Текст книги "Любовь крестоносца"
Автор книги: Александра фон Лоренц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)
– Поласкай его, дорогая! Он так жаждет доставить тебе удовольствие! – Ульрих стал учить молодую женщину, как нужно ласкать его естество. Она быстро поняла, стала гладить и осторожно сжимать бархатистый фаллос, с удовольствием слыша восторженные стоны мужчины. Все в его мускулистом теле дышало чувственным голодом. Ей нравилась власть над этим сильным человеком, она все смелее ласкала его, а он, прерывисто дыша, целовал и покусывал ее тело. Поглаживая бугорок, скрытый в складках лона, он проник вглубь вторым пальцем. У Радмилы вырвался тихий вскрик, и она пошире раздвинула ноги. Ее податливость только пришпорила страсть, Ульрих медленно выдохнул воздух, изо всех сил пытаясь сдержаться.
– Еще немного, и я выплеснусь! ― он поспешно отнял ее руку и, войдя во влажную пещерку, стал медленно входить и отступать в неспешном, безумно-возбуждающем ритме. От томной неги, которая окутала все ее тело, она распалилась и сама стала поощрять его, пощипывать его твердые ягодицы, направлять мощные толчки. Эти действия разожгли в нем такую бурю, что он стал двигаться, будто желая разломать ее пополам. Невообразимое блаженство охватило ее, удовольствие было такой силы, что она чуть не потеряла сознание. Ульрих поймал ртом ее крик, затем сам глухо застонал, и в судорогах стал освобождаться от семени.
Молодая женщина моментально заснула, рыцарь также свалился в глубокий сон. Влюбленные уснули, оставаясь в объятьях друг друга.
Ульрих проснулся еще затемно, какая-то непривычная тяжесть давила на него. Заснул в кольчуге – мелькнуло в сонной голове. Но «кольчуга» вдруг шевельнулась у него на груди, и раздался нежный вздох. Он сразу вспомнил события прошлой ночи и протянул руку – на его груди уютно расположилась Радмила. Она так безмятежно спала, что он решил ее не будить и осторожно снял с себя легкое тело. Надо было собираться в дорогу. Умывшись холодной водой и распорядившись, чтобы принесли горячей для Радмилы, Ульрих спустился вниз. Все рыцари уже были в полном сборе и дружным ревом приветствовали его. Возле его друзей, накрывая на стол, крутились две молодые кокетливые служанки. Одна из них все время старалась задеть Бруно пышной грудью, настолько оголенной, что, казалось, еще немного, и она вывалится из сильно вырезанного лифа.
Грубиян Георг ущипнул вторую красотку за крутой зад и получил шутливый удар полотенцем, которым девушка протирала посуду. В общем, было очень весело, да и завтрак был выше всяких похвал. На столе стояла большая миска с тушеным мясом, на плоских глиняных блюдах соблазнительной горкой высились свежеиспеченные пироги с капустой и рыбой, благоухал нарезанный широкими ломтями великолепный копченый окорок. Кроме того, к столу были поданы соленые грузди, отварные яйца, а также горячий ржаной хлеб. Хозяин, довольный щедростью тевтонских рыцарей, даже принес бочонок с отменным пивом, предназначенным для самых знатных гостей. Да, завтрак был просто превосходным, все хорошо отдохнули, и в адрес Ульриха посыпались дружеские советы и веселые шутки. Но его ничего не могло вывести из себя, улыбка не сходила с его лица.
– Не завидуйте, парни, это – большой грех! – он положил немного мяса на блюдо, добавил пару пирожков, налил кружку кваса и пошел наверх, приказав готовиться в дорогу. Молодая женщина уже была одета и ждала его, сидя возле окна.
– Поешь в дорогу, – и пока она аккуратно ела, целовал ее в нежную макушку. Поцелуи снова разожгли желание. Порой он сам поражался, что это с ним произошло, как это страсть успела так поработить его. Он не хотел с ней расставаться ни на минуту, его влечение к этой женщине было таким сильным, что начинало даже его пугать. Овладев вчера ею несколько раз, он так и не унял своего желания, не хотелось никуда ехать, а остаться в этой уютной комнате и заняться обстоятельным обучением Радмилы любовному искусству бога Камы. Вдохнув, он закутал красавицу в меховой плащ и повел к выходу.
Приехав в Дерпт, Ульрих отвез молодую женщину в дом, который он снял на время, пока решатся все вопросы с Орденом. Это был небольшой каменный домик на окраине города. В нем было всего несколько комнат: две спальни, большой зал с огромным камином, кухня и хозяйственные помещения. Две эстонские женщины обслуживали этот домик. После боярских палат он казался довольно бедным, что сильно беспокоило рыцаря, но нисколько не волновало Радмилу. Конечно, она привыкла за полгода жизни у брата к большому количеству дворовых, но, как оказалось в дальнейшем, никто из них не смог ее защитить. А поскольку большую часть своей жизни она жила бедно и сурово, маленький домик вполне ее устраивал ее. Главное, у нее был любимый человек. Его страстные поцелуи перекрывали все неудобства скромной жизни.
Как только было получено разрешение покинуть Орден, Ульрих и его друзья развили неистовую деятельность. Каждый день они собирались в маленьком домике и бурно обсуждали что-то очень важное, что скрывалось от Радмилы. Когда она спрашивала, о чем они так спорят, Ульрих отшучивался и начинал ее целовать. Поскольку эти вопросы она задавались, когда друзья Ульриха уходили, а происходило это запоздно, то кончались эти вопросы одним и тем же – он раздевал ее и начинал заниматься с ней любовью, и все остальное отходило на задний план.
Как-то раз, когда влюбленные отдыхали после особенно страстных объятий, она спросила у него, почему ей нельзя знать об их планах. Голова мужчины лежала у нее на груди. Он тихонько поглаживал ее впалый живот и о чем-то размышлял.
– У тебя давно были женские дни? – вдруг спросил он.
– Незадолго до того, как ты увез меня, дня за два, – смутилась вопросу молодая женщина.
– Радмила, скоро приедет твой брат. Я послал к нему нарочного с письмом, попросил приехать на наше венчание. Я хотел бы, чтобы ты приняла христианскую веру. Дело не в том, что она правильная, а ваша вера неправильная. У меня вообще большие сомнения, а верит ли церковная верхушка во все то, что они нам так упорно навязывают. После некоторых событий я и мои друзья приняли решение не портить отношения с людьми, среди которых мы собираемся жить, а чисто формально придерживаться всех правил, по которым они живут, если эти правила не угрожают жизни и благополучию наших семей. Вот поэтому ты примешь веру, которой придерживается общество, в котором мы будем жить. Я знаю, что ты, моя милая жена ― я тебя считаю женой, ведь остались считанные дни до венчания ― в глубине души язычница. Верь во что хочешь, но сделай вид, что ты ничем не отличаешься от других! – Ульрих погладил упругие холмики и стал пощипывать розовые соски. – Я больше не хочу никого завоевывать, убивать, грабить. И буду всячески избегать участия в войне на чьей-либо стороне. Моя семья, мои друзья – вот мой мир, за который я пойду сражаться. Скоро мы уедем в Англию. Ты останешься в замке Гарета, пока мы съездим за подарком старого индуса. Гарет предложил нам титулы, замки и земельные угодья в его графстве. С королем он договорился. Король Англии ссорится со своими баронами, поэтому он нуждается в иностранцах, которые поддержат его в этих разборках. Да и наш военный опыт ему пригодится. Но графство Гарета разорено. Нужны средства, чтобы вдохнуть в него жизнь. Вот мы и поедем за ними в Палестину. Это и есть тема наших разговоров. Я хочу, чтобы ты жила в спокойной стране, что и объясню твоему брату, ― он немого помолчал. ― Тут еще лет сто будет война, я устал от всех этих сражений. Ты мне подарила жизнь, и я хочу прожить ее по-другому. Мне нужны дети, для которых я буду создавать наш дом. Поэтому я прошу беречь себя от всего, не связанного с домом и детьми и не переживать из-за тех дел, к которым ты не имеешь отношения, – с этими словами он наклонился к белоснежным холмикам и стал целовать их, возбуждая молодую женщину.
– Ты должна забеременеть и родить нашего первенца, а остальное мое дело! – он забросил ее ноги себе на плечи и начал свой сладостный натиск.
Удовольствие от таких его действий моментально перекрыло обиду на то, как мало оставляет он женщине места. Радмила была не согласна с такими взглядами на жизнь, хотя нехотя признавала, что так ей будет намного легче. И приняла разумное решение: пока уступить, а там жизнь покажет, кто из них прав.
Свадьба
Ливония, город Дерпт, 1243 год
К мосту через Нарву подъехал отряд вооруженных всадников.
– Эй! Кто там внизу! Позовите господина Ларитсена! Это русские! ― закричал рыжий стражник, высунувшись из одинокой башенки, возвышающейся над высокими стенами прямоугольной крепости. Во внутреннем дворе крепости произошло некоторое движение. По почерневшим дубовым лестницам на башню вбежал сержант. Один из русских всадников выдвинулся на несколько шагов вперед и демонстративно воткнул копье в землю. Сержант высунулся в бойницу и, подняв правую руку, помахал русским.
– Ворота поехали! – показал Добровиту один из дружинников, и отряд двинулся к крепости.
Небо над головами русских сузилось до небольшого квадрата, ограниченного сверху черепичными крышами на высоких стенах.
Ворота за спинами дружинников затворились, и появилось неприятное чувство замкнутости и незащищенности. Со всех сторон, и сверху, с переходов и лестниц разглядывали их горящие жадным любопытством глаза. Это были и вооруженные воины, и женщины, и ребятишки, щебечущие на незнакомом языке.
Добровит с удовлетворением отметил, что агрессии в их взглядах не было, но все же дотронулся до рукояти меча, как бы убеждаясь, что он на месте.
Навстречу прибывшим из большого выбеленного здания, возведенного посередине обширного двора, вышел рыжий полноватый мужчина лет пятидесяти с короткой бородкой, окаймлявшей круглое лицо. Его сопровождали несколько помощников, один из них вышел немного вперед – как видно, именно он владел русским языком.
Добровит спешился и, слегка поклонившись, произнес:
– Сотницкий дружины Великого Князя Александра Ярославича боярин Шумилин Добровит Славутич!
– Именем Великого Короля Эрика комендант крепости Нарва, – переводил отрывистую речь бородача помощник, – Арнгримр Ларитсен!
– Добровит Славутич имеет сведения, что в крепости находится немецкий крестоносец Ульрих фон Эйнштайн, – вступил в разговор переводчик от русских, – он держит в плену единокровную сестру сотницкого Радмилу Славутичну, которую и похитил пятого дня.
– Крепость Нарва находится во владениях датского короля, – отвечал интендант через своего переводчика, – у нас мир с Великим Князем, и мы не потерпим содержание русских пленников на своей территории.
– Но, по моим сведениям, – после небольшой паузы добавил он, – русская женщина – невеста рыцаря, и прибыла с ним вполне добровольно.
Окружающие датчане утвердительно закивали головами.
– В любом случае, я с ним должен переговорить, – несколько смущенно ответил Добровит, совершенно забыв, что хотел скрыть знание датского языка.
– Прошу, – вежливо отступил в сторону интендант, пропуская русича к выходу.
Толстые дубовые плахи ступеней были вмурованы прямо в каменные стены домика. Добровит быстро вбежал по ступеням и толкнул широкую низкую дверь с полукруглым верхом.
Навстречу ему поднялся уже знакомый ему высокий широкоплечий немец, уже приготовившийся к его приходу. Он был одет в длинную темно-зеленую тунику из дорогой шерстяной ткани. За широким, изукрашенным каменьями поясом был заткнут короткий кинжал. На мускулистых длинных ногах были кожаные сапоги, достающие до середины икр, отделанные по краям мехом. На шее у рыцаря висела короткая, но толстая золотая цепь с прикрепленной маленькой ладанкой. Своей широкой ладонью он указал на высокий стул у накрытого скатертью стола, приглашая гостя сесть. Двое молодых мужчин расположились и пристально посмотрели друг другу в глаза. В зеленых глазах Ульриха мелькнуло сначала слегка виноватое выражение, но быстро сменилось холодной решимостью.
Голубые глаза Добровита смотрели с откровенной ненавистью.
– Для начала я желаю видеть свою сестру, – холодно заявил Добровит.
– Сейчас она придет, – на ломаном русском сказал Ульрих, ― одевается…
В глазах Добровита блеснул недобрый огонек.
– Надо сказать, – продолжил Ульрих, не всегда правильно подбирая русские слова, – она будет моя жена. На днях наше венчание. Я рад, что мой посланный успел тебя известить. Побудешь в соборе на нашем венчании.
– Это не только тебе решать, – жестко отрезал молодой боярин.
– Она согласна. Твоя сестра уже приняла католическую веру. Это будет лучше для нее. Но души своей она не поменяла. Ты должен понять, там, где она будет жить, нет вашей церкви. Я думаю, бог один, просто священники не поделили власть. Но разве каждому объяснишь?
– Так зачем вы ночью в дом забрались? – возмутился Добровит. – Если хотела она тебя, – так по-людски надо было. Сватов засылать.
Ульрих встал из-за стола, разделявшего мужчин и, сделав несколько шагов по скрипучим половицам, взял другой стул и сел прямо напротив Добровита. Теперь ничто не разделяло молодых мужчин. Он потер широкий лоб ладонью и посмотрел почему-то на одинокий маленький цветок в глиняном горшке, который стоял на подоконнике. Перехватив взгляд немца, Добровит тоже посмотрел на цветок. Его красный бутончик был направлен в сторону мужчин.
– Радмила спасла мне жизнь, – наконец-то проговорил Ульрих, – она нашла меня на берегу озера после боя и долго лечила. Я люблю ее так сильно, что ушел из Ордена, чтобы жениться на ней.
Ульрих посмотрел в глаза брата любимой женщины.
– Она для меня все …Я не обижу ее…Она будет мне жена, – отрывисто говорил Ульрих, и какой-то комок застрял у него в горле.
– Она будет счастлива…Добровит, – вдруг назвал он по имени боярина и прямо посмотрел ему в глаза, – я клянусь честью рода фон Эйнштайн.
При этих словах немец приложил правую руку к сердцу и склонил светлую голову.
Какое-то-то смятение охватило Добровита. Еще мгновение назад он готов был растерзать этого тевтонца голыми руками, а уже сейчас ненависть куда-то отступила, как будто откатилась волна от сердца. И он еще увидел, что Ульрих неплохой парень, что он красив и статен, и что у него ясные честные глаза.
Скрипнула дверь, и мужчины одновременно повернулись. На пороге стояла Радмила. Две пары родных глаз смотрели на нее. Одни смотрели с нескрываемой любовью и восхищением, другие – с изумлением и вопросом.
Добровит был поражен немецкой одеждой Радмилы. Перед ним стояла не его сестренка, а красивая немецкая дама. На ней было тонкое нижнее платье из дорогого золотистого шелка. Сверху у молодой женщины было надето бархатное платье фиолетового цвета с длинными рукавами. Платье украшали филигранные пуговицы тонкой работы. Изящную талию стягивал длинный, чуть ли не до самой земли, золотой пояс, украшенный самоцветами, которые были прикреплены к поясу тонкими золотыми цепочками. Голову украшал золотой обруч, стягивающий кусок прозрачного фиолетового шелка. Прекрасное ожерелье и серьги дополняли наряд.
Сестра была так красива, что чисто по-мужски Добровит понимал крестоносца.
– Да, какая красавица стала моя Милуша!
Только родные добрые глаза выдавали из чужой дамы близкую и дорогую Радмилу. Она плавно прошла мимо Добровита и, проведя рукой по вихрастой пшеничной голове Ульриха, опустилась к нему на колено. Ее движения были привычными, и Добровит сразу понял, что они любят друг друга. Радмила, сидя на колене Ульриха, повернулась прямо к брату, и лицо ее оказалось так близко от его, что несколько выбившихся волосков скользнули по лбу Добровита. Она взяла своими маленькими ладонями его тяжелые жилистые руки и тихо сказала:
– Я люблю его, Добровитушка!
Сердце молодца оттаяло. Он окинул взглядом светлую комнату и, опять посмотрев на цветок, сдавленным голосом сказал:
– Вижу, что вы поладили между собой. Бог вам судья!
– Радмила суждена мне вашей русской богиней, – вмешался Ульрих. – она судьба моя.
– А Микитке зачем ухо свернули? – вспомнил Добровит, – коль уговорились, надо было по-людски…сватов послать!
– Мы не поняли друг друга, он думал, что я его бросила. А меня обманули, сказали, что он женится на другой! Это Марьяна чуть нас не разлучила. Отблагодарила за то, что избу оставила! – с негодованием сказала сестра.
– Будет большая война, Добровит. Я не хочу больше воевать. Не хочу убивать никого, – сказал рыцарь. – Русских убивать не хочу. Радмиле будет хорошо. Я хочу дать твоей сестре спокойную жизнь, детей, мою любовь. В Англии мир. У меня есть деньги, но будет еще больше. Мой друг граф Девон приглашает к себе. Предложил имение, замок и титул барона. Буду ждать тебя в гости. Особенно на рождение племянников.
– Ну, уж мы тоже не лыком шиты, – встал и поправил пояс Добровит. – За сестрой дам хорошее приданое!
– Ты, наверно, устал с дороги? Пойдем к столу, и дружинников твоих накормим. Ульрих договорится о месте для ночевке для них! – радостная Радмила побежала на кухню отдать распоряжение прислуге.
– Перед ней ты, рыцарь, и в ответе, – сказал Добровит и, после паузы, улыбнулся. – И передо мной тоже!
Улыбаясь, два богатыря, голубоглазый русич и зеленоглазый немец, вышли на крыльцо. Добровит положил руку на плечо Ульриху. Из-за широких спин появилась Радмила и нырнула под руку любимого.
– Знать, по согласию, – протянул один из дружинников.
– Знамо дело, быть веселью! – поддержал другой.
Свадьбы у католиков праздновались весьма торжественно. В этих торжествах принимало участие большое количество жителей города, поскольку свадьбы обычно устраивались осенью, работы к этому времени были все окончены, и каждый человек хотел бы немного повеселиться. Свадьба так и называлась – Высокий день. И бракосочетание бывшего крестоносца была выдающимся событием в жизни городка Дерпта. Желающих придти на этот праздник было очень много. А вот со стороны невесты гостей было мало – лишь ее дядя, брат и его дружинники.
Но, вот что было плохо – подруг у русской боярышни в Дерпте не было. Чтобы сестра не оказалась в одиночестве на самом важном в ее жизни празднике, Добровит ещё за два дня до свадьбы послал несколько дружинников в Псков за подругами Радмилы. Приехали боярышни Волкова Ольга и Глинская Татьяна, а также Ульяна из села Самолвы. Все три девушки были очень хорошенькими и пользовались большим успехом у крестоносцев – друзей Ульриха. Бруно, будучи шафером Ульриха, не отходил ни на шаг от веселой блондинки Оленьки Волковой. Она же не возражала против ухаживаний обходительного франка – ведь русские парни были не так галантны. Да внешне Бруно был весьма привлекателен. А бывалый Бруно не терял зря времени, атаковал прелестную блондинку по всем правилам, используя свой богатый опыт на полях любовных сражений. Он еще в Пскове обратил внимание на голубоглазую боярышню, когда девушки обстреляли их снежками. Невезучий Георг не произвел впечатления на Татьяну – никто из девушек не обращал внимания на доброе сердце и верную душу рыжего здоровяка.
На свадьбу своего бывшего брата прибыли все крестоносцы из Дерптского комтурства во главе с комтуром. Выглядели они весьма импозантно в своих белых плащах и черных туниках из дорогой шерстяной ткани. Но и дружинники Добровита не ударили в грязь лицом. Все парни как на подбор – плечистые, высокие, в красных кафтанах, в богатых шапках из соболиного меха.
На свадьбу племянницы приехал датский дядя Добровита и Радмилы, барон Игнас Герардсен. Родные Ульриха, заблаговременно предупрежденные, тоже прибыли на свадьбу.
Наконец наступило утро долгожданного дня. Свадебное торжество началось шествиями, сопровождавшими Ульриха и Радмилу в собор города Дерпта. По немецким правилам, отправились они в собор раздельно. Невеста ехала с подругами в экипаже, запряженном четверкой белых лошадей. На Радмиле было роскошное верхнее платье из серебряной парчи, из-под которого выглядывало расшитое жемчугом и итальянским шелком нижнее шелковое платье, украшенное тончайшим воротником из драгоценных кружев, роскошный золотой пояс, украшенный каменьями. На голове у нее легкий венец, также осыпанный драгоценными камнями. Жемчуг и великолепное золотое шитье украшали ее туфельки. Наряды подруг невесты поражали своей роскошью. Великолепный Ульрих со своими друзьями ехали верхом. И перед невестой, и перед женихом двигались музыканты с флейтами, скрипками, трубами и барабанами. Музыка, разноцветные нарядные одежды, веселые лица, говор, смех, а наверху голубое небо, серебристые облачка и яркое солнце, озаряющее всю картину своими золотыми лучами, а внизу – скрипучий от легкого морозца белоснежный снег. Когда процессия приблизилась к собору Дерпта, тот приветствовал ее колокольным звоном.
Радмила впервые была в Дерптском соборе. Она не могла не восхититься великолепию готического храма, который разительно отличался от построенных по византийскому образцу русских церквей. Простор, высота, группы соединенных друг с другом высоких колонн, поддерживающих собой стрельчатые арки, переплетающиеся остроконечные арки высокого потолка – все это поразило молодую женщину, невольно заставило пусть и не принять душой христианство, но относиться с уважением к вере ее мужа.
Наконец началась церемония; Радмилу к алтарю вел ее старший родственник, барон Игнас Герардсен. В руках у невесты был изящный букет из выращенных в отапливаемых помещениях цветов. Ульрих уже стоял там с весьма серьезным видом. Он кивнул настоятелю собора, и церемония началась. Священник спросил молодых людей, добровольно ли они вступают в брак, и нет ли каких либо препятствий для осуществления их желания. Выждав положенное время и не услышав никаких возражений против их брака, он попросил Ульриха и Радмилу произнести брачные клятвы. Когда они поклялись друг другу в любви и верности, аббат вознес молитву господу и объявил их мужем и женой. После чего мужу было предложено поцеловать свою молодую жену, что и проделал радостный рыцарь, уже давно жаждавший этого священного поцелуя. Он привлек любимую к себе, обхватив ее за шею, и впился в ее сладостный рот. Его горячий язык проник глубоко в ее рот, роскошные медовые волосы заструились у него среди пальцев, сердце гулко стучало в груди. Радмиле же казалось, что они остались одни в мире; и не было ничего прекраснее для нее, чем страстный поцелуй возлюбленного.
Когда молодые вышли из собора, все с веселым шумом опять двинулись к дому, который снимал Ульрих. Молодой муж шел впереди и, дойдя до здания, не входил в него, а стал дожидаться Радмилу. Когда она подошла к дому, он встречал ее. Слуга принес поднос с фляжкой вина и стаканом. Наполненный вином стакан обошел всех присутствующих гостей, после них пил молодой, а за ним новобрачная. Выпив вино, Радмила перебросила кубок через голову. После этого Бруно, шафер Ульриха, снял с новобрачного шляпу и накрыл ею голову его молодой жены. Этот обряд подчинял ее власти мужа – Ульриха. Радмила первая вошла в дом, а за ней вошли и все остальные. Молодые стали принимать поздравления. Дамы и девушки города Дерпта, приглашенные на свадьбу, подходили к невесте, мужчины – к жениху, подносились и свадебные подарки. Во время поздравлений и подношений играла музыка, пелись песни, и так прошло все время до обеда. Начало обеда было объявлено барабанным боем. После обеда начались танцы, продолжавшиеся до самой полуночи. Во время отдыха разносили конфеты, вино, пиво и другие угощения После полуночи Радмилу повели в спальню. Ее сопровождали брат Добровит, дядя Игнас, подруги, шафера и некоторые из присутствующих гостей. Впереди несли свечи, и играла музыка, одним словом, получилось ощущение большого торжества. Молодую жену вел Георг. Когда процессия пришла в спальню, он усадил Радмилу на ложе и снял с ее левой ноги башмачок. Этот башмачок потом должны были отдать холостякам, бывшим на свадьбе. Его сразу захватил Бруно, значительно поглядывая на подружку невесты Оленьку – это был намек, что Бруно был бы не против стать следующим женихом, если хорошенькая подруга Радмилы примет его предложение. Вот в дверях спальни появился молодой муж. Все гости покинули молодоженов и оставили наедине. Впереди у счастливых Ульриха и Радмилы была первая брачная ночь.
Опасное плавание
Сквозь окно в потолке на Радмилу упал солнечный луч и заставил ее зажмуриться. Она открыла глаза и не сразу смогла понять, где она находится. Потолок и пол были сделаны из широких деревянных плах, стена напротив постели, где лежала еще совсем сонная Радмила, была сделана под большим уклоном. В окне необычной формы, располагающемся на потолке, виднелись голубое небо и яркое солнце на нем. Вся комната со скрипом плавно наклонялась и, застыв на время, как бы нехотя возвращалась в исходное состояние. Откуда-то доносился какой-то странный непрерывный шелест.
– Парусник! – вспомнила Радмила.
И вспомнила ночное путешествие по Нарве, как они долго стояли под моросящим холодным дождем у борта деревянной громадины, трущейся о причал боком, скрипя и жалуясь, как огромное несчастное животное. Ульрих о чем-то долго договаривался со шкипером на лающем немецком языке. И в результате этих переговоров матросы взяли их вещи и куда-то понесли. Оруженосцы отвели лошадей на парусник. Голуба, как никогда скромная и присмиревшая, покорно шла за Лотарем, который уже имел опыт морских путешествий. Ульрих подхватил молодую жену на руки и, неуверенно шагая по скользким ступеням качающегося в такт волнам деревянного трапа, принес ее в небольшую уютную каюту с зажженным слюдяным фонарем на столе. Георг, Бруно и оруженосцы рыцарей устроились в соседней каюте.
Осторожными шажками Радмила поднялась на палубу и застыла в изумлении. Всюду вокруг, вплоть до горизонта, была сплошная голубая вода. Море было покрыто буграми волн, рядами убегающими к горизонту. Жесткий ветер срывал белоснежные барашки с этих водяных гор. Громада парусника, наклонившись сильно вправо под напором стихии, летела, пытаясь догнать убегающие волны. Паруса стонали от напора ветра, мачты и многочисленные веревки натужно скрипели, а на палубе можно было стоять с зажженной свечой! Тишь! Корабль несся вместе с ветром! И над всем этим великолепием простиралось иссиня-голубое небо с ясным веселым солнцем.
Взглянув на один из бортов, Радмила ужаснулась. Кажется, он сейчас уйдет под воду! Или зачерпнет воды! Судно так наклонилось – как оно не перевернется! Она взглянула на убегающую из-под борта воду – в животе стало плохо, и голова закружилась. Страшно представить, какая бездна под днищем корабля. Он – жалкая песчинка в этом бушующем хаосе.
С мостика раздалась резкая гортанная команда на непонятном языке, и человек десять-пятнадцать неизвестно откуда вынырнувших моряков стало карабкаться по вантам, перебираться по реям и выполнять какие-то непонятные молодой женщине действия. Она любовалась, как смело они передвигаются на огромной высоте, не обращая внимания на сильные порывы ветра, как ловко тянут крепкими руками мокрые канаты и тяжелые паруса. Радмила вздрогнула, когда кто-то обхватил ее сзади и оглянулась – это был Ульрих. Его прикосновение отдалось теплой волной по всему телу. Он бережно накинул на ее плечи свой плащ и тихо сказал:
– Холодно! Нортен море!
Благодаря высокому рангу рыцарей им с Радмилой было предоставлено право обедать с офицерами корабля. Расторопный и услужливый матрос ловко менял блюда на мокрой скатерти (чтобы тарелки не сползали при качке). Каждому здесь было определено свое место. Во главе стола сидел важный капитан. Никто не начинал трапезу, пока он не сядет за стол и не возьмет свою ложку. Справа от него – угрюмый шкипер с кирпично-красным от морских ветров лицом и всклокоченной бородой. Он быстро, в отличие от капитана, работал ложкой и не обращал никакого внимания на разговоры за столом. Лишь реплики капитана возвращали его в общество, которые он обычно подтверждал одобрительным покачиванием головы. Веселые молодые штурмана – помощники капитана ― сидели в ряд слева от него. Эти не упускали случая отпустить шутку, когда капитан отсутствовал или был чем-нибудь отвлечен. В остальное время им приходилось соблюдать строгие морские правила и иерархию. Остальные командиры и почетные гости судна сидели тоже на отведенных им шкипером местах. Еда на судне была вкусной. И как кок умудряется готовить при такой качке?
Матросы с интересом смотрели на красивую женщину и всегда с какой-то особой галантностью готовы были помочь ей, – или спуститься по трапу, или переставить вещи в каюте. Что, впрочем, вызывало сильное недовольство Ульриха.
– Эти итальянцы не могут жить, когда рядом нет женщины, – ворчал он.
А ее это забавляло, пусть поревнует! Настроение у нее улучшилось. Главное ― перестала беспокоить морская болезнь. Боцман объяснил и показал: если тошнит – беги и тошни за борт, это не стыдно. Но потом лежать нельзя, показывал он, «плокко! идти работайт». И действительно, она превозмогла себя, не легла, когда было сильно плохо от качки. И со временем все прошло.
Прелестная молодая жена Ульриха стала любимицей всего экипажа. Все старались сделать что-нибудь приятное для нее. Несмотря на ее сопротивление, мальчишка юнга каждое утро убирал ее каюту и поливал единственный цветочек на корабле, неизвестно как попавший сюда. Ей позволили не приходить на завтрак на утренней заре, как всему экипажу, а спать сколько угодно. При этом каким-то невероятным образом при ее пробуждении на столе уже ее ожидала чашка крепкого чая, ароматного и горячего.
Судовой плотник принес деревянные игрушки, которые, как видно, сделал сам. Радмила не поняла, зачем они ей, он показывал на пальцах, ткнул пальцем ей в живот, потом жестами пояснил – у нее будут дети. Радмила зарделась, да так и осталась стоять с деревянным мечом и люлькой в руках, не зная как выразить свою благодарность.
Прошло несколько дней плавания; она проснулась рано утром от какого-то гнетущего чувства тревоги. Было непривычно тихо. Только одинокий звон колокола где-то впереди разрывал тишину время от времени. Радмила накинула плащ и вышла на палубу. Густой туман скрывал очертания судна и убегающих вверх мачт. Не было видно даже носа корабля. Казалось, все застыло в мире. Ни ветерка! Только промозглая морось мелкого дождя и шелест ленивых волн за бортом.
– Где мы, Ульрих?
– Балтийские проливы, Скагеррак!
Ульрих тоже тревожно вглядывался вперед. Где-то там впереди судна матрос пытался высмотреть всю обстановку впереди парусника, чтобы не наскочить на камни; он беспрерывно бросал веревку с грузом перед носом судна, чтобы проверить глубину. К обеду стало пасмурно. На палубе никого не было. Матросы где-то внизу играли в свою, только им известную игру, сопровождая ее выкриками с различными оттенками чувств. Каждые два часа менялся вахтенный. Да на мостике лениво скрипел штурвал. Но Радмила не могла уйти с палубы. Какое-то-то дурное предчувствие не покидало ее. Казалось, уйди она – и произойдет что-то непоправимое. Но напрасно вглядывалась она в молоко тумана и вслушивалась в шелест волн. Все было тихо.
