Текст книги "Выстрелы с той стороны (СИ)"

Автор книги: Александр Ян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)

– Едем, – сказал Хан. – Расскажете по дороге, что у вас горит.

* * *

То, что рыжий, уходя, включил в коридоре музыку на полную громкость, Костю сначала рассмешило, а потом обеспокоило.

Динамики были мощные, от псевдоафриканского мяуканья разве что пол не вибрировал. Костя фыркнул. Понятно, что рыжий ему не доверяет – вот и хочет посмотреть, что Костя будет делать, оставшись один, да еще с такой шумовой завесой. А может быть… Да чтоб их с этим ультразвуком. А может быть это не только ловушка, но и… на всякий случай.

Костя ждал. Потом ещё ждал. Потом ждал ещё немножко – и всё это время потихоньку теребил цепь, которой был прикован за анклеты к мощному стенному стеллажу.

За анклеты – это было хорошо. Потому что, во-первых, ноги у человека сильнее, чем руки, а во-вторых, анклеты застегнули поверх джинсов, а то бы он уже рассадил себе все щиколотки.

Если бы его приковали к нижней секции стеллажа – всё было бы совсем легко: он просто приподнял бы эту здоровенную железную дуру и снял ее с кронштейнов, которыми она была зафиксирована у стены. Но Билл оказался не дурак, и приковал его ко второй секции снизу.

Место выбрал правильно. А вот с замком ошибся. Вернее, не совсем ошибся – сломать обыкновенный амбарный замок незаметно мог разве что фокусник. Но замечать сейчас было некому.

Костя поднатужился, поднапружился, рассадил-таки ноги даже сквозь штаны, до одури навертелся, скручивая цепь – но замочек не выдержал, крякнул и расскочился.

Правда, это была только четверть дела. Три четверти – снять анклеты, снять наручники и открыть дверь – ещё были впереди. И почему в семинарии не учат по-настоящему полезным вещам? Работе по металлу, например… А хоть бы и учили – чем работать-то? зубами?

Костя обыскал комнату. Потом ещё раз обыскал.

– «И ничего там не нашел», – пробормотал он в расстройстве.

Ладно. Теперь у него хотя бы было оружие – некое подобие кистеня из цепи и замочка. Хотя против Билла оно годилось не очень, а тех, кто мог прийти с Биллом, скорее, проймёт другое.

Костя исследовал дверь и понял, что она так же сокрушима, как и замок: эту комнату никто не планировал под тюрьму, дверь не усиливали металлом. Наверное, вполне сработал бы старый трюк «вышибание замка ногой», если бы не анклеты.

Было еще одно соображение – рыжий не вернулся. Кто мог его задержать? И насколько окончательно?

В свете отсутствия сторожа Косте особенно хотелось вернуть себе свободу действия и передвижения. Он снова поискал глазами – чем бы вынести дверь? – и обнаружил стол и стул, оставленные Биллом для рыжего.

Стул был измерен, взвешен и найден слишком легким. Стол представлял собой более громоздкую конструкцию, но совершенно отказывался скользить по бетонному полу и в качестве тарана был непригоден. Если бы наручники позволяли развести руки пошире, Костя всё равно использовал бы его в этом качестве, но что уж тут мечтать… Зато этот стол можно было пододвинуть к двери и, сев на край, сделать то, что не давали с разбега сделать анклеты: шарахнуть по замку. Отсутствие разбега компенсировалось возможностью бить обеими ногами.

Как выяснилось, расчёты и манёвры были потерей времени. От удара замок чихнул – и вылетел вместе с дверью.

Каморка, где держали пленного, располагалась в нижнем этаже какого-то здания. Внутренняя конфигурация казалась смутно знакомой. Костя решил не ломать голову – сейчас он выглянет наружу и посмотрит оттуда. От внешнего мира его отделяла одна дверь.

Помня, с кем он может тут столкнуться, Костя перекрестился и начал читать первое что в голову пришло: «Радуйся, пречестный и животворящий Кресте Господень…» Толкнул дверь. В лицо ему ударил влажный морской ветер. Довольно крепкий ветер, обещающий к ночи стать еще крепче. Свет уходящего солнца, процеженный через тучи, был тусклым, моросило, и Косте это не понравилось. Где-то здесь точно шастали те люди или не-люди, из-за которых не вернулся рыжий. Костя, семеня, что твой коростель, вышел наружу, прыжком спустился с крыльца, удержал равновесие, ухватившись за стену, огляделся и сразу узнал место, хотя ни разу здесь не был – сказалась военная привычка ориентироваться по карте: каменистый островок, засаженный деревьями и кустарником, длинная пристань, где пришвартованы десятки разнобразных кораблей, от ракетного корвета времен Полночи до чуть ли не драккара, останки каких-то промышленных цистерн, башня старого маяка, послужившая ему тюрьмой, иззубренный крышами домов горизонт – и светло-серая линия мола, соединяющая остров и город.

Незамеченным отсюда не уйти – вот почему рыжий решился оставить его одного.

Но узел связи – это ветер пробирал до костей, или всё же не в ветре было дело? – узел связи здесь есть. Как не быть… маяк. Музей. Он есть, и рыжий не хотел им пользоваться. Оно и понятно – попробуй сюда что затащи, особенно полудохлое тело, без ведома смотрителя. Значит, смотритель свой. Значит, если Костя засветится – сигнал об этом немедленно полетит Биллу.

Костя снова огляделся. Неподалёку еще два строения – безыскусные приземистые кирпичные коробки, крытые металлочерепицей весёлого голубенького цвета. На фоне серого неба и серого моря этот цвет резал глаз.

Рыжий прикидывал то же самое, что и он. И решил позвонить. И ошибся.

Строения выходили на маяк «слепой» стеной – не было окон, в которые кто-то – если этот кто-то человек – заметил бы перемещения Кости. Продолжая читать молитву, священник обогнул маяк – нет, других зданий нет. Рыжий – в одном из этих корпусов.

Или там, откуда в обозримое время не вернётся.

Костя поковылял вдоль стены, стараясь держаться как можно ближе. Но в двух шагах от угла нырнул вниз и покатился по земле: на стене чуть ли не прямо перед носом загорелась красная точечка лазерного прицела.

По идее, косорукий снайпер сейчас должен был бы сделать щербинку в стене, но не сделал. Костя чуть повернул голову и увидел, что красный «лазерный зайчик» пляшет по земле, время от времени помигивая. Потом точка дернулась и медленно описала круг. Костя поймал невидимую линию, проследил. Она упиралась в пеструю коробку на той стороне мола.

«Курка водна, – охнул он про себя, прижилось Малгожатино словечко, – а не Лучан ли Рыжего приложил?»

И тут на мол выкатилась небольшая кавалькада: минивэн, владелец которого, судя по росписи на стенках, застилал дёрном крыши по просьбе заказчиков, а впереди минивэна, как герольд – вполне узнаваемый мотоциклист.

Костя понял, что озеленение острову-музею в ближайшие сутки не грозит.

Так. Ему посигналили, чтобы он оставался на месте, это яснее ясного. Впрочем, в анклетах он бы далеко не ускакал. Костя перевернулся, сел и улыбнулся тормозящему мотовсаднику.

– Слава Богу, жив! – Игорь откинул забрало и Костя понял, что не радужны дела, совсем не радужны. – На острове варки.

– А, зараза. Так я и думал. Сколько?

– Пока чую двоих. И смеркается очень некстати, – Игорь уже орудовал в замке анклетов швейцарским раскладным ножиком.

Они вряд ли захотят нас отсюда выпускать, подумал Костя. Слишком уж место удобное.

Замок анклетов щелкнул, раскрылся; Игорь взялся за наручники.

– Игорь, мы не можем так просто уехать. Мы должны найти рыжего. Парня, который меня стерёг.

– Думаю, этим займётся Хан. Рысь – его человек, – наручники тоже раскрылись. – Это он тебя погулять выпустил?

– Нет, это я сам. Эней что, договорился с Ханом? Как хотел?

– Ну, не совсем как хотел… И не совсем договорился… Всё зависит от того, что мы сейчас здесь найдём.

– Могут найти нас.

– Это уж обязательно. Вот на этот случай тебе привезли твой пасторский дрючок. Держи, – Игорь вынул из «чресседельного» рюкзака трость. В отличие от энеевской, она не была ножнами скрытого ношения. Просто усиленная металлом бамбуковая трость с серебряным, заделанным под бронзу, набалдашником. – Но на самом деле, хуже будет, если они нас не найдут.

Костя посмотрел на темнеющее небо.

– Это вряд ли.

* * *

Рыжего оказалось мало – в Томаса попали все четыре пули, а он знал, что предстоит еще и драка. Во всяком случае, нужно хотя бы попытаться убить попа. Томас чувствовал его присутствие как близость открытого источника радиации – и подходить опасно, и так оставлять нельзя. Но рыжий не утолил жажды, Томасу было всё ещё плохо.

Он поискал – и нашёл смотрителя. Это было уже преступление. Превышение лимита. Но Томас не собирался оставлять улики.

Старик тоже оказался так себе. И мало, и с сильной плесенью. Два кролика это не корова, но два всё равно больше, чем один. Томас вышел на сумеречный свет, на предштормовой ветер – и понял, что обедал не зря – по молу катила вражеская кавалерия. Раз, два… восемь штук. Нет, девять. На четверых старших было бы совсем ничего, если бы не поп.

Он быстрым шагом вернулся в мастерскую, где трое остальных спали на полу, на расстеленных спальных мешках. Времени расталкивать их не было, Томас поступил проще: вынул нож, разрезал ладонь и приложил к губам Линды.

Глаза ее распахнулись мгновенно, как только язык ощутил вкус крови другого вампира. Томас знал по себе – неприятное ощущение. Всё равно что непривычному человеку пригубить чистого спирта.

– Гости? – спросила Линда.

– Девять. Всего десять.

– Подождём? Темнеет.

– Нельзя. Поднимай всех, – а сам взялся за комм.

Работодатель, по расчетам, должен быть на полдороги к острову от частного дока, где стоит его личный катер. Почему он в преддверии как минимум пятибалльного шторма выбрал катер? Томас решил подумать об этом, когда все кончится.

– Они уже у вас?

– Да. Этот… с ними.

– Ну что ж, – вздохнул заказчик, – значит, будет вам ваша надбавка.

Томас кивнул, отключил связь и проверил оружие. За его спиной кашлял и плевался Олаф, а Соланж, как всегда, поднялась беззвучно и в несколько секунд была готова.

Они были уроженцами разных стран – англичанин, норвежец, бельгийка и бразильянка французского происхождения – но их роднило то, что всех четверых инициировали нелегально. Они спаслись, предав своих мастеров. Это поставило их вне всех кланов – и привело в Люксембургский, охотно принимающий «сирот». Они провели вместе уже восемь лет и понимали друг друга почти без слов.

Стоило бы атаковать, пока враги на открытом месте, но они уже упустили время, потраченное на подъём (в основном Олафом, самым молодым). Чужая команда отступила за стену маяка, и любой, кто пожелал бы напасть на них, должен был сам выйти на открытое место.

Что ж, если они просидят там до темноты – неплохо. Но вряд ли они сделают такую глупость. И можно при желании их поторопить, послав Волну.

– С ними священник, – предупредил Томас. – Не потребляйте никого, он может…

И тут они сами увидели, что он может.

* * *

…Рассказ Энеуша по дороге к маяку был краток и содержателен. Хан слушал, сдвинув брови и прищурив свои совершенно немонгольские глаза так, что Мэй сразу стало ясно, откуда взялась его кличка. Невысокая лохматая тётка никак не менялась в лице. Коротко стриженый русый парень примерно одних с Мэй лет – Винс – теребил браслет своего наручного комма.

– У вас должны быть доказательства, – сказал Хан, когда Энеуш закончил.

– У нас есть доказательства, – сказал Антон. – На яхте у нас база данных, которую мы взяли у Стеллы. Её собственная база данных. Вы там увидите – Райнера и Каспера не мог сдать никто, кроме Билла.

– Что ж, когда все выясним с Рысью – найдем вашу яхту, – сказала Агата. – Да, кстати, сынок… Билл отдал мне на сохранение вот эту шкатулочку. Кажется, она ваша, – и женщина вынула из декольте Костину дароносицу на шнурке. Энеуш поблагодарил и спрятал «святые дары» на груди.

Мэй ощутила укол раздражения. Поначалу её забавляли эти выдумки, но потом стали допекать – тем сильнее, чем серьёзнее относился к ним Эней. Она не понимала, как нормальный человек может относиться к подсушенному хлебу как… к чему-то другому. Хлеб – это просто хлеб, какие заклинания над ним ни читай. Она пробовала – и на вкус, и на запах он остается хлебом. По правде говоря, она рассчитывала, что Энеушу это скоро надоест и он велит Косте перестать валять дурака или уходить. А то – ни рыба, ни мясо. Не боец, не подрывник, не «кузнец» – а чёрт знает что такое. И ведь может же, когда хочет – она вспомнила Гамбург. Если он уйдёт – будет жаль. И жаль будет, если сейчас его убьют – хороший парень, она уже успела привыкнуть.

Остановили грузовик на припортовой набережной, у пакгаузов, так, чтобы не видно было с острова. Ветер усилился, волна чуть перехлёстывала через мол. Кто-то тяжело и мягко, как тигр, спрыгнул на крышу фургона, с нее – на землю. Винс выдернул из-под мышки пистолет. Мэй фыркнула и открыла заднюю дверь на легкий стук.

– Привет, – по-английски сказал Игорь. Глаза тётки округлились. Игорь дружелюбно оскалился и сообщил: – Кстати, это было больно.

– Спокойно, – сказала Мэй. – Он не варк. Он просто чудо ходячее.

Вслед за Игорем показался коренастый усатый парень. Надо думать, Кир.

– Пошли наверх, – сказал он, показывая на пакгауз.

И пакгауз, и офис над ним были пусты – неверие в Бога не мешало датчанам чтить воскресный день, а вскрыть офисный замок, не тронув простецкой сигнализации, для Цумэ было дело плевое. В офисе сидел Десперадо и через окно целился в маяк. Нет, не целился, – поправила себя Мэй. Просто смотрел на остров в оптический прицел – ничего более подходящего не нашлось. Увидев Энеуша, он уступил наблюдательный пост, достал свою планшетку и написал:

«В 20–03 рыжий парень пошел в дом с синей крышей. Обратно не выходил. Больше ничего».

Хан посмотрел на планшетку – но ни слова по-польски, естественно, не разобрал, кроме цифр. Мэй перевела ему на немецкий, но главное он понял, именно по цифрам. Достал свой комм, просмотрел последние входящие звонки.

В 20–04 был зафиксирован вызов с какого-то номера, обозначенного просто «3». Хан снова сощурился по-монгольски.

Планшетка перешла в руки Энеуша. Он посмотрел на свой комм: 20–19. Поглядел на темнеющее небо.

– У нас очень мало времени, Хан, – сказал он. – Может быть, совсем нет. Я – на остров. Ты со мной?

– Да, – сказал Хан и двинулся было к двери, но тут Десперадо постучал ладонью по столу, привлекая внимание. Эней снова приник к окуляру снайперки, и улыбнулся, потом взмахом руки позвал Хана.

– Что там? – спросила Мэй, тщетно вглядываясь в далекий остров. В ясный день она могла бы что-то различить, но в такой ветер и морось, плавно переходящую в дождь…

– Там Кен, – ответил Энеуш. – Он сумел выбраться, но руки-ноги скованы. Посигналь ему прицелом.

Лучан кивнул и послал на остров красный лучик. Поводил винтовкой из стороны в сторону. Потом повернулся и показал ладонью, что Костя лёг.

– Сильный парень, – присвистнув, сказал усатый коротыш. – Мы же приковали его цепью.

– Замечательный парень, – улыбнулся Цумэ.

– Бегом! – скомандовал Энеуш. – Цумэ, ты первым на мотоцикле, мы за тобой. Десперадо… – он помедлил секунду. Позиция снайпера была хороша, но от снайпера мало толку, если группа войдет с варками в тесный контакт. – Со мной.

Все дружно ссыпались по лестнице, загрузились в машину. Цумэ уже тронул мотоцикл с места. Когда подъехали к острову, он успел расковать Кена.

– Мы должны найти Рысь, пока не стемнело, – сказал Хан.

– Мы с вами, – спокойный тон Энеуша не допускал возражений. – Десперадо, разверни машину поперёк мола. Убираемся с открытого места. Да, кстати… – он полез за пазуху, вынул дароносицу. – Вернули.

Кен молча приложил к губам коробок с вытравленным крестом. Мэй снова поморщилась – теперь команда Хана точно будет думать, что мы все свихнулись.

Десперадо блокировал выезд с острова и присоединился к остальным, проверявшим оружие в укрытии за маяком. Ветер крепчал. Снитчей можно было не бояться.

– Кэп, – сказал Игорь, – их уже четверо.

Энеуш кивнул. Мэй внутренне напряглась. Пистолет, ее любимая двенадцатизарядная «збройовка», был уже заряжен серебром, и катана висела за плечом под правую руку. И вдруг Костя сказал:

– Ребята, хотите причаститься?

– Давай, – согласился Энеуш.

Мэй чуть ногой не топнула – в такую минуту он со своими глупостями! Но все отчего-то согласились с ним.

– Кто за что успел, – Костя осторожно прокашлялся, – попросим Бога о прощении.

Четверо повторили покаянную молитву. Группа Хана то смотрела во все глаза на этих идиотов, то вопросительно пялилась на Мэй и Десперадо. Мэй молчала, только губы сжимала. Десперадо отвернулся.

– Вот Агнец Божий, – Костя поднял одну из частичек. – Берущий на Себя грехи мира. Блаженны званые на вечерю Агнца.

– Господи, я не достоин, чтобы ты вошел под кров мой. Но скажи только слово – и исцелится душа моя, – ответили трое в один голос.

– Тело и Кровь Христовы, – Костя причастился первым, потом протянул частичку к раскрытым губам Антона.

– Аминь, – сказал мальчик. Встал и нырнул, как было приказано, за дверь маяка – он должен был перезаряжать оружие.

Причастились Энеуш и Игорь. Надо отдать им должное – они поглядывали по сторонам каждый по очереди, пока другой страдал ерундой. Мозги им не совсем отшибло.

– Мэй, – сказал Костя.

– Нет, – резко ответила она. – Я не буду. И… никогда не буду.

Энеуш посмотрел на нее с искренним недоумением.

– Мэй, сейчас начнётся, – сказал он.

– Вот именно. И мне некогда глупостями заниматься, – она боком прошла вдоль стены и осторожно выглянула из-за неё. Никто не показывался между деревьями. Если варки и были там, то пока прятались.

– Поверь мне как бывшему варку, – сказал Игорь. – Это тебе не повредит.

– Я не бывший варк. Это мне и не поможет.

Некогда, некогда было объяснять, что игра затянулась, что из-за хорошего, но бесполезного парня Кости они все, вся группа, вся миссия оказались под угрозой. Потом. После боя. Все потом. А сейчас – драться. Доказать делом, что и без этого шаманства они бойцы. Подарил нам данпила? Большое спасибо, но если ты не стреляешь с нами, то или делай по данпилу каждый месяц, или уходи. Она обязательно это скажет – в свое время.

– Как хочешь, – Костя шумно вздохнул, собрал оставшиеся частички в дароносицу и взялся обеими руками за дубинку.

Эней был мрачнее тучи над головой.

– А теперь подумаем, как бы выманить их сюда, на свет, чтобы со всем этим покончить, – сказал он.

– Ни за что не ручаюсь, – Костя потыкал своей палкой в землю. – Но идея есть.

Эней посмотрел на чернильно-синее небо. Он прекрасно понял, что Костя имел в виду.

– Хуже не будет. Давай.

И объяснил людям Хана:

– Я не знаю, получится ли у нас что-нибудь. Но мы сейчас кое-что попробуем. Будьте готовы.

Стрелки заняли позицию: Эней, Мэй, Цумэ и Десперадо – за углом маяка слева от крыльца, Хан, Винсент, Агата и Кир – справа. Костя поднял дубинку набалдашником вверх. Это не имело никакого сакрального смысла, хотя Костя ее и освятил – он освятил вообще все оружие группы. Просто ему сейчас что-то нужно было держать в руках. Он сжал ладони на древке, вскинул голову и громко сказал, почти прокричал навстречу ветру:

 
– Я восстаю ныне великой силою
воззвания ко Троице,
верою в Троичность,
исповеданием Единства
Творца всего творения.
 

Эней, Цумэ и Антон подхватили:

 
– Я восстаю ныне
силою Христа и Его Крещения,
силою Его Распятия и Погребения,
силою Его Воскресения и Вознесения,
силою Его пришествия на последний суд.
 

Молитву так и не успели перевести на русский – и группа Хана прекрасно понимала слова.

– Я восстаю ныне, – продолжал Костя, -

 
силою любви Херувимов,
силою послушания Ангелов,
силою служения Архангелов…
 

– Идут! – крикнул Цумэ, на секунду прервав молитву – и развел руки в стороны, обнажая кодати. – Идут сюда! Будут брать в вилку.

– Готовы! – Эней прицелился из-за угла, опустившись на колено. Мэй – над его головой. В колыхании ветвей пока еще ничего нельзя было различить.

Ближе, ближе… Эней прикрыл глаза и почувствовал их. Не так, как Игорь – иначе, как пустые черные воронки в теплом поле жизни, текущем вокруг. Два холодных пятна, провалы в мировой вакуум.

– Я восстаю ныне! – Костя уже кричал, и они трое кричали вместе с ним, -

 
силою Небес!
светом Солнца!
сиянием Луны!
славой Огня!
 

– Еще двое!

Эней увидел врага.

* * *

Четверо исчезли. Вместо них появилось единое. Так один раз было в Ирландии, во время нападения на колонну – Томас рассказывал команде, как это бывает, но словами не передашь то состояние, когда человеческими глазами видишь небольшой отряд, а нечеловеческими – одного, беспощадного как полуденное солнце. Это действовало считанные секунды, потом враги снова стали слабыми людьми – но сколько за это время можно наворотить…

Единое глянуло на Томаса сквозь стену – и его пронзило до пят. Не болью, страхом. Как тогда, в Килкенни…

– На выход.

– Ты же сказал… – это Соланж.

– На выход. Еще немного – и мы потеряем контроль. Симбионт спятит, – выдохнул Томас. – Ты – со мной, Линда, Олаф – вы справа. Атакуйте людей. Не трогайте его пока. Его… сейчас даже убивать бесполезно.

Соланж кивнула и рванулась в сумерки. Ей тоже было плохо, хоть она и меньше знала о том, насколько плохо все может быть. В присутствии единого симбионт съёживался и начинал изводить хозяина страхом – или наоборот: словно пытался вырваться наружу, ломая и корёжа тело носителя. А сам хозяин под взглядом единого чувствовал себя маленьким, слабым и… грязным. Вспоминалось всякое… ненужное. Человеческое. И страшная пропасть распахивалась за спиной, и все потреблённые тобой раньше протягивали руки из-под земли и хватали за полы, за щиколотки, не давая убегать от разверзающейся бездны, встречный ветер сталкивал в неё – а единый протягивал руку: возьми. Но Томас верил симбионту: едва коснется – он просто сгорит.

Убить. Разорвать. Чтоб не было.

Нет. Это опять симбионт. Его страх. Правильный страх – там есть, чего бояться, но слишком сильный. Мешает. Их ведь девять, десять. И только четверо слились. Остальные уязвимы. Опыт говорил: напасть, прорваться, достать кого-то, а дальше страх и ярость разорвут одного на части…

Как и тогда, в Килкенни…

Томас не верил, что это Бог. Бог не бывает человеком. Так не может быть, потому что не может. В худшем случае – какая-то магия, замешанная на легковерии дураков. Но на всякую магию есть другая магия… Томас попытался получить от своего страха хоть какую-то пользу – погнал его впереди себя Волной. Соланж поняла, поддержала. На той стороне маяка, почуяв, вступили Олаф и Линда.

И люди, которые были просто людьми – сломались.

* * *

Беда в том, что варки двигаются очень быстро. Пистолет не даёт человеку никаких преимуществ. Меч не даёт никаких преимуществ. Серебро не даёт – если варк успел ударить первым. Есть только два варианта противодействия: либо наркотик «флэш», ускоряющий субъективное время (и выжигающий понемногу клетки мозга) – либо данное от природы и развитое долгой учёбой умение двигаться со скоростью высокого господина. У группы Хана не было ни первого, ни второго – им оставалось только полагаться на плотность огня. У Энея было три бойца нужного класса – он сам, Мэй и Игорь. Вместе с группой Хана этого могло хватить – но оставался еще Билл. Минута боя выжмет их с Мэй досуха, и неизвестно, какие будут еще потери, а Билл непременно покажется. Свеженький. Полжизни полировавший боевые навыки и рефлексы. И сдюжит ли против него Игорь – Бог весть, а уж Антошка с Костей ему вовсе на один зуб…

Но прежде чем рассуждать о «потом», следовало перевалить живыми через «сейчас», а «сейчас» как раз что-то случилось: вампиры двигались… ну не то чтобы медленно, но словно против сильного ветра, хотя настоящий ветер дул им в спины.

– Огонь! – крикнул Хан.

Дождь и бой начались одновременно.

И тут же ударила Волна.

Хан побледнел. Винсент сломался: выскочил из-под прикрытия и начал палить в белый свет как в копеечку. Его учили противодействовать Волне. Конечно же. Всех учили. Но беда в том, что лишь в настоящем бою можно понять, достиг ты успехов в обучении или нет.

И очень часто потом никак не поправить дело. Например, для Винсента.

Грянул выстрел – только один, большинство варков презирало автоматическое оружие – Винсент упал. Вода и серебро плыли в воздухе над ним.

Под прикрытием огня Цумэ перебежками и перекатами кинулся к чахлой рощице и скорлупам цистерн, чтобы ударить по противнику с фланга. Волна действовала и на него – но слабо, как отдаленный шум. Отвлечься, не думать о себе. Не научишься забывать себя – не выживешь.

Шквальная пальба группы Хана, не достигла цели. Двое варков исчезли из поля зрения. Вторая пара даже не успела показаться – а Винсент уже убит. Началось то, чего Эней терпеть не мог – полный разброд. Свою группу он контролировал, они повиновались ему как собственные пальцы, и Антоха уже перезаряжал «збройовку» Мэй и «детективз спешл» Энея. Но Хан мог смешать все карты уже тем, что не имел связи и не подчинялся.

– Цумэ! – прошептал Эней.

– Вижу цель! – отозвался Цумэ, – Сейчас пойдут, готовьтесь.

– Я восстаю ныне! – гремел Костин голос —

Божьей силою, меня ведущей,

Божьим могуществом, меня укрепляющим,

Божьей мудростью, меня направляющей,

Божьим оком, меня соблюдающим!

– Десперадо, прикрывай! – Эней просигналил Мэй жестом: «оставаться здесь» и, повторяя движения Игоря, перебежками добрался до деревьев. Отсюда он видел все поле боя – и надеялся отсечь варкам возможность обхода.

И тут Игорь в наушнике прокричал, явно не ему:

– Здравствуй, Liebchen!

Двое варков материализовались за спинами группы Хана. Третьего (видимо, «третью», раз Liebchen) увидел и связал боем Цумэ. Четвертого Эней напряженно высматривал.

Залп.

Падают Агата и Кир.

Очередь.

Хан вгоняет обойму в того, что справа.

Залп.

Десперадо и Мэй – в того, что слева, кажется, это опять женщина, Хан катится под прикрытие.

Дальше смотреть было некогда: в сумраке возникло какое-то колыхание.

– Есть цель! – это для Малгожаты и Десперадо. И одновременно – четыре пули в дрожащий мрак. Револьвер – в зубы, меч сам прыгнул в руки, и, даже не обнажив лезвие до конца, Эней выставил его перед собой барьером.

Вовремя. Варк налетел на удар. Эней повел клинок вверх, медленно, слишком медленно, дневные усталость и нервотрёпка брали свое, но нет, лезвие встретило сопротивление, задел, попал – противник тоже был медленнее обычного…

Эней снова ударил, на этот раз в пустоту. Из ночи опять шваркнула волна – да такая, что у боевика волосы встали дыбом, как от электрического разряда. Но оттуда бил не страх – ярость.

Почему ярость?

Деревянными губами Эней повторял слова молитвы, которая звучала теперь отрывисто, на выдохах – Костя кого-то смачно лупцевал своей палкой.

Где остальные?

Костя там бьётся один?

Какого…?

И Волна…

И не слышно Цумэ, только булькнуло что-то…

Без связи с лучшим бойцом…

Если не без бойца…

И все вместе…

Одновременно…

Варк отступил…

Будет стрелять!!!

Это не было мыслью – рефлекс, реакция тела. Пуля свистнула там, где Эней стоял только что. От дождя земля стала мокрой и скользкой. Он едва не промахнулся с расстоянием и не впилился головой в камень, за которым надеялся укрыться. В ухе что-то булькнул Игорь. Видимо, просто подавал признаки жизни. Ещё одна пуля хлестнула по граниту валуна. За ней другая и третья.

– От демонских уловлений!

от скверных искушений!

от природных похотей!

от всех, кто желает мне зла! – крича это вместе с Костей, Эней выпрямился и выпустил в цель, что осталось. Задел – скрежещущий вопль ударил по ушам. Но и последняя пуля варка вырвала из его плеча кусок мяса.

Чудом сохранив равновесие, Эней перепрыгнул через камень – и увидел своего врага совсем близко. Тот, видимо, был ранен нешуточно – движения можно было отследить. Почти.

Это кто ж его?

Может, и я…

Или он просто не спешил…

Перезаряжая пистолет…

Чтобы убить Костю…

А потом меня…

Ну и рожа…

Где-то я видел…

Где-то я слышал эту ярость…

От которой ревет кровь в ушах…

– …Дальних и ближних!

единых и разделённых!

Варк поднял голову – но Эней уже прыгнул на него.

Лезвие поймало последний луч заката.

Попал.

Тут так – или попал, или пропал.

Жив – значит, попал.

Нечеловеческий крик.

Стегнувшая по нервам ярость…

Ещё удар. Голова отлетела в сторону и покатилась. Был вампир – стала кучка тряпок и быстро разлагающейся плоти.

Теперь – Костя…

Вспомнил. Вспомнил. Игорь. В последние секунды своего вампирства. Действует. Значит, действует…

– Христос ныне обороняет меня!

от яда и огня!

от потопления и ран!

Эней за миг разобрался в обстановке – и пожалел, что не может раздвоиться. Десперадо, Мэй и Хан бежали в сторону малого пирса, где колыхались на волнах экскурсионные катерки – и куда подходил большой, как их «Стрела», белый катер.

Билл. Они побежали убивать Билла.

Бросив Костю.

Глупость.

Это так подействовала волна. Это ярость вампира, ярость беса погнала их туда.

– Назад! – срывая голос, закричал Эней на бегу, забыв, что у них «ракушки», и им все прекрасно слышно. – Назад!!!

Но они не послушались. А гнаться за ними он не мог, потому что здесь, у самого крыльца женщина-вампир теснила Костю, а Антон, белый как стена маяка, перезаряжал пистолет – видимо расстрелял магазин и не попал, бывает. И нет гарантии, что он попадет на следующем заходе.

Вампирка успела задеть священника когтями по голове – и кровь заливала Косте глаза, но всё же Кен продолжал драться и молиться, и женщина никак не могла перейти в контратаку, ей оставалось только блокировать стремительные удары трости. Несколько секунд – а потом Костя просто не выдержит этого бешеного темпа, и она достанет его.

Эней бежал, занося катану. За ударом шел вес тела, энергия движения. Она успела повернуться – но не успела понять (действует! действует!), что нужно не блокировать, а уходить. А потом стало поздно.

– Христос со мною… – пробормотал Костя и упал на колени, одной рукой опираясь на свой посох-дубинку, а другой натягивая на голову футболку, чтобы остановить кровотечение. Не лучший вариант – но нет времени искать что-то другое. – Христос предо мною, Христос за мною, Христос во мне, Христос подо мною, Христос надо мною…

Эней вложил катану в ножны и развернулся догонять Мэй, Десперадо и Хана – он видел их метрах в сорока впереди – но за ними уже гнался Игорь, и Эней решил остаться здесь. Не сводя глаз с ещё далекого катера, сунул Антону револьвер для перезарядки, отобрал «беретту» с заклинившим патроном, чтобы посмотреть, что тут можно сделать…

…взрыв оглушил, а ударная волна сбила дыхание. Он удержался бы на ногах – если бы Костя не бросил его на землю с криком:

– Лежать!! Мина! Это мина!

Какая-то мина. Билл. Сволочь.

* * *

Господин Робертсон чувствовал себя прекрасно. Предстоял очень интересный вечер.

Был один, простой и верный способ проверить, насколько в самом деле эффективна христианская команда против варков. У Билла имелись варки. У Билла имелась христианская команда. Если, паче чаяния, ребятишки Энея распознают сценарий, по которому их водили, и договорятся с Ханом, у Билла появится и контрольная группа. Билл не стал бы подставлять Хана нарочно. Но если Хан поверит Энею, а не начальнику боевой – не пропадать же добру.