Текст книги "Периферия (СИ)"

Автор книги: Алексей Аксёнов

Соавторы: Саша Миндаль
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

– Александр пойдёт туда, – резко бросил шеф. – И попробуй только его остановить!

– Ладно, пусть идёт. Не понимаю, правда, зачем, – Агон сокрушённо покачал головой. – Это твой сотрудник, ты и распоряжайся его жизнью. Но тогда и я имею право послать кого-то из Тёмных, верно?

– Посылай, – согласился Твердислав. – Но только не выше третьего уровня. Это справедливо, Агон! Даже не вздумай спорить!

Главе Дневного Дозора наверняка хотелось бы сейчас многое сказать своему Светлому коллеге, но он смолчал. Похоже, Агон прикидывал, кто из его подчинённых годится для этой миссии.

– Хорошо, будь по-твоему, – наконец произнёс он. – Пойдёт…

– Пойду я! – Из расступившегося Сумрака шагнула Эльвира и встала рядом со мной.

– Вот уж ты точно никуда не пойдёшь! – раздражённо бросил Агон. – Раз вы заговорили о справедливости…

– Светлый Твердислав, – перебила его Эльвира. – Я прошу уволить меня!

– Да будет так! – торопливо ответил шеф. – Вольнонаёмная Шахова, с этого момента вы исключены из рядов Ночного Дозора.

– Было сказано, что пойдёт один из Светлых и один из Тёмных, – торжествующе глядя на Агона, сказала Эльвира. – Я – вампир. А вампир не может быть Светлым по определению. Работником Ночного Дозора я тоже не являюсь. Так что никаких препятствий для меня больше нет.

– Мы не в суде, – ответил Тёмный. – Дурной казуистикой вы ничего не добьётесь. Я не согласен.

– Прекрати, Агон! – Твердислав взмахнул рукой, указывая на разворачивающееся за нашими спинами светопреставление. – Ты что, сам не видишь? Это не по зубам ни тебе, ни даже Великому Завулону! Использовать "пятку" ты не сможешь. Это она использует тебя! Мы можем только уничтожить её – если хватит сил. И тут уже не важно, кто Светлый, а кто Тёмный. Пусть ребята идут вместе. Вдвоём у них есть шанс.

Агон снова покачал головой.

– Я тебе не верю, Твердислав! Даже сейчас ты всё-таки думаешь о своей войне, а не о том, как обуздать эту силу. Вспомни, для чего ты использовал карт-бланш Инквизиции? Если хочешь, пусть идёт твой Яковлев и берёт с собой эту сумасбродку. Но тогда от Дневного Дозора пойдёт…

Назначить нам провожатого глава Дневного Дозора не успел. Прямо на наших глазах "воронка" ускорила своё вращение и двинулась прямо на нас.

– Хватит торговаться! – крикнул Твердислав. – Александр, ты помнишь заклинание?

Я неуверенно кивнул.

– Тогда – действуй!

"Воронка" нависала уже над самыми головами. Сейчас она уже не казалась тем странным пульсирующим образованием, что крутилось над головой у Юрия. Её чёрно-серые стенки мчались по кругу так быстро, что казались замершими на месте.

Мы шагнули вперёд

– Сила… – заворожено выдохнула за моей спиной Эльвира. – Сколько силы…

Чем ближе мы подходили, тем лучше можно было разглядеть основание воронки – узкий конус, начинавшийся от самой земли. И за ним сквозь мутную круговерть бешено вращавшихся потоков Силы отчётливо виднелась человеческая фигура, шедшая вслед за вихрем.

Кеша Волков.

– Элла, задержи его! – крикнул я.

Всё произошло очень быстро. Вампирша бросилась к Волкову, обходя вихрь по широкой дуге. Маг заметил её и успел вскинуть руки для "щита", но не успел – Эльвира прыгнула на него, сбивая с ног. Падая, маг чиркнул рукой по краю "воронки" – и в ту же секунду неведомая сила втянула их обоих внутрь.

Не раздумывая, я кинулся вслед за Эльвирой – прямо в бешеную круговерть вихря.

Позднее, когда можно было обдумать те события, я сам не мог понять своего поступка. Сила, с которой мы столкнулись, был однозначно смертельной для любого Светлого – и моя смерть была бы далеко не самой лёгкой. Как и все дозорные, я слышал много рассказов о том, что делает со Светлыми выброс инферно. Почему я тогда уцелел? Было ли дело в загадочных свойствах "нетипичной воронки", хранила ли меня та "бесцветность", о которой говорил Твердислав – не знаю, и вряд ли когда-нибудь смогу узнать.

Изнутри "воронка" оказалась куда больше, чем можно было подумать, глядя со стороны. Как и у природных вихрей, внутри неё был участок свободного пространства, и на этот пятачок метров пяти в поперечнике вынесло всех троих. Эльвира стояла, опустившись на одно колено, и очумело трясла головой. У её ног стонал и слабо копошился, пытаясь встать, Кеша – то ли ему путешествие сквозь стенку вихря обошлось дороже, чем нам, то ли Элла слегка погорячилась при задержании.

А в самом центре примерно в метре над землёй плыла "пятка". Я впервые видел её человеческим взглядом. Жёлто-серая кость окаймляли размахрившиеся лохмотья кожи, а среди них мерцала искорка золотой прожилки – она мерцала даже в том глубоком полумраке, который окружал нас.

– Кошмар! – пробормотала Эльвира. В центре "воронки" стояла абсолютная тишина, и я отчётливо слышал каждое её слово. – Думала, разорвёт! Сколько Силы… Сможешь её остановить?

– Да, – без особой уверенности в голосе ответил я. – Приготовься, начинаю.

Элла поднялась на ноги и подошла к "пятке".

– Подожди! – сказала она. – Ты уверен, что это нужно делать? Здесь прорва Силы! Мы сможем сделать всё, что захотим! Исполнить любое желание! Тут хватит на всё, что угодно!

– Мы не сможем её использовать, – ответил я. – И что ты хочешь сделать?

Несколько секунд Эльвира молча разглядывала артефакт.

– Я хочу стать человеком… – услышал я её шёпот.

Я не успел её остановить.

Пальцы Эльвиры коснулись "пятки".

Фигура девушки раздвоилась. Одна Элла медленно оседала на землю, но вторая, серая и размытая, шагнула вперёд и вбок. Она успела сделать три шага, обходя артефакт по быстро скручивающейся спирали, прежде чем из "пятки" навстречу вырвался такой же мутный серый сгусток – вырвался, на секунду слился и также резко втянулся обратно внутрь.

Вторая Эльвира неподвижно лежала на земле.

– Дура.

Волков стоял в метре от меня. Он был бодр и свеж, точно не его полминуты назад оглушило прохождение. Перехватив мой взгляд, он равнодушно повторил:

– Дура. Нашла, чего пожелать. Нашла, чем воспользоваться. Вот и получила. Давно мёртвая. Теперь умерла совсем. Как человек.

– Кто ты? – спросил я. Здесь, в центре пространства, изломанного и скрученного потоками Силы, я не мог взглянуть сквозь Сумрак. Но мне и не нужно было видеть чужую ауру.

– Я? Он? – поинтересовался тот, кто был Кешей Волковым. – Он – не знаю. Не интересно. Я…

Он замялся.

– Имя… Было давно. Сейчас не нужно. Я – просто есть. Снова живу. Тебе этого хватит.

Я чувствовал лишь безмерную усталость. Больше не было сил ни для горя, ни для страха, ни даже для любопытства. Быстрей бы всё это кончилось.

– И это всё затеял ты… Зачем?

Глаза моего собеседника блеснули.

– Я ушёл вглубь, когда на севере ещё лежал ледник! Был враг – такой же, как ты. Светлый. Мы дрались, он проиграл. И я – тоже. Он утащил меня с собой! Я ждал, долго. Копил силы. Искал путь. Знал – найдут кости. Ловушка. Умный – не тронет. Сильный – не поддастся. Слабый – бесполезен. Попался он, – Древний маг ткнул себя пальцем в грудь. Точнее, ткнуло его новое вместилище, тело Кеши Волкова.

За тысячи лет, проведённые в Сумраке, Тёмный явно отвык говорить вслух. Но сейчас он нуждался в слушателе – и зрителе, способном оценить зрелище.

– Все хотят силу, – продолжал маг. – Все хотят власть. Он тоже хотел. Взял. Получил, что хотел. Но не так, как хотел! Его нет. Есть я.

– И что же ты будешь делать дальше?

Маг пожал плечами.

– Я буду сильнее всех. Сейчас ослаб. Нужна сила, много. Много Тьмы. Вас здесь много, людей – ещё больше. Убью вас, убью людей. Заберу силу. Вы мне должны. Долг – отдадите.

В кончиках пальцев закололо – безумный древний Иной действительно готовился сосать Силу. Может быть, он и ослаб, но и теперешней его мощи хватило бы на то, чтобы расправиться со всеми собравшимися Иными.

А затем он разрушит город. Триста тысяч жителей. Горя и ужаса ему хватит надолго.

И вряд ли кто-то сможет его остановить. Даже если объединятся Дозоры, подключится Инквизиция, присоединятся к нам штатские Иные – всё равно он сильнее. И никто не успеет придти на помощь.

У нас остался только один козырь. Слово Алхазура.

Я глубоко вдохнул безвкусно-прохладный, точно в Сумраке, воздух "воронки". Длинное старое заклинание, хорошо бы произнести его на одном дыхании. Смогу ли я сделать ещё один вдох?

Колени отчаянно дрожали.

– Остановись, кто бы ты ни был! Твоё время прошло! Заклинаю тебя Светом – возвращайся в Сумрак! Заклинаю тебя Тьмой – оставайся там навеки! Ункмадаль, аарсушэд…

Ещё недавно мне казалось, что разорванная печень – это и есть та самая страшная боль, свыше которой мне не дано испытать. Я ошибался. Когда две великие Силы сшиблись внутри меня, сплетаясь в тугой вихрь, мне показалось, что рвётся пополам каждая клетка тела.

В правой руке возник ослепительно сияющий шарик. В левой – клубок иссиня-чёрного мрака.

– Свободой Тьмы… Законами Света… – продолжал я чувствуя, как Сумрак содрогается в такт моему голосу. Лёгкие жгло и резало, точно воздух в них превратился в раскалённое стекло. – Нааркмэден… Вэйлюртидэт…

Эти слова не имели смысла ни на одном из человеческих языков – ни живых, ни мёртвых. Никогда раньше я не слышал их и никогда больше не смогу повторить. Но сейчас они сами собой срывались с моего языка, и мой враг зашатался, точно каждое из них было пудовой гирей на его плечах.

Пространство скручивалось, точно знак "Инь-Ян". Серая полутьма "воронки" вокруг нас расползался, точно ветхая ткань, и сквозь одни прорехи я видел ослепительное сияние, сквозь другие – непроглядный мрак.

– Мажелэй… Эшнаэм…

Он пытался защищаться. Я видел, как пальцы воскресшего мага сплетаются в незнакомые пассы, как губы шепчут давно забытые нами заклинания. Но я видел и то, как растёт вокруг него пустота – "мёртвая зона", подобная той, где погибали мои друзья. Нас окружали потоки, волны, водопады Силы – но он стоял в пустоте.

Искажалась перспектива, зрение отказывалось воспринимать мир в том виде, который сейчас представал передо мной. Рваная в клочья "воронка" наращивала витки, сжимаясь всё туже – и расползаясь с каждым оборотом.

– Гутоджэлтир…

Внезапная судорога разорвала скрученное пространство, в котором мы находились. "Воронка" лопнула тысячами тоненьких волокон, разлетающихся вокруг, истаивающих на лету. Мир выравнивался, успокаивался, точно скомканный и вновь расправленный листок бумаги.

Волков лежал в нескольких шагах от меня, и я не мог определить, мёртв он или просто без сознания.

"Пятка" валялась у его ног. Теперь это был просто кусок древней кости.

Всё кончено.

Я опустился на колени рядом с телом Эльвиры. Мой враг, ушедший в Сумрак уже без возврата, оказался прав: той Силы, что он стянул воедино, хватило на то, чтобы обратить вапирскую инициацию и снова сделать Эллу человеком. Вот только человеческую смерть обратить не может никто. Не-мертвая уже пять лет, сегодня она умерла окончательно.

Моя рука легла на лицо Эльвиры, закрывая ей глаза.

Она всё-таки стала человеком. Пусть даже ненадолго.

Сквозь пелену в глазах я заметил бегущих ко мне людей… Иных… Осталось продержаться совсем чуть-чуть. Всё же кончилось, мы победили!

Я попытался встать и шагнуть вперёд, навстречу коллегам – но ноги подогнулись, и вставшая дыбом земля больно ударила меня по лицу.

ЭПИЛОГ

Никаких чувств, никаких эмоций. Абсолютная пустота.

Интересно, это и есть – вечный Сумрак, куда уходят мёртвые Иные?

Я открыл глаза… Или мне только показалось, что я их открыл? Ничего. Бесконечная ровно светящаяся плоскость. Или объём. Или интервал. Какая геометрия тут действует? Смотреть абсолютно не на что, глаза не фиксировались и плавали, как у новорождённого.

Белый Сумрак – в нём оказываются все Светлые? Или это что-то вроде рая для дозорных, погибших при исполнении?

Если это так – то что сейчас видит мой "оппонент" и все те Тёмные, которых я убил? Наверное – такое же бесконечное пространство, но заполненное мраком…

Постепенно светящаяся плоскость померкла, превращаясь в обыкновенный белёный потолок. С трудом шевеля глазами, я огляделся вокруг.

Кровать, на которой я лежал, стояла возле стены в небольшой комнате. Небольшой – потому что я видел только три стены, оклеенные тускло-жёлтыми обоями, и до них было рукой подать. То, что находилось справа, я видеть не мог – обзор загораживала большая грязно-белая ширма.

Что-то слишком часто приходится мне последнее время "восставать из мёртвых"… Интересно, к добру это или худу? Смешно, но мы, Иные, тоже бываем суеверны.

Ширма чуть колеблясь: то ли сквозняк, то ли совершенно бесшумно работал кондиционер. Почему-то мне было жутко любопытно – что за ней?

Конечно же, это глупость. Наверняка за ширмой – такие же больничные кровати, как и моя. На кроватях лежат люди – самые обычные больные, которым, разумеется, совсем ни к чему знать, что их сосед – не совсем человек. Или же – совсем не человек, это уж как посмотреть. Почему я их не слышу – а очень просто, ведь валяюсь-то я в реанимации, они и шевельнуться-то не могут, не то что шуметь или разговаривать…

Спустя час или полтора, заполненных такими вот рассуждениями, я на собственном опыте убедился, что искусство самообмана требует очень большой практики и врождённого таланта. Не был я в обычной палате обычной городской больницы. И сосед мой – я не сомневался, что за ширмой кто-то есть, и этот кто-то один – не был обычным больным.

В то же время я не лежал в медсекторе Ночного Дозора – уж хозяйство Иллариона Яковлевича за эти проклятые дни я изучил слишком хорошо.

Проще всего было бы встать и проверить всё самому, но я не был уверен в том, что смогу подняться, а поднявшись – устою на ногах.

Интересно, что со мной случилось? Рану, полученную на пустыре, наш лекарь заштопал на совесть – всего через несколько часов я вернулся в строй. Слово Алхазура порядком меня пожевало, но это было, наверное, обычным магическим истощением и гипогликемией – в заклинание я ухнул немало и собственной Силы. Обычное истощение, скоро оправлюсь…

Я прищурил глаза – и не увидел Сумрака.

Значит, вот оно как… Дела-то совсем плохи. Похоже, в "воронке" я истратил всё, чем обладал, и сейчас опустошён до дна. Как и любой дозорный, я знал, как это бывает. Из Иного я снова стал человеком. Восстановление – если оно вообще возможно – займёт теперь долгие годы…

Незаметно для самого себя, я уснул.

Проснувшись, я почувствовал, что боль и слабость чуть отступили, и можно было уже рискнуть и подняться с кровати. С большим трудом я встал на ноги, держась за стенку – словно без снаряжения забрался на Эверест. Колени отчаянно дрожали, в глазах пугающе темнело. Стиснув зубы, на одном озверении, я смог сделать пару шагов вперёд – к той самой загадочной ширме.

Отодвинув её, я наконец смог увидеть вторую половину комнаты – она ничем не отличалась от моей, но тут были дверь и окно с распахнутой настежь створкой. За окном было пасмурно и пахло сырой землёй, по подоконнику чуть слышно барабанили дождевые капли.

Здесь тоже стояла кровать. А на кровати, в такой же больничной пижаме, как и я сам, сидел Кеша Волков.

Мы молча разглядывали друг друга. Это было явно невежливо – стоило, наверное, с поклонами поинтересоваться самочувствием "досточтимого господина врага"… К чёрту! В конце-то концов, мы же в России. Лично из меня такой же самурай, как из него – нукер Чингиз-хана.

Волков не выдержал первым.

– Здравствуй, Светлый, – проговорил он.

– Привет, Тёмный, – нехотя отозвался я. Говорить не хотелось совершенно – да и не о чем. Всё, что могли, мы уже сказали друг другу в "воронке".

Я не фанатик дела Света. Среди Тёмных Иных найдётся немало тех, кого при другом раскладе я с радостью бы назвал своими друзьями. Даже среди откровенных врагов есть те, кого я искренне уважаю, и о ком, пожалуй, всплакну, когда отправлю навеки в Сумрак.

Но вот этот…

Именно он утащил "пятку" из-под охраны Инквизиции. Стражам Договора и в голову не могло придти, что Иной воспользуется для кражи человеческими методами – а Волков был слишком слаб, чтобы использовать магию.

Зачем она ему понадобилась? Неужели тот древний Иной был прав, и Кеша всего лишь хотел для себя силы и власти? Что ж, он действительно получил, что хотел – но не так, как хотел…

За распахнутым окном чуть шелестели листвой мокрые деревья. Шёл дождь – один из тех миллионов прохладных летних дождей, что изливались до нас и будут идти после. Ему не было дела до двух бывших Иных, лишившихся своих способностей.

Да, мы нахлебники. Наша Сила – заёмная, и всё, что мы можем – это лишь отводить на время тонкий ручеёк от того потока, что струится сквозь миры в вечном круговороте. Безличная, равнодушная сила, с одинаковой лёгкостью подчиняющаяся любому – так мы привыкли думать.

Я вспомнил ужас на лице мага-титана, когда он понял, что стоит внутри "мёртвой зоны"

Безличная и равнодушная?

И что будет с Иным, которому однажды она откажется подчиниться?

Те короткие приветствия были единственными словами, которыми мы обменялись с Волковым. В тот же день нас развели по разным комнатам. Больше я его никогда не видел.

В загадочной больнице я провёл целый месяц, и это было самое тоскливое время в моей жизни. Вокруг меня крутилась целая куча народу, но в моём присутствии никто никогда не произносил ни слова. Я даже не знал, где именно нахожусь. Выйти я не мог, а в окно не было видно ничего, кроме клумб, деревьев и кромки высокого забора вдалеке.

Однако всё когда-то кончается. В один прекрасный день дверь палаты открылась и один из безмолвных людей положил на кровать свёрток. Я понял, что меня выписывают – что бы это ни означало.

Едва я успел переодеться, как дверь распахнулась вторично. Если честно, то увидеть такого визитёра я не ожидал – хотя и стоило, наверное.

– Здравствуйте, господин Инквизитор! – как можно более вежливо произнёс я.

– Мы же знакомы, – Инквизитор откинул за спину капюшон серого плаща. – Привет, Сашка! Как ты тут?

– Привет, Руслан, – ответил я без особого удивления. – Рад, что тебя взяли. Поздравляю с повышением.

– Поздравления немного запоздали, – усмехнулся Руслан. – Я работаю в Инквизиции уже почти семь лет. Точнее, семь без одного дня – как раз завтра будет годовщина.

Я кивнул:

– Вы знали про останки. И ты следил, чтобы Агон, не дай бог, не добрался до них первым. Поэтому ты выдал нам схрон с книгой Алхазура и страховал халфера…

– Всё не так просто, – возразил Руслан. – "Пятка" и всё, что с ней связано – это возникло уже потом. Хотя ты прав, я работал и по ней. Но меня внедряли, чтобы покончить с вашей войной Дозоров.

– А просто отстранить Агона с Твердиславом от руководства – не судьба?

Инквизитор покачал головой:

– Напрямую они Договор никогда не нарушали, у нас не было повода вмешаться. Если бы Инквизиция своей волей сместила начальников городских Дозоров, у нас возникли бы проблемы с из коллегами из других городов. Особенно с Тёмными – они очень не любят, когда под ними шатаются кресла. А Оскол – да и чёрт с ним! Что с того, что у вас из года в год хоронят двух-трёх дозорных и полдюжины штатских Иных?

– И поэтому в городские Дозоры были внедрены два сотрудника Инквизиции, – закончил его мысль я. – Ведь Николай тоже работал на вас?

Инквизитор слегка улыбнулся и не ответил. Впрочем, я и не ждал от него подтверждения.

– Вот его вы замаскировали хуже. Тёмный в Ночном Дозоре – это, согласись, куда как бросается в глаза.

– Ты собираешься нас учить нашей же работе? – засмеялся Руслан. – Всё верно, бросается. Но куда больше проблем возникло бы с неизвестным Светлым, неведомо откуда переведённым под крылышко к Твердиславу. А Николай сотрудничал с Ночным Дозором с восемнадцатого века. Все, кому положено, его знали. И, уж коли о том зашла речь – он никогда не был штатным сотрудником Инквизиции. Мы привлекли его так же, как ты – свою вампиршу…

– Об этом не надо, – перебил я.

– Прости, – Руслан чуть склонил голову. – Я не знал, что это было для тебя так серьёзно.

– Ладно, проехали… Слушай, Инквизитор, ты меня, если честно, удивляешь. До сих пор я думал, что Иные твоей профессии должны быть загадочными, скрытными и молчаливыми – как вот, например, здешний персонал. А ты вывалил на меня столько всякой всячины – между прочим, ни с какого бока меня не касающейся! – что просто делается страшно. Это что, компенсация за месяц бойкота?

Руслан снова хмыкнул:

– Я тебе не рассказал ничего нового. Обо всём ты мог догадаться и сам. Ну а кроме того, – Инквизитор шельмовски улыбнулся, – считай это профессиональной солидарностью. Всё-таки я тут пять лет просидел простым оперативником – таким, как ты.

– Коллеги, – согласился я. – Два бывших опера… Руслан, уж одно к одному… Не объяснишь, зачем вы мариновали меня здесь почти месяц?

Руслан замялся, но потом махнул рукой:

– Ладно! Это больше не секрет. Кто-то из наших аналитиков решил, что Титан не изгнан, а по-прежнему сидит в одном из вас. Тебя и Волкова проверили всеми возможными способами. Кстати, сенсорный голод – это часть проверки, так что не обижайся на наших волонтеров.

– Ну и какие результаты проверки? – поинтересовался я. – Мы перестали быть Иными?

– Нет, – ответил Руслан. – Ни влияния, ни перерождения – просто выложились насухо. Всё чисто. А лично с тобой – так даже чересчур чисто. Ты в курсе, что у тебя сейчас белая аура? Знак инициации стёрт. Когда восстановишься, сможешь убедиться сам. Если захочешь, можешь стать Тёмным.

Я покачал головой:

– Спасибо за предложение, но – не захочу… Скажи ещё вот что. На промкомзоне, когда Волков активировал "пятку"… Почему там не было никого из ваших?

– Мы наблюдали, но не вмешивались, – сказал Руслан. – Ты тогда зря волновался: если бы этот спятивший в Сумраке маг решился напасть на город, мы бы его остановили.

Хотелось бы верить. Вот только я слишком хорошо помнил, какими силами играючи распоряжался тот маг. Остановить его могла бы только соединённая мощь обоих Дозоров и Инквизиции, но вот собраться для отпора Иные уже не успевали. Да, Белгород, Воронеж, Курск или Харьков они бы отстояли. Но Оскол или Губкин, а заодно и многочисленные сёла, были бы разрушены.

– А что творится в городе? – спросил я. – Что было после того, как Титан убрался восвояси?

– Много чего, – уклончиво ответил Руслан. – Да тебе сейчас всё расскажут. Пойдём, провожу до выхода.

Когда мы вышли из здания, от прохладного свежего воздуха у меня закружилась голова. Листва на деревьях ещё была зелёной, но я уже чувствовал – даже не запах, а ту слабую, едва уловимую нотку запаха, по которой всегда узнавал приближающуюся осень. Вот и прошло это лето… Если Руслан не обманул, и я – по-прежнему Иной, то впереди у меня будут ещё многие десятки, а если повезёт – сотни и тысячи лет.

И хорошо бы, чтобы среди них поменьше оказалось таких, как это…

На ступеньках при входе Руслан остановился.

– За тобой уже идут, так что – прощай, Александр! – сказал он. – А может – до свиданья. Чует моё сердце, мы ещё с тобой пересечёмся.

– Дай бог, чтоб не на Трибунале, – ответил я, пожимая протянутую мне руку.

Руслан согласно кивнул и скрылся за дверью.

Обернувшись, я увидел приближающегося Онфима. Начальник воронежского Ночного Дозора ничуть не изменился – маги его уровня если и старели, то не настолько быстро, чтобы за те три года, что мы не виделись, заметить разницу.

Интересно, что он делает здесь, в Осколе? Или меня в бессознательном состоянии переправили к нему в Воронеж? Странно, но я даже не додумался поинтересоваться у Руслана, где, собственно, нахожусь.

– Здравствуйте, учитель.

– Здравствуй, Александр.

Мы обменялись коротким рукопожатием, и Онфим хлопнул меня по плечу:

– Наконец-то тебя выпустили! Я уже и надеяться перестал, что до конца года с тобой увижусь… Наслышан, наслышан о твоих подвигах, дозорный…

– Пока что не дозорный, – Я вздохнул. – Пока что – инвалид со стёртым знаком…

– Не беда. Снова войдёшь в Сумрак, снова выберешь Свет… Но это потом. Александр, сейчас тебе прежде всего необходим отдых, – Онфим попытался по-отечески приобнять меня за плечи. Я вежливо, но решительно высвободился. – Вся эта кровавая каша слишком дорого тебе обошлась, так что до осени тебе следует куда-нибудь уехать… подальше, в тёплые края. А где-то в октябре-ноябре, когда ты окончательно оправишься, я жду тебя в Воронеже. Есть вакансия в аналитическом отделе, а ты у нас – прирождённый аналитик. Хватит, навоевался! Хорошая логика, прекрасная память, умение делать правильные выводы из неполной информации – таким не разбрасываются… – Маг улыбнулся с добродушным лукавством и вполголоса пропел: – "Наплява-ать, наплявать, надоело воевать…"

– Спасибо за доверие, учитель, но моё место – здесь, в Осколе, – ответил я.

Онфим помрачнел.

– Тебе разве не сказали? – после ощутимой паузы сказал он. – Ваш Дозор распущен. Организуется территориальное подразделение, подчинённое напрямую Белгороду. Никакого самостоятельного Дозора в вашем городе уже не будет. Все твои бывшие коллеги сейчас в отставке. Кто-то уже прибился к другим Дозорам – в Курке, Тамбове, Харькове… Остальные разъехались, и я ничего о них не слышал.

Что ж, пусть будет так… Полк, потерявший знамя, расформировывают. Мы до конца выполнили свой долг, остановив рвущуюся в мир Тьму – но слишком дорогой ценой.

И нас больше нет.

Даже если бы Ночной Дозор Старого Оскола сохранился – с кем мне там служить?

– Где сейчас Твердислав?

Мой учитель отвёл глаза.

– В Праге, – после ощутимой паузы произнёс он. – Всё руководство обоих Дозоров Старого Оскола пошло под трибунал. Решение ещё не принято, но… Я бы не стал надеяться на оправдательный приговор.

… В этот миг я увидел Твердислава. Он стоял в центре большого круглого зала, вымощенного мрамором двух цветов – справа белым, слева чёрным. Линию, разделявшую зал пополам, на одном из краёв расклинивал небольшой участок серого камня. На нём, в старинных креслах с высокой спинкой застыли несколько фигур в серых плащах с островерхими капюшонами.

Под ногами у Твердислава была решётка, закрывающая провал колодца.

– Обвиняемый, вы можете что-то сказать в своё оправдание? – скрипучим голосом произнёс один из Инквизиторов, не отрывая неподвижного взгляда круглых глаз от противоположной стены.

Твердислав медленно обвёл взглядом зал. Я отчётливо чувствовал эмоции, переполнявшие старого мага – презрение и туго скрученная боевая ярость. Он был готов к схватке, как был готов к ней всю свою жизнь. И что за беда, если она окажется последней?

Но что было сказано… и счёл ли Твердислав нужным вообще что-то говорить – этого я уже не узнал. Видение задрожало и развеялось, точно его никогда не было.

Онфим явно не заметил того секундного транса, в который я мимолётно погрузился. Он продолжал говорить:

– Конечно, если ты хочешь, можешь остаться при белгородцах, тебя с радостью возьмут. Но, если честно, я бы очень хотел снова видеть тебя в своём Дозоре.

Я прикрыл глаза. Сейчас мне не хотелось видеть никого из живущих – ни людей, ни Иных. И уж совсем невыносимо было смотреть на своего прежнего учителя.

– Спасибо, Светлый Онфим. Я подумаю.

Кажется, старый маг меня понял. Он ещё раз крепко сжал моё плечо и замолчал.

Заходящее солнце било косыми лучами в окна автобуса. Мерный рокот мотора, негромкий разговор соседей, едва слышная музыка из приёмника у водителя… Обычная дорожная симфония. Сколько вот так мной наезжено?

Если бы я сейчас обернулся, то мог бы увидеть, как уплывает назад Оскол – проклятый и любимый город. Но я не хотел сейчас оборачиваться.

Я ещё не знал, куда направлюсь. Выходное пособие, выплата за ранение плюс премия от Инквизиции – позволить себе можно многое. Податься, что ли, действительно "в тёплые края", как выразился Онфим? Или просто съездить в Москву, пообщаться с коллегами уже неофициально?

Вот только куда бы я ни направился, рано или поздно придётся возвращаться.

Операция закончена. Павших хранит Сумрак – пусть лёгким будет их путь в глубинах.

Живые… научил ли их этот кошмар хоть чему-то?

Вечный волчок – Свет-Тьма-Свет-Тьма… Иногда это – легкомысленная детская игрушка. Чаще – жернов, перемалывающий судьбы.

Мы очень редко можем сознательно выбрать сторону в бесконечной войне. Но иногда всё же находятся те, у кого хватает сил изменить случайный выбор инициации. Тёмный маг Николай, ставший Инквизитором, но оставшийся боевиком Ночного Дозора. Вампирша Эльвира, пошедшая против своей природы…

Я покосился на пустое сиденье сбоку от меня. Сложись всё чуть-чуть по-другому – здесь сидела бы она…

Тёмный маг, вампирша… Неужели будет и третий в этом списке – Светлый дозорный, добровольно ушедший во Тьму?

Я больше не в силах служить Свету.

Ледяная мудрость Инквизиции – не для меня.

Что остаётся?

Тьма?

Ну уж нет, этого не будет. Что бы не случилось, но я остаюсь Светлым – как лампочка… Во мне больше нет враждебности к Тёмным, я могу их понять – но стать одним из них для меня так же немыслимо, как дышать серной кислотой.

Любой компромисс – это неизбежно подлость по отношению к одной из сторон. Но что поделать, я снова оказался вне Света и Тьмы. Бесцветный Иной. Человек.

Как и Эльвира.

Я щёлкнул кнопкой плеера.

Чёткий и медленный, точно метроном, ритм гитарных ударов, редкие вкрапления клавишных и флейты. И высокий женский голос.

Я так и не успел узнать, что она любила слушать. Но думаю, что сейчас больше всего подошла бы эта.

Авось, и я своя

Выйду гулять по улице

И буду словно твоя,

Словно твоя

Авось, и ты, словно мой,

Выйдешь со мной, пойдёшь со мной.

Авось и мы вдвоём

Вместе пойдём

И будет в небе свет,

Выпадет снег из глаз на место слёз,

И мы пойдём по нему,

Ставя следы.

И я открою тетрадь

И запишу стихи на чистый воск

О самом светлом дне

На дне воды.

И звучал, всё звучал в наушниках голос Ольги Арефьевой:

И не узнаем мы,

Что этой улицы на свете нет,

И мы по ней не идём,

По ней не идём.

Авось, и мы вдвоём

Не догадаемся, что гаснет свет,

О том, что ни меня,

Ни тебя нет.

В повести использованы тексты песен групп «ДДТ», «Уматурман», «Пилот», «Зимовье Зверей», «Король и Шут».

Текст песни О.Арефьевой "Авось и Ёри" использован с любезного согласия автора.

"Кодекс чести Светлого" составлен GURD'ой, главой юридического отдела проекта "Виртуально-реальный Дозор" (http://www.dozorny.ru).

Авторы благодарят Maria Bier за помощь в русско-немецком переводе.

16.01.2005 г.