Текст книги "Anamnesis vitae. (История жизни)."

Автор книги: Александр Светин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Через какое-то время это им удалось. Пациент задышал, пришел в сознание и даже открыл глаза. Но лишь для того, чтобы тут же зажмуриться от ужаса.

Потому что огромная, весом в центнер, операционная лампа, висящая аккурат над столом, вдруг выкорчевалась со своего места и, вместе с изрядным куском потолка, обрушилась на грудь несчастного. Благо хоть реаниматологи успели затылки вовремя убрать…

Короче, наступило следующее утро. Клиент приходит в себя в реанимации. И начинает медленно, но верно сходить с ума. Всего лишь от осознания того, во что он превратился:

– изо рта торчит трубка, подсоединенная к ритмично пыхтящему аппарату;

– под правой ключицей образовалась дырка, из которой тоже торчит трубка (но поменьше первой!), куда что-то там капается. Грудь и правая рука почему-то в гипсе;

– все тело жутко болит, будто по нему прошло на водопой стадо слонов;

– и наконец, над всем этим торчит распухший палец свободной руки. Все с тем же гнойником. Что характерно – невскрытым.

Вот это называется – зайти пальчик полечить…

В этот раз, к счастью, все обошлось. Я быстренько вскрыл панариций, поставил дренаж и отпустил осчастливленного туземца домой. А сам пошел рыться в архивах.

Уже через час я понял, что наши подозрения в отношении Марии Глебовны были отнюдь не беспочвенны. Все женщины из печального списка наблюдались у нее. За исключением Смуряковой – но это исключение мы уже обсудили.

Закрыв последнюю карту, я откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Действительность с каждым днем становилась все мрачнее и мрачнее. Вот, теперь еще и агент врага обнаружился в наших рядах!

Мария Глебовна… вот уж никогда не подумал бы, что она может как-то быть связана с убийцей. Милейшая женщина, одинокая и немного взбалмошная. Никакого зла в ее поступках, как ни пытался, я найти не мог. Но факты – упрямая вещь.

Вот они, факты, передо мной. Шесть тонких книжек с фамилиями погибших женщин на обложках. И, соответственно, шесть (как минимум!) детей, так и не увидевших солнца. Целое кладбище раскинулось на моем столе. Страшное зрелище.

– Можно, Пал Палыч? – в дверь заглянула Клавдия Петровна.

– Да, конечно! – я опомнился. – Что случилось?

– Там Семен приехал. Участковый наш. Вас просит выйти, – доложила она.

– А чего сам не зашел? – удивился я.

– А я его не пустила: Аленька только что полы в коридоре вымыла, а он в сапогах. Натопчет ведь!

– Ну, раз в сапогах, тогда конечно… В сапогах никак нельзя! – пробормотал я, собирая в стопку разбросанные по столу амбулаторные карты. – Скажите ему, что я выйду сейчас. Порядок только наведу.

– Хорошо, – фельдшерица взяла с угла стола лежащий там скорбный список, мельком взглянула на него и передала мне. – Вот еще заберите, это ваше, кажется.

– Мое, – кивнул я и торопливо спрятал листок в карман.

Лейтенанта я обнаружил в обществе Али и Данилы. Втроем они сидели на скамеечке перед больницей и любовались восхитительным видом озера, о чем-то негромко переговариваясь. Собственно, переговаривались Семен с Алей. Данила в разговоре принимал весьма избирательное участие, изредка вставляя в их диалог наполненные эмоциями звуки. Преимущественно гласные.

– Привет! – я присел рядом. – Не помешаю?

– Не-е-а-а! – замотал головой Данила.

– Ну, вот тебе и ответили! – засмеялся лейтенант, пожимая мне руку. – Здорово, док! Как ты после вчерашнего? Выспался?

В моем сознании вопрос прозвучал несколько двусмысленно. Я покосился на Алю. Она украдкой показала мне язык и засмеялась. Я тоже:

– Да, дрых без задних ног. Как убитый!

– А чего это вы хохочете? – подозрительно поинтересовался Семен, переводя взгляд с девушки на меня и обратно.

– Да так, вспомнилось кое-что, – успокоил я его. – Чего звал?

– Наш вчерашний разговор помнишь? У Абрама Мееровича?

– Конечно.

– Проверил?

– Проверил, – я стал серьезным.

– И что?

– Мы были правы: все наблюдались у нее.

– Блин! – резюмировал лейтенант и умолк.

Аля внимательно посмотрела на нас.

– У вас деловой разговор? Тогда я побежала: у меня тоже дел куча! – она быстро чмокнула меня в щеку и умчалась.

Семен с улыбкой посмотрел ей вслед.

– Счастливый ты, Палыч! – сообщил он мне.

– Ага! – согласился я.

– А-а-ля хоро-о-ошая! – протянул Данила.

– Очень! – и с этим я был полностью согласен.

– Что потом думаете делать? Ну, когда тебе уезжать время придет? – вдруг поинтересовался лейтенант.

Я пожал плечами.

– Ко мне переберемся, в Нероград. Поженимся, детей нарожаем. И будем жить долго и счастливо. Это, если тезисно о планах.

– Точно поженитесь?

– Я, по крайней мере, Альке предложение хочу сделать. Очень надеюсь, что она его примет.

– А чего до сих пор не сделал?

Я опять пожал плечами. На этот вопрос у меня ответа не было. И в самом деле, почему? Я ведь уже давно поймал себя на том, что безумно хочу, чтобы Алька стала моей женой. Так чего тяну?!

– Палыч, я тебе одну вещь скажу: такая женщина может встретиться только раз в жизни. А может и не встретиться. Не упусти шанс, – веско сообщил лейтенант.

– Я знаю, Семен. Знаю. И Альку не отпущу ни за что. Если только она сама не захочет уйти. А я все сделаю для того, чтобы не захотела, – тихо ответил я.

Помолчали. Потом лейтенант спохватился:

– Так что с Марьей делать будем?

– А что мы с ней можем сделать? Надо как-то попытаться понаблюдать за ней: вдруг и в самом деле выведет нас на маньяка?

– Возможно. Вот только вопрос – когда? Весь день, как я понимаю, она в больнице?

– Не только день, но и вечер. Она до ночи здесь задерживается, как и все остальные, – уточнил я.

– Значит, если она время от времени встречается с убийцей, то только ночью?

– Выходит.

– Ладно. Давай так: я тебе оставлю рацию, а ты вечером, когда она соберется уходить, сообщишь мне. Я прослежу, – предложил участковый.

– Принимается, но с одной поправочкой: проследим оба! – внес я свои коррективы.

Семен пристально посмотрел на меня:

– Палыч, это может быть опасно.

– Да ну? А я и не догадывался! – съязвил я. – Тем более пойдем вместе. В общении с нашим прозрачным приятелем нужно, чтобы кто-то прикрывал спину.

Лейтенант встрепенулся:

– Слушай, я ведь тебя даже не поблагодарил за вчерашнее! Ты же мне жизнь спас тогда, у костра!

– Да ладно тебе! – смутился я. – В следующий раз ты меня прикроешь. Так что, мы договорились? Идем вместе?

– Ладно, все равно ведь не отстанешь! Пошли вместе… Ватсон хренов!

Я не успел достойно ответить. Из открытого окна больницы донесся истошный визг. Мы с лейтенантом бросились внутрь.

Визжали Инка с Нинкой. Наши поварихи сгрудились над огромной открытой флягой с молоком и в унисон трубили тонкими голосами, будто кастрированные слоны. Слов было не разобрать.

– Тихо! – рявкнул я и пожалел, что не могу стрельнуть в потолок из маузера. Ввиду отсутствия оного.

От наступившей тишины тут же заложило уши. Санитарки-поварихи с изумлением глядели на меня, одинаково открыв рты. Я смутился:

– Э-э-э… Что случилось? Почему крик?

– Так молоко! – исчерпывающе ответила Инка (или Нинка?).

– Что – молоко?

– Скисло! – хором ответили обе и демонстративно указали на флягу.

Я подошел поближе: из горловины в самом деле несло кислятиной.

– Скисло, скисло! Вот, попробуйте! – полная рука сунула мне под нос стакан с забродившим молоком.

Я неосторожно сделал вдох, и глаза мои тут же заслезились.

– Спасибо, не надо, верю! – скороговоркой отбился я от угощения и обвел взглядом источники недавнего шума.

Поварихи стояли со скорбными лицами, опустив руки.

– Ну, скисло молоко. Такое бывает? Чего голосить-то? – поинтересовался я.

– Доктор, да как же?! Нам же молоко теперь в следующий раз только через три дня подвезут. Чем больных кормить-поить будем?

– Простоквашей, – усмехнулся я. Но тут же по вытянувшимся лицам поварих понял, что шутка не прокатывает.

– А каши? Каши на чем варить? – опять запричитала Нинка (или Инка?).

– Тихо! – вновь прикрикнул я на поварих. – Надо подумать!

– А чего тут думать-то? – зазвенел удивленный голос.

Рядом со злосчастной флягой невесть откуда появилась Аля. Она рассеянно водила пальчиком по пузатому боку сосуда и вопросительно смотрела на меня. А в зеленых глазах скакали бесенята.

– То есть? – переспросил я.

– Я говорю, и думать тут нечего! Молоко свежее, парное. Пахнет потрясающе, наверное, вкусное! – Аля мечтательно закатила глаза и облизала губки.

Случилась немая сцена. Четыре пары глаз уставились на девушку. А она медленно, почти демонстративно, взяла из рук опешившей поварихи стакан, от которого я только что едва отбился, поднесла его к губам… И в несколько глотков выпила до дна!

– Очень вкусное! – подтвердила Аля. И облизнулась.

Кошка!

Поварихи отмерли. Они разом ринулись к фляге и с размаху треснулись лбами над горловиной, пытаясь одновременно в нее заглянуть. И обе синхронно сели на пол, потирая лбы.

Я подошел к освободившейся фляге, наклонился над ней и осторожно втянул носом воздух.

Аля была совершенно права: из горловины вкусно пахло парным молоком! И ничем больше.

– И в самом деле: чего тут думать-то? Молоко свежее. Вопрос исчерпан! – внезапно охрипшим голосом заявил я.

Подхватил под локоток Алю и вместе с ней вышел в коридор. Ощущая затылком недоуменные взгляды свидетелей чудесного воскрешения молока.

– Это ты? – вполголоса спросил я Алю, когда мы вышли.

– Что? – она вскинула на меня невинные глаза.

– Это ты молоко э-э… освежила? – с трудом я подыскал формулировку.

– Ага! – просто ответила она.

– Как?!!

Аля пожала плечами:

– Не знаю… Само собой как-то получилось. Как с часами.

Я прижал ее к себе:

– Алька, чудо ты мое! Может, ты колдунья?

– Не знаю. Может быть, – она улыбнулась.

– Ты представляешь, какие слухи теперь поползут по округе?! Да что там слухи – легенды! К тебе же паломники потянутся! Не зарастет народная тропа… – вздохнул я.

– Кот, прости, – она потупилась. – Я как-то об этом не подумала. Я этого не хочу!

– Да ладно, чего уж теперь. Ты только в следующий раз постарайся не демонстрировать свои чудесные способности широкой публике. Хорошо?

– А тебе?

– А мне – можно. И даже нужно! – я засмеялся и легонько подтолкнул Алю в сторону нашей «квартиры». – Иди, Кошка, посиди дома и подумай о своем поведении. Можешь даже встать в угол!

– Вот еще! – фыркнула она и удалилась, гордо вскинув голову.

А я вернулся к месту явления чуда. Мизансцена не изменилась: поварихи по-прежнему сидели на полу и терли лбы, а Семен в полной задумчивости подпирал плечом дверной косяк.

– Так, уважаемые товарищи, вношу ясность: все, что вы видели только что, является лишь плодом вашего воспаленного воображения! Потому как передовая материалистическая наука чудеса отвергает. Ясно? – заявил я и грозно уставился на ушибленных поварих.

– Ясно! – нестройным хором ответили они.

Лейтенант хмыкнул. Я свирепо посмотрел на него и продолжил:

– А если серьезно, то чтобы – ни-ко-му! И ни-ни! Узнаю, что проболтались – уволю к лешему! Не глядя на регалии и заслуги! Понятно?

– Нет! – пискнула Нинка (или Инка?).

– Что именно непонятно? – нахмурился я.

– Кто не глядя нарыгали?

Лейтенант заржал и вывалился за дверь. Из коридора донесся мощный хохот. Будто там веселился целый табун лошадиных призраков бывшей конюшни.

Я скорбно вздохнул: с кем приходится работать!

– Короче, никому ничего не болтать! А регалии —это награды такие. Вроде ордена.

И с достоинством вышел из пищеблока.

Глава 3

30 сентября, 23.20,

Кобельки, участковая больница

Я смотрел в сторону затерянного в кромешной тьме озера и испытывал легкое чувство дежавю. Где-то там, довольно далеко от берега, опять горел огонь. Как и прошлой ночью. И опять при виде мерцающего оранжевого пятнышка навалилась неясная тревога.

В дверь кабинета постучали. Я оторвался от окна и обернулся:

– Войдите!

Вошла Мария Глебовна.

– Пал Палыч, я закончила, можно домой? – Вид у акушерки был усталый. Да и немудрено.

– Да, конечно! Давно пора, – через силу улыбнулся я.

Все-таки как просто навесить на человека ярлык – и тут же изменить к нему отношение! Пока у нас нет никаких доказательств причастности Марии Глебовны к убийствам, а я уже смотрю на нее как на врага народа. И цежу сквозь зубы. А вдруг мы ошиблись?

– Мария Глебовна! – окликнул я ее.

Она обернулась уже в дверях:

– Да, доктор?

– Вы бы не задерживались так допоздна, а? Устаете ведь!

Акушерка невесело улыбнулась.

– Да я бы рада. Но только не получается как-то. А теперь, с ранением Антона, и вовсе невмоготу стало. Люди-то меньше не болеют, – она пристально взглянула на меня и добавила: – А вот вам, Пал Палыч, и в самом деле отдохнуть бы! Глаза у вас совсем ввалились. Да и Аленьку поберечь надо… особенно теперь!

– Я ее всегда берегу, независимо от времени суток! – улыбнулся я.

Алька умудрилась влюбить в себя не только меня, но и всю больницу!

Мария Глебовна как-то странно посмотрела на меня и покачала головой. Потом открыла было рот, собираясь что-то сказать, но передумала.

– Ладно, вы идите, а то я вас еще больше задерживаю, уговаривая не задерживаться! – рассмеялся я.

– Спокойной ночи, Пал Палыч!

– Спокойной ночи!

Едва акушерка вышла за порог, я вытащил из кармана портативную рацию, выданную мне лейтенантом, и забубнил в нее:

– Первый, первый, я второй! Лед тронулся! – и мысленно заржал. Кодовую фразу предложил я, беззастенчиво сдув ее у Ильфа с Петровым.

– Второй, понял тебя. Наблюдаю ледоход. Присоединяйся! – прохрипела рация.

– Есть присоединяться! – отрапортовал я и, сорвав с себя халат, рванул было к выходу из больницы.

Но вдруг остановился. И открыл дверь своей казенной «квартиры».

Аля с ногами забралась в любимое кресло и с упоением читала «Мастера и Маргариту». Если мне не изменяет память, уже в пятый или шестой раз.

– Котенок, мне нужно уйти. Правда нужно. Семен просил ему помочь кое в чем. Ты меня не дожидайся, ложись спать, хорошо? – я наклонился и с наслаждением зарылся лицом в ее волосы.

Она тихо засмеялась:

– Обожаю, когда ты так делаешь! Конечно, иди, если нужно. Только будь осторожен, ладно?

– Обещаю! – я приник к ее губам и на какое-то время выпал из реальности. Вернулся, когда кончилось дыхание.

– Кот, ты обязательно разбуди меня, когда вернешься! Ну, так, как ты умеешь! – Аля лукаво посмотрела на меня.

– Слово джентльмена! – я еще раз поцеловал ее и выскочил за дверь.

В кармане уже вовсю хрипела рация:

– Второй, ледоход на озере! Повторяю, ледоход на озере! Встречаемся у моей пристани. Как понял?

– Первый, понял тебя хорошо! Встречаемся у твоей пристани. Три минуты!

Через заявленное время я действительно был у знакомого милицейского катерка.

– Ты куда? – лейтенант поймал меня за штаны, когда я уже перебросил ногу через борт катера.

– Как куда? Сюда! – удивился я.

– Нет, Палыч, катер нам сейчас не нужен. На веслах пойдем, – и он указал на надувную лодку, скромно притулившуюся рядом со своим большим братом.

– Это почему?!

– Мозги включи! Ночью, в тишине, мотор слышно за десять верст. А наша задача – проследить за Марьей. Она только что отплыла: гребет прямо в озеро. Если услышит погоню – вернется. И накрылась тогда наша операция медным тазом.

– Давно отплыла?! – встрепенулся я.

– Минут пять назад.

– Так чего ж мы стоим? Поплыли, потеряем ведь! – я прыгнул в лодку.

– Не дрейфь, не потеряем! – лейтенант залез следом и натянул на голову какой-то странный прибор.

Приглядевшись, я догадался, что это.

– Прибор ночного видения? Ну ты даешь, Семен! Где взял?

– Где взял – там уж нет! – гордо заявил лейтенант, всматриваясь в темноту. – Ты греби давай. А я буду впередсмотрящим.

– Хорошо устроился! – пробурчал я, принимаясь за дело.

– Греби-греби! Я, между прочим, тебя сюда на аркане не тащил. Сам напросился. Вот и отрабатывай! – цинично заявил участковый, поудобнее устраиваясь на корме.

– Слушай, Семен, я уже вторую ночь наблюдаю на озере странный огонек будто костер жгут на одном из островков. Как думаешь, кто это может быть? Рыбаки?

Лейтенант явно озадачился:

– Костер на острове, говоришь? Да нет, рыбаки – вряд ли, в это время года у нас тут не рыбачат. Да и рыбаков-то раз-два и обчелся. В Белом рыбы немного.

– Тогда кто же?

– Понятия не имею. А знаешь что? Что-то мне подсказывает, что Марья направляется именно к этому острову. С костерком который.

– Думаешь?

– Зуб даю! Поспорим?

Спорить я не стал. Лишь еще усерднее заработал веслами.

– Тише, не плещи так! – шикнул на меня Семен. – Вон она, вижу!

– Где? – я обернулся.

– Да ты не вертись, все равно не увидишь. Впереди и правее по курсу, метрах в ста. Теперь греби спокойнее, так и будем держаться на этой дистанции, – лейтенант помолчал несколько секунд и добавил: – А вон и костер. И наша любезная Мария Глебовна держит курс прямехонько на него!

Минут десять мы плыли в полной тишине. Лишь весла с еле слышным плеском ритмично уходили в воду. Наконец лейтенант нарушил молчание.

– Причалила. Высаживается на остров… Оп-па! – вдруг шепотом воскликнул он.

– Что там?

– Ее встречают. Мужчина!

– Тот?! Вчерашний? – от волнения я даже перестал грести.

– Да откуда я знаю?! – возмутился Семен. – Далеко же. У меня не телескоп, а всего лишь ПНВ.

– Ну, хоть похож на нашего клиента? – не унимался я.

– Ага, похож: голова, две руки, две ноги. Вылитый он! – огрызнулся лейтенант. – Ты грести-то не забывай. Только правее возьми: высадимся на другой стороне острова, чтобы глаза не мозолить.

– Да, белый хозяин! – я опять взялся за весла.

Еще несколько минут в тишине – и лодка с легким шорохом ткнулась носом в берег.

– Палыч, давай договоримся: я впереди, ты прикрываешь. И никогда, слышишь, ни при каких обстоятельствах вперед не суйся! – лейтенант шипел мне в самое ухо. – Договорились?

– Договорились! – прошипел я в ответ и послушно занял место в арьергарде.

Таким боевым порядком мы и начали карабкаться вверх по склону холма: впереди Семен с пистолетом, позади я – с боевым духом и уверенностью в завтрашнем дне.

– Интересно! – задумчиво прошептал лейтенант, когда мы добрались до вершины. Отсюда весь островок просматривался бы как на ладони. Днем.

– Что интересно?

– Костра-то не видно!

И верно! Темноту, царящую здесь, не нарушало ничего. А куда же делся костер, на свет которого, будто на маяк, плыла акушерка?

– Погасили, может? – неуверенно предположил я.

– Может быть. Или костер разведен в таком месте, откуда виден лишь в одном направлении. В пещере какой-нибудь. Или в расщелине, – пробормотал Семен, озадаченно вертя головой с надетым на нее прибором ночного видения.

– Куда идти-то?

– Давай за мной! Только тихо, – скомандовал он и осторожно начал спускаться по другому склону холма.

Я – за ним. У огромного валуна, каким-то чудом удерживающегося на довольно крутом склоне, лейтенант опять замер и предостерегающе поднял руку.

– Что? – прошипел я ему на ухо.

– Тс-с! Слышишь?

Я прислушался. Поначалу ничего, кроме шума ветра, не услышал:

– Не слышу. А что там?

– Голоса. Двое: мужской и женский. Где-то тут, за камнем.

Я послушал еще. Точно, голоса! И, кажется, совсем рядом:

– Что делать будем?

– Для начала посмотрим, что там. Пошли! – Семен крадучись пошел вокруг валуна.

В соответствии с боевым расписанием, я прикрывал его тылы.

Обойдя камень, лейтенант осторожно выглянул за его край. И тут же отпрянул обратно:

– Тут они. Метров десять.

Я тоже посмотрел. У костра, разожженного у самого входа в небольшой грот (или пещеру?), сидели двое. Лицом ко мне – Мария Глебовна. Вид у нее был совершенно счастливый: радостно улыбаясь, она что-то говорила своему собеседнику.

А тот сидел ко мне спиной и загораживал собой пламя. Отчего вся его сгорбленная фигура казалась невероятно большой и зловещей. А может, и была такой на самом деле.

Я отполз обратно за камень и уселся рядом с лейтенантом:

– И что дальше?

Тот пожал плечами:

– А… его знает! Брать надо!

– Извиняюсь за нескромный вопрос: а за что? Сидят двое, беседуют, законов не нарушают. За что их брать-то?

– «За что, за что»! – передразнил меня Семен. – За …опу! Если это не наш клиент – извинимся и отпустим. А если наш – то другого такого шанса может и не представиться.

– А как ты поймешь, наш он или не наш? – не отставал я.

– Того я узнаю. Я же его лицо видел, забыл? Хоть и прозрачное, но, думаю, не ошибусь.

– Ну, тебе виднее. Я что должен делать?

– Не высовываться! – лаконично обрисовал круг моих обязанностей лейтенант и, вытащив пистолет, щелкнул предохранителем. – Я пошел.

Не успел я ничего ответить, как Семен одним прыжком выскочил из-за камня и рявкнул:

– Руки вверх! Оставаться на месте!

Мария Глебовна взвизгнула и вздернула руки. Даже в полумраке было видно, как побелело ее лицо. А вот ее спутник повел себя неправильно: он втянул голову в плечи, сжался в комок, но рук не поднял.

– Повторяю: руки вверх! Всех касается! – спокойно произнес лейтенант, держа на мушке сгорбленную спину мужчины.

Тот наконец внял разумному совету и неохотно поднял руки.

– Молодцы. А теперь очень медленно повернуться ко мне. Без глупостей и резких движений!

Акушерка молча открывала рот, переводя изумленный взгляд с Семена на меня, но не могла произнести ни слова. А ее загадочный приятель медленно начал поворачиваться. Рука с пистолетом у лейтенанта заметно напряглась.

– Михалыч, ты чего? Док, и ты здесь? – знакомым голосом поинтересовался задержанный. Поскольку он стоял спиной к огню, лица его видно не было.

– Кешка?! – хором изумились мы с Семеном.

– Ну да, – пожал плечами мой водитель. – А вы-то здесь откуда?

Семен смущенно кашлянул, но пистолет не убрал:

– Давай-ка сначала вы объясните нам, что тут делаете в это время!

Мария Глебовна из мертвенно-бледной мгновенно стала пунцовой. Кешкино лицо по-прежнему пряталось в тени, но, судя по тому, как он потупился, можно было догадаться о его окраске.

– Михалыч, ты, конечно, извини, но тебе-то какое дело? – тихо поинтересовался он.

– Я тебе потом объясню, какое мне дело. Поверь, есть причины спрашивать, – ледяным тоном заявил лейтенант.

– Ты бы хоть пушку-то убрал.

– Иннокентий, хватит болтать не по существу. Отвечай на вопрос! – прикрикнул на него участковый.

Ответить Кешка не успел. Мария Глебовна решительно подошла к нему сзади, обняла за плечи и громко, вызывающе заявила:

– Сами-то не поняли? Любовь у нас!

– Ага. Любовь, – тихо подтвердил Кешка.

Семен крякнул и опустил пистолет. Я устало опустился на холодный камень. Вот уж воистину – самые сложные вопросы имеют самые простые ответы!

– Михалыч, ты это… ты только никому не треплись, ладно? Док, и ты тоже. Я вас очень прошу! – голос у Кешки был потерянный.

– Мы просим! – поправила его акушерка. – Сами понимаете, деревня у нас маленькая, чуть что – слухи побегут, не остановишь. А нам этого не надо.

– Да не бойтесь вы. Ничего и никому мы не расскажем! – смущенно пообещал лейтенант, засовывая пистолет в кобуру. – Верно, Палыч?

– Конечно! – подтвердил я и неожиданно для самого себя ляпнул: – А лопата вам зачем?

– Чего? – оторопело переспросил Семен.

Я молча показал рукой на вход в пещеру. Там, аккуратно прислоненная к каменному «косяку», стояла лопата. Обыкновенная, штыковая. Совершенно обычная вещь на любом огороде – и вовсе неуместная здесь, на пустынном островке посреди большого озера.

Любовники-отшельники в замешательстве переглянулись.

– И в самом деле! Зачем вам лопата? – заинтересовался лейтенант.

Первой пришла в себя Мария Глебовна.

– Кешик клад ищет. А я ему помогаю, – как-то буднично сообщила она.

Я заерзал на своем камне. Вечер удался на все сто! Ловили маньяка-убийцу со сверхъестественными способностями, а поймали влюбленную парочку кладоискателей.

– Кла-ад?! – протянул Семен. – А он здесь есть?

– Должен быть! Мне дед еще рассказывал, когда живой был. И карту рисовал! – уверенно заявил Кешка.

– А кто у нас дед? – вяло поинтересовался я.

– А дед у меня героический был. Он в этих местах в гражданскую воевал. Атамана Тутова по степям гонял. Клад-то как раз его. Тутовский.

– И что, атаман здесь его и зарыл? На острове? – недоверчиво спросил лейтенант.

– Семен, ты чего, с елки упал?! Какой остров? – возмутился Кешка. – Тогда еще озера и в помине не было! А острова – это холмы бывшие. Вот на этом-то холме, в пещере, Тутов клад и зарыл, когда его красные прижали.

– Да, как-то я про озеро забыл… – смутился участковый.

– И как успехи? Нашел что-нибудь? – спросил я кладоискателя.

Тот понурился:

– Не успел…

– То есть?

– Да вот, облом вышел: неделю целую копал, ямища получилась – будь здоров! А сегодня приплыл, в пещеру захожу: а в яме – вода до краев. Затопило! – скорбно поведал нам Кешка.

– А откуда вода-то?

– Как это – «откуда»? Из озера, само собой. Видно, я под самый берег подкопался, вот и прорвало.

Лейтенант решительно направился ко входу в пещеру:

– Ладно, авантюрист, показывай, чего нарыл. Раз уж мы тут. Да и поплывем обратно, пожалуй.

– Да чего там показывать! – скорбно махнул рукой Кеша. – Залило все.

Однако взял лопату, включил фонарь и первым вошел в темноту.

– Палыч, ты идешь? – Семен выжидательно посмотрел на меня.

Я колебался. С детства я почему-то недолюбливал всякого рода дырки в земле, начиная от погребов и подвалов и заканчивая пещерами. Причем, что характерно, никакой почвы для этой нелюбви не было. Просто не любил, и все.

А кроме того, меня сильно смущал огромный валун, нависший над самым входом в пещеру. По всем законам физики он давно должен был упасть. И, если не упал до сих пор, то вероятность того, что он грохнется в любой последующий момент времени, повышалась на глазах.

– Семен, а может – ну его, этот клад?! Наверх погляди!

Лейтенант задрал голову, едва не потеряв фуражку:

– Ну?

– Что «ну»? Камень видишь?

– Вижу.

– Он же на честном слове держится! Мы сейчас войдем, а он грохнется, не дай бог! И получится славная такая братская могилка…

– Типун тебе на язык! Палыч, если эта махина до сих пор не свалилась, то и сейчас не свалится. Не дрейфь! Хотя, если не хочешь идти, погоди здесь. Я быстро.

Я помялся еще с полминуты и шагнул вперед:

– Ладно, уговорил. Пошли, посмотрим, чего там Кеша накопал.

Легок на помине! Из черной утробы пещеры донесся приглушенный крик:

– Ну, где вы там?

– Идем, идем! – отозвался лейтенант и нырнул под низкий свод.

Я вздохнул и полез следом.

Пещера оказалась совсем небольшой. Через несколько метров от входа узкий туннельчик вдруг расширялся и превращался в маленький подземный зал почти правильной сферической формы. Пола в пещерке не было. Вернее – почти не было, вместо него в пещере стояла вода. Темная, почти черная поверхность ее была абсолютно спокойной и выглядела чрезвычайно плотной. Казалось, по ней можно идти.

И лишь у самого входа в туннель оставалась небольшая полоска суши. На ней, собственно, мы и стояли.

– Сколько живу здесь, а не знал, что на островах пещеры есть! – удивился Семен, вертя во все стороны головой.

– Да я и сам не знал! Это мне покойный дед рассказал: найдешь, говорил, холм с пещерой – там Тутов клад и зарыл. А казачков своих, которые сундуки схоронили, сам же и расстрелял. Чтоб не сболтнули кому, – сказал Кешка и печально добавил: – Только что толку теперь: всю воду ни в жизнь не вычерпать!

– Это тебе придется все озеро вычерпывать! – мудро заметил я. – Про сообщающиеся сосуды слышал? Пока дырку к озеру не закроешь, черпать бесполезно.

– Да где ж ее найти-то, эту дырку? Тут аквалангист нужен… или другой какой водолаз!

– Кешенька, не расстраивайся! Мы что-нибудь придумаем, – попыталась успокоить его Мария Глебовна, но особо не преуспела.

Кешка понурился. Он скорбно смотрел на черную спокойную воду и вздыхал. Словно безнадежно влюбленный пятиклассник.

Лейтенант хлопнул его по плечу:

– Марья права, Иннокентий! Не расстраивайся. Поехали-ка лучше по домам: тут делать пока больше нечего, а по окрестностям бродит маньяк…

Я пнул его по ноге и, кажется, довольно больно. Семен прикусил язык, но поздно.

– Маньяк?! – в один голос воскликнули кладоискатели.

– Какой маньяк? – отдельно уточнила Мария Глебовна.

Семен, запунцовев, открыл было рот, но сказать ничего не успел…

Пол пещеры вдруг приподнялся, едва не сбросив всех нас в неприятную черную воду. И тут же вернулся на место. Из туннеля, ведущего наружу, вырвалась тугая волна воздуха, принеся с собой короткий и гулкий звук удара. И опять воцарилась звенящая тишина.

– Что это было? – шепотом спросила акушерка.

Вместо ответа я ринулся в туннель: кажется, я понял, что!

Выхода не стало. Узкий лаз теперь упирался в монолитную каменную стену и ни единой щели не оставалось по бокам. Огромный камень, веками висевший над входом, наконец сорвался. Очень удачно выбрав для этого время.

Мы оказались плотно запечатанными в пещере. Не приходилось и думать о том, чтобы попытаться отодвинуть упавший валун, весил он, пожалуй, тонн десять. Если не больше.

– Что там, Палыч? – за спиной возник лейтенант.

– Неслышно подкрался маленький пушной зверек под названием песец, – констатировал я. – Завалило нас.

– Твою мать! – выдохнул Семен, ощупывая камень.

– Ну, что там у вас?! – нетерпеливо крикнул из пещеры Кешка.

Они с Марьей при всем желании не смогли бы протиснуться к нам: через туннель с большим трудом можно было пройти лишь одному человеку.

– Хреново у нас! – откликнулся участковый, закончив осмотр. – Камнем вход завалило.

Продравшись обратно в пещеру, мы застигли немую сцену: любовники, абсолютно бледные, стояли на узком берегу и вид имели неважный.

– Совсем-совсем завалило? – робко уточнила Мария Глебовна.

– Вернее не бывает! – подтвердил я.

Кеша грязно и длинно выругался. Отведя душу, опасливо покосился на подругу. Той, впрочем, явно было не до контроля лексики.

– Как же… А что делать-то теперь? – растерянно спросила она.

Мы с лейтенантом дружно пожали плечами.

– Не знаю. Пока – думать, – сказал Семен. – Другого выхода, как я понимаю, из пещеры нет?

Кешка молча покачал головой.

– Ясно. Тогда думаем. Предложения есть?

– Может, попробовать камень отодвинуть? – это акушерка.

Я невесело усмехнулся:

– Вы его видели? Камень-то? Его несколькими бульдозерами не сдвинуть, не то что нашими руками.

– У нас же лопата есть! – воскликнул Кешка. – Прокопаемся наружу, и дело с концом.

– Гений! – констатировал лейтенант. – Камень вокруг. Где копать-то?

– Не везде! – обиженно заявил горе-кладоискатель. – Туннель – да, он каменный. А вон там кусок стены – земляной.

Мы синхронно повернули головы: в двух шагах от нас и в самом деле каменный массив рассекала широкая трещина, заполненная землей.

– А ведь верно! – я подошел и потыкал пальцем. – Земля.

– Так, заканчиваем нытье и начинаем работу! – лейтенант снял фуражку, бережно положил ее на скальный выступ и взял лопату. – Рыть будем по очереди: я начинаю, потом Кешка, потом док. И так по кругу, пока не прокопаемся куда-нибудь.