Текст книги "Уничтожить королевство"
Автор книги: Александра Кристо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
Едва алая раковина касается кожи, меня накрывает волной энергии. Колени едва не подгибаются, я чувствую, как тело наполняет ужасающая мощь. Кости твердеют, кожа кристаллизуется. Даже сердце на мгновение затихает. Раздается шепот, медленно превращаясь в гул. Я слышу зов моря Дьяволос, зов королевства Кето. Слышу дом.
А потом все исчезает. Точно как моя сила.
Волна откатывает так же быстро, как накатила. Тело мое слабеет, кожа вновь становится теплой и мягкой. Кости ломкими. Сердце красным и пульсирующим.
Океан молчит.
– Лира.
Подняв глаза, встречаюсь взглядом с Элианом. До сих пор не могу привыкнуть к тому, как звучит мое имя в его устах. Словно одна из моих песен. Мелодий сладостных настолько же, насколько смертельных.
– Если скучаешь по океану, – продолжает Элиан, – то ближайший водоем – Реома Путодер. В священный день местные бросают в водопад камни, желая вернуть утраченную любовь. До конца недели проход туда закрыт, но я уверен, ты найдешь лазейку.
Он подталкивает меня в нужную сторону, но я выворачиваюсь.
– Погоди. Ты ведь говорил, мол, хочешь, чтобы я доказала свою полезность. Я предложила тебе сведения о кристалле, который ты ищешь, и теперь ты даже не собираешься обсудить сделку?
– Хватит с меня пока сделок. И меньше всего в этом плавании мне нужен приблудыш. Особенно та, кому нельзя доверять. К тому же ты не расскажешь мне ничего такого, чего я уже не знаю. – Принц изящным движением возвращает на голову шляпу и чуть наклоняет ее острый конец в мою сторону. – Если пойдешь к Реома Путодер, постарайся на сей раз не утонуть.
Затем окидывает меня еще одним взглядом и, развернувшись, шагает через рыночную площадь к Каю. Я мельком вижу их, стоящих рядом, но через миг они растворяются в толпе.
* * *
На поиски водоема уходит больше часа. Помощи я не прошу, отчасти потому, что гордость моя не перенесет еще одного спасителя. Но в основном потому, что просто не вытерплю разговора с еще одним человеком. Меня уже раз десять останавливали местные, предлагая еду и теплую одежду, как будто она мне нужна при такой-то изнуряющей жаре. Похоже, их нервирует девушка, блуждающая по городу в одиночестве в драном платье и старых пиратских сапогах.
Бьюсь об заклад, начни я вырывать сердца, народ занервничал бы еще сильнее.
Реома Путодер – это водопад с чистейшей белой лагуной, которая где-то вдали впадает в океан. Слышу я его еще до того, как вижу, затерявшись в бесконечных пекарских переулках, где запах сдобы липнет к моей коже словно парфюм. Громыхает как в грозу, и на пару нерешительных секунд мне кажется, что с неба сейчас ливанет. Но чем ближе я подхожу, тем более знакомым становится звук водопада, столь мощного, что по телу пробегает дрожь.
Я тихо сижу у его подножия, окунув ступни в лагуну. Вода такая теплая, что время от времени приходится вытаскивать ноги и давать им отдыхать на влажной от росы траве. В глубине, на белом как снег песке, лежат тысячи красных металлических монет. Дно словно сочится ими, как капельками крови.
Я верчу в руке ракушку. С самого расставания с Элианом на рынке я пытаюсь услышать хоть что-то, но удостаиваюсь лишь невыносимой тишины. По пути к водопаду я отчаянно прижимала ее к уху, надеясь, что со временем океан откликнется. И пару раз даже почти обманула себя, решив, будто вот он, шум волн. Гул шторма. Бурлящий материнский смех. На самом деле у меня лишь звенело в ушах. Ракушка давно лишилась силы. И только дразнила меня, болтаясь перед глазами и пробуждая жажду обладать ею. Может, это одна из уловок Морской королевы? Оставить при мне ракушку и насмехаться отголосками моего загубленного наследия.
Я крепче сжимаю подвеску в руке, желая ощутить, как она крошится о мою кожу. Трескается и рассыпается прахом. Но когда разжимаю пальцы, раковина цела, ни единого скола, и лишь на ладони моей видны углубления от ее граней. Я широко размахиваюсь и с криком швыряю подвеску подальше. Она входит в воду со скучным плюхом и не спеша опускается на дно. Я вижу каждый миг этого медленного погружения, пока ракушка наконец не оседает на песке.
И вдруг начинает светиться. Поначалу слабо, но потом рассеивается по дну сияющими шарами и тлеющими углями. Я осторожно отползаю. За все то время, что я использовала подвеску для связи с сиренами или даже как компас, указующий путь к родному королевству, такое я видела нечасто. Она зовет, словно чувствуя мое отчаяние, обшаривает окрестные воды в поисках моих сородичей. Теперь это не карта, а маяк.
А затем, через считаные секунды, появляется Калья. Светлые волосы кузины, скользнув по воде, падают ей на лицо, не давая нашим взглядам встретиться.
Я вскакиваю на ноги и молвлю изумленно:
– Калья, ты здесь.
Она кивает и протягивает руку. В длинных когтистых пальцах зажата моя ракушка. Калья бросает ее на траву у моих ног.
– Я услышала твой зов, – произносит тихо. – Ты уже заполучила сердце принца?
Но взгляда не поднимает, и я хмурюсь.
– В чем дело? – спрашиваю. – Ты теперь и смотреть на меня не в силах?
Кузина лишь качает головой, и в груди болезненно трепыхается горечь. Когда-то она так восхищалась мной, что моя мать ее возненавидела. Всю свою жизнь я заботилась лишь о Калье, а теперь она даже не может посмотреть мне в глаза.
– Все не так, – говорит она, словно читая мои мысли.
А потом поднимает голову, и на тонких розовых губах расцветает слабая улыбка, пока кузина непривычно поигрывает водорослями, прикрывающими ее грудь. Она оценивает мой человеческий облик, и вместо ожидаемого страха или отвращения на лице ее отражается любопытство. Калья склоняет голову. Ее молочно-желтый глаз широко распахнут и блестит. Но второй, который в точности как мой, закрыт и изувечен чернотой.
Я так сильно стискиваю зубы, что они скрипят.
– Что случилось?
– Положенное наказание.
– За что?
– За то, что помогла тебе убить адекаросского принца.
Я возмущенно шагаю вперед и, покачиваясь, замираю на краю лагуны.
– Я приняла это наказание.
– Самую страшную его часть, – поправляет Калья. – Только потому я еще жива.
По коже пробегает мороз. Стоило догадаться, что мать не насытится наказанием одной сирены, когда может покарать двух. Зачем оставлять меня страдать в одиночестве? Она частенько преподносила мне этот урок. Сначала с Крестелл, а теперь с ее дочерью.
– Морская королева излишне милосердна, – говорю я.
Калья смиренно улыбается.
– Сердце принца все еще при нем? – спрашивает она. – Если заберешь его, все будет кончено. Ты сможешь вернуться домой.
Я вздрагиваю от отчаянной надежды в ее голосе. Калья боится возвращаться в море Дьяволос без меня, ибо тогда некому будет защитить ее от моей матери.
– При первой нашей встрече я едва не утонула, так что была слишком слаба, чтобы его убить.
Калья ухмыляется:
– Какой он? Отличается от других?
Я подумываю рассказать ей о компасе Элиана, распознающем ложь, и о кинжале, что остр, как его взгляд, и пьет кровь, которую и проливает. Рассказать, что принц пахнет рыбацкими сладостями и морской солью. Но говорю совсем иное. То, что покажется Калье куда забавнее.
– Она запер меня в клетке.
Она захлебывается смехом.
– Как-то это не по-королевски, – выдавливает наконец. – Разве знатным особам не положено быть любезными?
– Полагаю, у него есть дела поважнее.
– Например? – пылко спрашивает Калья, стягивая с руки нить водорослей.
– Охота за легендами.
Она бросает на меня дразнящий взгляд:
– Разве ты не одна из этих легенд?
Я на эту остроту лишь вскидываю брови, радуясь, что лицо кузины вновь светится жизнью.
– Он ищет Второе око Кето, – поясняю я.
Она плывет вперед и упирается руками во влажную траву у моих ног.
– Лира… ты ведь задумала что-то ужасное? Мне стоит гадать?
– Зависит от того, насколько тебе нравится пресмыкаться перед любимой тетушкой.
– Морская королева зря ожидает преданности, коли сама проповедует иное, – говорит Калья, и я знаю, что она думает о Крестелл. О матери, что самоотверженно отдала за нее жизнь, над чем моя мать может только насмехаться.
Меня не удивляет, что Калья готова пойти против Морской королевы. Единственное, что меня когда-либо удивляло, так это ее неизменная преданность мне. Даже после того, что я сделала. После того, к чему меня принудили. Смерть Крестелл почему-то связала нас, а не развела в стороны, как явно надеялась моя мать. И я не могу не испытывать самодовольства, замечая хитрый блеск в глазах Кальи. Ждала я этого или нет, такое проявление верности слишком уж приятная штука.
– Если принц приведет меня к оку, то с его мощью я стану равной Морской королеве. – Я удерживаю взгляд кузины. – И она больше никогда не посмеет к тебе прикоснуться.
– А если ты не справишься? – спрашивает она. – Что будет с нами тогда?
– Я не подведу. Нужно лишь поделиться с принцем нашими секретами, тогда он начнет мне доверять и с радостью примет на борт.
– Ты теперь слаба, – с сомнением тянет Калья. – Если принц узнает, кто ты, то убьет, как убил Мейв.
– Ты и об этом знаешь?
Хотя ничего странного. Морская королева чувствует смерть каждой сирены, и сейчас, в мое отсутствие, она держит Калью при себе, так что та наверняка была рядом, когда матушка ощутила уход Мейв.
Калья кивает:
– Королева лишь отмахнулась, как будто это пустяк.
Поразительное лицемерие. Моя мать проявила больше эмоций, когда я убила жалкую русалку, чем когда одну из нас выпотрошили на палубе пиратского корабля. Наша гибель для нее лишь незначительный раздражитель. Не удивлюсь, если истребить людей королева жаждет не во имя нашего народа, а только чтобы больше не испытывать неудобств из-за наших смертей. В этой войне мы расходный материал. Каждая легко заменима. Даже я.
Вероятно, особенно я.
– Скоро все изменится. – Присев, я накрываю ладонь Кальи своей, и мое чуждое тепло сталкивается с холодом ее кожи. – Я заполучу око, а вместе с ним и трон Морской королевы.
Глава 20
ЭЛИАН
Во дворце всегда трудно сказать, кто здесь в здравом уме.
Я стою один в вестибюле и застегиваю черный жилет. Выгляжу по-королевски – каким себя ненавижу и каким меня всегда хочет видеть королева Галина. Солнце Эйдиллиона давно село, а вместе с тем и пестрящее красками небо потускнело до полуночных тонов. Внутри стены дворца приглушенно-красные, а в свете стольких люстр кажутся почти оранжевыми. Как разбавленная кровь.
Я стараюсь не тянуться к кинжалу.
Безумие движется с нечеловеческой скоростью, и даже я недостаточно быстр, чтобы остановить его. Без команды рядом я словно не в своей тарелке, но привести их сюда – значит нарушить договор между королевскими семьями всего мира. Посвятить их в тайну, которая никому не должна быть известна, особенно пиратам. Потому вместо того, чтобы взять команду с собой, я им солгал. Я нынче всем вру. Нашептываю сестре сказки о том, сколь обыденна пиратская жизнь. Подмигиваю, рассказывая экипажу, как обожает меня королева Галина.
Только Кай знает правду, и это единственный благоприятный аспект его родства с дипломатом, который нам удалось найти. Его отец специализируется как раз на королевских тайнах – точнее на том, как накопать побольше грязи на мировых лидеров, дабы потом поудачнее ее использовать. И Кай, который обычно во всем противоречит своей высококлассной родословной, эту черту перенял. Только ее он от отца и унаследовал.
– Точно пойдешь один? – спросил Кай по дороге к «Счастливому случаю».
Я оглянулся проверить, стоит ли еще Лира посреди рыночной площади, но вокруг царила такая суета, мы шли слишком быстро, да и она умеет ускользать, так что легко растворилась в толпе.
– Мне нужно, чтобы королева Галина мне доверяла. И твое присутствие там не поможет.
– Почему?
– Потому что дипломатам никто не доверяет.
Кай кивнул, будто так и есть, и сунул руки в карманы.
– И все же неплохо бы тебе иметь подкрепление на случай, если Галина не оценит твои попытки манипулировать ее королевством.
– Твоя вера в меня умиляет.
– Твое обаяние неоспоримо, но ты правда думаешь, что она согласится?
– Ты каждым словом оспариваешь мое обаяние. – Я толкнул его плечом. – В любом случае стоит рискнуть. Если есть хоть малейший шанс, что Галина поможет мне избежать брачного союза с женщиной, способной убить меня во сне, я его не упущу.
– Говоришь так, будто Галина не способна убить тебя, когда ты не спишь.
Тоже верно. Кай вообще умеет выдавать разумные мысли, особенно когда дело касается опасных женщин. И все же я оставил его с остальными, ибо, как бы ни нуждался я в подкреплении, Галина никогда не пустит пирата во дворец.
Я на всякий случай проверяю, все ли пуговицы застегнуты – некоторых оплошностей здесь не потерпят, – и немного расправляю плечи. Рукой расчесываю волосы. Я уже скучаю по шляпе, сапогам и прочему, что делает меня частью «Саад», даже когда она пришвартована.
Но Галина действительно ненавидит пиратов.
Она доверяет больше, когда на мне образ золотого принца, а не морского капитана. И хотя я многого в ней не понимаю, но не это. Я и сам едва ли себе доверяю, когда надеваю шляпу.
– Она ожидает вас.
Из тени шагает стражник, с головы до ног прикрытый алыми доспехами, что скрывают каждый кусочек кожи. Глаза его бесцельно дрейфуют средь красного моря ткани. И так здесь выглядит почти каждый стражник и слуга. Ни единого шанса прикоснуться напрямую.
Я осторожно его оглядываю.
– Я тебя ждал. Дверь кажется слишком тяжелой, чтобы открыть ее в одиночку.
Трудно сказать, улыбается он или злобно скалится, но точно не моргает. Секунду поизучав меня, стражник шагает вперед и прикладывает руку к двери.
Комната отличается – не только от остальной части дворца, но и от того, какой была в прошлый мой визит. Мраморные стены превратились в древесный уголь с толстым слоем застывшей золы и запахом гари. Где-то на недосягаемой высоте виднеется потолок, рифленый огромными деревянными балками, а цвета теперь нет нигде, кроме пола – алого, отполированного до блеска.
В дальнем углу на троне в форме кровоточащего сердца с улыбкой восседает королева Эйдиллиона.
– Здравствуй, Элиан.
Стражник закрывает дверь, и Галина манит меня поближе. Ее черные волосы тугими кольцами спускаются по спине и до самого пола, устланного лепестками роз, что облетают с королевы точно маленькие перышки. Атласное платье, укрывшее ее от самого подбородка до кончиков пальцев, прекрасно гармонирует с темно-коричневой кожей.
Королева протягивает мне руку, раскидывая пальцы словно паутину.
Я мгновение ее разглядываю, а затем поднимаю бровь, ибо уж она-то должна понимать. Или хотя бы сознавать, что я понимаю.
Легенда об Эйдиллионе гласит, что любой, прикоснувшийся к члену королевской семьи, мгновенно найдет свою вторую половинку. Тайна Эйдиллиона, в которую посвящены лишь правители ста королевств – и, очевидно, семья Кая, – в том, что все немного иначе. По женской линии здесь действительно передается дар, но он не помогает мужчинам обрести любовь, а полностью лишает их воли. Охваченные неодолимой похотью и преданностью, они становятся безмозглыми марионетками.
Я опускаюсь на бархатную кушетку напротив трона, Галина с улыбкой опускает руку и, откинувшись назад, вытягивает ноги на плитку.
– Раз ты явился с визитом, значит, чего-то хочешь.
– Насладиться вашим обществом.
Она смеется:
– Ни одного из нас не назовешь приятной компанией.
– Насладиться вашим обществом и предложить взаимовыгодную сделку.
Галина выпрямляется:
– Тебе нужна сделка или одолжение? Я предпочитаю второе. Особенно когда в долгу у меня оказываются принцы.
Перед глазами предстает лицо Сакуры, и вспоминается заключенная с ней сделка. Мое королевство в обмен на победу над сиреньей чумой.
– У меня достаточно долгов перед королевскими особами, – говорю я.
– Вредина, – поддразнивает Галина. – Я же не попрошу много. Один или два клочка земли. Ну и, может, поцелуй.
Обычно я куда дольше развлекаюсь этой игрой в кошки-мышки. Позволяю королеве забавляться завуалированными угрозами, словно она и правда когда-нибудь осмелится превратить меня в одну из своих кукол. Обычно мы притворяемся. Будто я боюсь ее прикосновения, будто Галине хватит храбрости хотя бы задуматься об этом. Но истина в том, что при всех своих недостатках – а я насчитал их великое множество – она не особо рада этому дару. Из-за него даже король отвернулся от Галины, устав защищать ее секрет ради брака, не предполагающего никакой близости.
Королева не держала супруга за руку, не стояла подле него, чтобы кожа касалась кожи, и не делила с ним постель ни в первую брачную ночь, ни в любую из последующих. Они спали в разных концах дворца, каждый в своем крыле с собственными слугами, и трапезничали в том же духе: на противоположных концах стола, такого большого, что вместил бы человек двадцать. Вообще-то, нам таких подробностей знать не положено, но, выпив, король становится излишне словоохотлив.
В отличие от своих предшественниц, Галина не стала заставлять любимого создавать наследников. Она не хотела, чтобы муж медленно терял рассудок от привязанности к ней, и потому вместо этого он медленно терял рассудок от жадности. Он жаждал большего, чем королева могла предложить, жаждал ее королевства, что привело к перевороту столь кровавому, что большинству войн и не снилось.
После предательства супруга Галина, кажется, выбрала жизнь еще более уединенную. «Второго мужа не будет, – объявила она другим правящим семьям. – Я не желаю снова быть преданной или передать свое проклятие детям». И взамен она взяла воспитанников из Орфаны[17]17
Orfaná – греч. «сирота».
[Закрыть], ставшей приютом для всех нежеланных детей в мире.
Прерванная династия никого не обрадовала, но из-за решения королевы править в одиночку страдает Эйдиллион. Теперь, когда Кардия получила власть, Галине нужен рядом кто-нибудь, кто будет делать все, чего она сама не может из-за проклятья. Например, поддерживать связи с людьми и дарить тепло, которое она так боится выпустить на волю. А мне нужен тот, кто спасет меня от сделки с Сакурой.
Я шагаю к трону и протягиваю королеве кусок пергамента.
Сейчас я слишком взволнован для игр. Нежелание Галины повторно вступать в брак говорит мне все, что нужно знать, и по счастливой случайности оно же может стать интересным решением одной из моих многочисленных проблем. Удача редко оказывает мне подобные услуги.
Галина берет пергамент и читает, сначала растерянно хмурясь, а затем с заинтригованной улыбкой. Именно на такую реакцию я надеялся.
– Принц Элиан, – говорит она. – Где ты достал это?
Я подхожу еще ближе, насколько могу, не рискуя рассудком.
– Там, где вы сможете получить все, о чем когда-либо мечтали.
* * *
Дела идут на лад. Хотя все до сих пор очень запутано, я уже близок к тому, чтобы все уладить. И пусть Галина играла скромницу, но глаза ее пылали неоспоримой жаждой, что подарило мне надежду.
– Взаимовыгодная сделка, – размышляла она вслух, цитируя мои слова.
Ее поддержка означала бы, что в этой невыполнимой миссии у меня будет на одну тревогу меньше. А после того как Лира наконец покинула мой корабль, стало меньше и на одного человека, которому нельзя доверять. И все за один день.
Я брожу по разбросанным улочкам Эйдиллиона, пытаясь выкинуть из головы лицо Лиры. Она так странно на меня посмотрела, когда я вернул ракушку. Как будто я одновременно и глуп, и прекрасен. Как будто я идиот, но она этому рада.
Я делаю глубокий вдох и прижимаю пальцы к глазам, прогоняя сон. Лира казалась такой искренней, когда говорила, что Морская королева мстила ее семье, да и стрелка компаса, хоть и покачивалась, указывала на север. И все же я не могу избавиться от ощущения двойного дна. Словно какую бы правду Лира ни выдавала, под ней всегда сокрыта ложь.
Я шагаю по опустевшей рыночной площади, усыпанной крошками от выпечки. Ночь теплая и приятная, пусть луна и перекрывает половину небосклона. Зато звезды здесь ярче, чем в большинстве королевств, и мне все труднее идти. Хочется замереть и любоваться ими. Лечь на мостовую и придумывать истории, как на борту «Саад».
Я направляюсь в «Счастливый случай». Мы останавливаемся там всякий раз, когда оказываемся в Эйдиллионе, потому что это сразу постоялый двор и таверна, а на свете не так много проблем, кои нельзя решить сном и ромом. Вдруг я слышу, что моим шагам вторят еще чьи-то. Я замедляюсь и проскальзываю в ближайший переулок, перед которым валяются брошенные торговцами табуретки. Он узок, и полоска звезд тянется над головой, напоминая уличные фонари.
Я прижимаюсь спиной к теплой кирпичной стене. Шаги теперь звучат неуверенно, будто что-то ищут. Затем наступает тревожное затишье, когда до меня доносятся лишь слабые выдохи ветра, но вскоре преследователь сворачивает за мной в переулок.
Я не жду, когда он нанесет удар, и сразу выхожу из темноты, положив руку на кинжал. Готовый выпотрошить любого, кому хватило глупости попытаться подкрасться к капитану «Саад».
Но вижу девушку, наполовину скрытую тенью. К щекам ее липнут темно-рыжие волосы. Заметив меня, она гневно сжимает руки на бедрах и впивается в меня глазами, точно отравленными клинками.
– Зачем ты спрятался? – спрашивает Лира. – Я следовала за тобой.
Я глубоко вдыхаю и отпускаю рукоять.
– А я был уверен, что уже избавился от тебя.
Ни капли не обиженная, Лира пожимает плечами, и я гадаю, чем же можно задеть ее за живое. Она отмахивается от каждого замечания, как от досадного пустяка. Будто у нее есть дела поважнее, чем переживать о том, что там думаю я или моя команда.
Лира какое-то время меня изучает и вдруг спрашивает:
– Почему ты вдруг стал похож на принца?
– Я и есть принц, – говорю и прохожу мимо нее.
Она шагает следом.
– Обычно нет.
– Да что ты знаешь об обычности?
Лицо Лиры вдруг становится бесстрастным, и я вновь никак не могу на нее повлиять. А потом она закатывает глаза, будто идет на компромисс. Мол, ладно, изображу-ка я раздражение. Только чтобы угодить вашему высочеству.
– Ты прав.
Она одергивает подол платья. Эту старую тряпицу Мадрид откопала в каком-то сундуке в трюме. Припрятанное добро с пиратского корабля. Я почти уверен, что когда-то платье было красивым, как и в том, что весь прошлый год мы чистили им подводное ружье Мадрид. Ничего лучшего за короткий срок я бы все равно не нашел, если только Лира не пожелала бы одеться как пират, что вряд ли.
И все же, глядя на нее сейчас, я испытываю стыд.
Лира останавливается и, ухватив подол платья обеими руками, приседает в издевательском реверансе. Я тоже замираю, глядя на нее уничижительно, и тогда она издает звук, самый близкий к смеху из всего, что я от нее слышал.
– Королева Галина не жалует пиратов. – Отвернувшись, я иду дальше. Лира не отстает. – Я так оделся не по своему желанию.
Я дергаю воротник, который вдруг слишком туго стягивает шею. В повисшей тишине Лира вдруг резко останавливается. Я поворачиваюсь к ней вопросительно, но она лишь молча пялится в ответ.
Затем говорит:
– Сейчас. – И тянется к моему кинжалу.
Вздрогнув, я перехватываю ее запястье на полпути. Лира бросает на меня пренебрежительный взгляд, будто я еще больший идиот, чем она думала. Я чувствую ее пульс под моими пальцами, прежде чем она медленно высвобождает руку.
И снова тянется к кинжалу, на пробу, и на сей раз я не мешаю. Моя настороженность ей явно по вкусу, как будто это лучший на свете комплимент. Едва пальцы Лиры касаются рукояти, в груди что-то вздрагивает, точно винтик выдергивают из машины. Эту свою связь с кинжалом я так и не смог объяснить, сколько ни пытался. Когда Лира дотрагивается до него, меня до костей пронзает внезапным холодом, что рожден самим клинком. Я смотрю на нее прямо, не решаясь моргнуть. Лира задумчиво взирает на оружие в руке, словно оценивая все возможные варианты его применения. А потом делает вдох и быстро прорезает сверху вниз рукав моей рубашки.
Лезвие царапает кожу, но, как ни странно, крови нет.
Я выхватываю у нее кинжал.
– Ты что творишь? – спрашиваю, разглядывая разрез через все плечо.
– Теперь ты похож на пирата, – отвечает Лира и идет дальше.
Не веря своим ушам, я бегу следом. Хочу догнать ее, сказать, что она заплатит, хоть монетой, которой у нее наверняка нет, хоть собственной жизнью, но тут Лира поворачивается ко мне и говорит:
– Я видела Реома Путодер.
– Загадала желание?
– Возможно, я его украла, – едко улыбается она, но с последним словом тянется к ракушке, которую я ей вернул.
На шее Лиры та смотрится неестественно ярко. Она задумчиво теребит подвеску, и я узнаю жест. Точно так же я прикасаюсь к гербовому перстню, когда размышляю о людях, оставленных позади, и о проблемах королевства, которым никогда не буду готов править. Если история Лиры правдива, то ракушка, вероятно, принадлежала сирене, убившей ее семью. Теперь это талисман, напоминающий о мести, которую она должна свершить.
– Я все еще хочу с тобой, – говорит Лира.
Мне с трудом удается не сбиться с шага. Впереди уже маячит «Счастливый случай» – одно из зданий в ряду домов-шахматных фигур, только возвышающееся над всеми этажа на три. Оно из оранжевого кирпича, а табличка выполнена в виде силуэта бога любви. Снаружи на крепких дубовых скамейках курит сигары группа женщин, у ног их стоят большие кувшины с подогретым вином.
Мы подходим к двери, и я поднимаю бровь:
– Чтобы отомстить за свою семью?
– Чтобы раз и навсегда остановить эту войну.
– А идет война? – Я хватаюсь за ручку. – Как драматично.
Лира цепляется за мой порванный рукав.
– Ее нужно прекратить, – настаивает она.
Я вздрагиваю от прикосновения, борясь с желанием потянуться к кинжалу. Ни на секунду нельзя расслабляться.
Я выдергиваю плечо из пальцев Лиры и понижаю голос:
– Ты заблуждаешься, если считаешь, будто можешь просто так меня трогать. Я наследный принц Мидаса и капитан самого смертоносного судна в мире. Попробуешь еще раз, и несколько ночей в клетке покажутся тебе даром небес.
– Морская королева забрала у меня все, – шипит Лира, не обращая внимания на угрозу. Лоб ее прорезает глубокая морщина, и девушка мотает головой, будто пытаясь ее стряхнуть. – Ты не представляешь, какую боль она причинила. Только кристалл Кето может все исправить.
Последнюю фразу она буквально выдавливает из себя. Грубо, скрипуче. Голос Лиры сражается с мидасаном, словно в нем не хватает слов, чтобы выразить все ее чувства, и от этого у меня кружится голова. Сколько же всего скопилось в этой девушке. Мысли, эмоции, которые так сложно отпустить на волю.
Я сглатываю, пытаясь взять себя в руки.
– Ты сказала, будто знаешь то, чего никто не знает. Например?
– Например, ритуал, который нужно провести, чтобы освободить кристалл из места заточения. Даю голову на отсечение, ты о нем понятия не имеешь.
Я изо всех сил стараюсь не выказать удивления. Даже Сакура не знала подробностей ритуала, а ведь кристалл спрятан в ее королевстве. Каковы шансы, что случайная пассажирка на моем корабле окажется последним кусочком головоломки? Мне просто не может настолько повезти.
– У тебя есть дурная привычка ставить на кон свою жизнь, – замечаю я.
– Значит, ты согласен на сделку? – не унимается Лира.
Я буду дураком, если поверю незнакомке, утверждающей, будто она знает единственный секрет, который мне не удалось раскрыть. Я не продержался бы так долго, если бы в столь важных вопросах полагался на бывших пленных. Но, отказавшись, я буду еще большим дураком. Лира говорит на псариине. У нее есть опыт охоты на сирен. Что, если я брошу ее, а потом, добравшись до кристалла, не смогу его освободить? Что, если проделаю весь этот путь, только чтобы пойти ко дну на последнем этапе? Во всех этих поисках только с ритуалом я не знаю, как быть, разве что импровизировать, и вот Лира преподносит мне решение на золотом блюдечке.
Будь здесь Кай, он бы запретил мне даже думать о подобном. «Скатертью дорожка, – сказал он, когда мы оставили Лиру на улицах Эйдиллиона, уверенные, что никогда ее больше не увидим. – Мне и без опасных девиц есть от чего тебя защищать». И он был прав. Оберегать меня он поклялся не только моему отцу, чьи деньги взял скорее из любви к искусству, чем в подтверждении сделки, но и мне. И самому себе. И Кай никогда не относился к этому заданию легкомысленно. Но у меня тоже есть задание, миссия, и без помощи Лиры мир может навсегда остаться под гнетом Морской королевы и ее народа.
– Ну? – давит Лира. – Ты согласен на сделку?
– Я уже говорил, что не заключаю сделок, – отвечаю я. – Но, возможно, вместо этого я поверю тебе на слово.
Я распахиваю дверь в «Счастливый случай», и Лира прорывается вперед. Меня накрывает знакомым запахом металла и имбирного корня, и тысячи воспоминаний наводняют разум, каждое отвратительнее предыдущего. Название может сказать о многом, но «Счастливый случай» отнюдь не отражает своей истинной сути. Это логово азартных игроков, мужчин и женщин, что никогда не видят дневного света. Они держатся под луной, подальше от искрящихся цветов города. Они тени. С пальцами, липкими от долгов и вина, такого крепкого, что любого уложит с одного кувшина.
Заметив за дальним круглым столом часть своего экипажа, я улыбаюсь. Странная волна тошноты поднималась от живота к горлу, пока я навещал королеву Галину. Будто морская болезнь, если б я ею страдал. В моем случае, наверное, земная болезнь. Разлука с командой, особенно для столь важного задания, лишила меня сил. Но, увидев ее, я возродился.
– Просто к сведению, – говорю я Лире, – я могу и убить тебя, если солжешь.
Она вскидывает подбородок, устремляя на меня глаза непокорные и слишком синие, чтобы смотреть в них прямо. Поначалу я не уверен, ответит ли она, но тут Лира облизывает губы, и я знаю, что так она пытается прочувствовать сладость оскорбления, готового с них сорваться.
– А может, – говорит она, пока свет скользит по ее коже, – я убью тебя первой.
