Текст книги "Класс отщепенцев (СИ)"

Автор книги: Алексей Ефимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

– Я пошел в Академию, чтобы отвести угрозу от себя и остатков своего рода… Я ведь наследник… И уже успел в детстве отчебучить пару фокусов, которых делать не стоило и которые наверняка стали известны… Понимаете, когда у проклятого рода появляется слишком талантливый наследник… Его предпочитают устранить. Вместе со всем родом, желательно. Во избежание будущих казусов, так сказать, ибо достаточно трудно вообразить себе ситуацию, когда могущественный эльф из рода, преданного забвению, не пытается вернуться, прокладывая себе дорогу к вершине огнем и мечом. Ну, или чем придется…

– А ты? – тихо спросила Салли.

– А я как раз могу представить себе такую ситуацию. Мне все эти иерархические заморочки и разговоры о былом величии с детства поперек горла сидели. Вот поэтому я сюда и поступил. Это как добровольно вывалять себя в навозной куче перед соревнованием на самую обаятельную улыбку – настолько демонстративное отречение от устоев, что после этого уже как бы и убивать не надо…

После такого признания группа шла молча. Шла домой – гулять как‑то расхотелось. Отщепенцы нечасто рассказывали друг другу о своем прошлом, хотя за душой там было много у каждого. Все догадывались, что у темного эльфа непростая история, но чтоб так… Прямо и откровенно… С другой стороны, они были единственными, кто действительно мог это понять…

* * *

Вызов к декану был для Сержи достаточно неожиданным – он был уверен, что группа еще не успела ничего отчебучить, за что можно было бы получить по ушам. С другой стороны, может, ему не все известно? Но Тридрилл в момент вызова выглядел удивленно, а это давало какие‑то гарантии…

– А, Сеерижжаккаад… Заходите–заходите…

Плохое начало. Если декан ласково улыбается и приглашает внутрь как удав землеройку, то дело явно пахнет кислятиной. Это значит, что у него за пазухой припрятано нечто потяжелее булыжника, даже магического. Когда ничего реального у декана нет, то он ругается, на чем свет стоит, и его лицо из красного превращается в равномерно–лиловое… Сержи еще на первом курсе научился отрешаться от происходящего, получая чисто эстетическое удовольствие от этих переходов…

– У меня тут интересные результаты последней контрольной по ботанике…

– Так–так? – заинтересованно спросил Сержи. – Группа плохо написала?

– Не–ет… Что вы… Согласитесь, трудно плохо написать контрольную, даже по ботанике, если преподаватель спешно покидает аудиторию на целых пять минут, да и потом не слишком‑то усердно следит за происходящим в классе…

– Это госпожа Рэссер‑то плохо следит за происходящем в классе? – изумился Сержи, попутно просчитывая бесчисленные варианты развития событий.

– Конечно… Трудно, знаете ли, сосредоточиться, когда на вас воздействует аллерген… Хотя… Вы ведь наверняка и так знаете об этом? – масляные глазки декана опасно поблескивали на его большом лице. Он явно наслаждался процессом, чего нельзя было сказать о старосте отщепенцев.

– Думаю, вы все же знаете больше, – уверенно сказал Сержи. – Я только знаю, что внезапно госпожа Рэссер чихнула и примерно на пять минут покинула аудиторию. Если вы беспокоитесь, что группа за это время успела списать задания, то это легко опровергнуть – заданные госпожой Рэссер вопросы вообще не имели отношения к той теме… Или даже курсу, что мы проходим в настоящий момент. У группы попросту не было источника для списывания… Это подтвердят даже формуляры в библиотеке…

– Полноте, Сеерижжаккаад. Разумеется, я вполне‑таки с пониманием отношусь к тому, что студенты иногда списывают на контрольных. До определенных пределов, разумеется… Я и сам был студентом и прекрасно помню весь процесс, и к тому же понимаю, что грех не списать контрольную, особенно у госпожи Рэссер, когда есть такая возможность… Меня беспокоит совершенно иное. У госпожи Рэссер наличествует определенного рода аллергия… На определенного рода компоненты, как это для нее ни печально – ботанические. Но она в первую очередь маг. Маг и ученый. Так что к своей аллергии она имеет вполне себе научный подход… – декан откинулся на спинку большого кресла, но при этом не спускал внимательных глаз с эльфа. Это было хорошо – раз ему еще нужна подтвердительная реакция, значит, капкан еще не захлопнулся, и у них есть шанс. В остальном их дела, похоже, совсем плохи…

– Так вот, госпожа Рэссер в свое время разместила несколько специальных анализаторов воздуха как раз на предмет контроля своих аллергенов. Разместила их у себя в апартаментах, а так же в своей аудитории – мало ли чего… И знаете что? Как только ваша группа сдала работы и покинула аудиторию, госпожа Рэссер направилась к своему анализатору, чтобы понять – что могло вызвать у нее всплеск аллергической реакции. А анализатор показал, ни много ни мало, едкую смесь ее самых сильных аллергенов, подобранных, как бы это так выразиться… Весьма искусно. Прекрасная работа, я бы сказал, если бы речь шла не об отравлении преподавателя Академии…

– Совершенно не понимаю, о чем вы говорите… – попытка «играть под дурачка» помогает редко, но нужны еще данные. Иначе – крышка!

– Правда? Ну тогда я поясню: анализатор госпожи Рэссер показал вброс крайне редкой смеси компонентов, на каждый из которых у госпожи Рэссер аллергия. Момент вброса точно приходится на ваше занятие, уважаемый Сеерижжаккаад. Можно сказать с точность до минуты. Представляете, какая неприятность? – невинно уточнил декан.

– Неприятность и вправду большая… – сочувственно произнес Сержи. – Вот только я, хоть убейте, не понимаю при чем тут мы и наша контрольная. И, если уж на то пошло, мы‑то точно не в курсе, что у госпожи Рэссер какая‑то аллергия. Нам об этом никогда не сообщалось. Не говоря уже о конкретных компонентах или их смеси…

– Может быть, может быть… – Пожал плечами декан, уставившись в потолок. Ответ Сержи ему не слишком пришелся по душе, но это явно еще не все… – Я бы и сам подумал, что это странное совпадение… Если бы в наличии не было еще одного, более странного… Госпожа Рэссер – известный параноик… И любимейшей из ее тем, как вы наверняка уже поняли, является ее отравление… Поэтому она, узнав показания анализатора, сразу же побежала к госпоже Стрэнхэм… Вы, скорее всего, с ней еще не знакомы…

Сержи прекрасно знал, кто такая госпожа Стрэнхэм. Приходилось, раз уж третью его группы были помешанные на чести мстители и по крайней мере один законченный маленький дъяволенок. Госпожа Стрэнхэм читала магический анализ – комплекс сложных предметов, начинающихся на третьем курсе… Одной из основных задач этих дисциплин было распознавание изначальной магии по оставшимся следам и результатам… Частью этого курса была, например, магическая криминалистика…

– Так вот, госпожа Стрэнхэм у нас в некотором роде специалист, когда нужно разобраться, что именно в той или иной истории напортачили студенты…

– И? – голос Сержи был тверд, взгляд – преисполнен любопытства. Больше ни на что, кроме своих актерских способностей, похоже, рассчитывать было нельзя…

– И она с уверенностью заявила, что в придачу к таинственной смеси аллергенов, имелось еще одно очень интересное заклинание перемещения воздушных масс… Тонкое, стелющееся… если мне не изменяет эрудиция, его еще применяют ваши соотечественники… Я имею ввиду та прискорбная часть ваших соотечественников, которая выбрала ремеслом всей своей жизни устранение живых существ… Я много лет интересуюсь традициями искусственного умерщвления, знаете ли… Душа просит, после общения с некоторыми студентами… – в этот момент улыбка декана стала особо ласковой и даже несколько мечтательной…

Мозги у Сержи заработали с просто неимоверной скоростью. Это ж надо было так проколоться… Вот уж, воистину, нет ничего хуже благих намерений, особенно если их инициатива исходит из уст гремлина… Играть в дурачка дальше – проигрышный ход. Косить на неведение тоже – слишком крутая косвенная улика… Знания темного эльфа об аналитической магии были все‑таки далековаты от идеала, но некий минимум, необходимый для сокрытия улик, у него был.

– Подозреваю, что речь все‑таки идет о странном стечении обстоятельств, не более того. Я действительно показывал заклятье «стелящегося дыхания». И происходило это как раз в кабинете ботаники. Но не в день этого прискорбного инцидента, а за три дня до этого – госпожа Рэссер тогда как раз задерживалась на совещании, а у нас на носу был семинар по темпестологии, вот я и воспользовался случаем, чтобы немного подтянуть одногруппников. Мне очень жаль, что мои благие начинания бросают тень на нашу группу… Но это все равно ни в коем случае не объясняет истории с аллергенами. Могу повторить, что нам никто и никогда не сообщал об аллергии госпожи Рэссер…

Тонкость формулировок Сержи не укрылась от декана. Он по–прежнему сидел, откинувшись на спинку стула и пожевывал нижнюю губу.

– Не сообщал, да? Но вы это откуда‑то знали?

Глаза Сержи сузились.

– Я могу поклясться честью рода, что информация об аллергии госпожи Рэссер до недавнего события являлась для меня тайной.

Декан выпрямился в кресле. Клятвой рода эльфы не шутят. Особенно те, у кого род – это все, что осталось.

– До недавнего события?

– Разумеется. Когда госпожа Рэссер вдруг ни с того ни с сего резко чихнула и засморкалась, то одной из моих первых мыслей была аллергия. Самой первой, если вам это интересно, была мысль о сквозняке, которую я моментально отмел. – Чистая правда, между прочим, как и все вышесказанное. Творя заклятие «стелящегося дыхания», Сержи первым делом проверил наличие сквозняков, которые могут помешать. А вот то, что это заклинание так легко распознали – его личный прокол. Непрофессионализм, можно сказать. И хотя думать о перестраховке во время той контрольной было вершиной паранойи, приходилось признать, что вершина паранойи иногда бывает оправдана. Если уж балуешься на досуге игрушками из арсенала убийц, изволь за собой прибирать, чтобы не возникало подобных… казусов.

Ситуация была патовая. Эльф довольно ловко выкрутился из сети обвинения, и, происходи дело в любой другой момент, его можно было бы спустить – объяснение более чем достаточное, а паранойя госпожи Рэссер у декана и так в печенках сидит. В любое другое время, но не сейчас. Сейчас, после позавчерашнего происшествия, декан жаждал не объяснений. Он жаждал крови.

– И тем не менее, дорогой мой Сеерижжаккаад, ситуация сложилась пренеприятнейшая… Я даже и не знаю, как поступить… Давеча вы советовали мне не привлекать вашу группу к сценическим постановкам… А теперь… А теперь, боюсь, мне придется вообще исключить вашу группу из учебного процесса… На период внутреннего расследования, разумеется, но вы и так прекрасно знаете, на сколько оно может затянуться…

Темный эльф взорвался. Только не огненным шаром, а морозной сферой, превращающей неприятеля в замысловатые скульптуры. Сержи уже было решил, что ему удалось выпутаться, но сейчас первоначальное опасение получило отличное доказательство, будь оно неладно.

– Вижу, вы очень серьезно относитесь к двум чихам и увлажненному носовому платку госпожи Рэссер… Ей наверняка будет очень приятно об этом узнать… Что же касается решения поместить группу под следственный карантин… Кажется, я действительно припоминаю такой пункт в правилах Академии на случай проведения следствия или официального внутреннего расследования… Подчеркнуто, официального. Вы собираетесь давать делу такой громкий ход? Если уж на то пошло, что за аллергены, на которые госпожа Рэссер столь… чувственно реагирует?

– С моей стороны неразумно будет это говорить учащимся… – пробормотал декан, впервые задумавшись о переносе его маленькой мести на более высокий уровень. Вот же ушлый эльф… Ну кто еще станет добровольно читать здоровенный свод внутренних правил Академии?

Левая бровь темного эльфа сместилась вверх. В этом жесте было выражено все его отношение к интеллектуальному уровню декана, сморозившего такую глупость. Чтобы выразить все это на бумаге, потребовалось бы тома три, которые бы все равно ни одна комиссия по цензуре бы не пропустила. Все‑таки мимика – великая вещь…

– Учитывая, что делу будет придан официальный ход, то этот перечень скоро будет знать каждая крыса в академическом подвале… Так что счастье госпожи Рэссер относительно ее нового статуса и уважения к ней со стороны деканата будет очень недолгим. Согласитесь, интересная ситуация сложится, если придется снимать подозрения с нашей группы и срочно карать кого‑нибудь другого, кто не удержится и разобьет под окнами госпожи Рэссер цветник из нужных трав… Или просто букетик под дверь принесет, в знак уважения и восхищения… Так что это за травы?

– Медянка, белый перец и болиголов… – Выдавил из себя декан.

– Как по мне, так звучит как приправа к блюду. – Пожал плечами темный эльф. – Желаю удачи в поиске виновников этого ужасного злодеяния. Учитывая, что страшная отрава, по вашему, состоит из трех специфических компонентов, думаю, придется здорово поднапрячься, чтобы доказать виновность студентов, а не кого‑то из ее давних недоброжелателей, например из числа преподавателей, которые могут быть в курсе… Тоже сомнительный результат для Академии… Но главное… Помнится, по правилам, отстраненный от занятий студент или группа все же имеет право сдавать промежуточные экзамены… Согласитесь, чем бы не закончилось внутреннее расследование, обидно будет осознавать, что студенты вполне в состоянии справится с трудностями освоения магии и без помощи мудрых преподавателей Академии…

Это был удар «под дых». Жесткий и тщательно выверенный. И направлен он был скорее на будущее, чем на настоящее – этому делу, скорее всего, уже придано некое высокое ускорение, и на него наверняка обратят внимания те, кому учебный процесс отродясь интересен не был. Скорее, там любят поучать других, чем учиться… Тут важно было продемонстрировать декану, что далеко не все и не всегда будут поступать так, как он ожидает. Сержи не сомневался, что они в состоянии выиграть эту битву. Теперь он мыслил глобально, планируя войну. Пойди декан на попятный сейчас, это означало бы всего лишь временное перемирие… Перемирие, которое теперь его устраивало, когда на кон стала репутация его обожаемого учебного заведения… Но он не мог… Похоже, что не мог…

– Рад, что вы так заботитесь о репутации Академии, Сеерижжаккаад. Ситуация и вправду сложилась прискорбная…

– Видимо, я не до конца все же понимаю человеческий язык… Потому что скорбь и чих госпожи Рэссер в моей голове как‑то не увязываются… – Перебивать декана было нехорошо, но Сержи, по большому счету, было уже плевать.

– А если бы аллергия госпожи Рэссер имела более тяжелую форму?

– А если бы на нее метеорит упал? Тогда тоже было бы объявлено следствие с исключением нашей группы из учебного процесса?

– Не нужно ерничать, Сеерижжаккаад, – твердо сказал декан. – В этой истории достаточно косвенных улик, указывающих на вашу группу. Хотя бы то, что вы единственные, кто смог написать эту контрольную за двадцать лет преподавания госпожи Рэссер. Все. Свободны.

* * *

– Вот же бред! – бушевал Голан.

– Я нечто подобное слышал в последний раз, когда сыпанул в костер шаманов не тех грибов… – поделился воспоминаниями Баргез.

Разговор происходил на общей кухне отщепенцев, где все с нетерпением ожидали возвращения старосты. Уютно попыхивал чайник на огне, а Дуча, Салли и Налинна пытались приготовить нечто интернациональное, в чем им по мере сил помогал Баргез. Но весело играющие язычки огня не могли скрыть общей нервозности.

В целом группа восприняла известия благосклонно, а местами даже и радостно – ведь теперь можно было какое‑то время не посещать занятий, а уж с успеваемостью, как и предрекал Сержи, вопросов не будет. Может, даже и хвосты подтянут…

– Нам все равно бы влетело… И так, и так… – сказала Салли. – Уж нам завал этой контрольной никто бы не простил – и была бы первая показательная порка за двадцать лет… Может, даже и к лучшему, что так совпало – закрыли сразу опасность по этой контрольной, и за наше выступление…

– Ты еще скажи, что за все наши прошлые и будущие прегрешения… – буркнула Налинна. Ее несколько расстраивало, что не получится сегодня покрасоваться в новом платье.

– И скажу, – кивнула Салли. – Сами же будут выглядеть идиотами, если после этого будут к нам цепляться.

– Будут–будут… – «утешил» Тридрилл.

Гремлина мучали противоречивые чувства. С одной стороны он знал, что сработал чисто, и что даже если к официальному расследованию подключат магический магистрат (а так и должно быть, если следовать букве устава), его следов там не найти. А это значит выставление Академии в на редкость неприглядном свете, что само по себе можно считать отличной шуткой. Но, с другой стороны, «карантин» обязывает теперь сидеть «тише воды, ниже травы» и даже не пахнуть как то, что порой прячется в траве… Скучно… Но ничего не поделаешь – ставки слишком высоки.

– А мне объяснит кто‑нибудь, что означает этот самый «карантин»? – весело спросила Дуча. Вот уж кто точно был рад такому повороту событий, точнее, отмене предстоящей контрольной по темпестологии.

– Как бы тебе сказать… – задумчиво протянул Сержи. – Когда люди создавали эту свою Академию, то еще думали, что она действительно будет магической кузницей, а не отстойником для отпрысков светской элиты. А посему озаботились создать свод правил, который будет держать местных воспитанников в узде. Сама понимаешь, предвидь они реальное положение вещей, ничего бы такого не было…

– Это ты так ненароком пнул людскую способность к предсказаниям? – уточнил Баргез.

– В том числе. Первым ректором Академии, кажется, был именно мастер предсказаний… И по результатам его правления можно с уверенностью сказать, что он не разбирался ни в магии, ни в предсказаниях, ни в учебном процессе, но зато был блестящим лизоблюдом, а посему просидел на своем месте благостные тридцать лет, в отличие от идущего вслед за ним профессора, осмеливавшегося спорить с высочайшими советниками… Как всегда, одним словом, но к делу это не относится…

Так вот, авторы первых правил отлично осознавали, что маг без диплома – это все равно маг, и он вполне в состоянии совершать серьезные поступки, влияющие на жизнь государства… Это, как говорит Баргез, обоюдоострая ситуация, в смысле, что ученик совершивший подвиг во благо короны, точно так же удостаивается… Ммм… Серьезного отношения… Пристального. Но нас касается именно оборотная сторона правила – к студентам, заподозренным в преступлениях, заранее относятся, как к особо опасным подозреваемым, а посему частично изолируют от общества. На практике это означает «карантин» – недопуск к занятиям, запрет на покидание столицы и более чем ограниченную возможность покидать территорию Академии. В идеале, мы вообще должны сидеть все по своим комнатам и ждать плановых вызовов на беседы со следователями магического магистрата…

– А вот фиг им! – рявкнул Струк.

– Конечно, фиг… – пожал плечами Сержи. – Но именно этого от нас теперь и ждут. Разумеется, магический магистрат никто в известность ставить не будет – такого повода выставить себя на всеобщее посмешище до сих пор еще не было… Но если нас, скажем, поймают за нарушением карантинного режима, то это станет отличной возможностью поставить точку в деле нашей группы. Навсегда. Потому что нарушение правил Академии – это уже серьезное преступление, в отличие от чиха госпожи Рэссер.

– Можно подумать, мы за город каждый день шляемся… – возмутилась Салли, которая уже напланировала себе парочку вылазок на природу, пока совсем не похолодало.

– До сих пор у нас не было для этого свободного времени… А теперь его куча…

– Ла–а-адно… Как нам выбираться из этой лужи? – осведомился Маури.

– А никак… – все так же пожал плечами Сержи. – Нам надо быть готовым к промежуточной аттестации. Я не зря вбросил идею об успеваемости – меньше всего Академии надо, чтобы в обучении магии справлялись без нее…

– А не проще нас завалить на экзаменах? – усомнилась Салли.

– Не проще, – ухмыльнулся Сержи. – По тем же правилам, экзамены у подвергнутых карантину принимает специальная комиссия и следит, чтобы задания не отличались от общего уровня. Понимаете? Они сами себе этим вырыли тут яму – хотели перестраховаться от отставания по уважительной причине, а в результате не могут дать нам задания завышенной сложности.

– Как‑то все это слишком идеалистически звучит… – сморщился Лоувель. – Мы делаем ставку на то, что они сами будут соблюдать свои же правила, в то время как люди никогда этим не отличались – им проще выдумать новое правило, или сделать какое‑нибудь специальное исключение для себя лично.

– Да и просто закрыть глаза на правила, или рассматривать их в одностороннем порядке, то бишь против нас… – поддержала возлюбленного Налинна. Сержи вновь пожал плечами. В последнее время это стало входить у него в привычку.

– Нам в любом случае пока ничего другого не остается. Если есть идеи – я весь внимание. Думаю, нам по силам тягаться с ними в казуистике и все время выставлять дело так, чтобы им самим было невыгодно давать ему дальнейший ход…

– Странно… Неужели они не могли придумать чего‑нибудь попроще? – удивилась Дуча.

– Не знаю. Может, понадеялись на первоначальный эффект? Может, декан рассчитывал, что мы испугаемся и сдадимся без боя? Пытался‑то он представить дело как отравление преподавателя, а это всяко более серьезное основание для исключения группы, чем наши обычные шалости. Другое дело, что фокус не прошел. Но он‑то продолжил переть напролом, – Сержи специально проконтролировал себя, чтобы вновь не пожимать плечами. – Если взять за основу обвинения какую‑нибудь повседневную шалость, то очень уж трудно объяснить, почему придрались именно к нам. Уж чего–чего, а мелких происшествий тут хватает, и вот к ним приковывать внимание Академии не с руки… А тут вон какая напасть… Не оправдали надежд, ни много ни мало.

– Что еще взять с этих нелюдей… – пробормотала Салли и услышала за спиной одобрительное хмыканье Валека.

* * *

Для отщепенцев началась золотая пора – можно было не подниматься к первой паре, не выполнять нудных домашних заданий и изводить остальных обитателей общежития видом скучающей лени. С этого ракурса вид нового плаката, на котором гигантская госпожа Рэссер своим чихом сдувает крошечные фигурки отщепенцев, не производил должного впечатления. У учащихся вообще довольно узкие представления о счастье: не пошел на занятия – хорошо. Можешь не ходить на них с полным основанием – замечательно. Далекая сессия беспокоит только самых ответственных, а уж высокие мысли о будущей компетентности… Интересно, приходят ли они в голову хоть кому‑нибудь?

Прочим обитателям общежития было невдомек, что выполнив ежедневную норму по раздражению окружающих, отщепенцы собирались группами по своим комнатам, где усердно муштровали друг друга по проходимым дисциплинам. На роль «преподавателя» избирался самый компетентный в вопросе, и дело шло. Скажем прямо, шло всяко лучше, чем на нудных уроках. Отщепенцев подгоняло желание обставить Академию, которое перебарывало даже естественную лень.

На своих «занятиях» отщепенцы исходили из того, что даже обезьяна, спустившаяся с ветки и получившая в награду герцогский сан и гордое звание человека (второе – необязательно) в состоянии самостоятельно прочитать необходимые параграфы в учебнике, ну а то, как оная обезьяна их усвоила, отщепенцев не касается. В смысле, что стоять и повторять у импровизированной доски выдержки из нудного текста никто не собирался.

– Я не понял, почему при активации заклятья потери энергии составляют двенадцать процентов от требуемого объема? Куда они расходуются? Что это вообще значит? – возмущался Друххук.

– Это означает, что для полного исполнения заклятья магу нужно затратить сто двенадцать процентов от его энергозатратности, если сравнивать с энергозатратностью свитка или амулета, в котором заключено то же заклятье. Можешь считать это затратами сил на концентрацию…

– Вот еще… – буркнул Голан, которого возмущали любые траты, будь то финансовые или магические…

– Советую отнестись к этому серьезно, – сухо произнес Сержи, взваливший на себя обязанности преподавателя по теормагу, а также еще парочке предметов. – Как раз добрая половина несчастных случаев в магии происходит оттого, что колдующие забывают делать эту поправку или неправильно ее рассчитывают, привычно округляя до десяти. Недостаточно будет просто выделить объем энергии, равный энергозатратности заклятья. Ее надо удержать при смене формы, грамотно сконцентрировать и направить в нужное русло, а все это тоже потребляет какие‑то силы. Проблемы, как ты понимаешь, случаются именно с тяжелыми заклятьями, у которых и отдача больше, и последствия в случае неправильной формулировки хуже. Вот почему «магическая дюжина» так важна. Так что хорош возмущаться и дружно решаем задачи с тринадцатой по восемнадцатую. На экзамене по теормагу эта тема есть всегда, и правильно, а то многие умники эти двенадцать процентов просто вычитают из энергозатратности, а не приплюсовывают, вот и получается расхождение с ответом, а на практике это означает отскребание от стенки нерадивого студента в недалеком будущем… И исключение из списков Академии, как несмываемый позор…

– Ну почему сразу несмываемый? Очень даже смываемый… Со стенки… – философски замечал Баргез, и все отщепенцы дружно принимались считать проценты.

Магия, как и любое искусство, требует вдохновения, но, как и любая наука, нуждается в точных расчетах.

Обыденные дарования как правило делают ставку на что‑то одно, находя свое призвание либо в душных каморках, либо в пылу боя, но истинные мэтры сплетают кураж и подготовку в тесный жгут, чтобы потом проковать его в горниле самодисциплины, закалить в купели выдержки и заточить об алмаз опыта, получая на выходе разящий клинок подлинной магии…

– …Поэтому бесполезно объединять «гарталию ползучую» и «всестелий вечнозеленый», надеясь получить усиленный эффект связывания поврежденных тканей…

– Почему?

– Потому что у них в основе лежит один и тот же вяжущий компонент! – Дуча наставительно подняла палец и строгим взором обвела ряды внимательных слушателей. Друххук что‑то там пробурчал про достойную замену госпожи Рэссер, но Дуча не заострила на этом внимания… А ведь могла бы и топор достать, чего за госпожой Рэссер не водилось. Ботаника в текущей ситуации требовала особой подготовки, и на нее группа собиралась целиком. – Чтобы усилить эффект связывания, нужно подыскивать травы не с похожим действием, а те, чьи компоненты вступают во взаимодействие с нужным нам вяжущим веществом и способствуют его уплотнению, например «салютию коричневую», «брунтину сладкую» или «мантилию санайскую». Хорошо еще добавить что‑нибудь, закрепляющее эффект, например «стундер парагский».

– А это ты откуда выкопала? – с интересом спросила Налинна, для которой последний компонент был в новинку.

– А это было в полевых заметках Рамилата–Сеятеля… – с готовностью поделилась Дуча своими первоисточниками.

– А где ты их нашла?! – Лоувель был изрядно ошарашен. Даже не столь фактом знакомства гномки с трудами одного из эльфийских старейшин, сколько вообще тем, что это имя известно кому‑то за пределами эльфийских территорий.

– Ну… – Дуча немного замялась… – мне их Тридрилл принес…

Одиннадцать пар глаз вперилась в гремлина, который как раз старательно изучал трещинки на полу. В этот момент любой исследователь различий рас признал бы в них братьев, ибо выражения лиц, не смотря на все морфологические различия, были у них абсолютно одинаковы.

– Тридрилл?

– Ну–у… Помните, я рассказывал, как провел много времени в каминной трубе госпожи Рэссер? Ну так вот, вышла она как‑то, а я не удержался, и в золу плюхнулся… Смотрю – на каминной полке какие‑то свитки валяются… Пыльные… Явно никому не нужные! Ну я одним свитком и вытерся, а потом сообразил, что следы остались, ну я его с собой и прихватил… А потом нос сунул. Смотрю – про цветочки, ну я Дуче и отдал…

– И когда это было? – тихо спросил Сержи, начиная мысленно перебирать всех предков, славящихся своей железной выдержкой. Частая и вынужденная мера при общении с гремлином.

– Не бойся, ушастенький, еще год назад, так что никаких неприятностей на твою ответственную голову не свалится… К тому же, я не просто свиток свистнул, а вместо него магическую копию подложил… – Гремлин расплылся в широченной улыбке, заходящей за уши. Незабываемое зрелище.

– И часто ты с собой непригодные для вытирания чистые свитки берешь, отправляясь лазить по каминным трубам? – хмыкнул Баргез.

– Нечасто. Но именно в тот раз я как раз один взял… Вот ведь везуха! – искренней радости гремлина можно было позавидовать.

– М–да… Теперь, если нас выпрут из Академии и нам удастся тихо унести ноги, то мы вполне можем этот свиток продать и открыть свою собственную академию… – покачал головой Сержи.

– Приближаться к этому свитку я советую только тем, у кого есть лишняя пара ног! – твердо сказала Дуча, и в воображении каждого отщепенца промелькнула вполне себе схожая картина. Вот и говорите потом о разности мышления.

– Так это что получается, собрание заметок нарушено? Жалко… Понятно, что это не оригинал, но и копий‑то всего в мире с десяток. Вряд ли больше… Не стоило все‑таки расчленять заметки… Кто их потом вместе соберет… – Лоувелю было жалко исторического труда, не оцененного нигде, кроме его родины.

– Ну–у… – Тридрилл принялся за изучения потолка. – Когда мне Дуча примерно объяснила, что я приволок, то я тоже так подумал… Честное слово!

– И? – Повисла напряженная тишина.

– И перетягал все остальные свитки…

– Тридрилл! – укор пополам с восхищением – жуткая комбинация.

– А что я? Я же из лучших побуждений…

– Ага, как всегда…

– Из любви к искусству… – не останавливался гремлин.

– И лично к госпоже Рэссер!

– В том числе…

– А тебе «Деус Магициум Милитари» не попадался случайно? – Сержи невинно поинтересовался на счет полумифического сборника самых сильных боевых заклятий.

– Вот чего не нашел – того не нашел! – сокрушенно развел руками Тридрилл.

– Но если она вдруг попадется тебе на глаза…

– Конечно–конечно, не сомневайся! – заверил гремлин, полный решимости обязательно обнаружить что‑нибудь подобное если не в туалете королевского архимага, то в какой‑нибудь захламленной подсобке.

* * *

Ежедневный быт отщепенцев существенных изменений не претерпел. Ушлый Сержи, вооружившись пунктами и подпунктами самых разных уставов и положений, выбил из деканата письменное подтверждение за подписью декана об отсутствии временных ограничений на покидание территории Академии. Темный эльф больше всего опасался именно подлова на пятиминутной задержке, но декан даже не сопротивлялся – видимо рассчитывал, что разбушевавшаяся на Закатной улице неведомая нечисть сможет решить внезапно свалившуюся на него проблему. Ну, или, по крайней мере, очень на это надеялся… Так что отщепенцы безбоязненно ходили в город по своим делам, не забывая, впрочем, вести себя паиньками.