Текст книги "Выстрелы с той стороны (СИ)"

Автор книги: Александр Ян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)

– Алекто… – тихо сказал он.

Женщина обернулась. Вжикнула пружина, щёлкнул, ныряя в рукоятку, шарик. Кошмарный кистень обрел вид безобидного… не пойми чего. Вроде зонтика, состоящего из одной только массивной ручки.

– Вы Андрей, – сказала, не спросила, женщина. – Вы Андрей, а Виктор и в самом деле мёртв. Так. Почему вы явились ко мне всей оравой?

А действительно, почему? Был же какой-то резон… Андрей ворочал в голове неподъёмные мысли, пока не отыскал нужную:

– Вы должны были увидеть нас всех сразу. Мы… команда. Мы… почти один человек.

– Муравьев-Апостол и Бестужев-Рюмин. Четыре разных человека. Юноша…

Сейчас, без бороды, Кен и вправду выглядел очень молодо.

– Костя.

– Константин, лед в холщовом мешочке в морозилке. Обезболивающее – в верхнем правом ящике кухонного стола. Вы хотите, чтобы я работала с вами, Андрей? Вы поэтому пришли вчетвером?

– Мне сказали… то есть, написали… Дядя Миша… Виктор написал, что у вас есть идеи по реорганизации подполья. У вас и у Саши Винтера… Можно, мы положим Антошку на диван?

– Да, конечно. Извините. Располагайтесь. Я оставлю вас на минуту, мне нужно забрать газету.

Они, возможно, будут нервничать, но хозяин магазинчика тоже, наверное, начал нервничать, а учитывая, что его внук – начальник местного розыскного отдела…

Она забежала в магазин, прихватила пакет, извинилась за рассеянность, прикупила ещё плитку шоколада – и вернулась в дом. Во второй раз в кабинет вошла уже не Эмилия Льютенс, а Елизавета Бенуа, тридцать три года, псевдо Алекто.

Мальчик на диване пришел в себя, сам держал на макушке пакет со льдом и при виде Елизаветы улыбнулся виновато. У Андрея в руках была планшетка, которую он молча передал Алекто.

«Привет…» Она прочитала, перечитала, прикрыла глаза. Всё-таки. Всё-таки погиб. Следовало ожидать. Рано или поздно. Следовало. При его образе жизни это случилось скорее поздно. Сброс.

Крысы, рекомендации. Где? Так, понятно, кто у нас новый серийный маньяк. Партия нового типа. Что ж, давно пора. «Любимая жена». Сброс.

– Вы пьёте чай или кофе? – спросила Алекто. – Я рекомендую чай, потому что банка с кофе стоит уже года три.

– Он пьёт всё, – сказал Игорь. – Мы все тут пьем всё, кроме Антохи. Ему пока нельзя водки.

– Кухня там, – распорядилась Алекто. – Чашки всего четыре, к сожалению – гостей в большем количестве у меня раньше не было. Кто из вас будет джентльменом – решайте сами.

– Джентльменом буду я, – сказал Антон с дивана. – Мне всё равно не хочется.

Костя ушел на кухню.

– Начнем с яйца. То есть со смерти кощеевой. Кто был втычкой и остались ли они там ещё?

– Если кратко, – вздохнул Эней, – то мы не знаем, кто там не втычка. Мы отследили наш провал и провал Пеликана… Каспера – вы его знали…

– Знала о нем.

…И получается, что штаб проеден информаторами напрочь. И даже те, кто не связан с СБ – решение сдать Виктора было принято почти единогласно.

– А я же ему… Он не верил, что все, – сказала Алекто. – Он отказался мне верить. Он думал, их там пара-другая и их можно напугать и выманить на видное место. Отсюда и «Крысолов».

– Выходит, он перестарался. То есть… мы перестарались.

– Теперь, пожалуйста… – она посмотрела на Игоря, который все ещё изучал предательскую книжную полку. – Она может выпускать колеса и двигаться. Домашний пульт у меня в кармане. Это не ловушка для гостей, просто я ленива. А теперь скажите, мне ведь не померещилось. Вы – сравнительно недавно инициированный старший?

– Я, э, недавно вылеченный вампир, – Игорь развернулся к ней. Медленно, стараясь не делать резких движений, подошел, протянул руку. – Вот, можете сами убедиться. Теплокровный. Здравствуйте. Теплокровный живородящий млекопитающий. Честно говоря, не знаю, насколько живородящий. Главное, теплокровный.

– Моторику сохранили, силу и реакцию тоже, способность проецировать эмоции – нет, а видеть – видите?

– Да, – сказал несколько оглушенный Игорь. – Только я и вампиром не очень-то умел проецировать эмоции. Не успел научиться.

– Умел, когда подпирало, – сказал Антон. – Не прибедняйся.

– Как я понимаю, исцеления нельзя поставить на поток – иначе бы вы начали с этого, а не с крыс. Так что за нестабильный и невоспроизводимый фактор их обеспечивает?

– Вы будете смеяться, но это святая вода, – с серьезным видом сказал Игорь.

Женщина моргнула. Игорь почти видел, как где-то там провернулись прозрачные шестеренки.

– Вы хотите сказать – благодать? – спросила Алекто. – Потому что иначе Ирландия кишела бы исцелёнными.

Бывший вампир переглянулся с заторможенным боевиком, потом с мальчиком.

– Ну вот, не вышло сюрприза, – развел он руками. – Совершенно точно. Благодать на меня снизошла в лице вон того деятеля, который сейчас шурует на кухне. От его, можно сказать, тяжелой руки.

– То есть это в буквальном смысле слова нечистая сила, – она прикрыла глаза. – Очень плохо.

– Что плохо? – носитель благодати вошел в комнату с чайником в одной руке и связкой чашек – в другой. Именно связкой: все четыре чашки были за ручки нанизаны на его мощные пальцы. – Что нечистая сила? А, да, это плохо… Разбирайте чашки. То есть, это даже не плохо, а я бы даже сказал, как оно, но вы дама.

– Я не дама. И, наверное, мы думаем о разном. Мне вообще-то всё равно, кто именно убивает людей в пищу и строит левиафанов. Но вот борьбу с ними это обстоятельство сильно затрудняет. Потому что Дух не применишь в качестве артиллерии – он дышит, где хочет.

– Это с одной стороны, – Костя снова исчез на кухне. – А с другой, – зычный голос бывшего сержанта долетал оттуда без всяких, казалось бы, усилий, – нам кое-что было твердо обещано. И кое-кто с нами до скончания века. Артиллерии нет, но генерал – Человек надежный.

Костя не любил всякие приправы и добавки, но доносящийся из комнаты запах ванильного чая его не смутил. В деревянной хлебнице обнаружился батон. Тёплый. Нарезка. В холодильнике – белый мягкий полупрозрачный сыр, белый твердый сыр и ярко-рыжий сыр с острым едким запахом. И полкруга кровяной колбасы. Тоже – определил Костя деревенским опытом – свежей. Масло в масленке на столе. Хлебное дерево, масличная пальма – только делай бутерброды.

А ещё под кухонным столом обнаружился столик поменьше. На колёсиках. В кабинет Костя вкатился, остро сожалея о том, что у него нет подобающего случаю жилета.

Игорь посмотрел на него и сказал:

– Не быть тебе актёром. Где «кушать подано»?

– Отстань, – беззлобно сказал Костя. – Вы извините, я что нашёл, то и принёс.

– Скажите, – вдруг спросил Антон, – а почему вы так спокойно это восприняли. Вы… верующая?

Алекто прихватила кусок хлеба и принялась творить сложное сооружение из твердого сыра, зелени и колбасы. Делала она это, кажется, совершенно автоматически.

– Нет. Я не верю в Бога. Но в него явно верят сами варки. Об этом говорит вся их церковная, вернее, антицерковная политика. И потом, по законам биологии ваш друг без симбионта существовать не может. Там должен был рухнуть обмен веществ, иммунитет, способность переваривать пищу – да просто всё. А если бы его возвратило в исходную точку, туда, где он был до инициации, он не гнул бы мои дверные ручки. Да, это я вам. Следовательно, мы имеем дело с тем, что называют чудом – вне зависимости от конкретной природы этого явления.

За время речи бутерброд успел не только сформироваться, но и исчезнуть.

– Здорово, – сказал Игорь. – Просто здорово. До сих пор все, кому мы пытались объяснить ситуацию, реагировали по типу «этого не может быть, потому что этого не может быть никогда». Забавно до дрожи. Ведь до Поворота и вампиры считались фантастикой. Если уж тебе предъявили вампира… или данпила, который был исцелен чудом… то почему не поверить в чудо? Нет, вы молодец. И я прямо-таки изнываю от желания услышать ваши идеи по организации нового подполья.

– Они, – руки смуглой рубенсовской королевы ваяли следующий бутерброд, – по большому счету, не мои. Как вы сами изволили заметить, отношение к идеям, изложенным в доповоротной фантастике – скептическое. За исключением варков – к ним как-то трудно проявлять скепсис. Идею в свое время кое-кто выслушал, покивал и благополучно закопал – по указанной причине. Видите ли, копирайт на нее принадлежит Роберту Энсону Хайлайну.

– «Звёздная пехота»? – изумился Эней.

– «Ты есть Бог»? – не меньше его изумился Антон. – Принцип воскрешенцев?

– Простите, я отвратительная хозяйка. Не привыкла принимать гостей. Угощайтесь, пожалуйста. И быстро. Потому что скоро будет поздно. – Судя по судьбе второго бутерброда, это была правда. – Хайнлайн не имеет никакого отношения к Церкви Воскрешения. Вернее, нет, имеет. Они его посмертно изнасиловали, кастрировали и дополнили. Он написал много разных книжек и придумал массу разных вещей – десятка два из которых мы используем в быту. Вот, например, – Алекто кивнула в сторону торчащей из-за компьютера контактной перчатки. – Его идея. Так вот, в одной из книжек ему пришлось сочинить водонепронецаемую схему для организации подполья. И он её придумал. Сейчас. – Она вытащила из кармана интеркомм, щелкнула пальцами. На экране возникла схема. – Основа – обычная система ячеек-троек. Как в покойной компартии. Но с кое-какими добавками.

Она нажала серию кнопок и мужской голос из компьютера сказал:

«Смотрим сюда. Каждая вершина каждого треугольника соединена с нулём, одним или двумя другими треугольниками. Предположим, там, где она соединена с одним, имеется связь. В принципе, в обе стороны, но для того, чтобы получить избыточно многосвязную систему, достаточно и односторонней. В тех углах, где нет соседних треугольников, связь осуществляется направо к следующему углу. Где соседних треугольников два, назначим тоже связь направо. Теперь посмотрим, как это реально работает. Возьмем четвертый слой, слой D. Вот этот угол, скажем, будет камрад Дэн. Нет, давайте спустимся слоем ниже, чтобы показать картину отказа более полно, во всех трех слоях. Возьмем пятый слой, слой Е, и скажем, что вот это камрад Эгберт. Вот это его ячейка: Эдуард и Элмер, – а это их шеф, назовем его Денис. А это ячейка, которая под Эгбертом: Фрэнк, Фред и Фэтсо. И Эгберт знает, что в случае чего он может дать знать Эзре из соседней ячейки в своем же слое. Он не знает Эзру в лицо, не знает его адреса, даже имени его не знает, но знает, скажем, по какому номеру звякнуть в экстренном случае. Итак, Цезарь из третьего слоя стукнул и завалил Цоя и Цинтию в своей ячейке, Бейкера из второго слоя, Дениса, Дэна и Дика, – свою подъячейку из четвертого, так что подъячейка Дениса: Эгберт, Эдуард и Элмер, – и все, кто ниже, потеряли связь с руководством, то есть со слоем А. Об этом сообщают всему четвертому слою все три Э, это избыточная связь, необходимая в любой коммуникационной сети, но мы рассмотрим только то, что происходит после вопла Эгберта по каналу на Эзру. Эзра – под Цоем и, стало быть, тоже изолирован. Не играет роли, поскольку Эзра передает свой вопл и Эгбертов по своему аварийному каналу Эдмунду. К несчастью, Эдмунд под Цинтией, так что пользуется своим аварийным каналом на Энрайта. И Энрайт получает строенный вопл. А его связь с верхними слоями находится вне погоревшей зоны, и вот эдаким макаром, через Давида, Цуругу и Бисуокса воплы доходят до Адама, на самую верхотуру. Адам отвечает вот по этой стороне пирамиды, и в слое Е, через Эстер и Эдмунда, информация доходит до Эзры, а от него – до Эгберта. Информация наверх и ответ вниз идут без задержки, и мало того: по числу воплов верхотура точно определяет размеры и место завала. Организация не только продолжает работать, но и мгновенно восстанавливается».

Эней так ничего и не понял бы, если бы одновременно с чтением над проектором не соткалась трехмерная схема.

– Конец цитаты, – щелкнула крышкой Алекто. Схема продолжала висеть в воздухе. – Такая организация может расти до любых пределов совершенно безнаказанно. Да, кстати, вы мне представитесь?

– Игорь, – с готовностью отозвался данпил. – Можно Цумэ. Это Антон, он же Енот, это Костя ака Кен. А командира нашего вы, как я понял, знаете.

– Книжечку можно взять почитать? – Антон ухватил «попку» от багета.

– Можно, – Алекто взялась творить третий бутерброд. – И даже нужно. И незачем давиться сухой корочкой, сейчас я освобожу чашку. А его, – она махнула ресницами в сторону Энея, – я почти и не знаю. Один раз мы встретились в Риге, когда Виктор сажал меня на паром… Он выдернул меня из-под королевской охоты. Перетащил сюда и законсервировал. Теперь я понимаю, зачем. С ним был такой суровый мальчик из романов Жюля Верна. Я немножко запомнила его в лицо. И всё. Лицо, конечно, изменилось. Вы пришли ко мне за средствами. А что вы ставите себе целью?

«Американские горки, – подумал Антон. – Придется привыкать».

– Я хочу, чтобы их не было, – сказал так и не притронувшийся к еде Эней. – Совсем. Чтобы они или покаялись и перестали быть варками… или перестали быть. Они мне… смертельно надоели. И ещё я хочу, чтобы при этом погибло как можно меньше людей.

– Это генеральная цель. Она и у нынешнего подполья есть.

– Нет, – пальцы Энея побелели на сгибах. – Уже нет. Они забили на это дело. Оно стало просто лозунгом – и больше ничем.

– Вы не правы. – Алекто протянула Антону чашку. – Они этого хотят. Они просто не верят, что это можно сделать. Вернее, что это можно сделать, не погубив все. Предают в основном от безнадежности.

– Хорошо, в любом случае они выбывают из игры. А мы – продолжаем. Алекто… Елизавета Павловна… – Эней поставил чашку на стол и опустил голову. – Я ведь потому к вам и пришел, что сам никаких долгосрочных планов строить не умею. Я – боевик. «Нехай зло не живе на світі»[41]41
  Пусть зло не живёт в мире (укр.).


[Закрыть]. На дальней дистанции стреляй, на ближней – руби, вот всё, что я умею.

– Что, на ваш взгляд, у нас есть?

– У нас есть, – сказал Антон, – вот что. Мы знаем, что такое варки. Их нельзя оставлять у власти. Хотят этого они или нет – я их человеческую составляющую имею в виду – но они ведут нас к гибели. Проблема в том, что целый ряд методов для нас закрыт: и по соображениям этическим, и по соображениям практическим: возможно, обвал системы – это именно то, чего хотят наездники. Нам нужно убрать их так, чтобы не посыпалось. А чтобы не посыпалось, нужны люди в структурах. Много. Террор не имеет смысла – разве уж кто-то совсем зарвется. Нужно проникновение. А потом – взять регион и использовать как базу.

– Было, – сказала Алекто, объедая ломтик сыра. – Дважды. Греция и Бостонское восстание. Хотя правильней было бы «новоанглийское». Эти даже ядерное оружие захватили. Только использовать не решились.

– Ядерное оружие, – сказал Игорь, – это крайний случай. Паника, покалеченная инфраструктура… Если бы как-то всё-таки удалось задействовать метафизику…

– Для этого, – сморщился Костя, – сколько раз тебе твердить, нужно верующее население.

– А для этого нужен регион, – заключил Антон. – Круг замыкается. Мы по нему бегаем и в уме круги считаем.

– Вы упускаете из виду одно обстоятельство. Вы уверовали и стали думать о варках как о бесах. Но они ещё и люди. И сильно перестроенные.

– Создать биологическое оружие тоже пробовали, – впервые заговорил Эней, – их ничего не берёт.

– Берёт. Их берёт серебро. Их берёт благодать. Значит, нужно поискать, есть ли точка, где эти факторы встречаются. До нас второго параметра не было ни у кого. Есть один человек, – сказала Алекто, – который нам нужен. Учёный. Достаточно непредубеждённый. Который не скажет «этого не может быть, потому что не может быть никогда». Который будет готов экспериментировать с тканями данпила. Да, именно с тканями. Чудо чудом, но структурные изменения организма у вас есть, Игорь. Есть фактор, который физически позволяет им быть тем, что они собой представляют. Пусть этот фактор создан сверхъестественным способом – но сам он вполне материален. Люди, которые получали исцеление в Лурде, ведь не святым духом передвигались – у них восстанавливались их собственные суставы и связки. Этот процесс можно было наблюдать и фиксировать. Значит, чудо – доброе или злое – это не постоянное вмешательство в природу, а запуск каких-то уже имеющихся потенций. Кстати, вы знаете, что исцеления в Лурде продолжаются?

– Как продолжаются? – удивился Антон. – Там же все залили бетоном.

– Продолжаются, – подтвердил Костя. – Вот только Конгрегация по делам чудес не может получить убедительных документальных подтверждений хотя бы одно чуда.

– Документальных предоставить не могу, – пожала плечами Алекто, – а мой сосед через дом, господин Магид, неомусульманин, два года назад свозил туда мать, с рассеянным склерозом. С тех пор болезнь не прогрессирует.

– Да не это же важно, – медленно сказал Эней, – а то, что раз это запуск внутренних потенций человека, то можно выделить эту потенцию в организме варка – и ударить по ней.

– В теории – да.

– И даже… даже если они одновременно слягут с насморком – это уже огромное преимущество. – Глаза Антона горели. – Особенно потому, что они не будут знать, что мы можем ещё.

– Верно. А следующий вопрос – зачем.

Все четверо ошарашенно переглянулись… как зачем?

– Вам не нравится, что людей едят. Это, представьте, никому не нравится, даже большинству варков. Большинству старых варков, во всяком случае. И большинству людей. А между тем, именно люди в девяносто девятом проголосовали за продление договора. И вот это те вещи, которые нужно учитывать в первую очередь. – Алекто обнаружила, что хлеб закончился, на мгновение задумалась, потом взяла кусок сыра и кусок кровяной колбасы, завернула в лист салата. – Нынешнее общество стоит за счет того, что «потребление» воспринимается как норма. С даже меньшим внутренним протестом, нежели дорожные происшествия. И причиной тому не страх перед старшими и даже не страх перед новой Полночью, хотя рационализуется это часто именно так – а «эхо» Полночи, психологические последствия миллиардов смертей, произошедших за короткое время по совершенно ничтожным причинам. Обвалившаяся во всем обществе, сверху донизу, ценность конкретной человеческой жизни. Это не мнение элиты – это мнение общества, практически поголовно. Для тех, кто выжил, и для поколений их потомков часть – по определению меньше целого. Именно за счет этого существует уже несколько поколений странная система, твердо обеспечивающая неслыханное в истории на таких пространствах количество действительных прав и свобод и, при этом, не уважающая главного фундаментального права. Проблема в том, что ценность отдельной жизни растет. И в сознании граждан – и на практике. У меня есть пайцза. Но, в принципе, я могла бы без нее обойтись. Да-да, – кивнула Алекто. – Вспомните новые поправки к закону о само– и инообороне. А именно перечень оружия, считающегося «конвенционным». Я работаю на компанию «Орика» – служба безопасности этой компании, естественно, зарегистрирована и, естественно, обладает всеми легальными полномочиями. Если я подниму тревогу – это сделать очень просто – помощь по месту обитания будет оказана в течение секунд. Снитчи ведь тоже конвенционное оружие. Если бы у меня не было пайцзы – я могла бы жить в анклаве компании. А покидая ее пределы – пользоваться услугами компаньона-телохранителя. Это недешево, но я – ценный сотрудник.

Она оглядела слушателей. Один факир и четыре змеи, все четверо пытаются понять, все понимают разное.

– Здесь, – продолжила Алекто, – зародыш классового конфликта, о котором твердят наши красноголовые друзья. Но он и умрет зародышем, потому что благосостояние общества и его технические возможности растут слишком быстро для того, чтобы противостояние воистину стало классовым, каким оно было в начале двадцатого века. То, что десять лет назад могли позволить себе корпорации, в настоящий момент могут позволить себе и кооперативы. Жилые единства, жилые массивы, обеспечиваюшие «зону безопасности». Подготовленный персонал, датчики и сенсоры «гражданского разлива» – но их ведь для решения базовых задач вполне достаточно. А для тех, у кого меньше денег, но больше времени, существует система додзё и прочих школ – и чем дальше, тем больше к финансированию подключаются муниципалитеты… Вы должны понимать, что это значит. Конечно, из людей, обученных по этим схемам, со взрослым старшим способен справиться едва один на тысячу. Конечно, в какой-то мере оно будет работать на устойчивость – собственно, именно поэтому и изменили закон. В Аахене тоже видят тенденцию и делают все, что могут, чтобы она могла реализовываться в рамках существующего строя. Но так или иначе, в результате варковская часть бинарной системы стремительно теряет монополию в области производства насилия и безопасности. Нужно ли объяснять, чем это чревато?

– Это что же получается? – помедлив, спросил Эней. – Мы… работаем на вот это самое? На обвал? Мы, сопротивление? Даже те, кто не скурвился?

– Нет, да, нет. Нет, потому что подполье пока пережигает часть социального напряжения в конструктивное насилие. В конструктивное, осмысленное, целевое. Фактически ведет отстрел самых зарвавшихся представителей варковской элиты. Тех, кто раскачивает лодку. Да, потому что является видимым доказательством: на монополию можно покушаться успешно. И многие легальные структуры заимствуют у ОАФ разработки, не переходя границ закона, конечно. Нет, потому что после того, как начнется обвал, подполье может стать основой, ниточкой, которую бросили в солевой раствор… Кое-кто в штабе делает ставку именно на это.

Эней сидел такой, будто его самого окунули в насыщенный соляной раствор. Он напряженно смотрел на свои сплетенные пальцы, а все остальные смотрели на него.

– Что же делать теперь, – сказал он. – Нам всем? Вы же не хотите, чтобы мы отказались… тем более, что это тоже не поможет – я правильно понял?

– Это зависит от того, чего вы хотите. Чтобы не стало варков?

– Я понял. Нет – чтобы перестали есть людей. И чтобы никто не начинал заново.

– Украсть из-под них их же систему, – покачал головой Игорь. – Не было у бабы забот…

– А какая разница? Так невозможная задача и так невозможная задача…

Игорь тихо выдохнул. Он понял, что все эти пятнадцать секунд страшно боялся, что Андрей скажет: ну вас нахрен, я не признаю, что пять лет делал всё не то, я не сдамся, я еще всем покажу… Андрей не дурак, но на этом и умным людям случалось ломаться…

– Значит, крадем систему. В худшем случае, у нас нарастет резервная структура. С меньшими потерями, чем у штаба.

– Договорились. – Алекто щелкнула пальцами. – Ну что, начнем?

– Э-э-э… что? – не понял Эней.

– Как что? Нашу подпольную организацию. Первичная ячейка у нас есть – мы. Заседание первого комитета Свободной Луны (четверо бойцов переглянулись) можно считать открытым. Я предлагаю создать орган управления организацией из четырёх человек. Потом мы решим, кто именно будут эти четверо, сейчас я вижу только одну кандидатуру, а пока я объясню, почему из четырёх и как оно должно работать.

– Я понимаю, почему из четырёх, – сказал Эней. – Если мы планируем не только войну, но и мир после нее, нам нужно накрыть слишком много разных областей. И риск ареста.

– И просто естественная смерть. – Алекто с тоской посмотрела на пустую тарелку из-под сыра, – это тоже случается.

– Скажите… – Антон решил, что знать хочется всем, а спросить может только он. – Вы так едите, когда нервничаете?

Императорский взгляд прожёг в нём средних размеров дыру.

– Я, – ледяная пауза, – не нервничаю, – пауза потеплее. – Я просто ем. Всегда.

– Э-э-э… – при таких темпах и аппетитах Алекто должна была бы напоминать не Екатерину в расцвете лет, а…

– Метаболизм. И я стараюсь не держать дома еды. И много хожу пешком.

– Но ведь это легко поправляют сейчас, – Антон заспорил уже по инерции. – Очень легко. Или…? Извините…

– Или. Вернёмся к нашим подпольщикам. Вот что. Переночуете здесь. Терминалов в доме достаточно. Постелей тоже. Зубных щеток хватит на полк. Еды нет, но еду я куплю. Итак. На следующие несколько часов. Вы – читаете «Луну». А мне вы дадите все, что собрали по штабу. Вы же, надеюсь, потрошили ваших крыс?

– Да, – Антон снял с шеи флешку. Эней только молча кивнул.

– Андрей, – сказала Алекто. – Вы плохо выглядите. Не выспались? Или… недавно перенесли ранение?

– Нет, со мной всё в порядке, – Эней повел плечами. – Я просто… немножко заторможен. Извините. Сон не поможет – я просыпаюсь как и не отдыхал. Синдром хронической усталости, наверное. Покончу с самым насущным – залезу в койку. А пока – не обращайте внимания. Я почитаю книжку, а вы – наши данные.

Это не синдром усталости, мальчик. Это посттравматическая депрессия. Что-то у вас там вышло. Или были потери. Уже после Вик… Сброс.

– Не буду, – сказала Алекто, – обращать внимание.

* * *

Антон закончил первым – он читал по вертикали, прихватывая глазами сразу всю строчку. Время было – хорошо за полночь.

С ума сойти, подумал он, глядя в окно на бархатное, серебром усыпанное южное небо. Всего четыре месяца назад я сидел в Воронеже как мышь под метлой. И вот теперь я в Ниме и собираюсь строить подпольную организацию. C нуля. Нет, не с нуля. Я учился у Хеллбоя, ограбил мафию и убил человека. Я совершил ошибку, определяя свое место – и из-за этого погибли люди. Я больше не хочу ошибаться. Через полторы недели мне исполнится шестнадцать лет, это много.

Антон покосился на Энея и увидел, что тот не читает. Уперся глазами в одну строчку и тупо смотрит, словно в каталепсию впал. Такое с ним часто случалось после Копенгагена.

– Кэп, – окликнул его Антон.

– М-м? – Андрей вышел из оцепенения. – Ты уже дочитал?

– Ага. А вы как продвинулись?

– Зі страшенним рипінням[42]42
  Со страшным скрипом (укр.).


[Закрыть], – Андрей вздохнул. – Мне тяжело через его брачные заморочки продираться, Тоха. Даже смешно. Я куски про подполье выковыриваю как изюм из булки. А остальное… не могу.

Он осторожно положил планшетку на стол – было видно, что первый свой порыв, запустить ею в стену, он подавил.

– Он или не натрахался за свою жизнь, или полный идиот. Человеку не нужны эти… многозарядные гаремы… Человеку нужен… один человек. «Ликвиднуть»… руки бы отбил за это словечко.

– Человеку, – голос фурии был свеж и чист, будто она не висела пятый час над штабными данными, – бывают нужны самые разнообразные вещи. У того же господина Магида в женах две сестры, от обеих дети. Два месяца назад он взял в дом жену покойного брата. И очень, знаете ли, неплохо у них обстоят дела.

Антон хотел было возразить – но тут получил очередной бронебойный взгляд, и понял, что Алекто всё заметила и сейчас пытается Энея отвлечь.

– А Хайнлайн был счастливо женат. Он просто экспериментировал со всем, что подвернётся. За что я лично ему признательна. Будем спать или разговаривать?

– Разговаривать. Главное я прочёл, остальное нам, как я понимаю, не интересно.

– А ваши товарищи? Или в вопросе обсуждения политики организации они права голоса не имеют?

– Имеют, – Эней опустил глаза. – Извините, ребята. Я просто думал, что читаю медленнее всех.

– Ну, ты правильно думал, – капеллан тоже поднял голову от планшетки. – Как организация работает, прочитали все, а их кодексы о семье нам и в самом деле копировать не нужно. У меня только один вопрос, Елизавета Павловна: у них там все было завязано на компьютер. Чудо-юдо мудрачок. У нас его в наличии не имеется.

– Компьютер был чудом на их стороне. Сама модель работала бы и без него. Медленнее, хуже. Мы будем уязвимей, чем они – нам негде взять непробиваемую систему связи. Нам придется иметь дело с распределенной базой данных, и какие-то живые люди должны будут знать – в любой момент времени – как до нее добраться. Соответственно, шансов на провал будет больше, но они никак не равны единице. И в некотором смысле компьютер у нас есть.

– Вы говорите о себе?

– Анекдотов я не сочиняю. И происхожу, вероятно, от модели «Ниро Вульф», а не от модели «Холмс». Но административную часть я могу взять на себя.

– Вы – и есть та самая одна кандидатура, которую вы увидели сразу? – спросил Игорь.

– Нет. Администратору не обязательно состоять в штабе. Кандидатура – вот, – императорский перст, казалось, пустил через всю комнату невидимый лучик, который уперся в Энея.

– Почему? – спросил Эней.

– Потому что любой организации нужен… постоянно действующий мотор.

– Из меня сейчас мотор – как из дерьма пуля. Я два раза принимал решения навскидку – и оба раза наломал таких дров, что… Мне долг и вера запрещают глотнуть иглопатрон от головной боли… или бежать туда, где другие мне пропишут. Тем и жив.

– Я очень рада, – холодно сказала Алекто, – что долг и вера вам запрещают. Потому что мне было бы обидно в самом начале оказаться без командира боевой. Итак, я выдвигаю кандидатуру Андрея – как его фамилия?

– Настоящая – Витер, – улыбнулся данпил. – Это «ветер» по-украински.

– Андрея Витра, псевдо Эней, на должность командира боевой. Кто «за»?

– Самоотвод, – выдохнул Эней.

– Мы тут обсуждали возможность самоотвода? – Алекто обвела присутствующих глазами. – По-моему, нет.

– Не обсуждали, – прогудел Костя.

– Ни словечка, – ехидно улыбнулся Антон.

– Я… некомпетентен, – беспомощно сказал Эней.

– Посмотрим, – Алекто вперилась в планшетку. – Оставшись в одиночку на чужой территории, без поддержки организации…

– Раненым, – подсказал Игорь.

– Раненым, – кивнула Алекто. – Вы сумели собрать боеспособную группу, которая провела эффективное расследование ряда случаев сотрудничества руководителей подполья и СБ. Группа добыла ценные сведения и выбила самую опасную из проваленных секций – это я о руководстве боевой. И после этого говорите о некомпетентности?

– Мне повезло. А там, где не везло, все горело. – Эней начал злиться. – Вы, уроды, что вы человеку мозги пудрите? Всё же было случайно! Игорь! Ну расскажи по правде, как ты меня встретил и почему! И как Антон к нам прицепился!

– Кхм, – громко прокашлялся Костя. Эней ударил кулаком в ладонь.

– Ну ладно. Ну пусть будет Божий промысел. Надеяться на него я могу. А закладываться – нет. Для Алекто это ведь всё равно набор случайностей!

– Извини, а что ты меня не убил – это тоже случайность? – Игорь подался вперед. – Или твой собственный выбор?

– И что ты меня решил подключить к расследованию? – вскочил Антон.

– А меня взять в капелланы, когда я попросился? – добавил Костя. – Нет, командир, похоже, от повышения тебе не отделаться.

– Я напартачил, – отчаянно сказал Андрей. – Ростбиф просил меня не мстить, не заканчивать операцию – а я полез… и меня подстрелили. И… сто раз всё могло накрыться из-за моей глупости.

– Но ведь в конечном счете всё вышло правильно, – тихо, но почему-то очень… громко, как шёпот в пустом соборе, получилось у Игоря. – Андрей, в конечном-то счёте мы там, где мы есть.