Текст книги "Уничтожить королевство"
Автор книги: Александра Кристо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)
Глава 12
ЭЛИАН
«Золотой гусь» – мидасский оплот постоянства. Кажется, стоит мне оставить сушу, и каждый дюйм острова разрастается и меняется. Для меня это не постепенное развитие, а резкие скачки. Но «Золотой гусь» незыблем. Перед его дверью никто не посадил золотых бутонов, как перед прочими домами, когда это стало модно, – прямо на остатки полевых цветов, которые теперь это золото поглотили. Таверна также не обзавелась песчаными колоннами, ветряными колокольчиками и крышей в форме пирамиды. Она словно укрыта в неприкосновенном безвременье, и, натыкаясь на очередное изменение в родном доме по возвращении, я могу быть уверенным, что «Золотой гусь» все тот же. Как и Сакура.
Еще рано, и солнце по-прежнему молочно-рыжее. Я решил, что в сомнительную таверну лучше наведаться, пока Мидас спит. Было бы неразумно просить об одолжении снежную хозяйку, когда кругом полно подслушивающей пьяни. Я стучу в дверь из красного дерева, и под кожу впивается заноза. Когда дверь распахивается, я едва успеваю ее вынуть. Сакура по ту сторону не выглядит удивленной.
– Так и знала, что это ты. – Она заглядывает мне за спину. – Татуированная не с тобой?
– Мадрид готовит судно. Сегодня мы отплываем.
– Жаль. – Сакура закидывает на плечо кухонное полотенце. – Ты и близко не так красив.
Я не спорю.
– Впустишь?
– Принц может попросить об одолжении на пороге, как все нормальные люди.
– На твоем пороге нет виски.
Темно-красные губы растягиваются в кривой улыбке. Сакура жестом приглашает меня войти:
– Надеюсь, карманы твои полны.
Я шагаю внутрь, не сводя с нее глаз. Вряд ли она решится на что-то пакостное – вроде моего убийства прямо здесь, в «Золотом гусе», – не сейчас, когда наши отношения настолько ей выгодны. Но что-то в Сакуре всегда меня нервировало, и не меня одного. Немногие смогли бы управлять подобной таверной, где постоянные клиенты копят грехи, точно драгоценные камни, где не стихают перебранки и драки, и крови чуть ли не каждую ночь проливается больше, чем виски. Но когда Сакура говорит «хватит», все успокаиваются. Поправляют воротники, сплевывают на грязный пол и продолжают пить, будто ничего и не было. Вероятно, она самая грозная женщина в Мидасе. И у меня нет привычки поворачиваться к грозным дамам спиной.
Сакура заходит за стойку и наливает в бокал немного янтарной жидкости. Когда я усаживаюсь напротив, она подносит стакан к губам и быстро отпивает. На ободке остается отпечаток темно-красной помады – очень кстати.
Сакура протягивает бокал мне:
– Доволен?
Речь о том, что виски не отравлен. Я могу бороздить моря в поисках монстров, которые способны буквально вырвать мне сердце, но это не значит, что я беспечен. На берегу я не ем и не пью ничего, что не попробовал кто-то другой. Обычно это обязанность Торика – он сам вызвался, едва оказался на борту, уверяя, мол, его не возьмет ни один яд, так что риска никакого. Учитывая его объемы, я склонен согласиться.
Кай, разумеется, от подобной чести отказался, заявив: «Если я умру за тебя, то кто тебя защитит?».
Глядя на смазанную помаду и ухмылку Сакуры, я поворачиваю бокал, дабы не коснуться помады, и только потом делаю глоток виски.
– Не нужно ходить вокруг да около. Просто спроси.
– Ты знаешь, зачем я здесь.
– Весь Мидас болтает о твоей сирене. – Сакура прислоняется спиной к стойке с бутылками. – Я в курсе всего, что творится на этом острове.
Взгляд ее прищуренных глаз колок как никогда, и в них я вижу, что большинство моих секретов для нее и не секреты вовсе. Принц может позволить себе роскошь быть благоразумным, но не пират. Я знаю, что посторонние частенько крадут мои приватные беседы и продают подороже. Порой и Сакура выступает в роли такого продавца, при любом удобном случае обменивая информацию на золото. Наверняка она не упустила шанс подслушать, когда глубокой ночью ко мне подсел чужак с историей о сокровище, сокрытом в ее родном крае.
– Я хочу, чтобы ты отправилась со мной.
Сакура смеется, но лицо ее остается абсолютно серьезным.
– Это приказ принца?
– Всего лишь просьба.
– Тогда я отказываюсь.
– Знаешь, – я провожу пальцем по отпечатку на ободке бокала, – а у тебя помада размазалась.
Сакура бросает взгляд на напиток в моих руках, затем прижимает пальцы к губам и сердито стирает с них остатки цвета. Теперь передо мной та, кого я всегда в ней подозревал. Снежнолицая женщина с губами синее, чем второй глаз любой сирены.
Синий – цвет правящей семьи.
Уроженцы Пагоса не похожи ни на кого в ста королевствах, но их короли даже среди своих особенные. Выточенные из огромных глыб льда, бледнокожие, беловолосые, с губами синими, как символ их рода.
– И давно ты знаешь? – спрашивает Сакура.
– Давно, потому и спускал тебе все с рук. Не хотел раскрывать твой секрет, пока не придумаю, как повыгоднее его использовать. – Я салютую ей бокалом. – Да здравствует Юкико, принцесса Пагоса.
Лицо Сакуры при звуках ее настоящего имени не меняется. Наоборот, она смотрит на меня безучастно, будто за прошедшее время успела его позабыть.
– Кто еще знает?
– Я никому не говорил. Пока. – Последнее слово я подчеркиваю сильнее, чем требуется. – Хотя не понимаю, с чего тебя это волнует. Твой брат принял корону более десяти лет назад. Вряд ли у тебя есть право на трон. Ты можешь идти куда хочешь, делать что хочешь. Никто не станет убивать принцессу, которой не светит власть.
Сакура смотрит на меня открыто:
– Я знаю.
– Ну а к чему секретность? Я ничего не слышал о пропавшей принцессе, так что, полагаю, твоя семья в курсе, где ты.
– Я не беглянка.
– Тогда кто ты?
– Та, кем тебе никогда не стать, – усмехается она. – Свободная.
Я опускаю бокал на стойку резче, чем собирался.
– Значит, тебе повезло.
Сакуре легко быть свободной. В очереди на трон перед ней четверо старших братьев, потому ей на плечи не давит ни одна из обязанностей, о коих мне без конца напоминает отец.
– Я ушла, едва Кадзуэ короновали. У него осталось три брата-советника, разве могла я спорить с ними в мудрости? Мне было двадцать пять, и меня не прельщала жизнь вечной принцессы, которая никогда не сможет править. Так я и сказала братьям. Сказала, что хочу увидеть что-то кроме снега и льда. Я жаждала цвета. – Она смотрит на меня. – Жаждала увидеть золото.
– А теперь? – фыркаю я.
– Теперь я ненавижу все его мерзкие оттенки.
Я смеюсь:
– Как и я порой. Но это все равно красивейший город во всех ста королевствах.
– Тебе лучше знать.
– Но ты осталась здесь.
– Дом отыскать нелегко.
Как же она права. Я понимаю это как никто другой, ибо в своих странствиях нигде по-настоящему не чувствовал себя дома. Даже в Мидасе – прекрасном и полном дорогих мне людей. Здесь я в безопасности, но не на месте. За всю жизнь домом я с полной уверенностью смог назвать только «Саад». И она постоянно движется и меняется. Редко появляется где-то дважды. Вероятно, я люблю ее, потому что она тоже не привязана ни к чему, даже к Мидасу, где была построена. «Саад» принадлежит всему миру.
Закончив с виски, я смотрю на Сакуру:
– Будет неприятно, если местные узнают, кто ты. Одно дело пагосская переселенка, другое – принцесса без страны. Как они к тебе отнесутся?
– Маленький принц. – Она облизывает губы. – Ты пытаешься меня шантажировать?
– Конечно, нет, – отвечаю я, а в голосе звучит совсем иное. – Лишь говорю, что возникнут проблемы, если люди узнают правду. Особенно учитывая особенности твоих клиентов.
– У них возникнут. Они попытаются меня использовать, и придется их убить. Наверное, я потеряю половину завсегдатаев.
– Полагаю, это плохо скажется на таверне.
– Но тебе роль убийцы пока приносила только пользу.
Я не реагирую на выпад, но Сакура, похоже, ждала от меня именно равнодушия. Она улыбается – такая красивая, несмотря на неприкрытую издевку во взгляде. Жаль все-таки, что она вдвое меня старше, ибо под маской скрывается поразительная женщина, опасная и дикая.
– Плывем со мной в Пагос, – повторяю я.
– Нет. – Она отворачивается.
– Нет, не поплывешь?
– Нет, это не то, о чем ты хочешь попросить.
Я встаю:
– Помоги мне найти кристалл Кето.
Сакура вновь смотрит на меня:
– Вот оно что. – На ее лице не осталось ни следа улыбки. – Тебе нужен пагосец, чтобы подняться на Заоблачную гору и отыскать твою сказку.
– По-твоему, я должен сунуться на самую смертоносную гору в мире, не имея понятия, с чем предстоит столкнуться? Твой брат хотя бы пустит меня? Если ты будешь рядом, то сможешь посоветовать, как лучше действовать. Подскажешь маршрут. Поможешь убедить короля указать мне безопасный путь.
– Конечно, я же опытный скалолаз, – голос Сакуры сочится сарказмом.
– Ты должна была туда подняться в день своего шестнадцатилетия. – Я стараюсь не показывать нетерпения. – Как и всякий потомок королей Пагоса. Ты в силах мне помочь.
– Я же такая отзывчивая.
– Я прошу…
– Ты умоляешь, – прерывает Сакура. – О невозможном. Никто, кроме моей семьи, не переживет восхождение. Это в нашей крови.
Я бью кулаком по столу:
– Оставь это для книжек с небылицами. Должен быть другой маршрут. Тайная тропа. Только для твоей семьи. Если не плывешь со мной, то хоть расскажи о ней.
– Тебе это все равно не поможет.
– Почему?
Сакура проводит языком по синим губам.
– Если кристалл действительно в горах, то наверняка спрятан в запертом куполе ледяного дворца.
– Запертый купол, – безучастно повторяю я. – Ты это на ходу выдумываешь?
– Нам прекрасно известны все легенды из этих детских книжек. Несколько поколений моей семьи пыталось отыскать вход в эту комнату, но нет иного пути, кроме очевидного, и силой туда не попасть. Купол запечатан магически, возможно, изначальными семьями. Тебе нужен ключ. Ожерелье, давно утраченное. Без него неважно, сколько гор ты покоришь. Ты никогда не найдешь искомого.
– Об этом я позабочусь, – уверяю я. – Я мастер в поисках потерянных сокровищ.
– И в ритуалах, необходимых для вызволения кристалла из узилища? – уточняет Сакура. – Об этом ты тоже разузнал?
– Даже не слышал.
– Потому что их никто не знает. Как ты собираешься провести древний обряд, если даже не понимаешь, в чем его суть?
Если честно, я полагал, что Сакура восполнит пробелы.
– Ответ наверняка на вашем ожерелье, – говорю я в надежде, что это правда. – Это может быть простая надпись, которую нужно прочесть. А если нет, то я придумаю еще что-нибудь.
Сакура смеется:
– Допустим, ты прав. Допустим, легенду найти легко. И ожерелье, и описание древнего ритуала тоже. Допустим, самое сложное в твоем плане – карты и маршруты. Кто сказал, что я ими с тобой поделюсь?
– Я могу всем раскрыть твою личность, – звучит мелочно, по-детски.
– Это ниже твоего достоинства. Попробуй еще раз.
Я замираю. Сакура не отказывается помочь, лишь дает мне возможность повысить ставки. У каждого есть цена, даже у позабытой пагосской принцессы. Нужно лишь понять, чего она хочет. Явно не денег – представив, как предлагаю ей монеты, я морщусь. Сакура может счесть это оскорблением (в конце концов, она королевских кровей) или увидеть во мне ребенка, а не капитана, коим я вошел в эти двери. Я должен дать ей то, чего не даст никто другой. Шанс, который выпадает лишь раз, а потому она даже не подумает отказаться.
Мы с Сакурой похожи. Отпрыски властителей, убежавшие из своих королевств. Вот только она покинула Пагос не потому, что ей не нравилось быть принцессой, а потому, что стала бесполезной, когда ее брат взошел на трон.
«Меня не прельщала жизнь принцессы, которая никогда не сможет править».
В груди екнуло.
В глубине души Сакура – королева. Единственная проблема в том, что ей нечем править. И тогда я понимаю, во что мне обойдется это путешествие, если только решусь.
– Я могу сделать тебя королевой.
Сакура поднимает белые брови:
– Надеюсь, ты не угрожаешь убить моих братьев? Потому что пагосцы не враждуют друг с другом ради короны.
– Нет. – Я изо всех сил стараюсь не сорваться. – Я предлагаю тебе совсем другую страну.
В ее глазах медленно разгорается понимание.
– И что это за страна, ваше высочество? – робко спрашивает Сакура.
Это станет концом жизни, которую я люблю. Никакой больше «Саад», океана и мира, что я повидал уже дважды и не прочь повидать еще тысячу раз. Я буду королем, как того всегда хотел отец, и рука об руку со мною на престол взойдет снежная жена. Союз льда и золота. О таком отец и мечтать не мог, и разве это не стоит всех жертв? В конце концов, зачем мне бороздить моря, когда все монстры канут в небытие? Наверное, я буду доволен и судьбой правителя, как только удостоверюсь, что мир вне опасности.
Но сколько бы плюсов я ни перечислил, я знаю, что все это ложь. От принца во мне один лишь титул. Я всегда думал, что, даже покорив сирен и подарив мир океану, останусь на «Саад» с командой – если они захотят и дальше следовать за мной – не для поиска, но в вечном движении. Лишь так я буду счастлив. А неподвижное существование на одном месте меня раздавит. Сердце во мне столь же дикое, как океан, который меня взрастил.
Я делаю глубокий вдох. Значит, придется отказаться от счастья, если так надо.
– Эта страна. Если есть карта с тайными тропами, по которым моя команда сможет взойти на гору и не замерзнуть насмерть, оно того стоит.
Я протягиваю руку Сакуре. Принцессе Пагоса.
– Если дашь мне карту, я сделаю тебя своей королевой.
Глава 13
ЛИРА
Я совершила ошибку. Как водится, все началось с принца. Едва ощутив стук его сердца под пальцами, я уже не могла о нем забыть. И потому следила из воды, ожидая его появления. Но миновали дни, прежде чем принц показался, и даже тогда он не приближался к океану без толпы сопровождающих.
Петь ему в доках уже было рискованно – в любой миг на помощь юному охотнику могли прибежать прохожие и королевская стража, – но с командой корабля под боком все усложнялось в разы. Эти мужчины и женщины совсем другие. То, как они следовали за принцем, двигались, когда двигался он, восторженно внимали каждому его слову – во всем чувствовалась преданность, которую нельзя купить. Они сиганут за ним в океан и пожертвуют ради него жизнью, как будто меня устроит такой обмен.
Потому вместо нападения я наблюдала и слушала их истории о камнях, способных разрушить миры. Второе око Кето. Легенда, за которой моя мать охотилась все свое царствование. Люди обсуждали, как отправятся на его поиски в ледяное королевство, и я поняла, что это прекрасный шанс. Если я поплыву за ними в снежное море, в ледяных водах которого человеку не выжить, то команде останется лишь беспомощно смотреть, как принц умирает.
У меня был план. Но я ошиблась, полагая, будто у моей матери его нет.
Пока я наблюдала за принцем, Морская королева наблюдала за мной. И едва я покинула мидасские доки в поисках еды, она себя проявила.
Запах насилия все острее. Я плыву по следу из тел акул и осьминогов, дрейфующих в воде. Лавирую между трупами животных, которыми в любой другой день с удовольствием бы полакомилась.
– Не ожидала, что ты явишься, – говорит Морская королева.
Она выглядит величественно в окружении окровавленных туш. Ошметки чужой плоти скользят по узорам на ее коже, ее щупальца угрожающе раскачиваются.
Я стискиваю челюсть:
– Я могу объяснить…
– Не сомневаюсь, что в этой милой маленькой головке полно оправданий, – прерывает королева. – И разумеется, меня они не волнуют.
– Матушка. – Мои руки сжимаются в кулаки. – Я покинула королевство не просто так.
Пред глазами всплывает образ золотого принца. Не замешкайся я на берегу, не поддайся сладкому аромату его кожи, и сейчас не нуждалась бы в оправданиях. Просто подарила бы его сердце матери и заслужила бы ее прощение.
– Ты спасла человека, – голос королевы мрачен, как ночь.
Я качаю головой:
– Неправда.
Она хлещет щупальцами по океанскому дну, и меня накрывает волной песка, опрокидывая навзничь. Я откашливаю попавшую в горло гальку.
– Твоя ложь оскорбительна, – негодует королева. – Ты спасла человека, и не просто человека, а того, кто убивает нас. И все лишь бы досадить мне, ослушаться? – спрашивает она и тут же добавляет с отвращением: – Или, может, ты стала слабой? Глупая маленькая девочка, очарованная принцем. Скажи, дело в его улыбке? Она оживила твое сердце, и ты влюбилась, как какая-нибудь русалка?
Мысли путаются. Я в таком смятении, что даже возмутиться не могу. Любовь – в океане нечасто встретишь это слово. Оно рождается лишь в моей песне да на устах убитых мною принцев. И я никогда не слышала его от своей матери. Я даже не знаю, что оно на самом деле значит. Просто слово, которое дорого людям по непонятным мне причинам. О любви даже нельзя сказать на псариине. И все же мать обвиняет меня в этом чувстве. Может, это как моя верность Калье? Сила, которая заставляет меня без раздумий бросаться на ее защиту? Если так, то обвинения королевы еще нелепее, ибо принца я желаю лишь убить, и это явно не любовь, пусть я и не знаю о ней ничего.
– Ты ошибаешься, – говорю я матери.
Губы ее брезгливо кривятся.
– Ради него ты убила русалку.
– Она пыталась съесть его сердце!
– И что в этом плохого? – спрашивает королева, прищурившись. – Пусть бы тварь вырвала его грязное сердце и заглотила целиком.
– Он был моим, – возражаю я. – Подарком для тебя! Мое восемнадцатое подношение.
Она замирает, осмысливая услышанное.
– Ты охотилась на принца к своему восемнадцатилетию.
– Да. Но, матушка…
Взгляд Морской королевы темнеет, и в следующий миг одно из ее щупалец подхватывает меня со дна.
– Какая наглость!
Оно сжимается вокруг моего горла, пока океан перед глазами не теряет четкость. Меня трясет от ощущения угрозы. Я смертоносна, но Морская королева – это нечто большее. Нечто другое.
– Мама, – умоляю я.
Но она лишь сильнее скручивает щупальце, лишая меня голоса. Пожелай она, могла бы сломать шею пополам. Оторвать мне голову, как я оторвала голову русалки. А может, даже вырвать сердце.
Королева швыряет меня обратно на дно, и я хватаюсь за горло, касаюсь чувствительной кожи и тут же отдергиваю руку прочь, когда кости под пальцами начинают трещать. Надо мной, точно черная тень, возвышается королева. Вода вокруг нас тускнеет до серого, а затем сочится черным, будто океан запятнан ее яростью.
– Ты недостойна быть моей наследницей, – шипит Морская королева.
Я размыкаю губы, чтобы ответить, но чувствую лишь кислоту. Пылающая магия, сменив океанскую соль, разъедает мне горло. Я едва могу дышать от боли.
– Недостойна дарованной тебе жизни.
– Нет, – умоляю я.
Едва различимый шепот, единственное слово. Шорох в воде, замаскированный под голос, – прямо как у тети Крестелл перед смертью.
– Мнишь себя Погибелью Принцев. – Морская королева раскатисто хохочет. – Но ты Спасительница Принца.
Затем поднимает трезубец, вырезанный из костей богини Кето. Черных, как ночь. Полных магии. Трезубец с рубином на центральном зубце, ожидающим приказов.
– Поглядим, – ухмыляется королева, – осталась ли надежда на твое искупление.
Она стучит трезубцем об пол, и я выгибаюсь от боли, какой прежде не могла даже вообразить. Кости мои ломаются и перестраиваются. Кровь льет из ушей и рта, разъедая кожу. Жабры. Хвостовой плавник раскалывается, разрывая меня точно посредине. Разбивая меня пополам. Чешуя, некогда мерцавшая, будто звезды, облетает в мгновение ока, а в моей груди зарождается незнакомая пульсация. Словно тысячи кулаков бьют меня изнутри.
Я хватаюсь за грудь, впиваюсь ногтями, пытаясь вырвать из себя эту штуку. Вызволить ее. Пойманную в ловушку и так отчаянно жаждущую свободы – вон как колотится.
И поверх всей этой бури я слышу слова матери:
– Если ты могучая Погибель Принцев, то сможешь украсть сердце этого принца даже без своего голоса. Без своей песни.
Я изо всех сил цепляюсь за ускользающий разум, но океан душит. Соль и кровь разъедают горло, и я могу только задыхаться и молотить конечностями по воде. Но держусь. Я не знаю, что случится, если закрыть глаза. Не знаю, смогу ли когда-нибудь открыть их снова.
– Если желаешь вернуться, – рычит Морская королева, – принеси мне его сердце до солнцестояния.
Я хочу сосредоточиться, но слова ее рассеиваются эхом. Неразборчивыми звуками. Непонятными, неправильными. Меня разорвало на части, а ей все мало.
Веки мои опускаются. Чернота моря захватывает глазницы, вода заполняет уши, пока не остается ничего, кроме онемения. С последним взглядом на размытую тень моей королевы, я закрываю глаза и отдаюсь на милость тьмы.
Глава 14
ЭЛИАН
Пирамида исчезает за горизонтом. Солнце поднимается все выше – золотое над золотым. Мы плывем прочь от сияющего города, пока океан вновь не становится синим, а глаза мои не привыкают к необъятному простору. На это всегда уходит какое-то время. Поначалу, покуда отблески Мидаса все еще застилают взор, синева кажется приглушенной, а белые облака – словно испачканы бронзой. Но вскоре мир взрывается красками, яркими и неумолимыми. С коралловыми рыбами и небесами цвета колокольчиков.
Дворец, семья, сделка с Сакурой – все это осталось позади. А передо мной весь мир. Мир, готовый быть познанным.
Я сжимаю в руке пергамент. Карту тайных проходов в неприступной Заоблачной горе, известных лишь членам королевской семьи Пагоса. Вот как они благополучно взбираются на вершину, доказывая народу свою значимость. Ради этой карты я пожертвовал будущим, и сейчас осталось только найти королевское ожерелье. Благо я знаю, где искать.
Родным о помолвке я не рассказал. Решил приберечь радостную весть до собственной смерти. Мне и реакции команды хватило с лихвой, и если унизительные насмешки остальных меня не особо трогают, то возмущение Мадрид, мол, как ты мог продаться, – очень даже. Ее полжизни продавали с корабля на корабль, так что в отношении свободы во всех ее проявлениях Мадрид непреклонна.
Я мог бы ее утешить – хотя было бы странно в данной ситуации еще и утешать кого-то – тем, что не собираюсь жениться. Нет, от своего слова я не отступлю. Я не из таких мужчин, а Сакура не из тех женщин, что легко прощают предательство. И все же выход есть. Еще одна сделка, благодаря которой мы оба получим желаемое. Просто нужно ввести в игру нового игрока.
Стоя на шканцах, я оглядываю «Саад». Солнце скрылось, и палубу озаряет лишь луна да мерцание фонарей вдоль борта. Костяк экипажа – отличное название для моих добровольцев – спит в трюме. Или не спит, а травит шутки и непристойные байки вместо колыбельных. Немногие, оставшиеся наверху, по-прежнему на редкость тихи и подавлены.
Мы направляемся к Эйдиллиону – одной из нескольких остановок на пути к Пагосу и основанию моего плана. Лишь в Эйдиллионе есть подходящая замена на роль супруга, которую Сакура не отвергнет сразу же.
Торик на палубе играет в карты с Мадрид – она утверждает, что уделает его в любой игре, какую мой старпом только сумеет вспомнить. Их схватка бесшумна, лишь изредка раздаются резкие вдохи, когда Торик в очередной раз затягивается сигарой. У его ног сидит помощник инженера. Время от времени он исчезает в трюме, затем вновь появляется, усаживается на пол и продолжает штопать носки.
Ночь пробуждает в каждом из них что-то особенное. «Саад» – дом, здесь они в безопасности и на пару драгоценных минут могут наконец опустить свои щиты. Для них море никогда не несло настоящей угрозы. Даже наполненное сиренами, акулами и прочими тварями, что за считаные секунды могут проглотить человека целиком. По-настоящему опасны только люди. Они непредсказуемы. Они лгут и предают. И от «Саад» они сейчас далеко-далеко.
– Так эта карта приведет нас к кристаллу? – спрашивает Кай.
Я пожимаю плечами:
– Или к смерти.
Он кладет руку мне на плечо:
– Побольше уверенности. Ты еще никогда не выбирал для нас неверный путь.
– Это лишь значит, что никто не будет готов, когда я ошибусь.
Кай глядит на меня пренебрежительно. Мы ровесники, но каким-то смехотворным образом из-за него я вечно чувствую себя младшим. Скорее несмышленым юнцом, чем капитаном, коим пытаюсь быть.
– Так всегда, – говорит Кай. – Невозможно оценить, стоит ли дело риска, пока не станет слишком поздно.
– К старости ты стал поистине поэтичным, – отзываюсь я. – Что ж, будем надеяться, что ты прав и карта действительно поможет нам не замерзнуть насмерть. Очень уж я привязан ко всем своим пальцам на руках и ногах.
– До сих пор не верится, что ты променял свое будущее на кусок пергамента, – сетует Кай и тянется к ножу на поясе, будто разговор о Сакуре напоминает ему о сражениях.
– Разве не ты только что разглагольствовал о том, что порой риск оправдан?
– Да, но не мерзкий же брак с принцессой! – Последнее слово он произносит с отвращением, будто ему невыносима одна только мысль о моей женитьбе на себе подобной.
– Я тебя понял. И даже собираюсь предложить Сакуре кое-кого получше, чем я, каким бы маловероятным это ни казалось. Затем мы и плывем в Эйдиллион. Так что пока не ставь на мне крест. У меня есть план, и сейчас тебе нужно просто верить.
– Вот только твои планы всегда заканчиваются шрамами.
– Дамы обожают шрамы.
– Не те, что от укусов.
Я ухмыляюсь:
– Сомневаюсь, что королева Эйдиллиона захочет нас съесть.
– До нее еще плыть и плыть, – напоминает Кай. – Полно времени, чтобы стать чьим-нибудь обедом по пути.
Несмотря на сомнения, Кая моя уклончивость, похоже, вполне устраивает. Он вообще любит туманные реплики и расплывчатые, почти легкомысленные ответы. Порой незнание чего-то будоражит не хуже охоты. Я зачастую разделяю это чувство – чем меньше знаешь, тем больше можешь познать. Но сейчас я хочу знать больше, чем написано в детской книжке, спрятанной у меня в каюте.
Там говорится о вершине Заоблачной горы, самой удаленной от моря точке, и о дворце, созданном из последнего замерзшего дыхания морской богини Кето. Святилище, куда допускаются лишь потомки пагосских королей в их сакральном паломничестве. Они остаются там на шестнадцать дней – молятся и почитают богов, вырезавших их изо льда. И именно там, в самом сердце этого священного дворца, лежит кристалл Кето. Вероятно.
Все наше путешествие основано на слухах и домыслах, и радует лишь то, что из-за пропажи ожерелья Сакура и ее родня не сумели пробраться в запертый купол. Вряд ли я бы смог использовать кристалл, завладей они им раньше. Только представив беседу с властителем Пагоса, я морщусь. «А не одолжите мне и моим верным пиратам на пару деньков один из мощнейших источников магии в мире? Я только убью своего бессмертного врага и сразу же верну, честное слово».
Добраться до кристалла первым – огромное преимущество. Но как бы ни утешала эта мысль, рассказ Сакуры о скрытых куполах и потерянных ключах в виде ожерелий все сильно усложняет. Если я не найду это ожерелье, то продался впустую. Впрочем, неудачные поиски ее семьи еще ничего не значат. В конце концов, у них не было меня.
– Сыграть не хочешь? – поднимает на меня взгляд Мадрид. – А то Торик – жалкий неудачник.
– А ты жухало, – парирует Торик. – У нее карты в рукаве.
– Если в моем рукаве что и припрятано, то только сноровка и талант.
– Вот! А я о чем? Сноровка.
Снизу вверх на них смотрит помощник инженера:
– Я обмана не заметил. – И протаскивает иглу сквозь лоскутный носок.
– Ха. – Торик легонько треплет его за ухо. – Ты был слишком занят вязанием.
– Я шью. А если ты против, то твою долю я выброшу за борт.
– Высокомерие, – ворчит Торик и поворачивается ко мне: – Куда ни глянь, всюду высокомерие.
– Что отдаешь, то и получаешь, – говорю я.
– Я отдаю им сердце и душу, – возражает он.
– Прости, не знал, что они у тебя есть.
Рядом посмеивается Кай:
– Вот потому-то он всегда и проигрывает. Нет сердца и воображения нет.
– Ты бы поосторожнее… чтобы швырнуть тебя за борт, воображение не нужно, – бормочет Торик. – Что скажешь, кэп? В этом плавании нам правда так необходим еще один охотник на сирен?
– Кай еще и готовит, – напоминает Мадрид, собирая карты в колоду.
Торик качает головой:
– Уверен, мы и без твоего красавчика прекрасно можем закинуть сети, поймать рыбу и зажарить ее на ужин.
Мадрид ответом не утруждается, и только я собираюсь за нее вступиться, как краем глаза замечаю что-то в отдалении. Странную тень посреди океана. Силуэт в воде. Прищурившись, я вытаскиваю золотую подзорную трубу из петли на поясе.
– Северо-запад, – говорю Каю, и тот подносит к лицу маленький бинокль. – Видишь?
– Мужчина.
Я качаю головой:
– С точностью до наоборот. – Я щурюсь все сильнее, яростно прижимаясь глазом к окуляру. – Это девушка.
– Что она делает посреди проклятого океана? – Торик взбегает к нам по ступенькам.
Мадрид на главной палубе убирает карты в коробку и сухо произносит:
– Ловит себе рыбу на ужин?
– Тут водятся акулы, – оборачивается к ней Торик.
– С рисом самое то.
Я закатываю глаза.
К счастью, девчонка не тонет, а плывет. Плывет и… все. Просто плещется в открытых водах, а вокруг ни души, ни единого суденышка. Я втягиваю воздух, и в тот же миг девушка поворачивается к кораблю. Невозможно, но, клянусь, она смотрит прямо на меня. В самое мое нутро.
– Что она там делает?
Я гляжу на Кая:
– Ничего. Она просто… там.
Но когда я вновь смотрю в трубу, девчонки там уже нет – только смертельно неподвижная гладь.
– Кай! – Я бросаюсь к краю корабля. – Полный вперед! Сделай круг и подготовь спасательный буй. И поднимайте остальных, пусть будут наготове. Возможно, это ловушка.
– Не дури, капитан! – кричит Торик.
– Это наверняка уловка, – соглашается Мадрид.
Я не обращаю на них внимания, пока Кай не кладет мне на плечо руку в перчатке, удерживая меня.
– Элиан, остановись. В воде могут быть сирены.
Я стискиваю зубы:
– Я не дам проклятым тварям убить еще кого-то.
Кай расправляет спину:
– Тогда позволь мне пойти вместо тебя.
Мадрид замирает на мгновение, а потом медленнее, чем когда-либо, закидывает ружье на плечо.
Я кладу ладонь поверх руки Кая. Его жест никак не связан с героическим желанием спасти тонущую девушку, лишь с преданностью. Потому что на самом деле он хочет спасти меня. Но если я в чем-то и нуждаюсь, то точно не в спасении. Я так часто рисковал жизнью, что уверился в собственной неуязвимости.
– Не дай мне утонуть, – прошу я.
И прыгаю.
Вода, словно жуткое полчище острых гвоздей, пронзает мою плоть, пока дыхание пойманной птицей бьется в груди. Трудно представить, какими же тогда будут воды Пагоса. Трудно представить сам Пагос, Заоблачную гору и что мои пальцы останутся на руках, когда я туда взберусь.
Я погружаюсь глубже, не пытаясь бороться с головокружением.
Под водой довольно темно, и чем дальше я заплываю, тем сильнее сомневаюсь, что снова вынырну на поверхность. Но даже на глубине, в недрах океана, я слышу рокот «Саад». Чувствую, как, следуя за мной, корабль разрезает и расталкивает воду. И тут я вижу ее.
