Текст книги "Выстрелы с той стороны (СИ)"

Автор книги: Александр Ян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц)

Но над Энеем склонилась не Магда, а крупный русоволосый парень. Давешний охранник.

– РСР, – сказала далеко за спиной фрау Эллерт. – «Ангельская пыль». А про группу я не спрашиваю, потому что не хочу знать. Через два дня после фейерверка на Украине, когда ещё не было известно, возьмёт вас СБ или нет, я получила приказ исполнительного комитета ликвидировать вас, как только вы появитесь. Вас и всех, кто с вами. Юпитер о приказе не знал, потому что я не передала его вниз. И я не стала бы искать вас. Но вы пришли ко мне сами. Вас, черт бы вас побрал, видели. Вашу личность есть кому установить. А мне не выстоять против штаба.

– С-с таким здоровенным парнем на подхвате? Насыпьте им крысиного яду в пиво…

Эней не договорил, потому что понял: ещё секунда лежания на спине – и он захлебнётся в собственной блевотине. Он перевернулся на живот и сумел даже подняться на четвереньки.

– Извините, – выдавил он из себя через полминуты. – Извините. Хороший ковёр… был. Ваш… охранник… не оттащит меня в сортир?

– Переживёт ковёр. Не вы первый. Генрих, Магда – этого молодого человека нужно доставить в южный док. В сам док. Я не думаю, что он может в этом состоянии куда-нибудь уплыть, но все-таки проследите.

Судя по голосу, фрау Эллерт стояла шагах в трех от него. Слишком далеко.

– Говорить, что мне жаль, будет неприлично. И что это приказ – тоже.

– Какие приличия, тут все свои, – Эней почувствовал новый позыв к рвоте, но в итоге вышел только стон. – А про приказ говорил комендант Кота-пять… его еще повесили потом… Послушайте, зачем? Я не прошу… но зачем? Только чтобы выполнить приказ какой-то штабной сволочи? – слово «сволочь» он сказал по-русски, не в силах подобрать немецкий аналог. – А если мы вас прикроем?

– Вы правы насчет приказа, – голос утекал все дальше. – А прикрыть меня вы, увы, не сможете. Они там не то все спелись, не то перепугались до потери разума. Михель попробовал их сдвинуть – сами видите, что вышло. Я ведь тоже не знала, что дело так плохо. Мне нужно время. А сейчас его нет.

– Мы любой ценой прикроем, – Эней попытался быть убедительным. На четвереньках в луже рвоты это получалось плохо. – А если я всплыву в доке – мои люди вас найдут… Знаете… есть простое решение… и есть правильное…

Сказал он последние слова по-немецки или по-русски – он уже не понимал.

Видимо, язык был не тот – или не подействовал. Потому что дальше он куда-то потёк. Кажется, по воздуху. Нет. Его просто вздёрнули на ноги, держа за руки и за шкирку.

Сейчас! – крикнул он сам себе где-то глубоко внутри. Ног Эней не чуял совсем, но реакция Генриха показала, что он проделал именно то, что намеревался: влепил референту-телохранителю каблуком по подъему стопы. Хороший трюк, только работать его надо не глядя и быстро. Генрих подскочил на одной ножке, отпустил руку Энея – и тот сумел бросить себя к столу и схватить макетный нож. Магда успела прикрыть грудь рукой, нож пробил ей предплечье. Теперь нужно было валить её и отбирать пистолет – а там посмотрим, кто у чьих ботфорт… и будь их двое, а не трое, может быть, что-то и выгорело бы… но фрау Эллерт, божий одуванчик, тоже оказалась отменным бойцом – не по выучке, по духу: откуда-то из мертвой зоны, из области, застланной наркотическим туманом, на Энея наехало тяжелое кресло, выполненное в стиле «прошютто». Кресло сбило его с ног и с панталыку: вместо того чтобы резать глотку Магде, он выпустил пенорезиновые кишки мягкой мебели. Магда не растерялась и прыгнула сверху – Эней захрипел, придавленный к полу предметом обстановки и здоровенной чернявой девахой.

Выкрутив ему руку, Магда с Генрихом забрали макетный нож. Потом вынули пленника из-под кресла и связали руки и ноги скотчем. Потом Магда пнула его два раза.

– Я боли не чувствую, – просветил он бестолковую тёлку. Воля к борьбе оставила его тут же – внутренний страж, который разжёг этот огонь, не видел смысла поддерживать его в такой безнадежной ситуации.

– Магда, идиотка! Никаких побоев, – теперь фрау Эллерт нависла прямо над Энеем. – Вам двоим стоило проявить больше осторожности. Как-никак, ученик Ростбифа.

Достав салфетку, она вытерла с лица и шеи своего пленника размазавшуюся дрянь.

– Обыщите его тщательно. Магда, иди сюда, я помогу тебе перевязать руку.

Эней проникся к Магде сочувствием. Ему было так хорошо, что он был готов любить весь мир. Куда там святым… Доза «ангельской пыли» – и жизнь прекрасна. Даже когда валяешься на полу, ожидая транспортировки на тот свет.

Генрих умело обшарил его, потом принес сканер и тщательно, дюйм за дюймом, просветил. На Энее было два пассивных маячка, он нашёл оба. Потом снял с пленника серебряный перстень и деревянный крестик, подаренный владыкой Романом. Перстень бросил в стакан с водой, за крестик принялся с макетным ножом.

– Отдай, – Эней неожиданно заплакал. – Там нет ничего. Не нужно. Свинья ты… – Древесина хрустнула, каждая перекладинка распалась надвое.

– Извини, – сказал Генрих. – Я должен был убедиться.

– Меня нет уже больше часа, – сказал Эней, героически сражаясь со сном. Слёзы кончились так же внезапно, как и появились. – Меня будут искать. А найдут вас.

Он предупреждал, а не угрожал. Ему действительно не хотелось, чтобы Цумэ и Десперадо порвали глотки этим славным ребятам, а Мэй шлёпнула милую бабушку Аннемари.

– Мне уже всё равно, – сказала милая бабушка. – И этот ваш бросок показал, что простое решение в данном случае – и есть правильное. Отдохните, мальчик. Вы устали сражаться.

Энея снова подняли на ноги, усадили в порезанное кресло. Он закрыл глаза. Ему никогда в жизни не было так хорошо и так плохо одновременно. Да, права бабка. Он неимоверно устал сражаться…

– Все, что я могу для вас сделать, – это не причинять вам боли, – Аннемари Эллерт стала бестелесным духом и витала где-то возле правого уха. – И я не трону ваших друзей и ваших контрабандистов.

– Не бойтесь, я не буду являться к вам по ночам, – успокоил её Эней. Это было последнее, что он сказал – кресло сомкнуло над ним мягкие кожаные губы и принялось, чавкая, пережёвывать, а потом и вовсе проглотило.

* * *

Эней сказал ждать его час, а дальше – действовать по обстоятельствам. Его могут потрошить в здании, а могут упаковать и отправить на какую-то более подходящую точку. В обоих случаях следовало дожидаться окончания дневной рабочей смены, когда большинство сотрудников разъедется по домам – Стелле ни при каком раскладе не понадобятся лишние свидетели. Таким образом, на двенадцатом этаже Глобо либо неспешно течёт разговор с применением последних достижений фармакологии, либо… либо там произошёл «несчастный случай на производстве». О последнем думать не хотелось – и Антон продолжал следить за входом в приемную Эллерт. Странное дело – никакого подкрепления не видно. Не поднимались на этаж добры молодцы в количестве, превышающем пару. Только высокий парень в строгом костюме, по всей видимости – начальник дневной смены охраны, то похаживал по этажу, разговаривая через комм, то посиживал в кресле, листая книгу, да смуглая девушка, по всем приметам – референт, съездила вниз и вернулась с баночкой кока-колы.

Антон уже начал паниковать, как вдруг…

– Ребята, охранник зашел и не выходит… Нет, вышел. Зачем-то поехал вниз.

– Готовность номер один, – сказал Цумэ.

Охранник, впрочем, тут же появился снова. Свернул за угол, открыл карточкой панель, вытащил… небольшую тележку с гидравлическим приводом – и покатил ее в приемную.

У Антона что-то случилось с желудком: затвердел, как мокрая ткань на морозе. Если Эней не может выйти своими ногами… если…

Предполагалось, что в ходе допроса он «сдаст» группу и приведет людей Эллерт туда, где его легко будет достать своим. Но если он совершенно обездвижен и без сознания… Или что похуже…

– Цумэ… – выдохнул он.

– Вижу. Подожди дергаться.

Прошло ещё какое-то время – и референт вместе с охранником покинули приемную, уже одетые в униформу технического персонала: мешковатые голубые комбинезоны. Охранник катил на тележке небольшой офисный шкафчик для бумаг. У девушки была перевязана рука.

– Аларм, – сказал Антон. Объяснять ничего было не нужно: обо всех эволюциях референта и охранника он докладывал сразу же.

– Думаешь? – Костя повернул ключ зажигания. Он так делал уже раза четыре – персонал инфоцентра приходил к Эллерт по своим делам и получал поворот.

– Уверен.

– Маячок видишь? – спросил Кен.

– Не вижу.

– Маячок, может, и сам сдох, – проворчал Костя. – Или помогли…

Антон скользил внутри здания, переключаясь с камеры на камеру. Лифт из VIP-зоны спустился на пятый этаж: дальше он не шел, «грузчики» перебрались в другой лифт.

Первый этаж. Антон переключился на камеры гаража. Охранник катил тележку к одному из вэнов компании, референт обогнала его, вынимая из кармана ключи. Распахнула створки задней двери вэна. Антон ни секунды не сомневался, что эти двое в деле. Он сомневался, что в шкафу – Эней. Это могла быть маскировка, дымовая завеса, чтобы поднять и найти группу… Это могло быть что угодно – и что сделают с Энеем, пока они будут гоняться за призраком?

Охранник с явным усилием приподнял шкафчик – легкий, из прессованной соломенной плитки, стандартный офисный шкафчик, который он, по идее, должен поднимать одной левой – и, перевалив на бок, задвинул в фургон. Девица вскочила в кузов и заперла за собой двери. Охранник сел за руль.

– Это неправильные пчёлки, – сказал Антон. – И они грузят неправильный шкаф…

– Енот… – руки Кена сжались на руле. – Ты уверен…?

Фургон поехал к выходу из гаража.

– Да, – сказал Антон. – Теперь точно да. Цумэ, Мэй, фургон «Глобо» темно-синий, с жёлтыми буквами по борту!

– Вижу, – сказал Цумэ.

Кен тронул машину с места. Слишком медленно и осторожно – выехав из паркинга, еле успел заметить хвост фургона «Глобо», вильнувший на Гертнер-штрассе. Жребий брошен.

Прежде, чем Гертнер перешла в Гехёльц, машина свернула на Майнштейна. Антон громко говорил названия улиц, потому что не знал, может ли Мэй отследить цель.

– Переезжаем Изебекканал, – сказал он, когда под брюхом моста блеснула вода. – Богенштрассе… Густав-Фалькештрассе… Хелен-Лангештрассе…

– Что это они делают? – буркнул Кен.

На Гриндельберге машина «Глобо» ушла на разворот по «лепестку» развязки.

– Они проверяют, нет ли за ними хвоста, – сказал Цумэ. – А ну, ребята, потеряйте их.

В наушнике Антон различил шум мотоциклетного двигателя.

– А ты?

– А я их вижу. Синий фургон, желтые буквы «Глобо», разворачивается у Бецирксаммт-Эймсбюттель. А вы сделайте кольцо по Оберштрассе и Брамсаллее и следите за моим маяком. Мэй, ты слышала, куда ехать? Проскакивай по Гриндель-Аллее дальше на юг. Чтоб я сдох, я знаю, куда они его прут. Они его прут в доки.

– Пан мае рацию, – сквозь зубы сказал Кен.

– Рацию має сусіда, я маю кулемета, – в тон ему сказал Цумэ[20]20
  Рация у соседа, а у меня пулемет (укр.). Игра слов с «мати рацію» – быть правым.


[Закрыть].

– Мы застряли на светофоре. – У Мэй был арендованный «Рено-папильон», легкая пластиковая машинка, про которую ходил анекдот, что она застревает, наехав на жвачку. Антон засек их местоположение и машинально отметил: перекресток Гриндель и Руштбана. Боже, а ведь как они зубрили карту этого района вчера! Как Кен ворчал на Энея, что он ещё весь Гамбург заставит зубрить! Ох, жаль, не заставил…

Маячок Игоря соскочил с эстакады и заскользил по Эдмунд-Симерс-Аллее. На этом широком проспекте с ним поравнялся, наконец, маячок Мэй. Игорь «потерял» клиентов, нырнул на Миттельвег и, сделав крюк по Ноэ-Рабенштрассе к Астергляцис, одновременно с Кеном выехал на Кеннедибрюкке, в то время как Мэй вела «Глобо» по параллельному Ломбардсбрюкке.

На Фердинандштрассе Кен увидел её зелёную «бабочку». «Глобо» был неразличим в потоке машин – а значит, и фургон Кена был для «Глобо» просто частью движения.

Чего меня так трясёт? – думал Антон. Мы же это предвидели. Мы же на это и рассчитывали, это был один из вариантов, и мы проговорили все: что делать, если Энея отпустят, привесив «хвост»; что делать, если его куда-то повезут для допроса; что делать, если кого-то вызовут для допроса… Эней был уверен, что, как бы оно ни вышло, Стелла не станет убивать его на своем рабочем месте. «Цыган не ворует там, где живёт» – так это называлось у террористов. Эней был уверен – но он человек и тоже делает ошибки. А ещё ошибку могла сделать Стелла…

– Куда они его тащат? – сквозь зубы процедила Мэй.

Если Антон с Костей ждали на ближайшей к охраняемому гаражу «Глобо» парковке, а Цумэ – возле кафе близ станции трансрапида, то Мэй занимала промежуточную позицию и готова была ехать на подмогу к тем или другим по необходимости. Сейчас она вела машину по незнакомому – не успели зазубрить – сектору и явно нервничала.

В лабиринте улочек с односторонним движением Игорь снова поменялся с Мэй местами – и она тут же совершенно искренне заблудилась. Антону пришлось посылать ей маршрут на навигатор.

В этой части города ничего не изменилось даже не с двадцатого – а с восемнадцатого, наверное, века. Игорь шел с фургоном впритирку, при желании он мог коснуться рукой задней двери. Отстань он хоть на метр – потерял бы минивэн в этих каменных ущельях. Из-за корпуса он не высовывался, прятался от зеркал заднего обзора. Этот маневр «Глобо» был еще одной проверкой на предмет хвоста – совсем не обязательно заныривать в эти улочки, если рядом есть Домштрассе и Штайнштрассе, а ты не хочешь отследить хвост. Вы действительно неправильные грузчики, ребята, и загрузили очень неправильный шкаф…

Пересекли Золль-канал и оказались в районе гаваней и протоков. Заученная часть города закончилась. Пошла импровизация.

– Я ухожу вперед, – сказал Цумэ. – По Бруктор. Кен, ты их ведешь…

– Взял, – сказал Кен. – Слушай, давай я их сейчас просто буцну как следует в хвост? Снитчей нет. Если кэп в шкафу – ничего ему не сделается.

– А если нет? А снитчи появятся? Отставить резкие движения. Пусть выгрузят кэпа живого – тогда и буцнем.

– Есть. Свернули на восток по Ферсманн-штрассе. Выбираюсь на мост. Мэй, ты где?

– Идёт сзади нас, я её вижу, – Антон вспотел от напряжения. В этих пакгаузах черт ногу сломит, а другую вывихнет. – Мэй, мы на Фрейнхафен-Эльббрюкке, сворачивай.

– Есть.

– Опять мост, – сказал Кен. – Как называется?

– Заксенбрюкке.

Тут «Глобо» резко ускорил ход – возможно, что-то почуял.

– Дессауэрштрассе, – сказал Антон. – Цумэ, Мэй, подтягивайтесь. Они, кажется, поняли, что к чему. Может, будет стрельба.

– Блин. Блин. Ребята… – в голосе Кена звучал неподдельный ужас. – А я их потерял.

– Что? – взвизгнула Мэй. – Ты, варьят! Как можно было потерять фургон, целый фургон, объясни?!

– Тут до фига этих проездов между пакгаузами и доками. И все одинаковые. И я не увидел, в какой из них он свернул.

– Не до фига, а шесть, – поправил его Антон, сверившись с навигатором. – И в первый он свернуть не мог. И во второй не мог – мы сейчас проезжаем мимо, он бы не успел вырулить в док. Значит, в один из четырёх.

– Отлично, – сказал Цумэ, глуша двигатель. – Остановитесь между третьим и четвёртым. Кен, наблюдай за проездом. А вдруг это блеф. Енот, иди по третьему проходу и заглядывай в каждый док. Я пойду по пятому. Мэй – по четвертому, Десперадо – по второму.

– Пошёл ты на хер, – Кен ударил по тормозам и отстегнул ремень, после чего достал из-под сиденья дробовик, заряженный пластиковой дробью. – В фуре остается Енот.

– Енот сможет стрелять в случае чего. А ты – нет. Ты должен оставаться священником, потому что чем бы это сейчас ни кончилось, – гром открываемой двери, – мы обязательно навестим тётю Аню-Марию… И после этих гостей нам всем нужна будет хар-рошая исповедь.

– А поцелуй ты меня в седалище, – сказал Кен. – Енот, сиди тут и следи за монитором, – и он побежал по проходу.

Какое-то время Антон слышал со всех ларингофонов гром дверей и двуязычную матерщину. Искал Цумэ, искали Мэй и Десперадо, но почему-то он был убежден, что первым найдет Кен.

Так оно и вышло.

– Цурюк! – прокричав десять процентов своего немецкого словарного запаса, Костя подкрепил дело смачным «шмяк!», саданув кого-то прикладом, и перешел на английский. – Хэндз ап! Гет даун, випон эвэй! Дроп ёр ган, ю битч, сиськи выдерну!

– Какой номер, Кен?! – Игорь уже мчался сюда со всех ног.

«Я нужен там», – решил Антон и, схватив из-под панели свой револьвер, побежал к Кену, который уже отвечал:

– Пятый.

Антон ускорил бег. В наушнике бахнул выстрел и какое-то время Антон пробежал с оборванным сердцем – пока не услышал:

– Я кому сказал…

Выстрел!

– Сиськи выдерну!

ПЛЛЛЮХХХ!

Едва Антон достиг ворот дока – в одном конце прохода показался Цумэ, а в другом – Мэй.

Охранник – лицо смято на сторону – поднимал пистолет. На деревянном настиле у воды пластом лежал Эней, рядом с ним в воде бултыхалась референт. Девица стремительно тонула, даже не пытаясь бороться. Кен, подняв чуть ли не цунами, обрушился в воду рядом с ней.

Охранник выстрелил туда, где только что стоял Кен, промахнулся.

А потом выстрелил Антон. Раз! Два! Три! Четыре! Пять! Шесть! Щёлк! Щёлк!

– Всё, – сказал Цумэ, перехватывая его запястье. – Совсем всё.

Охранник ещё дёргался, хватая воздух окровавленным ртом – но это была уже агония. Цумэ присел, ткнул умирающего двумя пальцами в висок – тот затих. Потом, отфыркиваясь, из воды показался Кен с девицей-референтом на буксире. Цумэ протянул ему руку.

– Это она в тебя стреляла?

– А кто ж еще, – Кен одной рукой выпихнул девицу на настил. – Жива, слава тебе, Господи…

Цумэ помог ему выбраться, дал свою сигарету и прикурил.

– Спасибо, – Костя вытряхнул воду из ушей. Потом кивнул на свою пленницу. Та выкашливала воду и ничего возразить не могла. Антон понял, почему она не удержалась на плаву: резиновая дробь выбила из нее дух.

– Это называется «стреляла»? Кто в армии служил, тот в цирке не смеётся…

– Она, наверное, целилась в лошадь, – фыркнул Цумэ. – Вот только подходящей лошади поблизости не нашлось. Зачем ты меня не послушался? Ты понимаешь, что если бы не пацан – застрелили бы тебя здесь на хрен?

– А если бы не я – застрелили бы пацана.

– Нет. Он бы не полез в док. Он бы просто вызвал нас. Верно, Антон?

– Н-не знаю, – Антон посмотрел на убитого им человека, потом на револьвер в своей руке, сунул оружие под футболку за пояс, перевел взгляд на Энея, по-прежнему бледного и безвольно висящего в руках Мэй.

– Как он? – Игорь присел с ней рядом, тронул шею командира. – Живет. Придет в себя и всех вздрючит.

– Почему? – удивился Кен.

– По привычке, – сказал Игорь. – Кен, Десперадо, тащите эту курицу в машину. В фургон «Глобо».

– Для чего она нам? – прошипела Мэй. – Утопим её здесь.

– Для тего, слодка, же я не прагне в цалем забиячь тей бабы[21]21
  Потому, сладкая, что я вообще не хочу убивать эту бабу (пол.).


[Закрыть], – на почти чистом польском ответил ей Цумэ. – А информация – это информация.

– Если Анджей умрет – я эту сволочь убью, – сказала Мэй. – И ты, стригай, мне не помешаешь. А ту сволочь я убью в любом случае.

– Посмотрим, – устало сказал Игорь. – Мне не нравится его температура. Очень похоже на передоз кокаина или «ангельской пыли». Кен!

Костя сразу понял, чего Игорь хочет. Вдвоем они взяли Андрея, положили на настил лицом вниз и, держа за ноги, макнули в воду головой и всем туловищем.

Эффект… ладно, и то хорошо, что он просто был. Хоть какой-то. Эней раскрыл глаза, стал вяло плеваться, откашливаться и отбиваться. Его усадили, Антон сбегал к машине «Глобо» и вернулся со стаканчиком теплой, отдающей озоном воды – отходами «вальтеровского» двигателя. Потом еще раз сбегал. И еще.

– Совать ему пальцы в рот – привилегия супруги, – сказал Цумэ. – Я её не оспариваю.

После второго спровоцированного приступа рвоты и укола синергина Цумэ заключил, что больше уже ничего не сделаешь: что в кровь попало, то пропало. Дальше нужна диализная установка, значит, нужно добираться на базу – сам ящик у группы был, а вот брать его с собой на сегодняшнюю операцию никому как-то в голову не пришло.

Перетащив Энея с того света на этот, его тоже погрузили в фургон – уже в свой, который вел Кен. За руль «Глобо» сел Лучан, и, назначив место встречи, машины разъехались. Лучан должен был хорошенько попетлять по окрестностям, создавая у пленницы иллюзию долгой прогулки. Костя отправился к снятому домику напрямик. Состояние Энея вроде бы не ухудшалось – он даже сознания не терял – но оставалось паршивым. Стабильно паршивым.

– Как ты? – спросил Цумэ, когда Энея уже внесли в дом и уложили на диване в гостиной.

– Лучше, – ответил тот.

– Ну, – Цумэ стянул его руку выше локтя жгутом, – посмотрим, какого цвета у тебя кровь. И поговорим. А вы все смотрите на меня и учитесь, мало ли что дальше…

Толстая игла вошла точно в вену. Трубка окрасилась винно-красным, Игорь сдавил пальцами ручной насос – кровь с чуть слышным чмоканьем начала заполнять камеру в простеньком диализном аппарате. Из пакета, подсоединенного Антоном, в ту же камеру потекла янтарно-желтая жидкость – раствор. Вторая и третья камеры, предназначенные для отфильтрованной дряни и очищенной крови, пока пустовали.

– Где это ты так лихо научился? – с оттенком зависти спросил Эней.

– Одно время я вращался в компании, где кокаин считался чем-то вроде утреннего кофе. Диализный аппарат там был предметом повседневного быта. И скажи спасибо, что я вовремя снабдил им нашу аптеку – а то ожидала бы тебя здо-рро-веннейшая клизма.

Антон прыснул. Это всё ещё шок, обычно он на такие шутки не ведётся. Эней легонько кивнул Игорю.

– Ты как хватанул этой дряни – через рот? – уточнил Цумэ. – Извини за такой интимный вопрос.

– Кока-кола, – Эней в двух словах изложил эпизод. Говорить было трудно – звуки собственного голоса долетали с каким-то странным опозданием.

– Этот трюк изобрели одновременно со шприцами, – Цумэ покачал головой. – Не думал, что именно ты вденешься. Ты вообще в силах изложить ваш разговор?

Эней попробовал собрать расползающиеся воспоминания.

– Нет. Да и разговора почти не было. Игорь, она… она даже меня не допросила. Кто мы, что мы, где… Она просто поболтала со мной немного и тупо траванула, понимаешь?

– Понимаю. Ей всё равно.

– А я не понимаю. Ну, меня она угробит – но вы-то останетесь…

Игорь вздохнул.

– Ну и агнец ты, агнец. Свидетель у нас кто? Подпольщик со стажем у нас кто? Выкормыш Ростбифа кто? Да появись в штабе даже Мэй с Десперадо и повтори твою историю – им уже могут спокойно «не поверить», не запятнав репутации. А вот у тебя был хороший шанс устроить раскол.

– Она сказала, – Эней зажмурился, потом открыл глаза, – что решение сдавать Ростбифа принимали всем кагалом. И что меня приказал убить исполнительный комитет. Думаю, правду сказала – я для неё всё равно был покойник.

– То есть, – заключил Игорь, – у нас опять полный туман. Эта ваша Стелла может быть и не крысой, а честной сволочью. Жалко, что она тебя этой пакостью накачала. Был бы ты живой, мы могли бы вернуться в «Глобо» вместе с фургоном и задать пару вопросов.

– У нас не туман. – Эней снова зажмурился. Глаза фокусировались и расфокусировались против его воли, это было дьявольски неприятно. – У нас всё много хуже. Перед тем, как я совсем отрубился, ба… Эллерт сказала, что не тронет моих контрабандистов. Ты понимаешь?

– Твоих? – Игорю тоже захотелось закрыть глаза. Контрабандисты. Стах. База. Если она связала контрабандистов с Энеем, значит, нас вели. Либо с Украины, либо, наоборот, отследили назад от Курася. Второе все-таки лучше. А может быть, она шла по связям Ростбифа или Каспера – тогда неизвестно, что ещё засвечено. Или что не засвечено. А есть и третий вариант – это был выстрел наугад, попытка добыть еще немного информации, прочесть реакцию. Но полагаться на это мы не можем. И оставлять дело так не можем, даже если старуха не лгала. Потому что одно дело – остатки наспех набранной группы при Энее мертвом, а другое – кто-то явно боеспособный при Энее живом. – Хочешь прийти к ней и выяснить, что она имела в виду?

– Да. Но она будет ждать визита.

Игорь кивнул. Фургон не вернулся. Охранника с девушкой нет. Вывод – их засекли, догнали и сделали. А это значит, что у Ростбифова выкормыша в карманах имеется нечто посерьёзней, чем трое наспех обученных новичков.

– Я бы сейчас вернулся и возобновил наблюдение, – сказал Цумэ. – Не будет же она неделю отсиживаться в здании. Хотя… там, наверное, такой офис, что можно.

– Можно, – согласился Эней.

– Ловушка для Золушки. Для «эн» Золушек… Черт, понапутали – хуже клановых варков. Если бы это было СБ, я бы почти поверил, что они подставили нам эту пару в фургоне, чтобы посмотреть, что мы умеем. Чёрт… – Эней не мог понять – то ли это у Цумэ так лицо искривилось, то ли у него самого опять зрение сбоит.

– Но вот чего они не могли вычислить – это импровизации, – решительно сказал Цумэ. – Мы едем. Мы трое. Костя, приготовь всё к отходу. Тоха, будь здесь, следи за состоянием пациента. Я с тобой свяжусь. Мне часика через полтора потребуется, чтобы ты вызвал скорую в названное мной место.

– Энеуш, – Мэй подошла к дивану, опустилась на колено, поцеловала мужа в лоб, – мы обязательно вернёмся.

– Вы только попробуйте не… всех уволю.

Хлопнула дверь, рыкнули двигатели мотоцикла и «папильона» – фуру оставили Косте, «Глобо» припарковали в доке яхты, чтобы не светить возле дома.

Священник на кухне шуршал мусорным пакетом, собирая всё, что нужно было выбросить.

– Говори со мной, – велел Эней.

– А… о чём? – не понял Антон.

– О чём хочешь. Не давай заснуть.

– Почему?

– Потому что тогда просыпаться придется… из этого.

– Хорошо. – Антон подвинул стул, сел рядом. – У меня тут всё равно концы с концами не сходятся… Кэп, я… Я даже после Курася думал, что мы сможем что-то наладить. А потом я испугался, когда вы обсуждали там, что с тобой может сделать Стелла. Я понимаю, когда это СБ, но когда свои… А сегодня – вообще. Ты мог ошибиться, мы могли что-то пропустить, но если ты прав, ей даже неважно было, что с ней потом будет – а это значит, что она ожидает всего. Что она привыкла так жить и думать, а она ведь не уличный стрелок из «Шэмрока», она преуспела в обоих мирах, у нее есть рычаги и возможности. И если у нас будет то же самое – то зачем заводиться? Подожди. Я понимаю, что мы хотим всё это изменить. Но, смотри, мы ведь действуем точно так же, как они – по той же схеме.

Андрей снова с силой сжал и разжал веки. Как мог – слушаться они слушались, но плохо.

– Антон, – сказал он. – Я передумал. Найди мне молока.

– Молока?

– Обычного. Ну, что ты удивляешься? Оно связывает токсины, не знал?

Антон еще колебался.

– Здесь Костя, – успокоил его Эней. – А аппарату присмотр не нужен.

– Есть, – сказал Антон.

До ближайшего супермаркета было полчаса ходьбы, задача поставлена, у парня немного проветрится голова… Эней знал, что с Антоном нужно поговорить о том, о чём он начал – но мозги решительно отказывались обрабатывать что-либо, кроме сегодняшней задачи. И все равно, на втором-третьем шаге его сносило на ярость – как они могли, как они смели оказаться тем, чем оказались! В другом состоянии Эней бы это пресёк, а через полминуты не помнил бы даже, что злился – но из-за «пыли» он был себе не хозяин. Даже Антону он сейчас наговорил бы глупостей. В кабинете у Стеллы был готов любить весь мир, а сейчас нутро заполняла тухлая ненависть, будто стенки каждого сосуда покрылись зловонной липкой плёнкой.

– Ты как? – в комнату заглянул Костя. Эней показал ему зажатый в руке насосик – мол, порядок. Входит и выходит. Из одной трубочки – грязненькое, в другую – чистенькое. Правда, существенно медленнее, чем хотелось бы.

– Где малый?

– Здесь, – запыхавшийся Антон поднял бутылку молока как олимпийский кубок. – В соседнем баре взял. Вот соломинка.

Чёрт бы побрал этот молодняк с его техническими решениями… чёрт бы побрал бабушку Аннемари с её… как, как они могли?

Спокойно. Спокойно и очень спокойно. Эней отдал Антону насос и принял у него бутылку. Сжал губами соломинку, глотнул молока. Помолиться, что ли, за наших… Нет, не нужно – опять на какую-нибудь мерзость снесет. Откуда ж она лезет? И вообще у нас по части молитвы есть собственный спец…

Сборы заняли у Кости очень мало времени, потому что все они держали в доме очень мало вещей. И вообще у них было очень мало вещей. Имеющие как не имеющие…

…Сборы заняли у Кости несколько больше времени, чем он рассчитывал, потому что руки все время норовили пуститься в пляс, а ребятам нельзя было этого видеть.

Если бы он был командиром группы, он бы сейчас плюнул на всё и отступил. Все живы – и ладно. И понимал, что именно поэтому в командиры группы не годится. Нельзя оставлять тех, кто тебе доверился, на добрую волю предателей. Даже если всё внутри кричит «уходи».

Комм Антона просигналил.

– Да?

– Вызывай скорую в тот самый док, – сказала Мэй. – Говори: четыре человека, тяжёлое наркотическое отравление. Кстати, это правда.

* * *

Цумэ ограничил поле зрения только улицей на глубину в два квартала. Даже если их действия предвидели, даже если им готовили ловушку, противник не мог расставить людей в домах на всем пути следования машины. А если такие люди все же есть, они обнаружат себя, как только объект появится. Обнаружат вспышкой внимания, повышенной готовностью. Давить эмоции не будут – нет смысла страховаться от присутствия старшего в боевой группе подполья.

Немота Десперадо автоматически отдавала Мэй роль второго наблюдателя. Таким образом, самому Десперадо оставалась роль водителя «скорой». Местом перехвата выбрали последнюю развязку перед поворотом на Нойе Эльббрюкке. Именно здесь, рассудил Цумэ, авария создаст еще и надежную «пробку» – возможно, блокируя таким образом полицию на короткий промежуток времени. Совсем ничтожный – но когда на счету каждая секунда, никакой выигрыш не может быть лишним.

Экипаж угнанной «скорой» спал и видел сны в наркоклинике на улице Азбуки, или улице Букваря – как точнее перевести ABC Strasse, а никак не переводить, ну её – и будет спать, не до Страшного Суда, конечно, а пока не выйдет из организма та мерзость, которой они надышались, а когда проснутся, рассказать им будет совсем нечего. Приехали по вызову – и тишина. А «скорая» отправилась в собственное странствие – ловить на дороге одну чересчур разговорчивую старушку.

– Тридцать секунд, – сказала Мэй.

Нехороша что-то наша Мэй совсем. Не в боевом отношении, а так просто – нехороша. Как бы не пришлось мне ее ловить…

Две машины. Он уже знал, что две. Две, с затемненными стеклами и глушилками – естественная мера безопасности. Только…

– Отбой. Всем отбой.

– Что? – Мэй почти крикнула, а вспышку Десперадо Игорь прямо-таки физически ощутил – «Скорая» находилась в зоне видимости.

– В машинах нет Эллерт. Там вообще нет ни одной бабы. Фейерверк откладывается.