Текст книги "Шторм судеб (СИ)"

Автор книги: Александр Спиридонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

– Именно по этой причине они нас все еще слегка опасаются, – продолжал Рамос, – несмотря на то, что живут и пользуются нашими услугами уже много лет. Традиции для них крайне важны, и, если хочешь говорить с настоятелем, дорога нам туда, – Рамос указал пальцем по направлению к вулкану, – на центральный остров, куда пускают далеко не всех, ибо они считают его священным. Генерал – единственный из всех нас, кого там могут принять, хотя мы там были, когда… – Рамос сделал небольшую паузу, – устанавливали дипломатические связи. В общем, мы

высадимся, а дальше будешь говорить с ними сам. Пустят, значит, пойдешь, а нет, зря потратили время.

– Я думал, вы делаете здесь, что захотите.

– Можем. В этом плане я адмирала понимаю не очень, но он решил так. Многие с их стороны перешли в ряды Армады, что является обязательным условием для нахождения в альянсе, ну, а их старый глава решил, что это предатели. Дальше все как обычно: война и все, что она за собой влечет. Армада вмешалась, высадилась на островах и, так сказать, принудила все стороны к миру, перерезав всех, кто был против. Новый глава, решивший оставаться нейтральным, но живым, – Рамос ухмыльнулся, – что логично, когда видишь, как головы отлетают от тел, словно пробки от вина, дал добро на взаимодействие с нами, но попросил никогда не высаживаться на центральный остров, который для них священен. Будь моя воля, я бы и ему голову снес, но Мелех решил, что условие приемлемое. И кстати, – Рамос свистнул одному из людей, стоящему на палубе корабля. Неизвестный пират отличался от остальной команды, имея обычный цвет глаз и стандартный волосяной покров. – Это Юджин, вообще-то, его зовут совсем не так, но имя там длиннее, чем китовый хер, а он, я тебе скажу, как два тебя в высоту. Такого даже портовые шлюхи всей бригадой не осилят.

«Удивительные знания о половых органах», – подумал Инкритий.

– Юджин, родился на Вииту, коренной Кна, будет твоим переводчиком. Мы высадимся на соседнем острове, а дальше ты поговоришь со старейшинами и, если позволят, вместе с Юджином отправишься на главный остров, и вот там, Инкритий, я уже тебя не спасу.

Приближаясь к одному из островов, они заметили, что населяющие его жители постепенно выходят на берег. Одетые в нечто напоминающее тогу, они выстроились толпой, ожидая гостей. Среди всех собравшихся выделялся мужчина средних лет, одетый, как показалось ученому, схоже с другими жителями материка.

– Это старейшина, – шепнул Юджин на ухо Инкритию, – говорить будете с ним. – Акцент коренного Кнайца несколько резал слух ученого, тем не менее он быстро к нему привык. – Он тоже знаком с языком материка, но говорит лучше, чем я.

– Рамос, если старейшина знает язык, то зачем нам Юджин?

Капитан корабля несколько раз тихо ударил черенком от топора по палубе.

– Они люди мирные, но все-таки весьма осторожные, поэтому будет лучше, если среди нас будет один из них – разбавит обстановку.

Экипаж корабля бросил веревки к небольшой пристани, пришвартовав походный корабль. Первым на берег вышел Рамос, предварительно убравший топор за спину, сразу за ним на песок ступили Инкритий и Юджин, и только после десятки пиратов высадились на острове Вииту. Погодные условия благоволили переговорам. Штормовой фронт отступил далеко к горизонту, ярко сверкая молниями, будто напоминая о себе.

– Старейшина, я приветствую вас от лица адмирала морской армады, – Рамос поднял руки, приветствуя главу острова.

Толпа расступилась перед пришедшими гостями, формируя туннель к своему главарю.

– Я ждал вас. Весточка от адмирала Мелеха предупредила нас о вашем появлении, но в ней он не сказал, для чего вы тут.

– Позвольте вас познакомить, – Рамос направил руку на Инкрития, демонстрируя его публике. – Знаменитый ученый, родившийся на материке, Инкритий Огедай, хотел бы поговорить с вами.

Юджин перевел приветственную часть капитана для общих масс. Постепенно сотни собравшихся в толпе устремили свои взгляды на чужеземца. Шорох переговоров гулом взорвал тишину. Тревога и недоумение без перевода были понятны ученому. Атмосфера накалилась до предела после нескольких брошенных в Инкрития камней, чудом не попавших в голову.

Рамос резко вытащил из-за спины свою могучую секиру и с ревом сказал:

– Юджин! Быстро переведи этим сукиным детям, что я не всегда буду столь добр, и, если хоть одна мразь поднимет свою руку с камнем, я обещаю, что отрублю ее и засуну ему в глотку, утрамбовав ногой.

Впрочем, перевод не потребовался: люди прекрасно знали, кто такой Рамос, и, если тот достает топор, лучше как можно быстрее закрыть любое отверстие в теле, что может издавать звук. Тишина вновь воцарилась на берегу. Инкритий недоуменно осматривался по сторонам, не понимая, чем вызвал шквал ярости.

– Он чужеземец, – сказал старейшина, – от крови тех, кто убивал наших предков, от крови тех, кто сослал нас в эти края. Ученый вы или нет, нам неинтересно. Эти земли священны, и мало кому разрешено ступать сюда.

Инкритий, набравшись смелости, сделал несколько шагов вперед, аккуратно оглядываясь по сторонам и опасаясь очередного прилета камня.

– Прошу прощения, старейшина. Если быть честным, я не знал о том, что на этих островах есть жизнь. Да, не скрою, я знал о злодеяниях своих предков, но прошу не судить нас по делам тех, кого мы даже не знаем. Сегодня на материке уверены, что здесь, в Буйном море, жизни нет, что властвующая здесь стихия не позволит поселиться кому-то из людей. – Не встретив сопротивления, ученый сделал еще пару шагов вперед: – Ненависть, что вы питаете к представителям материка, теперь стала для меня ясной, но, поверьте, если бы мы знали о вас, знали обо всех людях, живущих здесь, мы бы нашли общий язык и смогли найти пути к прощению.

– Если люди с материка узнают о нас, – старейшина подошел вплотную к Инкритию и взял его за руку, – то окропят остров нашей кровью. – Дальше он перешел на шепот: – Как и те люди, с которыми ты пришел. – Старейшина очень сильно сжал руку ученого, после чего схватил того за затылок, всматриваясь в глаза. Резкая боль, словно острый осколок стекла, пронзила голову картографа. Инкритий сомкнул глаза, но тут же услышал: – Открой, иначе не пройдешь! – С трудом он открыл их, препятствуя боли, но в ушах раздался звон, похожий на колокол. Внезапно все прекратилось, и тело, обмякнув, упало на песок.

Тишина сдерживала вновь накалившуюся ситуацию. Толпа наблюдала за стоящим на коленях и пытающимся отдышаться Инкритием. Рамос и пираты внимательно наблюдали за ситуацией, готовые в любую секунду растерзать островитян.

– Все в порядке, со мной все хорошо, – ученый вновь поднялся на ноги и встал перед старейшиной. – Что это было? Почему я…слышал звон, и эта боль. Она будто… кто-то копался у меня в голове.

Старейшина улыбнулся и похлопал его по плечу:

– Охта, за хноя! – крикнул старейшина, вызвав довольный гул Кнаийцев, очевидно, с большой радостью принявших новость. Словно само Буйное море, обстановка вновь сменилась благоприятной, избежав кровавых событий. – Что ж, тебе можно верить Инкритий Огедай, ученый с материка, твои помыслы чисты, теперь я это знаю. Я разрешу тебе отправиться на главный остров для разговора с нашим вожаком, но только тебе. Никто с вашего корабля никогда не ступит на остров, таковы условия.

– Инкритий, – Рамос подошел незаметно, слегка напугав ученого, – у тебя три часа. Моя задача, чтобы ты не сбежал и не сдох. Пробудешь там больше, я посчитаю, что ты либо сбежал, либо в опасности. В любом случае я прорвусь на тот остров и, поверь, уничтожу любого, кто встанет на моем пути, ну, а если ты убежишь…– Рамос улыбнулся и взглянул на команду учёного: – Головы твоих ребят сбегут от их тела. Топор будет тупой, так что,

скорее всего, они отлетят не с первого раза. – Капитан корабля рассмеялся: – Не совершай глупых поступков, о которых бы пожалел.

Инкритий принял предложение, кивнув головой. Оглянувшись назад и увидев настороженность своей команды, он сказал:

– Не бойтесь, это не займет много времени, но подарит колоссальный опыт.

Команда Инкрития была уверена в своем капитане: не один раз он бросался на помощь, защищая своих друзей. Сейчас же далеко от родного дома и в плену глаза его коллег и друзей будто впервые выражали сомнение в действиях капитана. Люпус подошел ближе и, оглядываясь на остальных, сказал:

– Капитан, вы уверены? Если что-то случится, нам несдобровать.

– Мой друг, обещаю, я вернусь в заявленный час, а после мы отправимся дальше и закончим это путешествие. Больше никто не умрет, – Инкритий приобнял своего товарища и последовал за старейшиной.

Деревянная лодка доставила ученого на главный остров. Берег столицы Вииту ничем не отличался от остальных: так же заставленный рядом тотемов с соединяющими их веревками. Но остров казался пустым и безжизненным, в отличие от его соседей.

– Здесь совсем нет людей? – Инкритий шагнул на песок и последовал в глубь джунглей за спешно идущим старейшиной.

– Здесь живут гарды или те, кто от них остался. Несколько лет назад пираты Мелеха выкосили большое количество народа Кна. Безжалостно убивали всех, кто шел против их воли. Осквернили наши святыни, после чего на этом острове остались лишь гарды, так мы называем тех, кто говорит с первыми.

– Первыми?

– Да, существа, создавшие наш мир. Много веков назад они создали здесь все. Ваш мир и наш создан благодаря их усилиям.

Ученый и его проводник быстро двигались по круто поднимающемуся склону внутрь острова. Джунгли, плотно разросшиеся здесь, постепенно становились все гуще и гуще, полностью перекрывая дорогу. Внимательно рассматривая местность, картограф стал замечать на некоторых деревьях следы запекшейся крови. Вскоре деревья,

кусты и трава, словно отметины, напоминающие прошлое, стали носителями крови кнаийцев.

– Я вижу, ты заметил следы бойни. Сотни людей полегли здесь, защищая святыню, и их кровь останется как память о героизме.

– Если эти люди причинили вам столько боли и страданий, почему вы пустили меня сюда, учитывая, что я чужеземец?

– Я обладаю лишь крупицей силы гардов: вижу ауру человека, но не вижу его суть. Твоя аура светла, в отличие от их. Ты светлый человек с материка, и, если большинство из вас такие, я надеюсь, ты сможешь передать остальным вести о нас, освободив от тирании Мелеха.

Прорываясь сквозь гущи джунглей, старейшина и ученый, наконец вышли к огромной скале, находящейся у края вулкана. Огромный разъем в скале, уходящий во тьму, вновь напомнил Инкритию первый день на корабле Рамоса. Неизвестная, глубокая тьма в очередной раз смотрела на него, как трюм после смерти товарищей. «Черт, выглядит небезопасно», – думал ученый.

– Не бойся, я ощущаю твой страх. Но угрозы нет.

– Я боюсь не за себя, а за команду. Я оставил их на острове, – оглядываясь назад, сказал Инкритий. – Знаете, часть моей команды погибла по моей вине, – сказал Инкритий, остановившись перед входом. – Я привел их в Буйное море, моя страсть привела их сюда, а теперь их нет. Я поклялся себе, что больше такого не допущу, но что же я делаю – вновь подвергаю их риску и снова ухожу во тьму.

– Остановишься?

Инкритий смотрел в недра скалы. Манящие тайны его истории, словно магнит, притягивали его разум.

– Я доверяю вам старейшина и уверен, что вы меня не обманываете.

– Тогда пошли, не будем тратить время напрасно.

Разлом, казавшийся гигантским, оказался еще больше, после того как двое вошли внутрь. Вода, капающая с камней, отдавалась эхом, пугая стаи летучих мышей. Запах влаги и сырости царил в этом месте, а неприятная прохлада, вызывая озноб, заставляла дрожать. Старейшина взял лежавший на земле факел и разжег его с помощью огнива, освещая зловещую тьму. Пройдя пару сотен метров, они увидели, что тоннель закончился огромной

пещерой, в которой, как заметил ученый, спокойно бы поместился «Колосс». Свет, распространяющийся от расставленных по кругу ритуальных костров, озарял пещеру, давая возможность рассмотреть ее подробнее. Цветы, разложенные по периметру, одарили местность приятным запахом лаванды, а зажжённые на стенах десятки благовоний добавляли к нему запах корицы и меда.

– Это место называется Хонас, что на нашем языке означает «рождение», – говорил старейшина шепотом, будто боясь побеспокоить кого-то, кого тревожить нельзя. – Мы верим, что, когда создавалась земля, первым было создано именно это место, потому оно обладает особой силой. На камнях, расположенных здесь, в различные века наши предки, как и мы, отражали самые яркие моменты нашей истории, – сказал он, показав пальцем на одну из стен и открыв взору Инкрития картину, на которой пираты убивают кнаийцев. – Эта написана кровью наших друзей, что пали в тот день.

– А кто эти люди? – Инкритий сделал пару шагов вперед и указал рукой на широкую каменную плиту, стоявшую прямо по центру алтаря, заваленного цветами.

– Первые, создающие мир, на вашем языке, – внезапно раздалось из тьмы огромной пещеры. – Праймы, на нашем языке.

Медленные, шаркающие шаги, приближались к ученому. Постепенно из темноты стала появляться фигура старого и сгорбленного мужчины, одетого в тогу. Опираясь на трость, он медленно приближался к центру алтаря, изредка бросая взгляд на Инкрития.

– Подойти ближе, ученый. Извини, в мои годы уже тяжело ходить самому. – Голос старика был очень сухим, соответствующим возрасту, тем не менее и его хватало для звонкого эха, звучавшего здесь. – Меня зовут Ретина хока Хонас пер Лилия, для простоты называй меня Ретина. Я волею судьбы стал главой этих островов и, к сожалению, последним из ныне живущих гардов.

– Вы знаете, кто я. Это Праймы вам сказали? – Инкритий сделал осторожный шаг вперед навстречу старику, слегка удивляясь осведомленности главы Вииту.

Глава кна бросил на Инкрития взгляд, похожий на взгляд человека, впервые увидевшего глупые выходки шимпанзе. – Ты дурачок? Я думал, ученые материка поумнее.

– Эм…простите. – Инкритий подошел к алтарю и в свете огня смог наконец рассмотреть изображенных на каменной плите Праймов. Семь человекообразных существ в белых одеждах, были объединены одним знаком, располагающимся на груди, тремя полосами,

перечеркнутыми семью вертикальными линиями. Ученый обернулся, глядя на стоявшего у входа старейшину, и, возвращая свой взгляд на Ретину, он спросил:

– Так как вы узнали, что старейшина приведет меня к вам?

– Мой друг, мы не аборигены, – сказал Ретина, садясь напротив ученого. – Острова достаточно большие, и их много, поэтому мы учим птиц летать с острова на остров, отправляя послания. Определенный остров – определенная птица. – Глава Кна улыбался, раскрывая ученому столь простую истину. – Но есть одна вещь, заинтересовавшая меня в тебе, Инкритий. – Ретина сквозь раздувающиеся языки пламени внимательно вгляделся в его глаза, после чего ученый вновь ощутил острую боль в голове. – Твоими глазами смотрит кто-то еще, твоими ушами слышит кто-то еще, и, что самое главное, боль твоего сердца чувствует кто-то еще. Причинивший зло тебе ощутит его сам.

– Я не совсем понимаю…

– Ты и не должен, понять тебе это не суждено. Я пригласил тебя сюда, чтобы убедиться кое в чем, и я убедился. Что касается Праймов, они не говорят с нами уже много веков. Кнайицы, наши собственные жители, и те сомневаются в их реальности, да и, чего скрывать, даже я. Где они были, когда нас резал на куски Мелех? Мой предшественник верил, что народ кна был первым из созданных, а потому ему дарован талант видеть больше, чем остальные, чувствовать то, что остальным неведомо, и слышать тех, кто больше не говорит. Талант, дарованный нам Праймами, правда, но спустя сотни поколений он остался лишь у единиц. Я зовусь гардом, потому что таковы традиции. Говорить с Богами нельзя, ибо последний, кто с ними говорил, нарисовал эту плиту тысячу лет назад. Больше мы их не слышали.

Инкритий с интересом слушал рассказ, хоть и не верил во все, что говорит странный старик. Внутри он корил себя, осознавая неизвестность, в которую вновь подался, и риск, которому подвергнул команду ради россказней сумасшедшего старика. Словно заядлый алкоголик после выпитой стопки, ученый осознал, что натворил, лишь после свершившегося дела.

«Боги создали все, и это море тоже. Вот плита в доказательство, правда, людей, что с ними говорят, уже нет, но верим мы по инерции. А ты чего ожидал, Инкритий? Увидеть магический артефакт, создавший Буйное море, тайну страшных монстров, обитающих тут…» – гонял мысли в своей голове ученый, но закончить он их не успел.

– Монстры и вправду есть, – спонтанно сказал Ретина, ввергнув Инкрития в шок. – Артефакты и монстры – все это реально, и в это мы верить продолжаем.

Инкритий сглотнул слюну, а мурашки пробежали по его телу. Странное, не похожее на панику ощущение охватило его дух. Будто увидев то, во что не веришь, он, широко раскрыв глаза, глядел на главу Кна. Сердце билось все чаще, а дыхание сбилось с ритма.

– Я же сказал: я слышу то, что услышать нельзя. Богов я не слышу, а вот ваши глупые мысли очень даже хорошо.

– Это невозможно, как, что вы…

– Я уже объяснял: сегодня редкость, но раньше у всех жителей Вииту был этот талант. Вы здесь, господин Инкритий, для того чтобы передать мое послание на материк, – голос Ретины, словно металлический звон, стал раздаваться внутри головы ученого, отдаваясь в висках. – Буйное море – это тюрьма, своеобразный лабиринт, что перестраивает сам себя в надежде не выпустить того, кто в ней заточен! Вы разгневали Богов тем, что творите, и молитесь, чтобы они не открыли замок этой клетки. – Глаза гарда закатились наверх, обнажая белую, как скорлупа, склеру, наполненную полнокровными сосудами.

Боль в голове становилась нестерпимой, а звук становился все звонче. Инкритий держался за голову и свалился на землю от терзающих мучений. Все шло кругом перед глазами, как вдруг прекратилось. Моргнув, он стоял на пляже перед старейшиной, чувствуя приятное тепло песка. Мягкий морской ветер вновь гладил его по голове, а настойчивый запах благовоний сменился свежестью океана.

– Капитан, вы уверены? – голос Люпуса прозвучал из-за спины.

Инкритий обернулся, в недоумении оглядывая всех собравшихся. Дыхание все еще было сбито, а сердце продолжало танцевать в груди. Постепенно успокоившись, он посмотрел на улыбающегося, с таинственным взглядом старейшину. Ученый еще раз вдохнул и выдохнул скопившийся в груди воздух:

– Что это, черт побери, было?

Старейшина лишь рассмеялся в ответ. Оставив вопрос без ответа, он развернулся и сказал: – Глава острова дал вам двое суток, правила вы помните.

– Правила? – Рамос наконец не выдержал нахального для вассала поведения, решив напомнить, в чьей руке поводок. – Элеус…. Мой друг Элеус. – Рамос достал топор и подошел к старейшине лицом к лицу, вызвав тем самым напряжение у столпившихся

Кнаийцев. Кинжалы, сабли и вилы – все что могло причинить вред, находилось в руках островитян. Их мозг все еще помнил запах крови соратников, убитых армадой, а сердце желало отмщенья.

– Сегодня вас не так много, Рамос, – значительно повысил голос оппонент капитана армады. – Да, возможно, потом к нашим берегам вновь придут десятки кораблей и утопят остров в страданиях, но сегодня вы умрете, если решите дерзить, так что подум….

Старейшина Элеус не успел договорить, как молниеносным косым движением острая, как лезвие бритвы, секира врезалась ему в череп, разделяя ее напополам.

Инкритий, стоявший буквально в метре от Элеуса, видел, как частички мозга, растекающиеся по голове, падают на песок вместе с кровью, а глаза, только что смотрящие на него таинственным прищуром, выпали из орбит, словно бильярдные шары, не попавшие в лунку. Рамос пинком откинул от себя жертву, вытаскивая из головы оружие, окончательно разделяя ее, словно полено.

Инкритий, не отходя от шока, как ему казалось, иллюзий, будто заматерев от всех пережитых событий, не стал стоять, как вкопанный, а быстро скомандовал экипажу:

– На корабль, живо!

Кнаийцы в ярости бросились в битву, пытаясь окольцевать захватчиков. Они совершили ошибку, сбиваясь в толпу. Резкий залп корабля по кучке виитян мгновенно превратил коренных жителей в фарш. Части тела кнаийцев разлетелись по берегу и джунглям, словно свежий порез на зажившей ране, вновь окрасив остров в бордово– красные цвета. Несколько островитян попытались окружить Рамоса, но исполинский гигант, прекрасно владеющий секирой, разрубил одного из нападавших ударом в ключицу, а следом нырнул под второго вместе с ножом, что достал из ботинка. Третий нападающий успел нанести удар, но был блокирован кинжалом, а контратакой Рамос вонзил его в висок. Смертельная баталия разразилась на острове, ненароком затягивая в себя и ученого. Осознав, что для кнаийцев он часть армады, Инкритий поднял с песка саблю и стал защищать свою жизнь в бою. Будучи ученым, он провел свое детство и юность плечом к плечу с капитаном стражи Ландау, сильнейшим мечником севера, Альдимом Уореллом, а потому не был легкой добычей. Отбивая удар нападавшего поперечно поставленной саблей, ученый-боец нанес удар кулаком в печень, заставляя скрючиться от боли островитянина, после чего он ударил его ногой, отталкивая от себя. Пытаясь продвинуться к кораблю и прорваться сквозь оцепление, он парировал удары нападавших, не желая бить в ответ. Финт за финтом, в лучших традициях капитана Альдима он блокировал удары, успешно

контратакуя убийц, дабы отбросить их от себя. Он сумел достигнуть подъема на палубу. – Сюда быстрее! – члены экипажа Инкрития вернулись на корабль, оставив пиратов сражаться против островитян.

Рамос, совершенно не чувствуя численного превосходства врага, продолжал рубить их одного за другим. Видя несущегося на себя раскрашенного разного цветами аборигена, капитан корабля размашисто швырнул в него секиру, разрубая берсерку грудь. Молниеносным движением он достиг мертвеца и выдернул из того смертоносный предмет, сразу же нанося удар с разворота по попавшему под руку противнику. Тяжелая битва пролила кровь многих защитников острова и длилась до тех пор, пока загоняющий всех на корабль Инкритий вдруг вновь не услышал звон в своей голове: «Зло, причиненное тебе, вернется к тому, кто его причинил, помни об этом в судный день и прими его спокойно», – так сказали Боги. – Острая боль пронзила голову картографа, заставив упасть на раскаленный песок. Солдаты, защищающие остров, и пираты, сцепившиеся в смертельном бою, резко остановились после разразившейся как гром команды: – Стоп! – Появившийся из ниоткуда Ретина при свете дня казался слегка выше, чем в темноте.

Инкритий, который уже наблюдал главу Вииту как казалось ему в иллюзии, находился в замешательстве. Теряя способность отделять реальность от лжи, он внимательно наблюдал за происходящим.

– Остановись, Рамос! Хватит крови! – голос гарда продолжал играть металлическим звоном. Ретина, не опираясь на трость, направлялся в сторону капитана армады. – Чего ты добиваешься? Повиновения? Ты его получил. Крови? Ее ты тоже получил сполна. – Ретина, взявшись за трость, ткнул ею в грудь одного из павших на острове воинов. – Зачем эти жертвы? Зачем? – Ярость заполнила его глаза, а небо над головой становилось чернее с каждым произнесенным словом. Ветер, мягко гладящий песок на берегу, резко усилился, поднимая в воздух клубы пыли. Раскаты грома, сливающиеся с голосом Ретины, вызывали тревогу непрошеных на острове гостей. – Вы разозлили Богов, и они уже обратили на вас свой взор!

Мелко капающий дождь резко перешел в ливень, а намокший песок стал затягивать стоящих на нем пиратов. Бандиты армады со страхом пытались вылезти из песка, но стали тонуть лишь быстрее. Переполох, созданный бурей, не напугал, казалось, лишь Рамоса, спокойно стоявшего на месте.

– Какая пафосная речь! Ты, видно, глава Вииту. – Опираясь на секиру, вонзенную в землю, и перенося центр тяжести наперед, он сумел выбраться из песка, не проявив особых усилий.

– Ретина, да? Мелех про тебя рассказывал. Сказал, ты человек слова. Это хорошо. Тогда ты поймешь, почему голова Элеуса, так скажем, не в самом собранном виде. – Рамос убрал секиру за спину, и продолжил: – Уговор был таким: вы пользуетесь нашими кораблями, торгуете со всеми островами в Буйном море и рассчитываете на нашу защиту, взамен лишь платите налог от продаж. Все честно. Помимо всего прочего, армада получает свободный доступ к Вииту с оговоркой – не ступать на центральный остров. Так скажи мне, старик, что я нарушил сегодня?

Ретина молча смотрел на захватчика.

– Верно, ничего. А вот старейшина правила нарушил, дав нам два дня для пребывания здесь, под угрозой убийства, собственно, за что и поплатился. Какие претензии, Ретина?

Буйство погоды стало ослабевать, и дождь прекратился. Пираты, затянутые по колени в песок, постепенно стали выбираться из плена. Ветер вновь приятно дул на лицо, не сбивая дыхание, позволяя ученому отдышаться. Шок, в который погрузился Инкритий, граничил со сном. Лишь так человек науки мог объяснить произошедшие события. Иллюзии и изменения погоды, будто по щелчку пальца Ретины, не поддавались логическому объяснению. Металлический гул, звучавший в ушах, пропал так же внезапно, как и возник, оставляя лишь неприятное ощущение перемешанных словно каша мозгов.

Инкритий, держась правой рукой за голову, опирался о деревянную стену корабля. Поднимаясь на палубу, он увидел сидящего спиной к нему помощника. – Люпус, ты это слышал? Голос…голос в голове? – Верный друг и старый соратник по морским путешествиям не отвечал. Лишь сделав пару шагов, картограф заметил кровавый след, петляющий, словно змея, у его ног. – Люпус! – забыв о мигрени, капитан обежал несколько человек, в суете принимающих раненых на корабле, наконец достигнув товарища.

– Инкритий, – будто шепотом произнес Люпус. – Помоги, – кровавый кашель прервал его речь. – Помоги мне! – Стрела, торчащая из грудной клетки, серьезно мешала говорить. Кровь вытекала из его рта, разбавляя серый, как земля, цвет кожи. Каждый вздох давался с трудом, будто нужно было превозмогать груз, придавивший грудь.

– Люпус! На помощь! Санитара, санитара сюда! – в отчаянии кричал ученый, наблюдая, как последние капельки жизни вместе со струящейся кровью вытекают из тела. Кусок ткани, сорванный с рукава, Инкритий придавил к ране, ощутив движение раздробленных стрелой ребер. Белая ткань мгновенно окрасилась в красный, отдавая в воздух железистый аромат. Лицо Люпуса скривилось от мучительной боли, но кровь больше не струилась наружу.

Выигрывались ценные минуты жизни. Подоспевшие медики из числа команды армады погрузили раненого бойца на носилки и унесли в глубь корабля, оставляя на палубе окровавленного ученого.

– Эй, Огедай! – появившийся на палубе Рамос прервал апатию ученого. – Все в порядке, я договорился, можем исследовать остров, сколько хотим. – Капитан армады вновь достал секиру и резко взмахнул ею в сторону от себя, стряхивая оставшиеся кусочки человечины. – Совсем бояться перестали, ублюдки. – Глаза Рамоса горели искрой. Будто ребенок, получивший новогодний подарок, он оглядывал с корабля поле боя, – но теперь они вспомнят, кому служат.

– Рамос! – нам срочно нужно на базу. – Раненым нужна помощь.

– Не переживай, ученый, нам пришлют еще, если нужно. Можем спокойно продолжать.

– Но…как, они умрут здесь, нужен госпиталь! – Инкритий, забыв о том, кто перед ним, подошел вплотную и угрожающе посмотрел на капитана снизу вверх. – Если еще хоть кто– то из моей команды умрет, я откажусь выполнять миссию, и ты можешь убивать меня так же медленно, как думаешь своей тупой башкой, кретин, но если…

– Я понял тебя Инкритий, чего ты вскипел? – Рамос спокойно глядел на ученого, сложив руки на груди, после чего громко крикнул помощнику: – Сложите раненых на второй корабль, возьмите провизию и санитаров, отправляйтесь на базу. Времени у вас один час, проход закрывается. – Возвратив свой взгляд на картографа, он сказал: – Инкритий, я прекрасно понимаю, что для тебя значат твои люди. Я также прекрасно понимал, что сцена их убийства на корабле побудит тебя защищать их и согласиться на предложение Мелеха. И сейчас я понимаю, что, скорее всего, ты отдашь свою жизнь для их защиты. Миссию нужно выполнить, и я за это отвечаю головой. Поэтому теперь, когда мы разобрались, что делать с людьми, будь добр, начни делать то, ради чего ты находишься в Буйном море, иначе я вновь найду способ придать тебе мотивации.

Инкритий, провожая взглядом раненых товарищей, транспортируемых на второй корабль, ответил у себя в голове: «То, ради чего я нахожусь в Буйном море. И правда, ради чего?»