Текст книги "Любовь крестоносца"
Автор книги: Александра фон Лоренц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)
– Льежачего не биют! – наконец презрительно процедил он и опустил клинок.
Боярин воспользовался секундной паузой и вдруг резко ударил противника ногой прямо в колено. Ульрих взвыл и повалился на землю. Юрий прыгнул на него, выхватив из-за пояса узкий кинжал.
– Не – е–е – т!!! – громкий крик Радмилы будто разорвал все вокруг.
Девушка неслась по тропинке, размахивая руками и помогая своим быстрым ногам истошным воплем.
– Стойте! Не надо никого убивать!
Мужчины оторопели от резкого крика и разжали сцепившиеся руки.
– Убийцы! – кричала Радмила, награждая ударами своих маленьких кулачков и одного, и другого бойца, – схватились как хищные звери! Не можете жить мирно! Места им мало! Вцепились друг в друга!
Радмила уже заплакала, и по ее щекам полились обильные слезы. Она провела рукой по лицу и на нем остались грязные полосы. Ульрих и Юрий молча стояли перед ней.
– Уходите оба, я не хочу видеть никого из вас! – девушка махнула рукой и с рыданиями побрела к дому.
Ульрих услышал, как громко хлопнула входная дверь.
Радмила долго не могла успокоиться. В доме было непривычно тихо, и девушка невольно прислушивалась к звукам на улице. Но пение птиц и монотонный шум леса не нарушал никакой посторонний звук.
– Где они? – с тревогой думала девушка, – может, зря я прогнала Ульриха? Сердце ее сжалось. Теперь она поняла, что переживает больше за тевтонского рыцаря, так внезапно ворвавшегося в ее размеренную жизнь, чем за русского боярина. Вдруг они пошли драться дальше, и Юрий убил его? Он же грозился… Радмила тревожно прислушивалась к каждому шороху. Может, опять лежит крестоносец где-нибудь в лесу? Но теперь уже мертвый!
Начало темнеть, и становилось страшно.
Всего за два месяца одинокая красавица привыкла к надежной защите сильного мужчины, и теперь она почувствовала, как его не хватает. Стало тяжело на душе, и девушка, вытянув руки вдоль стола, печально положила голову на запястья. Гулкие удары в висках не давали ей успокоиться.
– Что с ним? Может, погиб? – Радмила никак не могла отогнать назойливую мысль.
Вдруг ей показалось, что на крыльце послышался легкий шорох. Она вскочила как ошпаренная, но потом взяла себя в руки и осторожно прокралась к двери. Радмила прильнула к узкой щели возле неплотно закрытой двери и увидела, что Ульрих сидит на крыльце, сгорбившись и обхватив голову руками. На секунду ей показалось, что он ранен, и Радмила, мгновенно распахнув дверь, бросилась к нему.
Немец поднялся во весь свой огромный рост и с довольным видом прижал девушку к своей широкой груди. Радмила от облегчения расплакалась.
– Ничего, ничего, – шептал Ульрих, поглаживая ее по волосам, – все хорошо.
Вдруг ее пронзила страшная мысль: это Ульрих расправился с молодым боярином, ― и она отпрянула от него как от горячей печки.
– Где Юрий? Ты убил его? ― со страхом спросила Радмила, вспомнив быструю смерть разбойников.
– Почему его жизнь так тебя интересует? А если бы и убил, так что? ― злобно перекосился тевтонец. ― Он что, твой любовник?
Оскорбленная Радмила вырвалась из его рук, вбежала в дом и уселась на лавке в углу возле кровати. Ульрих по-своему понял ее порыв и вошел вслед за ней тяжелыми недобрыми шагами. Тевтонец опустился на скамью и угрюмо уставился в темный угол, где притихла Радмила.
– Что ты шарахаешься от меня? – вдруг его резкий голос нарушил застоявшуюся тишину, – ты что, крутишь с этим Юрием?
– Какое тебе дело? – вдруг неожиданно для самой себя рассердилась Радмила, – ты что, муж мне?
– Вы все женщины обманщицы! – не ответил на прямо поставленный вопрос крестоносец, – я это по себе знаю.
– Я не давала тебе никаких обещаний, и ничего тебе не должна! – взволнованная Радмила встала и вытянулась от волнения.
Немец медленно повернул голову и вцепился в непокорную язычницу тяжелым жестким взглядом. Вдруг он вскочил и, схватив Радмилу за руку, с силой дернул ее к себе, так, что затрещал рукав ее рубашки.
– Нет уж! – заревел он, заглядывая в бездонные синие глаза, – я здесь второй месяц обхаживаю тебя, а ты крутишь с другим? Не выйдет!
Радмиле было больно от жестких пальцев рыцаря. Он схватил ее обеими руками за плечи и так сильно прижал к себе, что девушка ощутила гулкие удары его сердца. Рука мужчины скользнула по ее спине и, нащупав завязки ее одежды, с силой дернула вниз, понева с треском полетела на пол. Радмила ахнула и, подхватив остатки своего наряда, бросилась к двери, на выход. Но немец мгновенно настиг ее и окончательно сорвал с нее верхнюю рубашку
– Нет! Ты же обещал! – взвизгнула полураздетая девушка, но Ульрих уже потерял над собою контроль и, крепко сжав ее запястья, захватил их в одну ладонь и удерживал за спиной. Его жесткие губы впились в ее рот, не давая вымолвить и слова. Другой, свободной рукой, мужчина продолжал раздевать девушку, срывая последнее, что осталось на ней ― нижнюю рубашку.
– Оставь меня в покое! Вспомни свое обещание! – закричала Радмила, наконец, освободившись от его жадного рта.
– Прекрати это дурацкое сопротивление! Я безумно хочу тебя! – прохрипел Ульрих. ― тебе мил этот русак? Какое обещание обманщице? Ты ведь спала с ним? Я же видел, какой он растрепанный уходил из твоего дома!
– Какое тебе до этого дело? Еще не хватало, чтобы каждый мужик командовал моей жизнью! – завопила взбешенная девушка, изо всех сил пытаясь отодвинуть от себя горячие губы насильника.
Ульрих на мгновение остановился, но опять набросился на нее с еще большей яростью.
– Это я-то ― «каждый мужик»? – зарычал он, тяжело дыша, – да я с ума схожу по тебе! Боюсь притронуться к ней, ну как же «девственница», а она вон что выделывает! Больше ты меня не обманешь! ― тевтонец дрожащей от напряжения рукой вытер пот со лба. Ульрих страшно измучился из-за ее строптивости. Он хотел ее с тех пор, как увидел ее обнаженной в конюшне, но сдерживал себя изо всех сил. Он просто извелся за эти долгие недели, когда она отказывала ему, и теперь, когда Радмила, обнаженная, стояла перед ним, прикрытая лишь густыми золотисто-каштановыми локонами, он просто сошел с ума от вожделения. Тевтонец подхватил обнаженную девушку на руки и швырнул ее на кровать. Потом навалился на нее сверху, встал на колени и стал поспешно сдирать с себя рубашку, надежно придерживая ее крепкими бедрами. Еще быстрее получилось у него развязать шнурок на штанах и высвободить твердый тяжелый член. Навалившись на нее сверху, Ульрих с низким, почти звериным стоном накрыл ее рот безумным поцелуем. Он весь пылал, и, казалось, стремился сделать Радмиле больно, впиваясь в ее рот все с большей жадностью. Жесткая рука больно мяла нежную девичью грудь, и Радмила пролепетала, едва он освободил ее рот:
– Мне больно, Ульрих…
Он сразу же ослабил свой натиск. Но после этого затяжного, возбуждающего поцелуя Радмила со стыдом почувствовала, что необузданная атака мужчины ей приятна. Что-то неизведанное всколыхнулось в ней, какая-то странная теплота разлилась по всему телу, вызывая неведомое, неясное томление. От ужаса Радмила стала сопротивляться еще сильнее, но на самом деле боролась она уже с собой, ― оказывается, ей нравилось прижиматься к сильному мускулистому телу, хотелось его ласк, страстных поцелуев и еще чего-то большего с его стороны … вот только чего?
Но это означает, что она распутница? Или же просто сходит с ума? Скорее всего, это временное затмение!
Сгорая со стыда, она уперлась руками в твердые мышцы его груди, пытаясь оттолкнуть.
– Отпусти меня, здоровый бугай! Я не хочу этого!
– Что, твой любовник Юрий уже насытил тебя? Он был нежен с тобой?
– Он не такой грубый зверь как ты! ― от злости она уже не замечала, что и говорит. Но почему-то даже злость не приносила облегчения. Наоборот, непонятное напряжение в ее теле все время возрастало.
Ульрих втянул в рот верхушку груди, не позволяя Радмиле отодвинуться, пока его язык и губы осыпали ласками хрупкое тело. Когда его влажный язык коснулся груди, Радмила со стоном выгнулась, таким острым оказалось удовольствие. Огненная вспышка пронзила ее тело, непривычно стягивая низ живота, пока не сосредоточилась в интимном местечке между ног. Его горячий член жестко уперся ей в живот. Уже знакомое блаженное ощущение прожгло Радмилу с головы до ног, заставив ее ахнуть, ― почему-то было приятно ощущать на себе тяжесть жаркого мужского тела.
Что с ней происходит?
Ульрих жестким коленом раздвинул ей бедра. Его поцелуи стали страстно-требовательными.
Радмила несколько раз видела, как жеребцы покрывают кобыл. Безумное нападение Ульриха напоминала поведение охваченного неодолимой потребностью жеребца, и должно было вызвать у нее лишь отвращение… а не возбуждение. Радмила много раз пыталась выяснить, какие чувства испытывает женщина при близости с мужчиной. Благодаря разговорам с опытными подружками ей удалось узнать, как этот происходит. Но что испытывает при этом женщина, осталось загадкой.
Ульрих устроился между раскинутыми ногами девушки, еще шире раздвинул их и навалился на нее всем телом. Какое-то мгновение он лежал неподвижно, затем распухшие губы Радмилы снова обжег страстный поцелуй.
Она почувствовала, как его руки приподнимают ее ягодицы, и горячий мужской орган стал медленно входить в нее…. по телу прокатилась судорожная волна экстаза. Поначалу, когда он осторожно входил в нее, было очень приятно, и Радмила почему-то жаждала вобрать его в себя как можно глубже. Так вот как это бывает… ей хотелось, чтобы этой усладе не было конца! Ее томные мысли прервал хриплый стон, вырвавшийся из горла Ульриха, и ее неожиданно пронзила острая, резкая боль. Блаженство пропало в один миг.
– Прекрати, мне очень больно! ― она стала сталкивать его с себя.
– О Боже… – прохрипел он, – так ты и в самом деле девственна!
Но это открытие уже не могло остановить его, но движения мужчины стали медленными и бережными, он осторожно входил в нее все глубже и глубже и, войдя полностью, затих.
– Сейчас не больно? ― нежно спросил Ульрих, находясь глубоко в ней. Он полулежал, опираясь на локти, и не двигался, хотя это ему стоило огромных усилий.
Боль постепенно прошла, и когда он стал выходить из нее, опять накатилась истома. Радмиле было приятно ощущать его в себе, и она обхватила его мускулистые ягодицы ногами. Почувствовав перемену в ее настроении, он резким толчком снова погрузился в ее тело.
Он входил и выходил из нее, все глубже проникая внутрь тесного лона. Покрытый бисеринками пота, Ульрих сдерживался изо всех сил, тяжело дыша, как загнанный зверь….. нужно было и ей доставить удовольствие. Это было невероятно трудно, после стольких месяцев воздержания. И конечно, он не смог удержаться…
Девушка перепугалась, когда он вдруг напрягся всем телом и издал хриплый рык. Его тело забилось в судорогах, он обмяк, излив себя в огненном взрыве ошеломительного оргазма.
Радмила же застонала от болезненного ощущения неудовлетворенности, расходившегося по ее телу от того места, где глубоко внутри нее пульсировало мужское естество
– Слишком быстро! ― хрипло пробормотал он, довольный, хотя и измотанный, ― прости! Ты не успела… Ну ничего…я немного отдохну и доставлю тебе удовольствие.
– Ты бессовестный, наглый грубиян… мне от тебя ничего не нужно!
Приятная нега разлилась по всему телу, когда Ульрих вышел из нее и, еще дрожа от наслаждения, откинулся в сторону на край кровати.
Радмила свернулась в клубочек, лишь через несколько минут осторожно потянула на себя край одеяла. Ее глаза смотрели в потолок, губы были прикушены, что придавало ее лицу такой вид, как будто внутри у нее затаилась огромная боль, и она боялась пошевелиться, чтобы не испытать ее снова.
Ульрих молча встал, отчего видавшая виды кровать заскрипела, и, захватив с собой свою одежду, пошел к выходу. Радмила услышала, как стукнула дверь бани.
Тевтонец посмотрел на свои руки ― бедра и живот у него тоже были перепачканы доказательством невинности Радмилы. Казалось, он получил желанную разрядку, испытал большое удовольствие, о котором мечтал все эти дни, но все произошло как-то не так. Где-то затаилась холодная тягучая тоска. Она постепенно разливалась по всему телу, заполняя собою и грудь, и сердце, и Ульрих понял, что это глубокое сожаление. Почему оно так тяготит, он так и не мог себе объяснить. Потом понял – это чувство вины. Радмила оказалась девственницей, а он решил, что она изменяет ему с этим боярином. Да и почему изменяет? В конце концов, она ведь ничего ему не должна. Наоборот, это он ее должник.
Мужчина долго и тщательно отмывался. Как – то не очень хорошо получилось с соблазнением девицы. Вроде и не назовешь это насилием – она и сама трепетала, Ульрих это чувствовал, но все же он навалился на нее как дикий зверь. Сказались долгие недели воздержания, да и разрядился он слишком быстро. Скорее всего, девушка испытала только боль и горькое разочарование от своего первого опыта любви с мужчиной. Ульрих даже не знал, что и думать… может, он был слишком груб? Почему она отвернулась и замолчала?
– А почему ты сам ничего ей не сказал? – спросил его внутренний голос.
А что я должен был сказать?
– Ну, что обычно говорят в таких случаях! – возмутился кто-то внутри.
Что обычно говорят в таких случаях, Ульрих не знал и мысленно промолчал. Его горло словно сдавил сильнейший спазм. Но все же мужчина взял себя в руки и пошел к дому. Дверь оказалась распахнутой, и в душе рыцаря шевельнулась тревога.
Он быстро вбежал в избу и увидел, что Радмилы нет. Около кровати на полу печальным холмиком валялось изорванное платье. Мужчина кинулся искать по всему дому, ― девушки нигде не было. Взволнованно заржал Лотарь, и тевтонец побежал на конюшню. Так и есть! Ни Радмилы, ни ее Голубы!
Нескольких секунд хватило рыцарю, чтобы накинуть седло и вскочить на жеребца. Лес встретил его тревожным шумом высоких крон и порывами свежего ветерка вперемешку с редким моросящим дождем.
– Сейчас я догоню ее, – подумал Ульрих, но, проскакав с сотню саженей, притормозил коня.
Крестоносец прислушался. Где-то далеко перекликались птицы, шумела листва под порывами ветра, но никаких других звуков он не услышал. Куда ехать? Где искать? Немец в сердцах дернул поводья, Лотарь оглянулся на него и медленно побрел по мягкой траве.
– Как мне быть? – размышлял расстроенный тевтонец, – я уже не могу без нее. Даже сам не думал, что так затянет эта простая девчонка! Жениться? Но я же обещал принять обет. Придется покинуть орден. К тому же она не благородной крови, и никакого приданого за ней не будет…. Может, хватит и того, что и ему не досталось никакого наследства. Не жить же в этой нищей избе в лесу! Нет, жениться надо разумно. А как жить без нее?
Ульрих прислушался. Вдалеке послышался треск веток падающего дерева, и сердце его дрогнуло. Мужчина натянул поводья, и жеребец послушно пошел рысью, уклоняясь от ветвистых стволов. Но и целый час поисков не дал ничего. Лес становился только гуще и непролазней. Впереди он уже потемнел и ощерился колючим стлаником на чужеземца.
– И бросить ее не могу, – продолжал размышлять рыцарь, – запала в сердце. Как представлю, что надо уезжать – все сжимается внутри. Хорошо хоть, что с этим русаком у нее ничего не было.
Ульрих довольно улыбнулся. Ему было приятно, что Радмила оказалась девственницей. Но сразу же стало жаль ее, и глаза тевтонца опустились вниз.
Как она останется одна в этой избе?
– А что, разве надолго она здесь останется? – опять съехидничал каверзный голос, и тугой комок подкатил к горлу рыцаря.
– Она действительно одна не останется, – подумал он, – этот красавчик боярин быстро приберет мою лесную фею к своим рукам…
Ульрих представил, как Юрий обнимает Радмилу, как она сначала сопротивляется, а потом стонет в его объятьях от острого наслаждения, которого он сам не смог ей доставить. Теперь уже она стала женщиной, и у нее появятся потребности в мужчине. Раскроются новые яркие чувства. Ульрих знал это. И она, конечно, не будет жить одна в лесу, слишком она красива и чувственна.
От таких мыслей крестоносец совсем расстроился, соскочил с коня и опустился на траву. Мужчина присел на корточки и обхватил гудящую голову руками. Лес безразлично шумел, не обращая внимания на его страдания, а Лотарь недоуменно поглядывал на своего хозяина, забыв даже про соблазнительную траву. Потом тихонько заржал.
Удивленный Ульрих посмотрел на него, и увидел, что конь побрел куда-то в сторону. Странно, жеребец никогда не бросал своего хозяина, особенно в трудные минуты, а теперь вдруг куда-то направился. И вдруг его осенило. Надежда всколыхнула душу рыцаря, он потихоньку поднялся и последовал за жеребцом. Лотарь как будто понял мысли хозяина и пошел быстрее.
– Ладно, парень, постой, – пробормотал Ульрих, и тот покорно позволил забраться себе на спину.
Теперь крестоносец не управлял конем, а, отпустив поводья, позволил ему бежать, куда он вздумает. И Лотарь, потягивая воздух возбужденными ноздрями, перебирал копытами все веселей и веселей.
– Как же я сразу не догадался, – Ульрих похлопал жеребца по мускулистой шее, – у тебя же тоже есть зазноба, Голуба-красавица! И твое сердце, паренек, разбито на этой Руси.
Скоро лес стал редеть. Где-то блеснула между стволами серебристая рябь воды, и потемневшая от дождя дорожка вывела на крутой обрывистый берег. В лицо рыцарю ударил разгулявшийся ветер. Он осмотрелся, ― серая поверхность большого озера простиралась до самого горизонта.
– Где-то здесь, под этими волнами лежат мои братья, – с грустью вспомнил крестоносец.
Лотарь тем временем отыскал потаенную тропку среди гигантских лопухов и стал спускаться вниз, к воде, заставив своего хозяина вцепиться ему в гриву. Впереди послышалось нежно-любовное ржание…
Тоненькая фигурка примостилась на крутобоком мшистом камне, наполовину скрытом в воде. Радмила задумалась и не заметила, как подъехал ее любовник. Ее узкая рука уперлась в холодную поверхность валуна, а другой она смахивала набегавшие слезы. Она вздрогнула и подняла на Ульриха огромные синие глаза, когда он опустился на колени, прямо в воду, возле ее промокшего подола.
– Не плачь, дорогая, – прошептал он, – не надо. Прости меня!
– А я и не плачу, – прошептала беглянка, смахивая слезу, – это просто дождь пошел. Чего это мне плакать?
– А почему ты убежала?
– Просто прогуляться захотелось, – Радмила отвернулась и высвободила холодную ладонь из настойчивой руки Ульриха, – здесь мое любимое место. Я сюда часто прихожу.
– Здесь ты и меня нашла, – пробормотал тевтонец, – я узнаю эти камни, хотя они тогда были занесены снегом.
– Не здесь…. лучше у Лотаря спроси, куда он тебя в лес затащил. Нашла на свою голову…
– Почему на свою голову, я ведь люблю тебя!
Радмила вдруг повернулась к рыцарю и завороженно посмотрела в жесткое красивое лицо, но в следующее мгновение резко оттолкнула его и отвернулась.
– Что мне с любви твоей, рыцарь? Одно горе, – прошептала она.
– Мы будем вместе, дорогая!
Девушка испытующе посмотрела на Ульриха и глаза ее опять наполнились слезами.
– Этот боярин правильно сказал, – наконец пробормотала она, – ты уедешь домой, а я останусь здесь. Не нужно было делать этого, Ульрих.
– Говорю тебе, что заберу с собой, – он со стыдом вспомнил, в качестве кого он планировал забрать красавицу-язычницу. Раньше он сам возмущался, когда его подчиненные вступали в долгосрочные отношения с эстонками.
– И кем же? – скептически улыбнулась сквозь слезы Радмила, – возьмешь наложницей или содержанкой? А потом бросишь! Да и нельзя тебе, сам говорил!
Ульрих обнял девушку с такой силой, что что-то хрустнуло у нее в хрупкой спине.
– Я никогда тебя не брошу.
Радмила мягко освободилась из его крепких объятий и, поднявшись с камня, ступила прямо в воду.
– Нет, милый, это мне решать, – девушка наклонилась и, взяв пригоршню воды, смочила пересохшие губы, – чем на чужбину ехать, на птичьих правах, лучше я дома останусь….жила до тебя, проживу в своем доме как-нибудь и сейчас! ― Радмила, не оборачиваясь, вышла на песчаный берег и взялась за стремя Голубы.
– Или к этому волоките-боярину пойду в экономки, все же на родине… если совсем невмоготу будет…
– Нет! – заорал Ульрих и метнулся к девушке. Тевтонец подхватил легкое тело на руки и прижал к своей крепкой груди.
– Я люблю тебя, поверь же ты мне, наконец! Не отдам тебя никому, ни за что не отдам! И пойду на все, даже из Ордена уйду, чтобы видеть тебя счастливой! Я пока не знаю, как это сделать, но ты не должна сомневаться в моей любви!
– Я не хочу, чтобы ты потом пожалел о своем поспешном обещании. Ты должен все хорошенько обдумать и лишь тогда принять решение. Но все я равно рада твоим словам. Потому что я тоже люблю тебя… но мне все равно, беден ты или богат, знатен или нет… мне нужен только ты, а не твои деньги или звания. Но портить тебе жизнь не хочу, не пропаду и без тебя, если ты и уедешь, ― благородная девушка в эту минуту была так прекрасна, что Ульрих не выдержал и бросился жарко целовать ее. Радмила вся промокла и сильно дрожала, то ли от сильных чувств, то ли от холода. Он закутал девушку в свой плащ и усадил на холку своему жеребцу, потом и сам устроился рядом, как будто боясь, что опять ее потеряет.
Лотарь неспешно брел по лесной дорожке, ведущей к дому Радмилы. Взволнованная Голуба бежала рядом с жеребцом, все время норовя ткнуть мордой в ногу девушки. Кобылица тревожно заглядывала в глаза тевтонцу. Даже животное опасалось, что он обидит ее хозяйку. Ульрих не торопил жеребца. Да и куда было торопиться, ведь обнимать друг друга можно было и сидя на его широкой спине. Радмила обвила руками крепкую шею мужчины. Он, придерживая одной рукой и девушку, и поводья, страстно целовал ее, другой же, запустив в распахнутый ворот рубашки, гладил и мял упругую девичью грудь. Рыцарю было приятно прижимать девушку к себе, ощущать ее тепло, запах нежной кожи, аромат волос.
– Что за чудеса, только что я овладел этой женщиной, а горю снова, как семнадцатилетний юнец! И блаженство испытал необычайное, не припоминаю, чтобы опытные дамы доставляли такое же. Прекрасная богиня назвала ее моей судьбой, но не сказала, как же это мне все осуществить. Думал, окончу жизнь или на поле боя, или в больнице ордена. Так бы и состарился в этой глуши, став комтуром в Дерпте. Вот как освободиться от обещания принять обет? Попросить отца, чтобы помог? Нет, не стоит. Я знаю, как добиться, чтобы орден отпустил. А дальше надо найти Гарета и остальных, если они живы, и отправиться в Акру, за подарком старика Хариша. Если, конечно, найдем этот клад. Ведь уже год прошел! ― размышлял Ульрих.
Мысли девушки не простирались так далеко. Она, прижавшись к сильной мужской груди, наслаждалась и смелыми ласками, и чувством надежности. Дальше она ни о чем не думала, оставив это на будущее. Ее хрупкое тело налилось сладкой истомой, глаза у нее закрывались, вот, вот заснет на руках у возлюбленного. Она и сама не знала, хочет ли она продолжения любовных ласк или перенести все это на завтра. Потом вообще перестала думать, что ей делать. Это было так непривычно, ― позволить другому человеку заботиться о себе, и в тоже время так приятно!
Вдруг Радмила ощутила себя в совсем незнакомом и странном мире. Небо здесь было почти темно-фиолетовое, с переходом в оранжевые тона ближе к горизонту. Как будто ночь – но все освещено каким-то внутренним светом. Вся поверхность простирающейся перед глазами равнины состояла из хорошо обработанных камней различных форм и цветов. Это были трехгранные, четырехгранные, многогранные и круглые каменные изделия, идеальные лестницы, уходящие куда-то вниз, обелиски, выемки и грандиозные возвышения цилиндрической и прямоугольной формы. Все поверхности были идеально отполированы, имели самые различные цвета и оттенки, и как-бы светились изнутри.
– Забавно, – подумала Радмила и провела рукой по поверхности шара, наполовину выступавшего из земли рядом с ней. Шар светился оранжевым цветом и был тепловатым на ощупь. А вот пирамида по соседству с ним ― голубой и прохладной.
Передвигаться по равнине было трудно. Ровной земли не было нигде. Она то карабкалась, то сползала по полированным поверхностям. Цеплялась руками за острую вершину пирамиды, а через шар вообще перебраться было невозможно. В изнеможении затихла она между какими-то замысловатыми фигурами и вдруг ощутила свое полное одиночество в этом строгом мире. Всем своим хрупким телом она чувствовала абсолютное отсутствие живого в этом каменном окружении. Безмолвно и безразлично взирали на нее идеально выполненные фигуры. Они и были обитателями этого мира. Нестерпимо захотелось быстрее выбраться отсюда. В свой родной земной мир. Где все формы неповторимы и своеобразны. Где каждый листочек – оригинальный в этом живом и быстро меняющемся мире. И он наполнен жизнью и приветливо трепещет тебе!
На фиолетовом небе стало постепенно проявляться женское лицо. Как-бы сотканное из тонкого эфира, оно колебалось в вышине как северное сияние. Звезды сияли в короне и серьгах женщины, а вокруг шеи вились ленты из комет.
– Великая богиня Ася! – воскликнула Радмила
– Я дарю тебе этот совершенный мир, Радмила. Здесь ты обретешь покой!
– О, великая Ася! Несравненна красота твоя! Велика мощь твоя! Но преврати тогда уже и меня в цветной камень, лиши чувств и желаний, размышлений и мыслей, надежд и разочарований. Чтобы я соответствовала этому миру.
Богиня улыбнулась.
– Ты так красива, так чутка и игрива, как горная лань. Твои движения грациозны. Я не хочу превращать тебя в куб или шар.
– Тогда верни меня в мой мир!
– Но там суета! Там боль и страдания.
– Там любовь!
– От любви часто и погибают, девочка, – глаза богини, казалось, заглянули в самую глубину души Радмилы, – в том мире царствует страдание и боль.
– Здесь и так все мертво, – воскликнула Радмила.
– Они не рождались – поэтому и не умрут…
– Уж лучше умирать, чем не рождаться.
После продолжительной паузы богиня Ася вновь взглянула на Радмилу.
– Ты сделала свой выбор, – улыбнулась она, – когда будешь умываться слезами – вспомни нашу беседу! У тебя всегда будет воля вернуться сюда!
– Камнем быть легче, – уже как бы издалека, из космоса послышался голос, и лицо богини растаяло среди мерцающих звезд.
Задумавшись, Ульрих и не заметил, что жеребец доставил их к воротам Радмилиного подворья.
– О, да она уже спит! – мужчина разнял тонкие руки, обвивавшие его шею, соскочил с коня и снял спящую девушку. Потом отнес ее в избу, раздел и положил на кровать, прикрыв одеялом. Отвел Лотаря и Голубу на конюшню, пошел к беззаботно журчащему «Сварогову» ручью и освежился. Он долго сидел на берегу ручья, вслушиваясь в волшебную тишину чудесного вечера. В природе чувствовалось какое-то напряжение, туман над водой поднимался все выше и выше, и вдруг пошел теплый, тихий дождь. И сразу же на душе Ульриха стало спокойно и легко. Спать совершенно не хотелось, слишком много произошло в его жизни в этот необыкновенный день. Теперь он уже не один, у него есть смысл в жизни, есть женщина, которая любит его, стремится к нему, а не к его деньгам или титулу. С этими приятными мыслями он отправился в дом и улегся рядом с Радмилой, обхватил ее за талию и прижал к себе. Непривычное ощущение рядом с собой нежного девичьего тела не давало ему заснуть.
– Нет, похоже, я сегодня вообще не усну! – Ульрих повернул спящую девушку на спину, раздвинул ноги и стал потихоньку возбуждать ее. Стоило ему прикоснуться к ее потаенному местечку, как по ее телу прокатилась волна экстаза. Ульрих с удовольствием услышал, как неясный стон сорвался с ее губ, когда он осторожно погрузил палец в горячую глубину. Приподняв изящную ножку, он принялся целовать ее, поднимаясь все выше и выше по внутренней стороне бедра. Полусонная Радмила не смогла удержаться и выгнулась к нему навстречу, своими томными стонами разжигая его вожделение. Поняв, что она проснулась и разделяет его желание, мужчина прильнул к ее губам в жарком, глубоком поцелуе. Не получив разрядки с первого раза, Радмила извивалась в пароксизме страсти, терлась упругими холмиками по поросшей жесткими волосами твердой груди, обвив ногами мускулистые ягодицы. Ульрих подхватил ее под мышки, приподнял над собой, так что ее груди оказались прямо перед его лицом, обвел языком затвердевший сосок и втянул его в рот. Затем ― второй. Придушенный вопль вырвался у Радмилы из-за необычайно острых ощущений, она притянула его голову поближе, вдавливая набухшую грудь в жаркий рот.
Он опустил девушку, потянулся к ее руке и положил хрупкую ладошку на вздрагивающий от напряженного ожидания фаллос.
– Поласкай меня немного! Почувствуй его!― нежно шепнул ей.
«Такой твердый…. но бархатистый»!― Радмила осторожно погладила гладкий кончик, затем сжала пульсирующий стержень.
– Все, больше не могу! ― он поспешно отодвинул ее руку.
Жесткое колено повелительно скользнуло между ее бедер. Радмила почувствовал, как горячий фаллос, проникнув внутрь ее влажной лощинки, начал осторожными рывками входить в нее, сначала медленно, затем, почувствовав ее ответ, все решительнее и быстрее. Неведомая, но мучительная жажда, накопившаяся в ней, разгорелась, вспыхнула, и стала нестерпимой. Все ее чувства свелись сейчас к одному ― к удовлетворению жгучего желания, и она цеплялась за Ульриха, стремясь освободиться от неимоверного напряжения. Беспорядочно извиваясь в его жестких объятьях, она была так охвачена безумием вожделения, что ему показалось, будто он заглянул в пропасть. Сейчас Ульрих был в состоянии удержаться и, навалившись на нее всей тяжестью своего сильного тела, вонзился в нее с дикарской свирепостью и стал двигаться, резко, мощно, размашисто. Радмила, все сильнее распаляясь от нарастающего наслаждения этим чудесным ритмом, бессвязно вскрикивала и стонала. Дыхание, как и у него, стало прерывистым, воздух короткими толчками вырывался из горла. В самый последний миг она приподнялась, сильно изогнулась под ним и страстно выкрикнула его имя:
– О, Ульрих! ― И больше ничего. Но он сердцем ощутил всю силу ее чувства.
Блаженство освобождения прокатилось по телу волнообразными толчками, но самым приятным было то, что и она кончала вместе с ним, извиваясь и содрогаясь. Ульрих на мгновение перестал что-либо ощущать, ошеломленный полученным наслаждением, а Радмила закрыла глаза и замерла, предаваясь восхитительному чувству полного насыщения. Да, теперь она знала, что от удовольствия можно умереть
Солнце уже давно стояло на небе и заливало землю своими ласковыми лучами. Радмила проснулась от совершенно непривычных ощущений. Ее тело было просто захвачено в плен могучих рук. Ульрих просунул свою мускулистую руку так, что голова девушки располагалась на широкой, поросшей светлыми жесткими волосами груди. Другая рука покоилась чуть ниже живота.
