Выстрелы с той стороны (СИ)

Текст добавлен: 21 июля 2017, 13:30

Текст книги "Выстрелы с той стороны (СИ)"

Автор книги: Александр Ян

Жанр:

Научная фантастика

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 31 страниц)

Сказать, что по залу пробежал вздох облегчения, было не совсем верно – в штабе заседали люди сдержанные. Стаффансон пожал плечами, разрядил пистолет и пнул его к Энею.

– Сеньор Рено, – сказал Эней. – Я вам признателен, но, если честно, я предпочел бы, чтобы вы пропустили эту встречу.

– Тогда вам не стоило рассылать приглашения электронной почтой. Интендантам положено быть любопытными. Кому как не вам это знать, – сказал Молла.

До Рено эту должность занимал Ростбиф. Рено был интендантом столько же, сколько Ростбиф – боевиком. Это что-то значило, это должно было что-то значить…

Пестрый визитер, тем временем, отодвинул от стены стул, приставил его к столу и сел.

– Прошу вас, счастливый сын Венеры.

– Ладно, – вздохнул Эней. – Пусть так.

Беседа с самого начала шла по-английски, и любимая фаталистическая присказка сына Венеры прозвучала как let it be.

Он полез за пазуху и вытащил оттуда флеш-лепесток на цепочке.

– Госпожа Клара, справа от вас есть разъём. Прошу вас, подключите этот лепесток туда. Господа, вас интересует файл «Пирамида».

Удобная вещь конференционный стол: откинешь крышку, и перед тобой терминал. Можно и голопроекцию включить, но в данном случае это было бы несколько невежливо – очень уж много разнообразных подробностей содержал файл «Пирамида». Об особенностях организации, о характерах связей, о проваленных и непроваленных операциях, об исчезнувших или, наоборот, возникших из ниоткуда ресурсах. Временами в тексте обнаруживались лакуны. Видимо, создатели файла изымали информацию, которая могла бы дать членам штаба представление об источниках и истинном объеме знаний. Но даже в нынешнем, дырявом как швейцарский сыр виде этот файл был бомбой. И – как всякая бомба – крайне неудобным оружием. На один раз. И никакой, увы, избирательности. Да, штаб снесёт, но в подполье начнется такая паника и такая охота на ведьм, что на осмысленной деятельности можно будет поставить крест по меньшей мере на поколение.

– Я проверял, – сказал Эней некоторое время спустя. – Эту гранату я могу держать двадцать минут, потом рука начинает дрожать. Десять минут прошло, так что я начинаю излагать свою точку зрения. Вы, полагаю, уже просмотрели файл. Так работать нельзя. При таком положении дел я вам подчиняться не могу, поэтому выхожу из подполья, о чём заявляю официально. Но бросать вас, как есть, и оставлять на вас, как есть… пирамиду подчинения – тоже нельзя. «Подземка» должна работать, и варков нужно отстреливать иногда. Поэтому обезглавить организацию – так или иначе – я в принципе готов, но это самый крайний вариант. Я предпочёл бы оставить на месте всё, что можно оставить. Троим из вас, по-моему, имеет смысл взять самоотвод и бежать. Чем быстрее и дальше, тем лучше. Одному… я бы сказал, что ему имеет смысл умереть, но я не буду вмешиваться. Может быть, я ошибаюсь.

– А что, – спросил Мельникофф, псевдо Гидра, категория «скомпрометирован», – вы больше не берётесь лично решать этот вопрос?

Файл, как и граната, был скорее сообщением. Вот, на что мы готовы. Вот, что мы можем. Хороший файл. Но он с лёгкостью мог отказаться наследством Ростбифа. А чего эти ребята стоят сами по себе? Это можно узнать только одним способом.

– Мне не хотелось бы… чтобы эта форма решения стала единственной. Вам знакома фамилия «Бурцев»?

За столом явно никто – в отличие от Алекто – не изучал историю революционного движения в России.

– Я тоже раньше не знал, – утешил их Эней. – Бурцев – это был в начале ХХ века в России такой журналист. Который выявлял провокаторов и информаторов среди революционеров. Так вот, считайте, что теперь моя фамилия – Бурцев. Только он был человек мирный и сам никого не стрелял. А я человек немирный. Мне надоело убивать, – Эней чуть отодвинул от себя трёх деревянных негритят. – Но ещё больше мне надоело, что любого из низовых могут подставить как Ростбифа, Каспера или Хана. И очень неприятно работать, думая, что, возможно, выполняешь заказ СБ.

– Эней, – Джон Синглтон, псевдо Рашель, категория «скомпрометирован», смотрел на него грустными глазами потомственного банковского клерка, – вы простите меня, но так тоже нельзя. У нас пат. Мы не можем работать, всё время оглядываясь на то, как наши действия по внешним признакам проинтерпретирует посторонний. Если вы сейчас разожмёте руку, вы и то навредите меньше.

– Предложите выход из кризисной ситуации. Потому что я не могу допустить, чтобы внутренние проблемы штаба оборачивались зачистками внизу.

Рашель, откинувшись в кресле, обратился как бы одновременно ко всем присутствующим.

– Не знаю, что думают мои коллеги, но мне понравился ваш меморандум. Вы также обладаете неким уровнем практического профессионализма. Не как боевик, это никто и не ставил под сомнение, а как контрразведчик. Самым естественным выходом было бы создать автономную секцию безопасности, подчиненную только штабу. Я всегда считал, что передавать эти функции региональным координаторам было ошибкой. Да, – Синглтон вздернул подбородок, отвечая на незаданное возражение, – да, кто будет сторожить сторожей и так далее… Но если у нас нет других противораковых средств, кроме иприта, будет полной глупостью не воспользоваться ипритом.

– Это хорошо звучит, – сказал Эней. – Но проблема в том, что я больше не могу вам верить. Не вам лично, то есть, и вам лично тоже, а штабу в целом. Когда я с этим самым предложением пришёл к Стелле, я даже договорить толком не успел – она попыталась меня убить. По вашему, господа, приказу – а ведь Стелла была готова разговаривать, мы бы спокойно разошлись, если бы не этот приказ. Нет, я думаю, что такого человека вы должны назначить из своей среды. Не обязательно из штаба.

– С вами, в качестве внешней карающей десницы, – кивнул Рено. – Я тоже не знаю, что думают мои коллеги, но лично я – против голосования как такового. Это нежизнеспособное предложение.

…Хотя бы потому, что, если мы согласимся, командиры боевых групп уверятся в том, что от штаба можно добиться своего шантажом. Интересно, молодой человек это понимает – или нет? Если нет… очень жаль.

– У вас – есть – другая – идея? – раздельно спросил Эней.

«Зачем этот попугай-истребитель сюда пришел? – думал он. – Зачем? Если он – на старом месте Ростбифа, если он знает хотя бы половину того, что знала Стелла, что он здесь делает? Почему он в здании? Он отлично мог бы проследить за нами, приказать своим людям открыть огонь, спровоцировать меня на уничтожение штаба, добить моих – и остаться королем на горе. И если он крыса, и если он не крыса, ему все равно хорошо. А он здесь…»

– Вы все-таки ещё очень молоды, – покачал головой Рено. – Недостаток, который с годами проходит, конечно, но эти годы нужно прожить. И… то специфическое качество, которое делает вас хорошим боевиком и хорошей «приманкой» для старших – оно сильно мешает в штабной работе. Поэтому я поддержу ваше предложение – в той части, где вы отказываетесь от должности начальника этого отделения и предлагаете найти кого-то из нашей среды, не обязательно из штаба. В этой организации вы не сможете заведовать секцией безопасности: вы не верите никому из нас, и правильно делаете; и вы слишком популярны внизу, чтобы вас, при таком недоверии, потерпели мы. Но и функций Азраила я вам, извините, не оставлю. Вы должны от них отказаться.

Энею не требовался Игорь, чтобы понять, что человек, сидящий наискосок от него, серьезен. Вполне. Более чем.

– А если молодой человек блефует? – вскинул подбородок Милочка. – Откуда мы знаем, что это граната, а не муляж? Что данные настоящие?

– А вы проверьте, – усмехнулся Эней. – Для начала гранату. А потом, если сможете – данные.

– Только после того, как я выйду, – Карина Раураамо, псевдо Дрозд, побарабанила пальцами по столу.

– Это не муляж, – сказал Рено. – И данные настоящие. Поверьте человеку, который знает, как погиб Билл. Итак, Эней, я жду вашего ответа.

Знает, как погиб Билл. Если это, в свою очередь, не блеф, если это настоящая граната… Они обсуждали с Алекто такую возможность. По логике, Билл не должен был связываться со штабом. Но по логике Билл не должен был и предавать.

Все идет по плану – так откуда это чувство пустоты под ногами? Я ждал другого? А чего я ждал? Что они растеряются. Испугаются. Ведь инстинкт самосохранения у людей должен быть – ходить рядом, зная, что каждый каждого в любой момент толкнет под монорельс, это как? Файл едва не выбил штаб из колеи, когда они увидели картинку в целом, они дрогнули. Только Рено не дрогнул, потому что ни в чем не виноват. Он устоял – и они все уцепились за него. Рука уже ноет. Холера.

Но почему его… почему его это не беспокоит? Как там было? Два человека, которых устраивает существующее положение вещей. По совсем разным причинам. Билл и Рено? Черт… Я понимаю, почему дядя Миша не говорил со мной о штабе. Я пошел бы их всех давить – а так он считал, что я доберусь до Алекто раньше, чем успею наломать дров. Переоценил он меня…

– Мне надоело работать Азраилом, – сказал он. – Но мне не хотелось бы, чтобы нашими рекомендациями пренебрегали.

– Ими теперь сложно будет пренебречь, – Рено усмехнулся краем рта. – Видите ли, юноша, одну бомбу здесь вы уже взорвали. Штаба как единого целого сейчас нет, за этим столом никто не доверяет друг другу даже в той ничтожной степени, в какой доверяли на… предыдущей конференции. И в этой связи, – если бы мысли отражались от поверхности стола, она бы уже напоминала лунную поверхность, – кое-кому следует учитывать, что там, где никто никому не доверяет, еще и никто ни за что не отвечает.

– Мне хотелось бы, – отозвался Эней. – Чтобы нас больше не искали. Это ультиматум. Данные рассеяны по Сети. Пока что они разделены на блоки и зашифрованы, но если я замечу, что за нами ходят… или совершенно неожиданно куда-то исчезну, не успев дать отбой…

– Они уйдут вниз? – приподнял брови Рено.

– Вниз и вбок. В параллельные структуры. К «Нешер», к американцам, к «Four green fields», ко всем радикалам – вообще ко всем. На все открытые ресурсы, сколько их есть.

– Но это… – госпоже Раураамо было явно неуютно. – Это ставит нас в отвратительно зависимое положение. В конце концов, за вами можем охотиться не только мы. Вы обвалите нас, если на вас выйдет СБ?

– Не вижу другого выхода, – пожал плечами Эней. – Надейтесь на удачу. Как я уже сказал, в начальство к вам я не набиваюсь.

– Набивались, – негромко возразил Рено. – Вы именно это и делали. Как и ваш командир. Бывший командир. Вы, молодой человек, даже мыслите одинаково. Я голосовал против его сдачи, потому что не рассчитывал, что он погибнет. Я ожидал, что он выживет, вернется и устроит что-то в этом духе. «Собери все тухлые яйца в одну корзину и урони корзину». Мы можем работать, если вы обязуетесь не производить самостоятельных карательных акций. Без предупреждения.

– Считайте, что так оно и есть, – Эней поднялся. – Что он выжил, вернулся и устроил. Я согласен. Я не убиваю никого. Вы никого не сдаёте. Договорились? Кто ещё подпишется под словами господина Рено?

Легкое шуршание. Один-два-три… семь кивков. Вот так просто.

– Большое спасибо за внимание, господа, – Эней поднялся. – Итак, у вас есть моё слово, у меня – ваше. Я ведь не ошибся, этот жест означает твердое «да»? Болгар в штабе нет, это я теперь точно знаю. Не буду говорить «до свидания» – потому что свидеться мы теперь можем только по одной грустной причине.

Подойдя к двери, он оглянулся.

– Господа, надеюсь, никому не пришла в голову гениальная мысль отдать охране приказ стрелять в меня, когда я выйду из здания.

Рашель и Рено обменялись улыбками.

Как хорошо, что с ними не нужно иметь дело. Не нужно особенно иметь дело. Даже с лучшими из них. Ростбиф был прав, прав, что не пускал его сюда. Хотя… давай, дружок, поговорим об этом через десять лет. Может быть, ты еще дорого отдашь за возможность посмотреть в зеркало и увидеть там Рено. Или Стеллу.

Он сунул руку в карман форменной куртки, вышел, вдохнул свежего воздуха, зашагал вниз по склону, какое-то время ожидая пули. Свернул в длинное здание служб, спустился в бойлерную. Удерживать гранату больше не было смысла – Эней вынул ее из кармана и вернул предохранитель на место. Поднялся в раздевалку.

– Салям, Нури, – выныривая из женской раздевалки, сказала Милла.

Он улыбнулся как можно теплее.

– Я поехал за продуктами.

– Так вчера же…

– Так заказы же, – удивился Эней.

– Ну конечно, извини.

За продуктами можно было ехать без формы – граната перекочевала в карман собственной куртки Энея. Форменных брюк он сегодня не надевал совсем – что, конечно, повлекло бы нагоняй, и даже штраф, заметь его старший смены, но как раз это Энея волновало меньше всего.

Зашел в гараж, кашлянул на всякий случай – хотя человек, которому положено было оказаться в гараже пять минут назад, мог опознать его и без кашля.

Эней сел в кабину. Он не рассчитывал, что единственную уехавшую машину так просто оставят в покое – но крепко надеялся на то, что этого не рискнут делать в открытую, и на то, что противник замешкается, когда откажет связь.

* * *

Терминалы мигнули и сдохли. Луиза Рош, псевдо Гном, связист – вскрикнула: перед смертью ее наушник издал разряд, звук которого раскатился под черепом как выстрел.

– Сволочи! – она выдернула наушник и швырнула его на стол. – А если бы у кого-то из нас был кардиостимуятор?

– Это не пинч, коммы живы-живехоньки. – Мельникофф закурил. – Так что ничего бы кардиостимулятору не сделалось. Они, наверное, просто установили где-то рядышком армейский РЭП[48]48
Система радиоэлектронного подавления.

[Закрыть] – и теперь давят все лишние частоты.

У систем подавления есть свои преимущества. Можно не опасаться, что тебя пишут. Вернее, запись вести можно, но это требует очень уж кропотливой подготовки.

– Мы… намерены держать слово, данное… этому юноше? Или это был… обходной маневр? – поинтересовалась Клара.

– В ближайшее время – безусловно, да. Подумайте сами. – Рено надел очки и снова стал на вид безобиден, как бабочка-улисс. – Отстрел прекратился, а Эней жив. Для низового состава это значит, что оставшимся членам штаба можно доверять. Живой он – доказательство нашей невиновности. Мёртвый… на его место могут найтись желающие – и нет никаких гарантий, что мы засечём их вовремя.

– А дальше? – спросил Орион.

– А дальше либо он будет держаться в рамках соглашения, честное слово, дополнительные глаза нам не помешают, либо он за них выйдет – и тогда… будем надеяться, что его светлый образ на что-нибудь сгодится.

Маленький чип в столе без удовольствия – он не умел испытывать удовольствие – зафиксировал эти слова. Через два часа он пошлет все записанное импульсом в конкретную точку и умрет.

– Так ты видел смерть Билла? – продолжала Клара. – Или это был блеф? Но тогда почему он сразу тебе поверил?

– Потому что он успел получить неплохое представление о Билле. С него сталось бы вести запись, – пожал плечами Рено.

– Он вёл? – Клара сломала сигарету.

– Он вёл, но не довёл до конца. Так что собственно смерти Билла я как раз и не видел, не успел. Ничего, главное я рассмотрел. Первое: Билл в самом деле где-то раздобыл четверых высоких господ – скорее всего, вольных стрелков из Глазго или Люксембурга. Второе: Эней в течение дня сумел перетащить на свою сторону группу Хана, которую отправили за его головой. По крайней мере, на острове Прёвестен они стреляли в одну сторону – в сторону тех самых высоких господ. И третье: на момент обрыва записи в группе Энея были живы и боеспособны все, а в группе Хана оставался на ногах один Хан.

Орион присвистнул.

– То есть, эти четверо высоких господ – это фактически наши трупы… Понятно. И откуда у этого молодого человека такая группа?

– А вы подумайте, – сказал Рено.

– Кто-то выжил у Пеликана, – сказала Гном. – Не новость.

– И никто здесь не может похвастаться тем, что знал всё о связях покойника Ростбифа, – добавил Рашель. – Скольких ты видел?

– В группе как минимум двенадцать человек, – сказал Рено. – И двое из них действительно «брат» и «сестра» Пеликана. Вернее, известные нам «брат» и «сестра» Пеликана.

Штабные переглянулись. В переводе никто не нуждался. Четверо мёртвых варков при четырёх убитых людях. Размен один в один. В ближнем бою. Не бывает – даже при таком численном преимуществе не бывает. Группа этого качества составом как минимум в двенадцать человек… Это зародыш новой боевой. Принципиально новой боевой. Вот, значит, на что ставил Ростбиф.

– Я хочу задаться ещё одним вопросом, – сказал интендант, – почему наши люди искали здесь прикрытие Энея и до разговора, и во время разговора – и не нашли?

– Хорошо спрятал, – усмехнулся Милочка. – Слушайте, а бар в этом сельском домике есть?

Бар нашёлся. Когда Милочка наливал себе вермут, бутылка дважды звякнула о стакан. Мелодично, словно кто-то позвонил в дверь.

– Очень хорошо спрятал, – кивнул Рено. – Я сам понял, только когда мальчик прощался. Не было у него прикрытия. По крайней мере, вооружённого прикрытия. У него был – и есть – человек, который тут находится в качестве гостя или обслуги. Если бы с Энеем что-то случилось – сработало бы то взрывное устройство, о котором он говорил, – Рено постучал пальцем по пульту терминала. – Файл ушел бы в параллельные организации.

– Подожди, – Рашель слегка наклонился вперед, – ты хочешь сказать, что вскрыта система связи?

– Один из слоёв оповещения, как минимум.

– Но… как?

– Они каким-то образом заставили сотрудничать Стеллу. Другого ответа у меня нет.

– Стелла была по-немецки сентиментальной курицей, – Мельникофф поморщился. – Не удивлюсь, если ее и заставлять-то не пришлось, а потом она сама покончила с собой. От избытка совести.

– Я тоже не удивлюсь, если её не пришлось заставлять. Учитывая сегодняшнее шоу.

– В смысле?

– В смысле – мальчишка прав, мы не можем так работать, – сказала Клара.

– Клара, не развивай, пожалуйста, сценарий «пауки в банке». Зачем радовать противника? У меня есть предложение.

Есть предложение. Потому что теперь у нас есть задача. Настоящая задача. Спрятать этого идиота от всех. Так чтобы ни СБ, ни низовые группы, ни черт с рогами не задумывались над этой историей. Чтобы всем всё было ясно. А потом мне придется отыскать его – тихо – подвести к нему людей – тоже тихо. И посмотреть, что он делает. И не мешать. И начать потихоньку дублировать. А коллеги мои, между прочим, через час-полтора решат, что я сговорился с мальчишкой. Или работал в паре с Ростбифом. Было же счастливое время, когда я считал операции с ипотечным кредитом головоломной проблемой…

…А пансионатский грузовичок был уже брошен возле аптечной лавки – полицейские не сегодня-завтра найдут, определят хозяина и пригонят обратно. Эней и Цумэ пересели в фермерский джип «Мицубиси-кватро», настолько разболтанный и обшарпанный, что его сразу же по взятии в аренду окрестили «победоносным навозным жуком». Эней сбросил форменную куртку, оставил её на водительском месте.

– А ты нагнал шороху, – сказал Цумэ.

– Какого там шороху! – Эней по старой привычке махнул через дверь. – Зажигалку дай. Эта… рыба-боксёр весь шорох на шелест перевела.

– Когда уже ты заведешь свою? – Цумэ бросил ему на колени дешевенький «светлячок». Эней поставил пламя на максимум и начал плавить «аусвайс».

– Прощай, Нури Балсар, – вздохнул Цумэ. – Ты был хорошим парнем и водителем. Ты каждый день безропотно выходил на работу к шести утра и уходил в четыре. Ты, восстав из мертвых, целых две недели самоотверженно вертел баранку ради фрау Ротенберг и её «Озёрного рая». Прощай, нам будет тебя не хватать.

– Ты знаешь, что самое забавное? – добавил он, когда аусвайс превратился в комок пластика, а чип не узнала бы даже его силиконовая родня. – Одна из групп практически не пасла здание.

– А что пасли?

– Соседей и окружающую среду. Заняли те позиции, которые по логике должны были занимать наши, если бы у нас были эти наши – так, чтобы в кратчайший срок блокировать любое вмешательство извне. И аккуратные такие ребята – еле мимо них прошел, а без заготовки и не прошел бы. Веселый парень этот ваш интендант.

– Угу. Хороший человек. Так что «подземка» работать будет, а у боевой пока гандикап…

Он снова тяжело вдохнул и выдохнул с задержкой.

– Кстати, ты заметил? – Цумэ посмотрел выжидательно.

– Что?

– Пока ты был там – у тебя одышки не было. Ни разу, когда ты в шкуре Нури Балсара беседовал с начальством, персоналом или гостями.

– Само собой. Потому что у Нури этого нет.

– Извини меня, друг, но ты далеко не гений вживания-по-Станиславскому. Просто в состоянии напряжения у тебя это проходит.

– Тем лучше. Чем тебя это беспокоит?

– Тем, что ты расходуешь слишком много, – Игорь не сказал «слишком много себя».

– Не больше, чем вы.

– Нет. Мы летим на основном баке, ты – на запасных.

– И что мне прикажешь делать? – раздраженно сказал Эней.

– Как только осядем – заняться собой. Тебе нужна помощь специалиста.

Андрей ничем внешне не выразил меры своего отвращения к этой идее, но Игорь был эмпатом.

– Ты погубишь дело из-за своих идиотских предрассудков. Ладно. В конце концов, ты командир, тебе и решать, на что разменивать себя и нас. Я своё сказал.

Прокукарекал – а там хоть и не рассветай. Как Эней только что. Вряд ли в штабе рассветет, но, может, хоть темнеть перестанет?

– Енот… – это уже в ларингофон. – Слей-ка сам-знаешь-кому ваши с императрицей наработки. Он решил быть совестью нации – он это и получит.

Игорь забрал зажигалку, использовал по назначению, сунул в карман. Эней поморщился от запаха табака, но не сказал ничего: все-таки открытая машина.

По сторонам дороги, петлявшей среди гор, лоскутками лежали маленькие поля, бритые под «ноль». Солома, укатанная в цилиндрические скирды комбайн-автоматами, дожидалась сборщиков, чтобы отправиться на фабрики и стать строительным материалом. Только пирамидки и ряды этих соломенных рулонов да ещё прозрачные паутинки на ветру были приметой наступившей осени – небо оставалось по-летнему синим, солнце – по-летнему ярким, а в Эмдене стояла на приколе «Чёрная стрела», ожидающая перегона в Гданьск, настоящей регистрации и продажи.

* * *

…Высокий широкоплечий молодой человек в тёмно-синем плаще с черной отстрочкой шагал по Чайковского «вниз» – то есть, в сторону Невы. Если в каком-то городе была река или море, направление туда всегда ощущалось как «вниз», а направление оттуда – «вверх», пусть даже местность оставалась плоской как тарелка.

Едва прибыли в Питер – как погода тут же дала понять, что такое осень. Эх, была давным-давно очень хорошая песня… Молодой человек попытался насвистеть мелодию – и по причине отсутствия музыкального слуха потерпел поражение. Дом номер восемь, как это часто бывает в Питере, оказался «перевёртышем»: снаружи – девятнадцатый век, внутри – двадцать второй. Фотоэлементы сами собой включили ленточку эскалатора, молодой человек въехал на второй этаж, где по одну сторону от лестницы был, как гласила табличка, офис электронной газеты «Перчёные новости», а по другую – офис медицинской фирмы «Теона». Туда молодой человек и направился. Глядя на его энергичную походку и спокойное лицо, никто бы не сказал, что ему требуется профессиональная помощь психотерапевта – но именно к психотерапевту он записался заранее по комму и именно к нему теперь пришел.

Очереди не было – во-первых, психотерапевт Евгений Самойлович Давидюк хорошо умел распределять свое время, а во-вторых, прием у специалиста из «Теоны» был мероприятием недешевым. Молодой человек сбросил плащ в раздевалке, взял талон и дружелюбно кивнул девушке за стойкой регистратуры.

Дверь тоже распахнулась перед ним сама. Затем раздался писк пульта, блокирующего механизм до следующего перерыва между клиентами. Сеансу психотерапии никто мешать не должен.

– Здравствуйте, – сказал молодой человек, увидев доктора – усатого мужчину лет сорока, платинового блондина. Точнее, поправил себя молодой человек, альбиноса.

– Я по рекомендации Романа Викторовича, – сказал он. – Я… его бывший помощник.

– Ага, – врач сложил руками «домик» так резко, что кончики пальцев стукнулись друг о друга с легким, немного деревянным звуком. – Значит, в некотором роде, мы коллеги. Константин Павлович Неверов.

– Мне нужна исповедь, – объяснил Костя.

– Так что ж вы на приём записались? – изумился Давидюк. – Это же деньги! И немаленькие!

– Так… дело в том, что… по второй профессиональной части вы мне тоже нужны, – Костя вдруг замялся.

– Ну, раз вы оплатили мою работу, – сказал Евгений Самойлович, – то займемся сначала вторым вопросом.

Костя кивнул, сжал руки.

– У меня есть друг, – начал он. Поймал внимательный взгляд врача, кашлянул. – Нет, это я правду говорю. Не о себе. Действительно есть друг. Заодно и начальник, заодно и духовный сын… Вот так вот все закрутилось. С ним несчастье вышло. Жена погибла. Чуть больше месяца назад. С парнем чем дальше, тем хуже.

Врач умостил локти на столе, сцепил пальцы и оперся о них подбородком. Внимательный взгляд не отрывался от Кости. Если бы жена погибла при… ожидаемых обстоятельствах, лечение пострадавшего оплатило бы государство, да и, скорее всего, домашний врач сам нашел бы специалиста нужного профиля. Значит, дело в чём-то другом.

– Он спит все время. Даже когда занят – все равно спит. Как будто за стеклянной стенкой. Живой делается, только когда… ну… когда надо быстро действовать, когда форс-мажор… Дня два живой. А потом опять…

– Ну, сам-то он в силах ко мне прийти?

– В том-то и дело, что нет. Он сейчас через пуп делает даже то, что нам по жизни надо. Мы тут кое-какое имущество продаём, кое-какое покупаем, фирму регистрируем… Он ездит, подписи ставит – и… все, на этом запал заканчивается. Если хотите, я его приволоку. Он сопротивляться не будет. Только, наверное, лучше было бы, если бы вы сами приехали. Потому что я как заговорю про врача – он… сворачивается весь. Закукливается.

– Сколько ему лет?

Костя вздохнул.

– Двадцать один.

– Давно женился?

– В июне.

Врач надул щеки и выдохнул. Потом сказал:

– Бедняга. Скажите, а что вы пытались сделать как друг и как духовник?

Костя пожал плечами.

– Как друг, я его поддерживаю, могу иногда водки налить. Как духовник, я его исповедую и причащаю. Вот говорят, есть раны, которые лечит только время… Но я не знаю, сколько тут времени понадобится и что от него потом останется.

Теперь настала очередь врача тяжело вздыхать.

– Завтра возьмете вашего друга за шкирку и приведете ко мне. Водка, Константин, таких стрессов не снимает. И из депрессии не выводит. В какое время вам будет удобно?

– Да в любое, – Костя махнул рукой. – Но, честное слово, я любые деньги готов заплатить, чтобы вы сами приехали и чтобы он какое-то время не знал, что вы врач. Вы же всё-таки ещё и священник.

– Любых денег мне не надо, рассчитаетесь по обычному тарифу. На ближайшие два часа у меня никого нет. Ваш друг дома?

– Сейчас, – Костя вынул из кармана комм, набрал номер. – Кэп, это я. Ты где? В конторе? Слушай, подрули в «Эль Перро», мы там будем кофе пить. С коллегой. Ты нужен. – И, захлопнув крышку комма: – Он придет.

…Кафе «Эль Перро» было удобно тем, что в нем столы отделялись друг от друга перегородками-звукопоглотителями. Самое место для бизнес-ланчей менеджеров и дельцов средней руки.

Давидюк узнал парня сразу же, как только тот вошел. Привычным профессиональным взглядом. Слова «посттравматический депрессивный синдром» были у того на лбу написаны курсивом. Характерная заторможенность в движениях, усталость, видная в линии плеч, осанке, выражении рта. И то, что он до сих пор не добрался до врача – не гордыня и не предрассудок типа «нормальному человеку психиатр не нужен», а просто нехватка сил. Невозможность совершать какие-то лишние движения. Знакомо. Более чем знакомо.

– Привет, – «клиент» подошел к столику. – Здравствуйте, – это было уже сказано Давидюку.

И голос тусклый, проблемы с тонусом.

– Здравствуйте, – Давидюк протянул ему руку. Тот пожал – хватка была железная, ладонь жесткая, но обмякла слишком быстро… – Давидюк, Евгений Самойлович.

Костя поманил официантку, заказал кофе. В Питере он внезапно пристрастился пить кофе – давило свинцовое небо, клонило в сон от вечной сырости. А за Энеем давно заметил любовь к капуччино – со взбитой пенкой сливок, с корицей, и обязательно чтобы сладкий. Такой и заказал.

– Это Евгений Самойлович Давидюк, – Костя взял быка за рога. – Когда меня в городе не будет… и мало ли что… исповедоваться будешь у него.

– Очень приятно, – качнул ресницами «кэп». – Андрей Новицкий.

Давидюк протянул ему визитку.

– Я ещё и врач, – сказал он.

– А, – таким же тусклым голосом откликнулся Андрей. – Спасибо. Костя перестарался. Я просто устал. Мне нужно отдохнуть – и все.

– Несомненно, – согласился Давидюк. – Вам нужно отдохнуть. Вам все говорят: нужно отдохнуть. И вы изо всех сил стараетесь отдыхать. Вы же ответственный человек. Собираете себя в кулак. Мобилизуете себя. Приказываете себе: отдыхай! Короче, пытаетесь отдыхать изо всех сил. Вдумайтесь в само строение этого слова: пытаете-сь. Пытаете себя этим трижды взятым отдыхом. Потому что стоит вам уединиться для отдыха – как в голову лезет то, о чём не просите. И тогда вы стараетесь устать ещё сильнее, загонять себя до того, чтобы сон вырубал сразу же. И просыпаетесь, не отдохнув…

Официантка принесла кофе. В чашке над горкой пены вился пар, пахло корицей. Без всякого интереса Андрей взял чашку, глотнул горячего кофе. Поставил чашку на блюдце – она предательски звякнула. Давидюк посмотрел на Костю – тот сдвинул брови.

– Проблемы с тонкой моторикой? Трудно вдеть нитку в иглу, перезарядить комм, промахиваетесь мимо кнопок при наборе?

Андрей кивнул.

– Учащённое сердцебиение, когда резко встаёте или просто просыпаетесь?

Андрей кивнул.

– Боли в сердце?

Андрей мотнул головой.

– Трудности с дыханием? Его неожиданно перехватывает и так же неожиданно отпускает?

Кивнул.

– Плохие сны?

Андрей сделал странное движение ртом.

– Вообще никаких снов?

Помотал головой.