Текст книги "Небесное Сердце (СИ)"

Автор книги: Александра Плотникова

Соавторы: Алиса Строганова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

В первый день вы, конечно, прислали ко мне следователя с обвинением по всем пунктам, дали ознакомиться, как полагается. И на том спасибо, ценю ваш порядок и заботу. Только с первых строк я убедился, что отвечать за все действия я должен самостоятельно. Ни к чему привлекать посторонних, если цинтеррианская Система хочет устроить военный трибунал.

Три долгих дня я готовился и ждал. Перебирал варианты, думал, медитировал. Злость почти прошла, затаилась ядовитой змеей под камнем, свернулась кольцами и приготовилась к броску. Трое бесконечных суток слились воедино, я боялся, что моё терпение и настрой могут «перегореть», но охрана пришла невероятно вовремя.

Пискнул электронный замок, невидимую лазерную решетку отключили как раз, когда я открыл глаза, не сощурившись от ударившего в них света. Всё те же одинаковые охранники в глухих шлемах, не сдержавшись, вздрогнули. Интересно, что они увидели? Неужели вязко шевельнувшуюся темноту по углам моей камеры?

Пригласили проследовать с ними до зала заседания. Жаль, что шлемофоны плохо передают интонации. Эта дрожь в каждом голосе начинала даже забавлять.

Что отводишь глаза, охранник? Страшно стало? Ты три дня следил за мной и боялся шаркнуть лишний раз в коридоре. Я же сидел смирно. Даже слишком смирно и неподвижно, и мне было на тебя наплевать. Но нет, ты боялся, будто за решёткой поселили самого намшера. Ты мне льстишь. Но правильно... Бойся. Потому что даже голодный намшер не достанет лапой дальше клетки. А я тебя не трону.

Вновь тугие наручники и конвой в шесть человек с автоматами. Как же вы боитесь безоружного... Сколько сказок вам наговорили про торийское боевое искусство. Нет, я не буду с вами бороться. Не буду изображать попытку сбежать из-под унизительного конвоя. Всё-таки не против вас я готовил себя эти три нескончаемых дня.

Длинный коридор и скоростной лифт из подземелья изолятора. Я не вернусь сюда больше, в этом я был абсолютно уверен. Нужно покончить со всем сегодня и забыть, как кошмарный сон. Да, я полностью готов отстоять своё слово, осталось лишь дойти и сделать это.

Но как же изобилует катакомбами Цинтерра... Изрытая, богатейшая и одновременно жалкая трусливая планетка.

Последний пролёт, а за ним новая стража и узкая дверь. Воистину, не думал, что когда-нибудь окажусь в подобной роли и попаду на такую сцену. Ну что ж, ведь это всего лишь подмостки, а моя задача – удачно сыграть в этом фарсе. Поиграем.

Наверное, это крупнейший зал судебных заседаний на Цинтерре. Я польщён. Какая четкая игра актеров, какая постановка и декорации! Я бы, пожалуй, подарил вам свои аплодисменты, не будь мои руки скованы.

Часть стражи осталась у входа. Двое сопроводили меня до трибуны подсудимого, расположенной в центре зала у всех на виду.

Что же мы имеем? Круглый зал с амфитеатром для слушателей, тёмно-синие стены с кольцевым освещением, высокие потолки, моя трибуна напротив зрителей, и две малые по бокам для обвинителей и адвокатов. Пока пустующие. Судьи в церемониальных белых балахонах и колпаках, несколько предполагаемых обвинителей, чиновники и лица генеральских званий... И вся эта команда дополняется удачно замаскированной охраной при скорострелах. Одного беглого взгляда мне хватило, чтобы увидеть присутствующих и узнать большинство из них в лицо. Бывшие коллеги по службе и просто часто мелькающие в высших кругах чины. Один взгляд – большего они от меня не заслужили.

Свет от прожекторов неприятно бил в глаза после темноты коридоров. Жужжали над ухом летающие боты видеокамер. Пять планетарных каналов и ещё три общегалактических. Статус: режим записи без прямого эфира.

Плевать, откуда я это чувствую.

Собраться!

Руки в белых перчатках и наручниках по-прежнему стискивали металлические перила трибуны.

Звучал через усилитель монотонный голос судьи. Приветствия, суть дела, мой длинный монарший титул и скромное обвинение в военных преступлениях по нескольким статьям Кодекса Федеративного Содружества. Забавное сочетание.

Надо отвечать четко.

Собраться...

– Да, я уверен, что не нуждаюсь в адвокате, – лязгнул сталью мой голос.

– Всё, что вы скажете, будет зафиксировано и подвергнется немедленной удаленной проверке, – продолжал тем временем Судья. – Также Суд интересует, какие свидетельские показания или источники информации могут подтвердить ваши доводы в собственную защиту. При общении со следователем вы отказались дополнительно вызывать кого-либо на заседание, и заявили, что ограничитесь дистанционной связью. Просим вас сейчас назвать этих свидетелей или источник информации для установления дальней связи.

Нет, я не выдам вам своих людей. И не привлеку к делу никого с родной Тории. Не выдавал раньше, и сейчас не надейтесь.

– Мой корабль.

И я безошибочно скользнул взглядом по потолку зала, зная, что он там, наверху, в молчаливом ожидании.

Это ведь ты, Эохан? Ответь.

Где-то на грани сознания прозвучало судейское: «связь установлена, подтверждаем», но мне на короткий миг стало всё равно. Потому что я услышал предназначенный только мне ответ, разлившийся мягким теплом в груди. И в тот момент мне стало, наконец, спокойно.

Я ждал первого обвинителя как легкую разминку, как разогрев перед основным боем. Они ведь подготовили много пунктов, за которые хотели меня зацепить, надеясь, что я не смогу выкрутиться хоть из одного. Что ж, проверим.

Так кто же первый? Да, конечно же, полковник Литаи из отдела секретных военных разработок. Давно не виделись. Я уже успел забыть, что ты выглядишь как старый кусок пожеванного корневища, а уж кто был твоим предшественником – не помню и подавно. Кстати, ты помолодел. Сделал пластику и натянул кожу на череп? Это же стало так модно в последнее время в широких кругах. Прошу, не томи, высказывайся.

– ...Уважаемый Суд, – хрипел его ржавый голос через микрофон. – Я бы хотел заявить о таком вопиющем факте нарушения договора со стороны генерала Сан-Вэйва, как передача и разглашение сверхсекретных военных разработок, а именно – факт существования боевых машин с нейролитическим модулем, их принцип работы и тактико-технические характеристики. Как вам известно, второго дня первого месяца пятьсот пятьдесят первого года от образования Федеративного Содружества генералом Сан-Вэйвом был подписан контракт о поступлении на службу в Объединенные военно-космические силы Содружества. Параграф данного контракта гласит, что, – полковник приложил к глазам очки, склонился к кафедре, чтобы, всё равно прищурившись, зачитать с планшета. – «...все боевые единицы техники, вверяемые Федеративным Содружеством генералу Сан-Вэйву под личное командование продолжают считаться собственностью ФС и являются действующими единицами Объединенного Космического Флота. Распространять, вносить изменения и всячески распоряжаться вверенной техникой генерал Сан-Вэйв имеет право только после оповещения ФС и с получением сопутствующего разрешения».

Сухой полковник с обтянутым кожей черепом выпрямился и убрал очки в нагрудный карман кителя. Прокашлявшись от непривычно долгой речи, он продолжил.

– По зафиксированным с наших встроенных датчиков показаниям было обнаружено, что некоторые экземпляры подобной сверхсекретной техники были доставлены в места, не участвующие в боевых действиях. А именно, по докладу наших операционистов – на Фарэю, где следы этих образцов терялись. Хочу напомнить, что генерал Сан-Вэйв был оповещен о секретном статусе боевых машин и прохождении ими экспериментальных испытаний. Из всего вышесказанного я делаю вывод, что генерал нарушал договор и распоряжался нейролитическими машинами по своему усмотрению и передавал их третьим лицам.

Вот тут ты, полковник, конечно крупно промазал, потому что доставлял на Фарэю их не я, а бригада «падальщиков». Которые по моему щелчку подбирали некоторый хлам и увозили изучать. Но говорить так я, естественно, не буду, потому что следом ты поймаешь меня на халатном отношении к технике. Ведь я обязан был собирать ваш драгоценный железный лом с поля боя до последней гайки, и не приведи Исток, чтобы запчасти попали в руки врагу. Я понимаю, что ты ждешь от меня именно такого признания, но я всё же изобретательнее.

– Уважаемый Суд, – начал плести я. – Да, факт подобной транспортировки образцов имел место быть и детально задокументирован в архивах корабля.

Мне показалось, или этот вздох в зале и правда означал, что такого ответа от меня не ждали?

– Однако, прошу обратить внимание, что обвинительная сторона не права. По зачитанному договору мы, в лице вооруженных сил ОКФ, обязаны были собирать всю поврежденную в боях секретную технику во избежание попадания отдельных экземпляров в руки противника и третьих лиц. Как вы можете видеть в предоставленных моим кораблем архивах и логах, в процессе проведения операции по сбору техники нашими экспертами были обнаружены детали, не упомянутые в реестре составных частей нейролитических машин.

Мысленная команда кораблю. Ответ. И почти мгновенный сброс подготовленного архива. У Цинтерры тоже неплохая технология, которая в считанные минуты проверит подлинность всех моих слов, сопоставив с данными архива. Удобно.

– Экспертная коллегия в лице моих инженеров и предоставленных со стороны ОКФ техников изучила данные детали и пришла к выводу, что подобный конструктив не является составными либо функциональными частями любого из образцов военной техники, в данный момент состоящей на вооружении ОКФ, либо являющейся экспериментальной. Также рядом специалистов было высказано предположение, что эти образцы представляют собой узлы и механизмы военной техники противника. В связи с этим для дальнейшего анализа экспертная группа была расширена при помощи квалифицированных представителей Фарэи. Лишь эти эксперты выдали заключение, что данные детали им знакомы и были подобраны ранее на полях боевых действий других эскадр, на вооружении которых также находились экспериментальные машины. Сопоставив факты, я провел внутреннее расследование на корабле, которое не противоречит условиям договора, и вскрыл одну из секретных машин, где был найден ряд не указанных в реестре деталей. Дальнейшие последствия, уважаемый Суд, вам известны. Как действующий капитан ОКФ я подал судебный иск в отношении отдела секретных разработок полковника Литаи на неполное предоставление информации о боевых единицах, и, как следствие, на попадание под угрозу служащих экипажа, а в случае выхода экспериментальной техники из-под контроля – гражданского населения.

Короткая временная тишина в зале.

Вы почти запутались, Литаи. Слишком много навели мороку и секретности на свои машины, развязав тем самым мне руки. И техников своих вы тоже побоялись оповещать о том, что внутри камней торчал не искусственный интеллект, а такие же парни, как они. Я знал, что подсунуть вашим техникам, знал, чем удивить их, а потом склонить к подписанию подобных заключений. Несколько сами подали в отставку, окунувшись в вашу грязную ложь. Лазурный Престол позаботился о том, чтобы вы не нашли этих людей. А я – чтобы вы не нашли фарэйцев.

Еще несколько фраз в попытке уличить меня. Полковник неумело пытался вести со мной диспут, выставляя факты, которые я разбивал объяснениями и доказательствами. Я был готов к каждому его выпаду, и в заключении наш диалог превратился в стремительную словесную дуэль.

– ...Но вы обязаны были доставить эти образцы нам на экспертизу.

– Я располагал вашими специалистами на борту, которые не опознали эти детали.

– Но они могли быть просто не осведомлены.

– Согласно контракту вы обязаны были предоставить лучших специалистов в мою ведущую эскадру. Вы хотите сказать, что нарушили его условия?

– Нет, они были лучшими.

– Тогда почему не осведомлены?

– Они могли не иметь последних сведений.

– Но они поступили ко мне на службу одновременно с вашими машинами.

Отговорки, много пустых отговорок, а с точки зрения логики и закона я всё равно оставался «чист». Признайся, полковник, этот бой не для тебя. Ещё немного согни спину, перестань бегать глазками по залу в поисках поддержки и просто уйди, пока я вновь не покрыл тебя позором за твою же ложь.

– Суд выслушал достаточно доводов обвинения и защиты! – наконец, громогласно прервал нас судья. – Полковник Литаи, вы может присесть. Суд зафиксировал все ваши слова и примет их к рассмотрению.

– Я докопаюсь до того, где вы сфальсифицировали данные, генерал! – прошипел напоследок Литаи в микрофон и удалился с трибуны.

– Тишина в зале! – снова удар судейским молоточком по кафедре заставил всех замолчать. – Суд вызывает следующего обвинителя.

Новое имя, и на сей раз неизвестный мне сотрудник отдела внутренних дел Объединенного Космического Флота. Мелкая пешка, ни разу не вылезавшая из своей норы адмиралтейства в воюющий космос.

Их было много, таких обвинителей, считающих, что их расследования и обнаруженные факты могут меня зацепить. Они полагали, что их придирки будут учтены Судом и войдут в общее дело. Но всё это было не важно и мелочно. Непредвиденные расходы, не вовремя высланные отчеты, превышение полномочий и прочий «бардак», который, по их словам, я учинял на службе. Обвинения в хамском отношении, самовольстве, изменениях схем приказов от вышестоящих чинов. Всё то, каким я был, мой служебный портрет, почти без прикрас, основанный исключительно на фактах. Ужасный и безответственный «подчиненный», которого терпели только за блестящие победы и ради того, чтобы «доить» из него уникальные идеи.

Я бы с удовольствием посмотрел на них самих, если бы под страхом угнетения родины они вынужденно подписали бы такой унизительный контракт. Я не верю, что цинтеррианец может быть мне непредвзятым судьей. Не считаю нужным оправдывать свои действия, опираясь на королевский титул и торийское происхождение. Что само по себе уже создает разницу в поведении с окружающими и вызывает разногласия. Я заявляю, что мои действия были достаточными для поддержания работоспособности и порядка общей схемы Космического Флота. А все необходимые условия, строго прописанные в контракте, я соблюдал в процессе службы безукоризненно.

Выслушивая их обвинения, я не демонстрировал отвращения. Слушал предельно внимательно, отметая их высосанные из пальца нападки вескими доказательствами. У меня хватало материала на защиту. Но к исходу пятого часа заседания без перерыва и возможности присесть силы начали заметно покидать меня.

Наверное, зря я всё таки не ел последние несколько суток.

– ...К трибуне приглашается начальник контрразведки Департамента Безопасности Федеративного Содружества генерал Симан Тармет, – огласил Судья лишь слегка уставшим за время процесса голосом.

Так вот каков ты... Слышал про тебя, но видеть не доводилось. Помню, что ты коренной цинтеррианец, имеешь два высших образования, одно из которых получено в Первом Государственном Университете Цинтерры по факультету юриспруденции. Плюс окончил военную академию. Хороший, исполнительный служащий, без нареканий, но и без наград. Верховным Канцлером отмечен за заслуги не был. Особой скандальной славой не обладаешь. Ну что ж, сейчас у тебя есть отличный шанс её приобрести.

Мужчина, на вид лет шестидесяти, с простой правильной внешностью поднялся на трибуну и положил на кафедру одинокую гибкую пластинку, которые снова начали входить в употребление для коротких заметок. Серый костюм с воинскими знаками отличия сидел на нем как родной. А выправка вместе с образованным, вдумчивым взглядом, обещали сделать из него интересного оппонента.

Поприветствовав Суд, а заодно чуть подняв микрофон под себя, Симан заговорил твердым поставленным голосом:

– Уважаемый Суд, в приложенных мною к делу следственных документах особым отделом контрразведывательной деятельности отмечены случаи необязательного и необоснованного общения генерала Сан-Вэйва с правительственными лицами на стороне сепаратистов. А, именно, его визиты на Флайтон, первую планету Борда и Роккон во время проведения боевых действий. Моим следствием был выявлено, что генерал вынуждал правительства трех сторон к проведению переговоров и далее вёл с ними беседы за закрытыми дверями, не оповещая особый отдел о своих переговорах и не предоставляя полные отчетные записи. Из чего я делаю заключение, что генерал мог находиться в тайном сговоре с противодействующей стороной.

– Что вы можете ответить на это, генерал Сан-Вэйв? – обратился судья.

– Что ваши обвинения, генерал Тармет, не имеют под собой не только доказательной, но даже юридической базы.

Да, я мысленно ликовал. Ведь это были всего лишь предположения, а мои «тайные переговоры» могли вообще быть о том, что подать министру инопланетных дел Цинтерры на ужин, когда он прибудет для заключения договора. От всех этих домыслов, если честно, я начал скучать.

– Факт проведения совещания с уполномоченными представителями планет сепаратистов имел место быть, – продолжал тем временем я, – но при этом документально зафиксировано, что данные переговоры проходили уже по факту завершения боевой части операции. Под собой они имели цель исключительно разработки и скорейшего заключения обоюдного мирного договора как в письменной, так и в исполнительной его составляющей. Весь переговорный процесс проходил с соблюдением необходимого дипломатического протокола с принимающей стороны, и в присутствии кворума как ранее противодействующих сторон, так и независимых организаций, беспристрастно фиксировавших ход совещательных действий дипломатов.

Еще одна мысль и ответ от корабля. У меня имелись протоколы этих совещаний, составленные как на Флайтоне, так и на Рокконе. С Борда имелась даже целая запись переговоров. Настоящая, не поддельная. Бордианцы сами очень придирчивы в этом вопросе.

– В ходе прошедших переговоров были оговорены существенные подвижки к заключению мирного договора и обоюдного пакта о ненападении с подписанием соответствующих документов, гарантирующих взаимную ответственность и обязательность исполнения зафиксированных параграфов обеими договаривающимися сторонами, – я старался быть предельно честным. – Данные совещания были сочтены с моей стороны необходимыми и обязательными для гарантии безопасности дальнейших визитеров со стороны Федерации, как то: послов и чинов высшего правительства.

– Но почему вы не доложили о них своевременно? – просто спросил с трибуны Симан.

К этому вопросу я тоже был готов.

– Я не располагал достаточным запасом времени на оповещение и ожидание отклика. Как было сказано, все совещания проходили по факту завершения боевых действий, но по-прежнему в очень напряженной обстановке. Временный нейтралитет мог оборваться в любой момент от случайного недопонимания обеих сторон. Поэтому совещания проходили в спешке, но факт установления мира оглашался громко и повсеместно.

– Тогда такой вопрос, – генерал Тармет убрал с кафедры пластинку с пометками и явно начал импровизировать. Любопытно. – Почему с вашей стороны не присутствовало свидетелей? Наши коллеги отмечают, что вы спускались на планеты в одиночку.

Я повернулся к нему всем корпусом, не выпуская из рук перила. Зря я это сделал – уставшее от бездействия тело отозвалось тянущей болью в ногах. А спина, обычно привыкшая к прямой осанке, сейчас была слишком напряжена. Как назло ещё раздражал этот неоновый свет.

На какой-то момент и вовсе помутнело в глазах. Я вцепился было в перила крепче, но наручники впились в запястья.

Когда я ел последний раз?..

– Повторюсь, – заставил выговорить я себя. – Обстановка была напряженной, и я не хотел подвергать опасности третьих лиц.

Начальник контрразведки был непреклонен.

– Но вы же понимаете, что ставя под угрозу себя, вы оставляли эскадру без командования, а значит в опасности, – медленно и вдумчиво произнес он и продолжил вольный ход своих мыслей. – И в случае уничтожения врагом вас, далее удар пал бы на эскадру. А затем пришелся бы по Федеративному Содружеству. Ведь у вас не было абсолютных гарантий того, что подобные вылазки были безопасны. Вы ведь сами только что заявили, что не хотели подставлять третьих лиц.

Да, я заявил... Такой риск был. Хотя я, конечно, промолчал об этом.

Как же надоел этот свет.

– Таким образом, – продолжал Симан, – направляясь на переговоры, вы, со своей стороны, подвергали граждан Федеративного Содружества опасности. Из этого я делаю вывод, что вы либо оставляли их под угрозой непредумышленно, а значит, отнеслись необдуманно и небрежно к возложенной на вас задаче. Либо сделали это намеренно. А поскольку мы сомневаемся в подлинности и полноте записей ваших переговоров и не можем сравнить оные с другим источником – у меня возникает подозрение, что вы сфальсифицировали записи, а сами провели совещание о продолжении деятельности сепаратистов.

«Но это лишь подозрение!» – хотел перебить я его, но не успел.

– Исходя из всего сказанного, я делаю выводы, что ваши действия, намеренные или недальновидные, могли привести к обострению обстановки между воюющими сторонами. В таком случае, вы либо плохой и недобросовестный генерал, либо хороший диверсант и предатель. Но так как ваш послужной список до сей поры не имел нареканий, и вы числились лучшим мастером своего дела, то выбор у меня невелик.

Это обвинение было в следствии. Я готовился к тому, как объяснить все свои поступки и как выкрутиться из любой ловушки. Но такое...

Мне казалось, что истощение и свет просто не дают мне думать. Мысли не вязались в нечто целое, а нити разговора выскальзывали у меня их рук.

Надо собраться!

– Совокупность ваших действий, в том числе скандал в прессе по поводу боевых машин, а так же необъяснимые переговоры с сепаратистами попадают под статью о разрушение целостности самой Федерации. А обвинения моего предшественника на этой трибуне и оставление своего поста во время переговоров, повлекшее к попаданию граждан Федеративного Содружества в опасность подходят под нарушения вашего договора с ОКФ. Ведь параграф второй вашего контракта гласит, что вы, генерал, «обязуетесь нести службу Федеративному Содружеству, соблюдать его законы и строго выполнять требования уставов. Так же достойно исполнять воинский долг, защищать свободу и единство Федеративного Содружества и его граждан». Вы не выполняли требования уставов, не оповещали своевременно о своих действиях, поставили под угрозу единство Содружества и граждан.

Нет доказательств! Я понимал, что у них просто нет доказательств на всё.

В суматохе мыслей я пытался сообразить, могу ли я списать свои поступки, в конце концов, на беспечность по причине усталости. Думал, могу ли я приложить в доказательства заключения от врачей... Но, как назло, я пренебрегал медпунктом даже на родном корабле, а адмиралтейских врачей и вовсе никогда не вызывал.

Что же я могу сказать?

Что?

...Эохан? Ты ещё меня слышишь?

– Нарушать договор с ОКФ и разрушать целостность Федерации по причине халатности вы не могли, так как доказательства вашей профессиональной пригодности – последние блестящие боевые заслуги. Следовательно, вы сделали это намеренно и в здравом уме.

А нужны ли им вообще доказательства?

– Я обвиняю вас в предательской и диверсионной деятельности, направленной против Федеративного Содружества, в том числе и против вашей родины.

Что?..

Против Тории?!

Больно кольнуло в сердце. Ватные ноги, казалось, вот-вот подкосятся.

Как они могли? Как посмели! Обвинять меня в измене Тории. Родной планете. Вы что уже, совсем?...

Но нет, надо подумать, не всё так просто. Я соберусь и буду думать!

А ведь правда. Всё вышло намного сложнее, и это не глупость, не шутка, а безобразная ловушка. Попытка поймать меня на слове, на жалком оправдании в порыве чувств, которых я не имею права проявить. Вы ведь планировали это? Собрали все эти декорации, людей и целый процесс только чтобы поймать меня на одной эмоции. Торийца – на священной любви к родине.

Суки...

Посмей я сказать, что не предавал родину, покажи я это любым жестом или намёком – я поставлю её в один ряд с сепаратистами: Бордом, Флайтоном и Рокконом. Вскроется весь тайный союз, брата замучают обвинениями и проверками, а в худшем случае Цинтерра объявит Тории долгожданную войну. Пока я буду отбывать срок за решеткой, лишенный всех прав и корабля.

Любовью и преданностью родине – я поставлю её под прицел.

Но если соглашусь с обвинением, то у меня есть шанс взять всю вину в измене только на себя. Да, я попаду в список предателей и встану в строй сепаратистов. Хотя, я там окажусь при любом исходе. Но так они назовут меня изменником Тории и потребуют от брата принять меры в отношении меня. А он что? Максимум публично подпишет лишение гражданства и я уеду жить в колонии, куда и так собирался отправиться после службы. Неплохой выбор. Зато я освобожу планету от подозрений. Посижу за решеткой, не гордый.

Спокойно... Все ещё не так плохо. У меня будет время, будет отдых, да, я отойду от политической игры на несколько лет, отсижусь. Но это ещё неплохо.

Главное – быть спокойным. А если не соглашаться вообще, то смогу подать на обжалование, пока буду сидеть за решеткой.

– Что вы можете сказать на это, генерал Сан-Вэйв? – спросил судья.

Я обернулся к широкоплечему грузному судье в белом балахоне и прямоугольном колпаке. Воплощенному символу чистоты и правосудия. И с чего они взяли, что правосудие должно быть в таком дурацком колпаке?

– Ничего.

– И вы не представите никаких доказательств в свою защиту и отрицающих убеждение генерала Тармета?

– Нет. Все предоставленные мною доказательства лежат неопровержимыми фактами перед вами, уважаемый Суд. Убеждения генерала – лишь логические доводы, основанные на его мнительности и не поддерживаемые ни одним весомым доказательством.

Как же я хочу быстрее уйти от этого яркого света.

– В таком случае, генерал Тармет, вы можете присаживаться, а Суд просит тишины для вынесения решения.

И почему именно сейчас я так сильно хочу домой? На родную Торию, которую я люблю, несмотря на дворцовых придворных. В любимый Лазурный Берег, где готовят лучшую рыбу и маринованных в соусе улиток. Даже во Дворец, где я безвылазно провел первые тридцать лет жизни и ещё, как дурак, считал его золотой клеткой.

Хочу домой. Прочь отсюда. Куда угодно, но на планету, на нее, родную. Чтобы упасть грудью в траву и обнимать, ласкать пальцами песок и камни, слышать сердцем её низкий и баюкающий гул. Потом перевернуться на спину и подставить лицо Ветру, а босые ступни пусть омывает теплая Вода. И всё это под куполом Отца-Неба, в руках безмятежных стихий, таких щедрых, таких отзывчивых.

Таких родных и незаменимых.

Какой же дурак я был, что не понимал этого раньше.

– Суд готов вынести своё решение! – огласил судья, спустя несколько минут.

Кажется, меня начало шатать, но я старался вслушиваться внимательно.

– Провозглашается приговор. Военный Суд рассмотрел дело по обвинению Лаккомо Сан-Вэйва в совершении преступлений по статьям Уголовного Кодекса Федеративного Содружества о государственной измене и шпионаже, а так же в совершении проступков, повлекших нарушение подписанного военного контракта с Объединенным Космическим Флотом. Согласно обвинению органов Департамента Безопасности....

Я плохо слышал это занудное бормотание. Казалось, ещё пару минут, и колени просто согнутся от слабости. Но надо достоять, вытерпеть, сейчас, скоро, всё это кончится, и меня отведут куда-нибудь, посадят, я, наконец, что-нибудь съем.

Свет раздражал, я начинал плохо различать окружающих. Всё смешалось в равномерную мутную кашу с редким вкраплением одинаковых лиц.

Надо держаться.

– Суд изучил предоставленные материалы и пришел к выводу, что совершённые действия имели под собой целью нанесение ущерба военной мощи Федеративного Содружества, а так же его государственной целостности. На основании изложенного Военный Суд приговорил: генерала Лаккомо Сан-Вэйва признать виновным по статье о государственной измене и выдаче информации, представляющей собой государственную тайну, и назначить высшую меру социальной защиты....

С замиранием сердца я поднял голову и встретился взглядом с судьей.

– ...в виде смертной казни с конфискацией имущества.

Что?..

Как?

Это всё.

Ноги подкосились, но цепкие руки охраны не дали упасть.

Это конец?

– Приговор обжалованию не подлежит.

Я умер с ударом судейского молотка. Тогда – в первый раз. Мое тело ещё продолжало существовать, я был ещё в состоянии держаться на ногах, но сознание провалилось под весом приговора и собственных неудач. Я проиграл дело. Проиграл игру. Проиграл жизнь...

– Суд предоставляет вам право на последнее слово.

Я уже не видел, не различал того, что происходит. Лишь эхом до меня донесся судейский голос. А что я мог сказать?

– Отпустите команду. Они ни при чём.

Я мечтал потерять в тот момент сознание и проснуться снова в камере, до суда, до приговора. Но сил не было даже на это. Они разом кончились вообще, оставив тело пустой ватной куклой. И даже моя Тень сжалась, перепуганная, не рискуя показываться. Она очень хотела кого-нибудь убить, но не здесь и не сейчас.

Не помню, как меня выводили под руки, не помню, сняли ли наручники. Я не слышал голосов. Только мелодию далекой родной планеты и нежный перебор струн, которым печально подпевал ожидающий меня на Нефритовой Горе Ветер.