Текст книги "Фактор фуры"
Автор книги: Алексей Еводкимов
Соавторы: Александр Гаррос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)
51
Таня ее звали, Таня Лазарева. Из города Мыколаива – где она и торчала в свои двадцать четыре года, ничем путным не занимаясь, не имея законченного образования, переходя с одной случайной работы на другую и механически меняя бойфрендов-халявщиков. Пока вдруг Антон Шатурин, давний поверхностный знакомец, трахнувший ее походя несколько лет назад, еще до собственной женитьбы, не объявился вдруг по телефону с безумным предложением…
– И ты ей веришь? – спросил я Мирского, отозвав на другой конец стойки в полупустом вагоне-ресторане.
– Верю, почему нет? – Рыжий пожал плечами, демонстративно изучая мой фингал. Сам он был давно небрит, по обыкновению встрепан и по очевидным причинам зол.
– Но…
Я, собственно, и сам не знал, что «но». Стоило мне посмотреть на эту перепуганную, очумевшую, совершенно явно ни черта не понимающую и, похоже, уже утратившую изрядную долю способности думать несчастную девку, на то, как безвольно она болталась на буксире у Сереги во время нашего марафона по барселонской подземке (с внезапными пересадками, перебежками и судорожным оглядыванием по сторонами), как беспрекословно выполняла все его указания, как неостановимо колотило ее, когда мы наконец рухнули в кресла поезда (тронувшегося, лишь только мы очутились в тамбуре), – чтобы очередная моя зловещая конструкция с тонко спланированной серией подстав и хитроумным агентом закулисных сил в главной роли моментально пошла прахом под глумливый (довольно истерический) гогот некоего внутреннего наблюдателя.
Я очень живо вспомнил поведение девицы в Греции – и сам себе поразился…. Какие, к дьяволу, подставы? Какие манипуляции?.. Вздорная инфантильная коза, без царя в голове, капризная, поверхностная, cклонная к спонтанным авантюрам и простодушному кокетству – вот тебе и вся миледи, агент кардинала… Сейчас же она была абсолютно зашугана и застремана – а после гонки по Барсе и вовсе мало что соображала.
Но рыжий, сукин кот, – вот он меня впечатлил! Даже после нашего ралли с дальнейшим кроссом, даже в поезде, уже поняв, что, тьфу-тьфу, вроде оторвались, уже созвонившись с Альто и получив инструкции «вплоть до дальнейших указаний», когда отхлынул адреналин, когда у меня самого все внутри порывалось затрястись поросячьей дрожью – ни хрена этот толстый барсук не думал впадать в прострацию и вообще обнаруживать нормальные человеческие реакции на ненормальные события. Никакой не чувствовалось в нем особой растерянности – одна злоба. Причем не унылая, депрессивная, а активная, раздраженная… Хотя он-то (в отличие и от меня, и от бедной Тани) реально «попал» именно сейчас: он ведь вовсе не был до самого последнего момента в таком уж безвыходном положении, он, в принципе, наверное, мог «соскочить», пока не поздно, но тоже, молодец, вперся в пекло, отчасти по милости Альто, отчасти по собственному дурному барсучьему упорству…
Я проглотил залпом полдринка местного, испанского вискаря (Canovel), покосился в окно. Поезд шел между морем и горами: первое опознавалось по глубокой черноте, вторые – по взбегающим вверх огонькам; и только по берегу слева все время светились какие-то здания.
…На самом деле у них с Альто отношения сложились несколько более теплые, чем описывал рыжий по «мылу». Оказывается, ушлый Мирский со своей личной трактовкой всего, что касается законности в делах компьютерных, успел в Италии в свое время заработать на уголовное дело – и Альто из всезнающего S. I. S. De знал об этом тоже. Понимая, что Мирский очень может ему пригодиться (допустим, чтоб выйти на меня), причем выгоднее иметь его, так сказать, в добровольных помощниках, Альто его по-тихому «вербанул»: я, мол, не буду давать хода тому делу и вообще портить тебе жизнь в Европе, а ты, если что узнаешь, мне скажешь первому. На том и договорились.
У Мирского был свой канал для связи со следаком – но рыжий, естественно, не мог предполагать, что именно к нему направят предназначенную внезапно исчезнувшему из Италии Альто свидетельницу, которую тот безуспешно разыскивал полтора месяца…
Я через Серегино плечо глянул на свидетельницу, встретился с ней глазами: она потерянно таращилась в нашу сторону, сжавшись на своем табурете. Бедняга… И, кстати, вовсе не так уж похожа на настоящую Шатурину, виденную на фотке. Разве что с той прической и можно было их перепутать…
– Почему, действительно, они ее к тебе послали?
– А типа демонстрация союзнических намерений. – Рыжий жутковато ощерился. – Своим он не доверял: не знал, видимо, кому можно верить, и не верил никому… А я-то не из их конторы.
– А откуда они тогда вообще знали о вашем вась-вась?
– Ну откуда… Стучал, видимо, кто-то из самых к нему близких – из следственной группы его.
– Ну так а в чем союзнические намерения?
– Ну якобы они раскрыли заговор внутри ихней гэбухи. И теперь знают все, что те знали…
Таню Лазареву Альто искал с того момента, как она по паспорту Шатуриной вернулась к себе на Украину. Поняв, каким керосином пахнет дело, она действительно сразу «легла на дно» (благо в Киеве, куда она прилетела, у нее куча знакомых). Так что ни человечек Страно (в натуре же иностранец, чужак: где бы он стал ее искать?), ни – вскоре – местные хохляцкие менты, напрягшиеся (вяло, по-хохляцки) уже по поводу всеевропейского розыска (запущенного Альто), поначалу вычислить Таню не могли. И только когда она, месяц спустя, расслабившись, решив, что опасность позади, вернулась домой – вскоре ее и взяли, прямо по месту жительства. И без лишней бюрократии (явно итальянские коллеги задействовали все свое влияние на рвущихся в НАТО новых союзничков) переправили в Рим. Где, ни черта не объясняя, посадили под охраной на какой-то квартире.
– Кто – посадил?
– Ну, те самые его коллеги, которым он стал мешать со своим далеко зашедшим расследованием…
Понимая, как важна она Альто (в конце концов, только ее роль во всем этом деле оставалась для него по-настоящему неясной – но ведь именно с несчастной девицы «все это дело» в большой степени и началось!), «заговорщики» перехватили свидетельницу и втихаря припрятали. Пригодилась она весьма скоро: Альто, поняв, что его готовы тем или иным способом убрать, скрылся – да еще и сам с ключевым свидетелем, до зарезу нужным «заговорщикам» (решительно не понимающим, кто я такой и какова, в свою очередь, моя роль)…
По-видимому (говорил Серега), Альто в последний момент пытался выйти на тех, кто «заговор» расследовал. Подать какой-то сигнал… И когда следак заныкался в Испании, «заговорщики» (знавшие о «сигнале») решили сыграть как раз под потенциальных союзников. Для чего и послали Таню к Мирскому в качестве ответа «на сигнал» как жест доверия и первый шаг в «обмене свидетелями»: со стороны Альто наверняка предполагалась в качестве ответного жеста передача им Касимова… Придя к Сереге, Таня озвучила то, что ее заставили заучить, прежде чем выпустили: что генерал S. I. S. De Доменико Риффа негласно отстранен от дел и взят под домашний арест на время негласного опять же расследования его причастности к Клубу. Альто мог проверить это и, убедившись, что все правда, решить, что арест генерала и отправка девицы – дело одних и тех же союзнических рук…
– А генерала на самом деле арестовали?
– Вероятно. Ну а эти ребята, не будь дураками, воспользовались собственным «провалом»…
– То есть они на ней с самого начала «висели»? И на вас потом?
– Выходит…
– А почему Альто подрядил тебя отвезти ее в Барсу?
– А видимо, в натуре никому из своих не доверял. К тому же я – если бы остался в Италии – был бы ему опасен. Как человек, знающий обо всей истории с Таткой и могущий – если надавят – рассказать кому не надо. Ну вот он и решил, раз уж так, залучить нас обоих.
– А зачем послал меня вас встречать?
– Ну что ж он, дурак: понимал же, что и кого может птичка, блин, на хвосте принести…
– Ну так они бы меня и взяли… Рыжий осклабился:
– Как бы Тони тебя ни любил – для него лучше было б, чтоб взяли тебя, а не его.
– А кстати – почему они нас втроем-то не повинтили? Там, в парке?
– Потому что им нужны были вы с Тони оба. Они надеялись дождаться, пока мы соберемся все вместе, – и брать сразу четверых.
…Руководивший Мирским по мобиле Альто, потаскав нас некоторое время по метро, велел мчаться на вокзал de Sants и прыгать в как раз отходящий поезд на Севилью. Поезд шел всю ночь с остановками – и Альто, знающий расписание, должен был перезвонить перед какой-то из них и скомандовать: вылезайте…
– Ну так а если на ней, – я кивнул в сторону «Татки», – до сих пор «клоп»?
Рыжий разглядывал меня с мрачненькой полуухмылочкой:
– То-то я сам боевиков не смотрел… Переоделись, естественно, старую ее одежду в мусорник запихали…
Я добил забытый вискарь и, глядя на пустую стопку, пытался собраться с мыслями. Они не то чтобы разбредались – скорее, разбежались и попрятались. Поезд слегка кренился на виражах.
…То есть это что же, выходит, все правда? Эта бездарная, громоздкая, ненатуральная, нелогичная, за уши притянутая, из нелепых совпадений белыми нитками кое-как сшитая история… Я совершенно не готов был в нее поверить. Несмотря ни на что. Несмотря на стопроцентную – теперь – уверенность, что и Таня Лазарева з Мыколаиву была участником этой дикой варки не менее случайным, чем я сам…
– Погоди, Серега. – Я поднял на него глаза. – Ты писал, что узнал, как умерла настоящая Майя…
Мы довольно долго друг на друга смотрели, а потом рыжий сказал с непонятным выражением:
– Аневризма.
– В смысле?
– Аневризма сердца. Знаешь, медик недоучившийся, что это такое?
Я напряг память:
– Выпячивание стенки сердца в месте ее истончения… У кого это она была?
– У Майи.
– Откуда ты знаешь?
– Одну ее очень близкую знакомую раскрутил…
– Черт…
– Понял теперь?
– И что – значит, он ее…
– Ага. Ударил в грудь. Просто ширма упала… Тоха, он, понимаешь… вообще он человек был спокойный и легкий – я говорил тебе. Да ты ж и сам его видел… Совершенно не психопат никакой, ничего подобного. Можно даже сказать, эталон нормальности. Но это – пока все шло нормально… – Рыжий хмыкнул. – А у него всегда все нормально и шло – он везунчик такой был. Талантливый, успешный, обаятельный. С бабками никогда в жизни ни малейших проблем, девки чуть не с детсада сами вешались. Так что если вдруг случалось – вдруг! – что-то не так, в тех редчайших случаях, когда вдруг реальная проблема возникала, Тоха малость терялся. Терял адекватность. Если, скажем, сталкивался с неприязнью по отношению к себе – мог, знаешь, и в истерику впасть… А с этой свадьбой… Я говорю, сам эту долбаную Майю не знал – но, по-моему, Тоха с женитьбой своей круто лажанулся. Она для него, эта Майя, была какой-то совсем левый вариант. Там якобы какая-то ненормальная любовь имела место… Есть у меня подозрение, что эта Майя Тоху на себе женила. Он, как всякий везунчик, с которым все носятся, против умелого обращения оказывался совершенно беспомощен. А она, похоже, была та еще стерва – как раз с интуицией на слабаков, знаю я этот бабский типаж. Такая самовлюбленная московская сука. Наглая, требовательная, капризная… Я думаю, она на нем хорошо поездила. Самоутверждалась за его счет. Совершенно не думала с ним сюсюкаться, как все прочие, – наоборот, гнобила его, чморила. А он, ты что, – не привык к такому! У него от таких дел вообще башню сносило! Я, помнишь, тебе пересказывал, что знакомые говорили, – эта девица его постоянно из себя выводила. Ну вот и вывела…
– Все равно… – Я помотал головой. – Как-то это… Этот его, с позволения сказать, план…
– А знаешь что? Он знал про ее проблемы с сердцем. Собственно, она сама постоянно ему про них напоминала – вот, мол, я бедная больная, возись со мной: знаешь этот прием… И при знакомых про это нудила…
– То есть они знали, что он знает…
– Он не смог бы никому доказать, что все произошло случайно! Что убийство было непредумышленное…
Ну и еще такой маленький нюанс – папа у нее был ментовский генерал. Представляешь, что на зоне ждало убийцу его дочери? А Тоха – это же такое тепличное существо, ты чего… Вот так вот из богемного клуба прямиком на цугундер… Он бы никогда туда не пошел. Он бы что угодно сделал, чтобы туда не попасть… Дурацкий план был? Ну конечно, дурацкий – а какой он еще мог быть, когда придумывался в таких условиях? Ну и закончился – сам видишь чем…
– Не знаю, – говорю. – Не знаю… Как хочешь, а многое не сходится. Почему эта, – я кивнул, – Таня…
– А чего ты у меня спрашиваешь? Вот у нее и спроси…
52
Серега подошел, что-то ей тихо сказал. Осторожно обнял за плечи, привлек, успокоительно забормотал… Экое умиление. Я в своем нынешнем состоянии, пожалуй, никого бы утешать не смог.
Я сел на табурет рядом с Таней, Серега облокотился на стойку позади девицы. Та смотрела на меня недоверчиво, почти враждебно. Видимо, я у нее ассоциировался – естественным образом – со всем, обрушившимся на нее, и казался отчасти его виновником. Хотя, если по совести, это как раз мои проблемы (проблемы! хорошо сказано…) начались с нее, с «Татки». Я вдруг понял, что девка сама меня раздражает. Я постарался подавить это раздражение.
– Скажи, – говорю, – Таня… Ты понимаешь, мы все тут в одинаковом положении, так что давай будем откровенны друг с другом, о’кей?..
Она смотрела зашуганно-неуступчиво.
– Скажи, Таня… Почему – если все было так, как ты говорила… почему ты согласилась на предложение Антона?
Ее взгляд стал откровенно враждебным. И одновременно – совсем беспомощным. Девица молчала. Рыжий сзади положил ей руку на плечо. Она опустила глаза.
– Тань… – тихо сказал Серега.
– Он нравился мне, – не поднимая глаз, сквозь зубы вытолкнула Таня.
«Но неужели ты не понимала…» – почти начал уже говорить я, когда до меня вдруг дошло с той издевательской ясностью, от которой не знаешь, смеяться или плакать: конечно, не понимала! Не хотела понимать! Она вообще об этом не думала! Баба же, господи, девка молодая, дура, провинциалка. А тут – москвич, супермен, весь в шоколаде… «Поедем на курорт – и ты типа будешь моя жена…» Как будто она головным мозгом тогда решение принимала…
– Видишь, Юр, – хмыкнул Мирский. – Татка – она еще в Шенген невъездная. Она была однажды в Германии, нарушила визовый режим, работала без разрешения, попалась. Ну, ее подержали в камере немножко и депортировали. Так что ей теперь в Европу дороги не было. А тут Тоха предлагает – по другому паспорту. Ну, она решила поиметь этих европейцев…
Ему, авантюристу, флибустьеру, понимаешь, толстому, явно нравилось девицыно сумасбродство…
– Ты говоришь, Антон в Афинах вел тебя за мной – перед тем, как мы познакомились. Откуда вел?
– От Акрополя.
– А что вы делали у Акрополя?
– Не знаю. Болтались…
– Юр, ты типа не понимаешь, – опять встрял Мирский. – Он же русских искал. Свидетелей. Ему же надо было, чтоб в случае чего нашлось кому подтвердить, что он, Антон Шатурин, был в Греции с женой, Майей. Она типа? – Да вроде она… С русскими проще как бы случайно познакомиться. А где их искать? Там, где туристов больше всего. Слышишь русскую речь…
– Какую речь – я же один был и сам с собой разговаривать привычки не имею…
– Ты по телефону говорил… – почти с отвращением.
И тут я вспомнил – точно. Я же Костику оттуда звонил… Антон видит (слышит) русского, ведет девку за мной, ожидая повода для более-менее естественного знакомства, я сажусь в кабаке, они следом, я открываю лаптоп… Подсаживается Антон: вроде ему нужно послать «мыло», обращается по-английски – вроде не знает, с кем дело имеет… О, надо же, земеля – Майя, иди сюда, познакомьтесь с моей женой… Так оно все и было.
– Зачем ты позвала меня на Санторин? Почему не сказала сразу Антону, что к нему приходили люди от Страно?
…В Греции до девочки Тани наконец дошло, что ничего такого уж прикольного в происходящем нет, что тут не столько халява, сколько подстава. И вообще… Девочка сразу (разумеется) начинает к суперменистому Антону липнуть – а тот ее в упор не видит, у него какие-то свои заморочки, на Таню он посматривает чем дальше, тем более косо: словно побаивается ее и раздражен зависимостью от глупой девицы. Тане обидно, понимаешь! Так что когда к ней – в отсутствие Антона – заявились эти ребята, она, окончательно доперев, что втянута в какие-то стремные варки, скрыла визит от Шатурина главным образом из чувства протеста. «Из вредности». В силу вздорного своего характера она вообще питает склонность к мелким провокациям. К тому же ей, начинающей, в свою очередь, побаиваться Антона, хотелось посмотреть, как тот станет себя вести.
А Антон тем временем тащит ее знакомиться с Касимовым. Роль этого нового знакомца Тане неясна: зачем он Антону? Связан как-то с людьми Страно?.. Игра явно продолжается: с Таниным участием, но ей по-прежнему непонятная. И тогда она опять выкидывает фортель – зовет Юру из Серожопинска к ним присоединиться, остро радуясь Антоновой растерянности. К тому же бабье тщеславие заставляет ее интерпретировать общительность и простецкую улыбку серожопинца как признаки того, что мужичок на нее «ведется» (и опять-таки: если что, будет у кого искать защиты)…
Я вспоминал реакцию Антона на мое присутствие. Побаивался он меня? Если да, то несильно. Провинциал с носом картошкой – это по определению было не то существо, которое Антон мог воспринимать всерьез. Несмотря на экстраординарность причин тогдашнего его пребывания в том месте и в той компании, он, кажется, пережив первый шок, быстро успокоился (он вообще, видимо, был из людей, не склонных долго париться по поводу чего бы то ни было) – ведь он находился в максимально естественной для себя ситуации: безделье, истекающая по нему слюнями девица и смешной простачок, на фоне которого все Антоновы достоинства глядятся особенно выпукло…
Когда я все это понял – сам почему-то ощутил острый стыд: ведь поведение этих двух несчастных микки-маусов было не более глупо, чем мои собственные попытки отыскивать в нем стройную логику. Задним числом, зная про наваленные в ходе данной истории трупы, я все пытался интерпретировать тогдашнюю ситуацию по законам триллера – хотя в реальности имела место идиотская подростковая мелодрама. И иначе быть не могло – ведь главные участники ее, несмотря ни что, оставались просто двумя безалаберными инфантилами…
Чего она его тогда напоила? Опять же из вредности, из желания сыграть на самолюбии, в расчете на мелочную ревность… Ей и в голову, дуре несчастной, прийти не могло, что Антон перепугается. А он таки перепугался: ведь Шатурин не знал, не проболталась ли мне Таня насчет того, что она ему не жена… А потом я вдруг без предупреждения свалил. Антон тут же взялся за девицу, но – уже соображая, какой подход к ней будет более эффективным, – не угрозами, а с помощью того, чего эта дура так ждала больше недели. Разомлевшая девка и рассказала ему все.
И вот тут Антон начинает дергаться всерьез – когда до него доходит, что он сам не знает, во что ввязался. Теперь он, пожалуй, и Таню убить готов: во-первых, злится, что она так долго молчала, во-вторых, видит, что она теперь для него по-настоящему опасна. И поскольку наличие реальных проблем, как и было сказано, совершенно вышибает Антошу из колеи, он впадает в истерику, заканчивающуюся в болонской гостинице безобразным скандалом и дракой с девкой (которая от эдакой смены Антоновых настроений сама взбеленилась и стала в сердцах ему угрожать). Имела место даже беготня по гостиничным коридорам и бегство зареванной Тани с бланшем под глазом через черный ход (не замеченное людьми Страно, спокойно караулившими главный)…
Я нервно хмыкнул и закурил выпрошенную у Тани сигарету. Мирский смотрел на меня подозрительно. – А тут что пишут на пачках? – спросил я у него.
Он непонимающе нахмурился, потом сообразил:
– Здесь это красивше всего звучит. «Фумар пуэдэ матар».
…Я испытывал чувство сродни тому, что ощутил, узнав, что Виктор – никакой не агент «Миссии», а обыкновенный стареющий осел, «ударенный мочой в голову» при виде молодой бабы. Чувство, что надо мной издеваются. Только во много раз острее.
Хотя – кто над кем издевается? Ведь это я сам упорно игнорировал реальность, раз за разом громоздя конспирологические сюжеты: причем всякий раз вопреки очевидности. Я, который привык полагать себя реалистом и прагматиком… Как, блин, мне могло прийти в голову, что Виктор, которого я знал много лет, такой весь из себя добросовестный, педантичный, в чем-то простоватый дядь Витя, – собственноручно запустил какую-то жуткую многоходовую комбинацию?! В чем я подозревал эту несчастную девку, чья незамысловатая козья сущность понятна с первого взгляда?.. А ведь в какой-то момент я чуть было всерьез не решил, что лично заинтересовал бывшего голливудского суперстара и нынешнего финансового магната – который, видите ли, время от времени собственной персоной тайно являлся мне с непонятными целями!..
Так. Хорошо… Я затушил бычок, бессмысленно глядя в черное окно тамбура. Вернемся к самому началу. Самому-самому… Пусть тот старик в Стамбуле не имел никакого отношения к Ларри Эджу и не думал привлекать моего внимания. Но откуда у него оказались Аликовы шарики?!
А с чего я взял, что шарики были именно Аликовы? Узор похожий? Ну и что – просто похожий и все. Мало ли что мне могло почудиться. Совпадение. А может, и самогипноз: в конце концов, приметы того времени, когда я общался с Аликом и (самое главное) Варькой, до самых последних пор довольно много для меня значили – вот я и увидел их там, где на самом деле было лишь что-то сходное…
И фотку он там оставил – случайно. И в Афинах я оказался – случайно. И Антону попался. И за этими двоими увязался… НИЧЕГО НЕ БЫЛО. Никаких планов, расчетов и заговоров. Была – цепь нелепых совпадений. Бестолковых поступков. Глупостей. Истерик. Я пытался восстанавливать логику? Да кто сказал, что люди ведут себя логично? «Ищи, кому выгодно»… Но в данном случае и умысла-то никакого не было. Ни с чьей стороны. Была трусость пэдэ Полякова, в запарке спихнувшего все на любовницу. Была склока между двумя самовлюбленными ничтожествами Шатуриными. Был дурацкий инфантильный авантюризм Тани из Николаева… Вот вам и вся хитроумная подноготная.
Правда, не я один искал за всем тайную волю: Альто вон уверен, что меня таким ловким способом использовали некие силы, играющие против Клуба… Ну, с Альто – понятно, для него это профессиональное, в этом вся суть его работы: «если есть преступление, то есть преступник». Если начался шухер с зачистками по всей Европе – то кто-то же его инициировал!..
Да в том-то и дело, что никто! Никто против этих уродов не играл – они сожрали сами себя, причем без всякого повода извне. Им и не надо было ни противников, ни поводов – при их профессиональной паранойе, при их взаимном недоверии для того, чтобы все посыпалось, не требовалось даже реальной угрозы: они сами себе ее придумали. И не попадись им я – нашелся бы кто угодно другой…
А я-то никак не мог расстаться с мыслью, что именно во мне – лично во мне – все дело! Что, впрочем, естественно. По-человечески. Никому не нравится отдавать себе отчет в собственной случайности и заменимости…
Не нравится – да? – знать, что вся эта мясорубка, в которой погибла уже куча народу, в которой несколько раз чуть не загнулся я сам и еще запросто, запросто можем порыднуть мы все, – что она заработала на пустом месте!..
А с этим всегда труднее всего смириться. С тем, что большая часть из происходящего с тобой – включая самое худшее! – происходит даже не по чьей-то злой воле. Вообще нипочему. И низачем. В силу хаотической комбинации случайностей. Поэтому мы всегда ищем – придумываем – причину или виновника. Чтобы жить, нам нужно хотя бы ощущение почвы под ногами. Вот мы и сочиняем всевозможные теории заговоров (называя их даже Священным Писанием) и назначаем ответственными разного масштаба ларри эджей.
И поскольку человек не может без надежды, мы наделяем Ларри Эджа милостью и всепрощением. И продолжаем себе копошиться. На трясине.
Жил Ромыч аж на тринадцатом этаже – а лифт у него был какой-то особенно вялый: этим, видать (избытком свободного времени у пассажиров), обилие народного настенного творчества и исчислялось.
– О, наши люди, – ткнул Славка в выпендрежно-фигурный вензель, намалеванный среди более-менее имбецильной похабщины и гордых погонял паханов окрестных песочниц: «фф».
– Фактор фуры, – пояснил я Варе.
– А что это такое? – спросила она. – Я все время от вас слышу…
– Как бы объяснить… Наверное, надо историю изложить. Это несколько лет назад было, когда мы экстрим-турами занимались, ты в курсе. И вот ехали мы со Славкой в город из Пестова – на автобусе. Такие уже поддатые, но несильно. Настроение хорошее, на оптимизм пробило…
– … И давай мы обсуждать, как у нас все неплохо, – перебил Славка. – И дело идет, и деньги капают, и самим интересно всем этим заниматься. И новые какие-то идеи уже есть. Рассуждаем мы, значит, что можно и у нас в стране дело делать, энергия только нужна и фантазия, что не бывает плохих стран, бывают непредприимчивые люди…
– … А дорогу из Пестова ты представляешь, – говорю. – Узкая, раздолбанная. Хотя движение там неслабое: фуры сплошные идут. И автобус наш обгоняет их одну за другой, по встречке, кое-как в повороты вписывается…
– … А Юрген, значит, свое цитирует: «Нельзя же ничего не делать, если нельзя сделать всего!» – и так далее. И начинаем мы вовсю обсуждать планы на будущее, прикидывать, сколько всего наворотим. Чтоб мы – мы с ним – и не наворотили! И лупим – пока фигурально – себя в грудь. Кто, если не мы, когда, если не сейчас?..
– … И вдруг Славка заткнулся, посмотрел в окно – а мы как раз опять на обгон пошли – и совсем другим тоном, задумчиво так произнес: «И в этот момент фуру заносит…» После чего затыкаемся уже мы оба…
– С тех пор и пошло: фактор фуры…
Лифт вдруг дрогнул, замер, унылый ноющий звук его двигателя оборвался – и погас свет.
