Текст книги "Неизведанные гати судьбы (СИ)"

Автор книги: Александр Хиневич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 74 (всего у книги 79 страниц)

– Благодарить меня не надобно. Просто в следующий раз, накормите нас вашими вкусными пирожками. Договорились?

– Да я не только вас своей стряпнёй вдоволь всегда кормить буду, я вам и с собою в дорогу горячих пирожков напеку.

– Вот и договорились.

Наш разговор прервался, ибо из конторы вышли прокурорский работник и энкаведешник. Лукьян Анисимович со счастливой Лукерьей Степановной направились в сторону нашей кухни, а мы с Яром остались ждать представителей власти. Первым начал говорить оперуполномоченный:

– Ваши слова полностью подтвердились, Демид Ярославич, в том числе и ответственными работниками аэропорта. Уголовное дело в отношении Якова Гершевича и всех его помощников, заведено. Как я понимаю, нам теперь следует ожидать приезда группы московских следователей. Я вас правильно понял?

– Совершенно верно, товарищ старший оперуполномоченный.

– В таком случае, мы с вами прощаемся. К вам пока у нас никаких вопросов нету. Всего вам доброго, товарищи артельщики.

– И вам всего доброго, товарищи.

Представители власти прошли к своему чёрному автомобилю, уселись в него и уехали. Едва звук отъезжающей машины затих, как из здания вышли деды с представителями деловых.

– Что им нужно было, Демид Ярославич? – спросил меня Фёдор Андреевич.

– Они приехали арестовывать мою супругу, но узнав, что она улетела на самолёте, который за ней прислал товарищ Сталин, сразу спросили, где тут ближайший телефон. Я их сопроводил в нашу контору и они там кому-то названивали. Потом, прокурорский работник и энкаведешник, с нами попрощались и уехали. Вот и всё. А вы чего так все занервничали?

– Так мы подумали, что сейчас тут обыски и аресты начнутся, – сказал Анисим Авдеевич.

– Пока наше таёжное поселение и артель находится под личной защитой товарища Сталина, местные власти побоятся проводить у нас обыски и аресты. Когда выписывался ордер на арест моей супруги, работники в прокуратуре и в НКВД ничего не знали об ентом. Так что продолжайте заниматься своими делами. Вы уже все вопросы обговорили с нашими деловыми партнёрами?

– Да. Все насущные вопросы мы обсудили. Вощёную бумагу начнут завозить завтра вечером, а остальное чуть попозже.

– Вот и хорошо.

Попрощавшись со всеми, я отправился отдыхать в свою комнату. Мне нужно было хорошо всё обдумать, прежде чем звонить в Москву и сообщать о том, что произошло в Барнауле. Я очень надеялся, что к моему звонку, Яринка уже доберётся до Москвы и будет на квартире Златы…

Проснулся я около трёх часов ночи, умывшись, я направился в контору, где у нас находился телефон. Деды спали в соседней комнате, так что, мне никто не мог помешать. Дозвонившись до дежурной коммутатора, заказал срочный разговор с Москвой и продиктовал телефонный номер в квартире Златы. Услышав от девушки: «Заказ принят. Ожидайте», я положил трубку. Примерно через полчаса зазвонил телефон, я быстро снял трубку и сразу услышал голос дежурной: «Москва на связи. Говорите». Спустя секунду в трубке послышался удивлённый голос Златы.

– Квартира Александровых, я вас слушаю.

– Здравствуй, дочка. Как вы там? Яринка прилетела в Москву?

– Ой, тятенька, а я и не признала твой голос по телефону. У нас всё хорошо, детки не болеют и уже ещё больше выросли, чем ты их видел в прошлый раз. Мамочка приехала час назад и скоро должна выйти из ванной, – она на несколько мгновений замолчала, а потом я услышал как Злата крикнула в сторону: «Мамочка, выбирайся из ванны скорее, тятенька звонит». Вскоре дочка опять начала говорить: – Тятенька, ты прости нас всех, что мы не смогли приехать на твой юбилей. У нас теперь жёсткие правила, и мы не можем надолго оставлять свои рабочие места и службу.

– Я знаю об ентом дочка, и не обижаюсь на вас. Главное, чтобы у всех вас всё было хорошо.

– Мы любим тебя, тятенька, – сказала Злата. – А вот и мамочка подошла, передаю ей трубку.

– Здравствуй, Демидушка. Что у вас случилось? Ведь иначе ты не стал бы звонить посредине ночи.

– Слушай меня, Лада моя, и не перебивай. Сегодня, через два часа после твоего отлёта, к нам в представительство приехали из прокуратуры и НКВД, чтобы тебя арестовывать. Думаю, что им приказ на твой арест отдал тот рыжий чиновник, с которым ты пререкалась на заседании Комиссии. Ты должна сделать всё, чтобы вернуться в Барнаул с теми товарищами, с которыми ты улетела в Москву в прошлый раз. И постарайся всё рассказать своему другу, который тебя в гости пригласил. Надеюсь ты меня поняла?

– Я всё поняла, Демидушка. Постараюсь выполнить сказанное тобой. К своему другу я поеду уже завтра. Мне уже сообщили, товарищи, что за мной пришлют машину к десяти утра. С вами там всё в порядке?

– У нас пока всё в порядке. Я буду находиться в Барнауле до твоего приезда. Перед своим вылетом, дай телеграмму на адрес артельного представительства, чтобы я знал когда тебя нужно встречать.

– Хорошо, – только и успела ответить Яринка, а потом в трубке послышались гудки.

Через несколько секунд, голос дежурной в телефонной трубке произнёс:

– Извините. Связь прервалась. Вы будете повторно заказывать разговор с Москвой?

– Нет, девушка. Мы уже всё обговорили. Благодарю.

– В таком случае, вам надлежит завтра зайти на телеграф и оплатить разговор с Москвой.

– Хорошо, девушка. Всего вам доброго.

– И вам всего доброго.

Я положил трубку на телефонный аппарат и пошёл спать.

Утром, сразу же после завтрака, я отправил Яра на телеграф отплатить разговор с Москвой, а сам направился в контору, чтобы выяснить у дедов, о чём они договорились с деловыми. Но вот дойти до конторы у меня не получилось, ибо к нам во двор представительства заехал легковой автомобиль, точно такого же чёрного цвета, как и вчерашний. Вот только вышел из машины не сотрудник НКВД, а сам глава Комиссии по продовольствию.

– Здравствуйте, Викентий Львович, – я первым поздоровался с чиновником. – Что привело вас к нам? Неужели решили самолично меня арестовать?

– Здравствуйте, Демид Ярославич. А вас-то за что арестовывать? Я вообще-то приехал к вам, чтобы извиниться за вчерашнее недоразумение. Хотя я к попытке ареста вашей супруги, не имею никакого отношения. Я вчера весь день сравнивал те данные, что вы нам предоставили с отчётами составленными Яковом Гершевичем. Получилось, что целых три года, а возможно и больше, он обманывал не только вашу артель, но и нашу Комиссию. К большому сожалению, мы не сможем вернуть все изъятые у вас продукты, предназначенные другим людям, так как их, Яков Гершевич с помощниками, уже продали спекулянтам. Уже почти ночью, на очередном заседании Комиссии, мы приняли решение о возмещении ущерба вашей артели. Вам будут переданы все не выданные объёмы зерна и муки. Кроме того, в связи с тем, что большинство артельных охотников и рыбаков ушли служить в Красную армию, мы изменили договор. Теперь с вас никто не станет требовать обязательных поставок продуктов. Сколько привезёте, столько мы и примем. Вам осталось только расписаться на новом варианте договора.

– Благодарю за быстрое решение проблемы, Викентий Львович. Но я так и не услышал, как вы решили вопрос относительно выдачи нам патронов? Ведь вы сами прекрасно понимаете, что без них никакая охота невозможна. Тут всё просто. Нет патронов – нет охоты. Нет охоты – нет дичи. А если нет дичи, то нашим женщинам-артельщицам просто нечего коптить.

– Вопрос с патронами тоже решён. Вам их могут доставить прямо сегодня, в ваше артельное представительство, также как и мешки с мукой и зерном.

– Проблема в том, уважаемый Викентий Львович, что нам не на чем доставить патроны и мешки с хлебом в наше поселение. Ведь наш обоз находится там, а мы с моим помощником здесь. Мне придётся пробыть несколько дней в Барнауле, так как я должен встретить супругу, которая прилетит самолётом из Москвы.

– Эту проблему, я думаю, мы поможем решить. Доставим всё, что вам не выдали, на наших грузовиках. Скажите, у вас есть ответственный человек в поселении, кто имеет право подписи?

– Да. Там сейчас за старшего мой сын Иван. Он как мой помощник имеет право подписи и доступ к артельной печати у него имеется. Вот только в Урманное надобно доставить все ящики с патронами, чтобы охотники могли отправиться на промысел, и лишь половину мешков с зерном и мукой. Остальные мешки с хлебом нужно доставить в представительство. Ведь мне же надобно как-то рассчитаться с нашими работниками.

– Я вас понял, Демид Ярославич. Ждите сегодня машину с хлебом, а завтра мы уже отправим наши машины в ваше поселение. Насколько мне известно, наши шофера уже бывали у вас.

– В таком случае, ваши извинения приняты, Викентий Львович. Давайте пройдём в контору, где я подпишу наш изменённый договор.

После подписания нового договора, мы попрощались, и довольный глава Комиссии уехал. Деды сидели тихо и ждали, когда я начну рассказывать. Но я им сказал, что они всё услышат лишь после чаепития. Тут же на столе появились стаканы в подстаканниках, самовар и заварник.

Закончив чаёвничать, я сообщил обоим дедам, что сегодня власти привезут мешки с зерном и мукой. Надо будет организовать мужиков на разгрузку. Далее, я поведал, что подписал новый договор, по которому мы сами будем определять чего и сколько передавать представителям власти. От этой новости, на лицах дедов появились довольные улыбки. А вот от моих дальнейших слов, улыбки исчезли.

– Анисим Авдеич, Фёдор Андреич, скажите, вы помните о том, что говорил Иван Иваныч в нашем представительстве?

– Разговоров много всяких было. Вы хотя бы напомните нам, о чём вспоминать?

– О Германии. Я имею в виду разговор, когда Иван Иваныч вам говорил, куда может пойти войной Германия, ежели победит Францию?

– Был такой разговор. Иван Иваныч нам тогда сказал, что если германцы победят французов, то они вскорости могут напасть на Россию, – первым ответил мне Фёдор Андреевич.

– Вы думаете, Демид Ярославич, что скоро может новая война с германцами начаться? – мне задал вопрос второй дед.

– А тут и думать не надо, Анисим Авдеич. Ведь Франция была повержена ещё в начале лета. Так что долгой и спокойной жизни у нас не будет. Я же ведь не просто так, предложил вам «всю продукцию порезать на куски весом в один или два фунта, а потом завернуть в вощёную бумагу». Вам нужно будет подготовить тайные склады в подвале представительства, на случай войны, где мы сможем долгое время хранить мешки с зерном и мукой, а также нашу копчёную продукцию. Вы меня уже много лет знаете, и наверное помните, что я анархист. Следовательно, мне вообще нет никакого дела до того, как живут представители нынешней власти в стране, но вот заботиться о всех своих людях, моя прямая обязанность. Если случится студёная зима, или ещё какая напасть, то я думаю всех женщин с детьми привезти в наше представительство. Мне одному трудно будет всех прокормить в поселении. Так что я надеюсь на вашу помощь и поддержку, деды. Вот только пока никому об ентом ничего рассказывать не надобно. Обо всём знать лишь мы втроём будем.

– В таком деле мы завсегда поможем, Демид Ярославич, можете не сомневаться. А насчёт складов на случай войны, или ещё какой-нибудь напасти, мысль правильная. Прошлая война с германцами почитай четыре года длилась, а сразу после неё, Гражданская война началась. Так что продовольствие надо уже сейчас собирать. Мы с Фёдором, даже знаем примерные места, где все наши тайные склады устроить можно. Вот только одних копчёностей на случай войны нам всем маловато будет.

– Так на копчёности можно у деловых, крупы всяческие выменять, тушёнку и макароны, а также соль, сахар, перец и даже квашенную капусту в бочках, – предложил Фёдор Андреевич.

– Согласен с вашим предложением, Фёдор Андреич. Действуйте, деды. Боги вам в помощь.

– Благодарствуем за пожелание, Демид Ярославич. Для нашей артели сейчас самое главное, чтобы райисполкомовский чиновник не обманул.

Глава райисполкомовской Комиссии по продовольствию сдержал своё слово. Вечером того же дня в артельное представительство приехали два грузовика полностью загруженные мешками. Яр с дедами внимательно проверяли каждый выгружаемый мешок. Зерно было отборное, а мука хорошего помола.

Когда грузовики уехали, я задумался. Ежели в представительство привезли только половину зерна и муку, то сколько же чиновник из райисполкома успел наворовать за три года? От разных мыслей меня отвлекло приглашение на ужин.

Следующие несколько дней пролетели для меня незаметно, ибо мы с дедами в подвале здания занимались устройством тайных складов. От этого дела меня отвлёк Яр, который сообщил, что принесли телеграмму из Москвы. Как оказалось, до прилёта самолёта осталось около часа.

Быстро умывшись, мы на пролётке отправились в аэропорт. Править лошадьми снова взялся Лукьян Анисимович. Когда мы прибыли в аэропорт, то сразу увидели, что самолёт уже совершил посадку и подруливает к стоянке, где его ожидали техники и другие работники. Мы с Яром пошли к самолёту, чтобы забрать Яринкины вещи. На полпути, Яр остановил меня и показал на две чёрные легковые машины приближающиеся к застывшему на краю взлётной полосы самолёту. Возможно, он подумал, что это представители НКВД приехали арестовывать Ярину. Но вскоре всё прояснилось. Из самолёта вышли знакомые московские следователи и моя супруга. Следователи направилась к двум машинам, а Яринка осталась ждать нас у трапа.

Мы подошли к самолёту, Яр скромно поздоровался, а я нежно обнял свою супругу. Через пару минут лётчики начали выгружать Яринкины вещи. Их как всегда было очень много. Пришлось отправлять Яра за нашей пролёткой. Когда он вернулся, две чёрные машины уже уехали, а лётчики помогли нам загрузить все вещи в пролётку. Мы сердечно попрощались с пилотами и поехали в артельное представительство.

В пути Ярина нам рассказала, что её пригласили не только для того, чтобы полечить важного человека, но и для прохождения специальной медицинской аттестации в военном госпитале.

– Ярина Родасветишна, а что даёт ента аттестация? – задал вопрос Яр.

– Ничего нового, кроме нервотрёпки и головной боли, Ярик. Теперь, в случае войны, меня призовут руководить госпиталем. Енти всезнайки, увидев как я провожу хирургические операции, мне сразу присвоили звание военврача первого ранга. Как я ни отнекивалась от такого «счастья», ничего у меня не вышло. Для них даже мой возраст ничего не значил, упёрлись на своём и всё.

– А по тем вопросам, что я тебе говорил по телефону, всё решилось? – спросил я Яринку.

– Я все сделала как ты сказал, Демидушка, а прилетевших со мной московских следователей, ты уже сам видел. Всё отныне будет нормально. А к нашей артели и нашему таёжному поселению местные власти теперича лезть поостерегутся.

– Я бы на енто не шибко надеялся, Яринушка, ибо различные самодуры и самовлюблённые карьеристы при любой власти появляются.

– С ентим утверждением я спорить не буду.

Вскоре мы прибыли на место. Ярину куда-то увели женщины, а мы с Яром присели на лавку во дворе.

– Демид Ярославич, вещи из пролётки в вашу комнату переносить? – спросил добровольный помощник.

– Не нужно, Лукьян Анисимович. Сейчас моя супруга с женщинами пообщается, и мы поедем к себе в поселение.

– Тогда я пойду Лукерье скажу, что вы уезжаете. Она же хотела вам чего-то в дорогу собрать.

Сын деда Анисима быстрым шагом направился в сторону кухни, а мы с Яром наблюдали как мужики разгружают ящики с подводы. Видать нашим дедам уже что-то привезли деловые.

Через час, нас нагрузили дополнительными подарками, а Лукерья Степановна с Лукьяном Анисимовичем принесли большую кастрюлю с горячими пирожками, плотно накрытую крышкой. Сердечно попрощавшись со всеми тружениками, мы наконец-то покинули Барнаул и артельное представительство и поехали домой, в родное таёжное поселение, где нас ждал сын Ванечка и остальные жители Урманного…

Глава 71

Поселение «Урманное». В Алтайском Белогорье.

После захода Ярилы-Солнышка, заметно похолодало, уже чувствовалось, что затянувшуюся осеннюю пору вскоре окончательно сменит студёная зима. Но память почему-то выдала слова моего деда, что «ежели Матушка-Осень долго не отдаёт бразды правления миром, значит ждите зимой неожиданности в погоде».

Лунный свет ярко освещал старую лесную дорогу ведущую в наше поселение, а бескрайние небеса покрылись сияющими россыпями звёзд и мерцающих созвездий. Мягкое и укачивающее движение пролётки незаметно усыпляло, и я даже не заметил, как задремал. Проснулся я от того, что наша проверенная временем пролётка остановилась.

Несмотря на позднее вечернее время, в окнах поселянской Управы был виден свет. Похоже, что наш сын снова почувствовал когда мы вернёмся домой, поэтому ожидал нас в моём рабочем кабинете. Когда Яр остановил пролётку у крыльца Управы, из её дверей вышли Ванечка, а также два оставшихся артельных рыбака, Мирослав со Станиславом.

Мы покинули нашу пролётку и поздоровались. Ванечка хотел сразу начать мне рассказывать о том, что происходило в таёжном поселении, во время нашего отсутствия, но я остановил сына и сказал, что «все разговоры оставим на завтрашний день, ибо у нас терпения осталось лишь на то, чтобы сходить в баньку, дабы погреться и помыться, а также на лёгкую трапезу и сон».

Пока мы с Яринкой согревались в парилке, а потом смывали с себя дорожную усталость в бане, парни вчетвером перенесли все вещи из пролётки в наш дом. Когда мы чистые и довольные вышли из баньки, пролётки в нашем дворе уже не было, а поджидавший на крыльце дома Иван, сообщил, что «на кухне нас ожидает горячий ужин». Сын также тихо сказал мне, что «всем парням дал по несколько вкусных пирожков, из большой кастрюли стоявшей в пролётке». Я лишь ответил ему, что он поступил правильно. После лёгкого позднего ужина, мы все отправились спать.

Проснулся я довольно поздно, когда солнышко уже стремилось к полудню, а нашу комнату наполнило светом. Мне показалось странным то, что ни Ванечка, ни Яринка меня не разбудили. Я возможно, ещё дольше проспал, если бы Лизка не стала вылизывать моё лицо своим шершавым языком. Эта лесная котейка была внучкой Мурлыки и любимицей Ивана. Она всегда ходила за моим сыном как хвостик, а после получения чего-нибудь вкусного, любила лизать его лицо и руки, вот поэтому Ванечка назвал её Лизкой, то есть Лизаветой.

Посмотрев в сторону двери, я сразу понял, что Лизка не может выйти из комнаты по своим кошачьим делам, ибо комнатные двери были плотно закрыты. Выпустив котейку, я быстро оделся и пошёл умываться. Когда я привёл себя в порядок, в дом зашёл Иван.

– Ванечка, а чего меня никто из вас не разбудил? – спросил я сына. – На енто дело лишь одна Лизавета сподобилась, да и то потому, что выйти из моей комнаты не смогла.

– Так я ещё с раннего утра ушёл на охоту в ближний урман, а Лизку у вас в комнате закрыл, чтобы она за мной не увязалась. Мне повезло, я недалеко от поселения молодого, но отъевшегося кабанчика добыл, а на обратном пути, проверил свои петли у ловушки на зайцев. Я их два десятка в мешках принёс. Нам оставил четырёх ушастых, а остальных отдал поселянским девчатам, оне их сами разделают и закоптят. Так что, отец, когда я уходил в лес, вы с матушкой ещё спали.

– Понятно, сынок. Тогда давай кушать. Ты видать ушёл в лес не поевши, а мать, как я понял, с утра в свою больничку ушла.

– Скорее всего, так оно и произошло. Я там подводу лесхозовскую возле нашей больнички видел. Наверное, сызнова кого-то поломанного или придавленного с лесных делянок лесхозовцы привезли. Ты присаживайся за стол, отец, у меня вся еда давно приготовлена, она с поздней ночи в печи томится.

– Так ты что… поднялся ни свет ни заря, приготовил на всех завтрак, и на охоту ушёл?

– Так и было, – спокойно ответил Иван, и быстро наложил две тарелки каши. Затем заправил кашу зажаркой с подливой.

Гречневую кашу мы съели с большим удовольствием, после чего, приступили к чаепитию. К свежезаваренному цейлонскому чаю, что мы привезли из Барнаула, у нас на столе были вкусные пирожки с различной начинкой приготовленные Лукерьей Степановной.

Когда мы закончили трапезничать, я спросил сына:

– Ванечка, а райисполкомовские в Урманное привозили что-нибудь?

– Привозили, отец. На пяти грузовиках привезли всё добро. Два трёхтонных «Захара» были доверху нагружены мешками с отборным зерном. Ещё на двух «полуторках» нам привезли ящики с патронами к различным видам оружия, а в кузове последнего грузовика, неизвестного мне названия, находились только мешки с мукой. Там одна половина мешков была с ржаной мукой, а вторая с пшеничной. Хорошо ещё, что в четырёх автомашинах грузчики приехали. Их старший из райисполкома приказал, чтобы мужики помогли всё разгрузить на склады за Управой. Благодаря их помощи, мы быстро управились, иначе бы мы втроём, дня два енти пять машин разгружали бы. Мы потом покормили всех приехавших обедом, а за оказанную помощь, сделали всем мужикам копчёные подарки. Они все очень довольными уехали в тот же день. Отец, скажи честно, сколько ты райисполкомовским чиновникам денег заплатил, чтобы они нам столько добра привезли?

– Нисколько, Ванечка. Енто они нам вернули все недоимки, что у нас вороватый чиновник, из райисполкомовской Комиссии по продовольствию, за три года украл. Его с подельниками уже суд ждёт. На самолёте, вместе с твоей матушкой, московские следователи прилетели. Вот они-то и будут разбираться с ентим делом. Я думаю, что остальные члены Комиссии, дабы под следствие за компанию не попасть, решили нам всё украденное возвернуть, да ещё и сверху от себя чуток добавить.

– Тогда мне всё понятно.

– Ты мне вот что, сынок, скажи… Ты привезённым добром уже распорядился?

– Самую малость, отец. На следующий день, после того как машины уехали, я всем жителям выдал муки обоих видов, из расчёта по два фунта на человека, а также по полпуда отборного зерна на семью. И заодно сказал всем нашим поселянам, что остальное ты сам распределишь, когда вернёшься.

– Правильно сказал, Ванечка. Ещё что-нибудь из привезённого брали?

– Мы только один ящик с патронами к «Винчестерам» открыли, для охоты в три ствола.

– А кто с тобой на охоту ходил? Яр же со мною в городе находился.

– Так Мирослав со Станиславом. Мы втроём договорились, что два дня охотимся, а потом, также втроём, два дня рыбачим. Таким образом у нас больше добытого получается. Девчата и женщины без дела не сидят, одни нашу добычу потрошат, а другие её коптят. Если ты увидишь нынче потомство Урчаны, то не узнаешь его. Наши женщины рысям теперь всю рыбную и мясную требуху отдают, так что те не особо голодают. Рыськи теперича нас на охоте сопровождать стали, и в нашу строну самую крупную дичь загоняют. Так что промыслово-охотничья артель продолжает действовать, и наполняет наши холодные склады копчёными продуктами.

– Вот такие новости и подход к делу мне нравится, сынок. Вижу, что в будущем ты сможешь стать достойным Главой не только нашей артели, но и всего нашего таёжного поселения…

* * *

Вскоре наступила зима. Если в первую треть, погода была такая же как в прошлые времена, то после наступления календарного Нового года, что ввели большевики, погода в Алтайском крае сильно поменялась, и проявляла себя довольно необычно. В первые январские дни очень резко потеплело, а вскоре начались проливные дожди, которые затем сменились затяжной снежной бурей. В такие дни, об охоте и зимней рыбалке, никто даже не думал. Почти всю вторую половину зимы, когда в лесных урманах гуляла неистовая непогода, на нашем заднем дворе, в большом овине, доверху заполненном сеном, проживали с десяток рысьих семейств.

Всё это время было тревожно не только рысям, но и жительницам нашего поселения. Ведь в непогоду к нам не могла приехать почтальонша из города, а почти все наши девушки и женщины с нетерпением ждали писем от ушедших в армию мужчин.

Погода помаленьку начала успокаиваться лишь к самому концу зимы. К её окончанию мы подготовили продовольственный обоз на четырёх санях. В город отправились все четверо наших парней. Я решил, что неделя отдыха от охоты и рыбалки им пойдёт на пользу. Старшим обоза, я как всегда назначил Яра Тарусова. Перед самым отъездом обоза, я посоветовал Яру переговорить с дедами, в нашем артельном представительстве, чтобы они отобрали для таёжного поселения крепких и толковых парней, которые умеют обращаться с лошадьми, ибо негоже промысловикам бросать рыбалку с охотой, и занимать места кучеров обоза. О том, что примерно половину нашей копчёной продукции следует обменять у представителей власти, я сказал Яру ещё раньше.

На душе у меня стало неспокойно, когда через две недели не вернулся наш обоз из города. Яринка меня успокаивала, говорила, что «с нашими мальчиками всё в порядке, просто их что-то в городе задержало». Всё разъяснилось лишь через три с лишним недели, когда наш обоз наконец вернулся назад в поселение. В санях, на мешках и ящиках, сидели восемь парней, а также Лукьян Анисимович со своей женой Лукерьей Степановной.

Когда все сани разгрузили, Мирослав и Стась пошли показывать новым поселянам дома, где они будут жить, а Яр с Иваном зашли в Управу, чтобы доложить о своей поездке в Барнаул. Троих крепких парней, из нашего артельного представительства, мы разместили в просторном доме, где у нас в прошлом проживали учителя из Барнаульской средней школы, а Лукьяну Анисимовичу с женой и сыном, мною был выделен большой добротный дом, где раньше жил Иван Иваныч.

Напившись чаю с дороги, Яр начал рассказывать.

– Поначалу всё было как обычно. Мы приехали в город, разгрузились, я позвонил деловым и представителям властей, что прибыл обоз и на следующий день можно получать наши копчёные продукты. Больше всех обрадовались представители власти, так как от нас за всю зиму не было ни одного продовольственного обоза. Я им объяснил, что у нас все дороги занесли снежные бури, и мы просто не смогли пробить дорогу, ибо большинство артельщиков ушло в армию. Объяснения их устроили и они лишь уточнили, сколько и чего мы привезли на обмен по новому договору. Все наши планы начали меняться через день, после небесного знамения. Вечером первого марта небо над Барнаулом озарилось всполохами полярного сияния. Ванька глядя на небесное сияние сказал, что «всё енто светопреставление не к добру». И как всегда оказался прав. Спустя десять дней в речке Барнаулке начался подъем воды. Речка вышла из своих берегов. Сначала затопило базар и Пушкинскую улицу, а потом часть двух проспектов. Старожилы в городе, а также наши два деда из представительства, говорили, что енто природа предсказывает суровые испытания для всех нас, и нашей страны. Нам можно сказать, повезло. И дело не в том, что воды Барнаулки не добрались до места нахождения нашего представительства, а в том, что мы приняли от властей мешки с мукой и зерном ещё до начала местного потопа. Опоздай мы с обменом хотя бы на один-два денёчка, и нам могли привезти мокрые мешки с зерном и подмоченную муку. Вернуться домой мы смогли лишь после того, как резко похолодало и выпал снег.

– Понятно. Что скажешь про пополнение, которое вы привезли?

– Троих крепких парней для нас Фёдор Андреич отобрал, они хорошие лошадники и рыбаки, а Анисим Авдеич отправил к нам своего сына с семьёй. Лукьян Анисимович назначен наставником у парней, а Лукерья Степановна для них всех будет кушать готовить. Анисим Авдеич также мне сказал, что его старший сын и внук до охоты большие любители. Вот только он попросил, чтобы вы им мосинские карабины выдали. Они их гораздо лучше знают, чем «Винчестеры» американские.

– Вот за енти вести, благодарю особо. Ещё есть что рассказать?

– Да. Мы на выезде из города нашу почтальоншу повстречали. Она нам кучу писем передала для наших поселян. Вот я и не знаю, что делать. Сегодня женщинам и девчатам письма раздавать или до завтра подождать? Ведь почтальонша до нас через дня три-четыре только добралась бы.

– Сегодня все письма раздай людям. И не собирай всех в Управе, а сам по домам пройдись. Ежели новостей больше нет, то расходимся по домам, отдыхать пора.

Со следующего дня деятельность нашей артели оживилась. Городские парни показали себя умелыми рыбаками, а Лукьян Анисимович с сыном, своей доставленной добычей доказали, что они прекрасно знают, как нужно оружие на охоте в руках держать. Частенько вечером молодые парни приходили в Управу. За чаем я им рассказывал, как жило наше таёжное поселение раньше, и что все наши поселяне понимают под словом «Родина»…

Всю весну мы с дедами продолжали наполнять наши тайные склады в представительстве различными продуктами. Занимались деды этим по ночам, когда остальные работники отдыхали. Нам троим казалось, что мы не успеваем с наполнением складов, что война может начаться уже со дня на день. Хотя во всех центральных, краевых и местных газетах, все статьи по содержанию мало отличались друг от друга. Кто-то докладывал товарищу Сталину и Советскому правительству о своих успехах и перевыполнении плана. Кто-то писал о том, как в их районе шла упорная борьба с сорняками, а также какой из районов края победил в очередном соцсоревновании, или выиграл розыгрыш по волейболу и многое другое. Но ни в одной из газет, не было ни слова о возможной войне с Германией.

Всё изменилось в четвёртое воскресение начавшегося лета. Проснулись мы в этот день всем семейством, не только очень поздно, но и в каком-то угнетённом состоянии. После завтрака моя Яринка сказала, что в мире что-то случилось, ибо она никогда себя так плохо не чувствовала. Иван тоже сообщил, что после того, как он приготовил кушать и лёг спать, ему приснился плохой сон. Вот только он никак не может вспомнить, о чём он был.

Когда мы с Иваном шли по улице к Управе, то везде видели хмурые лица наших девушек и женщин, стоявших возле своих домов. Мы как и раньше здоровались со всеми, но я заметил, что все люди хотели меня о чём-то расспросить, но почему-то не решались. Лишь парни, переехавшие к нам из Барнаула, собравшись у широкого крыльца поселянской Управы, что-то довольно весело обсуждали. Когда они увидели моё встревоженное лицо, смех сразу же прекратился.

– Демид Ярославич, случилось что? – первым спросил меня наставник парней.

– Пока не знаю, Лукьян Анисимович, но похоже что-то нехорошее произошло. Ты наверное, сам уже видел лица наших поселянских женщин и девчат?

– Видал. Оне все с утра почему-то хмурые и какие-то настороженные.

– Енто потому, что оне все от рождения ведьмами являются, а ведьмы всегда всё нехорошее своим сердцем чувствуют. Надеюсь, вы ещё не позабыли, что из города в Ведьмовскую деревню жить переехали? – спросил я, и грустно улыбнулся.

– Такое захочешь, да не скоро забудешь. Лекарки всем нашим парням застарелые болячки и вывихи быстро залечили, словно их вообще никогда не было. Сегодня я хотел всех парней на охоту сводить, чтобы посмотреть, кто из них для этого дела годным может оказаться. Вот поэтому и ждём вас, чтобы оружие на всех для охоты получить.