Текст книги "Пробуждение мёртвых богов (СИ)"

Автор книги: Александр Сороковик

Соавторы: Алексей Сороковик
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА XIX. БИТВА НА КАТАЛАУНСКИХ ПОЛЯХ

Остаток дня после недолгого, но глубокого сна я провёл на ногах, обойдя со своими новыми знакомыми большую часть лагеря. В военном деле они понимали действительно хорошо. По словам Брунхильды, их компания часто предлагала свои услуги различным правителям и выступала в роли наёмников. Все воины были хорошо обучены, прошли множество сражений. Сама Брунхильда оказалась самой младшей в группе. Остальным воинам было около сорока лет, а ей едва исполнилось тридцать.

Сейчас их группа выполняла разведывательную миссию, однако в лагере все они чувствовали себя прекрасно. Проведя экскурсию и убедив, что подготовка войск для битвы и правда дело не быстрое, компания вновь пригласила меня к себе. Отказываться я не стал, всё лучше, чем скучать одному.

В этот раз пили немного – впереди тяжёлое сражение, да и запасы мёда не бесконечны. Поэтому, после пары кружек и плотного ужина, мы расположились у костра. Торвар рассказывал о прошлых военных походах, в которых они участвовали, остальные иногда добавляли что-то от себя. Компания воевала в армиях местных конунгов, нанималась выполнять особые поручения германских вождей, путешествовала в Рим и Константинополь, некоторые добирались до восточных земель.

Вскоре рассказы окончились. Мы посидели некоторое время в тишине, а затем один из воинов, которого звали Эйрик, стал петь. Очень необычно и по-своему красиво. Пел на своём языке, поэтому слов мне было не разобрать. Остальные молча смотрели на огонь, пока песня лилась вокруг них.

Брунхильда подошла ко мне и села рядом.

– Он поёт о предстоящем конце света, – сказала она, не отрывая взгляд от Эйрика, – чудовищный волк Фенрир освободится от своих пут и выйдет на волю, его сыновья схватят и проглотят солнце и месяц, из глубин всплывёт мировой змей Ёрмунганд, море выйдет из берегов. Огненный великан Сурт с пылающим мечом выжжет землю, повелительница загробного царства Хель и бог лжи и обмана Локи примкнут к великанам. Из Хельхейма приплывёт корабль мертвецов Нагльфар, а войско сынов Муспельхейма проскачет по радужному мосту Биврёст.

Боги соберутся вместе и пойдут в бой против сил Тьмы. Бог-всеотец О́дин сразится с Фенриром и погибнет в этой битве, однако сам Фенрир будет сражён сыном Одина Видаром. Тор будет биться со змеем Ёрмунгандом, победит его, однако и сам погибнет от яда. Многие боги падут в этой битве, которой не будет ни конца, ни края. В конце концов, когда огненный великан Сурт увидит что битве нет конца, он обрушит на землю всю мощь подвластного ему огня, уничтожив всё живое.

Эйрик закончил петь, вокруг костра воцарилась тишина.

– И что же будет потом? – решился я спросить.

– За гибелью мира последует его возрождение, – ответил мне Торвар, – в центре Асгарда, на месте, где раньше была долина Идаволл поселятся сыновья Одина – Видар и Вали, а также сыновья Тора – Магни и Моди. Возвратятся из царства мёртвых и примирятся между собой Бальдр и его невольный убийца – слепой бог Хёд. Выживут, укрывшись в роще Ходдмимир, два человека, мужчина и женщина – Лив и Ливтрасир, которые вновь дадут начало новому человеческому роду.

– Вы считаете что этот Рагнарёк уже начинается?

– Нет, – Торвар улыбнулся, посмотрев на меня, – Атилла страшен, но до Фенрира ему далеко. А ваши полководцы тоже не тянут на роль Тора и Одина. Всё происходящее напомнило нам об этой легенде, но будь спокоен, ярл Алексий, конец света ещё не наступает.

Несмотря на усталость, я потом ещё долго не мог сомкнуть глаз. Мне опять вспоминался Максим Викторович (настоящий, а не тот, что теперь приходит ко мне в снах), который рассказывал о смешении культур. О том, как древние индоевропейские верования разошлись по миру, меняя свою форму, дополняясь новыми подробностями превращаясь в известные нам религии.

Скандинавы, которых я встретил, сегодня пели песнь о Рагнарёке. О том, как конец света выглядел в их мифологии, однако они не опасаются того, что он настал, поскольку происходящее не подходит под их описание. Но вдруг это он? Вдруг именно так он и был описан, а затем уже оброс фантастическими подробностями, которые сегодня прозвучали?

Возможно, это и есть Рагнарёк, конец существующего мира, который сгорит в пламени хаоса и войны, а затем возродится уже в том виде, в котором я знал его до безумного путешествия сквозь века. Наконец, одолеваемый тревожными мыслями, я уснул тяжёлым и беспокойным сном.

* * *

Наутро, однако, пришлось спешно вставать, сворачивать лагерь и вновь отправляться в поход, поскольку Аттила отступил, и Флавий Аэций отправился за ним. К нам также присоединились аланы, под командованием короля Сангибара. Следующие дни прошли в постоянных маршах: отступления, манёвры, обманные ходы. Два огромных войска искали возможность подловить друг друга.

Армия Аттилы состояла преимущественно из кавалерии, он был силён на открытых пространствах, но слаб на ограниченных. У нас же наоборот, несмотря на то, что римская армия сильно поменялась за последние столетия, ставка по-прежнему была на пехоту. Оба военачальника отлично знали сильные и слабые стороны не только армий, но и друг друга. Как оказалось, Флавий Аэций провел юность и молодость в качестве заложника у гуннов и других варварских королей.

Практика обмена заложниками являлась распространённой в это время. Знатные римские дома отдавали своих отпрысков варварским королям, а те, в свою очередь, передавали в Рим свою молодую родню. Тем самым, стороны дополнительно скрепляли мирные обязательства друг перед другом. Заложники состояли при дворах, часто обзаводились различными связями и многое узнавали о тех, у кого жили.

То же самое произошло и с Флавием Аэцием. Говорят, что пока он в молодости находился у гуннов, с тогда ещё юным Аттилой они даже дружили. Со временем, когда Аэций вернулся домой, именно благодаря гуннам он смог добиться столь блестящих успехов, расправляясь с врагами Рима, включая вестготов. Тех самых, вместе с которыми он теперь шёл воевать против Аттилы.

Сначала мне было диковато слышать о том, как вчерашние враги объединялись против бывших друзей. Не то, что просвещённый XXI век! На этих мыслях я иронично усмехнулся, вспомнив взаимоотношения партнёров и конкурентов по бизнесу. Такой же гадюшник, только масштабом поменьше.

В конце концов, эта гонка закончилась. Наш авангард нагнал один из вражеских отрядов, следовавших в хвосте гуннской армии, и вступил с ними в сражение. К моменту, когда подоспели наши основные силы, битва закончилась, противник отступил. Аттила не выслал к ним подкрепление, и вскоре стало ясно почему. Он, вместе с основной армией отошёл дальше и занял позицию на весьма просторном поле, размеры которого позволяли ему в полной мере использовать преимущество своей многочисленной кавалерии.

От нашего местоположения к этому полю вели две дороги: одна прямая, между двумя небольшими лесами, по которой и прошло войско Аттилы, а вторая в обход справа. Она вела к небольшому холму, который в данный момент занял небольшой вражеский отряд.

Аэций разделил своё войско. Вестготы, во главе с королём Теодорихом и его сыном Торисмундом, отправились направо, на холм, а римляне с аланами пошли прямо.

Двигались неспешно, очевидно давая время вестготам обогнуть лес и выйти к холму быстрее нас. Наконец, выйдя на место, где нам предстояло сразиться, мы увидели врага, уже занявшего позиции по другую сторону поля. Со стороны холма к ним спешно мчался конный отряд, который Аттила оставлял там. Очевидно, завидев вестготов, они поспешили обратно, даже не вступив в сражение. Всё указывало на то, что Аттила загоняет нас в свою ловушку.

Затрубил рог, и наша армия принялась развертываться. Я не очень понимал принципа, по которому всё происходило, поэтому, найдя взглядом своих скандинавских знакомых, встал около них, и мы вместе стали наблюдать за построением.

Наконец, когда развертывание завершилось, я увидел общую картину. На левом фланге разместились войска римлян, далее по центру встали недавно присоединившиеся аланы, правый фланг заняли вестготы, спустившиеся с холма.

– Смотри-ка, старый король спустился, а его сына Торисмунда не видать, – прокомментировал Торвар, – значит на холме ещё остались скрытые резервы, которые он возглавляет. Логичный ход.

– Да, наверное, – рассеянно кивнул я в ответ. Было страшновато и мне не особо удавалось сохранить ясность ума.

Мы оказались позади основной линии войск, рядом со ставкой Аэция. Позади нас стояли конные отряды, которые тот, очевидно, оставил в резерве. Чтобы не путаться под ногами, я направился в сторону командного пункта, остальные последовали за мной.

– Стоять! – рявкнул телохранитель, когда мы приблизились. – Куда направляетесь, почему не в строю?

– Спокойно, легионер, – голос Аэция даже сейчас, накануне грандиозного сражения, оставался мягким и как будто слегка ленивым, – это ректор Алексиос, пусть пройдёт.

– Благодарю, – кивнул я в ответ, – в гуще сражения от меня мало проку.

– А вы, – обратился он к скандинавам, – те самые разведчики с севера, о которых мне говорили?

Торвар и остальные поклонились в ответ.

– Хорошо, постойте пока здесь и не мешайте, – когда сражение окончится, вы сможете пройти к своему кораблю и, вернувшись домой, рассказать вашим королям о том, что видели.

На этих словах Аэций отвернулся и продолжил давать распоряжения относительно построений.

Я поискал глазами Кастула и своих легионеров. Сначала забеспокоился, что в этом огромном войске не увижу их, и уже начал было корить себя за то, что сразу не проследил за тем, чтобы они не оказались в самой гуще. Однако вскоре обнаружил их совсем недалеко. Хитрый Аэций расположил мою гвардию поближе к себе, очевидно рассчитывая, что в случае чего они смогут прикрыть его ставку. Значит, оценил их уровень, несмотря на показной скептицизм!

Тем временем на той стороне поля зазвучал рог и ему вторил гул голосов. Аттила повёл свои войска в атаку, сражение началось.

* * *

В отличие от своего римского оппонента и бывшего товарища, Аттила расположил гуннов, свои лучшие войска, полностью состоящие из кавалерии, в центре войска, оставив союзников по флангам. Доведя армию до середины поля, гуннская кавалерия во главе с Аттилой отделилась и помчалась вперёд на наши ряды. Стремительно преодолев оставшееся расстояние, они со всего размаха ударились в наш центр. Воздух вокруг буквально взорвался: лязг мечей, топот и ржание лошадей, крики воинов с обеих сторон.

В моём времени такие сражения часто изображались в кино. Там воины бились друг с другом, отдавали громкие команды, иногда разговаривали, а порой, режиссёры даже позволяли герою в какой-то момент неспешно оглядеть происходящее вокруг себя, или поплакать над телом убитого товарища. Только что я убедился в том, насколько глупо выглядели такие кадры. В реальности это больше напоминало гигантскую мясорубку, в которой даже я, находившийся в стороне, ничего не мог разобрать.

Аланы, по которым пришелся удар гуннской кавалерии, принялись спешно отступать. Я вспомнил замечание Кастула о том, что Аэций не очень-то доверял их королю, очевидно из-за этого он и разместил его войска по центру между собой и вестготами Теодориха. Аттила, в итоге, ударил своими лучшими частями по нашему самому слабому духом союзнику.

Аланы спешно покидали позиции и бежали назад, открывая огромную брешь прямо по центру и разделяя римлян с вестготами.

Отбросив аланов назад, гунны не стали проходить дальше, дабы не оказаться в тисках. Вместо этого, их конница стала равномерно растекаться по нашим флангам, осыпая стоявших там солдат градом стрел. Поразительно, до чего слаженно они действовали! Если так и дальше будет продолжаться, вскоре от нашей армии ничего не останется.

Я тревожно посмотрел в сторону Аэция. От ленивого и полусонного взгляда главнокомандующего не осталось и следа. Сейчас там стоял не хитрый политик, а опытный стратег, оценивающий происходящее. Взгляд римлянина был сосредоточен, однако ни паники, ни отчаяния в его глазах не читалось. Что же, видимо пока что у него всё под контролем. Я надеюсь…

Тем временем, гунны продолжали осыпать наши войска стрелами, плавно двигаясь вдоль рядов от центра к краям. Однако вопреки моим первоначальным опасениям, этот маневр хоть и выглядел впечатляюще, но сильного вреда не нанёс. Воздвигнув стену щитов, оба фланга выстояли под обстрелом, не понеся серьезных потерь. Мои гвардейцы и вовсе выстроились черепахой, полностью укрывшись за своими огромными щитами.

Более того, гуннам ответили наши вторые ряды, состоявшие в основном из стрелков. Укрывшись за первыми рядами щитоносцев, они принялись поливать стрелами и копьями гуннов, которые, сидя на лошадях, оказались более уязвимы к обстрелу. Много воинов рухнуло с коней, и гуннская кавалерия спешно отступила назад.

И всё же первый раунд остался за Аттилой. Наш центр по-прежнему пустовал, а с поля уже надвигалась первая линия союзников гуннов.

Вестготы, стоявшие справа, приняли на себя удар своих восточных родичей остготов. Практически многие воины, находившиеся по разные стороны баррикады, могли приходиться друг другу дальними родственниками, однако сейчас они являлись смертельными врагами. А завтра они могут опять стать союзниками…

Первыми ударили конные войска, следом за ними, практически сразу, ворвалась пехота. Вестготы вначале дрогнули, но когда натиск кавалерии спал, быстро укрепили строй, завязалась жестокое сражение.

Левому флангу, где сражалась римская армия и мои легионеры, достались гепиды, а также более мелкие племена. С огнём в безумных глазах, сотрясая воздух боевым кличем, они врезались в наши ряды, также пустив вперёд кавалерию, которая с наскока начала теснить римлян. И вот здесь я увидел, на что способна моя гвардия. Тот участок, который они прикрывали, не отступил под сумасшедшим натиском врага ни на шаг. Сомкнув свои громадные щиты, они выстроились так, что конница словно въехала на трамплин, погасив всю энергию, взятую при разбеге.

Задние ряды всадников стали давить на передние, а те, в свою очередь, полностью потеряв и рассыпав строй, подставили себя под удар. В ход пошли мечи и вскоре мои легионеры уже создали впереди себя небольшую гору из трупов вражеских всадников. Тем временем выровнялись остальные ряды, и наш левый фланг единым строем встретил атаку вражеской пехоты.

Во время конной атаки я покосился на Флавия Аэция, верховный главнокомандующий восхищённо покачал головой и повернулся ко мне.

– Признаю, Алексиос, ваши легионеры действительно впечатляют.

Я довольно улыбнулся. Несмотря на весь происходивший вокруг ужас, я не мог не гордиться своей гвардией, она действительно была великолепна.

Тем временем конница Аттилы, отбежав на достаточное расстояние, перегруппировалась и вновь помчалась вперёд. Пользуясь тем, что наш центр пустовал, они ринулись в него и ударили сбоку по незащищенному флангу вестготов. Наши союзники развернулись и стали отбиваться на две стороны, однако было понятно, что их поражение – это вопрос времени. Гуннская кавалерия крошила вестготские ряды, постепенно сея панику в них.

Видя бедственное положение, король Теодорих вместе со своей гвардией лично кинулся на вражескую конницу, пытаясь воодушевить своих людей. Надо сказать, что это ему удалось. Завидев своего короля в первых рядах, вестготы воспряли духом и с удвоенной яростью принялись отбиваться. Однако в реальности чудес не бывает. В следующее мгновение вражеское копьё пронзило блестящий доспех, и Теодорих упал замертво. Для вестготского короля сражение было окончено.

Рыча и ругаясь сквозь зубы, Аэций вскочил на коня и жестом подозвав нескольких телохранителей, галопом помчался назад. Я в панике завертел головой. Что происходит? Главнокомандующий бежит с поля боя? Это конец?

Однако не успел я сообразить до конца, что делать в сложившейся ситуации, как моему взору открылась картина, достойная экранизации в кино. Вместо бегства, как я вначале подумал, Аэций подлетел к стоявшим вдалеке аланам, которые хоть и бросили позиции, но подпираемые нашей резервной кавалерией, поля боя не покинули. Мне не было слышно, что точно он им кричал, но воображение очень ярко нарисовало все услышанные аланами слова. Почему-то в моём воображении все они были русскими и причём такими, от которых даже суровые шахтёры покраснели бы, словно невинные девицы.

В тот момент, Аэций продемонстрировал то, почему именно он является главнокомандующим армии. Не потому, что с помощью хитрой дипломатии смог собрать все эти разношёрстные племена, и конечно не потому, что имел благородное происхождение. Он был лидером, поскольку своим характером только что заставил остатки аланов подняться и вернуться на свою позицию в центре. Поистине удивительный человек!

Однако аланов было всё же мало, кроме того, они испытывали практически животный ужас перед гуннами. Поэтому, хотя под воздействием матерных напутствий Аэция они и вернулись на позиции, этого было слишком мало. Гунны развернулись навстречу этому малочисленному подкреплению и вновь стали пробивать брешь в обороне.

– Они не стоя́т долго, – прокомментировал Гуннар, – всадники их убить, словно детей.

– Надо что-то делать, – Брунхильда сплюнула на землю, глаза её сейчас горели огнём.

– Что? – тупо переспросил я.

– То, что мы умеем, – мрачно ответил Торвар, снимая с пояса топор, остальные последовали его примеру, достав оружие, – бывай, ярл Алексий, да хранят тебя боги.

Развернувшись, группа помчалась в сторону сражающихся. Когда гуннские воины уже почти прорвали оборону аланов в одном месте, готовясь вновь обратить их в бегство, туда серой стрелой влетел небольшой отряд.

– О-о-оди-и-ин! – Боевой клич Гуннара сумел перекрыть шум битвы. Размахивая огромной секирой, он буквально выбил одного воина из седла, после чего сразу принялся за следующего. В таком виде он совершенно не напоминал того весельчака, хохочущего по каждому поводу и рассыпающего очевидные «мудрости». Сейчас он был настоящей машиной для убийства.

Рядом с ним, словно в смертельном танце, вертелась Брунхильда. Не отличаясь столь мощным телосложением, как у Гуннара, воительница с лихвой компенсировала его скоростью и техникой. Словно валькирия, она сыпала смертоносные удары направо и налево.

В это время Флавий Аэций, воспользовавшись полученной возможностью, быстро перераспределил воинов второй линии обороны, собрал часть из них и, объединив с резервной конницей, направил в центр. Через несколько минут прибывшее подкрепление закрыло собой отважных скандинавов, спрятав их от моего взгляда.

* * *

Битва длилась уже много часов. Начавшись довольно поздно, около трёх пополудни, она продолжалась до сих пор, в то время как солнце уже зашло и вокруг сгущались сумерки. Видимость становилась всё хуже, но даже этого всё равно было достаточно, чтобы понимать: мы проигрываем.

Аттила подтянул резервы и теперь всеми силами напирал на нас. Левый фланг, на котором сражалась моя гвардия, держался неплохо, успешно справляясь с обороной, однако я видел, что ряды моих легионеров начали редеть. Это было нехорошо, однако я с сожалением понимал, что всё равно не смогу сейчас пойти и вывести своих людей из битвы. Гораздо хуже себя чувствовал наспех собранный центр, который, ко всему, оборонялся от лучших воинов армии Аттилы. Вестготы на правом фланге держались стойко, несмотря на смерть своего короля, но их численность заметно упала за то время, пока наш центр пустовал.

Мне вспомнилась легенда про Рагнарёк, спетая тогда у костра. Наверное, всё же, это он и есть. Аттила, олицетворяющий страшного пса Фенрира и Аэций – живое воплощение Одина. Всем нам суждено погибнуть в этой жуткой битве, а вместе с нами и падёт и весь старый мир, выжженный дотла. Я наивно полагал, что смогу здесь что-то изменить, на что-нибудь повлиять, решить, когда можно забрать свою гвардию и отбыть домой. Нет, права была Марина: я лишь мальчишка, решивший поиграть в войну. И теперь, вместо того чтобы ждать конца империи, сидя на своём укреплённом острове, я погибну здесь вместе со своей армией, оставив жену и сына на произвол судьбы.

Ну что ж, по крайней мере, я не умру трусом, отсиживающимся за спинами своих людей. Раз мне суждено погибнуть, я сделаю это как мужчина.

Подняв свой щит, я закрепил его на левой руке, после чего достал из ножен меч. Тот самый, который когда-то приобрел у Кастула на торговой площади Олисипо. Не обращая внимания на взгляды телохранителей Аэция, я молча покинул ставку командования и бросился к своим легионерам. Уставшие, потрёпанные, но всё ещё сражающиеся, завидев меня, встающего в строй, они сотрясли воздух радостным криком. Да, сегодня моя гвардия заберёт с собой ещё множество врагов.

Кастул вовсю организовывал оборону участка, распоряжаясь не только своими людьми, но уже включив в работу соседей, которые охотно подчинялись опытному легату. Бегал между рядами, кричал, подбадривал, делал перестроения, где нужно. Он выглядел хоть и уставшим, но весьма бодрым. Я поискал глазами Агенора, но не нашёл, однако в той темноте, в которой нам приходилось сражаться, мог просто его не заметить.

И тут случилось оно.

Как я выяснил уже позднее, Торисмунд, оставленный на холме с отрядом вестготов, узнав о смерти отца, бросился со своими людьми на поле битвы. Почему-то я был уверен, что новость дошла до него не без помощи Аэция. Спустившись с холма, полные сил и разъярённые смертью своего короля, они врезались сбоку в остготов, сминая их словно картонные фигурки.

Оказавшись зажатыми с двух сторон, уставшие, и без того солидно потрёпанные, остготы пали под столь свирепым натиском. Постепенно продвигаясь вдоль линии сражения, Торисмунд пробивался всё ближе к центру, намереваясь добраться до Аттилы. Освободившиеся вестготы присоединялись к нему и вот уже практически они, расчистив свой фланг, со всей яростью ударили по гуннам, сражающимся в центре.

В конце концов, ряды противника дрогнули. Не желая жертвовать остатками своей армии, Аттила, очевидно, скомандовал отступление. Радостный гул прокатился по нашим рядам, воины потрясали оружием, стучали по щитам, кричали, радуясь победе.

В кромешной темноте, которая наступила к этому времени, мы уже едва видели друг друга. Стараясь подбирать раненых, войско Аэция стало аккуратно отходить к лагерю под укрытие леса. На сегодня мы победили!