Текст книги "Неизведанные гати судьбы (СИ)"

Автор книги: Александр Хиневич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 79 страниц)

Особенно решения правительства Российского Государства и действия иностранных войск не понравились добровольцам вступившим в Сибирскую армию. Когда последние узнавали, что военные власти и иностранцы, не только реквизируют у сельских жителей зерно и продукты, так же как это делали ранее большевики, но вдобавок к тому, забирают всех здоровых лошадей на нужды Сибирской армии, уводят скотину и отбирают домашнюю птицу, то народному гневу и возмущениям не было конца и края. Все действия военных сопровождались страшными слухами, что при изъятиях, представители новой военной власти вместе с иностранцами, всех несогласных крестьян и селян целыми семьями уводят за околицу и расстреливают в ближайших рвах.

Все действия властей и распространяющиеся слухи о расстрелах крестьян и селян, привели к тому, что из бело-зелёной Сибирской армии целыми отрядами, полностью вооружёнными, стали уходить солдаты и унтер-офицеры. Они решили своими руками наводить порядок в местах, где проживали раньше, и поквитаться со всеми, кто принёс беды и несчастье в их родные деревни и селения. Таким образом Сибирская армия вскоре разделилась на две враждующие части, на белую и зелёную.

Белая армия была опорой военной власти Российского Государства, и состояла в основном из имперских генералов и старших офицеров царской армии, а также из унтер-офицеров и солдат республиканской армии, присягнувших сначала на верность Временному правительству, а потом на верность Российскому Государству.

Зелёная армия не была однородной, она состояла в основном из крестьянских партизанских отрядов, казачьих вооружённых формирований и добровольцев ушедших из Сибирской армии. Все отряды зелёноармейцев воевали, и против большевиков, и против Белой армии Российского Государства, и против иностранных войск Антанты, под своими ярко-зелёными, как они говорили, под природными флагами. И лишь когда к зелёноармейцам присоединились отряды анархистов-индивидуалистов, флаг поменяли на чёрно-зелёный…

Теперь все воюют со всеми, и каждая сторона считает правой только себя. Так что когда закончится эта гражданская война никто вообще не знает. Наш сводный отряд защищал крупное село недалеко от Томска. Жителям села были близки идеи народного анархизма, о котором писал Бакунин, вот они и поддерживали наш отряд продуктами, а мы в свою очередь оберегали село от нападения бандитов и различных партизан. Военным властям Российского Государства также захотелось ограбить крепких селян, которых мы защищали, поэтому против нас и бросили отряды чехословацкого корпуса. О дальнейшей судьбе нашего отряда, вы наверное уже знаете, её Князю поведал Николай, когда мы повстречались с ним в лесной чаще».

– Да мы знаем уже о печальной судьбе ваших товарищей, – сказал мой отец. – Надеемся, что вы вскоре окончательно поправитесь, Иван Демьяныч, и продолжите дело защиты селян. Война рано или поздно закончится, так что мы с вами уже сейчас должны думать, какая жизнь будет после войны. Мы с вами дали людям своё слово, так что должны сдержать его.

– А как же Князь, он сдержал своё слово? – с улыбкой спросил моего отца Батька Кондрат.

– Сдержал, можете не сомневаться, – также с улыбкой ответил мой отец. – Два месяца назад сын у него родился. Назвали малыша Иваном, в честь старого анархиста Ивана Лютича. Так что, память о хорошем человеке будет жить долго…

Глава 43

Поселение «Урманное». В Алтайском Белогорье.

Наши поселянские целительницы, я говорю про мою матушку и супругу Яринку, сделали своё лекарское дело очень хорошо, так что, вскоре трое наших друзей-анархистов из Томска были полностью здоровы. По этому поводу, отец даже организовал общий обед прямо у нас во дворе, так как в летней трапезной мы бы все не поместились. Несмотря на то, что уже стали проявляться проблемы с наличием повседневных продуктов, Яринка умудрилась наготовить различных блюд. За общим столом все трое анархистов выглядели бодрыми и хорошо отдохнувшими. Вся одежда наших друзей была поселянскими женщинами постирана, тщательно отмыта от пятен крови, а все дыры от пуль и разные разрывы швов аккуратно заштопаны. Так что все трое Томских анархистов выглядели довольно опрятно, и их можно было спокойно воспринять за мастеровых людей, из какой-нибудь отдалённой деревни, отправившихся в город искать себе работу.

После общего обеда в честь выздоровления наших друзей, все отправились отдыхать перед дальней дорогой. На следующее утро, согласно распоряжению моего отца, четверо наших лучших артельных охотников и я, назначенный старшим нашего отряда, вооружённые «Винчестерами» и «Кольтами» с солидным боезапасом, отправились сопроводить Ивана Демьяныча и двух его товарищей. Для этого, нашему небольшому отряду были выделены лучшие лошади с поселянской конюшни. Кроме того, всем артельным охотникам было указано ехать предельно скрытно, и общаться между собой только по охотничьим или поселянским прозвищам. Это на тот случай, если наш разговор случайно услышат спрятавшиеся в лесу враги. Кстати, такое же правило, насчёт общения, существовало у всех наших поселянских дозорных групп. Нам следовало перемещаться только по тайным лесным тропам, и довести наших друзей до почтового тракта недалеко от въезда в Барнаул. Там мы должны были с нашими друзьями-анархистами расстаться, и забрать с собой лошадей, ибо три всадника едущие в город, сразу же могут привлечь внимание как военных, так и местных властей. Тем более, что нам было неизвестно, кому в то время принадлежала власть в Барнауле и Алтайском крае. А трое пеших мужчин в заштопанных одеждах, с полупустыми котомками за плечами, идущие в город в поисках заработка, никому не будут интересны, ни властям, ни военным, ни бандитам.

Выехал наш небольшой отряд из поселения без всяких долгих прощаний и напутствий, ибо все поселяне были заняты повседневными делами. Погода стояла хорошая, солнышко пригревало своим мягким теплом, а пение птиц услаждало слух. Казалось что в мире существует лишь красота и нет никакой кровавой войны, однако всё в мире было с точностью до наоборот.

Сначала наш отряд передвигался по еле заметной дороге, чуть заросшей травой, ведущей к оставленному пустовать Торговому подворью нашего поселения, но не доезжая где-то полторы версты до него, мы свернули на тайную лесную тропу ведущую в обход былого торжища.

Когда до Торгового подворья оставалось с треть версты, нас остановил поселянский дозор. Дозорные увидев трёх незнакомых им мужчин в нашем отряде, спросили кто у нас за старшего и получив ответ попросили меня отойти с ними в сторонку.

– Здравия тебе, Шатун. Рассказывай, что случилось? – тихо сказал я старшему дозорному.

– Тебе тоже здравия, Князь, – так же тихо ответил Шатун. – Докладываю, чужаки на нашем Торговом подворье объявились. Я уже отослал Лисёнка в Урманное на единственном коне, чтобы он доложил о происшествии Главе поселения. Мне, как сам видишь, в данный дозор всего двоих молодых выделили, вот и пришлось тут куковать ожидая когда Лисёнок возвернётся.

– Получилось выяснить кто к нам заявился, и сколько их там?

– Мы с Лешим с утра забрались на деревья и наблюдали в бинокли из леса, что по ту сторону подъездной дороги. Врата на подворье тогда были широко открыты и возле них находились двое часовых, остальных чужаков мы внутри увидели, за тыном. Скорее всего они появились там, либо вчера, либо позавчера, ибо третьего дня, когда мы там всё осматривали, на подворье никого не было. Леший насчитал около двух десятков человек лежащих либо на соломенных подстилках во дворе, либо на телегах и подводах, то ли раненые, то ли какие-то больные, непонятно. Возможно, их там намного больше. Предполагаю, что заявилось десятка три-четыре, точнее я тебе сказать не могу, так как несколько чужаков постоянно перемещаются по подворью. Иногда они поят водой лежащих, ну и как водится проверяют наши пустующие торговые дома и лавки, но более часто, все ходячие чужаки, заходят в помещение, где раньше пребывал старший Торгового подворья. Судя по облачению и разнообразному оружию незваных «гостей», на наше Торговое подворье заявились зелёноармейцы. Их отряды Лешему уже довелось встречать на лесных дорогах.

– Шатун, а вы с Лешим не пробовали подобраться к тыну подворья со стороны урмана? Может быть смогли услышать о чём они там говорят?

– У чужаков один часовой забрался на крышу самого высокого дома, где раньше находился старший Торгового подворья. Так что часовой сразу бы заметил наше приближение к тыну. Я тут пару часов назад немного другой способ использовал…

– Что за способ?!

– Воспользовался тайным подземным ходом. Вход в него недалеко находится, минут десять на восток надобно пройти, ежели идти неспешным шагом.

– Погоди, Шатун, а разве на нашем Торговом подворье есть тайный подземный ход?!

– Имеется. Мне про него много лет назад дед Богуслав поведал. Ход под землёй прокопали ещё до начала строительства нашего Торгового подворья, чтобы в случае нападения, поселяне могли незаметно уйти в чащу леса. Вот я им нынче и воспользовался, чтобы послушать разговоры чужаков. Правда сам вход в подземелье кое-как в лесу нашёл, там за давностью лет всё позаросло дикой смородиной. Сам-то подземный ход ведёт в подпол большого дома, где раньше постоянно сидел старший Торгового подворья. Я сидя в том подполе все разговоры чужаков хорошо слышал.

– И что же чужаки обсуждали?

– Они обсуждали прошедший бой с красными на какой-то железнодорожной станции. Как я понял из услышанного, на ту станцию прибыл санитарный поезд красных, чтобы пополнить воду и дрова. Его сразу же кольцом оцепила охрана, а в той охране стояли одни лишь китайцы. Так вот, чужаки, которых Леший прозвал зелёноармейцами, прискакали на железнодорожную станцию незадолго до прибытия поезда, и устроили красным хорошую засаду. А когда санитарный поезд прибыл, и было выставлено вокруг него оцепление, зелёноармейцы открыли пулемётный огонь и вскоре всех красных и китайцев уничтожили. По правде говоря, у самих чужаков раненых и убитых тоже прибавилось. Кроме того, другой голос добавил, что часть отряда вышла на след китайцев, которые деревни грабили и всех жителей убивали. Они тоже уничтожили всех красных хунхузов подчистую, незадолго до начала боя на станции. Да, чуть не забыл, Князь. Один из общающихся похвалился, скорее всего перед своим командиром, что им всё-таки удалось захватить живьём настоящего красного комиссара. Они его вскорости намеривались начать допрашивать.

– Погоди немного, Шатун. Мне вот что непонятно, а почему красным понадобилось охранять свой санитарный поезд, и ещё более непонятно, зачем зелёноармейцы решили на него напасть? Зелёные что… с ранеными красными решили повоевать? Или только с китайцами, охраняющими поезд, хотели за зверства их соплеменников в деревнях поквитаться?

– На такие вопросы я тебе полного ответа не дам, Князь, но одна догадка у меня всё же есть.

– Говори.

– Когда я только пробрался в тот подпол, то услышал, как другой голос докладывал кому-то, что прямо на ходу, из вагонов санитарного поезда, на всех имеющихся станциях и полустанках, а также вдоль железнодорожных путей, где поблизости виднелись деревни, китайцы выбрасывали трупы умерших людей. Я думаю, что именно потому-то чужаки и решили устроить засаду красным и китайцам на ближайшей железнодорожной станции, где поезда водой заправляются.

– Додумывать мы с тобой можем, что угодно, Шатун. Нам бы более подробно разузнать, что же в действительности произошло.

– Князь, так давай вместе слазаем по подземному ходу на Торговое подворье, и послушаем, о чём там говорят чужаки?

– А что… Я не против. Ты только подожди тут немного, я свой отряд предупрежу, что мы ненадолго задержимся.

Оставив свою лошадку и отряд на попечение молодого дозорного с прозвищем Леший, мы с Шатуном скрылись в чащобе леса…

Идти пришлось сильно пригнувшись, так как высота тайного прохода была чуть больше четырёх пятых сажени. Впереди шёл Шатун неся в руках небольшую масляную лампу, она давала немного света, но и его вполне хватало, чтобы понять куда мы идём и не набить шишек на своих головах. Мы прошли по подземному ходу около ста саженей, и оказались в просторном подполе. Дверь ведущая в тайный подземный ход была сделана в виде стеллажа с полками, и открывалась совершенно бесшумно. Видать за петлями был должный уход и их всегда смазывали.

Масляную лампу Шатун оставил в самом подземном ходе, недалеко от неприкрытой двери, так что мы смогли рассмотреть в полутьме старые сундуки, окованные железными полосами. Они от времени уже покрылись пылью, и стояли рядком вдоль стен просторного подпола с высоким потолком. Непонятно откуда Шатун вытащил травяной веник, и аккуратно обмёл два сундука, не поднимая пыли, недалеко от тайной двери. После чего, мы спокойно разместились на сундуках.

Поначалу я ничего не слышал, была какая-то странная тишина, которую изредка прерывали звуки похожие на тихий еле заметный стон. Потом раздался резкий приглушённый звук выстрела, он послышался где-то в углу подвала, через некоторое время хлопнула дверь, и по потолку над нами кто-то прошёл тяжёлым шагом. Затем странная тишина полностью исчезла, а мы с Шатуном даже перестали дышать, превратившись в одно большое ухо.

– Командир, проснись, – кто-то произнёс прямо над нами.

– А?! Что?! – резко вскрикнул второй голос, а потом спокойно продолжил: – А, это ты Матвей. Что там у вас ещё случилось?

– Так я же доложиться пришёл, командир. Закончили мы с Антипом допрашивать комиссара. Вот я и поспешил к тебе на доклад.

– Помоги мне сесть, Матвей, а то раненая нога повернуться не даёт. Кое-как заснуть смог, но похоже, на сон у меня ушло меньше трёх часов, – дальше послышалась какая-то возня вперемешку со стонами. – Вот так удобнее всего. Рассказывай, что вам там краснопузый комиссаришка напел?

– Этот гадёныш много чего напел, командир. Теперь мне понятно стало, отчего наши люди заболели.

– И отчего же они заболели?

– От тех самых трупов, что китайцы из вагонов санитарного поезда выбрасывали. Наши-то с трупов более-менее добротную одёжку посымали, вот от неё-то и заразились.

– Ничегошеньки не понял я, Матвей Степаныч. Давай-ка, рассказывай всё с самого начала, чтобы не только тебе, но и мне, всё ясно и понятно было.

– С начала, так с начала. Комиссар этот поначалу бахвалился, что мол «скоро Красная армия наведёт тут порядок своею железной рукой, а сопротивляться ей некому будет, ибо сдохнут все их враги в самых тяжких мучениях, что белые, что зелёные». Красные ведь что сволочи удумали. Послали этого гадёныша комиссара, с большим отрядом китайцев и взводом красноармейцев, под Архангельск, где последний год войска англичан жутко лютовали, да простых людей изводили всяческой отравой и расстрелами ежедневными. Вот там красные понабрали трупов умерших от холеры и тифа, загрузили их в санитарный поезд, и отправились прямиком на восток. А как уже в Сибири оказались, так все китайцы получили приказ от комиссара, выкидывать из вагонов трупы умерших на станциях и полустанках, а также там, где деревни и сёла недалеко виднелись. Люди же не знали, что все эти трупы заразные, вот и тащили с них всё что снять могли. Но главная беда состоит в том, что таких «санитарных поездов» красные отправили в наши сибирские края не один, а несколько штук. Представляешь, командир, скольких простых людей они этими смертельными болезнями уже заразили и сколько ещё заразиться могут?

– Ты прав, Матвей. Представляю сколько простого люду большевики через это непотребство изведут. Да и среди наших людей уже много мужиков, зазря богу душу отдали, и ещё вскорости отдадут. Ведь лечить-то нам их нечем, Матвей, да и некому. Сам же знаешь, что докторишка тот, которого мы взяли два месяца назад в Кузнецке, уже неделю как помер от полученных ранений. Эх, если бы не моя прострелянная нога, пошёл бы и кончил этого красного гадёныша.

– Так уже.

– Что уже?

– Да кончил я его, командир. Он же мне гадёныш прямо в лицо смеяться стал, нагло заявляя, что «скоро мы все в страшных муках подыхать будем». Ну вот я и не сдержался во время допроса, выхватил свой наган и пулю ему промеж глаз запустил, – в голосе докладывающего появились отзвуки сожаления.

– Не переживай так, Матвей Степаныч, другого комиссара поймаем и хорошенько допросим, а насчёт этого красного гадёныша, только одно сказать могу: «помер Максим, ну и хрен с ним». Ты лучше подумай, кого из более-менее здоровых людей нам в Барнаул посылать?

– А в Барнаул-то зачем?

– Не зачем, а за кем. Есть у меня несколько адресочков, где раньше доктора жили и приём больных вели. Надобно их все проверить, вдруг до сих пор там кто-то из них живёт. Доктора нам в отряд надо или лекаря какого-нибудь, чтобы он кого можно из наших вылечил и на ноги поставил. Понятно тебе?

– Мне всё понятно, командир. Перед допросом комиссара, наш пулемётчик Антип, глядя на страдания наших раненых и больных, мне одну интересную мыслишку подкинул насчёт лекарей. Вернее сказать, насчёт нескольких женщин лекарскому делу обученных. Тут оказывается где-то недалеко есть одно таёжное поселение, которое все называют Ведьмовской деревней. Так вот, в ней живут одни лишь ведьмы, лекари-колдуны, да знахари-травники. Антип нам рассказывал, что тамошние лекарки даже самых тяжёлых больных на ноги подымали. Было бы неплохо нам до той деревеньки наведаться. Одно меня пока останавливает, что в той деревне все мужики анархисты.

– Эка невидаль – анархисты. Ты лучше вспомни-ка сколько мы этой пьяной чёрной сволоты, которая вообще никакой власти не признаёт, на тот свет спровадили?

– Да в том-то и дело, командир, что местные деревенские анархисты, про которых Антип говорил, все поголовно трезвенники. У них в поселении никто не пьёт, ни вина, ни водки.

– Так не бывает, Матвей. Они же, наверняка, как все деревенские жители, ходят в церковь в ближайшее село, а там без причастия церковным вином ну никак не обойтись.

– В том-то и дело, что они в церкву не ходят, ибо христиан среди них никогда не было. Люди говорят, что они в Старых Богов веруют и им жертвы приносят. Сам бы подумал, командир, какой христианский поп допустит, чтобы к нему в храм приходили всякие ведьмы, знахари и колдуны?

– Да, интересная картина из твоего рассказа получается. Меня удивляет не то, что деревня язычников до наших дней сохранилась, а то что в ней живут анархисты-язычники. Вот про таких я действительно никогда не слышал. Послушай, Матвей, а откуда наш Антип вообще узнал про эту деревеньку, где лекари и анархисты живут?

– Так он же раньше помощником приказчика был, у крепкого торговца скобяными товарами. Они на это самое Торговое подворье товар для обмена возили. Пока его хозяин-торговец менял своё железо на различные копчёности, лесной мёд и другие продукты, наш Антип наслушался от других приехавших торговцев всяческих рассказов про Ведьмовскую деревню. Сами-то местные о себе ничего не рассказывали, вот поэтому Антип внимательно слушал других торговцев. Они-то и поведали, что ведьмаки, оказывается, охотой и рыбалкой промышляли, а потом всю свою добычу коптили и сюда для обмена привозили. В этом доме, где ты нынче отлёживаешься, ранее сидел старик, которому местные жители, из всех окрестных сёл и деревень, оставляли прошения, чтобы лекарки из Ведьмовской деревни к ним приехали, и тяжелобольных излечили. Вот так наш Антип узнал про лекарей и знахарей. Ему однажды удалось незаметно проследить, в какую сторону все местные ведьмаки с Торгового подворья уходили. Их Ведьмовская деревня где-то в самой глухой чащобе, недалеко от болот, находится.

– А про это место вы как узнали?

– Так ты, командир, без памяти лежал, когда Антип нам поведал про это тихое место. Это же он нам подсказал, что местное Торговое подворье уже несколько лет как пустует, вот поэтому мы здесь всем отрядом и встали на постой. Тут кстати, наши мужики в одном из брошенных лабазов даже ледник нашли с копчёностями, и с бочками, в которых было полно квашенной капусты. Да и на железнодорожной станции, в одном складе, наши бойцы обнаружили пару десятков мешков с крупами и мукой. Так что, с голодухи мы теперича не помрём.

– Вот это хорошая новость, Матвей, а теперь давай-ка подумаем, кого с Антипом отправить в деревеньку ту, за лекарями? Тебе придётся тут за старшего остаться. Сам понимать должен, что я, со своей раненой ногой, лёжа на лавке в хате, много не накомандую.

– Ну тогда, думаю, с Антипом надо с десяток бойцов отправить, а остальные тут охрану нести будут, да за ранеными с больными ухаживать.

– А не мало ли будет десятка? Мужиков-то в деревне может намного больше оказаться. Ты сам мне только что сказал, что по словам Антипа, в той деревне живут охотники, а они прекрасно знают, с какой стороны за ружьё браться надобно.

– Так у нас, командир, после боя на станции, всего два десятка бойцов в строю осталось, это я посчитал вместе с легкоранеными. Остальные тридцать человек пластом лежат, кто с тяжёлыми ранениями, а кто от заразы слёг. Я же не предлагаю в открытую на деревню нападать. Думаю, что сначала бойцам с Антипом надо дождаться, когда деревенские охотники на промысел уйдут, а потом, из засады, положить всех оставшихся мужиков, способных держать оружие. Лишь после этого, наши зайдут в деревню и заберут всех баб лекарскому делу обученных.

– А ежели бабы-лекарки откажутся идти? Ты об этом подумал, Матвей? Вдруг они после того как вы их мужиков постреляете, откажутся лечить?

– Мы с Антипом и такой случай обмозговали. Местным лекаркам бойцы скажут, что ежели кто, добровольно, не пойдёт лечить наших раненых и больных, то у тех детей постреляют. Думаю, что после такой угрозы, все деревенские лекарки сами побегут наших лечить, и будут это делать с большим прилежанием.

– Матвей, вы что с Антипом рехнулись совсем? В детей-то зачем стрелять удумали? Ведь мы же для того с тобой и воюем, чтобы у всех детей было светлое будущее.

– Так никто детей стрелять и не собирается, командир. Это Антип придумал, чтобы лекарки и знахарки более сговорчивыми были.

– Ну тогда ладно. Вы когда за лекарями идти хотели?

– Антип предложил мне всё с тобой обговорить, и если ты одобришь это дело, то завтра на рассвете выступить. Ведь деревню ту, нам ещё найти надобно.

– Понятно. Пусть будет по-вашему. Только смотрите, чтобы никто из детей, даже случайно не пострадал.

– Да что мы изверги какие-то, командир. Антип всё сделает как надо. Не впервой ему такое делать придётся. Он хоть и из присоединившегося к нам партизанского отряда, но я его уже много лет знаю.

– И когда же ты с Антипом успел познакомиться, Матвей? Ведь насколько я помню, остатки их отряда только с полгода назад к нам присоединились.

– Да лет двадцать назад мы с ним познакомились, когда он мою сестру сватать приезжал. Он в те времена в соседней деревне жил. Так что можно сказать, что Антип мне родственником через младшую сестру приходится.

– Вот теперь мне понятно стало, почему вы друг дружку держитесь и всегда вместе. Помоги мне лечь, Матвей, что-то раненая нога у меня совсем затекла, и болью простреливает. Скажи там кому-нибудь, чтобы мне поесть горяченького принесли.

– Сейчас всё устрою, командир.

Снова раздались над нашими головами шорохи с тихими стонами, а потом, мы с Шатуном услышали, как удалялись тяжёлые шаги Матвея и хлопнула дверь. Всё что надо, мы узнали, так что рассиживаться в подполе больше не имело смысла.

Когда мы наконец выбрались из подземного хода посреди зарослей дикой смородины, нам пришлось немного подождать, пока наши глаза, после темноты подземелий, привыкнут к яркому солнечному свету. Спустя некоторое время, мы направились к моему отряду. Тихо перемещаясь по лесу, я постоянно думал о том, как предупредить наших поселян о скором нападении. Однако по прибытию на место, выяснилось, что все мои размышления, насчёт предупреждения поселян, оказались напрасными. Рядом с ожидавшим меня отрядом, находилось ещё три десятка хорошо вооружённых поселян во главе с моим отцом. Было видно, что Лисёнок всё же успел сообщить Главе поселения тревожные вести, и привёл Шатуну с Лешим необходимую подмогу.

Я Быстро рассказал отцу и всем присутствующим людям о том, что нам удалось услышать сидя в подполе дома на Торговом подворье. В первую очередь я конечно же поведал, о готовившемся нападении на наше поселение. Потом Шатун немного дополнил мой рассказ, тем что он услышал чуть раньше.

Внимательно выслушав нас с Шатуном, мой отец немного подумав и о чём-то пошептавшись с поселянским старостой, принял окончательное решение, о необходимости полного уничтожения отряда чужаков. Отец добавил для всех присутствующих поселян, что пришлых чужаков надобно не только полностью уничтожить, но и сжечь дотла вместе с Торговым подворьем, дабы заразные болезни не распространились по уезду и близлежащим деревням.

Увидев, как артельные охотники, из моего небольшого отряда, начали готовить своё оружие к предстоящему бою, отец подошёл к нам, и приказал не вмешиваться. Добавив, что они и без нас прекрасно справятся, а нам надлежит выдвигаться в путь, и выполнять порученное ранее задание по сопровождению наших друзей-анархистов до Барнаула.

Спорить с моим отцом никто из охотников даже не подумал, так что вскоре наш небольшой отряд продолжил свой путь. Из-за задержки возле Торгового подворья, мы только к вечеру смогли добраться до почтового тракта в нескольких верстах от Барнаула. Чтобы не искушать судьбу, я принял решение, остановиться на ночёвку в лесу. Я прекрасно помнил, как ранним утром, жители близлежащих деревень отправлялись по почтовому тракту на заработки в город. Так что среди них наши друзья-анархисты не будут выделяться.

Проснувшись рано утром, мы умылись водой из родника, и позавтракали. А когда по тракту, в направлении Барнаула, потянулись деревенские телеги, и прошли несколько групп крестьян, мы сердечно распрощались с Иваном Демьянычем, Николаем и Дмитрием. Они направились в город, присоединившись к какой-то группе крестьян, а мы, забрав лошадей, отправились домой.