Текст книги "Россия в войне 1941-1945"
Автор книги: Александр Верт
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 58 страниц)
Глава II Ленинград в осаде
Итак, к началу сентября все сухопутные коммуникации, связывавшие Ленинград с Большой землей, были полностью перерезаны и почти три миллиона его жителей оказались в ловушке. Оставшиеся коммуникации были более чем ненадежными. Поскольку немцы полностью контролировали воздушное пространство в районе Ленинграда, всякому советскому самолету угрожала здесь серьезная опасность быть сбитым, даже ночью. Единственный путь, по которому Ленинград мог теперь сноситься с Большой землей, проходил через Ладожское озеро, не имевшее удобных пристаней.
Как же могло случиться, что в Ленинграде осталось так много народа, хотя страшная угроза захвата его немцами нависла над ним еще с середины июля? И как можно было надеяться прокормить это огромное число людей в случае окружения города?
Трагическое положение создалось в результате целого ряда специфических просчетов. Во-первых, командование не проявило дальновидности. Заботясь прежде всего о том, чтобы замедлить продвижение немцев, оно почти вовсе не подумало о снабжении города продовольствием. Во-вторых, в течение тех критических недель, когда казалось, что немцев удалось остановить на Лужской линии, множество людей в Ленинграде принимало желаемое за действительное и просто не представляло себе, чтобы город мог быть оккупирован или блокирован.
Об отсутствии дальновидности свидетельствует и тот факт, что в июне и июле, во время молниеносного продвижения немцев через Прибалтийские республики и вторжения их в Ленинградскую область, из районов, в которые они вот-вот могли вступить, были вывезены по железной дороге многие тысячи тонн зерна, но не в Ленинград, а на восток. В то же время эвакуацию из Ленинграда промышленных предприятий продолжали задерживать.
Медленные темпы эвакуации в июле и августе объяснялись именно этой склонностью принимать желаемое за действительное: люди не верили, что немцы смогут где-либо подойти близко к городу. Правда, в июне и начале июля, чтобы не подвергать детей опасности воздушных налетов, их начали эвакуировать, но, как ни странно, в такие места, как Гатчина и Луга, которые находились прямо на пути продвижения немцев к Ленинграду. Вскоре после этого эвакуированных детей пришлось спешно везти обратно в Ленинград, и некоторые из них – но не все – были затем эвакуированы на восток, где они и прожили в полной безопасности до конца войны.
В целом эвакуация Ленинграда в июле и августе проходила, несомненно, крайне медленно. На восток выехало только 40 тыс. человек – в основном рабочие намеченных к эвакуации заводов и их семьи; кроме того, уехало около 15 тыс. беженцев из Прибалтийских республик, из Пскова и других мест.
«Нужны были крутые административные меры, чтобы люди покинули город… Однако к таким мерам прибегали весьма осторожно. В результате в блокированном городе оказалось 2 544 тысячи гражданского населения, в том числе около 400 тысяч детей. Кроме того, в пригородных районах (в кольце блокады) осталось 343 тысячи человек» [99] 99
Павлов Д.В. Ленинград в блокаде. с. 59-60.
[Закрыть]; всего, таким образом, попало в блокаду около 3 млн. людей.
К этим «ртам, которые нужно было накормить», добавлялись, конечно, и войска Ленинградского фронта, а также Балтийский флот. Массовая эвакуация гражданского населения началась только в январе 1942 г. по ледовой дороге через Ладожское озеро. Но к этому времени сотни тысяч мирных жителей уже погибли от голода.
Невозможно полностью понять весь масштаб ленинградской катастрофы, не имея некоторого представления о запасах продовольствия в городе в начале блокады, о мерах по нормированию выдачи продуктов и о тех скудных их количествах, которые, несмотря на ужасающие трудности, доставлялись в Ленинград извне.
6 сентября, за два дня до того, как кольцо сухопутной блокады полностью сомкнулось, председатель Ленинградского исполкома Попков в телеграмме в Государственный Комитет Обороны в Москву сообщал, что в городе осталось очень мало продовольствия, и настоятельно просил немедленно направить в Ленинград по железной дороге возможно большее его количество.
Однако железные дороги, а через два дня и все другие сухопутные коммуникации уже были перерезаны. 12 сентября было подсчитано, что в Ленинграде имелось для снабжения войск и гражданского населения лишь следующее количество продовольствия (исходя из норм его выдачи, введенных 18 июля в Москве, Ленинграде и других городах):
Зерно и мука – на 35 суток
Крупа и макароны – на 30
Мясо (включая живой скот) – на
Жиры – на 45
Сахар и кондитерские изделия – на 60
Армия и Балтийский флот располагали дополнительно некоторым количеством «неприкосновенных запасов» продовольствия, но и они были весьма незначительны.
Вряд ли можно было надеяться на пополнение этих скудных запасов каким-нибудь другим путем, кроме прорыва блокады и восстановления железнодорожного сообщения с Большой землей. Ладожская флотилия была оснащена очень плохо, а те немногие суда, которыми она располагала, постоянно бомбила немецкая авиация. Кроме того, запасам продовольствия в Ленинграде грозило дальнейшее уничтожение в результате воздушных налетов. Значительное количество зерна, муки и сахара погибло уже до этого, в частности 8 сентября, в основном потому, что не были приняты даже самые элементарные меры противовоздушной обороны. Все еще отсутствовал централизованный контроль над продовольственными запасами, которыми располагали многочисленные организации; так, например, в течение нескольких дней после того, как кольцо блокады сомкнулось, еще можно было питаться в «коммерческих» ресторанах, на которые не распространялось общее нормирование; они расходовали до 12% всех жиров и до 10% всего мяса, которые потреблял город. Еще некоторое время после 8 сентября в магазинах можно было купить без карточек некоторые виды консервов, например крабы.
Первым признаком того, что власти были встревожены продовольственным положением в Ленинграде, было принятое 2 сентября решение о снижении ежедневных норм выдачи хлеба – рабочим до 600 г, служащим до 400 г, детям и иждивенцам до 300 г. 12 сентября произошло новое снижение норм: теперь рабочие стали получать 500 г хлеба в день, служащие и дети – 300 г, иждивенцы – 250г.
Сокращены были также нормы выдачи мяса и крупы, а нормы выдачи сахара, кондитерских изделий и жиров были в качестве компенсации за это увеличены до следующих размеров (в месяц):
| Сахар и | Жиры | |
| кондитерские изделия | ||
| Рабочим | 2 кг | 950 г |
| Служащим | 1 кг 700 г | 500 г |
| Иждивенцам | 1 кг 500 г | 300 г |
| Детям (до 12 лет) | 1 кг 700 г | 500 г |
В обычных условиях эти нормы выдачи отнюдь нельзя назвать обильными, но они были совершенно несоразмерны с теми жалкими продовольственными запасами, которые имелись в Ленинграде. Те, кто отвечал за оборону города, все еще держались сверхоптимистического мнения, что блокада в скором времени будет как-то прорвана.
Этого не случилось, и для экономии «настоящей» муки власти были вскоре вынуждены заняться лихорадочными поисками ее заменителей, чтобы добавлять их как примеси при выпечке хлеба. Когда в сентябре немцы потопили на Ладожском озере несколько барж с зерном, значительная часть его была поднята водолазами; и, хотя в обычных условиях оно считалось бы непригодным в пищу людям, это отсыревшее зерно использовалось как добавка. С 20 октября хлеб имел следующий состав: 63% ржаной муки, 4% льняного жмыха, 4% отрубей, 8% овсяной муки, 4% соевой муки, 12% солодовой муки, 5% заплесневелой муки. Через несколько дней, когда запасы солодовой муки стали иссякать, начали применять другие заменители, такие, как соответствующим образом обработанная целлюлоза и хлопковый жмых. «В то критическое время суррогаты хлеба дали возможность более 25 дней снабжать население и войска». Правда, целлюлоза и заплесневелая мука придавали хлебу затхлый, горьковатый вкус, но в те дни о вкусе люди не думали.
Нет нужды говорить, что овес, предназначавшийся лошадям, тоже пошел в пищу людям, а лошадей – по крайней мере то незначительное число их, какое необходимо было сохранить для армии, – кормили древесными листьями и прочим. Были изобретены и другие заменители настоящей пищи. В Ленинградском порту было обнаружено 2 тыс. тонн бараньих кишок; из них стали варить отвратительный студень, запах которого пришлось нейтрализовать, приправляя его гвоздикой и другими пряностями. В самый разгар голода этот студень из бараньих кишок часто выдавали по карточкам вместо мяса.
Население Ленинграда могло получать продовольствие только по карточкам, в то время как в других городах Советского Союза во время войны люди могли купить что-нибудь дополнительно на колхозном рынке.
Встречались, конечно, и негодяи. В сентябре и в первой половине октября нередко имели место случаи мошенничества; многие ухитрялись иметь по две или больше карточек; зачастую это были карточки умерших или покинувших город. Ходило также много фальшивых карточек, и, поскольку магазины почти не освещались, продавцы не всегда могли отличить настоящие карточки от поддельных. Особенно чудовищными были случаи кражи продовольственных карточек. Утеря карточки нередко означала смертный приговор. Подозревали также, что какое-то число фальшивых продовольственных карточек было сброшено на Ленинград немецкими самолетами, чтобы усугубить смятение. В середине октября был издан приказ о «перерегистрации» всех владельцев продовольственных карточек; результаты ее показали, что до 70 тыс. карточек отоваривались незаконно: люди использовали карточки отсутствующих, умерших или находившихся в армии.
Если в сентябре и октябре большая часть продуктов, полагавшихся по карточкам, была действительно выдана населению, то в ноябре это оказалось невозможным. Нехватка круп, мяса и жиров стала особенно острой, и населению пришлось получать заменители этих продуктов. Некоторые заменители, например 200 г яичного порошка вместо 900 г мяса, никак нельзя было назвать «эквивалентами». Мясо, как мы уже говорили, заменялось ужасным студнем из бараньих кишок или из отвратительно пахнущих телячьих кож, партия которых была обнаружена на каком-то складе. В ноябре и в особенности в декабре практически уже не оставалось больше ни жиров, ни каких-либо их заменителей.
В ноябре и декабре весь Ленинград жил на голодной норме; умирали от голода даже многие из тех, кто снабжался по повышенным нормам (рабочие и инженерно-технический персонал), а они составляли 34,4% всего населения; по более низким нормам снабжались служащие (17,5%), иждивенцы (29,5%) и дети (18,5%). Эту систему советские авторы потом сурово критиковали, особенно в том, что касалось детей: одиннадцатилетний ребенок, конечно, нуждался в большем количестве пищи, чем трехлетний; и особенно несправедливо было выдавать детям, как только они достигали двенадцати лет, карточки уменьшенного рациона, какие получали иждивенцы.
Как мы уже видели, первое снижение продовольственных норм было проведено 2 сентября, второе – 10 сентября, третье – 1 октября, четвертое – 13 ноября, пятое, самое большое за все время, – 20 ноября. Уже после четвертого снижения люди начали умирать от голода. Помимо нехватки продовольствия, в Ленинграде также катастрофически не хватало топлива. К концу сентября все запасы нефти и угля фактически кончились. Оставалось только рубить лес, какой еще сохранился на блокированной территории. 8 октября Ленгорисполком и облисполком вынесли решение начать заготовку дров в Парголовском и Всеволожском районах, к северу от города. Отряды состояли из неопытных женщин и подростков. В назначенные пункты они прибыли без инструментов, без спецодежды, общежитии там не имелось, не было транспорта. Лесозаготовки оказались под угрозой срыва.
К 24 октября план заготовки дров был выполнен… на 1%. Из одного района на работу вышло «всего 216 человек вместо 800», как было первоначально намечено. В этих условиях «во Всеволожский и Парголовский районы срочно отправилось 2 тыс. комсомольцев, преимущественно девушек… без теплой спецодежды и обуви, часто в туфельках и легких пальто; ленинградские комсомолки… перенося холод и голод»… совершали тем не менее чудеса. Так, «комсомолки Смольнинского района… при 40-градусном морозе… проложили узкоколейную линию из чащи леса до железнодорожной станции. Комсомолки строили для себя бараки, оборудовали печи» [100] 100
Карасев А.В. Ленинградцы в годы блокады. с. 137-138.
[Закрыть]и, таким образом, доставили в Ленинград значительное количество дров.
Заготовка дров немного облегчила положение с топливом в Ленинграде, но отнюдь не разрешила проблему. К концу октября количество электроэнергии, которую получал город, составляло лишь незначительную часть того, что он получал раньше. Пользоваться электрическим освещением было запрещено всюду, кроме зданий Главного штаба, Смольного, помещений районных комитетов партии, станций противовоздушной обороны и некоторых других учреждений. Жилые дома, а также большинство учреждений были вынуждены обходиться долгие зимние ночи без электричества. Центральное отопление в квартирах, учреждениях и домах не действовало, а на промышленных предприятиях вместо него были установлены дровяные печи – времянки. Из-за отсутствия электроэнергии большинство заводов пришлось остановить или использовать для приведения машин в действие самые примитивные средства, вроде велосипедных передач. В октябре число трамваев значительно сократилось, а в ноябре они перестали ходить вообще. Отсутствие еды, света, отопления и, кроме всего этого, налеты немецкой авиации и непрерывные артиллерийские обстрелы – такова была жизнь в Ленинграде зимой 1941/42 г.
Глава III. «Ладожская дорога жизни»
Когда к началу сентября немцы охватили Ленинград плотным кольцом, то для доставки в город продовольствия пришлось прибегнуть к самым рискованным средствам. Уже нельзя было надеяться, что сухопутная блокада будет прорвана в ближайшее время. Поэтому 9 сентября Военный совет Ленинграда решил построить порт в маленькой бухте Осиновец на западном берегу Ладожского озера, около конечной станции пригородной железной дороги, километрах в пятидесяти к северо-востоку от Ленинграда. Предполагали, что через этот порт можно будет вывезти из Ленинграда кое-какое капитальное оборудование и доставлять в город продовольствие и другие предметы снабжения. По замыслу к концу сентября новый порт должен был пропускать по двенадцать судов ежесуточно; Ладожская военная флотилия с приданными ей несколькими зенитными орудиями должна была обеспечить его оборону.
Излишне говорить, что, поскольку немцы стояли всего в каких-нибудь 40 км к югу от Осиновца, их авиация держала под постоянным наблюдением не только новый порт, но и примитивную грузовую пристань Новая Ладога на южной стороне озера, через которую доставлялось снабжение, а также каждое грузовое судно, ходившее по озеру между этими двумя пунктами. Большое количество буксиров и барж было потоплено в первые недели после открытия «Ладожской дороги жизни», в том числе несколько барж с женщинами и детьми, которых хотели эвакуировать из Ленинграда.
За первый месяц работы импровизированного нового порта Осиновец в город было доставлено с другой стороны Ладожского озера только 9800 т продовольствия. Это составляло восьмидневную норму снабжения Ленинграда, а остальные двадцать два дня городу пришлось жить на своих запасах. Положение стало особенно катастрофичным к ноябрю, так как полузамерзшее озеро стало непригодным ни для судоходства, ни для дорожного транспорта. Были предприняты чрезвычайные меры, и за период с 14 по 20 октября в Осиновец доставили из Новой Ладоги 5 тыс. т продовольствия; однако и этого было еще очень недостаточно. Между 20 октября и началом ноября к Ладожскому озеру спешно подвезли из глубинных районов страны 12 тыс. т муки и 1 тыс. т мяса; несмотря на постоянные налеты немецкой авиации и осенние штормы, свирепствовавшие теперь на озере, большая часть этих продуктов была благополучно переправлена в Ленинград. Кроме продовольствия в город было доставлено и значительное количество боеприпасов.
Но к 15 ноября навигация на Ладоге прекратилась. Подводя итоги этого периода действия «Ладожской дороги жизни», Д.В. Павлов пишет, что с 12 сентября по конец навигации было доставлено «зерна, муки и крупы 24 097 тонн, мясных и молочных продуктов 1131 тонна, кроме того, перевезено значительное количество боеприпасов, горючего… Доставленные 25 228 тонн продовольствия в сравнении с потребностями составляли небольшую величину, однако эти тонны дали дополнительную возможность ленинградцам выиграть 20 дней, а в условиях осады крепости даже один день много значит» [101] 101
Павлов Д.В. Ленинград в блокаде. с. 118.
[Закрыть].
К 16 ноября Ленинград вступил в новую фазу своего тяжелого испытания. Теперь город мог снабжаться только по воздуху. Хотя битва под Москвой была в самом разгаре, Государственный Комитет Обороны передал Ленинграду несколько транспортных самолетов и истребителей для переброски сюда продовольствия из Новой Ладоги. Когда немцы начали бомбить Ново ладожский аэродром, две трети продовольственных грузов пришлось перебрасывать в Ленинград с аэродромов, находившихся в более отдаленных районах страны. К тому же летавшие над озером транспортные самолеты подвергались непрерывным атакам немецкой авиации, и несколько самолетов было сбито. Из-за того, что грузоподъемность самолетов была очень ограниченной, этим тяжелым и дорогостоящим способом можно было доставлять в Ленинград только прессованное мясо и другие концентраты. Конечно, «воздушный мост» с такой малой пропускной способностью не мог разрешить проблему питания почти трех миллионов человек.
Ко всему этому прибавилось дальнейшее ухудшение военной обстановки. В начале ноября немцы попытались захватить весь южный берег Ладожского озера, включая железнодорожный узел Волхов. Войскам генерала Федюнинского едва удалось остановить немцев на подступах к Волхову, однако восточнее немцы сумели перерезать железнодорожную магистраль Ленинград-Вологда, и 9 ноября они захватили Тихвин. Потеря Тихвина представляла для Ленинграда непосредственную угрозу. Небольшие партии продовольствия все еще можно было с огромным трудом доставлять по воздуху, доставка более крупных партий по Ладожскому озеру – даже тогда, когда оно покрылось толстым слоем льда, – стала почти невозможной. Продовольственные базы в Волхове и Новой Ладоге вышли из строя после того, как немцы перерезали железную дорогу к востоку от этих пунктов. Теперь основным выгрузочным пунктом стала маленькая станция Заборье, расположенная в глухом лесном краю в 160 км к востоку от Волхова и в 100 км восточнее Тихвина. Только безвыходность положения могла заставить Военный совет Ленинграда отдать приказ о строительстве по старым лесным тропинкам и через непроходимый лес «автострады» длиной более 300 км, делавшей широкую петлю между Заборьем и Новой Ладогой. В начале зимы на строительство этой «автострады» были мобилизованы солдаты и крестьяне, и 6 декабря оно было фактически закончено. Район был почти безлюдным, и, как пишет Павлов, на значительном протяжении дорога была настолько узка, что встречные машины не могли разъехаться, к тому же глубокий снег, крутые подъемы и спуски по незнакомой для водителей дороге приводили к частым авариям и остановкам.
К счастью, вскоре военное положение резко изменилось к лучшему. Выбив немцев из Тихвина и отбросив их за реку Волхов в период 9-15 декабря, войска Волховского фронта буквально спасли Ленинград. В день захвата немцами Тихвина немецкое радио, надрываясь, вопило о скорой капитуляции Ленинграда, но теперь оно очень мало сказало о потере немцами этих «ворот» к Ленинграду. Невозможно представить, как мог бы снабжаться Ленинград, если бы Тихвин остался в руках у немцев. Освобождение Тихвина положило также конец угрозе «соединения» немецких и финских частей. Помимо того, войска Волховского фронта к концу декабря оттеснили немцев на значительное расстояние от Войбокало, расположенного на полпути между Волховом и Мгой (последняя все еще находилась у немцев). К 1 января 1942 г. поезда могли уже ходить от Москвы и Вологды до Войбокало, откуда продовольствие доставлялось в Ленинград на грузовиках через замерзшее теперь Ладожское озеро. Однако организация Дороги жизни по льду Ладожского озера – это долгая и сложная история, и было бы ошибочным считать, что с освобождением 9 декабря Тихвина все трудности со снабжением Ленинграда кончились.
Глава IV. Великий голод
В ноябре люди в Ленинграде (в первую очередь пожилые мужчины) начали умирать от последствий голода – дистрофии. В ноябре умерло 11 тыс. человек; сокращение продуктовых норм 20 ноября – пятое по счету с начала блокады – в огромной мере увеличило число умиравших.
На бумаге эти самые низкие за весь период суточные нормы выдачи продуктов выглядели так:
| Рабочие | Служащие | Иждивенцы | Дети | |
| Хлеб | 250,0 г | 125,0 г | 125,0 г | 125,0 г |
| Жиры | 20,0 г | 8,3 г | 6,7 г | 17,0 г |
| Мясо | 50,0 г | 26,7 г | 19,3 г | 13,3 г |
| Крупа | 50,0 г | 33,3 г | 20,0 г | 40,0 г |
| Сахар и кондитерские изделия | 50,0 г | 33,3 г | 26,7 г | 40,0 г |
| Итого | 420,0 г | ок. 227,0 г | ок. 192,0 г | ок. 232,0 г |
| (1087 кал) | (581 кал) | (466 кал) | (684 кал) |
На деле даже эти невероятно низкие показатели калорийности, составлявшие – особенно для последних трех категорий – лишь мизерную долю потребностей человеческого организма, не могли быть выдержаны. Полагавшиеся по карточкам мясо и жиры не выдавались вообще или же вместо них продавались совершенно неравноценные заменители (студень из бараньих кишок и т.п.), поэтому калорийное содержание суточного пайка было даже еще более низким, исключая нормы, по которым снабжались дети. В декабре умерло 52 тыс. человек (сколько обычно умирало за год), в январе 1942 г. ежедневно умирало 3,5 – 4 тыс. человек. Всего за декабрь и январь умерло 200 тыс. человек. Хотя к январю нормы были несколько увеличены, последствия голода чувствовались еще на протяжении многих последующих месяцев. В целом, согласно официальным советским данным, приводившимся на Нюрнбергском процессе, в Ленинграде прямым результатом блокады была гибель 632 тыс. человек. Эта цифра, несомненно, занижена. Шостакович, находившийся в Ленинграде во время первых этапов блокады, сказал мне в 1959 г., что от голода здесь умерло 900 тыс. человек. Назывались и более высокие цифры [102] 102
Цифра, приведенная на Нюрнбергском процессе, основанная на данных регистратуры захоронений, не могла быть полной. После войны советские исследователи собрали большое количество сведений, позволяющих уточнить картину ужасных последствий голода. В книге «На защите невской твердыни» (Ин-т Истории партии при Лен. Обкоме КПСС, Ленинград, 1965) на стр. 336 говорится, что в Ленинграде и его пригородах в период блокады умерло от голода не менее одного миллиона человек. Близкие к этой цифре данные приведены в статье В.М. Ковальчука и Г.Л. Соловьева «Ленинградский реквием» (Вопросы истории. 1965. № 12). – Прим. ред.
[Закрыть].
Помимо голода, люди жестоко страдали также от холода в своих неотапливавшихся квартирах. Они стали жечь мебель и книги, но их хватило ненадолго.
«Чтобы заполнить пустые желудки, заглушить ни с чем не сравнимые страдания от голода, жители прибегали к различным способам изыскания пищи: ловили грачей, яростно охотились за уцелевшей кошкой или собакой, из домашних аптечек выбирали все, что можно применить в пищу: касторку, вазелин, глицерин; из столярного клея варили суп, студень. Но далеко не все люди огромного города располагали этими дополнительными источниками питания…
Смерть настигала людей в различном положении: на улице – передвигаясь, человек падал и больше не поднимался; в квартире – ложился спать и засыпал навеки; часто у станка обрывалась жизнь… Транспорт не работал. Мертвых отвозили обычно… на саночках. Двое-трое родных или близких тянули саночки… нередко, выбившись из сил, оставляли покойника на полпути, предоставляя право властям поступать с телом как угодно» [103] 103
Павлов Д.В. Ленинград в блокаде. с. 136-137.
[Закрыть].
Другой очевидец рассказывает: «Гроб достать почти невозможно… Подходы к кладбищам завалены вдоль дороги трупами без гробов, завернутыми в простыни». Власти хоронили все эти покинутые трупы в братских могилах; их рыли отряды противовоздушной обороны с помощью взрывчатки. У людей не хватало сил выкопать в мерзлой земле обычную могилу… «На заседании Ленгорисполкома 7 января 1942 года отмечалось, что на кладбищах разбросаны трупы, хоронят где и как кому вздумается, никакие санитарные нормы не соблюдаются, незахороненными остаются трупы у моргов и на кладбищах» [104] 104
Карасев А.В. Ленинградцы в годы блокады. с. 189.
[Закрыть].
Позднее, в апреле, во время генеральной очистки города, абсолютно необходимой для предотвращения эпидемий, которые могли вспыхнуть с приходом весны, в укрытиях, траншеях и под тающим снегом были обнаружены тысячи трупов, лежавших здесь несколько месяцев. Как писал тогда секретарь Ленинградского городского комитета комсомола, «мы боялись за психику детей, девушек и молодежи при обращении с этими трупами, от которых очищали город. Если написать в сводке, то это должно выглядеть так: комсомольские организации привели в порядок траншеи и убежища. На самом деле эта работа не поддается описанию» [105] 105
Там же. с. 227.
[Закрыть].
Больницы мало чем могли помочь голодающим. И не только потому, что врачи и младший обслуживающий персонал сами были полумертвыми от голода, а потому также, что пациенты нуждались не в лекарствах, а в пище, а ее-то и не было.
В декабре и январе замерзли водопровод и канализация; полопавшиеся во всем городе трубы усугубили угрозу возникновения эпидемии. Воду приходилось носить в ведрах с Невы или брать ее в многочисленных ленинградских каналах. Эта вода была вдобавок ко всему грязной, пить ее было небезопасно, поэтому в феврале почти полутора миллионам человек были сделаны противотифозные прививки.
С середины ноября и до конца декабря из Ленинграда было вывезено, в основном на самолетах, 35 тыс. человек; 6 декабря многим ленинградцам разрешили выбираться из города по льду Ладожского озера. Однако до 22 января такая эвакуация шла неорганизованно: тысячи людей тащились через озеро пешком, и многие из них умерли, не дойдя до его южного берега.
Только с 22 января с помощью целого парка автобусов, курсировавших по новому ледовому пути, эвакуация Ленинграда пошла более быстрым темпом.
О действии голода на людей рассказывают по-разному. В большинстве случаев люди умирали с чувством покорности судьбе, оставшиеся в живых продолжали сохранять надежду: освобождение Тихвина и незначительное повышение продуктовых норм с 25 декабря подбодрили ленинградцев. Тем не менее Карасев говорит о многочисленных случаях «психической травмы», вызванной голодом и холодом, немецкими бомбежками и артиллерийским обстрелом, а также гибелью множества родных и друзей. Точных данных о числе умерших от голода детей нет, однако считают, что смертность среди детей была относительно невысокой, хотя бы потому, что родители часто отдавали им свои собственные жалкие порции.
Отсутствие беспорядков или голодных бунтов в Ленинграде объясняется патриотизмом и железной дисциплиной населения. Встречались, конечно, и спекулянты, но в целом дисциплина была высокой. Моральное состояние населения поддерживалось всяческими способами, даже в ужасающих условиях голода. В театрах всю зиму шли спектакли; роли в них исполняли актеры, едва не терявшие сознания от голода и одетые (как и зрители) во все, что только могло их согреть.
Отмечается также большая работа ленинградских комсомольских организаций по оказанию помощи людям, находившимся в крайне бедственном положении. Комсомол организовал бытовые отряды, объединявшие несколько тысяч юношей и девушек:
«В бытовых отрядах постоянно работало около 1000 комсомольцев. Кроме того, к работе отрядов привлекалось в каждом районе от 500 до 700 человек. Усталые и изнуренные бойцы бытовых отрядов, преимущественно девушки, помогали населению преодолевать [страшные] трудности. Приходя в грязные, холодные квартиры, обмороженными, потрескавшимися от холода и тяжелой работы руками они кололи дрова, растапливали «буржуйки», приносили воду с Невы, обед из столовой, мыли пол, стирали белье, и слабая улыбка истощенного, обессиленного ленинградца выражала признательность и благодарность за их тяжелый, но почетный труд». В большой мере благодаря усилиям комсомольских отрядов с января по май 1942 г. «было открыто 85 новых детских домов, приютивших 30 тыс. детей» [106] 106
Карасев А.В. Ленинградцы в годы блокады. с. 190-192.
[Закрыть].
Большинство этих детей были сиротами, так как родители их умерли от голода.
Если гражданское население Ленинграда должно было терпеть все муки голода и гибнуть голодной смертью – поскольку, пока массовая эвакуация была невозможной, никакого другого выхода не было, – то нельзя было допустить, чтобы голодали солдаты: ведь от них в конечном счете зависело все. И, несмотря на это, солдатский рацион тоже пришлось урезать. Красноармейские нормы, введенные 20 сентября 1941 г., составляли 3450 калорий для войск на передовой и 2659 калорий для «тылового состава». Между этими двумя категориями снабжения имелись еще две промежуточные.
В ленинградских условиях было невозможно сохранять эти нормы долгое время. Между серединой ноября 1941 г. и февралем 1942 г, рацион в частях первого эшелона был сокращен до 2593 калорий, а в «тыловых» частях – до 1605 калорий. С 20 ноября – то есть в самый разгар голодной блокады – солдаты на передовой стали получать по 500 г хлеба и около 100 г мяса, а также небольшое количество другой пищи. Такая норма – в разгар зимы – была далеко не достаточной; но поскольку солдаты знали, что происходит в Ленинграде, они чувствовали, что находятся в чрезвычайно привилегированном положении по сравнению с гражданским населением. Когда на фронт приезжал кто-либо из гражданских, солдаты с радостью делились с ним своим скудным пайком. Кроме того, большая часть имевшихся в Ленинграде запасов картофеля была передана для армейских полевых кухонь; получаемый в армии хлеб был также несколько лучшего качества, чем хлеб, выдававшийся гражданскому населению.
Однако солдаты жестоко страдали от недостатка в Ленинграде табака. Изобретались различные примеси, такие, как хмель и высушенные кленовые листья. Прибегали к самым отчаянным средствам, чтобы вдоволь снабжать войска табаком – важным, как было установлено, средством поддержания морального состояния. Отмечено было, что мало кто из солдат соглашался обменивать свой табак даже на шоколад (он входил в число «концентратов», доставлявшихся в Ленинград воздушным путем).
