Текст книги "Выстрелы с той стороны (СИ)"

Автор книги: Александр Ян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)

– Стригай! – с угрозой в голосе сказала Мэй.

– Курва! – рявкнул Игорь. – Не навоевалась?! Это ловушка, влезай в нее и сдохни, а мне ещё хочется достать Эллерт!

– Извини, – тихо сказала Мэй.

Игорь молча проводил глазами две машины, беспрепятственно съезжающие с развязки. Чёрные, блестящие, похожие на жужелиц, они пронеслись на максимальной дозволенной в городе скорости мимо Десперадо и растворились в потоке машин на Эльббрюкке.

– Что теперь?

…Чёрный куб «Глобо», видный с развязки, алел двумя своими гранями, ловя последние лучи позднего летнего заката. Итак, волшебница Стелла решила обезопасить себя, оставшись на ночь в замке и подняв все мосты. Учитывая должность бабушки, в ее замке можно выдержать любую осаду. Почти любую. Но на осаду нет времени – о чём бабушка не знает. Наверное, после того как фургон канул вместе с экипажем, она склонна нас скорее переоценивать. А мы можем не так уж много.

– Возле Бецирксаммт-Эймсбюттель есть тошниловка для водителей, – сказал Игорь. – Давайте-ка туда все втроём.

Ну вот почему дьявол такая сволочь, а? Был бы я телепатом, а не эмпатом, посовещались бы мы спокойно, как есть. Заодно бы и ребят в порядок привёл. Ну почему дьявол такая сволочь, а люди – такие жадные? Не был бы я эмпатом, нас бы сейчас в пластиковые пакеты упаковывали. По кусочкам. Только по кусочкам – и хорошо прожаренным. Потому что иначе нас за Ротен-думм-копфен не выдать никак… Нужно что-то сочинить, что-то выстроить за эти пятнадцать минут между точкой несостоявшегося рандеву и забегаловкой на Бецирксаммт. Потому что если придумать позже – они тоже успеют что-нибудь придумать.

…Вариант подделки журналистских и технарских бэдж-чипов рассматривался одним из первых. «Глобо» – большая медиакорпорация, в этом стеклянном кубе ежедневно происходит процесс возгонки событий в новости, и участвуют в этом процессе около полутора тысяч человек. Из них девяносто девять процентов никакого отношения к подполью не имеют. Андрей прошел «честно», по гостевому пропуску, который ему выдали в охране по распоряжению фрау Эллерт. Гостевой пропуск нашли в кармане застреленного охранника, и Антон сказал, что подделать чип – проще простого. Но этот чип не мог провести обладателя в вип-зону, а чип охранника и референта подделать существенно сложнее – туда вписана биометрия. Кроме того, их уже почти наверняка удалили из системы. Или не удалили и ждут, кто придет в гости. И всё-таки подделка пропусков представлялась наиболее верным – и бескровным – способом проникнуть в здание.

Стоп. Стоп. А ведь у нас есть ну совершенно бесхозная «скорая». У нас есть бесхозная «скорая» с пропавшим экипажем. Отчего бы ей не попасть в новости? Отчего бы ей не попасть на первые полосы?

Нет. Хорошо бы, но – нет. Полиция прекрасно знает, как умеют путаться под ногами журналисты в поисках сенсаций. Обнаружив бесхозную «скорую», они не поторопятся сообщать об этом новостникам до тех пор, пока не отчаются отыскать экипаж стандартными методами расследования. Нужно что-то такое, что они не смогут умолчать. Большой бабах в центре Гамбурга…

Выходя из фургона, Игорь погладил пальцами дверь машины, предназначенной на заклание, и поёжился. Раньше он не решился бы на трюк с аварией без недельной рекогносцировки, компьютерного расчёта и спецснаряжения. Но раньше он не был и данпилом. И раньше он ни за что не тронул бы «скорую». Потому что выпавшая из оборота машина – это, возможно, чьи-то жизни. Это называется «цель оправдывает средства». Если мы не доберемся до Стеллы и ее базы данных, потери могут быть какими угодно, от нуля до нескольких сотен – если крыса или эти сволочи в штабе наведут СБ на Вильшанку. Местные власти могут закрывать глаза на то, как в округе молятся Богу, но не на связь с террористами… «Может быть» против «может быть». Пат.

Они зашли в круглосуточную харчевню для ночных таксистов и дальнобойщиков, заказали на троих пиццу. Пицца явно была разогрета, но в остальном соответствовала требованиям клиентуры – размером с колесо; под слоем начинки не видно теста, сыр стекает с боков, как лава со склонов вулкана. Цумэ положил себе треть и поделился планом.

– Где? – сразу же спросила Мэй.

– Там, – Цумэ показал на планшетке торговый центр. – Его перестраивают, людей нет. Рамы самортизируют удар, и для торможения мне хватит места. Машина загружена аппаратурой, зад у нее тяжелее, чем перед, так что вряд ли меня придавит рулём, но…

– Но что?

– В нашем деле, Мэй, всегда остается большое «но». Даже когда трюк подготовлен, а не сымпровизирован. Поэтому, как ни грустно, документы мы будем варить на тебя с Десперадо.

Десперадо вдруг показал большим пальцем вниз. Для убедительности даже рукой потряс. Он был против. Он был категорически против. Отодвинув пиццу, он достал свою планшетку и быстро нацарапал:

«Так нельзя. Нас мало».

– Да, – согласился Цумэ. – Нам понадобится Енот. Мэй, свяжись с кэпом, узнай, как он там. Думаю, батюшка спокойно за ним присмотрит один.

Десперадо помотал головой.

– Нет, – голосом Мэй можно было гнуть композитные плиты, у Игоря он просто отзывался в костях. – Нам потребуются все. Все.

– Хочешь его окончательно угробить? – спокойно спросил Игорь.

– Он имеет право голоса больше, чем все другие. Он командир. Ты хочешь решать без него, да, стригай?

– Свяжись с ним. Поговори с ним сама.

– И свяжусь, – Мэй набрала индекс.

– Ты можешь быть уверена. Если ты его поднимешь, у него вся невычищенная гадость снова пойдет в оборот…

Не слышала его Мэй. Не слышала совсем. Может, тогда и неплохо. Если кто её остановит, то это Эней. А он, конечно же, поднимется. Чёрт. Чёрт и чёрт. Нужно отступать. Потому что даже если мы сейчас победим… мы проиграем. Но если мы отступим – мы погорим тоже. Разорвёт изнутри. Чёрт, почему я эмпат?

Чёрт ничего не отвечал, только ухмылялся ехидно. Тонкий зуммер в динамике у Мэй сменился хрипловатым: «Да?»

Эней, а не Антон, находился на главном канале связи.

– Её там не было. – Мэй не стала пояснять, кого. – Мы собираемся внутрь.

– Без меня – никуда.

(Чёрт, а чёрт – может, я ещё и преког?)

– Иду на разведку, – Игорь встал. – Похожу вокруг того маркета и поднимусь на развязку. Делать – так по-большому.

C развязки крыша торгового центра выглядела как слегка объеденная сахарная голова. Шершавая поверхность, мелкие неровные грани… Уж сколько лет про сахарные головы можно только в книжке прочесть – а выражение осталось. Цумэ потрогал перила – металлическое заграждение на болтах. Плюс бетонный барьер. Легковушку бы здесь перевернуло, а вэн эти перила снесёт. В старые добрые времена Цумэ воспользовался бы трамплином, только где ж его взять. Ох, что за дурацкая авантюра… Хорошо хоть вэн и его возможности знакомы. Если стартовать правильно, можно влететь вооон туда. В одну из двух секций белого стекла – если верить карте, помещению универмага «Франклин». Площади там большие. Камеры… Кстати, неплохо бы, чтобы они меня записали, эти камеры. Укутанного и упакованного по самые жабры и сверх. Пусть полиция ищет хулигана-старшего. Молодого хулигана.

Не торопясь, он спустился с развязки и вернулся в «дальнобойную» таверну. Ещё на подходе заметил белый фургон.

Андрей, все еще бледный, оливковый даже, цедил сквозь зубы минеральную воду. Вид у него был хоть и больной, но трезвый, движения чуть замедленные, но вполне уверенные. Костя через голову явно недоспавшего Антона послал Игорю вопросительный взгляд. Игорь еле заметно кивнул. Да, мы это сделаем. Да, сейчас.

Он раскрыл планшетку и принялся объяснять. С обычной медиаконторой номер бы не прошел – они высунули бы рожки не раньше, чем завтра – но вот у «Глобо» был гамбургский отдел, считавший своим долгом узнавать все раньше всех – по крайней мере, так утверждала хартия отдела, да и практика с ней, кажется, не расходилась. Так что можно было рассчитывать, что на место интересного преступления кто-то из «Глобо» прибудет обязательно. И даже не рассчитывать, а просто взять их и вызвать.

Игорь сунул карточку в считыватель на столе, считыватель пискнул. Подхватив в салфетку нетронутую Мэй треть пиццы, Цумэ покинул забегаловку – вполне людную по ночному времени, половина столиков занята – и запетлял между фурами, срезая путь к белому микроавтобусу. Удобнее было бы обсуждать в кафе и дальнейшее – но в силу специфики заведения, текучка там велика, да и на Антона, буде они засидятся, начнут обращать внимание. Без Тохи они – компания байкеров, а с Тохой…

– Значит так, – сказал он, по-братски разделив пиццу между Енотом и Кеном. – Парня, который ездил обычно в этом фургоне, судя по логам его стационарки, зовут Петер Кёниг. Проще всего, значит, будет представиться информатором Петера Кёнига. Неважно, есть он сейчас на смене или нет. Если нет – даже лучше, насколько я знаю эту братию, каждый не против утереть коллеге нос. Звоните – на всякий случай – только тогда, когда станет понятно, чем это мероприятие закончилось для меня. Я прыгаю. Десперадо подгоняет к парадняку «Скорую». Если я встречаю вас у выхода – всё в порядке, если нет – идёте на четвертый этаж меня вынимать. Замки ломайте смело – вы «скорая», вам все можно. Потом сворачиваем и останавливаемся вот здесь. Присутствию «скорой» никто удивиться не должен. Полиция, может, и проверит наш чип – но наверняка не сразу. И хорошо бы потом отогнать машину куда-нибудь сюда, – Игорь показал пальцем, – и все, пусть ее спокойно находят, больше она не понадобится. К этому моменту копы уже оцепят место – собака не проскочит. Зеваки, вселенский хай – фура будет двигаться медленно. Мы не ждём, пока бригада «Глобо» выгрузится из фуры, останавливаем фуру раньше.

– Это делаю я, – сказал Эней. – Всё равно меня отследили и камеры в здании, и Магду эту мы живой оставили – одним опознавателем больше, одним меньше.

– Нет, – возразил Цумэ. – С водителем и репортером разговаривает Антон, а ты лежишь в «скорой» и притворяешься покойником. Мэй, вы с Десперадо стучитесь в заднюю дверь и бёрете присутствующих на мушку.

– Почему не газ? – удивился Антон.

– Потому что ты видел, как построена схема охраны вип-зоны, – сказал Эней медленно. – Чтобы нас не расстреляли на пожарной лестнице, нужно прикрытие.

– Мы что… берем заложников? – спросил Костя. – Не понял.

– Еще не знаю. – Эней смотрел на Костю, вернее, сквозь Костю. – Нужно сначала на них посмотреть. Может быть, обойдемся. А может быть, репортёра придется взять.

– Тебе… еще полежать надо, – сдавленно сказал Костя. – Пока вся дурь не выветрится.

– Ты не понял ничего… Или я не сказал? Значит, наверное, не сказал… В машине четверо: монтажер, репортер, оператор, водила. Из них троих могут в лицо не знать. Помнишь, что сказал Антон – тех, кто проходит через секер… чекер с сипом… к-курва, чекер с чипом… охрана просто не проверяет. Но репортер… репортера они знают в лицо. Скорее всего. Нам нужно будет проходить через охрану с ним. Тащить его на стрельбу? Кен, я еще не спятил. Гражданский в зоне стрельбы – это… это еще хуже, чем обдолбанный. Это… незакрепленная пушка на палубе. Даже если б нас втрое больше было – не рискнул бы.

Костя с облегчением выпустил воздух, а потом коротко и резко вдохнул. Понял. Ага, патер, тебе только что объяснили, почему постороннего опасно тащить в зону действий. Не плохо, а всего лишь нерационально. Дошло, что у нас с командиром происходит?

– А сам ты? – спросил он.

– Я? – Эней потянул носом воздух. – За меня не волнуйся. Меня готовили. Я, например, знаю, что вон того парусника, – он показал в небо как раз над станцией трансрапида, – не существует.

– Парусники – это хорошо, – Игорь улыбнулся, больше для того, чтобы подбодрить Антошку. – Щупальца – гораздо хуже.

– Не вопрос. И кракена тоже не существует, – увидев выражение лица Кости, Эней засмеялся. – Падре, я тебя наколол. К-куррва. Эмоциональный маятник, я знаю. Через полчаса начну депрессовать. Давайте сделаем это, ребята. Давайте сделаем это быстро.

– Пока кракен не вылез, – заключил Игорь.

– Тем более, – страшным шепотом добавил Эней, – что он – есть.

– Тем более, – согласился Игорь. – Увидишь летающий вэн – не волнуйся. Он точно будет.

* * *

Макс Горовиц не очень-то любил Кёнига. Кёниг был звездой эфира – локальной, гамбургской – но все-таки звездой. Именно бригаде Кёнига доставались все сливки – фестивали, международные конференции, премьеры, курьезы. Горовицу же часто случалось, проведя два часа на каком-нибудь пожаре, слышать потом: «Извини, Макс, так получилось, но твой материал не попадает в сетку…» – и довольствоваться скромной ссылкой где-то внизу экрана, в разделе«…и другие события недели».

Поэтому когда информатор Кёнига позвонил на студию в смену Макса и рассказал, что какой-то головой ушибленный водитель слетел с развязки на Бецирксаммт-Эйсбюттель и приземлился в универмаге, Горовиц поднял бригаду так быстро, как не всякому пожарнику удаётся. И не пожалел. Уже на подъезде стало видно, что ограждение проломлено – а на кристаллическом фасаде торгового центра зияет огромная – на две грани – угловатая дыра.

– Чёрт, – сказал Джо Земски, оператор. – Чёрт. Это же не авария.

Макс кивнул.

Полицейские еще не подтянулись, а вот машина с красным крестом уже торчала возле торгового центра. Зевак было, для ночного времени, много. Движение на эстакаде затормозилось, водители толпились у ограды, рассматривая проломленную секцию и дыру в фасаде.

– Так, – распорядился Макс, – Пока нет копов, ты, Джо, сними это дело сверху и снизу, ты, Берта, поищи старые съемки центра, а я пойду побеседую с зеваками.

Найти очевидцев оказалось не так-то легко. Все больше попадались зеваки второго разлива – «еду мимо, вижу – дыра». Но терпеливым везет. Одна из машин на трассе стояла не потому, что водитель вышел погалдеть, а потому что двигаться никуда не могла. Въехала в ограждение. А въехала потому, что хозяин, любитель погонять с отключенным автопилотом, на долю секунды потерял управление. Ну а потерял он его потому…

– И тут этот ваш фургон вылетает на встречную, разворачивается на ней и как ломанёт…

– Вы считаете, что водитель был в сознании и действовал намеренно?

– Да намеренней некуда. Ровненько, как по ниточке. Его не заносило даже – вот я и засмотрелся.

– Вы не могли бы описать машину?

– Ну, ваш же фургон. Ваших цветов. И надпись – «Глобо»…

Горовиц произнес про себя длинную фразу, которую никак не мог бы сказать в эфире. Ему нужно было увидеть, кого вынесут из здания. Кто это так свихнулся.

– Скажите, я могу использовать эту запись для передачи? – спросил он водителя.

– Да конечно. Тут, кстати, снитч летал – может, дорожники весь этот полет и засняли… меня точно засняли, как я бортик поцеловал, звонили уже.

Горовиц и Джо бегом спустились с развязки. Полиция внизу уже натягивала желтую ленточку, «Скорой» не было. Макс повторил фразу, которую нельзя было выдать в эфир – теперь уже вслух.

– Это кто-то из дневной смены, – сказал Джо. – Знаешь, может, это Клаус. У него что-то было с его бойфрендом…

– Да хоть с овцой, – Горовиц показал на лавирующий между машинами белый фургон с наклейкой канала АТ-1. – Если они дадут это в Сеть раньше нас, позора не оберёмся.

И тут его комм засигналил.

– Это я, – сказал тот же мальчишеский голос. – А почему вы меня не нашли? Я договорился с водителем «Скорой», он сказал своим, что спустила шина. Тот парень уже никуда не торопится. А сколько вы нам заплатите?

– Как обычно, – автоматически ответил Макс. Нечисть его знает, сколько этот жлоб и жмот платит информаторам. – А вы где?

– Могли бы и накинуть, – явно для проформы обиделся паренёк. – Ловите.

На экране вспыхнула картинка.

– Это направо. Я знаю этот проулок, – сказал Джо.

– Проехать можно?

– Можно.

– Йон, – Горовиц перешел на бег. Рисуемая воображением картина «АТ-1 первым запускает репортаж о самоубийце из „Глобо“» придавала ему прыти. – Заводи машину. Сейчас мы узнаем, кто это учудил.

Когда он вскочил в кабину, машина была уже готова рвануть с места. Увидев в зеркало заднего обзора, как Берта втаскивает Джо внутрь и закрывает двери, Йон вдавил педаль газа в пол.

На самом деле, этот рывок далеко их не уволок – они скатились с трассы в город и всё равно потеряли время, объезжая скопления машин внизу. Но почему-то казалось, что так быстрее. Скорая стояла в проулке на задах торгового центра. Кто-то, видимо, водитель, возился у заднего колеса.

– Привет, – из тени выступил мальчишка. Козырек бейсболки и комм-визор прикрывали лицо так, что виднелись только губы. – Он в машине на носилках. Мы вас не видели.

Макс кивнул, нырнул в кузов, отбросил с лежащего на носилках тела простыню в пятнах крови – и обомлел. Перед ним был клоун. Волосы крашены флуоресцентной оранжевой краской, лицо – флуоресцентной же белой, и только щель рта да две четырёхлучевые звезды, две черных дыры – глаза – рассекают эту жемчужную белизну пятью штрихами.

А потом рука клоуна поднялась и Макс увидел еще одну черную дыру – дуло револьвера.

– Привет, – сказал клоун, садясь. Теперь глаза были открыты, и выглядели еще страшнее. – Ты – Макс Горовиц. Мне нужен ты и твой фургон. Разинешь пасть – застрелю.

Голос шел не изо рта, а откуда-то сбоку.

«Ларингофон. Синтезатор», – сказала какая-то часть Макса. «Не может быть!» – кричал кто-то ещё, а самая главная извилина удовлетворенно прошипела: «Все. Кёнига никто никогда не крал. Это уже не репортаж. Это сенсация из долгоиграющих. Это книга».

– Это водка, – продолжал террорист, заводя руку куда-то под носилки. – Сейчас ты будешь пить. Мне нельзя, а ты будешь. Стаканчики вон.

Стаканчики действительно торчали в зажиме на стене – попить экипажу и болезному клиенту. А из-под носилок действительно появилась водка. Макс сглотнул и посмотрел в сторону своего фургона.

– Они тоже пьют, – даже синтезатор не скрыл того, что клоуну весело. – За моё и твоё здоровье. Только они выпьют больше.

У водки был скверный металлический привкус. А вдруг они что-то туда добавили? Но если бы хотели убить, убили бы… А вдруг они хотят не просто убить? Кажется, с водкой все в порядке. Кажется, металлический привкус был… просто страхом.

– К… то вы?

– Drogenqualitaetskontrollenkomission, – серьезно сказал клоун. – Ваш сегодняшний клиент имел bad trip. Мы принимаем меры.[22]22
  Отдел по контролю качества наркотиков (нем.)…..плохой приход (англ.).


[Закрыть]

– Наш?

– Вашей шефини. Эллерт.

– Она… торгует наркотиками?

– Она их раздаёт даром. Подрывает рынок.

– Ч-то… что теперь? – Макс решил, что один из них спятил. И это пока не он.

– Теперь сидим, ждем, – двери уже захлопнули снаружи, и Макс не знал, что сейчас делают с его людьми.

– Чего?

– Пока тебе не станет хорошо. А мне – плохо.

Плохо… Это же он, наверное, вогнал машину в здание… Как жив остался? И для чего, зачем, что, что они хотят свалить на «Глобо»? Наш фургон, два наших фургона… Два.

– Ч-что вы с ними сделали?

– Ничего, успокойся.

Макс успокоился. Ещё проще говоря, ему стало все равно. Страх растаял от того, что в животе всё ярче разгоралось солнце. Он посмотрел на свой живот – и хохотнул.

Дверь открылась. Кто-то в чёрной маске прошелестел:

– Пошли.

Клоун мотнул головой – на выход. Макс выбрался из машины – и обнаружил, что почва под ногами нетверда. Его вернули в родной фургон. В «скорую» загрузили Джо, Йона и Берту. Мальчишки уже нигде не было видно.

– Они все живы, – прошелестел тот второй. – Фургон останется здесь. Их найдут, не волнуйся.

– Куда… меня?

– Домой. В гнездо. В студию.

Макс не поверил – но ему было безразлично. Он покорно сел обратно в фургон – и с ним рядом… какие-то люди в форменных куртках «Глобо». Он не видел лиц. А когда видел – не мог на них сосредоточиться. Все расплывалось. Все-таки не страх, все-таки что-то они мне вкатили.

А клоун ушел. Макс опасался, что он поедет с ними и белое лицо будет светиться в полутьме, как бы паря над полом отдельно от тела – но клоуна не было, не сел он в салон.

«Ну и славно», – подумал Макс.

Через окно он видел, как фургон выезжает на ту же развязку, мимо полицейских, мимо временного заграждения в зоне пролома… и едет в сторону «Глобо». Воображение вдруг заработало быстро и четко: они приезжают в гараж, поднимаются в вестибюль на пятом, где станция трансрапида, спокойно минуют пост охраны, ведь почти никто и почти никогда не проверяет тех, кто проходит через чекер – и проносят в здание бомбу…

Нужно дождаться этого момента – и закричать. Предупредить… И сразу упасть. Может быть, тогда его не успеют убить. Это «Роттенкопфен», наверняка «Роттенкопфен»… клоуны… и они его не оставят в живых, не оставят. Упасть…

Машина встала. Макса вытащили наружу, подвели к лифту. Один из террористов приложил к панели вызова свой бэдж.

– Теперь так, – сказали сзади, и Макс дрогнул, узнав металлический голос клоуна. – Если ты попробуешь подать сигнал на проходной – мы тебя не убьём. Мы не трогаем гражданских. Но мы убьём охранников, понимаешь? Ты не оставишь нам другого выхода.

Клоун… – подумал Макс. Как он пройдёт через проходную? Да так и пройдёт, эти стены кого только не видели – и клоунов, и хаосменов, и банджеров, и чертей полосатых… А оружие? Зазвенит же оружие? И стрельба начнется все равно. Врут. Врут.

Лифт раскрылся, Макса подтолкнули в спину. Втиснулись следом. Лифт закрылся.

Зрение садилось неумолимо – Макс видел как в мутной воде. На стене лифта было зеркало – но Макс не мог различить лица террористов. Он не мог даже отличить себя от них. И только клоун мелькал белым пятном.

Ну заметьте нас, кто-нибудь…

Двери разъехались, они оказались в вестибюле, пустом и гулком в это время суток. Охранник зевал в будке, другой прохаживался вдоль барьера. Макс почувствовал, как его берут под руку. Увидел совсем рядом улыбку клоуна. Плечом к плечу они прошли под чекером – и нигде ничего не зазвенело.

Как же так? Как это?

Трое террористов по одному прошагали следом, неся в руках камеру, планшетку, штатив… Да посмотрите же вы внимательнее на них! Проверьте их бэджи! Ох, нет… Никто никогда не знает в лицо команды технарей.

А упасть он не мог. Потому что едва касался земли. И знал, что сила, которая его держит, не отпустит.

Они прошагали до лифтов. Теперь – пять этажей вверх.

Нет – четыре этажа…

Клоун сунулся в одну комнату, другую, третью…

– Вот, – он нашел, наконец, подходящий кабинет. – Отдыхай.

…И уронил Макса в глубокое кресло.

– Извини… – Затрещал скотч. – Я тебя немного зафиксирую. А то в таком состоянии начнёшь шляться, ногу подвернёшь…

– Быстрее, – поторопили клоуна из коридора.

Внутренние камеры. Нас пишут, нас видят. Сейчас все будет в порядке, подумал Макс – и уплыл в обнимку с ощущением, что порядка уже не будет. Никогда.

* * *

Антон знал, что после точечного вмешательства в работу системы – временного отключения чекера в вестибюле – продержится недолго. Будь готов в любую секунду вырубать всё, сказал ему Эней. А потом? А потом, сказал Эней, как с самого начала решили. Ибо: буква «а» – двери на пожарную лестницу не блокируются никогда, нигде и ни при каких обстоятельствах, буква «бэ» – полиция при оптимальном раскладе – то есть, если поднимется тот наряд, который сейчас бегает по Бецирксаммт – будет здесь не раньше чем через десять минут, и приедет в гараж, а не на станцию трансрапида.

А может быть, её и не вызовут сразу. Потому что Игорь прав. Объясняться с полицией Стелла – даже если Каспера сдала она – может только в случае, если мы ляжем там все.

Костя снова сидел за рулем – ссутуленный, огромный и печальный, прямо такой весь из себя утес, диким мохом оброс. Ему явно полегчало, когда Антон доложил, что заложника Эней упаковал в безопасном месте. То, что происходило сейчас, вызывало у него живой внутренний протест, видный снаружи невооруженным глазом – но большинством голосов они решили идти на штурм, и он подчинился. А Стелле придется объясняться с полицией в любом случае, подумал мальчик. Её фургон нашли в магазине, её охранника выловят из реки, её референта найдут – или уже нашли – на Репербане, и через пару часов, когда закончится диализ, допросят… Получается, что мы бабушку спалили вместе с избушкой. Вернее, она сама себя спалила, когда приказала убить Энея – но мышиным хвостом ли об яйцо, яйцом ли об хвост, а координационный центр мы, считай, грохнули. Даже если никого не арестуют, работать отсюда станет невозможно.

Значит, подмогу она свистнет – до нее раньше «Ротенкопфен» добирались, так что там на проводе могут быть люди серьезные. Свистнет. И стрелять, если что, прикажет. Терять ей уже нечего.

А не трави наших командиров, бабушка. Особенно если они приходят к тебе просто поговорить.

Одно утешение – хоть и слабое: она сейчас располагает примерно половиной своей огневой мощи. Потому что ей не больше нашего хочется объясняться с полицией – а чем меньше шума, тем легче сделать вид, что ты и рядом не стоял – и её ребята уже шустрят в поисках Магды и Генриха. Поэтому из двух машин, посланных в качестве приманки, вернулась всего одна. Одна – это пятеро. И – сколько еще на этаже?

– Пятачок, – сказал в наушнике голос Энея, измененный ларингофоном. – Это Винни. Мы на пожарной лестнице. Вырубай им всё. Намертво.

Да будет свет – и тут явился Ньютон… Коммуникационные системы сказали «упс» и отбыли туда, куда уходит электричество, когда выключают ток.

У охраны наверняка есть резерв. Наверняка. Но на всякий резерв есть свой противорезерв. Вместе с аварийной системой запустился и вирус, подсаженный накануне Антоном – вирус довольно старый, специально предназначенный для заметания следов: круши всё! У лифтов и прочего оборудования наверняка есть точки ручного подключения, но к ним придется добираться по одиночке. К каждой.

Если у нас когда-нибудь будет центр, – подумал Антон, – нужны будут резервные системы, которые не вырубишь ни изнутри, ни снаружи. Если мы снесём новое яичко, не золотое, а простое, и если из него вылупится птенец.

Он думал об этом, потому что о том, что происходит наверху, ему думать не хотелось. Отслеживать – да, это обязанность. А думать – нет.

Наверху началась стрельба с переходом в резню. Антон лишился возможности наблюдать за ситуацией – к резервной системе он подключен не был, да и она скоро грохнется. Но воображение его не подводило, и что происходило несколько секунд в темноте – а потом на свету – он легко восстановил по крикам, стонам, выстрелам и кратким обменам репликами на их собственном канале.

Атака со стороны людей в форменных куртках агентства заставила охрану замешкаться разве что на долю секунды. А вот газа они не ждали. Техники врубили вентиляцию вручную – и быстро – но те, кто оказался в зоне действия, успели надышаться. Первую линию обороны снесло. И ещё охрана не рассчитывала на то, что среди нападающих окажется старший. Боевые коктейли дорого обходятся организму, а с людьми можно справиться и без них… Цумэ собрал почти весь первый урожай огня – а за ним шёл Десперадо.

– Иа, ты нужен, – сказала Мэй.

– Понял, – Костя выскочил из машины. Антон занял место за рулем, продолжая одним глазом посматривать в визор – не вернулись ли те стрелки, которых Эллерт послала искать свой фургон? Не едет ли полиция? И тут в наушнике раздались дикий треск и стрельба, а потом Эней произнёс отчетливо, своим, а не механическим голосом:

– Доброй ночи, фрау Эллерт.

Чуть задыхающийся, но ясный женский голос сказал в ответ по-немецки:

– Маленький, злобный, мстительный идиот. Вы знали, что у меня приказ. Вы знали, что мои люди будут стрелять. Что они обязаны стрелять. Что, не хватило ума узнать, где я живу?

* * *

Эней переоценил себя и недооценил РСР. Поначалу казалось, что всё хорошо. Даже парусники с кракенами пропали, а что стены то разбегались, то сжимались, грозя раздавить – так на это можно было не обращать внимания. Но когда закончилась перестрелка, он понял, что именно Игорь имел в виду, предупреждая о коварстве препарата. Пока Эней двигался с умеренной скоростью – было ещё ничего, а вот режим форсажа заставил сердце работать с ускорением – и дрянь, что осталась в крови, пошла в мозг. К концу стрельбы и поножовщины Эней уже с трудом ориентировался в пространстве.

Но тело, в отличие от восприятия, функционировало исправно. Вставив лезвие меча между створками двери, Эней раздвинул их на ширину пальца – а потом они с Десперадо растащили створки в стороны. Писк насилуемого механизма резанул по ушам. Новомодную, гладко обтесанную дверь он хотел выбить ногой, но понял, что не удержит равновесие.

– Дай я, – Цумэ отстранил его и с короткого разбегу врезал плечом так, что дверь влетела внутрь. Петли и замок выдернуло с мясом, и за грохотом двери тут же раздались три выстрела. Мэй, впрыгивая в кабинет, еле сумела разминуться с летящим через всю комнату маленьким пистолетом. Она прицелилась туда, где намётанным глазом уловила движение – но огневая поддержка Игорю уже не требовалась: правой рукой он прижимал лицом к стене маленькую полуседую женщину в чёрном, держа ее за шею сзади. Игорю нужна была помощь совсем другого рода – левая рука висела как ядро на цепи, его даже кренило слегка на левую сторону. Плечо и так было не в лучшем состоянии, а последний выстрел, кажется, перебил кость. Впрочем, это не самое серьёзное, человек бы до этой двери просто не дошел…

Увидев входящего Энея, Эллерт узнала его сквозь грим и оскалилась:

– Маленький, злобный, мстительный идиот. Вы знали, что у меня приказ. Вы знали, что мои люди будут стрелять. Что они обязаны стрелять. Что, не хватило ума узнать, где я живу?

– И головой в капкан? – Мэй оскалилась не менее горько. По боку ее комбинезона расплывалась полоса… по ребрам, несерьезно, царапина, поболит и перестанет, ниже тоже пустяки, молодец Игорь, пакет, абсорбент, этаж мы зажигать не будем, так что не стоит оставлять здесь лишнюю кровь.

– Я обещал не приходить к вам по ночам, – Эней достал из кармана ту самую фляжку, из которой поил журналиста. – Я соврал. Выпейте со мной, Стелла.

– А зачем? – поинтересовалась бабушка.

– Ну, я же выпил с вами.

– Вы идиот. А я не вижу смысла.

– Пойди принеси из коридора ковёр, – демонстративно по-немецки сказала Мэй, повернувшись к Десперадо. – А я придушу эту старую шлюху, чтобы не пищала. И пойдём отсюда.

– Без ковра обойдемся, – Цумэ сжал шею Стеллы чуть сильнее. – Ни Клеопатры, ни Роксаны я тут не вижу.

Стелла попыталась отбиваться, но кровоснабжение мозга Игорь нарушил серьёзно, и хватило её ненадолго. Подошедший Десперадо – Костя, посмотришь, что у него с рукой – вскинул её легкое, сухое тело на плечо и вышел вон. Игорь двинулся за ним, опираясь на Костю. Андрей задержался на минуту – взял на столе жирный малиновый маркер и нарисовал им на оконном стекле иероглифы «тэнтю». Потом вынул из стационарного компа блок памяти. Эллерт попыталась его раздолбать, но оперативку она не уничтожила, а самые главные сведения Андрей надеялся вынуть из сервера «Глобо».