Текст книги "Муниципальная ведьма - 2 (СИ)"
Автор книги: Александра Брагинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)
– Почему мы не едем? – Юра слишком долго молчал, теперь заткнуть ему рот было нереально.
– Куда не едем?
– Никуда.
– Потому что непонятно, куда ехать.
– В ту контору, где кавказцев отметелили, – предложил Юра.
– Чтобы там отметелили и нас?
– А ты Юрия Николаевича позови. Его не посмеют тронуть, он же мент.
– Он – полицейский, – поправила я. – Нечего повторять всякие плохие словечки за бандитами.
– А ты сама иной раз переходишь на феню.
– Мне – можно. Я – дочь крупного криминального авторитета. Причём с тобой я таких слов не употребляю. Короче, это не обсуждается. А вот поговорить с Нежным – хорошая идея, – я достала из сумочки телефон и позвонила бравому майору.
– Что у вас опять стряслось, Елена Михайловна? – пробурчал он совершенно усталым голосом.
– Мне удалось узнать, где Светлана села в машину Анжелы, – я назвала место.
– Надо же, – слегка оживился майор. – Неожиданно. Я готов был поклясться, что она на самом деле не помнит. Я к ней и так, и этак, но всё бесполезно. А вам как удалось? Надеюсь, не пытками?
– Нет, магией.
– Ой, вот только не надо вешать мне на уши эту вашу магическую лапшу.
– Не верите очевидному – ваше дело.
– Ладно, проехали. Я пытаюсь понять, откуда же сбежала Светлана. Тут всего три подходящих места – школа, гостиница и коммуна.
– Что вы назвали третьим? – не поняла я.
– Коммуна, причём не парижская, а наша, местная. Слышали что-нибудь о коммунистах?
– Слышала. Это те люди, которые развалили СССР. Сама я Союз не помню, но мама считает, что его не нужно было разваливать.
– Не надо о политике, – попросил Нежный.
– Вы первый начали, – напомнила я. – Чем занимаются в этой вашей коммуне?
– Понятия не имею. У нас в городе десятки тысяч разных фирм, не могу же я знать всё обо всех. Хотя, слыхал краем уха, что эти коммунисты, точнее, коммунары, жестоко избили пятерых рэкетиров из какой-то кавказской бригады. Но не думаю, что это их основной вид деятельности. Кстати, называется коммуна ‘Красный октябрь’. Вкупе с клубом ‘Че Гевара’ и рестораном ‘Аврора’ наводит на мысль о революционных настроениях в массах.
– А о школе и гостинице что-нибудь слышали?
– О школе – ничего. А гостиница ещё месяц назад была борделем, причём с малолетками. Потом Марио вдруг решил её перепрофилировать в обычную гостиницу. Да, вспомнил ещё кое-что о коммуне. Они базируются в бывшем детском садике. Года три назад, когда садик закрыли и решался вопрос, кому передать здание и территорию, Мэрский лично продавил решение в их пользу. Многие были против, кусочек-то лакомый.
– Сами что думаете? Где держали Светлану?
– В борделе, конечно. А когда сбежала, бордель срочно закрылся. Или переехал куда-то на другое место, это скорее всего. Только Светланы там наверняка уже нет. Ни в старой гостинице, ни в новом борделе. В гостинице наверняка остались какие-то следы, только я вам помочь ничем не могу.
– Почему?
– Чтобы что-то там выяснить, нужно их как следует прижать. А чем? Мы не могли к ним подступиться, когда они обслуживали педофилов, а сейчас – тем более.
– Как это, не могли? – не поняла я. – Разве нет статьи за это?
– Статья есть. Мы разок попытались. Но Марио хитёр, всё досконально продумал. Гостиница, девушки снимают в ней номера. К ним в гости приходят мужчины. Да, девушки ведут себя аморально, но это не преступление. Даже административное правонарушение ещё попробуй, докажи. Особенно, когда на их стороне один наш общий знакомый, с погонялом Мелентий.
– Но девицы же несовершеннолетние!
– Может быть. Но у каждой при себе паспорт, а в нём вполне взрослый возраст. Причём некоторые паспорта подлинные, просто их владелицы выглядят сущими детьми. А с остальных тоже нечего взять. Несовершеннолетнюю можно только пожурить, оштрафовать и поставить на учёт. Штрафы они платят беспрекословно, а на наш учёт плевать хотели. Что ещё?
– А организаторы?
– В гостинице есть клерки, четыре штуки, работают посменно. Это бабушки-пенсионерки. Какие к ним могут быть претензии? Пришла девушка, показала правильный паспорт, её должным образом оформили. Паспорт не её? Ой, старая слепая старуха проглядела, какое несчастье! И директриса, пылая праведным гневом, выносит бабуле строгий выговор, чтоб в будущем глядела получше. Вот всё, чего мы тогда добились. Больше туда не суёмся, себе дороже.
– Понятно. Грустно всё это. Ладно. Я хочу навестить коммуну, вы не составите мне компанию?
– Думаете, Светлана там?
– Думаю, она там была. Конечно, её давно оттуда убрали.
– Значит, всё-таки не бордель? Это вам ясновидение подсказывает?
– Оно самое.
– У меня нет времени на всякую ерунду. Из-за этого идиотского съезда мы все на ушах стоим. Зато могу попросить участкового, чтобы он вас сопровождал. Но это будет только завтра утром. У вас всё?
Нежный явно хотел побыстрее от меня отделаться, так что я поблагодарила его, распрощалась и завела мотор.
– Куда мы едем? – поинтересовался Юра.
– Сначала – в школу, – сообщила я. – Потом – в салон красоты.
– В бывшем садике – салон красоты? – уточнил он.
– Нет. Там – коммуна ‘Красный октябрь’. Салон красоты – в другом месте.
– А зачем нам в салон?
– Мне – сделать маникюр и педикюр. А то никакая магия не вернёт мне красоты. В том числе приворотная. А зачем туда тебе – не знаю. Может, усы сбрить, или ещё что-нибудь.
***
Поездка в школу оказалась на редкость скучной. Директриса, хоть уже и собиралась уходить домой, приняла нас по высшему разряду. Как же, жена и сын Мэрского, и вдобавок дочь Каретникова. Не кто-то там с улицы. Похоже, она думала, что в наших силах срезать ей финансирование, и потому заглядывала мне в глаза, пытаясь угадать, чего бы мне хотелось.
Пока я с ней общалась, всячески давая понять, что в эти кризисные времена многим придётся затянуть пояса и довольствоваться малым, Бубновый облазил всё здание и показал мне жестом, что ничего не нашёл. Я ещё кое-какие надежды связывала со стоящей во дворе теплицей, но когда мы туда заглянули, убедилась – здесь никогда не было ни кровати, ни скатерти, а значит, и Светланы.
Бубновый попытался подробно рассказать о своём обыске, но я не стала слушать. Сейчас вечер, каникулы, детей мало, но и то шум стоит такой, что у меня слегка заболела голова. А Светлана лежала в так называемой больнице в мае, когда в школе ещё полно детей. Она бы наверняка слышала шум, который ни с чем не спутаешь. Но Карине она говорила именно о больнице, а не о школе, и ни о каком шуме и словом не обмолвилась. Нет, держали её явно не здесь.
Домой мы с Юрой пришли, сияя. Он – модельной стрижкой, я – свежим лаком на ногтях. Мне тоже настойчиво предлагали сделать какую-то потрясающую причёску, но я ни потрясаться, ни потрясать не пожелала.
Муж появился минут через двадцать, вместе с Коляном, своим шофёром и телохранителем, бессменным уже больше десяти лет. Супруг пребывал не в лучшем настроении, и явно не только из-за хронической усталости. Он бросал на меня грозные взгляды, но пока ничего не говорил, а я за собой никакой вины не чувствовала, так что не понимала, чем он недоволен.
Нянечка накрыла стол к ужину, и мы, включая Коляна, приступили к трапезе. Шофёр иногда ужинал с нами, хотя и редко. Относился он ко мне неплохо, но по-настоящему предан был только своему шефу. Муж продолжал мрачно на меня поглядывать, я строила вид воплощённой невинности, Юра, почувствовав приближающуюся грозу, старался стать как можно незаметнее, чтобы не перепало и ему. Только Колян, которому все наши семейные неурядицы были глубоко безразличны, с аппетитом поглощал фаршированного осётра, аж за ушами трещало.
– Мне доложили, что ты сегодня встречалась с Трубниковым, – буркнул супруг, наконец, не выдержав.
– Не знаю никакого Трубникова, – правдиво заявила я..
– Марк Леонидович Трубников – один из крупнейших криминальных авторитетов.
– Марио, – пояснил Колян с набитым ртом, хотя я уже и сама поняла, о ком речь.
– С Марио – да, встречалась. И что? Если уж на то пошло, Каретников – авторитет ничуть не меньше, а я с ним встречаюсь постоянно.
– Это совсем другое дело!
– Марио и Карета – не мафия, а крупные бизнесмены, – я изобразила крайнюю степень наивности. – Ни один из них ни разу не был осуждён.
– Вот только не надо! Ты раскатываешь по городу в сопровождении двух бандитов…
– Бубновый и Мешков – не бандиты, а сотрудники охранной фирмы. Хотя Бубновый когда-то, действительно, сидел.
– Да я уже смирился, что ты якшаешься с бандитами. При таком отце глупо было ожидать чего-то другого! Но Марио – это уже совсем за гранью добра и зла. Он же сутенёр!
Юра уже почти сполз под стол. Его тарелка оставалась практически нетронутой. Парнишка смотрел на меня испуганными глазами, в которых читалась мольба сделать что угодно, но любыми путями избежать ссоры. Я мысленно обратилась к Высшим Силам, но они, как обычно, предпочли не ответить. Что ж, обойдусь своими. Я ведь знаю, что лучшая защита – это нападение.
– Кстати, о сутенёрах, – жизнерадостно улыбнулась я. – Что такое ‘Красный октябрь’?
– Лена, не пытайся увести разговор в сторону! Я все эти уловки знаю не хуже тебя. Зачем тебе понадобился Марио?
– Милый, пожалуйста, ответь сначала на мой вопрос.
– Что за идиотизм? Ты не можешь этого не знать! Красным октябрём называют Великую Октябрьскую Социалистическую Революцию, сокращённо ВОСР. Какое отношение к ней может иметь этот сутенёр Марио? Она же произошла почти сто лет назад!
– Седьмого ноября тысяча девятьсот семнадцатого года, – уточнил Колян, не прекращая жевать. – Мы в школе проходили.
– Октября, а не ноября, – авторитетно поправил его Юра. – Революция-то октябрьская, а не ноябрьская.
– Седьмого ноября, – повторил Колян. – Я точно помню.
– Да не может такого быть!
– Сынок, Коля прав, – поддержал своего шофёра мой муж. – Именно ноябрь. Чему вас там, в Англии, вообще учат? Неужели вам не рассказывали о юлианском и григорианском календарях? До революции в России был юлианский, большевики сделали календарь, как в Европе. Вот и получается, что по старому стилю октябрь, а по новому…
– Дорогой, ты обвинял меня, что я увожу разговор в сторону, – остановила его я. – А что сейчас, по-твоему, делаешь ты? Я знаю про революцию, а спрашивала о фирме ‘Красный октябрь’.
– О фильме? С Шоном Коннери? – не расслышал он.
– Нет. Не фильм, а фирма.
– А, понял. Ты говоришь о кондитерской фабрике в Москве? Но при чём тут Трубников?
– Не московская фирма, а местная. Ты должен её помнить.
– В городе зарегистрировано не то сорок, не то шестьдесят тысяч разных фирм, а может, и сто, я не считал. Большинство из них, конечно, существуют только на бумаге. Я не могу помнить столько названий. Даже если должен.
– Они базируются в бывшем детском садике.
– И что?
– Когда садик закрыли, среди бизнесменов была драка за него. Ты лично продавил, чтобы садик достался ‘Красному октябрю’. Какой у тебя был в этом интерес?
– Последний раз у нас садики закрывали года три назад.
– Да, как раз три года назад.
– Ничего такого не помню. Уверена, что не могла ошибиться?
– Могла. Но я перед твоим приходом поговорила с Кариной. Она помнит, что ты тогда здорово поддержал эту ‘Красную капеллу’. Но не знает ни кто они такие, ни почему ты им помогал.
– Секретарь и обязан всё помнить. Я – не обязан, и не помню. Ты мне объяснишь, при чём тут Трубников?
– Запросто. Марио – сутенёр и бандит. Место ему – в тюрьме. Согласен?
– Это должен решать суд.
– Оставь трескучую демагогию для предвыборного митинга. Подумай лучше, где при таком раскладе место тебе.
– Не понял.
– Банда, похитившая Светлану, связана с ‘Красным октябрём’.
– Ну, и что?
– Они наверняка готовят какое-то громкое дело. Скорее всего, убийство.
– Допустим. И что?
– Будет расследование. Давай посчитаем, сколько раз всплывёт твоё имя. Похищена сестра твоей секретарши. Ты через тот бывший детсад как-то связан с похитителями. От убийства ты получаешь выгоду. Это три раза, а я только начала.
– Откуда ты знаешь, что мне будет выгодно это убийство, даже если оно произойдёт?
– Если для подготовки используется похищение, убивать будут не бомжа.
– Это понятно.
– А если убьют кого-то крутого, при желании всегда можно найти выгоду у любого из других крутых. А желание будет. Ты же не думаешь, что после прошлого дела в Генеральной прокуратуре к тебе испытывают симпатию? Да они из штанов выпрыгнут, когда поймут, что можно тебя посадить!
– Это всё?
– Нет. Кто заблокировал полицейское расследование похищения Светланы? Не ты ли им приказал готовиться к съезду депутангов, и плевать на всё остальное?
– Я не давал такого распоряжения, – тусклым голосом заявил муж.
– А полицейские думают иначе. Будь уверен, они именно так и заявят прокурорским. А те с удовольствием им поверят.
– Лена, если ты права, и они готовят убийство, тем более, не лезь в это дело! Лишние трупы их не остановят. А все улики против меня, о которых ты говоришь – ерунда! Мелентий запросто помножит их на ноль.
– Если я всё брошу, это будет ещё одна ерунда. Марио сегодня сказал мне, что Светлану держали в бывшем детсаду. Со стороны выглядит, будто я остановилась, узнав, что с этим связан мой муж. Думаешь, Марио станет скрывать это ради тебя? Да, потом Мелентий добьётся твоего оправдания, но суда ты будешь ждать в тюрьме, не сомневайся. Или в СИЗО, так, кажется, правильно называется это заведение?
– В тюрьме плохо, шеф, – сообщил новость Колян. – Да вы и сами не хуже меня знаете, вы же там полгода назад чалились, хоть и совсем недолго.
Убедить мужа мне, конечно же, не удалось. Переспорить политика невозможно, даже если он твёрдо уверен, что позиция, которую он страстно отстаивает, безнадёжно ошибочная. А здесь я его даже в какой-то степени понимала. Жена и сын постоянно крутятся среди разных бандитов, пытаясь сорвать какое-то крупное дело неизвестной группировке. Как тут не попытаться пресечь?
Я же считала, что риск минимален. Если они собираются совершить что-то громкое, сейчас им менее всего нужно привлекать к себе внимание убийством или похищением семьи губернатора, пусть ещё официально не утверждённого. К тому же в бывшем садике Светланы наверняка нет, а тех, кто там её держал, давно и след простыл. А присутствие участкового вообще, выражаясь словами супруга, множит риск на ноль.
А вот Юру я бы с удовольствием оставила дома, тут у нас с мужем было полное единодушие. Но с нами не согласился сам Юра. Он категорически заявил, что под охраной Бубнового и Мешка чувствует себя в полной безопасности. А если ему нельзя ездить со мной, чем ему заняться? Гулять с телохранителем он не хочет, один – боится. Придётся целыми днями сидеть дома, и это невыносимо. Раз он никому здесь не нужен, что ж, нет проблем, парень не станет навязываться и просто вернётся в Англию.
После такого демарша сына отец мигом сменил тон с требовательного на просительный, но успеха, разумеется, не добился. Теперь уже условия ставил Юра, а он потребовал, чтобы отец немедленно сменил экономку. Вот прямо сейчас, несмотря на позднее время. На вопрос, чем она его не устраивает, ответил ‘Всем!’, и в подробности вдаваться не пожелал.
– Я рад, что вы нашли общий язык, – поджав губы, заявил муж. – Но расстроен, что вы его нашли против меня.
Быстро выпроводив Коляна, он ушёл в спальню. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Муж повернулся спиной, и хоть я с полдесятка раз назвала его Сашенькой, гнев на милость так и не сменил. Лежал и делал вид, что спит. Я не могла допустить, чтобы он провёл ночь без сна, и мысленно прочитала сонное заклятие. Но он заснул раньше, чем я дошла даже до половины, так что вряд ли это было результатом действия Высших Сил.
***
Наутро пришлось вспомнить не такое уж и далёкое прошлое, когда я каждый будний день вставала рано, чтобы не опоздать к девяти на работу. Юра тоже не подкачал, проснулся вовремя, хотя за завтраком время от времени зевал и тёр глаза. Это был первый раз, когда мы завтракали втроём, если, конечно, не считать выходных.
Муж разговаривал с нами ровно, почти дружелюбно, но мы оба видели, что под маской спокойствия кипят нешуточные страсти. Я не сомневалась, что он что-то придумал, и даже догадывалась, что. По крайней мере, я бы сама поступила именно так – приставила бы к мальчишке профессиональную охрану. Казалось бы, неплохо, лишние пара человек на нашей стороне, случись какая-нибудь заварушка, не помешают. Но если подумать лучше – ничего хорошего нет. Неизвестно, как уживутся между собой старые охранники и новые, которые, скорее всего, из полиции, а то и из федералов.
Зная, что спорить с мужем по таким вопросам бесполезно, ведь он, даже проиграв спор по всем статьям, сделает по-своему, я не стала и пытаться. Зато неумолчно болтала, как мне нравится ‘Матиз’, как чудесно чувствовать себя повелительницей могучей техники, и как я была не права, что моя замечательная машинка столько времени простояла в гараже без движения. В общем, повторила кое-что не раз слышанное от Дины, и добавила капельку своего.
Юра смотрел на меня, как на последнюю идиотку, но его мнение интересовало меня сейчас в последнюю очередь. Проводив мужа, я тут же позвонила Мелентию. Великий адвокат изволили сладко почивать и высказали недовольство моим ранним звонком, но я как следует рявкнула, и он покорно согласился встретиться со мной в гараже через пять минут. Вторым звонком разбудила Мешка, и распорядилась, чтобы он немедленно выезжал, но к моему дому не приближался. А ещё, чтобы проверил, не следят ли за его машиной. Тот заверил меня, что всегда смотрит, нет ли хвоста, но если на хвост сели профи, да ещё и на двух-трёх машинах, которые постоянно меняются, то хрен их засечёшь.
Мелентий почему-то решил, что я хочу с ним поговорить, и удивлялся, что я выбрала такое странное место. Решила его не разочаровывать, так что, устроившись с Юрой на заднем сиденье роскошной адвокатской машины и сказав, куда ехать, спросила, не знает ли он что-нибудь о ‘Красном октябре’. Оказалось, кое-что знает.
– Нет, я не в курсе, Елена Михайловна, какой у Мэрского интерес в этой фирме, – заявил он. – Впервые слышу, чтобы этот интерес у него был. Кто вам сказал?
– Человек, заслуживающий доверия.
– А Мэрский доверия не заслуживает? У него не спрашивали?
– Спрашивала. Говорит, что не помнит такую фирму.
– Что ж, или врёт, или, действительно, не помнит. А я – помню. Защищал в суде одного из их сотрудников. У них там заборчик, и в него якобы случайно врезался бульдозер из городской службы ремонта дорог, не помню, как она в точности называется, но работает из рук вон плохо. Забор он снёс метрах так на двадцати. Ну, вроде потерял управление. По словам моего подзащитного, бульдозерист нагло ухмылялся, заявлял, что ему ничего за это не будет, и обещал на следующий день снести ещё кусок забора, и никто ничего не докажет. Ошибся, ему за это кое-что было. Мой подзащитный его избил, и я бы сказал, с избыточной жестокостью. Парню за это светил реальный срок, а уж условный – без вопросов. Но у него был толковый адвокат, и вот – ни сроков, ни даже штрафов, вообще никаких претензий со стороны правосудия.
Он сделал драматическую паузу, ожидая, что я спрошу, как ему, величайшему, это удалось. Я молчала, но Юру снедало любопытство.
– Дядя Мелентий, а как вам это удалось?
– Повезло, конечно. Бульдозерист оказался болваном, и я этим воспользовался. Устроил ему в суде допрос, он и поплыл. Сперва спросил, как долго он работает в службе дорожного ремонта. Оказалось, больше двадцати лет, из них около пятнадцати водит бульдозер и другую тяжёлую технику. На второй мой вопрос ответил, что свою технику ремонтирует сам, и по звуку способен определить малейшую неисправность. Соврал, наверно, но меня его враньё вполне устроило. Когда я удивился, как получилось, что исправный бульдозер, с таким асом за рулём, ну, или там, за рычагами, стал неуправляемым, мужик впал в ступор и надолго замолчал. Тогда я предположил, что он потерял сознание, и дальше бульдозер ехал сам, без его участия. Вот, собственно, и всё.
– Как всё? Я не понял, разве это оправдывает того человека, который его побил?
– Конечно, Юрочка! Раз бульдозерист находился без сознания, он не может быть свидетелем, потому что ничего не видел. А телесные повреждения он получил, ударяясь о бульдозерные рычаги. Внутри здорово трясёт, это он ещё раньше подтвердил. Вот и вышло в итоге, что никто его не бил, если не считать бульдозера, а мой подзащитный вообще ни при чём.
– Здорово, дядя Мелентий!
– Работа у меня такая. Защищать людей, даже если они кругом виноваты. В этом случае клиент был прав морально, но не прав юридически. Я, использовав свои знания и опыт, устранил несоответствие морали и юриспруденции. За что мне честь и, соответственно, хвала!
– Кто вам оплатил эту работу? – поинтересовалась я.
– Дорогая Елена Михайловна! Я вам пересказал ход разбирательства, потому что это открытая информация. Она содержится в обвинительном заключении следствия и протоколе судебного заседания, то есть, своим повествованием я не выдаю никаких тайн. А вот кто платил адвокату, то есть мне, сколько и на каких условиях, я разглашать не вправе. Эти сведения конфиденциальны, так что извините.
– Хорошо, пусть так. А чем занимается эта фирма?
– Понятия не имею. Для ведения защиты мне не потребовалось знать их профиль, я прекрасно без этого обошёлся.
О чём ещё можно его спросить, я так и не придумала, потому попросила медленно ехать прямо, никуда не сворачивая, и позвонила Бубновому.
– Елена Михайловна, мы за собой хвоста не засекли, – сразу же доложил он.
– Очень хорошо. Ты знаешь машину Мелентия?
– Нет. Но Мешок говорит, что знает.
– Проверьте, нет ли слежки за ней. Она движется в северном направлении мимо универмага ‘Арлекин’.
– Мы далеко. У ‘Арлекина’ будем только минут через десять.
– Годится. Догоняйте, мы еле ползём.
Примерно через пятнадцать минут мне позвонил Бубновый и попросил несколько раз повернуть без всякой цели и смысла. Мелентий так и сделал. Бубновый позвонил ещё раз и сообщил:
– Мы не видим за вами хвоста, но это не значит, что его нет. Тут ведь вот какое дело. ‘Бэху’ мы возле вашего дома не светили. Поставили её в двух кварталах. Мешок остался за рулём, а я сбегал глянуть, что там у вас творится.
– И что?
– Возле дома стояли четыре машины. То есть, машин больше, но с водилами внутри только четыре. Я списал их номерки, а наш человек в ментовке их пробил по своим базам. Три вроде обычные, а вот четвёртая – из ментовской наружки.
– Это те, кто следят?
– Они самые. Что они там ждут? Вас?
– Нет, не меня. Мой розовый ‘Матиз’. Они думают, что мне нравится чувствовать себя повелительницей могучей техники.
– Так затейливо ваша сестрица частенько выражается. А почему они так думают?
– Им это сказал человек, который отправил их на задание. А его подло обманула одна коварная ведьма.
***
Времени вся эта ерунда заняла изрядно, так что едва мы с Юрой сели в машину Мешка, я назвала адрес коммуны ‘Красный октябрь’ и попросила ехать побыстрее. Но Мешок всё равно не превышал положенных шестидесяти километров в час, а Бубновый пояснил:
– Елена Михайловна, вас пасёт ментовская наружка. Висят они сейчас у нас на хвосте или нет, мы не знаем. Если висят, глупо у них на глазах устраивать ‘Формулу один’. Вот возьмут, и лишат Мешка прав за нарушение скоростного режима, а ‘Бэху’ поставят на штрафплощадку, и что дальше? Никакая жена Мэрского не поможет. Тем более, я так понял, они действуют с вашим супругом в полном согласии. Иначе бы вы к нему обратились, чтобы хвост снять, а не к Мелентию.
Я собиралась проявить настойчивость, просто потому, что их дело – охранять меня, а не определять скорость движения, но Юра не дал мне и рта открыть на эту тему, засыпав вопросами.
– Тётя Лена, так что получается, папа замешан в похищении?
– Не знаю, – отмахнулась я. – Думаю, нет.
– Но ведь говорят, что он помог ‘Красному октябрю’.
– Говорят, причём люди, которые наверняка в курсе дела, и врать им незачем. Значит, с этой чёртовой коммуной он связан. Но о том, что Светлану держали в коммуне, мы знаем только от Марио, а он вполне мог соврать или ошибиться.
– Соврать мог, он скользкий тип, – вставил Бубновый. – А вот ошибиться – это вряд ли. Марио никогда не ошибается. Если бы хоть раз ошибся, шеф бы его на следующий день и похоронил.
– А если не соврал? – настойчиво продолжал допытываться Юра.
– Марио сказал, что Светлану прятали в коммуне. Не больше и не меньше. Может, коммунисты были не в курсе. Может, за три года твой отец порвал с ними все отношения. Даже не исключено, что в ‘Красном октябре’ с тех пор вообще всё руководство сменилось.
– Подожди, тётя Лена! Выходит, ты допускаешь, что замешан?
– Мне бы очень этого не хотелось. Если замешан, а мне не сказал – это обидно. Значит, не доверяет. Но – вполне возможно.
– Не может быть! Папа не такой! Он никогда не стал бы заниматься такими делами!
Мешок хмыкнул, Бубновый заржал, я только улыбнулась.
– Пойми, Юра, твой отец и мой муж – политик и чиновник. Это его суть и смысл жизни. Он горит на работе…
– Да! И разве это плохо?
– Плохо. К нему ненадолго приехал сын из Англии, и сколько времени он провёл с сыном?
– Это не твоё дело! – обиделся за отца Юра. – Мы сами разберёмся.
– А я вам что, мешаю? Разберётесь, конечно, если выкроите время на разборки. Пока у вас не получается, но это, как ты верно заметил, не моё дело. Так вот, любой серьёзный политик, если понадобится, будет заниматься любыми делами. И такими, и похуже. Политика – вообще грязное дело, разве в Англии это скрывают?
– Папе совсем невыгодно это похищение! Ты же знаешь, его пока не утвердили в должности, и никакой скандал ему не нужен, даже наоборот!
Телохранители, слушая наш разговор, продолжали хихикать, Юра злился всё больше и больше, но я не собиралась уступать в споре пятнадцатилетнему мальчишке.
– Верно, скандал ни к чему. Вот и представь, что Светлана знает о нём что-то нехорошее, и угрожает обнародовать. Мой отец её бы убил, а твой просто убрал подальше до тех пор, пока его не сделают полноценным губернатором. Потом пусть болтает что угодно, всем уже будет наплевать.
– Что она может о нём может знать? Они даже не знакомы!
– Он сам тебе сказал?
– Да! Я спрашивал!
– Мог и забыть. Ведь коммуну ‘Красный октябрь’ забыл. Но даже если не знакомы. Светлана – сестра Карины, а та о нём знает очень много. Уж побольше, чем я или ты.
– Папа доверяет Карине Георгиевне, а он разбирается в людях. Она не могла разболтать его секреты даже сестре.
– Могла, не могла… Может, тогда это не было секретом, а сейчас стало. Не хочу гадать. И я же тебе сказала: не думаю, что он замешан в похищении! Спроси что-нибудь другое, а ещё лучше – помолчи.
– Ладно. Кто, по-твоему, платил дяде Мелентию в том деле с бульдозером? – молчать Юра, конечно же, не собирался.
– Не знаю. Спросим у коммунистов. Хотя они тоже могут не знать.
– Как это?
– Представь, парень уже видит небо в клеточку, и тут появляется адвокат класса Мелентия и говорит: ‘Если вы не против, я буду вас защищать, причём мне уже полностью заплатили’. Как думаешь, он не глядя согласится, или начнёт выспрашивать, кто заплатил и почему? Кстати, ты не допускаешь, что заплатил сам обвиняемый или коммуна?
– Тётя Лена, я вчера в интернете глянул эту фирму. У них есть сайт, но он пустой, там только контакты. Ни слова о том, чем они вообще занимаются. Фирма с таким сайтом не может быть богатой.
– Это в Англии не может. А у нас – сколько угодно. Вон, у Марио вообще никакого сайта и близко нет, и ничего, обходится как-то, и не бедствует. Больше ни о чём не хочешь спросить?
– Хочу.
– Почему-то и не сомневалась. И о чём же?
– Ты спрашивала дядю Мелентия, чем занимается фирма. А почему не попыталась это узнать в другом месте? Их же наверняка проверяют всякие пожарники и санэпидстанция.
– Ты откуда знаешь такие вещи? В твоём возрасте я понятия ни о чём подобном не имела.
– Папа когда-то говорил. Что-то вроде ‘надо закошмарить их пожарниками, налоговой и санэпидстанцией, и они сами приползут’. Что такое ‘кошмарить’, я давно знаю.
– Не так и важно, что они выпускают или чем торгуют. Очень скоро спросим это у них.
– Вот это да! – вновь заржал Бубновый. – Малец знает, что его папаша способен закошмарить чью-то фирму ради взятки, но не верит, что он готов избавиться от левой бабёнки, которая может помешать занять губернаторское кресло. Ну, ты даёшь!
***
Я представляла участкового толстым дядькой лет этак за сорок, а он оказался стройным парнишкой едва ли старше меня, в новенькой форме с ярко блестящей пряжкой на ремне. На кобуре я не углядела ни единой царапинки, и предположила, что этому стражу порядка ещё не доводилось срочно выхватывать оружие. Вот у моего отца на кобуре живого места нет, такая она потёртая, а тут – будто прямо из магазина, или где они там берут эти вещи. А вот фуражки на нём не было, я не стала выяснять, почему так.
Выглядел он недовольным, наверно, наметил на сегодня кучу дел, но не смог отказать Нежному в настойчивой просьбе, и теперь терял время на меня. А я ещё и опоздала на двадцать минут. Моего взгляда он избегал, на телохранителей смотрел с неприкрытым презрением, а Юру вообще в упор не видел.
– Товарищ майор говорил о вас с большим уважением, а я вижу, что ваши охранники – натуральные бандиты, – брезгливо процедил он.
– Вы считаете, что охрану нужно набирать среди учителей ботаники и пения? – осведомилась я.
– Теперь я вспомнил, кто вы такая. Вы тоже из них. Дочь Кареты! – его отвращение к нам достигло новых высот.
Такого поведения я ему спускать не собиралась. Неизвестно, как далеко это зайдёт и чем кончится.
– Слушай, ты, сопляк! – начала я обличительную речь, но меня прервал Бубновый.
– Елена Михайловна, не нужно. Негоже вам опускаться до его уровня, – неожиданно заявил он, и мне стало немного стыдно. – А вы, гражданин лейтенант, смелый парень. Не боитесь непочтительно разговаривать с могущественной ведьмой. А вот Марио её боится.
– Плевал я на вашего Марио!
Марио был не наш, но сообщать это лейтенанту никто не стал. Тот принял гордый вид, секунд десять простоял, поджав губы, а потом вдруг зашмыгал носом.
– Насморк-то зачем? – прошептал он.
– Что, не спас магический щит? – ехидно поинтересовался Бубновый. – Скажите ещё спасибо, что она вас сопляком назвала, а не трупом. Она сегодня необычайно добрая.
Я ничего не понимала. Колдовать я даже не пыталась, да и показалось мне, что никакого насморка у юного полицейского нет. Впрочем, ему виднее.
– Хватит уже магии и пустой болтовни! – рявкнула я. – Лейтенант, что вы знаете о фирме ‘Красный октябрь’? Род деятельности, численность персонала, форма собственности, имя владельца, годовой оборот?
