Текст книги "Уничтожить королевство"
Автор книги: Александра Кристо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
Глава 25
ЛИРА
Из зеркала на меня смотрит незнакомка. В ней смешалось пиратское и человеческое, лишь недавно ставшее моей сутью, и невинные черты хмурого лица – на которое Пожиратель Плоти заявил права – омрачены глубокой складкой между бровями. Поджав губы, незнакомка разглаживает лоб ладонью.
На солнце кожа моя покраснела, а волосы под солеными ветрами стали жесткими. Шагнув вперед, я касаюсь стекла кончиками пальцев и быстро моргаю в попытке примириться с новой версией себя. Ноги и ступни. Глаза одного цвета. А где-то внутри бьется человеческое сердце, готовое опуститься в руку моей матери.
Внезапно в отражении я вижу Элиана. Он стоит позади, прислонившись к дверному проему, сложив руки на груди и явно забавляясь. Но молчит, и мы так и наблюдаем друг за другом через зеркало, пока меня не захлестывает странным чувством, гораздо хуже страха.
Мы почти добрались до Псематы, а там и Пагос недалеко. Затем Заоблачная гора. Второе око Кето. И неминуемая смерть Элиана. Мой обман спланирован от и до, так что мне бы чувствовать готовность. Но нет. Все, кого я собираюсь предать, слишком близко. Даже мать, вероятно, следит за мной, а значит, может разгадать мои намерения. Просто чудо, что при встрече она не почувствовала их запах на моей коже и не услышала, как быстро бьется мое человеческое сердце. И еще есть Элиан, стоящий сейчас за моей спиной. Вручивший мне клинок вместо того, чтобы им же меня и пронзить. Милосердие принца и преданность, которую он заслужил, – два идеала, давным-давно выжженные из меня королевой. Ибо милосердию нет места в мире, а преданность надо получать, а не дарить. Но те эмоции, что, по словам матери, меня ослабили, принца делают лишь сильнее. Он тоже воин, но полная моя противоположность во всех отношениях, хотя что-то в нас общее все же есть. Наверное, неистовость.
Элиан все так же смотрит на меня в отражении. Я хмурюсь, осознав, что стою к нему спиной. С матерью я такой глупости себе не позволяла.
– Что? – Я поворачиваюсь к принцу лицом.
– Закончила любоваться собой?
– Никогда не любовалась, – бурчу я, хотя, если честно, рада отвлечься от беспокойных мыслей.
– Мы вот-вот причалим. Постарайся не забыть, что я тебе говорил.
Как будто о таком забудешь. Он просил меня солгать, а уж в этом я поднаторела, так что теперь не воспринимаю предложенную игру как некую сложную задачу, лишь как обыденность.
– Если Псемата так опасна, зачем нам вообще туда соваться?
– Затем, что нам нужно кое-что забрать.
Я окидываю Элиана скептическим взглядом:
– То есть кое-что украсть.
– Хорошо, – говорит он. – Ты быстро учишься.
Я следую за ним на главную палубу, где уже собрался экипаж. Кай убирает меч в ножны на ремне, что пересекает его грудь, и прячет под пальто пистолет. Вместо того чтобы подойти к телохранителю, Элиан усердно избегает его взгляда и остается рядом со мной. Кай тоже не приближается к нему неизменной тенью, сосредоточенно поправляя воротник, будто сейчас в мире нет ничего важнее.
– Казалось бы, в стране лжи должны легче прощать воровство, – говорит Мадрид, – но куда там.
Я едко смотрю на Элиана:
– Ты что-то украл в свой прошлый визит. И теперь снова за старое?
– Кто сказал, что в прошлый раз именно я что-то украл?
Голос его полон возмущения, но меня не проведешь. Чтобы показать это, я закатываю глаза, и принц вздыхает:
– Слушай, сейчас важно лишь то, что «Саад» тут не обрадуются.
– «Саад», – уточняю, – или тебе?
– Как будто есть разница.
– Полагаю, нет. – Я кручу в пальцах ракушку. – Вы оба одинаково темные.
Элиан смеется. Громко, монотонно, и издевки в этом столько же, сколько в моем замечании.
– Ладно, – говорит он. – Времени учить тебя шутить все равно нет.
* * *
Псемата сплошь серая, хоть и весьма своеобразного оттенка.
Цвет здесь есть, но словно подернут мрачной черной дымкой. Как будто нависла незримая туча, накрыв землю тенью и пылью. Все равно что смотреть сквозь мутную океанскую воду в сумерках или прямиком в глаза моей матери. Всепоглощающий мрак.
Я тру глаза кулаками, но, когда вновь сосредотачиваю на чем-то взгляд, все кажется еще темнее, чем прежде. Чем отчаянней я пытаюсь прогнать тени, тем сильнее они становятся. Неудивительно, что это земля лжи и предательства – воздух здесь такой же серый и дымный, как и совесть людей, которые им дышат.
Сквозь влажный ветер мы петляем по улицам города, избегая зрительного контакта и привычного гомона, что всегда окружает Элиана и его команду. Почти все остались на «Саад», с нами всего дюжина человек. Они движутся точно призраки, не идут, а плывут. Скользят по твердокаменной мостовой. Я изо всех сил стараюсь не отстать, хоть и близко не так грациозна, зато так же незаметна.
Мы пересекаем площадь, и я посильнее натягиваю шляпу. Глупость, конечно, ведь никому из живых меня не узнать. Наверное, из всех нас я действительно больше всего похожа на призрака. И все же пытаюсь прикрыться, встревоженная легким трепетом сердца, когда кто-то слишком долго задерживает взгляд на нашей группе. На лице Элиана застыла маска безразличия, но вот глаза далеко не мертвы. Они пылают все тем же мрачным удовлетворением. Вот что влечет его экипаж не меньше, чем океан, понимаю я. Радость быть не только печально известными, но и неуловимыми.
В следующем переулке нас ждет мужчина. В длинном черном пальто с опущенным белым воротником; унизанная кольцами рука покоится на трости того же песочного оттенка, что и его волосы.
Элиан улыбается, а когда человек не отвечает, показывает ему кошель с монетами. Лицо незнакомца тут же озаряется зубастой ухмылкой. Он прижимает ладонь к серой каменной стене, и та раздвигается точно занавес.
Мужчина вручает Элиану маленький ключ и жестом приглашает нас внутрь. Стоит всем войти, стена закрывается, и нас окутывают тени. Сквозь каменную кладку просачиваются струйки воздуха, и факел мерцает. Мы горбимся, прижавшись друг к другу у подножия лестницы, едва вместившейся в узкую комнатушку. Я нервно тереблю ракушку на шее. Здесь так мало места… Я понимаю, что никогда еще не бывала в столь тесном пространстве. Даже хрустальная клетка в сравнении кажется просторной.
– Что это? – спрашиваю я.
Элиан оглядывается через плечо:
– Лестница. – И начинает подниматься.
Я не трачу дыхание на ответ. Подозреваю, оно мне еще понадобиться, судя по уходящей ввысь бесконечной спирали. Трудно представить, каково же будет взбираться на Заоблачную гору Пагоса.
Всю дорогу я молчу, гадая, успеем ли мы дойти до вершины, прежде чем мои ноги подогнутся. Но когда кажется, что еще одного шага мне уже не сделать, Элиан останавливается, и из мрака перед нами появляется огромная дубовая дверь.
– Как драматично. – Я втискиваюсь в узкий проход рядом с ним. – По ту сторону ждет кто-то, желающий нас убить?
– С каких пор ты одна из нас? – бормочет Кай, но, получив от Мадрид по ребрам, кряхтит и добавляет: – Ладно. С нетерпением жду, когда ты пожертвуешь ради меня жизнью, подруга.
И я размышляю, не столкнуть ли его с лестницы.
Элиан вытаскивает из кармана ключ и проворачивает его в кривом замке. Я жду, что из открывшейся двери хлынет пыль и запах тлена и разложения. Но вместо этого на нас обрушивается свет. Десяток круглых фонарей мерцает желтым пламенем, разгоняя серые тени.
Для потайного чердака комната просто громадная и неплохо обставленная, с целым рядом дверей в другие комнаты. По центру красуется люстра, с которой, касаясь отполированного пола, свисают нити бисера.
– Я совсем не такого ожидала, – говорю, озадаченная неуместной роскошью.
Элиан шагает вглубь чердака:
– Как ты любишь напоминать, я принц. И здесь никогда не найдут королевскую особу, которая не хочет быть обнаружена.
– И здесь нам бы останавливаться всякий раз. – Кай падает в мягкое меховое кресло у самой дальней стены. – Рома, конечно, нет, но кровати дьявольски удобные.
– Как жаль, что тебе это удобство не светит, – улыбается Мадрид. – Коек хватит только половине из нас, не забыл? И кажется, твоя очередь нести вахту на полу.
– Тебе сложно поделиться? – Он прижимает ладонь к несуществующей ране на груди. – Многие дамы убили бы, лишь бы забраться ко мне в постель.
Мадрид ощетинилась.
– Кровати односпальные, – говорит она резко.
Ничуть не впечатленный, Кай кладет руку ей на колено:
– Подбросим монетку?
Мадрид отталкивает его ладонь:
– Голова – я выиграла, хвост – ты идиот?
– На полу должен спать Торик, – заявляет Кай, откинувшись на спинку кресла. – Он вечно бурчит, что домашние удобства опасны, ибо могут заставить нас поверить, будто у нас действительно есть дом.
Торик косится на него:
– Моих познаний о ножах хватит, чтобы засунуть твой туда, где не светит солнце, так что следи за языком.
– Мне не положено спать на полу, – ухмыляется Кай. – Я же практически высокородный.
– Ты высокосбродный, – равнодушно глядит на него Торик.
А я смотрю на Элиана, что застыл подле меня будто статуя. Так странно не слышать, как он обменивается дружескими подначками с командой, не видеть его улыбки в ответ на их безалаберное веселье. Он потирает рукой шею, словно не зная, что с собой делать, когда не улыбается.
– Итак, теперь мы будем здесь прятаться? – уточняю я.
– Теперь мы будем придумывать, как заполучить древний артефакт и не раскрыть себя, – говорит Элиан.
– Украсть, – поправляю я. – Как украсть древний артефакт.
– Это не кража, если крадешь украденное. – Элиан стягивает куртку и бросает на стол позади себя. – Ожерелье принадлежит правящей семье Пагоса. Я многое отдал за карту с горными тропами, но без ожерелья все напрасно. Она сказала, что это ключ от тайного купола.
– Она? – переспрашиваю я. – О ком ты?
– О принцессе Пагоса.
Они с Каем как-то странно переглядываются, и тот прочищает горло.
– То есть она пожертвовала семейными секретами ради драгоценности? – Я фыркаю. – Как банально.
Элиан поднимает бровь.
– Насколько помню, – говорит он излишне самодовольно, – ради своей подвески ты готова была пожертвовать жизнью.
– Прежде всего твоей, – парирую я.
* * *
Когда остальные засыпают, мы с Элианом сидим вместе, выстраивая жуткий сюжет и прорабатывая каждую его деталь. В том числе – как заполучить ожерелье и не схлопотать пули в сердца. Ключевые моменты, которые мне хочется прояснить.
Через крошечное круглое окошко над нами, утопающее в своде потолка, вот-вот польется солнечный свет. Свечи почти потухли, и в слабом сиянии тлеющих фитилей вокруг нас скользят размытые тени. Воздух пахнет рассветом, а вместе с ним и местная серость просачивается к нам из внешнего мира.
– Я все еще не понимаю, с чего ты взял, что ожерелье у этих пиратов, – говорю я.
– Ксапрарцы славятся тем, что крадут у королевских семей, – объясняет Элиан, подбрасывая палочку лакрицы. – Если откуда-то исчезла драгоценная реликвия, то можно не сомневаться, что ее стащил Таллис Райкрофт и его шайка.
– Даже если так, разве они уже ее не продали? Какой смысл хранить нечто подобное?
– Думаешь, Райкрофт ворует ради выживания? Может, когда-то так и было, но теперь он крадет, только чтобы доказать, что может. Такое ожерелье дает престиж. Для него это скорее трофей, чем сокровище. Очередной артефакт, демонстрирующий его мастерство.
– Если Райкрофт такой мастер, – недоумеваю я, – как ты собираешься его обчистить? Полагаю, он в состоянии заметить, что ты обшариваешь его карманы.
– Захват внимания. – Элиан откусывает от лакричной палочки. – Все смотрят сюда, – он театрально машет рукой, – пока я ворую отсюда. – А второй самодовольно указывает на меня. – Если ты, конечно, сможешь изобразить невинность и не вызвать подозрений.
– А если не получится?
– У меня есть запасной план. – Он достает из кармана маленький флакон с ветвистым узором. – Не такой хитрый, но столь же вероломный.
– Яд? Хранил его для будущей жены?
– Он не смертелен. – Для убийцы Элиан выглядит до странного оскорбленным моим предположением. – И нет, не для жены. – Он молчит, затем поворачивается ко мне с полуулыбкой. – Разве что моей женой была бы ты.
– Будь я твоей женой, выпила бы его добровольно.
– Ха! – Он запрокидывает голову и вновь убирает пузырек в карман. – К счастью, об этом нам беспокоиться не стоит.
– Потому что ты помолвлен?
Элиан застывает:
– С чего ты взяла?
– Ты же принц. Так поступают все королевские особы. Женятся ради власти.
Я вспоминаю Пожирателя Плоти и о том, сколь сладким голосом мать сообщила мне, что выбрала своего лучшего воина для продолжения нашего рода. Вспоминаю ржаво-оранжевую кровь в уголках его губ, когда монстр смотрел на меня со смесью голода и равнодушия. И вспоминаю прошлую ночь на «Саад», когда он назвал меня своей даже в человеческом теле. Внутри все сжимается от беспокойства.
– Для себя я такого не хочу, – говорит Элиан. – Когда я женюсь, во главе всего будет не жажда власти.
– А что же тогда?
– Жертва.
Голос его звучит твердо, как будто он уже смирился с судьбой, а вовсе не гордится своей жертвенностью. Он сглатывает так громко, что застает меня врасплох, и я ерзаю, заразившись его неловкостью.
Элиан опускает взгляд в пол, словно я его разоблачила или он сам раскрылся, о чем теперь сожалеет. В любом случае я понятия не имею, что полагается говорить в столь интимные – слишком интимные – моменты, и судорожно ищу, чем бы заполнить тишину.
– Ты прав. – Я очень стараюсь, чтобы в голосе не отразилась тоска. – Провести с тобой всю жизнь – та еще жертва.
– Ой ли? – Глаза Элиана вновь вспыхивают, и он улыбается, будто и не было этих последних секунд. Просто стирает кусочки прошлого, о которых не хочет вспоминать. – И чего бы ты лишилась?
– Если б вышла за тебя? – Я встаю, возвышаясь над ним, а сама заталкиваю поглубже расцветающее в груди чувство. – Скорее всего, разума.
Я поворачиваюсь и иду прочь из комнаты, а в спину мне летит смех принца. Но даже эта заразительная мелодия не в силах заставить меня забыть выражение его лица в тот миг, когда я упомянула о браке. Меня терзает неуместное любопытство.
В голову лезут самые зловещие догадки, но, думаю, вероятнее всего договорной союз, дабы связать Мидас с кем-нибудь из соседей. Возможно, придворная жизнь да королевские заботы, нежеланные для него, но неизбежные, как раз и давят Элиану на плечи. И я его прекрасно понимаю. Вот и еще одно сходство между нами, которого я сразу не заметила. Глубоко в душе – если предположить, что у меня она есть, – мы с ним не так уж и отличаемся. Королевства накладывают на нас обязательства, которые нам трудно принять. Элиан прикован к одной земле и одной жизни. Я поймана в ловушку кровавого наследия своей матери. И океан взывает к нам обоим. Песней свободы и тоски.
Глава 26
ЭЛИАН
Воровское искусство я освоил в шестнадцать лет, когда провел большую часть года на северном острове Клефтиза. Все там было внове, и это единственное, что я мог сделать, дабы не умолять каждого встречного рассказать мне какую-нибудь историю. Ловкость рук да байки – вот и все их умения. И я жаждал впитать все это.
Тогда и команду мою едва ли можно было назвать командой, а меня – мужчиной, не то что пиратом. После Кая следующим я завербовал Торика, и с его появлением отец предложил корабль, способный выполнить задачу, которую он перед собой поставил, в то время как я настаивал на чем-то, похожем скорее на оружие, чем на судно.
Торика я нашел в его родном королевстве, Антракасе[21]21
Ánthrakas – греч. «уголь».
[Закрыть], где глубоко под землю уходят шахты, а уголь, точно песня, разносится по ветру, и сразу же заработал его непоколебимую преданность. Но каким бы ни был он прекрасным стрелком и еще лучшим мечником, даже Торику не хватило пороху на жестокость, без которой сирену не убить. Вскоре я понял, что и сам такой же. А значит, должен стать более ловким.
Клефтиз порождает воров, но в большей мере – призраков. Мужчинами и женщинами тут торгуют как скотом, воспитывают из них демонов, убийц и кого только пожелает хозяин. Они подчинены прихотям работорговцев, которые скорее продадут своих же, чем лишатся какой-нибудь безделушки. Их учат быть не только смертоносными, но и невидимыми, способными растворяться в ночи и совершать дела, невозможные при дневном свете.
Я хотел научиться у них всему, а затем, когда на меня накинут королевскую мантию, вернуть им боль и страдания, которые они причинили миру. Сирены оказались не единственным врагом. В людях таилось не меньше зла, и меня поражало, что отец и другие правители не объединились для войны с Клефтизом. Что толку от всеобщего мирного договора, если все королевства сами за себя?
Конечно, Мадрид все изменила. Наткнувшись на нее в Клефтизе, покрытую татуировками и кровью от стольких ран, что трудно было разглядеть лицо, я понял: не все можно исправить. В мире, что так легко порождает убийц, я мог лишь надеяться привлечь их на свою сторону. Убийцы не в силах отменить смерть, но в силах найти новую добычу. Начать причинять совсем иную боль.
Я наблюдаю, как ксапрарцы готовят корабль к отплытию. Эта клефтизская шайка славится тем, что может пробраться куда угодно и уйти с самыми ценными сокровищами. Они мастера маскировки, укравшие столько реликвий у стольких королевских семей, что и не сосчитать. Они бы стали легендой, кабы их не поносил чуть ли не каждый правитель. Было бы легко объявить награду за их головы, но вряд ли кому-то достанет храбрости испытать свои силы в поимке. Преследовать одного из ксапрарцев все равно, что преследовать кого-то из команды «Саад». Равносильно самоубийству. Не говоря уже о том, что ксапрарцы умело крадут не только у королей, но и для королей. Большинство семей не решаются противостоять таким наемникам – вдруг однажды понадобятся их услуги.
К счастью, меня подобные опасения не терзают.
Я смотрю на Таллиса Райкрофта, развалившегося у подножия огромного трапа. Он нагло пересчитывает добычу, перебирает пальцами то, что нарабатывал годами, ничего не делая и все забирая.
Я не из тех, кто слушает сплетни, текущие в наш мир как крупицы соли из открытых рук, но что-то в Райкрофте всегда выводило меня из себя. Он владеет невольничьим кораблем на северном острове. Конечно, вряд ли это то самое судно, где Мадрид должна была встретить смерть, но нет ни одного человека в нашей команде, который бы не ощетинивался при звуках его имени. Впрочем, политика превыше всего, и объявлять войну ксапрарцам пока не стоит.
Я поворачиваюсь к Мадрид и Каю, что прячутся в кустах вместе со мной. Кай отвечает вопросительным взглядом, но Мадрид не отрывает глаз от Райкрофта, даже не моргает, не рискуя выпустить его из поля зрения. Она всегда до крайности напряжена, когда дело касается ее земляков. Потому-то Кай и напросился пойти с нами – хотя бы для того, чтобы сдерживать ее, если придется.
Торик и большая часть команды заняли склон через дорогу, вооруженные и готовые к любым неприятностям. Райкрофт наверняка бы заподозрил неладное, подойди я к нему со всем экипажем где угодно, кроме таверны. Я должен быть осторожным и изобретательным, что хорошо, ибо таковым мне и нравится себя считать.
Я смотрю на Лиру. Она словно сошла с портрета: медные волосы обрамляют лицо, усыпанное звездами-веснушками, на котором крупными буквами написано, что она не умеет не высовываться. И не говорить то, что приходит в голову. Лира мастерски хранит секреты, но ни при каком раскладе не способна сохранять спокойствие. У меня-то хватает практики в притворстве, однако в ее глазах для подобного слишком много огня. Некоторые люди пылают так ярко, что их пламя невозможно затушить. К счастью, это-то мне и нужно.
Капитан «Саад», сунувшийся к другому пиратскому кораблю со своей лигой охотников на сирен, умрет. Но Элиан Мидасский, принц и заносчивый подлец, который прогуливается по пристани в компании своей новой девицы, слишком дерзкой, чтобы быть ищейкой или шпионкой… Это должно сработать. Райкрофт может расслабиться настолько, что пустит нас на борт. А уж потом Лире нужно будет только удостовериться, что у него есть нужное нам ожерелье.
– Если готова, – говорю я ей, – то дозволяю тебе рискнуть ради меня жизнью.
Лира лишь вскидывает подбородок. Что-то в ее манерах напоминает мне о придворных дамах. Она похожа на того, кто всю жизнь поступал исключительно по-своему. Уж я-то вижу, ибо и сам такой же. Сколько ни скрывай, я знаю, это все еще во мне. Привилегированность. Упрямство, от которого не избавиться.
Совсем не такое выражение должно быть на лице потерявшейся девчонки-сироты.
Я беру ее за руку, уже готовый отправиться к кораблю Райкрофта, но Кай хватает меня за рубашку. Ему не нужно ничего говорить, по глазам вижу, что в этой вылазке он предпочел бы быть рядом. Если честно, я бы и сам этого хотел. Вот только каким бы красавчиком Кай себя ни считал, вряд ли Райкрофт разделяет его чувства, и сейчас мне нужен незаметный компаньон, а не защитник в облике пирата.
– Просто доверься мне, – прошу я.
– Я отнюдь не тебе не доверяю.
Лира смеется, как будто нет ничего забавнее чьей-то тревоги о моей безопасности.
– Осторожнее, – говорит она. – Я ведь могу вступить в сговор с ксапрарцами и применить навыки, полученные за три дня тренировок, чтобы ударить тебя саблей в спину.
– Как будто ты когда-нибудь променяешь роскошную «Саад» на ржавое корыто Райкрофта. – Я киваю на корабль ксапрарцев.
Со смертельной красотой «Саад» ему не сравниться, но на самом деле судно неплохое. С корпусом из красного дерева и парусами цвета пепла, оно более чем годится для грабежей, а вот охотиться на Погибель Принцев и ее мать, Морскую ведьму, или нести принца, сердце которого не стучит, а грохочет, точно океанские волны… Что ж, такое ксапрарскому кораблю не под силу.
– Не вижу особой разницы, – говорит Лира. – Покрась дерево в цвет потемнее да насыпь капитану побольше золота в карманы, и я ничего не замечу.
Я возмущенно округляю глаза, но она только улыбается.
– Запомни главное: если хочешь убедить это отребье, будто мы с тобой вместе, – синие глаза ее сверкают, в голосе звучит бесстыдное неверие, – то должен снять эту нелепую шляпу.
– Запомни главное, – подхватываю я, когда мы выбираемся из кустов и идем к моему сидящему в развалку противнику, – если нас поймают, я не стану рисковать своей головой, чтобы спасти твою.
Стоит нам появиться из темноты под неумолимый свет звездного неба, и Райкрофт нас замечает. Он молчит и не меняет позы, так и подпирая спиной ступени, ведущие от пристани на его корабль. Но я знаю, что он нас видит. Ублюдок продолжает пересчитывать свои богатства, но движения становятся резче. И только когда мы оказываемся прямо перед ним, Райкрофт удосуживается поднять взгляд, обнажив в ухмылке золотые зубы.
Говоря беспристрастно, Таллис Райкрофт далеко не красавец. Ощущение, что черты лица он получил не от природы, а лишь украл, как и все остальное. Глаза его – темные провалы на пепельной коже, а тонкие бледно-коричневые губы под чахлыми усиками вечно изогнуты в усмешке. Голову его венчает темно-бордовый тюрбан, с которого свисают большие куски золота и серебра, прикрывая его лицо и шею. Глядя на меня, Райкрофт проводит языком по губам.
– Где твоя сторожевая псина? – спрашивает на клефтизском.
– Которая? – отвечаю я на мидасане, не желая доставлять ему удовольствие и говорить на языке воров и работорговцев.
Встав, Райкрофт облокачивается на трос, что тянется вдоль трапа.
– Раз уж ты здесь, то Кай и эта татуированная дрянь тоже поблизости. И дай угадаю: она целится мне в голову? Как будто жалкий принц посмеет меня убить.
Я изображаю удивление:
– Ты параноик. Тут только я и моя дама, вдвоем, без оружия. Не мог же ты испугаться одного жалкого принца, правда?
Райкрофт щурится.
– А эта? – он одаривает Лиру блудливой усмешкой.
И хотя языка она явно не знает – мало кому он знаком за пределами Клефтиза, – все же с отвращением кривится.
– Не сторожевая псина, – уверяю я.
– Точно? – Райкрофт переходит на мидасан, ухмыляясь точно бродячий кот. – По мне, так похожа на стерву.
Я сохраняю на лице надменную улыбку.
– Ты как всегда очарователен. – Затем лениво обхватываю Лиру за талию. Она ощетинивается и напряженно застывает в моих объятиях. – И это после того, как мы с моей новой подругой пришли полюбоваться твоим кораблем.
– Полюбоваться, – повторяет Райкрофт, – или украсть его?
– Целый корабль? Приятно знать, что ты обо мне столь высокого мнения. – Я расплываюсь в самодовольной ухмылке и поворачиваюсь к Лире: – Как думаешь, он поместится в твою сумочку?
– Наверное. Судя по всему, здесь нет ничего особо большого. – Она многозначительно глядит на Райкрофта, и я кашляю, прикрыв рот, чтобы не расхохотаться.
– Ладно, – скалится Райкрофт. – Допустим, я купился. – Он раскидывает руки в угрожающем приветствии и словно представляет нам громаду корабля за своей спиной. – Поднимайтесь на борт. Обсудим ром, достойный короля.
Выпад в мою сторону. Обоюдоострым мечом, дабы указать на то, кем я еще не стал, и поглумиться над тем, кем когда-нибудь стану. Не пират, но вечный принц.
Резким кивком я принимаю приглашение, не убирая руки с талии Лиры. Обострившиеся инстинкты велят идти за Райкрофтом, а не впереди. Наблюдать за его жестами, взглядами и за двумя десятками мужчин, что не отрывают от нас глаз, когда мы усаживаемся за стол на палубе корабля. Нельзя ни на секунду допускать мысль, будто Райкрофт не желает мне смерти. И что он не попытается осуществить желаемое, когда я украду ожерелье.
Упомянутый им ром из Мидаса, что встревожило бы меня куда меньше, если б он не хранился в дворцовом погребе. Бутылка – дутое стекло, скрученное в форме нашего герба, с замысловатой печатью из жидкого золота. Да и в самом напитке дрейфует золотая пыль, переливаясь на фоне отблесков стекла. Не знаю, когда Райкрофт украл его и зачем – потому что мог или потому что хотел показать мне, что может, – но руки мои под столом сжимаются в кулаки.
Я молю богов, чтобы палец Мадрид дрогнул на спусковом крючке.
– Как вам вкус? – спрашивает Райкрофт.
Лира подносит кубок к лицу и вдыхает. Не то вынюхивает яд, не то и в самом деле хочет насладиться напитком, но она закрывает глаза и выжидает несколько мгновений, прежде чем испить из чаши. Затем слизывает с губ крупицы золота, что танцевали в бутылке, и я вижу на ее языке пятнышко крови.
После этого ее жеста кулаки мои разжимаются, а весь гнев улетучивается. Каждое движение Лиры столь чувственно, она прекрасно играет свою роль. А может, ей и делать ничего не надо, лишь наслаждаться вожделением в глазах Райкрофта, когда он смотрит на нее, кусая губы.
– Великолепно, – говорит Лира, и я с трудом узнаю ее голос.
– Хорошо. – Улыбкой Райкрофта можно резать сталь. – Не хотелось бы, чтобы ты осталась неудовлетворенной.
– О, в такой чудесной компании это мне точно не грозит.
На его лице отражается расчетливая похоть. Райкрофт подмигивает Лире и поворачивается ко мне:
– Так ты откроешь мне причину своего визита? Или продолжим эту игру?
О, эта игра только началась. Нужно накрутить его, чтобы подозрения взяли над ним верх. Пусть гадает, что я замышляю, пока Лира играет на его эго и трепещет от каждого его бессмысленного слова. Пусть следит за каждым моим шагом и велит людям прочесать доки, где ждет моя команда. Пусть растрачивает внимание на что угодно, кроме скромняжки Лиры. Безобидной пустышки, которой я щеголяю перед ним как принц-идиот, каким меня и считают.
– Если честно, – говорю я, взбалтывая ром в кубке, – у меня к тебе дело.
Райкрофт откидывается на спинку стула и кладет ноги на стол.
– Выкладывай. Если хочешь что-то обменять, то, может, мы и договоримся.
Он пылко глядит на Лиру, и она смущенно улыбается. Я и не знал, что она способна выглядеть застенчивой, но, похоже, недооценил ее навыки лицедейства. Лира так убедительно накручивает на палец прядь волос, что я далеко не сразу замечаю ее сжатый под столом кулак. Лицо ее не выдает истинных чувств.
– Из королевской сокровищницы Мидаса исчез желтый сапфировый амулет, – дословно вспоминаю я ложь, которую мы репетировали. – Я надеялся, ты что-нибудь о нем знаешь.
Странноватое лицо Райкрофта довольно сияет. Он закидывает руки за голову.
– Так ты явился обвинить меня?
А он будто бы и рад.
– Амулет мне дорог, – говорю я. – Если бы он внезапно нашелся или если бы ты выяснил, где он может быть, я был бы благодарен за информацию. Можно сказать, она бесценна.
Я почти вижу, как Райкрофт пытается решить, стоит ли притвориться, будто у него есть искомое, просто чтобы посмотреть, как я выкручусь, или лучше предложить помочь мне найти амулет за баснословную плату.
– У меня его нет, – признается Райкрофт, будто мотылек спеша на пламя. – Но до меня долетали шепотки.
«Ложь, – думаю я. – Бредовейшая ложь».
– Возможно, я знаю, где он.
Я проглатываю усмешку и изображаю интерес, словно и впрямь верю, что он может отыскать воображаемую мидасскую реликвию.
– Во сколько мне обойдется эта информация?
– Мне нужно время убедиться, что мои сведения верны. – Точнее, чтобы собрать эти сведения. – А еще, думаю, меня устроит твой корабль.
Я знал, что так и будет. На каждый непредсказуемый шаг Райкрофта приходится еще сотня, просчитать которые не составляет труда. Как же еще заставить принца страдать, если не забрать его любимую игрушку?
Я позволяю раздражению мелькнуть на моем лице.
– Ни за что.
– Твой корабль или твой амулет. Выбирай.
– И откуда мне знать, что он не у тебя? – Моя вспышка гнева рассчитана до мелочей. – Я не стану платить за возвращение того, что ты сам и украл.
Глаза Райкрофта темнеют.
– Я же сказал, что его у меня нет.
– На слово я тебе не поверю.
– То есть ты хочешь, чтобы я отвел тебя в трюм и позволил сунуть свои грязные пальцы в мои сокровища? – спрашивает он.
Именно этого я и хочу. Только потому мы явились на его корабль и затеяли этот разговор – чтобы взглянуть на трофеи Райкрофта и найти среди них ожерелье Сакуры.
– Если ты на это надеешься, то ты еще тупее, чем кажешься.
– Ладно, – якобы злюсь я. Избалованный, нетерпеливый. Точно такой, как он ожидает. Затем пренебрежительно указываю на Лиру: – Тогда пусть она посмотрит, мне все равно. Но если один из нас не взглянет на твои закрома, то можешь оставаться на своей посудине и наблюдать, как «Саад» уплывает в закат без тебя.
Конечно же, я изначально рассчитывал на Лиру. Райкрофт ни за что бы не пустил в свою сокровищницу капитана «Саад». Но позволить одной из очаровательных девок мидасского принца взглянуть одним глазком? Почему бы и нет.
– Она, – повторяет Райкрофт со змеиной улыбкой. – Как она поймет, что искать?
– Это желтый сапфир, – напоминаю я. – Она не полная идиотка.
Лира от души пинает меня под столом. Райкрофт стреляет в нее дьявольской усмешкой и поворачивается к одной из своих незаметно приблизившихся теней. Мужчина старше меня, кожа его опалена солнцем, и я не могу избавиться от мысли, что где-то его уже видел. На поясе его болтается мясницкий тесак, а крупные серьги уже растянули целые пропасти в мочках. Наклоняясь, чтобы что-то прошептать Райкрофту на ухо, он откидывает полы длинного бархатного пальто.
