Текст книги "Неизведанные гати судьбы (СИ)"

Автор книги: Александр Хиневич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 79 страниц)

– Так то раньше было. Сейчас это уже не та партия, которая у Временного правительства власть отняла. Она за последующие годы разными людьми из других партий пополнилась. Кроме скрытых представителей различных левых движений, что влились в партию большевиков в ходе Гражданской войны и последующих лет, к ним прибилось большое количество приспособленцев разного толка, а то и вообще бандитов, поддержавших в свое время Советскую власть на местах. Мне «прикормленные» партийцы рассказали, какое самоуправство творилось и нынче творится на местах. Как при помощи большевистских лозунгов эти сволочи, пробравшиеся на руководящие должности в местных Советах, старательно подменяли политические и идейные взгляды самыми разными вещами. Дошло до того, что простые крестьяне воспринимают колхозы как что-то вроде помещичьих хозяйств, на которых они батрачат. Причем, крестьяне сравнивают свою жизнь с царскими временами, от этого сравнения людское недовольство получается ещё более сильное.

– Что-то не верится мне, Иван Иваныч, что при императоре крестьяне жили лучше.

– Так всё дело в том, что в царские времена у крестьян было свое, хоть хиленькое, но личное хозяйство, за право пользоваться которым они либо платили помещику, либо отрабатывали на его земле. Теперь же, после начала коллективизации, ситуация ещё больше усугубилась. Во главе колхозов поставили лодырей и бездельников, из так называемых комитетов бедноты, которые никогда ничего путного в жизни не сделали, а лишь научились кричать большевистские лозунги. Вот они-то и начали грабить всех трудолюбивых селян, объявляя их кулаками или середняками, а всё из-за того, что те, тяжёлым трудом могли обеспечить хоть какой-то достаток своим семьям. Простые люди на селе осознают себя угнетёнными крестьянами, а большевиков с их комбедами, воспринимают как новых помещиков и феодалов. Само собой, в лицо никто так не говорит, ибо можно сразу под расстрел попасть всей семьёй или угодить в лагеря. Я после того, как об этом узнал, пообщался с людьми в деревнях где колхозы организовали, и проверил эти настроения. Всё так и есть. До сознательности крестьян теперь большевикам ещё долго не достучаться. Это вскоре аукнется, когда большевики начнут крестьян призывать в армию. Вот тогда они и увидят, что все крестьяне не горят желанием защищать идеи коммунизма, которые для них чужды.

– Но ведь власти могут принять недовольство крестьян за бунт и начнут их расстреливать.

– Так большевистские власти никогда и не прекращали этого делать. Ты думаешь почему мы с Семёном Марковичем так нагрузились в ресторане? По этой самой причине. Семён побывал на собрании партактива, который созвал новый председатель губисполкома. В зале присутствовали лишь начальники комитетов и отделов, а также чекисты и судьи. В повестке дня обсуждалось дело пятидесяти восьми арестованных крестьян, которых, представители комитетов бедноты, обвиняли «в кулачестве и в пособничестве контрреволюции», и требовали, от представителей власти, всех их расстрелять. Новый председатель губисполкома сразу призвал всех коммунистов присутствующих в зале, поддержать товарищей из комбедов, а судьям незамедлительно провести закрытый суд над кулаками, и приговорить всех к расстрелу. Вот тогда Семён Маркович и выступил. Он в своей речи заявил, что товарищ Сталин считает крестьянство одной из основных опор Советской власти, и что коммунисты не имеют право разрушать эту опору. После чего, добавил, что если чекисты всех крестьян перестреляет, то кто будет растить хлеб на полях и кормить страну? После такого яркого выступления, Семёну влепили выговор по партийной линии, так сказать, «за малодушие по отношению к врагам Советской власти, и непонимание политической обстановки в стране». Семён Маркович начал возмущаться таким решением партактива, и вот тогда, ты можешь не поверить, новый председатель губисполкома его вообще удалил из зала.

– А что-нибудь известно о судьбе арестованных крестьян?

– Партактив губисполкома единогласно проголосовало за их расстрел, и посоветовал судьям и чекистам не затягивать с наказанием врагов Советской власти, – хмуро сказал мне Иван Иваныч, и отпил чаю из стакана. – Это решение Семён услышал стоя за дверью зала, где заседал партактив. Поняв, что ничего не может сделать для арестованных крестьян, он зашёл к себе в кабинет, выпил бутылку коньяка, что там была у него спрятана, после чего направился ко мне. Семён появился в нашем представительстве, когда мы уже заканчивали принимать ящики с патронами у военных. Я проводил пьяного Семёна в свой кабинет, где он мне всё в подробностях рассказал. Внимательно выслушав его, я попросил подождать меня на диванчике, ибо мне надо было закончить приёмку патронов. Когда я закончил свои дела и вернулся в свой кабинет, Семён Маркович крепко спал на диванчике. Не став его будить, я прогулялся до деловых, и попросил их разузнать, что творится в городе. Вернувшись в наше представительство, я отдал распоряжение артельщикам готовить обоз к возвращению в Урманное, а сам пошёл спать.

– Иван Иваныч, а ты случайно не знаешь, с чего вдруг Семён Маркович защищать крестьян взялся?

– Когда зачитывали список арестованных крестьян, он узнал фамилии нескольких человек. Эти крестьяне его у себя прятали от белогвардейцев, во времена гражданской войны. Поэтому он и не поверил в то, что они виновны.

– Понятно. Что дальше-то было?

– Семён Маркович проспал до самого обеда. Наш повар, увидев его болезненное состояние, сначала подлечил Семёна капустным рассолом, а потом накормил нас горячим обедом. Когда мы вышли во двор подышать свежим воздухом, ко мне подошёл человек от деловых, он и сообщил, что вечером в губернском суде состоялось закрытое заседание, а уже ночью, в старом карьере за городом, чекисты расстреляли около шестидесяти человек. Когда я эти новости поведал Семёну Марковичу, то он сразу замкнулся в себе, ушёл в мой кабинет и просидел там до вечера, о чём-то размышляя. Вечером, чтобы его хоть как-то отвлечь от тяжёлых мыслей, я предложил ему сходить в ресторан и помянуть всех безвинно убиенных. Семён согласился. Правда в ресторане он больше пил, чем ел, и при этом постоянно повторял, что «с этими сволочами троцкистами совершенно невозможно работать», что «они не способны созидать, а могут только разрушать всё вокруг себя». То что произошло ночью, после нашего ухода из ресторана, ты уже знаешь.

– Иван Иваныч, скажи, а почему Семён Маркович так на троцкистов ополчился?

– Наверное из-за того, что они все властные места не только в нашей губернии, но и по всей Сибири заняли. Троцкисты всех сторонников Бухарина и Сталина, а также представителей других фракций в партии большевиков, сразу после смерти Ленина, поменяли на руководящих местах на своих людей. Особенно много троцкистов в карательных органах и в частях особого назначения. Яков Ефимович и Семён Маркович, можно сказать, оставались последними из большевиков, в нашей губернии, кто поддерживал не Троцкого, а партийную группу Бухарина и Сталина.

– Как я понимаю, борьба за власть на местах идёт внутри партии большевиков, и простого народа напрямую никак не должна касаться.

– Вот тут ты глубоко ошибаешься, Демид Ярославич. Каждая из партийных фракций, а также группа Бухарина и Сталина, стараются привлечь в свою поддержку, как можно больше простого народа. Для этого они используют любые средства. Ты можешь в этом сам убедиться. В Барнауле, в месте, где большевики устраивают первомайские демонстрации, троцкисты недавно установили памятник в виде земного шара, его опоясывает надпись «Да здравствует Мировая революция». Так что сам должен понимать, чьи именно идеи, губернские партийные власти обычным людям пытаются навязать.

– Выходит что не всем людям нравится политика троцкистов. Семён же её не принял. Разве не так?

– Всё так. Семён Маркович, желая спасти знакомых крестьян, не подумавши высказался на собрании партактива против политики местных троцкистов. Вот они и решили его убрать таким образом, чтобы потом ночное убийство Семёна можно было выдать как «бандитское нападение на представителя власти», а под это дело троцкисты избавились бы ещё от многих недовольных их политикой. Сейчас тебе, Демид Ярославич, как Главе поселения, надобно хорошо подумать, как и куда будем переправлять Семёна, после того, как твоя супруга его на ноги поставит? В Барнаул ему теперь возвращаться никак нельзя, там его ждёт скорая смерть.

– Я понял тебя, Иван Иваныч. Иди домой, отдыхай, а я подумаю что нам дальше делать.

Кивнув головой, наш старший снабженец допил свой остывший чай, поднялся и отправился к себе домой отдыхать, а я остался размышлять над услышанным…

Глава 56

Поселение «Урманное». В Алтайском Белогорье.

Последующие несколько дней у меня прошли в трудах, пришлось отложить артельные дела и заниматься домашним хозяйством. Старшие сыновья взялись мне помогать. Первым делом мы решили поправить поветь, у которой в двух местах начала протекать крыша. Сама поветь была добротной постройкой примыкающей к дому, у нас там хранились сани, телега, колеса, сбруя и другое хозяйство. Следом за поветью были обновлены амбар, хлев, рига и овин. Многие поселяне приходили и предлагали свою помощь, но мы с сыновьями и сами со всеми делами управились. Я лишь попросил поселян заготовить хорошего леса для пуньки, и сложить его на заднем дворе для вылежки. Пояснив им, что хотя моему Ивану всего десять лет исполнилось, но думать о пуньке для приданного его невесты уже сейчас надобно. Мужики меня поняли правильно и не подвели. Примерно через неделю, они начали стаскивать на задний двор ошкуренные лесины, размером в три сажени, укладывая их рядами на пролежни. За несколько лет все лесины хорошо просохнут, а значит и пунька впоследствии добрая получится, больше сотни лет простоять сможет.

Как только мы закончили домашние дела, старшие сыновья отправились в баньку, которую с утра подготовили младшие дети, а я расположился в летней трапезной и попивая горячий взвар наблюдал как супруга кормит подросших котят Мурлыки. Перед хвостатыми и так стояли полные чашки с кашей, которую они всегда уплетали с превеликим удовольствием, но наши четвероногие хитрецы выпрашивали себе добавку из заячьих потрохов, делая такие умилённые и жалостливые мордочки, что улыбка не сходила с лица Яринки.

Неожиданно ясная улыбка исчезла с лица супруги. Я заметил это, и сразу спросил её:

– Что случилось, Ярина?

– Пока не знаю, Демидушка, но из леса к нашему дому приближается чем-то встревоженная Урчана.

Яринка оказалась права, вскоре в нашей летней трапезной появилась встревоженная рысь. По её отдышке можно было сразу догадаться, что она бежала долгое время без остановок. Перед лесной красавицей супруга тут же поставила большую чашку с водой. Урчана благодарно кивнула Яринке и жадно принялась лакать воду. Лишь когда рысь уняла свою жажду, я спросил:

– Урчана, что случилось? Ты бежала со стороны леса так, словно бы за тобой стая голодных волков гналась.

«Последняя крупная стая волков ушла далеко за каменные холмы, ещё когда почва была покрыта замёрзшей водой и стояли холода», – не поняла моего образного сравнения рысь. – «Меня послал за тобой твой большой друг. Он сказал чтобы я поторопилась, иначе может случиться беда».

– Какая беда может случиться, Урчана? – сразу спросила Яринка. Видать рысь использовала общий посыл мыслеречи, и моя супруга его восприняла также как и я.

«Большой друг, что иногда появляется из большой норы внутри каменного холма, мне об этом не сказал. Он лишь просил, чтобы охотник поторопился».

– Демид, я поеду с тобой. Я чувствую, что мне надобно быть там, куда тебя зовёт Урчана. Сам подумай, вдруг твоему другу или ещё кому-то понадобится помощь целительницы.

– Ярина, почему ты решила, что моему другу или ещё кому-то понадобится твоя помощь? Ты прежде чем куда-то мчаться, вслед за мной, сама подумай, на кого мы детей дома оставим?

– Даже не отговаривай меня. Я всё равно поеду, а за младшими детьми старшие присмотрят. Им не привыкать. Если хочешь, я могу сходить до твоих сестричек. Они с нашими детьми побудут, пока мы дома отсутствуем.

– Хорошо. Иди собирайся в дорогу, а до своих сестёр я и сам схожу.

Примерно через один час, оседлав двух накормленных лошадей, мы с Яринкой, прихватив с собою всё необходимое, покинули наше поселение, и следуя за Урчаной, направились в сторону сопок дальнего урмана…

Район дальнего урмана. В Алтайском Белогорье.

Мы прибыли на место и остановились недалеко от пещеры, когда уже давно стемнело. Нам с Яринкой очень повезло, что наступившая летняя ночь выдалась безветренная и безоблачная, а в необъятных небесах, среди россыпи звёзд и созвездий, сияла полная луна. Её света хватало чтобы видеть не только старую лесную дорогу по которой мы ехали вслед за Урчаной, но и свободное от валунов место, откуда можно было спокойно добраться до пещеры с портальным переходом. В саму пещеру я сразу по приезду не пошёл, так как не знал, сможет ли пройти через портал Яринка, а оставлять её одну у меня не было никакого желания. Вот и пришлось обустраиваться на ночёвку.

Это место показала нам рысь, ибо на нём кто-то облагородил родник, обложив его камнями и обмазав глиной. Неизвестный умелец придал роднику необычную форму, в виде трёх каменных чаш. Сам родник наполнял глубокую чашу, находящуюся на высоте чуть больше аршина, а уже из неё, через небольшие отверстия, вода выливалась в две довольно вытянутые чаши поменьше шириной и пониже уровнем. Видать этот неизвестный умелец набирал чистую воду для себя из самой верхней чаши, а две вытянутые использовал как поилки для лошадей. К такому выводу я пришёл глядя как Урчана жадно лакает воду из одной вытянутой чаши. Когда она напилась и ушла в сторону, наши лошади сами потянулись к поилкам с водой и принялись пить.

В трёх саженях от родника находилось выжженное пятно от когда-то горевшего костра, тоже обложенное по кругу камнями, а чуть в стороне от старого огневища, лежал довольно большой и длинный плоский валун, высотою около пяти-шести пядей, с тщательно очищенной поверхностью, а вокруг него были расставлены камни поменьше. Всё это напоминало каменный стол с местами для сидения. Видать кто-то очень долгое время находился на данном месте, поэтому здесь всё так по-доброму и было обустроено. Вполне возможно, всё это сделали красноармейцы, которых сюда направляли губернские власти для расчистки входа в пещеру.

Пока я собирал сушняк и запалил костёр, над которым повесил котелок с водой, моя супруга чем-то накормила рыську и дала овса в торбах напившимся воды лошадям. Вскоре вода в котелке закипела, Яринка приготовила горячий взвар, чудесные запахи которого наполнили всю округу, а затем начала выкладывать на каменный стол съестные припасы из походного мешка. Стреножив лошадей, я подбросил побольше хворосту в костёр, чтобы стало чуточку светлее, и разместился за столом. Едва Яринка закончила нарезать хлеб, как со стороны сопки послышались шаги, а потом раздался родной голос деда:

– Доброго вам здравия, детки. А вы чего енто поздней ночью трапезничать надумали?

– Старейшина?! – удивлённо воскликнула моя супруга, увидев выходящего из-за кустарника на свет костра очень сильно помолодевшего деда.

– Я енто, Яринушка, я, – ответил улыбаясь дед, подходя к нам. – Вот только чуток помолодел, после нашего расставания в поселении.

– Так значит вы все остались живы, а не сгинули бесследно?! – удивлённо спросила моего деда Яринка. – Ой, да что же я такое говорю… И вам тоже доброго здравия, Старейшина.

– Конечно мы все живы, а что с нами такого могло случиться? Твой прапрадед, Яринушка, две с половиной сотни лет на белом свете прожил, так енто вообще никого из нашенских поселян не удивляло.

– А вы что-нибудь слышали про моих пропавших родителей? Мне надобно знать, живы они или нет? Я готова бежать куда угодно, лишь бы ещё раз увидеть их, – сказала Яринка, вскочив из-за каменного стола.

– Да ничего с ними плохого не случилось, Яринушка. Они живы и здоровы. Ты сиди себе, и жди. Никуда на ночь глядючи бежать не надобно. Наши все позади меня неспешным шагом идут, скоро сама своих родителей увидишь. Ты токмо не удивляйся очень сильно, они также как я чуток помолодели, и нынче выглядят почти как твои ровесники.

В этот момент на свет костра вышли мой отец, дед Богуслав и Мирослав Кузьмич, а следом за ними появились родители Яринки. Моей матушки и бабушек среди пришедших не было. Ярина с визгом бросилась обниматься со своими родичами. Когда первые мгновения радости у супруги прошли, она отошла вместе со своими родителями в сторонку от каменного стола и костра, где они расселись на валунах и тихо начали беседовать, а я наконец-то смог обняться и поздороваться со своими дедами, отцом и бывшим старостой поселения.

– Доброго здравия вам, родичи. Я смотрю пребывание на базе наблюдения пошло вам всем на пользу. Вы выглядите даже ещё моложе, чем в нашу прошлую встречу на базе, да и отец тоже заметно помолодел. Скажите, деды, а Дар придёт? – задал я свой вопрос, когда мы расселись за каменным столом.

– Нет, Демидушка, твой друг Дар нынче не придёт, – первым ответил мне дед Богуслав. – Он с детишками своими занимается, пока Дарина другими делами занята. А все остальные женщины, кроме матушки Яринушки, на хозяйстве с Басуром остались.

– Как такое может быть?! – удивился я. – Ведь нас же сюда Дар вызвал. Он передал нам через Урчану, что надобно поторопиться «иначе может случиться беда». Вот мы и скакали без остановки, даже когда уже совсем стемнело.

– Теперича понятно, что тебя так смутило и удивило, Демидушка, – сказал мой дед. – Ты не удивляйся, но енто я Дара попросил поговорить с твоей лесной подружкой. Ведь никто из нас с твоей рыськой близко не знаком, за исключением Ярослава и твоего друга Дара, а потому Урчана навряд ли бы кого-нибудь другого послушала. Ярославушку я просить не стал, так как твоя лесная красавица с Яринушкой постоянно общается, и могла случайно ей рассказать о том, что твой отец жив и здоров. А енто всё значит, что от твоей супруги непременно последовали бы вопросы, о её пропавших родителях.

– Я тебя понял, деда. Ты мне лучше расскажи какая беда может случиться? Неужели же опять гражданская война в нашей стране начнётся?

– Гражданская война в стране ни на день не прекращалась, Демид Ярославич, – вместо деда начал отвечать Мирослав Кузьмич, – сколько бы об её окончании не говорили и не писали во всех газетах. Вот только нынче гражданская война ведётся наиболее подлыми способами, о которых власти не сообщают простому народу. Горе и смерть продолжают всё также гулять по поселениям, деревням и хуторам, да и многие города не миновала сия тяжёлая участь. Повсеместно страдают невинные люди и малые дети, которые несмотря на прошлые войны, голод и лишения, научились выживать в лихую годину. А сколько ещё тяжких испытаний им предстоит пережить в будущем…

– Мирослав Кузьмич, ты мне сейчас про будущие войны говоришь?

– Да не про войны, что вскоре могут произойти сейчас речь. Мы несколько лет наблюдали за жизнью в нескольких мирах, схожих с нашим, где времечко чуть шибче бежит, и везде мы видели только голод, мор и смерть. Сия тяжёлая участь и нашего таёжного поселения может коснуться, Демид Ярославич. Потому-то за тобой и рысь послали.

– Голод начавшийся в нашей стране, после германской и гражданской войн, наше поселение благополучно пережило. Отец мои слова может подтвердить. Да ты же сам про енто уже знаешь, Мирослав Кузьмич, из моих прошлых рассказов на базе наблюдения. Меня в данный момент удивляет другое. Неужели мой отец ещё не рассказал вам, какие мы сделали запасы муки и зерна в различных тайных схронах? С такими запасами, наши поселяне смогут ещё одно такое же голодное время пережить.

– Вот тут ты очень сильно ошибаешься, внук, – с грустью в голосе сказал дед. – Про то, что мы раньше хлеб в тайных схронах накапливали, никто кроме наших поселян вообще не знал. О наших схронах укрытых на островах посредине болота не смогли догадаться ни губернские чиновники, ни уездные власти, не говоря уже про жителей ближайших к Урманному городов и деревень. А нынче, всё изменилось, все местные власти прекрасно знают, какое количество мешков с зерном и сколько мешков муки вы уже получили. Ведь вы же договор с губернскими властями заключили, и согласно ему несколько лет обмен продуктами вели. Разве я не прав?

– Прав, деда.

– Так вот, в том договоре с местными властями, у вас подробно прописано, что получает, в обмен на свои копчёные продукты, промысловая артель из Урманного. Вот власти к вам в первую очередь и нагрянут, как снег на голову, дабы все излишки хлеба у вас изъять. Ты же сам прекрасно знаешь, что наши поселяне никогда не позволят себя ограбить, и начнут защищать поселянское добро с оружием в руках, а местные власти токмо ентого от вас и ждут. Они объявят всех жителей поселения «кулаками и врагами Советской власти». А как большевистские власти расправляются со своими врагами, как с настоящими, так и с выдуманными, тебе наверное уже давно известно.

– Я всё понял, деда. Постараюсь что-нибудь придумать и не допустить гибели наших поселян от голода или ещё какой напасти. Как нынешний Глава поселения, я несу ответственность перед своей совестью за жизнь всех жителей Урманного.

– Ничего придумывать тебе не придётся, Демид, – сказал мой отец, наливая взвар в кружку стоящую на столе. Сделав несколько глотков, он продолжил: – Всё что надобно, давным-давно не только придумано, но и сделано, причём в самом лучшем виде. И то, что ты, как Глава поселения, помнишь о своей ответственности за жизнь каждого жителя Урманного, лишь говорит о том, что мы дали тебе правильное воспитание.

– Кто-нибудь, мне может прояснить, насчёт того, что вами что-то там «не только придумано, но и сделано»? – задал я вопрос всем сидящим за столом.

– Ярослав, расскажи ему всё, – тихим голосом сказал дед Богуслав. – Я думаю, что наступило то самое время, когда Демиду пришла пора узнать о вашей с Чеславом задумке.

– Отец, про какую задумку говорит дед Богуслав?

– Демид, ты хорошо помнишь тот день, когда наши поселяне сожгли Торговое подворье, и полностью уничтожили банду зелёноармейцев, которые хотели напасть на Урманное?

– Я ничего не забываю, отец. Даже помню то, что ты запретил нашему небольшому отряду участвовать в уничтожении «зелёных», а велел сопровождать наших друзей-анархистов из Томска, до почтового тракта на окраине Барнаула.

– Всё верно, сынок. В тот день, когда огонь ещё полыхал над нашим Торговым подворьем, я с несколькими охотниками вернулся в Урманное. Оставшись вдвоём с Чеславом Нечаевичем в Управе, мы довольно долго думали над тем, как сделать жизнь наших поселян более безопасной и защищённой. Вот тогда-то у нас и родилась задумка, о переселении всех наших жителей в новое таёжное поселение. Но чтобы наши жители не начинали свою новую жизнь на пустом месте, мы решили сначала построить новое поселение. Мы его построили в самом глухом урмане, куда даже охотники вроде тебя никогда не забредают. Поселение построено так, что его невозможно найти даже пролетая над ним на аэроплане, ибо дома расположены под старыми вековыми деревьями. Родников там полно, грибов, ягод и лесных орехов тоже. Дичи также предостаточно. Мы думали переселить туда наших поселян, когда наступят очень тяжёлые времена для жителей Урманного. Нам ведь уже не один раз приходилось уходить со старого места жительства и переселяться в другие края. То, что случилось с деревней Скоробогатово, и как наши Рода переселились на новое место, где нынче стоит Урманное, ты и сам прекрасно знаешь.

– Мне понятна ваша задумка с переселением, отец. Вот только на сей раз, скрыть от властей бесследное исчезновение всех жителей поселения не получится.

– Почему ты так думаешь, Демид Ярославич? – спросил наш бывший поселянский староста.

– Да потому что, уважаемый Мирослав Кузьмич, в уничтожении деревни Скоробогатово и её жителей, как мне помнится из рассказа деда Богуслава, принимали непосредственное участие представители имперской власти. Они ведь тогда думали, что сожгли всех жителей вместе с самой деревней. Ну а то, что на дымящихся пепелищах не нашлось ни одного сгоревшего тела, уездный поп объяснил происками дьявола. Ведь не зря же он в своих проповедях, называл Скоробогатово «Ведьмовской деревней», где обитали лишь ведьмы и колдуны. Нынче всё обстоит иначе. Власти знают, что существует таёжное поселение Урманное, все жители которого состоят в промысловой артели. Данная артель занимается только охотой и рыболовством. Всю свою копчёную продукцию артель привозит в город, где меняет её, согласно договора с властями, на хлеб и на патроны для охоты. Неужели вы действительно думаете, что нынешние власти не заметят пропажи жителей целого поселения? Они сие сразу же заметят, и сразу же заинтересуются… Куда и почему исчезли те, кто их несколько лет вкусно кормил? Неужели вы сами не подумали о том, что как только лишь прекратится поставка копчёного продовольствия в город, власти сразу начнут искать всех жителей Урманного?

– Мы обо всём подумали, Демид, – сказал мой отец, – а Мирослав Кузьмич с отцом лишь подтвердили нам правильность нашей задумки и одобрили все наши деяния. Ты верно подметил, что нынешние власти могут начать искать бесследно пропавших жителей Урманного. Но все енти поиски могут начаться только в одном случае, ежели исчезнут жители лишь нашего поселения и прекратятся поставки копчёного продовольствия в город. А вот ежели исчезновения людей будут происходить по всей стране, во многих деревнях, хуторах и селениях, то никто из представителей власти искать наших пропавших поселян не станет.

– И как вы намерены всё енто устроить?

– Мы не собираемся ничего устраивать, Демид Ярославич, – ответил Мирослав Кузьмич. – За нас всё сделают голод и нынешние власти…

– Я не понял сказанного, – невежливо перебил я бывшего старосту. – Вы можете пояснить ваши слова, Мирослав Кузьмич?

– Могу. Всё дело в том, Демид Ярославич, что начиная со следующего лета, согласно наших наблюдений за соседними слоями реальности, по всему миру начнутся неурожаи зерновых. Пока все считают, что нынешнее зерновое изобилие в мире будет продолжаться ещё много лет. Однако вскоре правительства многих стран узнают, как глубоко они заблуждались. Такое положение дел касается и представителей власти в Москве. Они решили построить множество заводов и фабрик в стране, а для закупки станков за границей нужны средства. Вот правительство Рыкова сначала вывезло золото в Америку, а последние несколько лет стало вывозить зерно, чтобы рассчитаться за станки и иное необходимое оборудование. Так называемая «коллективизация», понадобилась властям для более быстрого изъятия зерна у селян. Ведь никто из представителей власти, вывозя зерно из страны, даже не задумался о том, а что будут кушать люди на селе, если у них весь хлеб забрать? Никто не подумал о том, что могут наступить неурожайные годы. Вскоре нехватку хлеба ощутят не только люди живущие на Алтае и в соседних сибирских губерниях, но и по всей стране. Ведь почти весь урожай прошлого года был изъят у крестьян и продан за границу. Нехватка хлеба и другого продовольствия вскоре приведёт к голоду в стране, и простые люди начнут умирать в таких больших количествах, что власти умерших от голода даже считать перестанут. Особенно от голода пострадают люди на Алтае, в Поволжье, а также в западных областях страны. Надеюсь я всё понятно объяснил.

– Теперь всё понятно. Благодарю за пояснение.

– Не нужно никаких благодарностей, Демид Ярославич. Лучше скажи, ты что-нибудь слышал про Троцкого?

– Слышал и не раз. Насколько мне известно, он революционер. Как мне рассказывал Семён Маркович, Троцкий сначала был убеждённым конституционным монархистом, но после того как его лишили всех гражданских прав, за участие в революции, что случилась четверть века назад, он стал социальдемократом, а уже после раскола в партии, примкнул к фракции меньшевиков. Ещё он поучаствовал в подготовке боснийских революционеров из «Млада Боснии», которые убили эрцгерцога Франса Фердинанда и его жену Софию в Сараево, из-за чего началась большая война в Европе. Согласно рассказу друзей анархистов из Томска, Троцкий один из главных организаторов октябрьского переворота в Петербурге. Он вошёл в состав первого Советского правительства, где его избрали наркомом по иностранным делам. Если же верить словам Зиновия Адамовича, перед первой революцией в Санкт-Петербурге, Троцкий сильно разругался с меньшевиками и примкнул к большевикам. После захвата власти большевиками у Временного правительства, Лев Троцкий участвовал в создании Красной армии, и как её основатель, он в течение семи лет был наркомом по военным и морским делам, а также председателем Реввоенсовета. После смерти Ленина, когда в большевистской партии началась борьба за власть, фракция Троцкого имела больше всего сторонников. Его все считали лидером внутрипартийной левой оппозиции, которая предложила «Новый курс» в развитии Советского государства. Однако три года назад, Троцкий был снят со всех постов и отправлен в ссылку в Алма-Ату, а в прошлом году его вообще выслали из страны. Больше мне про него ничего неизвестно. Мирослав Кузьмич, может быть поясните, почему вдруг возник вопрос о Троцком?

– Вопрос о нём возник не просто так. Хоть Троцкого и выслали из страны, но все его люди остались на своих руководящих местах. Они всё также находятся у власти, на различных высоких постах и должностях, и продолжают неукоснительно выполнять все его распоряжения. Наверное ты уже сам догадался, что все советские, партийные, хозяйственные и карательные посты на Алтае и в Барнауле заняли последователи Троцкого?

– Да тут и догадываться даже не нужно. Странное убийство в купе поезда Якова Ефимовича Майера, который отправился в Москву на повышение. Срочный перевод в Одессу на новое место службы Зиновия Адамовича, а также недавнее ночное покушение на Семёна Марковича, который открыто поддерживает политику товарища Сталина, однозначно указывают на действия местных троцкистов засевших на высших руководящих постах как Алтайской губернии, так и Барнаульского округа. Мне только лишь одно пока непонятно, как вам удалось увязать деятельность троцкистов с голодом, который вскоре начнётся?

– В одном из наблюдаемых слоёв реальности, где время течёт быстрее, чем в нашем мире, нам удалось выяснить, что обязательная сдача зерна государству велась во всех районах страны, где его выращивали, и делалось сие по установленным нормам из Москвы. Вот только в краях и в губерниях, где у власти находились троцкисты, хлеб у селян-единоличников, а также крестьянских коммун изымался почти полностью. Людям растившим хлеб оставлялись малые крохи, да и то не всегда. Положенное количество пудов зерна, последователи Троцкого сдавали государству, чтобы остаться на своих руководящих местах, а всё остальное зерно, они отправляли на продажу за границу. Все средства полученные от продажи неучтённого зерна, направлялись на заграничные банковские счета Троцкого для подготовки мировой революции. Кроме того, нам также удалось выяснить, что именно сторонники Троцкого в Москве посоветовали одному из замов Рыкова вывезти золото в Америку, якобы для закупки оборудования для новых заводов, а сам Троцкий, через доверенных людей, подсказал американцам продавать Советскому Союзу необходимые станки и оборудование не за золото, а только за зерно. Как ты сам понимаешь, Демид Ярославич, организованный Львом Троцким и его последователями вывоз зерна за границу и последующие неурожайные годы, привели простой народ к голоду и смерти. Ежели такое случилось в одном из соседних миров, то такая же беда может произойти и в нашем мире.