Текст книги "Любовь крестоносца"
Автор книги: Александра фон Лоренц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)
– Похоже, Ганс сломал ногу, – хладнокровно заметил Игнас и продолжил погоню.
– Если возьмешь лису, – прокричал он на горе, – пуговица Хубертуса будет твоей!
– А Бастиану твоему, – он посмотрел на коня, – красная попона!
Все вышло как сказал дядюшка Игнас. Бедная лиса совсем выбилась из сил и начала кружить по большой поляне. Деваться ей было некуда. Угораздило ее вернуться в то самое место, где начиналась охота. Здесь все норы были предусмотрительно заткнуты. Собаки тоже устали, но близость зверя поддало им азарта. Они носились кругами за рыжим хвостом, мелькавшим между деревьями и кустами. Гибель лисы была неизбежна. Тогда Добровит вскочил в стаю борзых на своем коне и, изогнувшись, наклонился почти до земли. Он выхватил практически из зубов рассвирепевших псов рыжую виновницу собачьего неистовства и ловко сунул в кожаную сумку у себя на седле.
– И то верно, – похвалил его дядя, – лучше использовать ее на следующей охоте. Тебя можно поздравить с победой!
На большой поляне усталые охотники расположились на привал. Кони мирно пощипывали травку, а на многочисленных вертелах, источая невыносимо соблазнительные запахи, жарились специально припасенные домашние утки и кролики.
Добровит и дядя Игнас согрелись хорошими кубками доброго старого вина, так кстати поднесенного егерем в этот прохладный осенний день.
– Ты уже совсем взрослый, – начал давно задуманный разговор Игнас, – вижу, как ловко управляешь конем. И меч я научил тебя держать.
Дядюшка с гордостью посмотрел на Добровита. Молодой мужчина был широк в плечах и высок ростом. В глазах молодца горели огоньки необузданного нрава, а в ловких движениях была заметна природная удаль.
«Как взял лису»! – подумал Игнас. – «Никто из моей свиты не смог бы так».
Но вслух старый датчанин не похвалил племянника. От рыжего датчанина Игнаса не очень-то дождешься похвалы. И эти его слова на вес золота. Это Добровит знал, и очень гордился его скупым замечанием.
– Даже конь всю жизнь помнит обидчика, – после такой долгой паузы продолжил мужчина, что несведущий человек мог бы подумать, что разговор уже окончен, – а мужчина, воин, обязательно отомстит.
Добровит хмуро смотрел на дядю.
– Я бы сам рассчитался за сестру, – продолжил дядя, внимательно разглядывая верхушки берез. – Но решил оставить тебе эту честь. Тем более что Замята ближе тебе по крови.
– Он ответит, – твердо сказал племянник.
Игнас одобрительно посмотрел на своего воспитанника. Наверное, за всю жизнь у него Добровит мог вспомнить лишь три-четыре таких взгляда.
– Я дам тебе коня, Бастиан твой. Дам меч и кольчугу. Езжай к князю Невскому, – отрывисто, как бы обдумывая каждую фразу, продолжал датчанин. – Иди к нему в дружину. Он поможет свершить правосудие.
– Покажешь себя, – Игнас испытующе посмотрел на племянника, – тогда дам тебе тридцать вооруженных воинов. Будешь старшим у князя. Тебе надо жить на родине отца.
Мастер парфорсной охоты долго смотрел куда-то в конец поляны, как бы рассчитывая в уме.
– А может, и больше дружинников дам. Этому князю служить – дело верное!
Русь, Переславль– Залесский, 1242 год
На опушку леса выехал воин на буланом коне. Голова его была надежно защищена круглым стальным шлемом, крепкое тело облачено в стальную кольчугу. На широком ремне с левого боку свисал длинный меч в красных кожаных ножнах, отделанных серебряной вязью. Слева у него был красный круглый щит толстой бычьей кожи. У грозного ратника имелось и другое оружие: булава, боевой топорик и кинжал. Все это было удобно закреплено и готово к использованию в любую минуту. Молодой воин, на вид около двадцати пяти лет, был высоким и широкоплечим мужчиной, с темно-русыми волосами и ярко-голубыми глазами. В жестких чертах красивого славянского лица угадывались пережитые невзгоды, заставившие преждевременно повзрослеть этого еще совсем молодого человека.
Перед воином открылась широкая низменная равнина, в основном покрытая полями и редкими перелесками. Дорога петляла и плавно спускалась к обширному озеру. А вдали, в синей дымке виднелась большая деревянная крепость на высоких земляных валах. Не долго думая, ратник направил своего коня по единственной дороге, ведущей к крепости.
За ближайшим поворотом у покрытого дорожной пылью куста он увидел сидящего на камне старца с длинным посохом в руке. Большая седая борода до пояса прикрывала непонятного цвета зипун. Он вытянул перед собой усталые ноги в стоптанных лаптях – как видно, притомился от длинного пути.
– Желаю здравия, почтенный старец, – всадник остановил коня и слегка поклонился старику.
– Как величать тебя, добрый молодец, – поклонился странник. ― Чей будешь?
– Добровит, батюшка, – ответил мужчина, – Шумилина Славуты сын. Хочу найти великого князя Александра Невского. Не подскажешь, куда мне направиться?
Старик, кряхтя, поднялся и, опершись на посох, осмотрел молодца.
– Молодец ты видный…. а зачем тебе князь понадобился?
– Буду проситься в дружину к нему, – просто ответил Добровит, – сирота я, матушку с батюшкой убили вороги смертью лютой, так думаю за родную землю постоять.
– Да, – протянул старик, – лезет ворог поганый на поля и леса наши…а коль голову сложишь?
– Плакать некому будет, – усмехнулся всадник. – Хочу только лихоимцу, что родителей моих погубил, отомстить. Может, князь поможет.
– Если дело правое, Невский вступится, – с уверенностью ответил старец. – Тебе по дороге к Клещину озеру. Там, на берегу Синий камень лежит. Священный этот камень, ты поклонись ему, попроси удачи в бою.
– И в своем деле, – после паузы добавил старец.
– А дальше?
– В Переславле Невского сейчас нет. Как пожгли его татары – он больше в тереме своем бывает, на Ярилиной плеши. От камня того влево повернешь, и скоро гору ту плешивую увидишь. Поклонись ему, от старца Святозара скажи, он знает.
– Удачи тебе, сынок, – благословил Святозар молодого воина.
По пологой горе петлями кружилась дорога. А наверху, на большой поляне стоял деревянный княжеский терем. Он был о пяти башенках, крытых фигурной гонтой и двойным крыльцом на фасаде. Окружен терем был невысокой белокаменной стеной с надвратной башней.
– Зачем пожаловал? – резко спросил воин в бойнице над воротами.
– К Великому Князю Добровит, сын боярина Славуты Шумилина, – учтиво отвечал Добровит, – буду проситься в дружину князя.
Дружинник исчез, а через несколько минут ворота стали медленно открываться. Перед глазами Добровита открылся большой двор, ровный травяной покров его пересекали множество тропинок.
У ворот встречали Добровита несколько дружинников. Они ревниво окинули взглядом вооружение молодого воина, и после короткой паузы один из них, видно старший, бородатый мужчина лет сорока, приветливо сказал:
– Ну, будь здрав, боярин! Спешивайся.
Добровит ловко соскочил с коня и протянул руку новым знакомым.
– Никак пополнение! – раздался властный голос с крыльца, и все повернулись к терему. На крыльцо вышел сам переславский князь Александр, прозванный за выдающиеся победы Невским – молодой, статный мужчина, светло-русый, голубоглазый. Он улыбался Добровиту приветливой открытой улыбкой.
– Слыхал я об отце твоем, и про матушку тоже сказывали, – сказал Александр, задумчиво покручивая деревянной ложкой. Они с Добровитом сидели за столом и обедали.
– Так, значит, Замята, говоришь, сотворил это? Замята давно в дружине моей…. Трусом его не назову… А чем докажешь? – прямо в глаза Добровита посмотрел Александр.
– Ведунья Баяна, что нас от смерти спасла, умерла уже давно, – тоже прямо смотрел Добровит, – а сестра моя, не знаю уж и где теперь. Спрятала ее где-то старая Баяна. Да и малолетняя она тогда была.
– А как верить… кому? – настаивал Невский.
– На поле решать надо, – вмешался в разговор старший дружинник Боруслав, сидевший тут же за столом, – пусть схлестнутся.
– Быть по сему! – Невский звонко положил ложку на стол, – виновного бог укажет. Казним его своим судом лютым. А чтобы не избежал кары – биться без оружия повелеваю. На кулаках!
Русь, город Псков, 1242 год
Небольшой отряд подъехал к парадному крыльцу дома псковского посадника. Стражники у дверей почтительно расступились.
Князь Александр Невский имел обыкновение приезжать внезапно. За ним следовал Добровит. Молодые люди лихо вбежали по крутой каменной лестнице прямо в посадские покои. Посадник обедал
– Аль как исполняешь дела посадницкие, Микола Мезиславович? – резко отворив дверь ногой, с порога спросил князь Александр.
– Доброго здравия, княже! – поклонился посадник, спешно проглатывая непрожеванный кусок гуся, – стараемся не щадя живота своего!
– Молодца этого величай Добровитом, – указал Невский на своего попутчика, – он сын Славуты Шумилина. Знавал такого боярина?
– Царство им небесное, – перекрестился Микола, – и матушке твоей, боярин, Хендрике Герардовне, и батюшке твоему убиенному. Прошу на трапезу.
Посадник указал гостям на покрытую ковровым покрывалом широкую лавку, стоящую у большого стола. На столе было несколько серебряных узорчатых блюд: на одном помещался большой румяный гусь, начиненный яблоками, на другом ― зажаренный целиком поросенок. Соблазнительно пахли свежие расстегаи с белорыбицей. На столе также были квашеная капуста с клюквой, насыпанная горкой в ковше с птичьей головой, различные соления, большая чарка и несколько стопок поменьше с медом хмельным и дежечка с квасом.
– Прошу угощаться, что бог послал, – смущенно продолжал посадник, и указал князю на застеленный нарядным ковриком большой резной стул, стоящий в начале стола. Как видно, это было главное место за столом. Проворный слуга подскочил с миской для омовения рук перед трапезой и полотенцем, расшитым красными петухами.
Добровит скромно присел на лаву у стены.
– Что туда, Добровитушка, – приветливо окликнул Микола Мезиславович и потянул молодого боярина к столу, где уже отламывал вторую ногу от гуся князь Александр.
– А дело у нас к тебе серьезное, – после небольшой паузы, позволившей разжевать очередной кусок, продолжил Невский. В его ясных, обычно веселых голубых глазах сверкнул металлический блеск.
– Молодец этот указывает на Замяту Горяниновича, дядю своего, – Александр смотрел прямо в глаза посаднику, – как на убийцу родителей своих. Сказывает, наемников привел дядюшка ночью. И сам он, тогда еще малец, видел, как расчет происходил.
– Поди, больше, чем десять лет минуло, – задумчиво произнес Микола, – Добровитушка уже совсем богатырь.
– Вот и пришел он за отца поквитаться, – сказал князь, – а что Замята?
– Так и живет там, в имении оном, – отвечал посадник, – сам брата и золовку схоронил.
Добровит ничего не ел. Он только хмуро следил за разговором старших, и лицо его приняло жесткое выражение при последних словах посадника.
– На руках его кровь моих родителей, – угрюмо сказал он и замолчал.
Наступила пауза. Невский отведал еще жареного поросенка, а посадник, задумавшись, теребил край золототканой скатерти.
– Тут суд рядить надо, – наконец сказал он, – а послух есть?
– Видели все я, сестренка моя Радмилка, да старая ведунья Баяна, – отвечал Добровит, – Баяну схоронили давно, а сестренка мала была совсем. Испугалась сильно и не помнит, поди, ничего.
– Нет доказательств у тебя, молодец! – уже тверже сказал Микола, – по судной грамоте решать вам в поле спор с Замятой!
– Я уже решил, – вмешался в разговор Александр, – быть кулачному бою. Без оружия. Чтоб смертоубийства не произошло. Сами казнить убийцу будем!
В пять часов утра с природой произошло что-то странное. Небо вдруг сразу очистилось. Воздух стал чистым и прозрачным. Луна, посеребренная лучами восходящего солнца, была такой ясной, точно она вымылась и приготовилась к очень важному событию. Солнце взошло багровое и мрачное.
На большую, поросшую зеленой травой поляну, приехало несколько повозок и группа всадников. Люди сразу разделились на две части и почти не общались между собой. В каждой группе шли какие-то обсуждения и приготовления.
Наконец на поляну неспешным шагом въехал небольшой отряд вооруженных всадников. Отряд возглавлял псковский посадник Микола Мезиславович в красном суконном кафтане, а по его правую руку, на шаг сзади, ехал помощник посадника. Замыкали отряд четверо псковских дружинников.
Группа остановилась посередине поляны, и помощник развернул грамоту и начал громко читать. Лошадь под ним беспокойно топталась, не давая ему исполнить свой долг со всей торжественностью:
– Посему, в соответствии с Псковской Судной Грамотой, и по приказу князя Александра Ярославича Невского, назначается княжий суд между боярами Шумилиными – Добровитом Славутичем и Замятой Горяниновичем!
Лошадь фыркнула и отскочила в сторону, всадник нетерпеливо ударил ее кнутом и вновь, расположив поудобней грамоту, продолжил:
– Добровит Шумилин обвиняет дядю своего Замяту Горяниновича в убийстве своих родителей – матушки Хендрики Герардовны и батюшки Славуты Горяниновича! Добровит Славутич, подтверждаешь свое обвинение? – обратился к нему помощник. Поодаль от своих товарищей, на середине поляны, слушая помощника посадника, стояли оба участника судебного поединка. Без шапок, плащи были просто наброшены на широкие плечи. Двое статных мужчин стояли по обе стороны от отряда и с нескрываемой ненавистью смотрели друг на друга.
– Подтверждаю! – грозно сказал Добровит и сделал шаг вперед.
– Что скажешь, Замята? – вступил в суд посадник
– Не было такого! – рявкнул обвиняемый. – Братца моего и женку его разбойники убили, а мы с дружинниками поздно подоспели. Ушли убийцы.
– Я видел, как ты платил убийцам! – закричал Добровит, кровь прилила к его лицу.
– Почудилось мальцу, – уже спокойней отвечал Замята. – И дружинники мои подтвердят, с ними я был! Да и не было никого, кроме старой Баяны в имении. Лжет он, – указал пальцем на племянника убийца.
При этих словах Добровит бросился в сторону дяди, но был остановлен повелительным жестом посадника. Овладев собой, он гневно сказал:
– Десять гривен серебряных отсчитал ты рыжему немцу, а в повозке Баяниной мы с Радмилкой прятались.
Посадский задумался. Его возбужденный конь чувствовал напряжение происходящего. Нетерпеливо пританцовывая на месте, он постепенно сдвинулся на несколько шагов вперед.
– Посему, так как позывник и позванный послухов представить не могут, – громко объявил он скорее присутствовавшим на поляне товарищам враждующих сторон, нежели Добровиту и Замяте, – быть по велению князя Александра Ярославича Невского кулачному бою, чтобы решен был Богом правый исход!
Почти одновременно Добровит и Замята сбросили с плеч прямо в на траву богатые плащи, оставшись в одних рубахах. Замята был пониже ростом своего племянника, но более коренаст. Его крепкие ноги, казалось, вросли в поросшую густой зеленью землю. Помощник посадника соскочил с коня и подошел к бойцам. Они протянули ему свои руки, ладонями кверху, показывая, что в них ничего нет. Удовлетворенный помощник отступил на несколько шагов назад и, хлопнув в ладоши, приказал:
– Бейтесь!
Противники слегка наклонились вперед, как бы готовясь к прыжку, и, пристально вглядываясь друг в друга, начали топтаться по кругу. Добровит жадно смотрел в карие глаза дяди, пытаясь найти в них хоть искру раскаяния или хотя бы сожаления. Но глаза Замяты выражали только холодную беспредельную ненависть и наглую самоуверенность.
«Держись, щенок, сейчас ты у меня получишь»! – казалось, говорили они.
Не выдержав, Добровит в ярости бросился вперед на убийцу родителей, да споткнулся правой ногой об незаметный в траве камень и полетел прямо перед собой на распростертые руки. Замята было прыгнул к нему, чтобы нанести коварный удар сверху, но был остановлен возмущенным жестом помощника.
– Лежачего не бьют! – вскричал он.
Добровит понял свою ошибку, которая чуть не стала роковой, и напряг всю свою волю, чтобы вернуть себе самообладание. Он отступил назад и несколько раз глубоко вздохнул. Замята уже не скрывал насмешливой улыбки. Падение соперника придало ему уверенности, и его движения стали более уверенными. Отступив на шаг, назад он вскричал: «Гэй!» – и бросился с кулаками на Добровита.
Как и ожидал Добровит, первый сокрушительный удар дядя, широко размахнувшись, направил правой рукой в его скулу.
Молодец выбросил перед собой левую руку, согнутую в локте, и наклонил голову вправо. Вся сила удара Замяты как бы растеклась по руке молодца. При этом Добровит присел слегка на правое колено и резко ударил правой рукой противника прямо в солнечное сплетение. Замята охнул от неожиданности и упал на колени. Помощник посадского поднял вверх рукоять плетки, останавливая поединок.
Через несколько мгновений Замята пришел в себя. Когда растаяли перед глазами черные круги, он явственно увидел впереди себя вспотевшее лицо племянника. Как бы хотелось вдребезги разнести это хмурое лицо мощным ударом кулака, чтобы кровью умылся ненавистный щенок!
– Ну, держись! – злобно прошипел он и медленно стал приближаться к Добровиту.
Добровит невольно начал отступать. Не зря учил его кулачному бою суровый датчанин. И многократно отработанная защита от удара слева очень пригодилась молодому бойцу. Он резко наклонился и с криком бросился вперед, в ноги к дяде. В прыжке Добровит с ходу ударил головой Замяту в пах и, обхватив его за талию, оторвал от земли. Дядя махал руками и ногами и, под одобрительный хохот друзей Добровита, полетел на землю.
Замята не спешил выползать из высокой травы. Он дал себе возможность придти в себя. Дождавшись, когда стихнет острая боль внизу живота, он вновь ринулся в атаку. На этот раз он был более осторожен. Открыв, как бы случайно, лицо, он сделал шаг вперед. Так и случилось – воспользовавшись подходящим моментом, племянник попытался ударить его прямо в лицо. Но дядя-убийца ловко отскочил влево и с силой двинул левой рукой противнику в ухо. Но и тут Добровит, выбросив согнутую в локте руку, отбил удар, хотя и получил скользящий удар по макушке головы. От удара по голове у Добровита зазвенело в ушах и поплыли радужные круги перед глазами. Он нашел в себе силы и отскочил несколько шагов в сторону, чтобы не получить еще один мощный удар. Провел рукой по ушибленному месту и с удивлением увидел кровь на ладони.
В этот момент Замята сделал прыжок с намерением нанести решающий удар. Но Добровит не потерял самообладания и, наклонившись вперед, к огромному удивлению всех находящихся на поляне мужчин, ударил головой прямо в лицо летящего на него противника. Удар получился такой сокрушительной силы, что Замята повалился в сторону, хрипя и харкая кровью. На него было страшно смотреть. Вместо носа была одна окровавленная рваная рана с торчащими костями. Через несколько минут он затих. Посадник и помощник подбежали к поверженному боярину. Они увидели, как из ослабевшей руки Замяты выпала свинчатка.
– Видно, из кармана достал, когда в траве барахтался, – с презрением подумал Добровит, глядя, как тащат мертвое тело дяди по траве. За ним тянулся длинный окровавленный след. Все присутствующие на поединке молчали. Божий суд свершился.
Русь, Псковское княжество, 1242 год
– Милый Добруша! Так это ты! – Радмила с залитым слезами лицом бросилась на шею парню. – Братик мой родной! Я вспомнила! Значит, я не одна на свете! Где же ты был так долго!
У Добровита от нахлынувших чувств по лицу пробежала гримаса, как будто он тоже старался сдержать неподобающие мужчине слезы.
– Ну, сестра, рассказывай, как живешь! – поспешно перевел он тему. ― Про себя я тебе потом расскажу, когда одни останемся. Это наш семейный разговор.
– Я живу хорошо, вот только матушка умерла, – и осеклась, вспомнив, что старая Баяна ей не мать.
– Ну, давай приглашай моих дружинников в избу. Есть у тебя чего нибудь перекусить горячего? Целый день всухую! – все обрадовано зашумели.
– Есть братик, целый котелок щей с мясом – она с благодарностью вспомнила, что Ульрих запас ей мяса на целый месяц. Коптил, наверно, целую неделю.
Старался, родной, чтобы ни в чем не нуждалась. Когда же он приедет?
Пообедав, все вышли из избы, и Добровит сказал:
– Ну, сестра собирайся! Домой поедем!
– Добруша, а как же моя изба, и козы с птицей? – растерянно спросила Радмила. ― И матушкины травы, и вся рухлядь, что в избе? Давай я подожду, а ты пришли через день, другой телегу за мной! – она лукавила, хотела дождаться своего любимого.
– Вон село рядом, пожженное крестоносцами, отдай погорельцам. А за травами я пришлю кого-нибудь. Здесь я тебя не отставлю! – он сказал так решительно, что девушка поняла, что вопрос с отъездом уже решен окончательно.
– Хорошо, давай съездим за Марьяной, она без ничего осталась, пусть берет избу и живет в ней. – Радмила побежала за Голубой. Марьяна, ютившаяся с ребенком в сарае, была на седьмом небе от щедрого предложения.
– Дай бог тебе счастья, Радмилушка! Теперь не пропадем зимой! Пусть тебе богатый жених по судьбе получится! – радостно благодарила она. – Вон молодой боярин Путятин по тебе сохнет, а как узнает, что ты боярского роду, сватов зашлет! А Ульянка помрет от зависти! Так ей, задаваке, и нужно!
– Ну, что ты, Марьяна! Пусть берет себе этого красивого кобеля, я не дура, чтобы потом полюбовниц от дома палками отгонять! – со смехом проговорила счастливая красавица.
– Да кто тебе ровня, ты вон какая красуня! Даже княжич может влюбиться, вот это жених настоящий! Правильно сделала, что ты этого белобрысого прогнала! – Марьяна, узнав, что Радмила боярского роду, сразу перестала соперничать с ней и искренне хотела, чтобы княжич женился на ее землячке.
– Марьяна! – девушка отвела ее в сторонку. – Я тебе с добром, и ты мне помоги. Скоро приедет этот парень, скажи ему, чтобы искал меня в Пскове, на подворье боярина Шумилина. Расскажи ему, что брат у меня нашелся. Забрал в Псков, не позволил здесь оставаться.
– Что ты надумала, Радмилушка! Разве он тебе пара? – всполошилась селянка.
– Не бери в обиду, но это мое дело! Ты только скажи ему, где меня искать! – Радмила строго посмотрела на Марьяну.
– Ладно, ладно! Передам твоему белобрысому! – не глядя в глаза молодой женщине, скороговоркой проговорила Марьяна. Но по ее лицу было видно, что она не согласна с таким выбором Радмилы.
– Сестра, давай скорей! А то впотьмах поедем! – позвал Добровит. Радмила подошла к Голубе, молодой дружинник с удовольствием подсадил красавицу в седло, и кавалькада двинулась по лесной дороге. Молодая женщина бросила прощальный взгляд на маленькую избу, где она бедно, но вполне счастливо, прожила больше двенадцати лет.
А через неделю к Марьяне опять наведались гости: к ее новому дому подъехал красивый возок, запряженный парой гнедых лошадей, рядом гарцевало несколько верховых. Это была Радмила. На ней был роскошный наряд из византийской узорчатой парчи, на голове был украшенный дорогими каменьями венец. Приехала, как она сказала брату, пригласить погостить в Пскове свою подругу Ульяну. Конечно, не эта причина заставила девушку отправиться в дорогу, ей нужно было спросить у Марьяны, не приезжал ли ее милый.
– Была от него весточка. Сам, правда, не приехал! Прислал посланца, он такой кучерявый, черный как грех, все время улыбается, – хитрая женщина наспех придумывала, как бы ей вывернуться. Вспомнила про платок, что забыл Бруно:
– Вон твой платок вернул! Сказывал этот кучерявый, что не приедет он, раздумал! Свою девицу повстречал, красивая очень, богатая, сильно полюбил он ее, невозможно и описать. А тебе вон платочек отдал назад, знать, знак, чтобы не ждала, с другим свою судьбу отыскала. Просил простить, если чем не угодил! – отводя в сторону бегающие глазки, зачастила Марьяна. – И вправду, подружка, на что тебе этот белобрысый немец. ― Марьяна уже знала всю историю Радмилиной любви от Ульяны. ― Вон боярина Путятина сынок совсем по тебе высох! Ой! – Испуганная рассказчица обмерла, глядя на Радмилу. Побелев как снег, бедная красавица упала в обморок.
На постоялом дворе
– Это кто же тебе такое сказал, что я тебя бросил? И вообще, разве трудно было поговорить со мной, когда я как влюбленный олух домогался встречи с тобой? Даже домой к тебе приехал! Ты вообще не захотела выйти поговорить! А чего стоило тебя найти? И если бы не снежок, которыми ты так ловко сбила с меня шапку, не знаю, как и нашел тебя. Но прекрасная богиня мне помогает!
– Сказала Марьяна, ты ее не знаешь, это женщина из Самолвы, она сейчас живет в моей избе. Твои крестоносцы сожгли ее дом, и я отдала ей свой, когда брат меня забрал в Псков. Марьяна должна была тебе сказать, куда я уехала. Я Она пообещала все тебе передать. Приехала я через неделю, в глаза мне она не смотрит, жалко ей меня, видите ли! ― Был, но не сам, а посланца прислал – говорит она.
– Это был Бруно – сказал взволнованный Ульрих – мой верный друг и человек чести. Я никого другого бы и не послал за тобой. У меня три верных друга – Бруно, Георг, Гарет!
– По словам Марьяны, он вернул мой красный платок и сказал, чтобы не ждала тебя. На другой будто женишься, на своей. Не подходит язычница тебе в жены. Приехала богатая немецкая боярышня, и у тебя новая любовь! Да я бы не поверила, если бы не платок! Я думала, не вынесу. Тяжело было очень! Долго так мучалась, потом немного успокоилась. Но решила замуж вообще не выходить, уж больно жестокие вы, мужчины. Так спокойней, ведь жила до тебя без всяких печалей. Конечно, надо было поговорить, но я думала, что хочешь попросить прощения! А зачем эти разговоры, все и так ясно, вернула бы кольцо твое и все. Так, без разговоров, было легче! Сердце сильно болело! – Радмила отвернулась и стала смотреть в окно.
– Бруно просто в расстройстве забыл платок. А дал я ему его для того, чтобы ты поверила, что он мною послан. Он должен был тебя забрать и привезти в Дерпт. Меня послали в Бранденбургское комтурство. Когда мы разгромили язычников, я воспользовался хорошей возможностью и поехал в Монфор, попросить разрешения оставить Орден. Как только приехал в Дерпт и узнал, что ты в Пскове, сразу помчался в Псков тебя разыскивать. Это твое счастье, что ты верна мне! Юрий рассказал мне, что никому не обещала ничего и ведешь себя строго. А то бы твоему любовнику….. – жестокое выражение на лице рыцаря не обещало ничего хорошего предполагаемому сопернику.
– Значит, эта женщина, которой ты сделала добро, всех обманула. Но что ее заставило так подло отплатить тебе? – немного помолчав, спросил Ульрих.
– Ее муж еще до женитьбе на Марьяне просил матушку отдать меня за него…..я просто не могла представить, что она ревнует к умершему. Да и тебя она не любит! Ведь твои братья сожгли ее дом и убили мужа. Она мне все время возмущалась, как я могла с немцем связаться. Но какова! Так жестоко обмануть всех нас! Я и предположить не могла, что она такая коварная! – от возмущения у молодой женщины даже перехватило дыхание.
– Я обязательно с ней встречусь для серьезного разговора! Она не имела права вмешиваться в чужую жизнь! – с угрозой проговорил Ульрих.
– Не надо, дорогой! Она и так наказана! Я так счастлива, что ты снова со мной, что не хочу никому мстить, – она принялась осыпать поцелуями суровое лицо.
Тот опустил ее голову себе на грудь и затих, крепко прижав к себе, лишь сильный стук сердца говорил о том, что он испытывает большое волнение.
– Хорошо! Пусть будет, как ты просишь. Вы, русские, слишком несерьезно относитесь к важным вопросам. Но хотя и у тебя так много недостатков, я безумно люблю тебя! – он смял ее губы страстным поцелуем. – Все, хватит о прошлом! Нас ожидает чудесное будущее.
Наконец показался постоялый двор. Метель усилилась, снег так и сыпался без конца, заносил лица людей, морды лошадей, так что невозможно было ничего рассмотреть. Предвкушение хорошего отдыха возле горящего камина и вкусной еды подняло всем настроение.
Рыцари спешились и передали поводья подскочившим конюхам, которых сразу же повели в конюшню. Ульрих выскочил из возка и подал руку молодой женщине. После состоявшегося разговора настроение у него было отличное.
Он подхватил свою «военную» добычу на руки и под одобрительные возгласы немцев понес в дом. Остальные участник набега гурьбой ввалились в большой зал таверны вслед за ним.
Таверна был датской, и разговоры там велись, конечно, на датском и немецком. Радмиле было несколько неловко среди чужих людей. Хорошо еще, что Ульрих купил ей немецкую одежду. Когда она молчала, то никто и не догадывался, что она славянка. Да и красота ее здорово выручала. У всех мужчин теплели взгляды, когда они смотрели на нее. Новая одежда очень шла ей, видно было, что ее возлюбленный тщательно выбирал ее. Глубокий темно-синий цвет котты оттенял ее васильково-синие глаза, а лисий мех капюшона удивительно сочетался с медовыми волосами молодой женщины. Увидев ее в немецком наряде, все наперебой стали восхищаться красотой Радмилы. Им явно нравилось, что Радмила переоделась в одежду их женщин. Ревнивый Ульрих резко прекратил поток жарких комплиментов.
Подобострастный хозяин, ошеломленный таким количеством важных особ, суетился изо всех сил. Моментально был накрыт отличный стол. Тепло и хорошая еда привели участников набега в хорошее расположение духа. Начались оживленные разговоры. Рыцари весело гоготали, когда Бруно изображал трусливую дворню боярина Шумилина. Ульрих был в превосходном настроении, его рука по-хозяйски обняла тонкую талию молодой женщины. Наконец все разошлись по своим комнатам, ― ехали всю ночь и утро, надо было хоть немного поспать.
Ульриха и Радмилу поместили в уютную опрятную комнату с весело гудящей печью.
– Давай раздевайся, моя любовь! Немного отдохнем. – После сытного обеда у рыцаря настроение стало еще лучше, он просто лучился удовольствием.
– Но я не взяла ночную рубашку, она в возке осталась, – молодую женщину смущали ненасытные взгляды рыцаря.
– Забудь о ночных рубашках, в постели ей не место! Может, лет через десять я тебе разрешу ее надевать, но не сейчас, ― мужчина с удовольствием сам стал раздевать смущенную возлюбленную, наслаждаясь ее стыдливостью. Он отнес обнаженную девушку на постель и стал медленно, со знанием дела, снова возбуждать ее.
– Я так устала, Ульрих. – она слабо отбивалась.
– Не знаю лучшего снотворного, чем занятие любовью. После одного, другого раза отлично спится. Я полгода был один, и очень хочу тебя. Сразу же по приезду в Дерпт мы поженимся, так что можешь считать, что у нас сейчас медовый месяц. Я хочу иметь детей и свой дом. Но это будет чуть позже, пока же у меня на уме только твое восхитительное тело. Посмотри, как я опять тебя хочу, – он положил ее руку на свой восставший фаллос. Он был твердым, и жарко пульсировал. От неловкости Радмила попыталась убрать руку, но он удержал.
