Текст книги "Уничтожить королевство"

Автор книги: Александра Кристо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Глава 23
ЭЛИАН

Я не сознаю собственного волнения, пока Лира не появляется под баком в полном пиратском облачении, разве что деревянной ноги не хватает.

Матросы обсуждают каждый свое, их тихие голоса сливаются в нестройный гул, а Кай оживленно вещает Торику о старых долгах, с которыми трудно расплатиться. Но стоит Лире выйти, и воцаряется тишина.

Волосы ее перекинуты на одну сторону и скручены в толстый жгут с вплетенным в него шнурком. В ушах болтаются крупные золотые кольца, оттягивая мочки. Даже со шканцев я вижу на застежках засохшую кровь. На Лире темно-бирюзовые штаны и вычурный жакет в тон с косым рядом овальных пуговиц. На плечах раскачиваются золотые кисточки, запястья прикрывают манжеты белой рубахи, а на локтях красуются заплатки, наспех пришитые черными нитками.

Лира упирает руку в бедро, притворяясь, будто ни капли не смущена, но я впервые с момента встречи вижу на ее лице столь искренние эмоции. Может, она и выглядит как пират, но, чтобы сойти за такового, должна еще многому научиться.

– Да вы издеваетесь, – ворчит Кай. – Я просил Мадрид отвести ее помыться, а не наряжать как принцессу пиратов.

– Так мило, что ты считаешь ее похожей на принцессу, – ухмыляюсь я. – Обязательно ей передам.

– Я серьезно, – говорит он, будто я сам этого не понял. – Сначала она пролезает на борт, а теперь еще и пытается выглядеть как одна из нас? Словно ждет, когда мы забудем, что она чужачка, и подставим спины для удара.

– Она лишь надела рубашку да пару новых сапог, а ты уже целый заговор расписал.

– Не будь наивным! Сам знаешь, чужакам доверять нельзя.

Я натянуто улыбаюсь, стиснув зубы. Одно дело напоминать мне об осторожности, и совсем другое – отчитывать меня на палубе моего же корабля, точно дитя неразумное. «Наивный». Слишком знакомое слово, чтобы я остался равнодушным.

– Говоришь как мой отец. Если я захочу услышать нравоучения, то непременно обращусь к тебе.

– Я лишь советую.

– Нет, ты пытаешься внушить мне сомнения, и это быстро надоедает. – Я вздыхаю, чувствуя зарождающуюся усталость – ту, что обычно сопровождает меня в высадках на Мидасе. – Я не зеленый юнец, впервые вышедший в море. Я капитан этого корабля и был бы признателен, перестань ты возиться со мной, как с неопытным маленьким принцем, которому нужны советы.

Плечи Кая напрягаются, на лице появляется бесстрастная маска, но я слишком расстроен, чтобы переживать об этом. На собственном корабле я не должен быть мидасским наследником с легионом телохранителей и советников. Я должен быть чертовым пиратом.

В такие моменты я всегда думаю о договоре Кая с моим отцом: тот предложил ему остаться рядом со мной в качестве опекуна, а не друга, дабы защищать меня от мира, который я жаждал исследовать. И пусть Кай отрицает, что он здесь именно поэтому, его сомнения в моих решениях и вопросы к моим действиям неизбежно навевают мысли об отце и его придворных. Я сразу вспоминаю, что как сын дипломата Кай привык манипулировать знатными особами. И я лишь очередной принц, решивший вдоволь нагуляться, прежде чем стать королем.

Я спускаюсь на главную палубу. На бедре Лиры, прямо над подворотом высоких сапог, висит пистолетная кобура. А на красном тканевом поясе, что стягивает ее талию, есть золотой обшлаг, как раз подходящий для меча. К счастью, оружия Мадрид ей не вручила.

– Ты почти сливаешься с толпой, – говорю я.

Лира морщится:

– Это не комплимент.

Я снимаю шляпу и иду к своей сабле, оставленной у лестницы. Цвет ее переливается от насыщенного золотого до пепельно-черного, рукоять обвивает вычурная гарда с картой Мидаса, вытравленной на металле, а сам клинок слегка изгибается на конце, дабы разить насмерть.

Указав на Мадрид острием, я прошу:

– Одолжи Лире что-нибудь.

Я обращаюсь именно к ней, так как она привязана лишь к своему стрелковому оружию. И потому что любой другой член экипажа наверняка бы замешкался. Не стоит даже пытаться разлучить пирата с его мечом.

– Элиан, – предостерегает меня Кай.

Мол, не глупи, одумайся, особенно если всего лишь хочешь отстоять свою правоту.

– Мадрид. – Я указываю на ее абордажную саблю.

Мадрид отдает ее без сомнений, нарочно не глядя в сторону Кая. Ей, как и остальным на борту, не терпится узнать, что же будет дальше. На нас устремлены десятки пар глаз, гомон голосов сменяется тишиной, когда каждый замолкает, чтобы ничего не упустить.

– Не знал, что ты умеешь улыбаться, – говорю я, пока Лира любуется своим новым клинком.

– Ты научишь меня сражаться.

То не вопрос и не просьба. Она требует, как будто не я сам решил предложить помощь, а только поддался ее женским чарам.

Как будто у Лиры есть какие-то чары.

У меня нет привычки учить чужаков своим трюкам, но если она хочет выжить среди моих людей, то должна уметь обращаться с саблей. Наблюдать за ее схваткой с эйдиллионской стражей было довольно неловко, а ведь Лира нужна мне, чтобы одолеть Морскую королеву. И раз уж она не собирается раскрывать никаких тайн – ни сокровенных деталей ритуала, ни иных подробностей, – пока мы не достигнем вершины Заоблачной горы, то должна добраться туда целой и невредимой и суметь защитить себя на случай, если меня не будет рядом. Особенно когда мы причалим в следующем пункте назначения. Она считает мою команду грубоватой? Что ж, при встрече с ксапрарцами кого-то ждет новое потрясение.

– Я научу тебя выживать, – поправляю я. – Урок первый: не стой вот так.

Я указываю на ее плотно сжатые ноги и прямые колени. Если Лира не соврала о своей семье, то я ожидал лучшей подготовки. Полемистские наемники – воины до мозга костей. Впрочем, она же упоминала, что лишилась семьи еще в детстве, потому, возможно, была слишком юной для полноценных тренировок.

Я меняю стойку, и Лира расставляет ноги, каждый жест отражая как зеркало, даже руку поднимает, дабы скопировать сгиб моего локтя.

– Если я тебя одолею, то что получу в награду? – спрашивает она.

– Способность защищаться.

Ее улыбка убийственна.

– А если я тебя прикончу?

– Ложная уверенность никому не на пользу, – наставляю я безупречным эхом отцовского голоса.

А затем атакую.

Лира взмахивает саблей по высокой дуге, блокируя первый удар. Она быстра, но нерешительна. Ноги переставляет неуклюже, а когда отступает, колени ее бьются друг о друга. Ощущение, что она и ходить-то не привыкла, не то что уклоняться в поединке. Я нападаю вновь, медленнее, мягче. Воздух прорезает звон наших клинков.

Я разворачиваюсь, вскинув саблю над головой и предоставляя Лире возможность атаковать. Она не мешкает. Ее клинок тяжело опускается на мой. Если она не освоит мастерство, то возьмет своей грубой силой. Неважно, чему я тут пытаюсь ее научить, – Лира хочет лишь побеждать.

Присев, я делаю подсечку ногой, но она в последнюю секунду подпрыгивает.

– Молодец, – хвалю. – Как ты узнала, что я сделаю?

– Ты крайне предсказуем.

Я закатываю глаза:

– Тогда хватит отступать. Когда я нападаю, твоя задача заставить меня защищаться. Всегда меняй позицию, чтобы именно противник был вынужден уклоняться.

– В войнах не побеждают бегством, – говорит Лира.

– В войне вообще невозможно победить, – возражаю я. – Просто кто-то проигрывает.

Сабля ее покачивается, на суровом лице проступает растерянное выражение, словно от принца, убивающего сирен, Лира ожидала иного ответа. Она не отзывается, и, смущенный затянувшимся молчанием, я направляю на нее оружие:

– Нападай.

Лира бросается на меня с такой силой, что от встретившихся клинков летят искры. Я отступаю, а звук рикошета еще долго звенит в воздухе. Лира атакует снова и снова, без цели, разве что стремясь причинить хоть какой-нибудь вред. Ошибка любого новичка: нападение с единственным намерением – убить.

– Поставь перед собой задачу, – говорю я, отбивая очередной удар.

Лира дышит часто и тяжело.

– В смысле?

– Определись, чего хочешь. Пойми, как нанести максимальный ущерб. Думай, прежде чем нападать.

Я давлю клинком на ее саблю, Лира уходит в сторону и тут же вновь наступает, практически танцуя по палубе. Не особо грациозно, но уже лучше. По крайней мере, она быстро учится.

Я вновь опускаю на нее саблю, на сей раз сильнее. Все сильнее и сильнее с каждым ударом, пока не замечаю, что ее руки начинают дрожать. Но едва я решаю, что Лира вот-вот выронит оружие, как она делает резкий выпад в сторону и вскидывает левый локоть. Только чудом я успеваю его отбить – еще пара дюймов, и мне бы сломали нос. Лира приспосабливается, используя любой шанс победить. Я бы восхитился, не действуй она хитростью.

Я отталкиваю ее, и она с ворчанием падает на пол. Затем переворачивается на спину, упирается в доски локтями и испускает протяжный вздох.

– Галантность не твой конек.

– Я вспомню об этом, когда ты в следующий раз будешь тонуть.

– Я не тонула. – Лира вскакивает. – Я не могу утонуть.

– Нет, – отвечаю я, – ты не можешь плавать.

Гневно сверкнув глазами, она хватает саблю и жестом велит мне достать свою. Я с радостью подчиняюсь. Похоже, я все-таки способен задеть ее за живое.

Лира пронзает клинком воздух, целясь мне в сердце. Я отскакиваю прочь и бью ее эфесом в живот. Она отшатывается, стиснув зубы, но без крика или иных признаков боли, разве что дьявольское пламя в глазах разгорается все ярче. Я подумываю прекратить бой, но не успеваю – Лира вновь бросается в атаку.

Следующему удару она помогает всем своим телом, и я с трудом успеваю вовремя подставить саблю. Все так неожиданно, и я слишком долго соображаю, дав Лире идеальную возможность.

Она бьет меня кулаком в лицо.

Скулу пронзает боль – сильная, но мимолетная, – и Лира моргает, удивляясь сама себе. Я потрясен не столько тем, что она воспользовалась шансом, сколько тем, что так глупо открылся. Я ногой выбиваю саблю из ее рук, и та отлетает в сторону. Лира пытается повторить движение, задрав ногу аж до моего сердца, но теряет равновесие. Я хватаю ее за лодыжку, проворачиваю, и Лира, крутанувшись, падает на бедро.

Я шагаю к ней. Она так и лежит на боку, упершись ладонями в палубу, но, заметив мое приближение, вскидывает голову и резко сгибает колено. Я чувствую, как пол уходит из-под ног, но все же умудряюсь не шлепнуться рядом с Лирой.

Отступаю, а она вновь вскакивает. Мы неотрывно смотрим друг на друга, будто охотник и добыча, и я заламываю бровь, заставляя Лиру первой шагнуть вперед. Она проказливо улыбается в ответ и поднимает упавшее оружие.

И снова лишь звон клинков и учащенное прерывистое дыхание. Вскоре уже солнце клонится к закату, а может, даже восходит луна. Свет приглушен, и когда Лира опять заносит свой клинок над моим, все прочее попросту исчезает. Моя миссия. Мое королевство. Весь мир. Они существуют где угодно, кроме этого момента. А здесь и сейчас есть только я, мой корабль и девушка с океаном в глазах.

Глава 24
ЛИРА

Одной рукой цепляясь за петлю для оружия на поясе, второй – за поручень на краю корабля, я напеваю вместе с океаном. Звезды рассыпаны по ночному небу неровными строчками, как стежки на моем жакете.

Страна лжи – следующая точка в проложенном Элианом пути – уже совсем близко, и пока мы плывем к ней, экипаж мирно спит внизу. А я наверху, возле штурвала, что лишь слегка покачивается из стороны в сторону, но направляет «Саад» строго вперед. Даже без твердой руки бодрствующего пирата могучее судно Элиана уверенно движется к намеченной цели.

Ветер усиливается, и я застегиваюсь да пою быстрее, чтобы поспевать за его темпом. Так странно петь и понимать, что никому не причиняешь вреда. Использовать голос не по назначению, не сея смерть и горе на своем пути. Оставляя после себя лишь мелодию.

Я чувствую умиротворение.

Что-то в повседневной рутине корабельной жизни усмиряет злобу, все еще таящуюся в глубине моего сердца. Ночами, вдали от материнского гнева, я наслаждаюсь жутковатым спокойствием океана, а в иное время – ощущением уюта, коим щедро делится команда, даже Кай, который отнюдь не боится проявлять недружелюбие. Царящее между ними взаимопонимание напоминает мне о доме. О Калье. Пираты смотрят на Элиана так же, как кузина на меня: с благоговением, в основе которого лежит не слепая преданность, а заслуги более весомые. Доверие. Дружба. Может, даже любовь. Я как минимум могу притвориться, что не дочь своей матери. Жить так, будто никогда не убивала, и не беспокоиться каждую минуту, что любой мой шаг могут использовать против меня.

Я почти понимаю, почему Элиан решил променять дарованные от рождения привилегии на такую вот кочевую жизнь. Конечно, сама я собираюсь вернуться в море Дьяволос и занять материнский трон, но признаю, что было бы неплохо провести остаток дней вдали от королевских забот. Это явно не худшая идея принца. Скорее всего. По крайней мере, он знает, чего хочет.

Голос матери эхом мечется в голове, требуя оставить надежды когда-нибудь ее свергнуть и просто забрать сердце Элиана, пока не стало слишком поздно. Если я не смогу заполучить Второе око Кето, то не только умру, но умру предательницей океана. Но какова альтернатива? Пресмыкаться и молиться, чтобы однажды королева уступила мне трон, а пока наблюдать, как дрожит Калья в ее присутствии? Молча следуя приказам матери, я обреку Калью и всех обитателей океана на ужасы ее правления. Но нарушив ее волю, осмелившись осуществить задуманное, я рискую доказать, что и в самом деле неполноценна.

Я крепче держусь за поручень, вдыхая пропитанный солью воздух.

Если б только мои цели были столь же просты, как цели Элиана, посвятившего себя спасению человечества. Да, дело серьезное, но ему хотя бы не приходится предавать все, во что он когда-либо верил. Если принц справится, его мать сможет гордиться. Если преуспею я, моя мать умрет.

От мыслей об Элиане ночь будто становится холоднее. Я знаю, что любое мое решение приведет к его смерти. Или я пытаюсь убить его сейчас, или жду и убиваю позже, но каждая из намеченных мною дорог несовместима с его жизнью.

Что бы я ни делала – предам. Что бы ни выбрала – убью. Похоже, Морская королева ошиблась, и я именно то чудовище, о котором она мечтала.

Стоит об этом подумать, как в воздухе разливается тихая мелодия. Едва уловимая колыбельная, слишком далекая, чтобы разобрать слова, но все равно знакомая. Она обольщает и дурманит. Настолько, что я не сразу ощущаю, как трясется корабль. Словно океан услыхал мои предательские мысли и решил сокрушить «Саад» своей мощью. Меня швыряет вперед, и я, чуть не вывалившись за борт, едва успеваю выставить ладони и вцепиться в поручень.

Я проглатываю крик и смотрю вниз на безмятежный океан. Нет ни волн, ни бурлящей пены, что неизбежна после столь сильного всплеска. Зато есть тень.

Я моргаю.

Наполовину поглощенная водой, она плывет в сгущающемся мраке, плотно прижимаясь к кораблю. Прищурившись, я перевешиваюсь через край, чтобы рассмотреть получше.

Из темноты поднимается когтистая лапа.

Тень движется ко мне, взбирается по деревянному боку судна с немыслимой скоростью. Я едва успеваю отскочить, когда монстр забрасывает себя на палубу, встряхнув паруса.

Тело его покрыто пятнами серой слизи, что сочится из его плоти, и иссечено гребнями, словно шрамами. Каждый плавник – сплетение лезвий, огромный торс – бесконечные жгуты и складки, что ведут к рукам с чернильно-черными когтями. Наполовину акула, наполовину нечто демоническое.

Пожиратель Плоти.

Я падаю на колени, и монстр ревет. Он подпрыгивает ко мне, тянется скользкой ладонью к моей щеке и рычит:

– Pórni mou[20]20
  Греч. «моя стерва».


[Закрыть].

Я не откликаюсь ни на то, что он назвал меня своей, ни на мерзкий эпитет, коим наградил, и он предупреждающе царапает мне кожу. Я опасалась Пожирателя, даже будучи сиреной, а уж теперь, когда я в облике человека, он легко мог разорвать меня на куски. Вероятно, затем мать его и прислала. Интересно, почему не прибежали Элиан с командой? Могли ли не почувствовать тряску? Я вновь сосредотачиваюсь на знакомой колыбельной, летящей по ветру, и веки мои тяжелеют с каждой строчкой.

Песнь сирены. Чтобы команда и не думала просыпаться.

– Anthrópinos, – рычит Пожиратель.

«Человек».

Слово прорывается из глубины его горла, раскалываясь на части между его клыков. В голосе слышится отвращение. И любопытство. Даже забавно, будто тритоны могут испытывать нечто столь близкое к удовольствию. Пожиратель хватает меня за подбородок и притягивает к себе, дабы я ощутила кисло-кровавый смрад его дыхания. Пока он скользит своими липкими губами по моим, я мертвецки неподвижна. Я стискиваю зубы, но не проходит и секунды, как он пробирается к моему языку, наполняя мой рот вкусом гниющей плоти.

Отстранившись, пожиратель сплевывает. Затем бьет по воздуху акульим хвостом и обнажает истекающие слюной клыки. Он чувствует мою человечность так же, как я чувствую его демоническое нутро. И вторя вспышке его гнева, из океана поднимается визгливый смех, что эхом проносится по судну и наполняет паруса. Музыка нарастает, и сердце мое сжимается.

Длинные щупальца моей матери скользят по палубе, как по маслу. Кожа ее сияет знакомыми древними узорами, корона возвышается над головой великолепными острыми лезвиями и стекает на спину. Сжимая трезубец, мать взирает на меня темными, словно бездонные ямы, глазами.

– Не смотри так испуганно, дорогая. – Морская королева обнажает клыки в улыбке. – Мамочка рядом.

Я поднимаюсь с колен и устремляю взгляд в пол, создавая видимость поклона. И чем дольше я смотрю на доски под ногами, тем сильнее пылает кожа, одежда пропитывается потом, пока внутри все кипит от гнева. Одна только мысль взглянуть на мать невыносима. После всего, что она сделала, появиться здесь, на корабле Элиана, – худшее из оскорблений.

Тишина между нами сгущается, и я пытаюсь угадать, каким будет следующий звук. Рев Пожирателя Плоти? Хохот матери? Сбивчивый стук моего разъяренного сердца?

Но вместо этого я слышу песню.

Смертоносная колыбельная становится громче, и, внезапно все осознав, я вскидываю голову и отшатываюсь. Мелодия ползет по палубе, нежными руками раскачивая «Саад». Она дурманит, как никогда, и даже мне тяжело устоять перед таким напором. Слушать ее – все равно что потеряться в воспоминаниях или во сне, от которого не очнуться. Это как родиться в мире фантазий.

Нет ни единого шанса, что окутанная ложью моей песни команда проснется.

Королева прижимает перепончатый палец к груди, на которой мерцает ракушка, поющая моим голосом. Когда глаза мои подергиваются дымкой, мать изгибает губы в улыбке.

– Всего лишь подарок на память, – говорит она. – Я его верну, если справишься.

Я отчаянно моргаю, пытаясь не показать своей тоски.

– Ты пришла поиздеваться надо мной? – спрашиваю.

– Вовсе нет. Я пришла посмотреть, как поживает могучая Погибель Принцев. – Королева вытягивает шею. – Где-то в этих уродливых лохмотьях спрятано сердце принца?

Я не удивлена, что она решила проверить, придерживаюсь ли я ее плана. Подхлестнуть, подтолкнуть в нужном направлении, чтоб я, как корабль Элиана, шла верным курсом, даже когда капитан спит. Я – корабль моей матери. Или так она думает.

– Все не так просто, – говорю я.

– О, Лира. – Она снимает с трезубца нить водорослей. – Королевы не ищут оправданий. Полагаю, это лишний раз доказывает, что тебе таковой никогда не стать.

– Я достойна стать королевой. Я достаточно сильна, чтобы возглавить наш народ.

– Ты слаба, – упрекает мать. – Всегда была слабой. Только взгляни на себя сейчас: замотана в человеческие тряпки, охвачена человеческими эмоциями. Знаешь, что я вижу в твоих глазах, Лира? Не смерть, не тьму и даже не ярость. Я вижу в них слезы.

Я сглатываю:

– Понятия не имею, о чем ты.

– О твоем лице. О твоем человеческом горе.

Я хочу возразить, однако и сама знаю, что в глазах моих поселилась печаль. Сиреной я испытывала гнев, но никогда не горевала. По крайней мере, не с тех пор, как вырвала сердце Крестелл, чувствуя на плече тяжелую ладонь матери. Но от звуков собственной песни, захватывающей корабль Элиана, и осознания, что даже сейчас я остаюсь безвольным оружием в руках королевы, меня словно пронзает гарпуном. И равнодушие в ее взгляде так отличается от беспокойства, с которым я осматривала раны Кальи. Или от чувств Кая, когда на Элиана набросилась Мейв. Или даже от эмоций на лице принца, когда он вытащил меня из океана, где моя мать бросила меня тонуть. Почему же она называет слабостью то, что делает людей сильнее, связывая в единое целое? Семью.

Пожиратель Плоти скалится, и Морская королева, протянув руку, проводит когтем по его лицу. Медленно и ласково она вспарывает ему щеку, и монстр довольно урчит.

– Твое время истекает, Лира. – Королева подносит палец к губам. – И если вскоре ты не принесешь мне сердце принца, я заберу твое.