Текст книги "Пробуждение мёртвых богов (СИ)"

Автор книги: Александр Сороковик

Соавторы: Алексей Сороковик
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА XXIII. КОНИ, ЛЕТЯЩИЕ В БОЙ

Разбойники стали обходить кровать с двух сторон. Ножи спрятаны за поясами, а в руках тонкие верёвки-удавки, для сонного человека лучше всего – тихо, аккуратно, чисто. Профессионалы. Пришли с конкретной целью – убивать. Я слыхал, как они это делают: подойдут к кровати, стукнут по плечу, бедняга подорвётся спросонья, сядет, шею вытянет, глазами хлоп-хлоп. Тут ему за спину зайдут, на эту шею удавку накинут, затянут потуже. И всё, нет человека…

Первый из них подошёл ко мне, но ничего не делал, ждал товарища, чтобы, значит, приступить к делу одновременно. Второй разбойник приближался к Брунхильде, ему оставалось сделать буквально шаг-другой. Но не тут-то было. Откинув одеяло, на него налетела обнажённая фурия и нанесла страшный удар ногой под дых, в солнечное сплетение, от которого он глухо ухнул, и сложился пополам.

Я ожидал нечто подобное, поэтому успел вскочить и наброситься на второго бандита, на несколько мгновений потерявшего связь с реальностью. Мой нож был далеко, поэтому я просто навалился всем телом на негодяя, не давая ему схватиться за клинок на поясе, нанося сильные удары, а потом колотя его бесчувственной головой об пол, как когда-то на дороге в Олисипо, отбиваясь от грабителей.

Хотел достать нож, чтобы покончить с ним наверняка, но увидел, что это уже лишнее. Нападавший был мёртв, как и его напарник, которому Брунхильда нанесла короткий «удар милосердия» снятым с его пояса ножом.

После этого девушка накинула тунику, подбежала к шкафу, открыла дверь, достала кошель с золотом, раскрыла его, положила рядом с одним из нападавших, рассыпав монеты по полу. Повернулась ко мне:

– Быстро давай, буди хозяина, сообщай о нападении грабителей.

– Это же не грабители! Зачем обманывать хозяина?

– А зачем ему знать, кто это такие на самом деле? Тебе придётся признаться, что ты ректор, ведь к простым легионерам наёмных убийц не подсылают!

И опять она опережала меня на целый шаг, как минимум! Я пожал плечами, и пошёл звать хозяина.

К счастью, с ним удалось быстро договориться. Мы рассказали, что проснулись ночью от шума, увидели двоих мужчин, открывающих шкаф, бросились на них. Завязалась драка, в которой мы, благодаря своему профессионализму, победили. Хозяин хотел огласки не больше нашего, поэтому нам быстро удалось договориться. Он позвал свою жену и вчетвером мы вынесли тела незадачливых «грабителей», выкинув их в старый, запущенный овраг.

Теперь наш путь пролегал по довольно широкой, оживлённой дороге, в сторону какого-то небольшого городка, в который планировали прибыть к вечеру и там переночевать, а потом двигаться дальше. Ехали молча, о прошедшей ночи мне думать не хотелось. Нет, воспоминания были очень сладкими, но терзало чувство вины перед моими женщинами – Мариной, за то, что ей изменил, и Брунхильдой, за то, что знал, что никакого продолжения не будет.

Девушка заговорила первой, но речь повела вовсе не о наших новых отношениях, а об инциденте с убийцами.

– Плохо дело, Алексий! Очевидно, шпионы жрецов выследили нас. Или на корабле, или уже здесь. Они не успокоятся, пока не покончат с тобой. Жаль, что мы не знаем, какие у них силы и возможности, но пока надо удвоить бдительность.

– И, по возможности, увеличить скорость передвижения, – добавил я.

– По возможности, – подтвердила Брунхильда, – чтобы не загнать лошадей.

Дальше мы двигались в молчании, перекидываясь только короткими репликами, необходимыми в пути, благо, дорога была довольно оживлённой и опасность здесь нам не грозила.

Вечером приехали в тот городишко, про который нам говорили, и тут нам крупно повезло: мы встретили обоз с продовольствием, который вёз пропитание для римского войска: солонину, муку, масло, вино. Они тоже остановились здесь на ночлег. Я переговорил с командиром охраны, рассказал нашу легенду, представил ему Брунхильду. Попросил разрешения примкнуть к его отряду, так как мы не знали дороги, обещая взамен нести дежурства по охране, и вступить, если нужно, в схватку.

Командир, хоть и без особого энтузиазма, дал добро, и ночевали мы уже с обозом. Таким образом, решались сразу несколько проблем: отпала необходимость искать дорогу, о совместном сне и проблеме отношений в густонаселённом лагере можно было не думать. Как и о вопросах личной безопасности.

Путешествие прошло спокойно и через неделю мы прибыли в расположение римских войск.

* * *

Всю долгую дорогу в обозе я предавался тяжёлым размышлениям. Что происходит в легионе Кастула? Война, судя по доставке продуктов и отсутствию беженцев, идёт успешно, о разгроме речи нет. Но не проникла ли измена в ряды легионеров? Эти жрецы, судя по всему, очень непросты, если выследили нас Брунхильдой и не убили только благодаря её изворотливости.

Нет, в своём друге я не сомневался, не может Кастул меня предать, не такой это человек! Если бы это случилось, мне больше некому было бы верить. Кроме своей жены и сына. А также скандинавской воительницы. И ведь не узнаешь никак! Оставалось надеяться на лучшее и двигаться навстречу войску.

Наконец, путешествие закончилось, мы прибыли в расположение войска. Попрощались с попутчиками и поехали искать своих. Вскоре я увидел лагерь наших легионеров. Что теперь делать? Кастула нигде не было видно. Отдыхает в своей палатке? Или мятежники сместили его и выбрали нового командира?

Я подозвал Брунхильду и попросил её отыскать легата, кто бы это ни был, и передать ему просьбу встретиться с неким центурионом, привезшим важное донесение. Если это мой старый друг, я поеду ему навстречу. Если же там человек чёрных жрецов… Об этом не хотелось думать, тогда придётся действовать по обстоятельствам.

Девушка поняла меня с полуслова и поскакала к большой палатке. Спешилась, стала говорить с часовым. Вскоре тот пропустил её внутрь, а через пять минут оттуда вылетела знакомая фигура, вскочила на коня и помчалась в мою сторону. Конечно же, это был старый вояка собственной персоной!

– Алексиос, дружище! Живой и невредимый! Я знал, что эти чёрные собаки врут, не верил им.

Мы крепко обнялись, я тоже был рад видеть Кастула в добром здравии и на прежней должности.

– А что, они тут появлялись, эти чёрные собаки?

– А как же! Приехали, привезли грамоты с печатью, говорили, что теперь власть – они. Сказали, что ты убил их главного жреца и разъярённая толпа тебя растерзала. Что на Сардинии теперь тишь и благодать, Древние боги воцарились прочно и нам нужно принести им присягу.

– И что же дальше было? Где эти… собаки? – мой голос слегка дрогнул.

– А, эти… – Кастул взял меня под локоть, подвёл к краю площадки, где мы стояли, и показал на небольшую рощицу, – все там, голубчики, висят, как положено изменникам! Мои ребята осерчали сильно, когда про твою «гибель» узнали, быстро с ними разобрались. Помяли от души, потом повесили. А я и не возражал! – легат расплылся в широкой улыбке.

К нам присоединилась подъехавшая Брунхильда, и мы, перебивая друг друга, рассказали, что произошло, как мы добрались, и какие приключения пережили. Стали подходить легионеры, поздравлять меня с возвращением, радоваться. Узнавали Брунхильду, тоже радовались её возвращению, но более непосредственно: обнимались, хлопали по плечу.

Мы с Кастулом отошли в сторонку для серьёзного разговора.

– Какая обстановка на фронте, что происходит?

– Аттила со своим войском отброшен за Дунай. Он всё ещё силён, однако мы нанесли множество ударов по их стоянкам, а кроме того, в его рядах вспыхнула страшная болезнь, унесшая множество жизней. Так что ему теперь понадобится время зализать свои раны.

– А не выйдет как в прошлый раз? – решил уточнить я.

– Вряд ли, – Кастул покачал головой, – тогда он нас, конечно, обвёл вокруг пальца, однако теперь иная ситуация. Кроме того, ты, вероятно обратил внимание, что состав армии несколько изменился. Император Маркиан также прислал свои войска на помощь, так что теперь против Аттилы вся мощь обеих частей империи, он не рискнёт нападать в этот момент.

– Так ты думаешь, что вы сможете отправиться обратно?

– Скорее всего – да, однако лучше тебе об этом поговорить с Аэцием.

– Он по-прежнему командует армией?

– Конечно, как иначе? Войска императора Маркиана также поступили в его распоряжение. На сегодняшний день он – одна из самых влиятельных личностей как в Риме, так и в Константинополе.

Поговорив с Кастулом ещё немного, я отправился в ставку Флавия Аэция. Главнокомандующий сидел в окружении своих прежних помощников, к которым присоединились также новые офицеры с пурпурными плащами. Очевидно представители Византии.

Завидев меня, он поднялся и дружески раскинул руки.

– Алексиос Деций, вот так встреча! Какими судьбами вас вновь занесло к нам?

Мы пожали друг другу руки, после чего Аэций представил меня остальным. То, что сам Флавий Аэций удостоил кого-то такой честью, не ускользнуло от любопытных глаз византийских гостей. Завидуйте, господа!

Мы прошлись немного, поговорили о ситуации на фронте. В принципе Аэций не сказал принципиально ничего нового, лишь расписал всё более детально. В конце концов я решился спросить то, ради чего приехал.

– У меня есть просьба. Я вижу, что вы ещё не распустили армию, однако учитывая, что сражений более не предвидится, я хотел бы забрать свою гвардию.

– К чему такая спешка? – удивился главнокомандующий.

– Не стану утомлять подробностями, скажу лишь, что пока шла война, некие недоброжелатели решили воспользоваться отсутствием моих солдат и устроить переворот.

– Что? – Лицо Аэция вытянулось. – Аттиан снова взялся за своё? Или это его прихвостни? Им что, недостаточно моего решения?

– Нет, в этот раз не они, этих недругов я взрастил, к сожалению, сам.

– Что же, понимаю, – мой собеседник кивнул головой, – такое иногда случается. В таком случае я отпускаю Кастула с его легионерами, пусть наведут там порядок. Ещё раз повторю, что мне было приятно иметь с тобой и твоими людьми дело, надеюсь в следующий раз увидеть больше таких солдат в своей армии.

– Спасибо, – улыбнулся я, – непременно увидите!

* * *

Горизонт пылал багровыми сполохами и дорога вела именно туда. Наши кони неслись, как сумасшедшие, и сумасшедшие всадники слились с ними в одно целое. Брунхильда припала к седлу, её волосы развевались по ветру, разорванная одежда открывала грудь и босые ноги до самых бёдер. На мне тоже были какие-то лоскуты – ветер, бьющий в лицо, не давал одежде удержаться на теле.

Воительница протянула руку вперёд и что-то прокричала. Я не слышал ни слова, но понял её сразу: там, впереди враги! Мы настигаем их! Меня переполнял восторг предстоящей битвы, я подгонял и без того взмыленного коня.

Пора! Мы выскочили из сёдел и стали на землю. Теперь на девушке был лёгкий доспех, в одной руке меч, в другой длинный нож. Я тоже успел облачиться в доспехи и вооружиться. Брунхильда весело, ликующе посмотрела на меня, махнула рукой с мечом, и мы ринулись в бой.

Ах, как лихо мы врубились во вражеские ряды! Как уверенно, чётко, слаженно работали наши мечи! Как сладостно нам было слышать крики поверженных и разбегающихся от нас врагов! Мы снова победили, мы самые лучшие здесь, и против нас бессильны любые недруги!

А вот и костёр возле большой палатки, стол, уставленный кувшинами с мёдом и блюдами с мясом. Как хочется пить после жаркой схватки! Я осушаю целый кувшин, моя подруга поступает так же. Хочется есть, но это подождёт. Другой, более сильный и властный голод заставляет нас отбросить оружие и соединиться в жарких, словно только что закончившийся бой, объятиях.

А потом нас опять ждут наши кони, и мы вновь помчимся вперёд, и ветер станет разрывать наши лёгкие, из которых будет рваться дикий, нечеловеческий клич: «О-о-оди-и-ин!!!»

Я вскочил спросонья, замотал головой – в лагере своих легионеров, в личной, положенной мне по статусу палатке, на походной кровати. Брунхильда, стоя у входа, смотрела на меня со странным выражением грустной ласки, что было для неё совсем нехарактерно.

– Что ты здесь делаешь? – хрипло спросил я, приходя в себя.

– Пришла попрощаться… Тебе приснился страшный сон?

– Н-не знаю… Странный сон, красивый, но не страшный. Там были кони, сражения, ветер. Там была ты…

– Бедный мой ярл! Ты совсем запутался, нельзя всё так усложнять… Помолчи, – она подошла к кровати, прикрыла мне рот ладонью, наклонилась к моему лицу, закрыв его своими волосами, – помолчи ради всех богов!

Потом мы лежали обнявшись, прильнув друг к другу, и говорила она, а я больше молчал.

– Я встретила своих почти земляков, они наёмники в войске вашего византийского императора. Их тоже отпускают домой и я ухожу с ними. Они идут в мои края, я не потеряюсь там. Мне было интересно у вас, но потом наскучило. Вы совсем другие, у вас иные боги и иные люди. Ты – ярл огромного острова, но совершенно не умеешь им управлять, хотя и храбр в битве. У нас бы ты не пробыл ярлом и недели. Такие нерешительные правители в наших краях не живут долго. Даже к себе в кровать я тебя положила чуть ли не силой. По-нашему, ты должен был взять меня ещё тогда, когда я пришла к тебе в кабинет, а ты стал меня уговаривать вести себя прилично, – она фыркнула, – но всё равно, что-то в тебе есть, ты не совсем похож на других. Наверное, поэтому я тебя и полюбила…

Она села на кровати и стала одеваться, а я молчал, не зная, что сказать.

– Ты не переживай, – она печально улыбнулась, – я на тебя не претендую, сегодня наши пути разойдутся. Вряд ли мы свидимся ещё в этой жизни, но я буду помнить тебя, ярл Алексий. Прощай!

Она крепко поцеловала меня в губы и выскользнула из палатки. Прощай, моя валькирия, я тоже буду помнить тебя. Твой конь понесёт тебя навстречу ветру и новым битвам, а я вернусь назад. Как бы там ни было, меня тоже ждут битвы, и неизвестно ещё, у кого они более жестоки…

* * *

Осень я встретил у себя на Сардинии, в качестве законного ректора, вернувшегося из изгнания. Мы свалились на мятежную провинцию с трёх сторон, блокировав все порты и гавани, благо, войск у меня теперь было предостаточно: ещё в Галлии к Кастулу с его показательным легионом прежнего римского образца стали прибиваться офицеры и солдаты, восхищённые возрождением старой доброй Римской Империи, пусть только в когортах и шеренгах могучего войска.

Не всегда удавалось сделать это достаточно спокойно, не нарушая тогдашнего полукрепостного порядка, не поощряющего такие переходы. Но сам Аэций подписал указ, дающий мне опять-таки чрезвычайные полномочия в этом вопросе и всё пошло гладко. Очевидно, правитель был заинтересован в создании такого мощного войска и доверял мне, имея в виду какие-то долгосрочные планы.

Кроме внешнего блеска все помнили замечательные победы моей гвардии на Каталаунских полях и в более поздних сражениях, поэтому и стремились присоединиться к Кастулу. Многие не могли этого сделать, так как были связаны контрактами и договорами, но настраивались сразу после их окончания ехать на Сардинию.

Чёрные жрецы не ожидали столь мощного напора, а их охрана, хотя по-своему тренированная и храбрая, серьёзного сопротивления легионерам оказать не могла. Ещё до высадки на берег я довёл через офицеров строжайший приказ: мирное население не трогать ни под каким видом, в крайнем случае – арестовывать до суда и разбирательства. Чёрных жрецов тоже не убивать без разбора, только тех, кто оказывает вооружённое сопротивление.

Вскоре активных мятежников на острове не осталось: все очаги бунта были подавлены, главари убиты или арестованы. Состоялись военно-полевые суды, при этом также не очень жестокие. Публично повесили только нескольких главарей: Ардашира, его ближайших помощников, а также с десяток головорезов, отличившихся особой жестокостью к населению.

Всё имущество жрецов и их учеников, общее и личное, мы конфисковали в казну, а их самих сделали рабами безо всяких прав, против чего больше всего возражали, как ни странно, всепрощающие христиане. Но я был непреклонен: требовались рабочие руки для восстановления экономики. Рабов сытно кормили, не били, не притесняли. Самым серьёзным ограничением был полный запрет на религиозную агитацию.

На первый раз провинившимся назначали розги, на второй – просто отсекали голову. После нескольких прецедентов, агитация прекратилась. Все алтари и культовые здания мы разрушили, поклонение Древним богам запретили. Вообще говоря, я очень хотел создать светское общество, полностью свободное от всяких религий, но Марина уговорила пока не делать этого.

Моя любимая жена с сыновьями – Марком и маленьким, родившемся в Риме Валерием, приехала сразу, как только получила от меня весточку, что порядок на Сардинии восстановлен. Я очень соскучился по ней и по Марку, радовался Валерию, которого назвали без меня, но имя мне пришлось по душе – в переводе оно означало «бодрый, крепкий»

Супруга тут же включилась в дела, стала собирать прежнюю команду, восстанавливать торговлю. Именно она категорически была против светского общества:

– Народ нас не поймёт! Может там, – она оглянулась, не слышит ли нас кто-нибудь, – в твоей Руси можно было жить без богов, но здесь этого делать нельзя. Людям нужны боги… – она помолчала и добавила, – или один Бог.

– Ты стала христианкой? – осторожно спросил я.

– Как тебе сказать… ещё не знаю. Ты знаешь, меня никто не агитировал, не убеждал, не призывал. Но на корабле монахи во главе с аввой Феодором окружили нас просто отеческой заботой, а в Риме я познакомилась с папой Львом I. Это замечательнейший человек – добрый, сильный, смелый. Как он рассказывал о святых местах Рима! Об апостолах Петре и Павле, о первых мучениках. Но ни разу не заставлял меня молиться, верить вместе с ним! Я увидела в нём обычного добрейшего человека, который искренне любил нас с Марком, но при этом совершенно не требовал принятия своей веры. Я и не приняла её, я всё ещё чту тех богов, которым поклонялся мой отец, но мне кажется, что жрецы, которые здесь были, поклонялись не им, а каким-то другим богам – злым и жадным. Так что пусть для народа будут христиане, а я ещё не знаю, в кого мне верить…

В конце концов я согласился: Да, я был против любых религий, но именно христиане казались мне наименьшим злом, ведь в своё время они спасли мне жизнь, сейчас точно также – жизнь моей семьи: останься Марина здесь, жрецы бы её или убили, или шантажировали меня её жизнью.

Я собрал самых значительных епископов и настоятелей монастырей, поблагодарил за помощь и стойкость и объявил свою волю: деятельность по их вере разрешена, можно свободно молиться, привлекать новых членов в общины, строить храмы. При этом предупредил строго-настрого – никакого вмешательства в светские дела! Советы я выслушать могу, но моё собственное решение по ним будет окончательным. Мне показалось, что мы поняли друг друга.

Если с христианами я разобрался и заключил нейтралитет, то с Древними богами всё было непонятно. Они никак не проявляли себя ни в реальности, ни в снах, через Максима Викторовича с Леной. Сначала я даже радовался этому – с ними говорить не хотелось вообще, но потом стал беспокоиться: это была серьёзная сила, которой стоило опасаться. Разумеется, разыскивать Древних я не стал, но «ходил осторожно», ожидая возможного ответа. Однако пока всё было тихо.

Покончив с духовными вопросами, я занялся восстановлением экономики и обороной. Марина принялась за торговлю вместе с Квинтием, которого во время бунта схватили жрецы и бросили в тюрьму, откуда он и был вызволен нашими легионерами. До него у мятежников просто не дошли руки, а мы нагрянули весьма неожиданно.

Экономическими вопросами заведовал теперь Агриппа Асиний, заменивший предателя Авла Суиллия, труп которого нашли легионеры на какой-то окраинной улочке. Кто его зарезал и почему – так и осталось тайной.

Чжимин с Мэйлинь оставались на своей бумажной фабрике, их никто не тронул. Они продолжали выпускать бумагу, старательно изображая из себя глупых китайцев «твоя-моя не понимай». Феликс Октавий, главный архитектор, отсиделся в каком-то дальнем монастыре, и теперь с огромным рвением приступил к своим обязанностям.

Лар Септимий при власти мятежников прикинулся простым горожанином, его жрецы также не тронули. Разумеется, и он не остался у меня без дела. К сожалению, погиб начальник полиции Иуст Аэлий со своим заместителем и многими агентами, так что эту службу пришлось создавать заново.

При этом я вспоминал то, как отчитала меня в своё время моя скандинавская подруга, и постарался держать руку на пульсе, не влезая в мелкие детали, а также поставить везде надёжных людей, толковых и верных. Это было нелегко, но я вспомнил известную цитату Сталина «Кадры решают всё!», и теперь руководствовался ею.

К счастью, из небытия вынырнул мой разведчик Феликс и очень помог мне с внедрением своих людей. Как он выжил сам и сохранил свою агентурную сеть, я не расспрашивал, а Феликс не распространялся.

Дела начали налаживаться, тем более что чёрные монахи не успели вывезти золото и драгоценности, которые были умело пущены нами в дело. Через год мы достигли прежнего уровня развития, а к лету вышли на новые рубежи.

Вокруг нас в мире клубились различные события – совершались перевороты, менялись короли, заключались и расторгались союзы. Для нас это ещё не играло решительной роли, мы строили своё государство в государстве и пока что преуспевали в этом деле.

А потом всё опять покатилось под откос.