Текст книги "Шторм судеб (СИ)"

Автор книги: Александр Спиридонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Часть IX: Зеркало души

Прошло два месяца путешествий. Изучив географию островов Вииту, Инкритий пришел к выводу о наличии четырёх регулярно открывающихся каналов с данных островов прямо

в общее Южное море, двух постоянных, ведущих в районы базы Армады, находящейся на Малате, и еще нескольких не поддающихся математической оценке туннелей. Островитяне, усвоившие урок, впредь не вступали в конфликт с армадой, спокойно предоставив просторы Вииту. Произошедшие события, связанные с появлением Ретины, больше не обсуждались в лагере пиратов, объясняя все распыленными в воздухе веществами, одурманившими мозг. Инкритий убедил себя в отсутствии паранормальных явлений на Вииту, после чего отправился дальше изучать Буйное море, посетив острова Кротос, являющиеся ближайшими к островам Малат, и далее к известным границам, удаляясь южнее; а также острова Варгод, Миитра и другие. Приближаясь к Дарону, последнему населённому людьми острову на южной стороне Буйного моря, Инкритий понял, почему жить здесь почти невозможно.

Вечная ночь поглотила кипящий от ярости океан, словно солнце погасло на небесах, обрекая на вечную тьму эти заблудшие души. Корабль, штурмуя строптивый характер стихии, пробивал их насквозь, теряя элементы защиты. Туннель давно закрылся, и Инкритий полагал, что вот-вот откроется новый, но, словно крупинки песка, тоскливо скользящие в часах, вера в спасение утекала из разума. Шквалистый ветер все сильнее сносил матросов по скользящей от воды палубе. Они пытались найти спасение в привязанных к мачтам веревках. Десятки молний, режущих небо, все чаще и чаще стали бить вблизи корабля, будто запрещая дальнейший проход. Волны бросали корабль из стороны в сторону, как воздух бросает перо. Промокший до нитки, экипаж дрожал от холода, ощущая каждое дуновение ветра своими костями. Экипаж даронийцев отважно сражался против самой природы, предпринимая попытку удержать корабль на курсе, но даже они не заплывали столь далеко на юг. Инкритий, помогающий команде удерживать канаты, плечом к плечу с пиратами не сторонился тяжелой работы, чем вызывал уважение матросов.

– Мерсер, – обратился ученый к рядом стоящему даронийцу.

– Да, Инкритий.

– Скажи мне, – кричал сквозь бурю картограф, – почему варгодийцы, будучи смелыми и воинственными, боятся посещать это место, а вы нет?

– Варгодийцы – сильнейшие воины, на поле боя им нет равных, но море не их обитель, здесь они уязвимы. Море Дарона – смерть для большинства, кто сюда попал, – Мерсер оглянулся. – Думаю, вы заметили.

Очередной порыв ветра резко дернул парус, веревку которого удерживал ученый, сдвинув того на несколько шагов вперед.

– Держу! Все в порядке, держу! – сказал Инкритий, замечая беспокойство коллеги. – Когда мы были на Варгоде, Рамос сказал мне, что их владыка, в соответствии с законами Армады, бросил вызов Мелеху в надежде одолеть того и забрать себе титул адмирала армады, но проиграл.

– Да, Варгод одним из первых вступил в войско Армады, и все благодаря Мелеху. Сила – единственная вещь, которую они уважают, поэтому Мелех прошел испытание истины. Он поочередно сразился с одиннадцатью войнами, а двенадцатым был сам Роклер – правитель тех островов.

– Неужели Мелех настолько силен?

– А ты хочешь проверить? – с саркастической улыбкой на лице спросил появившийся из-за спины Рамос, застав Инкрития врасплох. Подкрасться незаметно в этих условиях смогло бы и стадо быков, так как шум бьющихся волн и раскаты грома звенели, казалось, на весь мир. – Идея совсем не из лучших. В Буйном море, да и на всем континенте нет воина сильнее и смертоноснее Мелеха.

– Капитан стражи Ландау, мой друг Альдим Уоррел, считается сильнейшим мечником севера.

– Поверь мне, Инкритий, я тоже недооценивал боевой потенциал адмирала и по глупости бросил ему вызов, – сказал Рамос, приглашая Инкрития за собой на рулевой мостик. Инкритий передал веревку стоящему рядом матросу и последовал за капитаном.

–Ты жив, не значит ли это, что ты победил?

– Нет, бой был хорошим, я пытался взять силой и скоростью, данной мне от природы, но… к сожалению, для меня ему природа дала больше. Я проиграл бой, а когда уже прощался с жизнью, он решил сохранить ее и пригласил меня за былые заслуги к себе.

Инкритий хотел продолжить разговор и узнать, за какие заслуги, но Рамос его перебил.

– Ничего не видно! Инкритий, нужно поворачивать. Мы ушли от Дарона слишком далеко, вернуться мы уже не сможем! – Рамос своей могучей рукой держал штурвал корабля, казалось, лишь его исполинская мощь все еще сдерживала заданный курс. Ветер развевал его мокрые волосы так сильно, что, казалось, сейчас сорвет, как и скальп. – Инкритий, так

далеко мы еще не заходили, дальше только торнадо, бесконечные водовороты размером с Малат и смерть. Туннелей там нет.

– Но что, если есть? – Инкритий, стоящий на одном колене и держащийся за перила лестницы, громко говорил, пытаясь перекричать оглушающий всех гром. – Мы шли в нем, Рамос, но он закрылся раньше других. Что, если и здесь откроется новый! Я уже два месяца изучаю Буйное море, и здесь, за Дароном, оно действительно самое смертоносное. Дарон – это граница! Все, что находится севернее, связано каналами. Вииту, Малат, Кротос, Варгод, Миитра, Дарон и другие. – Инкритий с восхищением перечислял посещенные им острова и свершенные открытия. – Все они связаны, но здесь и вправду Буйное море, там лишь его следы, как язычки пламени, обжигающие пальцы, будто предупреждающие: не суйся сюда своими руками. А здесь…здесь само пламя.

Рамос громко рассмеялся, будто показывая свой характер стихии.

– Огедай, если честно, ты мужик с яйцами. Когда я увидел тебя в первый раз, решил, что ты слюнтяй расфуфыренный и сбежишь, как укушенный за яйцо кабан. Но ты меня впечатлил, – Рамос говорил очень громко. Его низкий, но звучный голос здесь, в самом дальнем изученном месте Буйного моря, звучал словно издали, находясь в паре метров от Инкрития. – В тебе есть запал – это алчное ощущение знаний, и ради него ты готов на все. Смерть не преграда, а она очень близко, ученый. Чувствуешь этот холод, пробирающий до нутра? Этот ветер, бьющий в лицо? Нет, это не природа, ученый, это холодное дыхание смерти, дышащее тебе прямо в затылок. Смерть, даже она тебя не остановила здесь, далеко за Дароном! Даже даронийцы считают походы сюда самоубийством, а ты здесь!

– Я здесь, чтобы понять, как тут выжить! Если я не пойму, то кто? – Инкритий безуспешно пытался протереть раздраженные, красные от соленой воды глаза мокрым платком, что был надежно спрятан во внутреннем кармане рубашки и, как считал Инкритий защищен от воды. Мокрая тряпка лишь сильнее повредила глаза, образовав смутную пелену перед взором. – Мы уже отправили все корабли на Малат. Данные, что я им предоставил, с лихвой окупят мое здесь пребывание. Их хватит, чтобы написать десятки книг и нарисовать сотни карт. Буйное море, его можно изучить! Мы поняли, – Инкритий будто не замечая всю опасность ситуации, был поглощён своими недавними открытиями, – мы поняли, как они формируются и куда направляются. Штормы циркулируют, но их движение действительно можно предсказать, и лишь здесь, в вечной тьме, эти законы не работают. Но мы…. – Инкритий обратил внимание на изменение лица находящихся на палубе даронийцев, которые внезапно взяли в руки бинокль.

Лицо Рамоса, пребывающего в задорном экстазе, вдруг сменилось тревожной гримасой.

– Черт побери, из-за темноты ничего не видно. Мы уже двое суток идем, словно ночью. Если честно, я и не знаю, когда была ночь, а когда день. Здесь темно, как в трюме, но...– Дароницы видят в темноте словно ясным днем. Эй! – Рамос подозвал к себе одного из близстоящих членов экипажа и, не дожидаясь ответа, вдруг сам бросил взгляд сквозь всепоглощающую тьму. – Корабль идет быстрее, и нас заносит, слышишь? – Рамос прислонил руку к ушам и взял бинокль, то же движение повторил и Инкритий. Гул, словно гигантский орган, играющий в церкви, начал доносится южнее идущего судна, разжигая чувство тревоги. – Вот дерьмо! Поворачиваем! – Рамос быстрым движением отбросил бинокль в сторону Инкрития и с огромным усилием повернул штурвал корабля.

– Вооодоворооот! Прямо по курсу водоворот! Водовороот! – начало доноситься с разных частей корабля.

Корабль, взбираясь на гигантскую, как гора, волну, постепенно поднимался все выше и, словно солнце, озаряющее светом землю, также плавно открывал Инкритию картину, скрытую за толщей воды.

Исполинских размеров воронка поглощала океан, будто огромная пасть, открывшая рот. Размером с Ландау, она казалась непостижимо большой, заставляя с трудом верить своим глазам. Сердце Инкрития замерло, а дыхание остановилось. – Невозможно, быть такого не может, таких воронок не бывает! – Мир остановился в его глазах, и лишь чудовищных размеров воронка привлекала внимание. Первобытный страх и восхищение наполняли в данный момент его душу. Молнии, бьющие прямо по центру, и десятки торнадо, пляшущие на горизонте под звуки кипящего моря и грома, будто гипнотизировали ученого, пока вода не ударила его тело.

– Огедай! – Рамос схватил ученого за руку, не давая волне снести его в океан. – Я за тебя головой отвечаю, постарайся не сдохнуть здесь! Всех касается, слышите! Давайте вспоминайте, что умеете. Боюсь, сейчас жизнь устроит нам экзамен по мореплаванию, и наградой за этот тест будет жизнь! Так что взяли руки в ноги, морские крысы, и подняли паруса что есть мочи. Держать их всеми силами. Право руля! – Рамос, прилагая огромные усилия, поворачивал штурвал против хода, сформированного водой течения. – Если кто упадет в море, было честью с вами ходить по морям, ну а кто выживет… выпивка за мой счет и две шлюхи на пирата, как только прибудем на базу! – Команда встретила речь восторженным криком и приступила к работе.

Инкритий, продолжающий смотреть в бинокль, разглядел еще пару воронок, формирующихся у горизонта, три меньших размеров западнее корабля и еще несколько восточнее. «Буйное море – это тюрьма! Своеобразный лабиринт, что перестраивает сам себя в надежде не выпустить того, кто в ней заточен», – вспомнил ученый слова Ретины. – Я понял, Рамос! Дарон не граница, то, в чем мы шли сюда, и был канал! Просто за Дароном они достигают девятого вала, а здесь, вот здесь, истинная граница, дальше прохода нет, Рамос, мы нашли край! Мы нашли край известной земли!

– Я рад за тебя, ученый! – кричал Рамос, борясь со штурвалом. Корабль постепенно поворачивал свой ход, но волны, бьющие в корму корабля, были столь сильные, что буквально опрокидывали судно на бок.

Океан уже забрал за собой троих даронийцев, оставляя других ожидать своей участи. Доски и целые балки отлетали от корабля, с каждой секундой обнажая его хребет. Вода, наполняющая трюм, утяжеляла корабль, все больше затягивая его на дно.

– Держитесь крепче!

– Помогите!

– Не уйти!

– Это проклятое место!

Даронийцы, издавна избегающие этой части моря, судорожно пытались удержать канаты, направляющие паруса. Замершие и мокрые, они один за одним сметались волной с корабля, оставляя команду. Паруса, растерзанные ветром, рвались на рухнувших под натиском моря мачтах. Очередной дарониец, не переживший этюды корабля в девятибалльном шторме, отпустил канат, натягивающий парус, который тут же ухватил молниеносным рывком Инкритий, не давая кораблю полностью уйти в свободный поход.

– Две мачты разрушены, паруса вообще ни к черту, корабль получил критический урон. Мы все еще на плаву только потому, что основа из огнуса! – Рамос удерживал штурвал, не давая кораблю попасть в течение воронки. Хоть монструозное явление природы и было неблизко, его колоссальные размеры формировали вихревое течение в нескольких милях от эпицентра. Время тянулось медленно, словно след от растекающегося свежего меда. Экипаж корабля бескомпромиссно сражался за каждую секунду своей жизни на протяжении полутора часов и, наконец, смог взять обратный курс, удаляясь на безопасное от воронки расстояние.

– Капитааан! – прокричал выбегающий из трюма дарониец. – Семь пробоин в корабле, мы ликвидировали четыре, но волны разбивают их снова.

– Сильно нас потрепало. Пересчитать экипаж, поднять мачты. Натягивайте то, что есть: нам нужно пытаться дотянуть до канала, иначе умрем. Инкритий, сколько до ближайшего канала?

Инкритий, удерживающий один из канатов, ответил:

– Я думаю, мы в нем, это даронийские тунели, они девятибалльные, так что здесь ориентироваться сложнее. Туннель тут – это шторм там, так что сложно ориентироваться, где же все-таки туннель, но! Судя по моим часам, мы шли двое суток, так что весьма отдалились от спокойных тоннелей, в которых шторм будет 4 – 5 баллов.

– Двое суток…– Рамос посмотрел себе под ноги, слушая, как очередная волна бьет по корме и уносит вместе с собой обшивку корабля.

– Капитан, из тридцати двух матросов осталось…двадцать четыре. – В этот момент очередная волна подбросила корабль, словно разбушевавшийся жеребец бросает наездника, жестко приземляясь на толщу воды. – Двадцать три! Поправка, двадцать три! – тревожно прокричал тот же пират.

Рамос вышел на нос корабля, осматривая повреждения. С трудом удерживаясь на ногах, он оценил взглядом свое судно, как царь осматривает свои владения после битвы. – Справимся, и не из таких передряг выбирались.

Оглушающий рык разбавил длительную по здешним меркам тишину. Корабль, только что плывущий по волнам, в мгновенье ока разлетелся на щепки. Словно взрыв раздался в его днище, раскидывая части на многие метры вдаль. Инкритий, стоящий спиной к разрушительному явлению и не наблюдавший первые секунды коллапса, слышал лишь дикий рев, пробирающий до мурашек. Оглянувшись, он увидел то, во что никогда не поверил бы со слов рыбаков или других морских путешественников, то, во что его разум отказывался верить, а глаза наблюдать. Огромная темно-зеленая морда чудовища с открытым длинным ртом, начиненным, казалось, тысячью острых, как нож, зубьев, пронзила корму корабля во время своего прыжка с глубины. Размером с огромный дом пасть этого монстра мгновенно разрушила заднюю часть корабля, отбрасывая сохранившуюся в сторону. Метр за метром чудовище продолжало выталкивать свое тело из толщи воды, обнажая огромные плавники и словно броней закрытую темно-зеленую

чешую, как наконец перенесла центр тяжести и рухнула в объятия моря, образовав многометровую волну, накрывшую накренившийся нос корабля.

Инкритий, держащийся за разрушенную мачту, что есть мочи пытался не рухнуть в кипящее море с наклонившегося и проживающего последние мгновения жизни корабля. Мокрые руки скользили по дереву, а уставшие бороться с качкой корабля ноги отказывались стоять на поверхности палубы. Матросы, не угодившие в пасть монстра, постепенно скатывались с палубы в море, словно попадая в пасть стихии, миновать которую в этой ситуации шансов было немного. Бурлящая от волн вода радушно принимала новых гостей, издающих ужасные вопли и мольбы о спасении. Рамос, успевший воткнуть секиру в палубу, держался за рукоять, наблюдая, как корабль идет ко дну.

Монстр, практически полностью погрузившийся в темную воду, придал себе импульс для погружения могучим взмахом показавшегося из воды плавника.

– Гроготан! – кричали последние выжившие даронийцы, глядя на уходящую под воду ужасающую морскую тварь.

– Рамос! Что это за чертовщина! Что это, черт тебя побери, за тварь! Она сожрала корабль! Почему вы о ней не рассказали, что это за упырь? – Инкритий кричал в неистовом удивлении от увиденного.

Капитан Морского Дьявола, двумя руками удерживающийся за рукоятку вонзенного в палубу топора, молча улыбался, глядя в вниз, в принимающий оставшуюся часть корабля океан. – Даронийцы называют его Гроготан, на наш язык это что-то вроде ужаса. В армаде его зовут просто – Левиафан.

– Так тогда на острове, когда мы были на Дароне, они ведь сказали, что не плавают сюда, потому что здесь царит Гроготан! Ты знал? Знал, что они говорят о монстре?

– Нет, не знал. Гроготан – понятие общее, так они называют все, что вызывает ужас.

– Мы говорили, предупреждали Мелеха, и он знает о них, видел их сам! – прокричал один из даронийцев, почти поглощенный водой. – Всегда знал!

– Мелех знал, что здесь есть монстры? – Инкритий требовал от Рамоса все больше ответов.

– Мелех – один из немногих отважился к путешествию за Дарон. Много лет назад, набрав команду из даронийцев, он отправился в эти проклятые места и, как говорят, видел эту тварь, но, если честно, при всем уважении к адмиралу мало кто смог в это поверить. Армада не ходит дальше Дарона на юг, официально – из-за стихии, и в этом мы убедились, но

убедились и еще в одной, так скажем, дополнительной причине, – Рамос оглядел океан, – дополнительной причине с охренительно огромной пастью, которая, очевидно, скоро вернется, так что перестаньте ныть, хреновы девчонки, а лучше приготовьте оружие, чтобы изрезать эту тварь изнутри, когда она попытается вас сожрать!

Огромные волны мешали обзору, и без того уничтоженный корабль все быстрее и быстрее втягивался под воду, с каждым метром приближая смерть экипажа.

– Огедай, чего притих? – Рамос продолжал улыбаться. Казалось, его наглый оптимизм нельзя сбить такой мелкой проблемой, как скорая смерть от удушья в воде или перемалывания в фарш пастью чудовища.

– Я грущу не от своей скорой смерти, Рамос, а от осознания своего жалкого идиотизма, – осознал свои ошибки перед лицом смерти Инкритий. – Ты был прав, я и вправду пошел на смерть, но потащил за собой и друзей. Алчно желая узнать тайны Буйного моря, я совершенно забыл о чувствах любящих меня людей. Грусть, наполняющая меня, ничто перед той грустью, что дойдет до моей семьи, когда она узнает о моей смерти. Боль, что испытаю я, хоть тысячу раз сожри меня этот проклятый монстр, в сотни раз меньше той боли, что ощутит семья, когда придет весть о гибели родного человека. Любовь друг к другу рождает боль столь сильную, что желать ее и врагу невозможно.

– Неужели нужно было оказаться на краю смерти, чтобы осознать это, Инкритий? Ты послал свою команду на Малат, отправившись сюда один. Ты ведь подозревал, что можешь не вернуться, но все равно пошел, осознавая ошибку лишь тут, когда смерть уже протянула к тебе свои костлявые руки.

Инкритию, мысленно оглянувшемуся на всю свою жизнь и признавшему ошибки, казалось, что прошла целая вечность, но прошла лишь минута затишья, как монстр вновь атаковал из-под воды, широко разинув пасть. Огнус, являющийся скелетом кормы, вновь доказал свою эффективность, сдерживая устрашающие клыки зверя. Чудовище издавало яростный рев, а его черные, как ночь, глаза, с белым вертикально расположенным зрачком, судорожно глядели в разные стороны. Инкритий видел в огромных, размером с человеческий рост глазах морской рептилии свое отражение – отражение глупого и самонадеянного человека на самом краю мира, в считанных метрах от неизвестной науке твари, в окружении яростной и суровой стихии, на тонущей груде металла и дерева, некогда называющегося кораблем. Широко разинутая пасть с метровыми, окроплёнными кровью зубами с каждым новым движением челюсти все сильнее и сильнее сгибала металлический корпус судна.

– Получай, тварь! – Рамос, последний из членов экипажа, которого видел Инкритий, достал из намокших сапог спрятанный кинжал и швырнул в огромный глаз хищника, явно причинив тому боль. Яростный рев сопроводил мощное движение головы зверя, наконец, переламывающего металлическую защиту корабля – и последнюю надежду выживших. Массивная пасть чудовища всем своим весом рухнула на остатки корабля, тем самым полностью погружая его в воду. Инкритий успел сделать вдох, перед тем как погрузился в холодное, как лед, бушующее море, словно под непроницаемую ткань, что скрывает чье-то нутро. Погрузившись в объятия стихии, он увидел десятки тонущих частей корабля и, конечно, открывшуюся ученому картину диковинного животного. Огромное, как гора, тело находящегося под водой существа уходило в тьму бесконечной глубины океана. Массивное тело окружало несколько плавников, позволяющих активно маневрировать под водой, а небольшие лапы, находящиеся под брюшиной, казалось, и вовсе могли позволить прогуливаться по суше.

Тьма в очередной раз сгущала свои краски. Холод продирал до костей, а попавшая в каждую мелкую рану морская вода ядовито обжигала кожу. Тело ученого бросало вверх и вниз ровно так же, как судьба бросала Инкрития последние месяцы жизни. Превозмогая себя, ему удалось выплыть наружу и схватиться за проплывающую здесь упавшую мачту. Тьма, шторм, волны – буквально все стремилось убить человека, находящегося вдалеке от спасения, и, конечно же, монстр, все еще желающий сожрать лишившихся судна моряков. «Прости меня, сын. Прости меня, Анна. Я глупец, что сам же пришел в объятия смерти и потащил за собой других. Как жаль, что понял я это, лишь увидев себя в отражении ее глаз», – так звучали мысли ученого в этот момент

Голова монстра, находящегося над водой, озарилась пламенем, освещая тьму буйного моря. Оранжево-красный огонь полностью пожирал голову твари, обжигая до мяса раскрытую пасть. Огонь осветил это место, впервые подарив ему свет. Монстр, вытянувший тело в истошном реве, начал разлетаться на части от влетающего града взрывающихся ядер. Глаза, только что смотревшие на Инкрития, расплющились и взорвались от попавшего в них снаряда, разбрызгивая десятки литров крови в воду. Куски кожи и мяса, костей и мозгов рептилии разлетались на десятки метров под аккомпанемент взрывной тирады. Считанные секунды, и высунувшаяся из моря туша безжизненно упала в море, утопая в таинствах ее глубины. Огромный массив головы, утопая в море, открыл взору ученого величественный и знакомый ему образ пятиэтажного корабля, четыре этажа которого и множество многозарядных пушек только что уничтожили голову опасного монстра. Разрезая волны, он эффектно двигался к угодившим в беду морякам,

демонстрируя всю мощь легендарного «Колосса». Огнедышащая пасть золотого льва, красующаяся на носу фрегата, освещала путь судна. Огромный пиратский флаг с поатаном по центру, один лишь вид которого, как правило, вгонял в ужас, сейчас ознаменовал спасение, а потому победоносно в глазах картографа развевался на мощном ветру. И лишь темная фигура, стоящая на смотровом мостике, напоминала, кому на самом деле принадлежит тот корабль.

– Хватайся! – крикнул матрос-дарониец с нижних палуб корабля, бросая в море веревку.

Инкритий, раз разом погружаемый в море, находясь на пару десятков метров ниже пирата, не слышал ни слова, а увидеть во тьме узкую полоску каната и вовсе шансов не имел. Волны вновь вбивали его в глубь океана, будто сама смерть тянула его на дно. Доски и балки разрушенного корабля летали в опасной близости от ученого под силой морской стихии, одна из которых наконец настигла его голову. Искры в глазах заполонили его взор, а оглушающий шум воцарился в голове, после чего настала тьма.

…………..

– Наконец-то! Сколько можно тонуть! Это уже во второй раз. Ты будешь мне должен уже дважды, ученый!

Инкритий открыл глаза. Голова отзывалась тупой болью в висках, будто находящийся там головной мозг вот-вот разломит черепную коробку. В глазах двоилось, а потому рассмотреть своего спасителя с первого раза ему не удалось.

– Ну-ну, открывай глаза шире, не спи. Я что, зря опять за тобой прыгал? – говорила мутная фигура спасителя.

Наконец, фигура стала обретать узнаваемые черты. Знакомые и уже виденные Инкритием белесоватого оттенка глаза смотрели сверху вниз на лежащего картографа. – Это ты, ты опять спас меня?

– Ага, в первый раз, когда ты только начинал путешествие, а теперь, когда заканчиваешь. Это даже символично, – сказал, улыбаясь, дарониец, помогая ученому встать.

– Как хоть тебя зовут?

– Малкольм. Вообще, на даронийском звучит как «Маал тентра лоси тен хаген литит рику еностас додо». Но в Армаде я просто Малкольм. Не знаю, чем им не угодило мое настоящее имя.

– Согласен, Малкольм, я тоже не понимаю. У тебя прекрасное имя, но, честно говоря, дальше Мала я не запомнил.

– Не Мала, а Маал, – с прищуром ответил дарониец со сложным именем.

– Получается, вообще не запомнил, но ты уж извини это человеку с проломленным черепом, – сказал Инкритий, замечая, как с его затылка на палубу капают бордовые капли крови.

– Капитан! – знакомый голос, не раздававшийся в ушах Инкрития с начала экспедиции, прозвучал из-за спины.

– Люпус! – ученый наконец улыбнулся. Впервые за прошедшее время он испытывал искреннее ощущение радости, наблюдая возвращение своего давнего друга. – Никаких вестей о твоём здоровье не приходило, и я думал о худшем.

– Да, эти ребята хорошенько покорпели надо мной, – Люпус подошел ближе и обнял старого друга. – Когда нас уведомили о вашем направлении южнее Дарона, все переполошились и решили выслать в помощь «Колосс». Мелех возглавил экспедицию, а я не мог сидеть сложа руки и напросился в матросы.

– Я чертовски рад тебя видеть, друг! Инкритий оглядел море. Океан продолжал бушевать, а штормовой ветер – всколыхать паруса. Стихия завораживала, напоминая о прошедших событиях, словно тепло от тихо тлеющих дров напоминает о некогда горящем алом пламенем огне. – Люпус, это место…Оно необычное, я не знаю, как это объяснить, но оно не подчиняется законам природы, правящим на материке. Все Буйное море живет словно по своим правилам. А здесь граница… дальше штормы в десятки раз сильнее, вода холоднее, в здешних туннелях шторм достигает 9 баллов, а промежутки между проходами стерегут круговороты размером с город. Казалось бы, что может быть страшнее, но Буйное море неподвластно стандартным границам страха, поэтому в глубине толщи воды живут морские монстры. Черт побери, Люпус, на нас напала тварь размером с три корабля!

– Я видел ее, Инкритий, и не верю в то, что увидел…Как это, вообще, возможно?

– Понятия не имею. Здесь все по-другому. Это словно другой мир, словно… «Буйное море – это тюрьма! Своеобразный лабиринт, что перестраивает сам себя в надежде не выпустить того, кто в ней заточен. Вы разгневали Богов тем, что творите, и молитесь, чтоб они не открыли замок этой клетки». Инкритий вспомнил слова Ретины, и они наконец обрели смысл. – Клетка.

– Живой все-таки, пес! Ха-ха, так и знал, что не утонешь, – Рамос огромными шагами двигался к Инкритию, широко улыбаясь во все свои желтые зубы. – Такие, как ты, так

просто не мрут. – Рамос подошел к ученому и радостно похлопал его по плечам. – Вот это история вышла, можно и детям рассказывать, да, Огедай?

– Есть еще выжившие? – тревожно спросил Инкритий.

– Кто-то переваривается в трупе монстра, а кто-то кормит рыб. Мы единственные выжившие, но не переживай, это все шелуха, найдем новых! Пойдем, босс хочет тебя видеть!

Инкритий закрыл глаза и сделал глубокий вдох.

– Не делай вид, ученый, что убит до глубины души. Мы оба знаем, что ты отдал бы в десять раз больше за возможность увидеть то, что увидел, и узнать то, что узнал. Ты засранец с черной душей, уж поверь мне, рыбак рыбака…

– Не смей так говорить обо мне! – Инкритий сорвал руки Рамоса с плеч и сделал шаг назад. – Эти люди были нашей командой.

– Лицемерие – качество, что ты не утерял даже после встречи со смертью, Инкритий. Конечно, нет проблем. Вымести всю злость на мне, убеди себя в том, что это я виноват. Забудь о человеке, что потащил их на юг Дарона; забудь все предупреждения, что слышал; забудь, как потащил команду Мор-Отана в Буйное море и потерял половину, а затем и даронийцев, что убило море. Людям нужно искать зло вне себя, чтобы до последнего верить в правильность своих решений.

– Я свой вины не отрицаю. Я виноват, потому моя душа и болит.

Рамос отвернулся от Инкрития и зашагал в сторону кабины адмирала армады. – В прошлый раз болела недолго. Пошли за мной. Мелех хочет тебя видеть.

Инкритий хотел что-либо ответить и возразить, но отвечать было нечем.

………..

Полуосвещенная находящимися на стенах свечами комната ничем не изменилась с прошлого визита ученого. Строгий минимализм наряду с абсолютной чистотой царил в каюте адмирала армады. Тонкий запах корицы исходил из стоящего на небольшом столике стаканчика с кофе, на удивление, совершенно не ощущавшего качки. Инкритий заметил, что комната, в целом, была непоколебима, словно и не находилась в эпицентре шторма.

– Идти на юг, за Дарон… Идея авантюрная, но, честно, вызывающая уважение. – Мелех спустился в комнату по находящейся справа винтовой лестнице, ведущей на небольшую

смотровую площадку корабля. – Ваша жажда снять полотно тайны с этой части буйного моря погубила корабль и экипаж…Что вы скажете в свое оправдание? – адмирал армады снял с себя длинную кожаную дубленку с высоким воротником, казавшуюся не совсем подходящей для прогулок в ливень.

– Оправдания нет, – тихо сказал Инкритий.

– Это неправда, – Мелех сел за стол, приглашая ученого составить компанию на соседнем стуле, но быстро остановил его движением руки, увидев стекающую по лицу линию крови. – Пройдемте в мою лабораторию, которая сейчас будет играть роль лазарета.

Инкритий прошел в находящуюся слева от жилой части каюты лабораторию и сел, а скорее, рухнул без сил на стул. Мелех, отставив кофе на дальний край стола, прошел за ученым, задирая рукава белой рубахи. Он взял в одном из шкафов пробирку с прозрачной жидкостью и обработал ей руки. Бросая взгляд на запекшуюся кровь в волосах ученого, морской дьявол вылил остатки жидкости на истекающую кровью рану. – Череп цел, поврежден лишь скальп. Это нестрашно, а количество крови объясняется спецификой здешних сосудов. Они не спадаются, а активно зияют, благодаря чему испускают такое количество крови. Я зашью рану и дам вам лекарство от головной боли, которая будет еще какое-то время. Я лишу вас боли физической, но скажите мне, так ли сильна боль, что терзает вашу душу?

Инкритий молчал: он не знал, что ответить. Ответ просился наружу, но, будто сам осознавая вранье, он был не в силах его озвучить.

Мелех зловеще улыбнулся, зашивая рану ученого: – Не бойтесь признать свою истинную суть, господин Огедай. Те знания, что вы получили, то, что увидели в этих краях, всегда имеют цену. Вы ее заплатили сполна. Цель оправдала средства, и это то, чего вы боитесь признать. Буйное море требует изучения, возможно, являясь ключом ко многим вопросам, касающимся и жизни на материке. Десятки великих ученых платили ее точно так же, как вы. Зло сейчас дарует добро в будущем. Сколько людей погибло при изучении материка, сколько было убито при завоевании Тратгиром! Но теперь вы живете в мире и процветании, не вспоминая о грехах прошлого. Это то, что я говорил вам при первой встрече, это то, что хотел продемонстрировать вам, предоставив доступ в Буйное море. Ваши открытия повлекут за собой огромный научный прорыв, а вы забудете об утонувших и сожранных монстром людях; забудут и о тех, кто погиб в начале экспедиции. Вас, как и их, назовут героями, а обстоятельства – они неважны. – Мелех закончил зашивать рану. – А