Текст книги "Любовь крестоносца"

Автор книги: Александра фон Лоренц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

– Я и радуюсь, брат – сказал новоиспеченный граф, – но вот чем платить подати? Герцог, конечно, дал отсрочку, но долг от этого не уменьшился. Да и дружину надо содержать. Казну Норис ведь тоже увез.

– Это верно, – согласился Гарет, – врагов у тебя сейчас много. Надо быть начеку. Правда, и я в таком же положении.

Ульрих прошелся широкими шагами вдоль фигурных зубцов крепостной стены и повернулся к своим собеседникам.

– Одним словом – едем! – жестко сказал он. – Сокровища бога Камы ждут нас! ― он посмотрел на друга, Гарет кивками подтвердили свое согласие. – Едем в Палестину и возьмем эти сокровища. Все решат свои проблемы: и я, и ты, Гарет, и Бруно с Георгом.

Бруно и Георг тоже согласились отправиться в Палестину. На следующий день начались сборы в дальнюю дорогу.

Радмила вспоминала, как прошли эти несколько суматошных дней. Мужчины готовились в дальнюю дорогу. Все собирали и закупали по списку. Слуги готовили ящики, укладывали сундуки, бегали за провизией. Вроде бы уже все было собрано, но припоминали еще что-то, и опять начиналась беготня.

Парусник подошел к причалу и рыцари загрузились.

– Ну, что же попрощаемся! Но рыданий и слез не надо, а то нам будет тяжело, особенно Ульриху… – бодро сказал Гарет. Тот молча стоял, холодный и отстраненный.

Радмила протянула руки, пытаясь схватиться за борта его сюрко, чтобы притянуть его к себе, но муж словно тисками сжал тонкие запястья и оттолкнул ее.

– Ульрих, ты ведь сейчас уезжаешь… поверь же ты мне, ведь я так люблю тебя! ― ей было ненавистно отчаяние, с которым вырвалась у нее эта мольба.

– Хватит этих лживых разговоров и объяснений в любви! Где этот пресловутый архив? Он пропал вместе с твоим мифическим помощником? Ты просто выкручиваешься, коварная дочь Евы… услышала, когда Гарет рассказывал, что его документы сгорели. Вот и решила так разумно объяснить свою измену! Конечно, этот храмовник такой красавчик! Ты сама подтвердила, стоя на стене Тагеля, что это письмо написано с твоих слов, ― горькая усмешка коснулась его губ. ― Вы, женщины, цените только деньги и положение в обществе. Как там было, в письме?…ах да! Ты, мол, слишком красива, чтобы быть женой нищего барона! Возможно, это правильно! Ты пользуешься таким успехом у мужчин! Мне не стоит стеснять тебя! После того, как я вернусь из этого путешествия, подам папе прошение о разводе. Ты сможешь выйти замуж за богатого графа или даже герцога. Тут все без ума от твоей красоты. А сейчас уезжай домой, в замок. Нас приглашают на судно…. не нужно провожать меня.

– Ты глупец, Ульрих! В тебе накопилось столько злобы и ревности, что они затмили твой разум! Я поехала с тобой в чужую страну, оставив любимого брата, отказала всем женихам, даже сыну князя, надеясь на встречу с тобой, но этого все еще недостаточно, чтобы ты убедился, что я люблю тебя! ― слезы застилали глаза, мешая говорить. ― А сейчас даже поверить мне не хочешь! Ничто не сможет переломить твою дурацкую ревность! Я больше не буду перед тобой унижаться! И уеду к брату при первой же возможности! У него я была счастлива! И когда ты вернешься, меня уже здесь не будет!― Радмила заставляла себя держаться с достоинством, хотя вся дрожала от обиды и гнева из-за его недоверия.

Оба были взбешены до крайности и не хотели знать, как глубоко могут ранить злые, необдуманные слова. Ее гневный выпад прозвучал пощечиной, и Ульрих невольно отшатнулся. Как это ― она уедет? Оказывается, он без нее не мог представить своей жизни.

– Не смей никуда уезжать, пока я не вернусь. До тех пор, пока не родится ребенок, ни о каком отъезде и речи быть не может. Управляющий головой ответит, если ты сбежишь! Ясно? ― его суровое лицо исказила жесткая гримаса.

Тем временем над галеоном взвился длинный белый вымпел с красным восьмиугольным крестом.

– Нас приглашают на борт, – сказал Гарет, подойдя к ним.

– Да, наверно, надо обсудить с патроном судна детали будущего путешествия, – поддержал его Бруно!

Вскоре четыре рыцаря на небольшой лодке уже плыли по волнам залива. Хмурые женщины наблюдали, как мужчины ловко карабкаются по веревочным лестницам.

Радмила развернулась и медленно побрела к своей лошади, которою придерживал за уздцы слуга. Там же находилась Меган. Они молча стояли рядом, наблюдая за отплывающим галеоном. Но когда полоска воды между бортом судна и причалом стала стремительно увеличиваться, в сердце Радмилы что-то оборвалось. И она уже неподдельно заплакала. Ей показалось – а вдруг они никогда не вернутся? Вдруг все сорвется? Вот она, стремительно удаляющаяся фигурка Ульриха у борта. Может, она его не увидит больше? Меган тихонько тронула ее за рукав:

– Едем домой, миледи Радмила! Граф вернется, и все у вас наладится. Он поймет, что был не прав… еще будет просить прощения! Я же вижу, что он вас любит. Просто все мужики такие эгоисты! Разве вы виноваты, что этот гад Норис вас похитил!

Грустная графиня позволила себя увести.

Предупреждение Лалы

Англия, графство Девон, 1243 год

― Леди Радмила, вы здесь? ― тихо спросила Меган, войдя в спальню. И сразу же увидела скорчившуюся на постели фигурку. Лицо закрыто ладонями, плечи сотрясаются от молчаливого плача. Она присела рядом и прижалась к ее хрупкой спине. Радмила обернулась и с тоскливой улыбкой взглянула на Меган

– Как хорошо, дорогая, что теперь у меня есть ты! Может, ты согласишься поехать со мной в Псков? У меня очень добрый брат… тебе будет хорошо у нас! Никто тебя никогда не обидит, ― она всхлипнула и прижалась к англичанке, ― никто не узнает о твоем несчастливом прошлом. Выйдешь замуж за доброго русского парня….. Ты ведь такая хорошенькая! Брат даст тебе приданое. Он очень богат…

– Хорошо, милая Рада, я с радостью поеду вместе с тобой. Правда, я о замужестве даже не думаю … мне надо только покой. Прошу тебя, только не плачь, ведь ты этим навредишь малышу! Как глупы эти мужчины! Не верить своей жене! О, это их недоверие только говорит о том, что они сами способны на ложь и обман! Но куда же мог подеваться этот старый дурень Гуго с документами?

– Много раз я снова и снова перебирала подробности этой подлой сделки, вспоминала, как этот низкий храмовник лгал Ульриху в письме, называя меня своей любовницей, слышала его презрительный смех… и терзалась этим. Я могу понять своего мужа, что он мне не поверил! Ведь он не только прочел письмо, которое написал этот негодяй, он видел, как я сама, стоя на стене Тагеля, подтвердила, что оно написано с моих слов. Страшная пропасть предательства и недоверия теперь разделяет нас. Но не будем об этом … я тебе должна кое-что рассказать! Лала предупредила меня об опасности, что грозит ему и его друзьям.

– Кто такая Лала?

– Ты ни за что не поверишь …это призрак! Красивая молодая женщина! Когда я надеваю эту диадему, ― она когда-то принадлежала ей, ― Лала разговаривает со мной. Но не всегда, а когда сама пожелает… сейчас она предупредила меня об опасности, которая грозит моему мужу…она сказала, если ему не помочь, он погибнет вместе со своими друзьями. Я отправлюсь вслед за ними и спасу его, пусть даже он меня и разлюбил! ―она невесело усмехнулась, чувствуя, что прежняя горечь куда-то исчезла.― А потом поедем в Псков. К моему брату.

– Но я не могу отпустить тебя одну, – проговорила взволнованная Меган, всем сердцем сострадая несчастной женщине, чья любовь была так безжалостно растоптана.

– Меган, это путешествие будет не из легких. Лала даже предупредила, чтобы взяли с собой сарацинский перстень с рубином, тот, который Ульриху подарили. Она сказала, что в Палестине он защитит нас. Значит, там нам грозит опасность.

– Я не боюсь трудностей. После того, что я пережила, мне ничего не страшно. Ты сейчас самый близкий мне человек …. ни за что не отпущу одну…

– Миледи, там какой-то человек вас спрашивает, говорит, что привез важные документы! ― в спальню вбежала молоденькая служанка Эмма.

– Какие документы? ― не поняла Радмила. ― Кто он? Пусть пройдет во двор. Скажи страже, чтобы пропустили. Я сейчас спущусь вниз.

– Не знаю, называет себя Гуго из Дорсета… он в повозке, у него нога сломана.

Да, это был пропавший письмоводитель графа Нориса. Оказывается, его сбросила лошадь и убежала, потом он упал в волчью яму и пролежал там два дня со сломанной ногой, пока его не нашел лесничий. Неделю провалялся без сознания, как только отошел, сразу попросил привести его в Уорвик. Он ведь знает, как нужны миледи эти документы. Растроганная Радмила поцеловала Гуго в колючую щеку и приказала слугам перенести его в замок. Лекарь сразу занялся его ногой, а женщины сидели рядом и слушали сбивчивые рассказы старика о его злоключениях. Но Радмила не стала огорчать его и не сказала о своей размолвке с мужем. Приободренные тем, что документы, наконец, попали в их руки, подруги стали тайно готовиться к поездке.

В гавани Плимута царило необычайное оживление. На обширной площади, примыкающей прямо к причалу, невозможно было протолкнуться. Многочисленные повозки каждую минуту доставляли сюда мешки, бочки, сундуки, клети с птицей и много других вещей. Беспокойно ржали лошади, привязанные к вбитым в землю кольям. Блеяли овцы, испуганно кудахтали куры. По неширокой доске с прибитыми к ней поперечными рейками, спущенной с округлого борта нефа, гуськом пробегали грузчики с мешками на плечах либо ящиками в руках.

Здесь же стоял и остроглазый сметчик. Его внимательный взгляд провожал каждое грузовое место. Некоторых он проворно останавливал, чтобы сделать пометку на мешке или ящике, либо записать что-то у себя в документах.

Радмила со страхом обнаружила, что некоторые ящики учетчик вообще раскрывает, проверяя их содержимое, и пропускал груз или отправлял обратно. Она представила, как его крючковатая рука вытягивает ее из сундука, осыпая отменной бранью.

– Нет, Мегги! В сундуке не получится, – в сердцах сказала она подруге, не отрывая глаз от сметчика.

– Пошел прочь! – злобно рявкнула Мегги и пнула ногой поросенка, вздумавшего почесать свой грязный бок о ее ногу. Она тоже следила за каждым движением на погрузке большого транспортного корабля крестоносцев.

– А по-моему, этот плут и так пропустит нас, за пару золотых монет, – задумчиво проговорила она. – Пожалуй, я подойду к нему.

– И не вздумай! – тревожно ответила Радмила, – у них считается, если женщина на борту – быть беде!

– Ладно! Тогда попробуем иначе, – ответила Мегги и скрылась в толпе пилигримов.

Ожидая подругу, Радмила рассматривала отплывающих. Среди них были и совсем простые бедные люди, и рыцари, и дворяне. Многие из них, расстелив прямо на земле свои одеяла и подушки, терпеливо ждали команды грузиться на судно. Путешественники везли с собой очень много вещей. Сам путь был долгим и опасным, да и ехали они в далекую землю не на один день.

Мегги попыталась договориться с каким-то пассажиром, чтобы тот провел их на корабль, выдав за своих женщин. Мужчина принял Мегги за женщину, ищущую мужского покровительства и, прижав ее к своей груди, начал тискать ее грудь. Но возмущенная девушка влепила ему звонкую пощечину. Багровая Мегги уже начала что-то бурно объяснять нахалу, но бурное выступление англичанки остановила Радмила, мягко прикоснувшись к ее плечу.

– У нас есть одно предложение к вам, – обратилась она к учетчику, и в ее руке сверкнула золотая монета.

Глаза немолодого девонца жадно блеснули, и он предложил продолжить беседу в полдень, во время перерыва.

– Я уже нашла сундук, – говорила рыжая англичанка, – спрячемся, а когда будем в море, ― вылезем. Не бросят же они нас за борт!

– О чем это вы тут договариваетесь? – тень от мощной фигуры шкипера упала на возбужденное раскрасневшееся лицо.

Молодые женщины вздрогнули, застигнутые врасплох на месте преступления.

– Мы только хотели посмотреть, как грузится ваш корабль, – неуверенно пролепетала Радмила.

Молодые женщины посмотрели в сторону бухты и увидели несущееся под всеми парусами судно. Оно выгодно отличалось от большого круглобокого нефа. Здесь не было многочисленных построек на палубе, очертания его были стремительны и грациозны. С правого борта в бирюзовую воду полетел когтистый якорь. Судно рыскнуло, качнулось, словно конь на привязи и замерло вдали от берега. Было видно, как моряки проворно спустили на палубу большой рей и стали скручивать парус. Радмила и Мегги многозначительно переглянулись.

Их мысли прервал хриплый голос учетчика:

– Не желают ли дамы продолжить переговоры?

– Дамы желают попасть вон на тот корабль, – резко ответила Мегги.

– О! Это даже легче, чем на неф! – воскликнул работник порта, – всего три стерлинга – и я обеспечу вашу доставку на его борт! Девушки радостно закивали головами.

– Но! – учетчик многозначительно поднял указательный палец к небу, – за последствия я не отвечаю. И мы друг друга не видели!

– Осторожно! – прошипел учетчик, и нога Радмилы неуверенно нащупала в темноте качающееся дно лодки. Было совсем темно. На черных невидимых волнах утлая лодчонка то взмывала вверх, то, скребя бортом по обросшей ракушками стене причала, проваливалась в бездну. Девушке стало плохо от нещадной качки, но она вспомнила слова старого боцмана и напрягла все свои силы. Огоньки далекого галеона то и дело скрывались за набегающей с моря волной. Шипенье пены и плеск воды заглушали скрипы уключин. Подруги обнялись и затихли на корме.

– Все будет хорошо! – рука Меган сжала ее запястье, – иначе я этого крючкотвора задушу!

Да, все было в порядке. Галеон не ушел сразу в море, а опять встал на якоре в бухте. Ждали важное донесение. И все они знают, эти портовые. Даже учетчик был уверен, что судно не сразу уйдет к далеким берегам Палестины.

– Вот сволочь! – гневно подумала Мегги, когда ей показалось, что помогающий ей забраться на палубу галеона с борта лодки матрос слишком усердно выполняет свои обязанности. Но вслух она ничего не сказала, и путешественницы спустились под покровом ночи в самый угол темного трюма. Подруги уселись на дерюгу, подстеленную прямо на палубу в уголке между мешками и затихли. Трюм галеона был пропитан запахами смолы, пеньки, которые перемежались с многочисленными запахами товаров, окружающих девушек. Рядом поскрипывали от качки большие бочки, испускавшие острый запах соленой рыбы. Спиной они уперлись в мягкие мешки, наверное, с пушниной. Где-то рядом пахло воском.

– Может быть, галеон прибыл из Нарвы, – подумала Радмила.

Слышно было, как гудели на ветру снасти, как шелестела за бортом вода, и плескались волны о борт корабля. Девушки долго ждали, когда послышится звон якорной цепи, возвещающей об отплытии, да так и уснули, прижавшись друг к другу. На повороте у скалы Бишоп бортовая качка усилилась, и галеон резко лег на борт. Мешки и бочки немного съехали в сторону, и девушки проснулись. Где они? Как далеко уплыли от Плимута?

– Лучше посидим подольше, – шептала Мегги, – а то вернутся и высадят нас.

Радмила кивала, хотя ноги ее затекли, и безумно хотелось выйти на палубу. Сквозь щель в крышке трюма была видна полоска голубого неба, и утреннее солнце пробегало своим лучом по мешкам и бочкам. Вдруг глухой удар в борт потряс все судно, и капельки брызг попали даже в глубину трюма.

– Начинается шторм, – подумала Радмила. Она была уже знакома с некоторыми сторонами морской жизни.

С этого момента качка стала более резкой и регулярной. Подруги прижались друг к другу и старались остаться незамеченными, хотя в желудке уже начинало урчать, и спины ужасно затекли.

– Ты как хочешь, а я пошла, – прошипела Мегги через час и, несмотря на протесты подруги, двинулась к лестнице.

Дверь скрипнула, и свежий морской ветер ударил ей в лицо. Сзади ее подтолкнула Радмила, молодые женщины неуверенно вышли на палубу. От яркого солнечного света они зажмурились. Темно-синие волны, поднимающиеся выше бортов галеона, переливались в лучах солнца и яростно шипели. С их вершин срывались белые барашки и брызгами разбивались о палубные надстройки и паруса. Когда галеон взбирался на очередную волну, им открывалась бескрайняя океанская равнина, сплошь изборожденная волнами. Когда он проваливался в седловину между волн – они видели только две водяные, полупрозрачные горы, справа и слева.

– Подобрать рифы! – раздался металлический голос, и десятки матросов стали карабкаться по вантам и веревочным лестницам. Обрызгиваемые волнами, они старательно стягивали специальными веревками нижнюю часть паруса.

Таким образом, уменьшалась сила ветра, давящего на него.

Радмила посмотрела вверх. Она увидела, как изогнулась под напором ветра толстая, склеенная из нескольких слоев дерева, мачта. Там наверху, на фоне рваных облаков, болталась на конце мачты небольшая корзина. «Воронье гнездо» – как называли его моряки с венецианского корабля.

– Фелюга – кричал кто-то сверху. Казалось, никто не обращал на этот крик никакого внимания – галеон следовал своим курсом.

– Это рыбаки, – совсем рядом, за спиной раздался гортанный голос, и перед подругами возникло рыжее, сплошь покрытое веснушками, выдубленное морскими ветрами грубое лицо.

– Ба! Какие красавицы! – оторопел вместе с ними боцман, но очередная порция морских брызг вернула его к реальности, – какими судьбами у нас, на нашем корыте?

Шкипер поднес ложку с супом, да так и остался сидеть с открытым ртом и ложкой в руках. Подталкивая друг друга, в каюту вошли Радмила и Мегги. Остальные моряки застыли в недоумении. Шкипер посмотрел в застекленное мелкими стеклышками кормовое окно. Давным – давно скрылся за кормой каменистый белый берег Англии.

– Милорд! – пошла в атаку Меган, – мы понимаем, что мы находимся на вашем судне незаконно. Но у нас очень важное и спешное дело в Атлите. Поскольку нам все отказали, нам пришлось самим решить вопрос с нашим проездом в Палестину. Мы с подругой согласны оплатить проезд. Вот два луидора! ― с этими словами молодая женщина полезла в кошелек. Боцман почему-то виновато посмотрел на шкипера.

– Вначале вы …. ― начал шкипер.

– Думаю, я знаю, что надо сделать вначале – им надо заплатить за проезд не два, а четыре луидора, – сказал вошедший патрон галеона. – С женщин на корабле взимается двойная плата. И вообще пусть скажут спасибо команде, что они не высадили их прямо в море!

Между тем солнце клонилось к закату. Из-за горизонта всплыла большая свинцового цвета рваная туча. Края ее светились золотым кружевом. Когда галеон взмывал на вершину очередной волны, справа можно было увидеть небольшое рыбацкое суденышко – фелюгу. Она стойко боролась с волнами и ветром недалеко от корабля крестоносцев.

– Это буря, – пояснял подругам боцман, – видите вон там тонкие прозрачные облака?

– Да, они очень похожи на английский тюль, – сказала Мегги, держась за поручень.

– Только нарезанный лентами, – подтвердила Радмила.

– Они сходятся там, в той туче, – продолжал морской волк, – оттуда и прет на нас эта буря. Вот эти большие волны – океанская зыбь. Они идут сюда за тысячи миль.

И вправду, волны стали похожи на пологие горы. Галеон довольно долго взбирался на водяной холм, и, добравшись до его вершины, переваливался через небольшой бурун и с грохотом летел вниз – к основанию следующей горы. Когда бушприт врезался с грохотом в морскую толщу, становилось жутко. Девушки с ужасом ожидали, выберется ли судно обратно на поверхность. Голубые воды Бискайского залива стали темно-синими. Чувствовалось, что под днищем корабля ужасная бездна воды. Радмила всем своим существом представила, как скорлупа суденышка болтается на высоте нескольких милей до дна между небом и землей. Захотелось покрепче схватиться за деревянные части корабля – может, они хоть не утонут!

А между тем ветер крепчал. Матросы уже почти полностью свернули паруса. Оставили только на бушприте небольшой косой, да на корме – чтобы удержать корабль носом к волне, как пояснил любезный боцман. Водяные горы становились все выше, а бурун на вершине начинал превращаться в настоящий водопад. Всей своей силой он ударял в лоб, в носовую часть галеона, да так, что трещали носовая фигура, обнаженная морская богиня с распущенными волосами, да дубовые доски бака. Потоки воды врывались на покатую палубу и с шумом скатывались через специальные отверстия за борт.

Весь экипаж поднялся на палубу. Женщины почувствовали, что положение серьезно. Хотя никто морякам ничего не приказывал, но они без дополнительных команд подтягивали ослабевшие веревки, крепили различные предметы на палубе, поплотнее закрывали запоры на трюмах и каютах.

Рассвирепевший ветер дул уже с такой ожесточенной силой, что срываемые им с вершин морские брызги слились в сплошной поток пожелтевшей в лучах заходящего солнца морской воды, с воем несущийся над мачтами галеона.

– Фелюга пропала, – раздался крик с мостика, и все стали всматриваться вправо, где еще недавно взмывал к небу рыбацкий парус.

– Вон, – произнес упавшим голосом шкипер, указывая рукой на обломок мачты с обрывком паруса, взмывший на гребень соседней волны. Десятки рук потянулись, чтобы стянуть мокрые шапки и перекреститься. Все дальше и дальше с каждым взмахом волны удалялись обломки рыбацкого судна. Напрасно вглядывались моряки с галеона – на вспененной поверхности океана не было видно ни одной головы. Несчастный галеон трещал и выл каждым своим членом. Толстая грот-мачта изгибалась под порывами ветра и, похоже, готова была треснуть. Потоки воды уже почти беспрерывно катились по округлой палубе, грозя смыть за борт любого, кто зазевается.

– Мы не можем уйти! Внизу еще страшнее, – силилась перекричать гул ветра Радмила, отвечая на требование боцмана спуститься в каюту.

– И все-таки вам придется выполнить распоряжение патрона и спуститься в каюту, – приказал подошедший шкипер.

В каюте, при тусклом свете раскачивающегося под потолком фонаря, испуганные женщины со страхом прислушивались к жутким ударам волн, сотрясающим корабль. Казалось, каждый из этих ударов станет последним. Но нет, стойкий галеон вновь и вновь после сильного крена, как бы нехотя начинал выпрямляться, и на душе становилось легче. По каюте с грохотом ездили от борта к борту различные предметы – стулья, кружки, сундуки. Молодые женщины уже устали их крепить. Новые вещи выползали из каких-то углов и, через пару минут в каюте опять царил беспорядок.

Эта ночь кошмаров, казалось, никогда не кончится. Но в какое-то мгновение Радмиле ощутила, что галеон накренился меньше. Потом еще меньше. И она уже уверенно стала чувствовать, что качка ослабевает. С измученным от бессонницы лицом она выбралась на освещенную первыми лучами всходящего солнца палубу. Да, ветер затихал. И хотя еще бежали еще громадные валы один за другим, но сверху уже не было зловещего буруна. Небо было изумительно чистого розового цвета. Разорванные паруса хлопали по мачтам и надстройкам. Кое-где виднелись остовы сорванных неизвестных женщинам приспособлений.

– Хорошо, что еще мачты целы, – проговорил усталым хриплым голосом шкипер. Ночь выдалась тяжелой – это видно было по морякам. Промокшие до нитки, с воспаленными от морской соли и бессонной ночи глазами, они пытались навести на палубе порядок.

– Эрвина ранило, сильно ударило волной об угол рубки, – поведал шкипер.

– И рыбаки погибли, – добавила горестно Мегги.

– Благодарите Святого Николая, что хоть мы выбрались из этой передряги, – отвечал ей бывалый морской волк.

Кофе шейха

Палестина, замок Атлит, 1243 год

Огромные волны с шумом бились о могучие каменные стены замка Атлит и с пеной разбегались по пестрой окатанной гальке. На ярком фоне голубого безоблачного неба резко выделялась ослепительно белая северная башня крепости. Галеон плавно развернулся в гавани и уперся бортом в скрипучий причал. Совсем другая страна открылась Радмиле. На причале работали дочерна загорелые люди в полосатых платках и длинных белых рубахах. Несколько мужчин в белых плащах с крестами, как у Ульриха, руководили их работой. Были среди рабочих и европейцы. Их белая кожа покраснела от жгучего аравийского солнца. Было очень жарко. Раскаленный сухой ветер обжигал не только кожу, но даже роговицу глаз. Радмиле захотелось снять с себя тяжелое длинное платье и искупаться в море. Она перегнулась через ограждение корабля

– Посмотри, Меган, как правильно одеты местные жители! Нам бы такую одежду. Ветер обдувает все тело, – по-хорошему позавидовала она.

Но на палубе тоже было интересно. К тому же вещи их уже поплыли на спинах работников на берег. Прибывшие в Палестину крестоносцы обнимались со своими братьями. Издалека их быструю речь понять было уже трудно.

– А здесь прохладно, – думала Радмила, шагая вместе с крестоносцами по сумрачной подземной галерее замка Ордена. Из-под мрачных сводов на нее сурово смотрели каменные лица героев крестовых походов, ангелы, неизвестные ей существа с крыльями и длинными ужасными зубами. Гулкое эхо их шагов терялось где-то вдали.

Комната Радмилы и Меган немногим отличалась от каюты галеона. Две грубые деревянные кровати, небольшой стол, два кресла, неоштукатуренные каменные стены, простая занавеска в проеме окна. В комнате уже стояли две большие бадьи с горячей водой, ― после долгого морского плавания путешественникам нужно было вымыться. Меган сразу ушла выяснить, как им добраться в Петру. А Радмила начала распаковывать свои сумки. Первым делом она достала волшебную диадему и положила на стол. Затем забралась в бадью и удовольствием вымылась. Выбравшись из нее, она подошла к столу и стала расчесывать волосы. В этот мгновение взгляд Радмилы случайно упал на подарок Лалы. Она как-то необычно засверкала алмазами на маленьком столике. Случайный луч солнца вызвал разноцветную радугу вокруг главного камня в центре. Так захотелось одеть ее! Когда Мегги ушла, руки Радмилы сами потянулись к украшению. Прохладное золото ласково обняло голову. И сразу мысли потекли по-другому!

– Радмила! Радмила! – раздалось у нее в голове. – Надо спешить! Идите за ними! Ему грозит опасность!

– Радмила! Нам очень повезло! – в помещение ворвалась Мегги, и радостно затормошила ее. – Я уже все узнала! Они только три дня назад покинули Атлит. Завтра в Петру идет караван. Я уже договорилась! Давай укладывать вещи в дорогу.

Молодая женщина сняла диадему, и голос умолк Ей показалось, что золотой обруч не хотел, чтобы она его снимала и снова одела диадему. И опять услышала знакомый голос:

– Это я, Лала, вы должны спасти его! Если вы быстро не отыщете их – его убьют!

Сердце Радмилы гулко застучало. Кровь прилила к щекам. Необычайное беспокойство охватило ее душу.

Громадный диск повис над серебряными барханами. Казалось, луна вот-вот зацепится своими горами за палестинские пески. Теперь уже холодный ветер заставил караванщиков завернуться в теплые одеяла. Трещали на ветру костры, сложенные из неизвестно как найденных в песках колючих веток. Радмила и Мегги, переодетые в мужскую одежду служащих ордена, с полузакрытыми, якобы от песка, лицами, жались к костру. Сарацин щелкал языком и что-то пытался объяснить на своем гортанном языке. Путешественницы уже знали, что дорога в Петру займет три дня. Воды мало – объяснял погонщик верблюдов. Потом он достал одеяла и дал молодым женщинам. Это было весьма кстати. Удивительно, как может быть так холодно после адской жары.

– Мне сказали, в Петре много заезжих дворов, – тихонько шептала разбитная Мегги на ушко подруге, – остановимся там, отыщем их, и будем потихоньку следить за ними!

– Нужно будет купить восточное платье и переодеться, меньше будут обращать на нас внимание, – предложила Радмила.

– Думаю, лучше надеть одежду паломника, а то спросят тебя что-нибудь сарацины, – резонно возразила подруга, – а ты не сможешь им сказать! А так будем мычать в ответ, мол, дали обет молчания.

Цепочка верблюдов взобралась на очередной бархан, и Радмила увидела впереди горы. Округлые, бурые и красные, рассеченные горизонтальными слоями.

– Они как раскаленные печи, – вяло подумала измученная страшной жарой молодая женщина. Мысли медленно текли в ее голове, завернутой в белую ткань. Как надоело качаться между мохнатыми горбами этого верблюда! Он неспешно ковылял своими громадными лапами-копытами по сбегающему струйками раскаленному песку то вверх по бархану, то вниз, к его подножию. Хотя было бы намного труднее идти пешком, вон как тот бедуин, что идет рядом, чем держаться за качающийся горб! Вот вошел караван в ложбину между раскаленными горами. Здесь, в долине, еще жарче! Даже и легкого ветерка нет! Но наконец-то солнце стало клониться к горизонту. Скоро вечер. Стало не так жарко. К ночи опять вышли на песчаную равнину.

Халид, так звали погонщика, достал веревку и положил ее аккуратным кругом, чтобы костер и девушки оказались в центре.

– Фаланга, тарантул, эфа! – объяснял он и показывал на пальцах.

Девушки поняли, что фаланга и тарантул – это ядовитые пауки, а эфа – это змея. Неужели они не могут перелезть через веревку?

Сарацин выпучивал глаза и показывал жестами – нет!

– Что-то не очень верится, – с сомнением подумала Радмила, – сколько же пакости всякой водится на этой раскаленной земле! Хотя, наши медведи с волками похуже будут. От них веревкой не огородишься!

Холодный ночной воздух приятно освежал и расслаблял тело. Незаметно ее голова склонилась к плечу Мегги. Начал сниться сон. Ее дом возле Самолвы, где начиналась их с Ульрихом любовь. Чудское озеро. Ветер разгулялся по синему простору. Набегает волна. Вдруг какой-то посторонний звук заставил очнуться. Радмила открыла воспаленные глаза и опять закрыла. Очень хотелось спать… Но, возникло какое-то беспокойство, она опять очнулась и стала озираться вокруг.

Вокруг костра сидели незнакомые люди! В черных плащах и с головами, обмотанными кусками полосатой ткани, они задумчиво смотрели на пляшущие огоньки пламени. Казалось, они всегда здесь сидели, настолько невозмутимы и молчаливы были их лица. На появление Радмилы гости не обратили никакого внимания. Мегги продолжала крепко спать, и Радмила принялась трясти ее за плечо. Рядом из темноты торчали ступни Халида, и слышался крепкий храп. Внезапно он тоже проснулся и осмотрелся.

– Бедуины! – со страхом прошептал он. Радмила поняла, что это разбойники пустыни. Бедуины заулыбались. Все они были великолепно вооружены. У них были и луки, и кривые сарацинские сабли и даже тевтонский меч. Из темноты послышались крики. Притащили связанного хозяина каравана. Он кричал что-то и жестикулировал. По его испуганному лицу Радмила поняла, что дело плохо.

Хозяин что-то объяснял на незнакомом языке. Показывал на верблюдов, и на пустые корзины. Бедуины посмеивались. Потом они развязали его, и на душе у Радмилы стало как-то полегче. Но ненадолго. Хозяин, похоже, отговорился от разбойников, но потом стал показывать на девушек, что-то объясняя.