Текст книги "Выстрелы с той стороны (СИ)"

Автор книги: Александр Ян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 31 страниц)

– Не могу, – согласился он, заполняя графы. – Но я могу поспособствовать вашему физическому восстановлению. Сейчас вы очень напряжены и устали, это делу во вред. Вот я вам выписал один мягкий антидепрессант. Не бойтесь, зависимости не возникнет и ходить, улыбаясь всем встречным, вы тоже не будете. Немножко поддёрнем тонус, уберем нежелательную соматику. Через три недели, когда закончите курс – побеседуем снова. Если что-то пойдет не так – возникнет аллергия, какие-то неадекватные реакции – сразу же ко мне.

Он раскрыл планшетку, проставил на матрице бланка магнитную печать: лекарство было не из тех, что продаются как витамины.

– Спасибо, – сказал Андрей, протягивая руку к рецепту – но Костя первый выдёрнул его у врача и спрятал в карман.

– Я сам в аптеку зайду, – сказал он. – Кстати, как в конторе дела?

Андрей пожал плечами.

– Работяги работают. Мебель доставят послезавтра. Я могу идти?

Костя повторил его жест.

– Ты начальство. Ты решаешь, когда приходить, когда уходить.

Андрей криво усмехнулся, склонился к решеточке интеркома:

– Один капуччино, – и поднес к считывателю свою карточку. Считыватель пискнул и мигнул, подтверждая перевод денег.

– Хорошо, что ты напомнил мне, что я начальство, – он протянул к Косте руку. – Дай рецепт. Не нужно вытирать мне нос.

– Аптека через дом отсюда, – сказал Давидюк.

Андрей поблагодарил и ушёл. Костя, насупившись, смотрел в стол.

– Он прав, – Давидюк расплатился за свой заказ. – Не нужно так явно его беречь.

Они вышли на улицу. Давидюк сразу же свернул за угол, хотя могли пройти и по набережной. Не хотел, видимо, попадаться на глаза Энею.

– Вы, – спросил он, – в подземной железной дороге? Кто-то вроде аварийщиков?

– Почему вы так решили?

– Ну, это элементарно, Уотсон, – они уже покинули кафе, уже шли вдоль Мойки. – Начнём с того, что вы не хотели мне что-либо говорить, иначе как в ходе исповеди. Значит, дело серьёзней, чем врачебная тайна, которую я по требованию соответствующего учреждения раскрыть все-таки обязан. Затем я увидел Андрея. У него и у вас морской загар. Два месяца назад вы были в море, и то, что продаёте сейчас, – скорее всего, небольшое судно. Я попал?

Костя промолчал, но походка его изменилась – замедлилась, стала более тяжеловесной.

– Сначала я предположил несчастный случай на море, но, увидев Андрея и пожав ему руку, решил – нет. Это рука бойца-рукопашника, костяшки сбиты очень характерно. И уровень самоконтроля… Андрей, скорее всего, холерик – но очень крепко держит себя в руках. В обычной жизни человеку совершенно незачем так обуздывать свой темперамент.

– Почему вы вдруг решили, что он холерик? – Костя ляпнул это просто чтобы выбить Давидюка из колеи, но тот выбивался не так просто.

– Флегматик не пошёл бы на контакт с первой встречи, сангвиник бы выбрался сам, а меланхолик бы уже слёг. И Андрей не из-за фронтира. А будь он армейцем – им бы занимался специалист из ССО и не позволил бы ему довести себя до такого состояния. Учитывая вашу осторожность и недоговорки – вывод напросился сам собой.

– Вообще-то мы – охранная контора, – Костя за время своего священства хорошо овладел методом исландской правдивости. – Не рядовая. Специализируемся по высоким господам. Вы кое-что угадали, но… – он развел руками.

– Хорошо, пусть будет так – ведь исповедь еще не началась. Но как вы собираетесь рассказывать мне о том, что вас действительно гнетет, умалчивая о главном?

– Я не умалчиваю. Не беспокойтесь. Я не… – Костя осекся. Да, уж действительно гнетёт. Интересно, он это любому собеседнику мог бы ляпнуть – или только психологу? Или только коллеге?

– То есть, я… – он вздохнул. Владыка Роман может ошибаться, как все люди. Он мог ошибиться и в этом человеке. Но ему нужна исповедь, а Андрею – профессиональная помощь. – Давайте дойдем до вашего кабинета – и поговорим. Как хотите, так и поговорим.

* * *

Стены обклеены текущим законодательством. Холодильник расписан определением шантажа. Завтра Костя его смоет и каллиграфически, буковка в буковку, выпишет определение мошенничества. Открывать холодильник не хочется. Но там пиво…

– Был такой рассказ, – говорит Игорь. – О человеке, который читал правительственные газеты и от этого стал революционером. Почему подполье не кишит частными детективами?

Антон улыбается. Эней – нет. Он теперь редко улыбается.

– А они, наверное, зубрят, – говорит Антон. – Выучил-оттарабанил-забыл. Холмс вот не помнил, что земля круглая.

– Ему можно было. Картина «Холмс, зачитывающий права собаке Баскервилей». Холст, масло, туман…

– Чем острить, – сказал Андрей, – лучше погоняйте Костю по разнице между непредумышленным убийством, случайным убийством и преступной небрежностью.

– Добавь, повлекшей за собой смертельный исход. Антон, кто обещал справочник по «жучкам» скачать? И где?

– Господи, – рявкнул через полчаса Кен, глядя на список «жучков», – я тебе не судья, но зачем ты их таких понаделал… изобретательных. Крепится куда?!

– Это не то, что ты подумал, – сказал Игорь. – Э… нет, я не прав, это то, что ты подумал, – поправился он и быстро убрался из пределов досягаемости.

Эней одевался.

– А ты куда?

– А я пойду показывать нашему финну яхту.

Финна отыскал Антон по наводке Алекто. Высланными через Сеть снимками яхты и копиями технических документов финн остался вполне доволен и высказал желание приехать в Питер лично, чтобы самому перегнать яхту в свой родной город Раумо. А поскольку яхта была зарегистрирована на Андрея Новицкого – одну из личин Энея, созданную Ростбифом ещё пять лет назад и ничем противозаконным не запятнанною – то Эней же и поехал её продавать.

– Ни пуха, – сказал Игорь, открывая нужный документ. – Ты как, Костя? Готов морально?

– Готов, – вздохнул Костя.

Из всей команды он был единственным абсолютным и полным легалом – поэтому регистрировать фирму и лицензировать охранную и детективную деятельность решили на его имя. Зарегистрироваться было несложно, а вот для получения лицензии требовалось сдать достаточно зубодробительный экзамен по общеевропейскому и федеральному российскому праву, пройти медкомиссию и получить разрешение на ношение, хранение и применение оружия – а впрочем, у Кости оно имелось как у сержанта резерва, и он его, странное дело, даже не потерял.

Единственное, насчёт чего Костя был спокоен – это медкомиссия.

Он зубрил не один. Зубрили все – даже Игорь, которому лицензия не светила, потому что проходить медкомиссию ему было нельзя. Во-первых, Эней сказал: бумажки может у тебя не быть, но дело знать нужно. Во-вторых, гуртом легче и батька бить, не то что экзамены сдавать.

Но Косте это дело давалось труднее всех. У него с детства было плохо с запоминанием больших фрагментов текста. «Но ведь чин архиерейской службы ты выучил», – пожал плечами Эней, когда Кен поделился с ним своей бедой. «Ну так я же его год учил! – заспорил Костя. – У меня он есть, этот год?» – «У тебя есть столько, сколько тебе нужно, – успокоил его Андрей. – От несдачи экзамена ещё никто не умер. Не выйдет с первого раза – попробуешь во второй. И в третий». Убедил.

Эней надел куртку, кивком попрощался и закрыл за собой дверь. Квартира располагалась прямо в конторе, что было очень удобно. Купили магазин на первом этаже, переделанный из квартиры – кажется, при Империи такие называли «коммунальными» – и теперь превращали часть его обратно в жилье. В соседнем доме, примыкающем стена к стене, на втором этаже нашли квартиру для Антошки. По чердаку можно было свободно переходить из подъезда в подъезд, не показываясь на улице. Как Кай и Герда.

Торговый зал, который решили переделать в офис, тоже ремонтировали. Не то чтобы он находился в плохом состоянии – но требовались некоторые модификации, как-то: запасной выход, тренировочный зал и терминалы во всех комнатах и в кухне, по примеру Алекто. Игорь предложил устроить терминал и в сортире, но Эней решил, что это уже перебор. Он с удовольствием прошелся по новенькому покрытию – положили только сегодня – вышел на улицу и запер за собой дверь – не только на сенсорный, но и на механический замок. Оседлал «Полонию» – неоспоримое преимущество мотоцикла перед автомобилем заключалось ещё и в возможности парковаться где угодно – надел шлем и покатил в порт.

День, для разнообразия, стоял ясный. Нетипично для Питера в начале октября. Отражая небо, синела река, шпиль Петропавловского Собора вонзался одновременно в высь и в глубину, воздух был свеж и холоден, и в целом жизнь, как казалось, налаживалась. Во всяком случае, Эней больше не вставал утром с постели, преодолевая «а зачем?», и гораздо реже, чем раньше, случались приступы одышки. Лекарство доктора Давидюка помогало – и, кстати, пластыри-депо уже подходили к концу. Намечался сеанс психотерапии, и думать об этом было не веселее, чем о посещении зубного. Мысль о том, что кто-то, пусть даже очень хороший человек, примется копаться в самом дорогом и сокровенном, поднимала дыбом все волосы вдоль хребта. Но волынить с этим никак нельзя – сейчас он, именно он в команде слабое звено. Эней остановил мотоцикл на набережной, снял шлем, подышал – и поехал дальше.

В порту никого похожего на финна он не заметил – только прогуливалась по пирсу женщина лет тридцати, в кожаной куртке-доломанке и длинной джинсовой юбке. Эней решил ещё раз напоследок побывать на яхте – посмотреть, не осталось ли там чьих-нибудь личных вещей. Вспрыгнул на борт, спустился в салон, оттуда заглянул в трюм. Нет, ничего.

Прямо над трюмом была их с Мэй каюта. Эней раздвинул дверь-штору и зачем-то заглянул внутрь.

Без матраса – пропитанную кровью постель Игорь утопил в море – каюта выглядела особенно пустой и голой. Всё сбрызнуто стекломоем, протёрто до стерильности… Эней задёрнул дверь. Зря он вообще её открывал.

Первым, что он увидел, поднявшись на палубу, была женщина в джинсовой юбке. Она стояла, чуть запрокинув голову и щурясь, придерживая одной рукой рюкзачок, а другой – взлохмаченные ветром светлые волосы. Она походила на Дебору, погибшую, когда они делали Литтенхайма: высокие скулы, чуть раскосые глаза. Эней почувствовал себя неуютно.

– Are you Andrew Novitsky?

Чёрт, подумал Андрей. Так Инкери Карппинен – женское имя?

– Yes, ma'am[49]49
  – Вы Андрей Новицкий?
  (…)
  – Да, мэм (англ.).


[Закрыть], – он протянул ей руку.

Как я к ней обращался… А никак. Я к ней через «Dr.» и «You» обращался. Чтоб его, этот бесполый английский…

– Я этому обстоятельству обязана своей карьерой, – рассказывала она через час, в баре под ближайшей нотариальной конторой, где была оформлена сделка. – Да. У меня на первом году магистерской расщелкалась задачка. Задачка жестокая, и сделала я её красиво, а главное – скорость. У нас в музее старый компьютер есть, ещё доповоротный. Так вот он её за три часа посчитал.

Эней не понял, но кивнул.

– И очень хотелось доложить. И тут в Амстердаме конференция, как раз по теме. Но имена… не то что мне, моему руководителю до них, как до орбиты Харона. Но задачка и впрямь была… Дали мне десять минут на сообщение, щедро дали, у них уже и секция сформирована была. И я бросаю все и еду в Амстердам.

Дальше я уже потом узнала от них. Секретарша конференции вечером пришла в оргкомитет и говорит:

– Слушайте, этот финн, студент, он, кажется не финн.

– А кто, лапландец?

– Он финка.

– Ох, – сказал председатель комитета. – И куда мы её поселили?

– Именно, – ответила секретарша. – Только что позвонил один из делегатов и интересуется, что у них в душе делает голая женщина. Я сказала, что, по всей логике вещей, она там моется, но его этот ответ, кажется, не удовлетворил.

А я приезжаю, вселяюсь в общежитие по адресу, раскладываю вещи – и, конечно, иду принимать душ. Душевая на коридор одна. Писсуары я заметила сразу, но смешанные-то общежития есть везде, а Голландия на то и Голландия. Мне бы понять, что было бы смешанное – было бы душевых две или три, но я с дороги. И я иду мыться. Выхожу, а там уже кто-то руки моет. Мужчина. А мое полотенце рядом с ним висит. Не в кабинке же вешать – промокнет. Ну, раз здесь так принято… Подхожу, беру полотенце. Здравствуйте, – говорю, – я Инкери Карппинен, Хельсинкский университет. И руку ему протягиваю. А он встал, руки на животе сложил, и стоит столбом. И ни звука. Да что ж это такое, думаю, может, я его место заняла? Если вы в душ, говорю, то пожалуйста, я уже закончила. Он кивает – и боком-боком туда, в душ. Заторможенный какой-то, думаю. Американец, наверное. И только тут до меня доходит, в какое неловкое положение человек из-за меня попал. То есть, меня бы это ни капли не смутило, реакция-то вполне естественная. Но он смутился отчего-то. А я тут же легла спать, и когда перезвонили из оргкомитета, сказала, что до утра никуда перетаскиваться не буду. В общем, на мое сообщение человек восемьдесят набежало. А задачка была и впрямь хорошая. Так что меня и как математика оценили.

Эней улыбнулся – скорей вежливо, чем весело.

– Что-то вы какой-то печальный, – сказала Инкери.

– Не обращайте внимания. Понимаете, мы с приятелями купили эту яхту на продажу, а потом привыкли, наверное… – и это тоже была правда. – Жаль расставаться.

– Ну что ж, – Инкери щелкнула пальцами, подзывая бармена. – Такую потерю кофе не загладит. Два «выстрела» водки.

«Выстрелом» в Европе называют дозу в двадцать грамм. В России – пятьдесят. Будучи финкой, Инкери это прекрасно знала.

– Простите… но я не пью.

– Пьёте. Все пьют. Не все об этом знают.

Эней почувствовал ее руку на своем колене, встретил испытующий взгляд и понял, что лучше будет выпить. Да и… какого черта, в самом деле. «Выстрел» – не доза. В первый же день своего приобщения к спиртному он выпил существенно больше. И начал с самогона, а не с качественной водки. Потому что пить учил его Стах, кто ж ещё…

– Для непьющего вы очень лихо это делаете.

Эней выдохнул пары спирта.

– У меня был хороший учитель.

Он вдруг вспомнил, что забыл о чём-то важном, но, как ни силился – не мог вспомнить, о чём именно…

…Когда стемнело, Игорь, Антон и Костя, оторвавшись от гранита науки, переглянулись. Игорь демонстративно посмотрел на часы. Деньги за «Чёрную Стрелу» поступили на счет фирмы «Лунный свет» три с половиной часа назад. Ну, допустим, час плюс минус лапоть ушел на увязывание всяких там формальностей – вроде уплаты налогов с продажи. Хотя на памяти Игоря это никогда не отнимало больше получаса. Но мало ли что. Час – на неформальности, вроде рюмки чая с новым владельцем яхты. Но, черт подери, три с половиной часа!

Комм не отзывался. Резервный номер не отзывался. Планшетка молчала, как партизан и даже не локализовывалась.

– Детективы, блин, – проворчал Костя. – Тоха, найди в переписке адрес этого финна. Напиши ему письмо с уведомлением на комм.

– Dear Dr… что у него имя, а что фамилия?

– Кончай валять дурака, Карппинен фамилия.

– Сould you possibly…[50]50
  Не могли бы вы… (англ.)


[Закрыть]

Ответ пришел через пять минут. «Oh, it's all my fault. We'll be over as soon as. Reg, IK».[51]51
  О, это всё моя вина. Мы прибудем как только, так сразу. Ваша, И. К. (англ.)


[Закрыть]

– И?

– Йот, ка, эл, эм, эн, – огрызнулся Игорь. – Ждём.

Ещё через двадцать минут почта звякнула «We're almost there. Could you come out, please, for I am of insufficient capacity at the moment? Reg, IK».[52]52
  Мы почти на месте. Не могли бы вы, пожалуйста, выйти навстречу, поскольку в настоящий момент у меня не хватает мощностей? Ваша, И. К. (англ.)


[Закрыть]

– Английский второй, если не третий, – со вздохом сказал Антон. – Меня тоже, когда нервничаю, на высокий штиль сносит. Пошли?

Ловушкой это быть не могло никак, но Игорь все же остался на лестнице – как самый мобильный. А впрочем, он догадывался, в чем тут дело. Вот только не мог понять – как?

Прошло несколько минут – у двери офиса затормозила машина. Хлопнули дверцы. Потом открылась дверь офиса и вернулся Антон, всем своим видом демонстрируя крайнее изумление. За Антоном вполне твердой походкой двигалась белокурая женщина. То, что она слегка навеселе, выдавал взгляд, а не моторика. За женщиной вошел Эней. Своими ногами. С совершенно хрустальными глазами. Глядящими прямо вперед, ни на полградуса не сдвигающимися в сторону.

Замыкал шествие Костя.

– Er… Miss Karppinen? – Игорь приподнял брови.

– Ms, – поправила финка. Потом странно посмотрела на Энея, столбом застывшего посреди недоремонтированного офиса, и добавила: – я разведена.

– Сколько он выпил?

– Вот это и удивительно. Мы пили наравне. По четыре «выстрела».

Эней кивнул, подтверждая её правоту. Это движение было явно лишним: оно нарушило хрупкое равновесие и Эней начал падать вперед. Будь в нем больше роста и веса, зрелище было бы даже величественным.

– На дворе трава, – сказал Антон. – На траве… дрова.

А Костя ничего не сказал, просто подхватил начальство сантиметрах в семи от пола.

– Я его унесу и положу там…

– Угу, – кивнул Игорь и опять переключился на английский. – Большое спасибо, что вы его довезли.

– Это была как раз не сложно – после того как он… частично пришел в себя. Понимаете, в какой-то момент он просто замолчал – и дальше вот так вот сидел молча, как замороженный. Я испугалась. Это длилось минут десять – потом он очнулся, расплатился и пошел к выходу. Очень, э-э-э, решительно. Мы шли довольно долго – как я понимаю, в правильном направлении… И тут он снова застыл. Это было ужасно.

Она вздохнула.

– По правде говоря, я рассчитывала уложить его не под стол. Но, боюсь, теперь у него на меня образуется рефлекс.

Игорь поглядел на нее сочувственно.

– Нет, сударыня. Не на вас. Костя, – он перешел на русский. – Дай-ка мне его на секунду.

Он уже знал, в чем дело, но хотел проверить свою догадку.

Эней висел на плече Кена весьма неудобно, но Игорь всё-таки расстегнул и завернул его рукав. Так и есть – на сгибе локтя голубела наклейка.

– Но это же… – сказала за его спиной финка, явно разбирающаяся в лекарствах, – антидепрессант. С ним же нельзя водку пить. И ничего нельзя.

– Вот именно, – сказал Игорь. – Костя, его надо не в спальню. Его надо сразу в ванную. Антон, наболтай солёной воды. Как можно более солёной. Я провожу даму. Время темное.

– Ничего страшного. Я немного пройдусь и закажу такси. У меня иммунитет.

Иммунитет иммунитетом, но в её эмоциональном фоне доминировало разочарование. Как же, все так хорошо начиналось: покупка яхты, красивый русский мальчик, дружеская выпивка… и вдруг – такой обвал.

– Давайте я вас всё-таки провожу, – сказал Игорь и как-то незаметно взял финку под руку.

– Зачем? – с живым интересом спросила она.

– Ну… – оба уже покинули офис. Укоризненного взгляда Кости Игорь старательно не заметил. – Надо же вас как-то отблагодарить. За то, что вы не воспользовались беспомощным состоянием моего друга.

– И как именно отблагодарить?

– Ну… дать вам воспользоваться моим состоянием, например.

– Вы не выглядите беспомощным.

– Это только с виду. На самом деле я ощущаю влечение к вам – и ничем, совершенно ничем не могу себе помочь…

– Как именно не можете? – поинтересовалась финка.

– Да никак. Совсем никак. Я даже напиться в бубен, как наш друг, не могу – физиология.

– А других физиологических отличий у вас нет?

Они прошли уже квартал, финка (имя у нее как-то уж совсем не походило на человеческое) двигалась вполне целеустремленно, и Игорю было интересно, куда это они идут.

– Нет. Существенных.

– Ну, тогда мне остается только проявить милосердие.

Как выяснилось, идут они на стоянку такси, а там уж едут на Морскую, в гостиницу, где поселилась Инкери. На первом этаже был бар, но они не стали злоупотреблять: по коктейлю с джином и соком питахайи. Коктейль был розовым, и запах его – тоже… каким-то розовым. Игорь поцеловал финку, пока запах не выветрился. Она была из тех женщин, которым идет лёгкое опьянение. И вообще ей все шло. Самое славное дело, когда близость не вызывает неловкости. Как зайти на танцплощадку в чужом городе и после двух-трех туров болтать с партнером о всяких пустяках.

А впрочем, называть ли это близостью – он ещё не решил. Когда Андрей ещё рассказывал анекдоты, он выдал и такой: «А вы знаете, як москали кажуть на наше шалене кохання? – Як? – Палавая бли-и-и-изасть». Чем тоньше и противнее тянуть это «и-и-и-и», тем смешнее. Впрочем, Инкери всё равно не поймет. И про «и», и про «кохання». У них, наверное, слово для любви весомое, основательное, метра на три в длину. Во всяком случае, ничем более коротким он не мог обозначить то, чем они занимались в её номере на третьем этаже. Кажется, он её немножко испугал. В сфере пола его физиология сделала странный скачок: собственные ощущения притупились настолько, что воздержание давалось совершенно безо всякого труда, но ощущения партнерши били в голову не хуже паров «хрусталика». И если появление правильной женщины накладывалось на чисто эмоциональный голод, как сегодня или как тогда, в Гданьске… Андрей, Костя и Тоха – замечательные парни, и других друзей, других братьев он себе не желал. Но есть в душе дыра, которую они не могут заполнить. Ничего не попишешь.

– Что с тобой? – спросила Инкери потом, когда они курили вместе. Хорошо так спросила, без сентиментальности, по-деловому.

– «После соития все животные печальны», – ответил он цитатой.

И даже тут он угадал.

– Рraeter mulierem gallumque[53]53
  Кроме женщины и петуха (лат.)


[Закрыть]. Кстати, ты похож.

– Но я же печален, – заспорил он. – И кстати, на кого именно?

– На петуха. Если бы ты был женщиной, я бы заметила.

– Нет, я всё-таки печален, – одной рукой он обнял Инкери за плечи и лёг. – И какого чёрта я печален?

Может быть, ещё через полчаса зажужжал компьютер Инкери.

– Это твои. Интересуются, что у меня там за чёрная дыра. Кто ни пойдет, все пропадают.

– Скажи: я уже иду, – он нащупал на прикроватном коврике штаны, вытряхнул из них трусы, потом уронил все это и снова потянулся к Инкери. – Нет, не иду. То есть, иду, но часа через полтора.

В конечном счете ушел он утром, хотя и затемно. На метро добрался до порта, забрал «Полонию» и вернулся на Пряжку. На что спорим, сказал он себе, швартуя «Полонию» во дворе – Костя сидит на кухне и курит.

Костя сидел на кухне и курил.

– Как Андрей? – спросил Игорь.

– Проблевался, чтоб его. Теперь просто спит. А ты как?

– А я – нормально, – резко ответил Игорь. – Я – лучше всех.

– Кофе будешь?

– Буду. И не говори больше ничего.

– А я и не собирался.

– Нет, ты лучше скажи, как я буду кофе, если ты высосал всё?

– Я сейчас ещё забацаю.

Одна из дверных ручек щелкнула. Из своей комнаты выбрел Андрей. Мутными глазами уставился на Игоря, пробормотал: «Привет» и прошатался в ванную.

– Лучшее средство от депрессии, – сказал Игорь. – Похмелье.

Андрей долго плескался и выбрался из ванной уже больше похожим на обитателя этого света.

– Кофе есть?

Костя молча поставил перед ним чашку. Поскольку, пока Андрей возился в душе, они с Игорем успели заварить и разлить ещё одну турку – командиру достался кофе с самого дна – крепкий, густой и горький. Цедя его сквозь зубы, Андрей даже глаза прикрыл.

– Завтра, – сказал он, ставя, наконец, чашку на стол, – я еду в Екатеринбург.

– Ты считаешь, что Финского залива между вами мало? – поинтересовался Игорь. – Нужен континент?

Эней вперился в чашку, словно гадал на кофейной гуще.

– Ты так затрахался, что забыл, какие у нас дела? – спросил он наконец.

– Затрахался я. А у тебя послезавтра визит к тому типу, чьи инструкции ты не читаешь.

– Значит… – Эней зажмурился и сжал ладонями виски. – Я еду в Йомсбург сегодня…

– Один не поедешь, – припечатал Костя. – Тоху возьмешь. Для связи и подстраховки.

– А я и собирался… Визит перенесём на конец недели. Я там больше двух суток не задержусь. А вы пока свяжитесь с леди М, вроде она уже должна была договориться со своим безумным учёным.

– Прага, Хэллоуин… – Игорь потянулся. – Вы придумали себе костюмы, ребята?

* * *

Существует в Екатеринбурге городская легенда, что тамошняя Цитадель – это бывший небоскрёб коммунистов, называемый в народе попросту «член партии». Александр Винтер, будучи инженером связи, неоднократно держал в руках техническую документацию по Цитадели и знал, что от прежнего «члена партии» остались только подземные этажи – здание в 2060-х годах было перестроено полностью. Впрочем, и новый его корпус выглядел вполне… фаллически. Что, вероятно, льстило самолюбию обитателей.

Правда, комплексы ночных хозяев Екатеринбурга занимали Винтера гораздо меньше, чем назначенное на сегодня рандеву с человеком, который в присланном вчера письме извинялся за взятую почитать и без вести унесённую книжку о Сакамото Рёме. Дело в том, что Винтер прекрасно помнил, что подарил эту книжку. И прекрасно помнил, кому именно. И появление его – с книжкой или без – в городе, скорее всего, грозило крупными неприятностями обитателям бывшего партгнезда. Или не грозило – потому что если он на охоте, он бы не стал писать и просить о встрече.

– Ты чему так улыбаешься? – спросил откуда-то сбоку голос, очень похожий на его собственный – особенно сейчас, когда «мистический брат» повзрослел.

– Да разве на этот чёрный обелиск можно смотреть без улыбки? – ответил Винтер. – Помнишь ту короткую главу в «Моби Дике», где рассказывается, из чего именно делают фирменный плащ резчика ворвани? Вот смотрю на этот архитектурный болт – и каждый раз её вспоминаю. Привет, – он развернулся к Цитадели задом, к пришедшему передом.

– Самое уродливое здание Европы – екатеринославская Цитадель, – сказал Эней. – Тут вашим с нашими не тягаться.

– Мы, считай, Азия.

– А самое уродливое здание в Азии, говорят, цитадель в Омске. Только она ещё и красная. Так ее и зовут – Красный Кирпич.

Они пошли рядом по набережной, мимо театра. Совершенно одинаковой масти шатены с похожим овалом лица и похожими чертами, только у старшего – более выразительными. Даже одежда одного фасона: на обоих просторные плащи, носимые, видимо, из принципа, незастегнутыми, у одного – серый, у другого – пепельно-коричневый; под плащами – тёмные тёплые свитера и чёрные брюки прямого покроя. Любой встречный подумает: братья на прогулке.

– Как дядя Миша? – спросил «старший брат».

– Погиб, – Эней протянул ему свою планшетку. – Прочитай.

Винтер минуты три смотрел в экран. Потом закрыл глаза. Постоял.

– Ну и что ты собираешься делать?

– Как и сказано в завещании – сколачивать новый Орден. С Алекто я уже поговорил. Знаешь, а ведь вы почти знакомы – у её матери была «станция подземки», а ты работал в двух шагах. У тебя ведь тоже были идеи по организации и связи?

– Были, были… – сказал Винтер. – Очень страшно всё-таки.

– Волков бояться… – Эней посмотрел в сторону «чёрного обелиска». – Какого лешего? Пусть они нас боятся, Саня.

Винтер хотел было сказать, что когда есть семья, люди за которых отвечаешь… но промолчал. Что-то не так было с братцем. Что-то там случилось в их карбонарских подземельях – помимо… смерти дяди Миши.

Эней вдруг взял его за запястье, тихо сказал:

– Я знаю, о чём ты. И знаю, как это, – он примолк, зачем-то оттянул воротник свитера, что-то тронул там… – но ты подумай, как твой малый будет жить в этом мире дальше… Как он до школы дорастет – и его будут учить… выбирать жертву… учить, что это нормально: кого-то выкинуть из повозки, чтобы не сожрали тебя… Он будет расти рядом с этим, – Эней кивнул подбородком на «тёмную башню». – Его будут возить сюда на экскурсии…

– Его будут возить сюда на экскурсии, – ухмыльнулся Винтер. – В «Музей тёмного прошлого». Как после первой революции.

Эней стоял, продолжая молчать и глядеть на Цитадель. Повзрослел «братишка» с того дня, когда они на троих распотрошили охотившегося за Лидой варка. Можно даже сказать «постарел». Рот стал жёстче и в глазах, обращенных к «обелиску», столько холодной ненависти – всю контору отравить можно было бы. Уже не ученик Ланцелота – сам опоясанный рыцарь. «Ломом опоясанный», как говорят восточнее… там, на востоке, дела обстоят много хуже. – Ты, может, зайдешь, чаю выпьешь? Заночуешь?

– Я не один, – Эней чуть улыбнулся. – Со мной… падаван.

– Мы купили дом из расчёта «семеро по лавкам». Шестерых пока ещё нет. Зови своего падавана.

* * *

…Глаза у Витьки были серо-зелёные, с полтинник. Мамины глаза. Волосы тёмно-русые. Папины. А вот неуёмная энергия – наверное, общедетская. Дано – один ребёнок двух с половиной лет, один дом объёмом 624 кубометра или около того. Вопрос: какой объём от общего займёт ребёнок? Ответ: ребёнок, как газ, занимает весь предоставленный ему объём.

Антон слегка нервничал – но командир признаков чёрной меланхолии не проявлял, и драконоборец-подмастерье слегка успокоился. А потом подумал, что они-то в гостях, а вот хозяева каждый день так живут… ой, лучше драконы.

– С двумя будет легче, – улыбаясь, сказала Лида. – Мне все, у кого больше одного, так говорят. Они занимают друг друга.

– И когда будет второй? – спросил Эней.

– Месяцев через семь, – засмеялась Лида.

Витька подошел к Андрею и положил ему на колени говорящего робота.

– Ето Боба, – серьёзно представил он своего любимца.

– Очень приятно, – терпеливо сказал Андрей. – Спасибо.

На его коленях уже громоздились пушистый заяц, кукла-трансформер и три разноцветных и разноразмерных медведя. У всех были имена, всех Витька вполне по-светски представил.

– Ты его провоцируешь, – сказал Антон, когда малыш вперевалочку утопал обратно в свою комнату. – Он твои благодарности принимает за поощрение.

– Что-то же должно кончиться. Или его игрушки, или мои колени.

Чай был с блинами, блины – с курагой. Антон наелся… нет, неправильное слово. Натрескался. До состояния «последний во рту, на первом сижу». Андрей, напротив, закусил более чем умеренно.

Витька всё так же вразвалку прошагал обратно на кухню, волоча по полу за руку крупного курносого куклёнка.

– Ето Ёська, – сказал он, водружая куклёнка на колени Андрея.

– Спасибо.

– Тюшка, иди сюда, дай дяде Андрею покушать, – Саша протянул руки.

– Да я не хочу, – Эней говорил совершенно искренне. – Я со здоровенной похмелюги, если честно.

– Вот это номер! – воскликнула Лида.

– Удачно яхту продал, – вздохнул Андрей. – И… с-шшш…

Он со свистом потянул в себя воздух, потому что Витька, забравшись к нему на колени, встал прямо на кучку игрушек, вследствие чего трансформер под весом ребенка воткнулся… ну, не прямо в гнездо, но в опасной близости от него.

– Тюха! – Саша вскочил и, схватив сына под мышки, попытался оторвать от Андрея. Не тут-то было: Витька крепко ухватился за чёрный шнурочек, выглянувший у гостя из-за края футболки. Точнее, понял Саша, когда после удачного рывка эта штука оказалась у сына в руке – за туго свитую чёрную косицу.

– Сдаётся мне, тут кто-то очень хочет спать, – строго сказал он, отбирая у сына трофей и возвращая законному владельцу. – Извини, Андрей.

Витьке не сдавалось, что он хочет спать. Витька поднял рёв.

– Я пойду уложу его, – Лида приняла сына из рук мужа и унесла. Какое-то время рёв доносился из детской, потом стих. Саша собрал игрушки, рассыпанные в ходе короткой борьбы. Андрей скрепил концы косицы резинкой и надел её на шею.