Текст книги "Любовь крестоносца"
Автор книги: Александра фон Лоренц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)
– Ну, чего такой невеселый?
– Я наблюдаю за вашим обрядом. Раньше не видел. Радмила, как может женщина показывать свое тело посторонним мужчинам? – хмуро спросил он.
– Мы не считаем, что смотреть на женское тело постыдно. Ваш бог не любит женщину, он ее не считает равной мужчине. Ее винят за то, что она вводит его в грех. А сами эти хулители не родились в результате греха? Или их родили мужчины? И вообще у нас это таинство происходит один раз в году, на праздник светлого Бога! – запальчиво возразила девушка.
– Все равно я не хочу, чтобы тебя видели обнаженной! – надменно заявил он.
– Я никогда не купалась ни с кем в озере, потому что не выбрала никого из парней, и венок мой ни с кем вместе еще не плыл. Прошу тебя, не сиди тут один, пойдем пускать венки, я хочу знак от Бога получить! – девушка поцеловала Ульриха в губы.
– Ну, пойдем!
Поцелуй все решил. Сразу поднялось настроение.
– Хорошо, я, пожалуй, искупаюсь. Особенно, если ты обнажишься для меня. Но пойдем чуть дальше, где тебя никто не увидит. ― Мужчина сгреб девушку в охапку и быстрыми шагами направился к реке.
Когда они добрались до пологого берега, их внимание привлек какой-то странный звук. Чей-то сладострастный смех, будто пение русалки, доносился из густых зарослей. Голос определенно был женский, хотя потом Радмила услышала хрипловатый, явно мужской, стон. Ульрих со странной усмешкой потянул ее за рукав платья:
– Уйдем отсюда, выберем другое местечко! Мы наверняка им помешаем.
Но Радмила присела за кустами и осторожно раздвинула ветки.
Среди зарослей кустарника, на небольшой, поросшей густой зеленой травой полянке, белели два обнаженных тела.
Мужчина так придавил женщину своим тяжелым телом, что сначала Радмила подумала, что он ее насилует, а неизвестная женщина ― тень от кустарника скрывала лицо незнакомки ― не в состоянии с ним справиться. Но на самом деле, никакого сопротивления с ее стороны не было. Мужчина упорно двигался, его мускулистое тело было напряжено как натянутая струна, его темная рука сжимала белоснежную грудь незнакомки. Ульрих уже не тянул ее, предоставив любоваться необыкновенным зрелищем.
Вдруг раскинутые белые руки обхватили широкие плечи мужчины, пальцы впились в загорелую спину любовника, стройное тело задрожало.
– Ах, сейчас, милый! Прошу тебя! – послышался глубокий стон. Мужчина резко ускорил свои движения, казалось, он разорвет тонкое тело пополам. Но она не возражала, лишь жалобно постанывала, обхватив белыми изящными ногами мускулистые ягодицы мужчины, и вдруг закричала. У ее любовника также вырвался дикий хриплый стон, по его телу прошла судорога, и он замер, обмякнув на покорном теле любовницы.
Радмила была потрясена и, в то же время, заворожена этим зрелищем. Она была совершенно не знакома с этой стороной жизни, но ее женская суть шептала:
– Ах, как хотелось бы узнать, что она чувствовала! – Все ее юное тело было взбудоражено и пылало незнакомым жгучим огнем. Сердце стучало и, казалось, выломается из груди.
– Вот видишь, они не стали дожидаться знака от Бога! – прошептал ей Ульрих, обдавая теплым дыханием ее маленькое ушко, когда они тихонечко отошли от укромной полянки.
– Это решает каждый за себя сам, я не волочайка, и выбираю себе суженого один раз! – сладострастный угар постепенно покидал ее тело.
– Ладно! Давай искупаемся! – молодой человек стащил рубаху и принялся за штаны.
– У, бессовестный! – девушка залилась румянцем и стыдливо отбежала в сторонку.
– А чего стесняться? Все равно ты скоро станешь моей! – он мгновенно нырнул в прозрачную голубую рябь.
Время шло, а он все не появлялся. Испуганная Радмила быстро сбросила свой наряд. Серьги и ожерелье ― это все, что осталось на ней. Бросилась в реку и поплыла.
Нужно его спасать! Видимо, судорогой свело ноги, ведь он не привык к такой холодной воде!
Внезапно с громким всплеском тевтонец появился из-под воды, вздымая мириады сверкающих брызг, и Радмила, зардевшись, успела заметить его обнаженный живот и то, что она никогда раньше не видела.
Повернувшись, он снова нырнул, чтобы вскоре опять оказаться на поверхности. Он подплыл, взял девушку за руки, и настойчиво потащил ее за собой. Она сопротивлялась, однако Ульрих с веселым смехом продолжал увлекать ее дальше. Вода уже доходила им до пояса. Тогда он, схватив Радмилу в объятия, вдруг лег спиной на воду и поднял ее над собой. Уложив ее на себя, он прижал ее ягодицы к своему телу. Его восставшее естество упиралось в низ ее живота. Лицо у Ульриха было искажено, он с трудом сдерживал страсть. Она не ожидала такого нападения и с визгом стала отбиваться. Ульрих отпустил ее и стал покрывать шею и лицо девушки жаркими поцелуями, добрался до торчащих о холода сосков, глубоко вобрал один в рот и стал жадно посасывать. Одна рука поддерживала ее за талию, другая нахально пробралась вниз и, осторожно, кончиками пальцев ласкала очень чувствительное местечко внутри ее лощинки, высекая вспышки томного огня, разбуженного его умелыми ласками.
– Ой, отпусти, я замерзла! – девушка хватала воздух раскрытым ртом, руки ухватили мужчину за бугристые плечи. Радмила боялась поскользнуться на илистом дне речки.
– Мы сейчас согреемся! – он приник к ней страстным поцелуем, буквально смяв ее нежный рот.
– Нет, нет, после! Если венки соединятся, ты же обещал! – Радмила наконец вырвалась и побежала к берегу, вздымая кучи брызг.
Ульрих глубоко вздохнул и поплыл на середину реки – ему нужно было срочно охладиться.
Она определенно сведет меня с ума… чтобы я когда-нибудь связывался с этими целомудренными девственницами!
Он опустил руку вниз. Его естество было твердым как древко у боевого копья.
Радмила вытерла своей рубашкой мокрые волосы и стала их расчесывать, искоса наблюдая за пловцом. Тот лежал на спине, могучие мышцы блестели в золотистых лучах заходившего солнца. День закончился. Наконец он последний раз нырнул и быстро поплыл к берегу.
Вдоволь насладившись купанием, все собрались возле костра. Разжигать его полагалось девушке.
– Пусть Радмила подожжет! – красавец Юрий протянул ей горящую ветку.
– Пусть Ульяна! – толкнула она к боярину хорошенькую селянку. Та взяла горящую ветку, и яркое пламя озарило все вокруг.
Тут уж и началось гулянье. Шум да гам, рожки да бубны, трещотки, девушки запели песни.
Праздник удался на славу, – ходили ряженые, устраивали игру в ручеек, парни бои на потеху показывали. Повеселевший Ульрих принял активное участие в поединках. Это уже он умеет, с десяти лет военное дело изучает. Равного ему по силе и ловкости среди сельских парней, конечно, не нашлось.
Девушки наблюдали, как бьются их суженые. И Радмила также исподволь посматривала, как ловко сражается тевтонец. Молодой боярин заметил, что Радмила отправилась купаться с белобрысым «эстонцем». Бешенство скрутило ему душу:
– Что, чужак, вольно тебе мальчишек молоденьких побарывать? А с мужчиной справишься? ― засучив рукава, он принял боевую стойку. Радмила придержала Ульриха за рукав, он мягко оторвал ее руку.
– Не вмешивайся в мужской спор, женщина, – резким рывком он стащил рубаху, – не хочу испортить твой подарок.
Ульрих всматривался в черные глаза русича, тщетно пытаясь найти там хоть искорку страха. Либо хоть мгновенное сомнение, неуверенность в своих силах. Это бы придало еще больше энергии Ульриху. Но жесткие глаза Юрия пылали ненавистью, и еще какая-то насмешка чувствовалась в них. Как будто смеялся русич над ним. Знал заранее, что побьет нещадно чужестранца.
– Кураж, – вспомнил русское слово Ульрих и подумал. – Вот она, причина наших неудач. Мы идем неумолимой железной стеной, как боевая машина! А эти смельчаки смеются, им весело в бою, они бьются играясь…
Мужчины в боевой стойке передвигались, как бы очерчивая круг. Никто не решался первым броситься и нанести удар – не было очевидного превосходства ни у кого. Вдруг Юрий чуть споткнулся, и Ульрих, уловив момент, бросился в атаку. Мощный удар пудового кулака был направлен прямо в лицо Юрию.
– Прямо в «хлебалово»! – с восторгом закричали из толпы.
Но косым тычком сбоку левой рукой Юрий сбил направление удара чужака, и тот всей своей массой полетел мимо русича в сторону. Правой же рукой Юрий с сильным замахом хотел нанести сильнейший удар прямо сверху по затылку. Он, несомненно, лишил бы сознания «эстонца», но промахнулся и гулко ударил по спине между лопаток. Ульрих под дружный хохот полетел лицом вниз. Но вовремя подставил руки и выпрямился. Нагнавший его Юрий замахнулся сзади, но его остановила поднятая вверх рука старейшины.
– Не трошь сзади!
Юрий усмехнулся и отступил. Оскорбительный удар по спине вывел Ульриха из себя. С удвоенной силой он бросился на русича, неистовая злоба помутила сознание. Не помнил, как и удары наносил. Опомнился только, когда его схватили парни за руки – Юрий лежал под ним и закрывал лицо руками.
– Не бей лежачего! – старейшина с негодованием взглянул в лицо Ульриха. Было видно, что он недоволен развитием боя. Праздник превращался в зверское побоище.
Опять бойцы топтались друг против друга.
– Теперь ты мой! – думал Ульрих, крепче сжимая кулаки.
Но в этот момент Юрий выпрыгнул вперед, резко присел низко-низко, как танцуют русские, и мгновенно ударил ненавистного соперника снизу ударом в челюсть. При этом удар был такой силы и такой неожиданный, что Ульрих почти оторвался от земли и полетел в пыль. Но в следующее мгновение остервеневший Ульрих вскочил на ноги и, как тигр, бросился на молодого боярина. От неожиданности бойцы почти ударились разъяренными вспотевшими лицами и схватились бороться.
– Не чапать кулаками! – вскричала толпа. И сражающихся растащили.
Они уже хрипели от ненависти друг к другу. Соленый пот заливал раскрасневшиеся лица. Еще мгновенье – и каждый был готов зубами вцепиться в горло противника.
– Кончай потеху! – поднял обе руки старейшина. – Не дам в праздник крошить друг друга. Купала обидится крови. Чего не поделили? Девицу? Ей решать, а не вам, бугаищам. Силушку свою на ворога оберните, а не калечьте своего. Баста кулакам!
Когда костер прогорел да сел, начался выбор суженых. Девушка хлопала парня по плечу и убегала, а тот бежал ее догонять. Поймав, вел ее к костру, через который они прыгали, держась за куклу на палке. Если при прыжке руки не разойдутся, то пара составилась. А разойдутся, то каждый искал себе другую пару. Радмила хлопнула Ульриха по широкому плечу и, взвизгнув, бросилась в лес. Возбужденный мужчина бросился за ней. Теперь и праздник ему нравился, и кровь бурлила у него в жилах. Как будто вернулась его юность, и не было этих шести прожитых жестоких лет и в помине, все отошло напрочь. Что-то дикое запылало в душе. Может, память прошлых жизней всплыла в душе, когда он, распаленный дикарь, гнался по сумрачному лесу за полуобнаженной девушкой.
Радмила бежала изо всех сил, при одной только мысли, что он сделает с ней, если поймает, ее лицо пылало жарким румянцем. Тело помнило о тех сладких прикосновениях его рук и шептало ей:
– Ах, остановись, так хочется ощутить его жаркие ласки! – дальше девушка боялась думать, что он с ней будет делать, если поймает. Все кончилось довольно быстро. Через пару минут бега он догнал ее, притянул к своему мускулистому телу и стал покрывать неистовыми поцелуями. Страсть скрутила его, мелкие судороги пробегали по его могучему телу.
– Ах, девушка, какая ты жестокая! Ты меня сведешь с ума! – он взял себя в руки, поднял свою извивающуюся добычу и легко понес к костру.
Когда все пары составились, старейшина спросил:
– Все ли простили обиды? – и сурово посмотрел на молодого соперника Ульриха. Чтобы избежать прилюдного суда, боярин подтвердил:
– Нет обиженных! – он бросил недоброжелательный взгляд в сторону обнявшихся Ульриха и Радмилы.
Подле костра устроили пир – медовые пироги, яйца, сало, блины, пиво. Каждому в руки дали по куску освященной еды, принесенной с капища. После, в ночи, зажгли деревянное колесо и покатили его к воде. На реке суженые обменялись венками, после чего каждый положил свой венок на плотик из веток и соломы и пустил его по воде. Девушки запели:
«Ой на святого
Ой на Купалу
Девки гадали
Венки кидали
Кидали в воду
В воду быструю
Скажи, Лелюшка
Про жизнь молодую
С кем, Купалушка
Век вековати
Кого из парней
Любым назвати
Неси Желча венок
Не дай потонути»
Пустили свои венки на плотиках и Радмила с Ульрихом, молодой боярин тоже отправил свой венок по реке. Все с волнением стали наблюдать за волей богов. Когда венки влюбленных, встречаясь, продолжали плыть вместе, раздавались радостные крики, благодарящие Купалу. И, о чудо! Три плотика, Радмилы, Ульриха и Юрия, поплыли рядом, покружились немного, сцепились вместе, ласковое течение подхватило их и понесло…вот она, воля Купалы! Ульрих, потрясенный этим таинством, приподнял подбородок Радмилу и осторожно прикоснулся сухими жаркими губами:
– Теперь ты моя навсегда! – обнял за узкую талию и повел с берега речки.
– Купала не дал ясного знака, ― возразила Радмила. ― Помни о своем обещании.
На берегу зажгли огонь, остальные пары, обнажившись, стали купаться в ночной реке, а после, обнявшись, скрылись в укромных местечках, чтобы заняться любовью. Не нашедшие пары устроились при костре – Купальце. Кто спать пошел, кого старейшина отрядил до утра стоять на страже – охранять праздник от ворогов. Волхв стал собирать целебную купальскую росу. А среди влюбленных пар послышалось дерзкое предложение:
– Кто тут смельчак? Пошли, поищем в ночи цвет папоротника. Несколько пар направилось в сторону густого подлеска, темной таинственной стеной окруживший ярко горевший костер.
– Пойдем, милый! Вдруг Купала укажет цветок! Это к счастью, если отыщем, – Радмила потянула его за руку.
– Я подарю тебе этот цветок! ― Ульрих был уверен, что найдет это волшебный подарок чужого Бога. Никогда еще он не чувствовал себя таким живым и могучим, он сравнил с этот праздник язычников с его грустной жизнью в комтурстве, наполненной молитвами по несколько раз в день. Неужели он рожден для того, чтобы служить ревнивому суровому богу с его обещанием расчета в загробной жизни, о которой никто и не мог ничего рассказать, поскольку с того света никто не возвращался.
– Обожди. Я позову Лотаря, сразу и домой поедем, – он свистнул, и верный конь подбежал к хозяину. Оказывается, он пасся невдалеке. К седлу было приторочены и оружие, и теплый плащ крестоносца, с которого предусмотрительной Радмилой был спорот черный крест. Так вместе они и направились в таинственный лес.
Радмила стала объяснить Ульриху, почему так важно найти этот дивный цвет.
– Купальская ночь самая короткая в году, этой ночью никто не должен спать. В эту ночь деревья переходят с места на место и разговаривают друг с другом. Их разговор – это шелест листьев, шелест ветвей. Беседуют между собой животные …а травы этой ночью наполняются чудодейственной силой. Ночные травы цветут Огнем. Иной цвет пылает неподвижным, сильным пламенем, иной имеет вид молнии, призрачного огня. Такова черная папороть, царе-царь, трава-лев, ― говорил дедушка Земибор, тот, что тебя от смерти сберег, – росточком невелика, а видом как лев кажется. В день ее и не приметишь, сияет она по ночам. На ней два цвета, один желтый, а другой красный, ночью как свеча горит. Около нее поблизости травы нет, а которая и есть, и та преклоняется перед ней. Она раскрывается сильным огненно-красным цветом только на несколько мгновений, в Купальскую Ночь. Тому, кто найдет его, волшебный цветок дает возможность узнать его будущее. Но надо, чтобы сам Купала захотел ее указать тебе, иначе ни за что не покажется. Но нельзя никому рассказывать, что тебе цветок поведает. Иначе большое горе будет.
Все дальше и дальше углублялась молодая пара в темные заросли. Верный Лотарь брел рядом и, настороженно фыркая, нервно прядал ушами. Радмила и сама была не рада, что попросила парня поискать цветок папоротника. И уже придумывала, как бы отказаться от этой затеи. Вдруг Ульрих дернул ее за рукав.
– Тихо. Остановись! Ты внимательнее посмотри! – и показал на маленький огонек, который передвигался в густой траве, – это же маленькая фея!
– Что ты! Это же обычный светлячок, – облегченно рассмеялась испуганная девушка.
Молодой мужчина опустился на колени и осторожно прикоснулся к живому огоньку. Это действительно была прекрасная маленькая фея, в чудесном переливающемся платьице с прелестными крылышками. Она удобно уселась на краю мужской ладони, и в голове у Ульриха раздался тоненький голосок.
– Идем за мной, Ульрих фон Эйнштайн! Моя госпожа Майя поручила мне указать дорогу к цветку! Оставь здесь девушку. Ей не откроется папороть-цветок. Но поспеши! А то пропустишь цветение! – фея соскочила с ладони и полетела вперед, указывая дорогу своим светящимся крошечным тельцем.
– Милая, подожди меня тут. Так велит фея. Побудьте с Лотарем на этой поляне, – и он устремился за светлячком.
Фея так быстро летела, что мужчина едва успевал за маленькой проводницей. Наконец она остановилась на большой поляне. Посредине поляны светился небольшой красный огонек. Ульрих подошел поближе. Да, это было невысокое растение со светящимся холодным красным светом цветком. Именно таким, как рассказывала Радмила.
Фея описывала круги, махая нежными крышками.
– Час настал! – раздался голос. Он явственно прозвучал у молодого мужчины в ушах, но он не увидел никого, кто бы произнес эти слова.
– Час настал, час настал, настал! – звенело и переливалось отовсюду. Шептали травинки, шелестели листья, пели невидимые колокольчики. Возле маленькой феи закружились сонмы таких же, как и она, восхитительных крошечных созданий.
И вдруг яркий свет озарил всю поляну. Зачарованный Ульрих перевел взгляд на красный огонек. О чудо! Он весь, горел, переливался ярким алым пламенем.
– Расцвел! – мелькнуло в голове.
На темном, безлунном небе появилась маленькая звездочка, она росла, увеличивалась, превратившись в яркий луч. Он ударил прямо в середину папороть-цветка, превратившись в большой, светящийся бледным светом столб. Он раздвинулся и из него заструился мерцающий туман. И вдруг туман сконцентрировался, и оказалось, что на поляне стоит невероятной красоты женщина в роскошном красном сарафане. Великолепный головной убор богини, ее одеяние, казалось, были изготовлены из пылающих красных рубинов; прозрачные руки держали пылающий алый скипетр.
– Богиня Майя! – он моментально узнал свой сон.
– Да, это я, Ульрих фон Эйнштайн! Боги разрешили тебе узнать свою судьбу. Но ты сам будешь принимать решения, как тебе действовать, чтобы предсказания сбылись. Боги не будут делать того, что ты должен сделать сам. Твоя воля и упорство решат все. Но помни – нельзя ничего рассказывать о том, что поведает цветок! Иначе все изменится для тебя.
Да, волшебный цветок заговорил! Его ответы на вопросы рыцаря звучали в голове молодого мужчины так явственно, как будто кто-то стоял рядом и разговаривал с Ульрихом. Лишь несколько минут цвел прекрасный цветок, потом все погасло, чудесное видение растворилось, лишь рой светлячков кружился на поляне возле небольшого кустика. Богиня исчезла так внезапно, что стало казаться, а была она на поляне вообще? Вышла луна и осветила место, где стоял Ульрих неяркими, сумеречными лучами. Он вздохнул и пошел назад. Но радость от чудесных предсказаний переполняла его.
Радмила терпеливо ожидала Ульриха, сидя на белом рыцарском плаще, пока он узнавал у царя цветов свою судьбу. Полянка, на которой они расположились, была невелика; могучие ели, вперемежку с белоствольными березками и стройными соснам, почти смыкались над ней, оставляя небольшой кусочек неба, на котором виднелась яркая луна, заливающая бледным призрачным светом все небольшое пространство. Где-то поодаль смачно похрустывал травой конь крестоносца. Наконец под тяжелыми ногами Ульриха захрустели сучья, и тевтонец, отодвинув колючие еловые лапы, вышел на поляну.
– Ну, что? – взволновано спросила девушка.
– Нельзя ничего рассказывать, ты же сама знаешь! – сказал молодой мужчина. Но его счастливое лицо говорило само за себя.
– Да, да, конечно, я знаю. Ну, если все, тогда поедем домой. Вон и конь заждался, – торопливо сказала девушка, отводя глаза от его лица. ― Становится холодно!
Ссора
Голуба и Лотарь быстро нашли общий язык. Только вот ставили их в разные загоны, «чтоб не баловали», и лошади тревожно втягивали воздух ноздрями, ловя запах друг друга. Голуба иногда тихонько ржала таким нежным голосом, что у Радмилы даже сердце сжималось. Жеребец отвечал своей подруге гулкими ударами мощных копыт в заднюю стенку конюшни и дерзким храпом.
– Кось, кось, – успокаивала лошадей Радмила, зайдя на конюшню с большой охапкой душистого клевера.
Даже любимое лакомство не могло отвлечь влюбленную пару от острого желания быть вместе.
– Я тебе! – пожурила жеребца Радмила и вздрогнула: ей показалось, что сзади что-то скрипнуло.
Но, оглянувшись, девушка никого не обнаружила и, проверив на всякий случай запоры, пошла в дом.
– Ой! – вскрикнула она, только успев отворить тяжелую дверь.
За дубовым столом, широко расставив ноги, сидел черноволосый боярин Юрий Путятин. Незваный гость вцепился в Радмилу жадным неотрывным взглядом, громадные кулаки свои он залихватски упер в колени и поигрывал носком красного сафьянового сапога.
– Ну, чего остолбенела, девка? – ухмыльнулся нахальный ухажер, – принимай гостя!
Радмила быстро взяла себя в руки и прошла мимо парня с независимым видом, сложив для смелости на груди руки. Только пятнами пробившийся на щеках румянец, да прерывистое дыхание выдавали ее глубокое смятение.
– Чего пожаловали, Юрий Всеволодович? – наконец сказала хозяйка дома, – прилично ль так запросто к девице в избу вваливаться? Что теперь люди скажут?
– Конечно, страшно людской молвы! – Юрий тяжело оперся на край стола, и посмотрел исподлобья на разрумянившуюся от волнения девушку, – но немец этот живет у тебя, и ты не боишься людского слова.
– Это родственник мой, все знают, – резко ответила Радмила, – и болен он был, лечила я его…
– Еще надо разобраться, какой он такой родственник – ни бельмеса по-русски не понимает. Что-то тут не так!
Сердце девушки как будто провалилось в глубокую яму, да так и осталось там.
– Вам-то зачем разбираться в моем роду? – все же выдавила она, – знаю, куда вы клоните, почему он вам так не нравится. Если бы я одна в доме жила…
– Ладно, хватит! – перебил ее боярин, – все я понимаю, чай не маленький. Не хитри со мной, я тебе другое пришел сказать. Иди-ка ты лучше в мои хоромы жить, – неожиданно выпалил Юрий, и как-бы смутился чуть-чуть. Опустив глаза вниз, погладил широкие доски столешницы, – мила ты мне, девка, день и ночь только о тебе и думаю …
Радмила тихонько присела на скамью у другого конца стола, стараясь быть как можно дальше от незваного гостя.
– Чего молчишь? Чем этот немец лучше меня? Он все равно тебя скоро бросит и уедет к себе на родину.
– Он эст, а не немец, – тихо пробормотала Радмила себе под нос.
– Ладно, пусть эст! – махнул рукой боярин, – разве это что-то меняет?
– А что вы мне предлагаете? – неожиданно резко ответила Радмила, подняв на гостя огромные обжигающие глаза, – возьмете к себе наложницей? А потом за скотиной ходить отправите, когда разонравлюсь?
– Да что ты? – протянул Юрий и попытался пододвинуться ближе к девушке, но та напряглась как струна и отодвинулась на самый край скамьи, – я же к тебе с любовью! Будешь как сыр в масле кататься, нужды никакой не знать. Буду любить и миловать…подарки дорогие дарить…Радмила угрюмо молчала, внимательно разглядывая что-то в дальнем углу избы.
– Я понимаю, почему ты молчишь, – продолжил боярин, – жениться не обещаю, не могу я… ― вдруг мужчина сделал резкое движение и мгновенно оказался рядом с девушкой. Он схватил ее руку и прижал к своей щеке. От неожиданности Радмила даже не успела отшатнуться. Лицо Юрия пылало как горящий уголь.
– Слышишь, уж больно мила ты мне, – жарко зашептал он, – никогда не брошу тебя. Не могу жениться, не знатного ты рода, но и без тебя жить не могу. Даже плотики наши в Купальскую ночь вместе сцепились…
Радмила тщетно пыталась вырвать руку.
– Разве лучше будет, если выйдешь за какого-нибудь нищего…. будешь всю жизнь горбатить в поле да за скотиной ходить! – почти зарычал боярин и, обхватив за бедра, притянул Радмилу к себе и уткнулся лицом в блестящие локоны цвета темного меда, – а со мной проживешь в роскоши, не зная ни забот, ни печали!
После нескольких минут отчаянной борьбы красавице все же удалось вырваться и, отскочив, она проговорила:
– Не знаете вы женского сердца, Юрий Всеволодович! Да и себя до конца не понимаете! Вы не меня любите, а просто гордость ваша задета… до меня сколько девок испортили! А тут не получается, промашка выходит! Вот вам и кажется, что я понадобилась!
Ошеломленный боярин так и остался стоять посреди избы, не веря в ее окончательный отказ.
– Все, уходите, Юрий Всеволодович! – почти закричала Радмила, – сейчас мой родственник с охоты вернется, негоже будет, если увидит вас. Что, если брату перескажет?
– Плевал я на брата твоего! – закричал Юрий так, что затряслись стены, – вот что я скажу тебе, красавица, – молодой боярин стоял, широко расставив ноги, и заткнув большие пальцы рук за пояс, – будешь и дальше отказывать мне, снесу голову твоему хахалю. Разберемся, какой он тебе родственничек. Весной, после битвы с крестоносцами, мужики в лесу рыцарского коня усмотрели. Видать, тот конь и крестоносца из воды вытащил. Говорят, вроде как сгинул и этот конь в лесу, и тот немец живучий тоже, но вот только конские доспехи с крестами Назар в кустах нашел, – и боярин вдруг посмотрел в сторону конюшни, где перекликались тихим ржанием Лотарь и Голуба, – а у тебя вдруг и лошадей прибавилось…
Радмила вздрогнула и закрыла лицо руками. Она почувствовала, как холодная волна пробежала по телу от головы до ног и вернулась обратно.
– Думай, Радмилка, – рявкнул боярин, – не желаешь быть моей, так и его не будешь! Еду в Переславль к князю, недели на две, как вернусь ― зайду за ответом! – и хлопнул дверью с такой силой, что из укосины посыпался песок. Радмила услышала, как он уходит, ступая по тропинке тяжелыми грозными шагами.
Ульрих нанизал трех тетеревов на бечевку, вырезанную из толстой сыромятной кожи, и перекинул их через плечо. Птицы уже нагуляли жирок, и веревка сильно врезалась в тело.
«Хороша добыча»! – подумал удачливый охотник и зашагал по лесу, насвистывая веселую немецкую песенку, – «а то все косули да кабаны. Жаль только тетерочку не удалось поймать, она повкуснее тетеревов будет»…
Ноги в кожаных лаптях, которыми одарила его Радмила, чувствовали каждую веточку и корешок. Зато идти было легко, совсем как босиком, и через легкие подошвы в тело входила могучая энергия, исходящая от земли.
«Как хорошо здесь, в лесу», – расслабленно думал Ульрих, – «вдали от людских страстей, неуемной алчности, честолюбия»…. ― рыцарь провел рукой по рукояти верного меча, с которым никогда не расставался.
Люди – вот главная опасность в жизни, никакой зверь не страшен, кроме человека.
Лукавишь! Ты и есть тот самый страшный зверь. Пришел в чужую землю с мечом….. что тебе надо от этих мирных людей? Ульрих тяжело вздохнул и поправил свою добычу на плече.
Так устроен мир, каждый должен защищаться. Горе слабому, ему остаются только глаза, чтобы плакать!
А эта девушка – она ведь тоже слабая, – подсознание уже вступило с ним в прямую беседу.
Женщины не в счет, они просто добыча, достаются сильнейшему мужчине. Их могущество в красоте. Пусть эти русские защитят свое право обладать красивыми женщинами. Не смогут…. что же, у них заберут все…. их женщин тоже.
Ульрих улыбнулся и зашагал быстрее. Ему нравилось быть сильным и распоряжаться жизнью по своему усмотрению. Приятно, что вот сейчас он принесет в дом много дичи. Радмила будет довольна, она встретит ласковым любящим взглядом, обнимет его! Наконец лес стал светлее, затем совсем поредел, и из-за стволов стала видна широкая поляна с домом и обширным сеновалом. Лотарь призывно заржал, чувствуя приближение хозяина. Но в его голосе Ульрих услышал тревогу и остановился. Прислушавшись, он услышал громкий удар двери и чьи-то порывистые шаги. Мимо него, ничего вокруг себя не замечая, поспешно прошел боярин Путятин. Вид у русича был какой-то растрепанный, волосы взъерошены, сам он раскраснелся.
Что он здесь делал? А что, если он занимался любовью с Радмилой в его отсутствие…как тогда Генрих с Хильдегард?
Жаркая волна злобы поднялась в груди Ульриха и подкатила к горлу, почти лишив его возможности дышать. От волнения у крестоносца даже затряслись руки. Он медленно стянул с плеча свою поклажу и, бросив ее в траву, шагнул на тропинку.
– Ты, я вижу, очень спешишь, Юрий? Придется задержаться немного! – то ли прохрипел, то ли прорычал ревнивец, нещадно коверкая русские слова.
Боярин резко остановился и пошатнулся от неожиданности, увидев прямо перед собой разъяренное лицо соперника.
– Могу и задержаться чуток, – наконец процедил он – секунды хватило русичу, чтобы вернуть самообладание.
Неожиданно Юрий подскочил, и широко расставив крепкие ноги в мягких сафьяновых сапогах, принял боевую стойку.
– Должок за тобой, чужак, – рявкнул он, сжимая здоровенные кулаки, и как бы готовясь к прыжку.
Не дожидаясь ответа, боярин махнул правой рукой, но Ульрих отступил шаг назад, и огромный кулак в кожаной перчатке просвистел мимо его виска.
– Хвайтит шьютить! Говарил ― не надо ходить моя фройляйн! – сплюнул крестоносец и демонстративно вынул свой меч. При этом он немного помедлил, давая противнику время, чтобы тот обнажил и свое оружие.
Боярин слегка побледнел – дело принимало серьезный оборот и, тоже вынув меч, машинально провел по клинку большим пальцем. Это движение скорее было обманным, и на секунду отвлекло внимание рыцаря… вдруг меч Юрия со свистом рассек воздух, и если бы опытный Ульрих не отпрянул в сторону, то покатилась бы его белокурая голова в густой кустарник.
Боярин замахнулся еще раз, но не рассчитал, оступившись, и клинок вонзился в толстый белый ствол березы, да так сильно, что и вырвать его оказалось непросто. Ульрих сначала было замахнулся мечом, но в последнее мгновение отвел клинок в сторону и нанес сильнейший удар рукой, сжимающей рукоять меча прямо в челюсть врагу. Послышался хруст, и боярин полетел в сторону. Свой меч, однако, русич из рук не выпустил, и, падая, высвободил его из ствола. Как разъяренная пантера, тевтонец прыгнул вслед кувыркающемуся противнику и навис над ним с поднятым к небу мечом.
