Текст книги "Герои зоны. Пенталогия (СИ)"

Автор книги: Александр Шакилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 58 (всего у книги 88 страниц)

Облако стремительно приближалось.

Так что, Край, простипрощай, отбегал ты свое по тропинкам жизни.

Продолжая ползти, я чуть повернул голову, чтобы напоследок взглянуть на жену. Один из старожиловсталкеров както сказал мне, что перед смертью лучше бы смотреть на прекрасное, потому что обидно тратить последние мгновения на хрен знает что. Согласен с мудрецом на все сто, но Милену заслонил собой Резак! От разочарования и ненависти к этому ублюдку – лишил меня последнего удовольствия в жизни! – я заскрежетал зубами.

«Африканец» же порывисто обернулся и вручил моей благоверной свой допотопный АК – с такими небось еще римские легионеры на германцев ходили. Затем Резак снял сидор и вытащил из него… Консервную банку?!

Я даже замер на миг.

Тушенку, тля, говяжью он вытащил из вещмешка! Пикник собрался устроить с прекрасным видом на то, как я подыхаю?! Да я его!.. Ярость придала мне сил. Я пополз вдвое быстрее, мечтая добраться до Резака раньше, чем меня настигнет облако. Вопьюсь зубами ему в голень, если выше не достану!

Еще одну банку, ключом сорвав с нее крышку, «африканец» сунул моей благоверной. Мол, нака, перекуси. От возмущения у меня едва не случился сердечный приступ!

Скорчив злобную рожу – способствует пищеварению? – Резак хорошенько размахнулся и швырнул консерву. Она пролетела надо мной и врезалась в обнаженный – то есть совсем без коры – ствол мертвого дерева. Брызнули в стороны волокна мяса, жир и студенистая жидкость, а опустевшая жестянка упала на землю, покатилась и замерла.

Что это было?! Зачем вообще?!

Сверкая молниями, облако нависло надо мной.

– Давай! – крикнул Резак.

Изза его спины вышла Милена. В одной руке она держала АК «африканца», а во второй – банку с тушенкой. И была моя супруга сейчас прекрасна, как никогда. Спасибо тебе, господи, если ты есть, что дал напоследок насладиться этим зрелищем!..

Хорошенько размахнувшись – восхитительно колыхнулась грудь, – Милена швырнула банку… В меня, что ли?! Сначала Резак, а потом…

«Это заразно», – успел подумать я, а в следующий миг жестянка, полная священной для некоторых коровьей плоти, угодила в облако.

Тонкий металл вмиг испарился, говядину обожгло, – смрадно запахло паленым, – и все это пузырящееся и обугленное зависло внутри облака в паре метров надо мной.

И облако замерло. Оно потеряло форму, расползлось. От него отделились дымные отростки. И все это засверкало еще ярче. Молнии стали крупнее, прорвали незримую оболочку облака и вырвались наружу!

Молнии били в деревья и в землю, оставляя после себя черные угольные следы и дымящуюся хвою. В меня тоже шарахнуло, не пронесло на этот раз…

Почему сразу не умер? Не знаю.

Что почувствовал? Это было… Будто все мое тело, каждый сантиметр кожи, щекочут. А миг спустя я понял, что свободен. Паутина взяла на себя удар и распалась, истлела.

Я вскочил на ноги и побежал, умудряясь маневрировать меж ударяющих в землю молний. Дважды едва не зацепило. Но все же я выбрался из опасной зоны и почти добежал до Милены с Резаком, напряженно следивших за моими перемещениями, когда черт меня дернул обернуться и посмотреть на «кондер»!..

– Стой! Куда!!! – Милена едва не порвала голосовые связки.

Чудом уклоняясь от молний, я метнулся обратно – к черному кубу…

Пару минут спустя, миновав еще бушующую локальную грозу, я протянул Резаку контейнер с «кондером» и поотечески потрепал парня по плечу:

– Хорошо стреляешь. Отлично даже. А вот банки плохо бросаешь. Нака, принимай. Как от себя отрываю. Будь с моими вещичками нежен и ласков, – к контейнеру я добавил свой сидор.

От возмущения «африканец» не сразу смог выдавить:

– Умник, ты разве не понял? Если бы не я, твоя жена овдовела бы?!

– Да понял я, понял. Я вообще сообразительный. Но пари есть пари. Я – с твоей помощью или без – прибор добыл? Добыл. Так что…

Нацепив на себя мой сидор, «африканец» совсем скис. Горбом прочувствовал всю мудрость древней пословицы: «Не делай людям добра – и не будет тебе зла».

Я решил немного его подбодрить, нам ведь еще вместе дела делать:

– Слушай, дружище, круто ты со жратвой обращаешься. Тушенку не жалко? Как ты вообще догадался, что облако на консерву среагирует?

Он както странно посмотрел на меня, а потом пробормотал, что просто подумал немного, соотнес одно с другим – мол, раз «кондер» против живой силы противника придуман, то реагировать может на электропроводимость белка, но при этом пташка над ним пролетала, а прибор ее не шлепнул, следовательно, одного белка мало, нужно еще чтото, а у всех солдат обязательно есть оружие или броники с касками, то есть железяки разные, а раз так – консервная банка с содержимым могла бы…

Он говорил, похлопывая себя по карману шорт, а я недоверчиво его разглядывал. При чем вообще «кондер», если облако из капли образовалось? И что значит – «подумал»? Да Резак на мыслительную деятельность в принципе не способен! Скажи наша ходячая энциклопедия «Полигон от А до Я», что нейтрализацию «кондера» ему показали в научнофантастическом кино, я бы враз поверил, а так…

Улыбаясь в тридцать два с эмалью, Милена шагнула ко мне с распростертыми объятьями:

– Максим, любимый!..

Я улыбнулся ей в ответ.

И тут же схлопотал увесистую оплеуху.

– Край, ты совсем уже охренел?! Тебе что, жить надоело?! Так я тебе – вместо суицида! – сама казнь устрою!

– Египетскую?

– Да хоть турецкую с тайской!

Усевшегося прямо на землю Резака – при каждом удобном случае он усаживался – явно забавляла наша перепалка.

А еще я заметил, что парнишка частенько кладет ладонь на правый карман шорт. Вряд ли это просто невинная странность. Скорее всего, хранит так чтото очень важное для него. И постоянно опасается эту вещь потерять.

Да, я знаю: любопытство – не порок. Именно поэтому я решился на поступок, который истинно верующие считают смертным грехом. Подумаешь, всегото одним хреновеньким поступком на моем счету станет больше. Душа Максимки Краевого уже настолько испорчена, что большой разницы не будет.

– Слушай, дружище, а давайка посмотрим, где мы находимся, – со смартфоном в руке я подошел к Резаку, сел рядом и как бы невзначай коснулся плечом его плеча.

Конечно же он, как всякий порядочный гетеросексуал, тут же отодвинулся.

Но сделал это не так быстро, как я залез к нему в карман и реквизировал оттуда нечто небольшое, размером с одноразовую зажигалку и, судя на ощупь, неправильной формы, с гранями. То ли керамическая штуковина, то ли камешек обычный. Ничего интересного. И потому меня это насторожило. С какой целью молодой человек из клана «Африка» таскает гравий в кармане и беспокоится, чтоб камешек не потерялся?.. И если поначалу я просто хотел выяснить, что же прячет Резак, и сразу вернуть вещь на место, то теперь решил не спешить.

– Сейчас включим GPS, определим наше местоположение… – к моему удивлению, телефон вполне себе работал на прием, пиктограмма связи показывала все четыре полоски, а ведь мы отошли на пару километров от Стены, не меньше, и тут точно никто никогда не ставил ретрансляторов. Медленно, но уверенно начала загружаться карта.

– Телефон работает? – Резак очень заинтересовался моим девайсом. – Странно, на территории Полигона – так в учебном фильме сказали – со всей электроникой большие проблемы.

– Дружище, ты уверен, точно со всей? – я опять придвинулся к Резаку.

Надо ли говорить, что наши плечи вновь соприкоснулись? Наивный парнишка даже не понял, что это просто отвлекающий маневр, а не предложение чистой мужской любви.

– Только самая примитивная техника работает, – он вскочил и сверху вниз гневно уставился на меня: – Слушай ты! Не лезь ко мне! А не то…

– Да без проблем, дружище! Извини, если что не так! – спрятав телефон в карман, а вместе с ним и позаимствованную вещицу, я поднял руки, показывая, что не хочу неприятностей, сдаюсь, больше не буду.

Рефлекторно, поддавшись привычке, Резак хлопнул ладошкой по карману и…

И успокоился.

А чего ему было нервничать, если при втором нашем близком контакте я презентовал ему похожий по размеру и весу камушек, который подобрал с земли? В молодости мне довелось немного пожить в ИТК, где я приобрел некий ценный опыт – век мне воли не видать, – о котором не распространяюсь в приличной компании.

На роже моей сама собой нарисовалась самодовольная улыбка.

И тут я поймал задумчивый взгляд Милены.

Прищурившись, она смотрела на меня так, будто подозревала в чемто, но не могла доказать мою вину.

Я послал ей воздушный поцелуй.

Она показала мне средний палец.

Я хохотнул. Надо же, кисо обиделось. Она хочет праздника жизни с метанием супниц и тарелок в мужа и обратно?! Так я только за, любая драчка мне в радость, я устал уже терпеть ее наезды, я – мужчина, в конце концов, а не тряпка половая!..

Однако до разборок дело не дошло.

Не до того нам стало.

Справа, рядом совсем, слонопотам протрубил в мегафонхобот. Арию гигантского мутанта вторым голосом поддержал его ничуть не мелкий сородич, пасшийся у нас в тылу. Заодно он начал приближаться к нам, ломая деревья. К громкой парочке присоединился третий слонопотам, слева. Своим ревом он заглушил первых двух вместе взятых.

Воздух содрогался, и деревья трещали со всех сторон.

Мутанты что, окружили нас?!

Судя по встревоженным лицам моих спутников, им в голову пришла та же мысль.

Глава 6

ЖЕРТВА ОДИНУ

Они стояли по стойке смирно.

Не дыша.

Не смея смотреть на хозяина, которого спешно, но без суеты переодевали слуги.

Обнажив мускулистое тело, посеченное шрамами, с него аккуратно срезали черный костюм и белую рубашку с галстуком. Все было заляпано кровью. Чужой кровью. На замену принесли точно такие же вещи, будто клонированные, но чистые. Затем настал черед избавиться от безнадежно испорченных туфель – сидя в громадном кожаном кресле, точно на троне, Новак брезгливо морщился, когда их стаскивали, а потом зашнуровывали на нем сменные.

А когда слуги растворились в пространстве, точно тени в полдень, он весомо обронил:

– Здравствуйте. Рад встрече.

И тут же все пришло в движение, люди наконецто осмелились выдохнуть и вновь вдохнуть, даже стены просторного вестибюля, пропахшего манной кашей и мясной подливкой, казалось, чуть расслабили кирпичную кладку под штукатуркой.

От строя женщин среднего и преклонного возраста – светлый верх, темный низ – отделились толстая коротышка и тощая каланча. «Комики. Сейчас частушки затянут». – Новак снисходительно осмотрел румяный каравай на рушнике и кивком принял поклоны и мольбы чувствовать себя как дома. Разновеликая парочка работала на него с тех пор, как Новак открыл в Вавилоне филиал своей транснациональной корпорации без юридического адреса и уставного фонда. Однако Новак никогда не виделся с дамами лично: все переговоры велись по защищенным от прослушки и взлома каналам.

– Рад встрече, – он оборвал утомительный поток приветствий.

И потому в наступившей тишине просто оглушительно прозвучало изза спин персонала:

– Шайтан, понимаешь! Дурачок! Сбежал зачем? Прятался зачем? Тебе тут хорошо будет, тут детям хорошо всем!

Никто в строю даже не пошевелился, не обернулся.

Ждали приказа хозяина.

Новак чуть развел руками перед грудью, намекая, что собравшимся надо расступиться. Его каприз тотчас исполнили.

По празднично украшенному вестибюлю топал синоби с переброшенным через плечо мальчишкой. При этом ребенок так яростно молотил бойца личной гвардии Новака ногами и руками одновременно, что создавалось впечатление, что он всерьез намерен забить его до смерти. Черная форма синоби была испачкана пылью, и это навело Новака на мысль, что тому пришлось побывать в шахте. Или в подземелье. Морщины на лбу Новака стали глубже. Буйный мальчик и грязная форма не вписывались в картину идеальной встречи большого босса с его раболепствующими сотрудниками.

– Хозяин скоро приедет? А то я как раз… – синоби, целиком увлеченный живым грузом, оборвал себя на полуслове, углядевтаки, что хозяин уже прибыл. После чего гвардеец попытался вытянуться по стойке смирно, но ему помешал отчаянно брыкающийся малец.

Следовало пренебрежительно махнуть рукой, чтоб позорища эти пропали из поля зрения, однако Новак не сделал этого. Мальчик. Его светлые кудри нуждались в парикмахере, а яркоголубые глаза смотрели на мир без страха. Ребенок не боялся ни дамочеквоспитательниц, способных укротить голодного тигра и руками завязать рельсу в узел, ни конвоирасиноби, вооруженного по самую маску.

Да что там всякая мелочовка – мальчик не боялся даже Новака!

И чтото в чертах его лица и во взгляде было неуловимо знакомое, будто Новак раньше видел этого пацана, хотя они, конечно, никогда не встречались.

– Это… а? – спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь и не уточняя, что именно имеет в виду. Те, кто нужно, услышат и поймут. Он всегда скрупулезно подбирал персонал, и работники ни разу не подводили Новака. Сегодняшний прокол с операцией по уничтожению Края и его семьи – досаднейшее исключение из правила, которое давно уже стало аксиомой.

Тощая переломилась буквой «г» и сообщила:

– Толькотолько товар доставили. Безобразничает. Сбежал. Словили.

– Как зовут? – лениво поинтересовался Новак.

– Инвентарный номер три тысячи сто сорок два дробь… – тотчас затараторила низкорослая толстуха.

– Отставить, – оборвал ее Новак. – Я спросил: как его…

Не дождавшись повторного вопроса – время босса на вес золота, – толстуха выдала по памяти, не сверяясь с планшетом, извлеченным из кармана юбки:

– Патрик Максимович Краевой.

– Что?.. – Новак, верно, ослышался. Хотя раньше с ним звуковых галлюцинаций не случалось.

– Патрик Максимович Краевой, – послушно повторила толстуха.

Каланча подтвердила слова товарки:

– Сын известного сталкера Макса Края. Прикажете убрать? Вместе с сотрудницей, которая доставила нам это недоразумение?

От строя дамочек отделилась – выпала из него – та еще дамалошадь с гривой, обмотанной вокруг башки. Скорчив скорбную мину, она принялась срывающимся голосом оправдываться, клясться в вечной лояльности и преданности общему делу, божилась, что впредь такое не повторится… Новак ее не слушал. Он смотрел на мальца, которого синоби поставил ногами на пол и развернул лицом к боссу, и думал о том, какой же он, сукин сын Новак, счастливчик. Наверху, в кущах или что там у них, его любят, ему благоволят и всячески помогают. Он выжил в беспределе окраин ЧЗО, среди лютого зверья, едва похожего на людей, и сам стал матерым хищником, способным кого угодно растерзать. Он выскользнул из облавы после предательства Края, и сумел наладить бизнес заново, и заработал оглушительные бабки. И после всего этого – вот еще презент: отпрыск заклятого врага!..

– Довольно, – оборвал он причитания «лошади». – Ваши комиссионные увеличиваются втрое. Отныне именно вы будете представлять мои интересы в Вавилоне.

От счастья дамочка едва не рухнула в обморок. Вот из таких бабенок и получаются самые надежные работники, ради хозяина способные к кому угодно втереться в доверие, заманить ребенка конфеткой и потом переправить в особый детский дом, где киндерсюрпризу – лучше бы симпатичному – подыщут нового папочку, часто – урода редкостного.

Новак поманил синоби пальцем, и тот живо подтащил к хозяину светловолосого мальца.

– Говори, – велел бывший капитан ОМОНа гвардейцу.

– Не мальчик – шайтан, понимаешь! – глаза у синоби были поазиатски раскосыми. – Я в подвале его взял. Хозяин, в том самом подвале .

Новак напрягся.

Только теперь он узнал того, кто умело замаскировался под синоби. Это был особый воин .

– Шайтан, не ребенок! Он замок открыл. Как открыл? Молчит, не сказал. Маленький такой – открыл. И прошел все . Нигде не влез. В темноте прошел. Шайтан, понимаешь!

– Это точно сын Края. Теперь у меня нет сомнений. Ну здравствуй, Патрик Максимович. – Новак попытался улыбнуться. Как обычно, из этой затеи ничего не вышло. – Рад тебя видеть.

– А я тебя – нет, – ребенок смотрел на бывшего мента с неприязнью.

Все вокруг – со страхом, а он – с неприязнью. Это нервировало. Это было неправильно.

У тощей каланчи зажужжал телефон, она поднесла его к уху, после чего доложила:

– Колонна на подходе. У нас две минуты.

Обстановка сразу стала напряженной, предельно деловой.

– Работаем, – кивнул Новак. – Мальчишку пока к остальным, но в зал не выводите. И глаз не спускать!

Все сразу пришло в движение, раздались команды, снаружи за стеклянной стеной вестибюля врубились дополнительные прожекторы, заиграла негромкая, но торжественная музыка.

Заметив, что у мальца в руке зажата игрушечная машинка – почему без колес? – Новак пообещал:

– Мы с тобой еще поиграем, Патрик Максимович. И для одного из нас это будет последняя игра.

Малец, светловолосый, как его мать, наконец улыбнулся:

– Точно! Последняя игра!

Во двор детдома въезжала кавалькада из черных лимузинов и роскошных спорткаров, охраняемая двумя БМП и парой Т84. В хвосте колонны пристроилось обшарпанное такси.

* * *

Слонопотам – животное, в сущности, терпимое и в меру опасное.

Если у него в голове сквозная дыра диаметром с мяч.

Или, скажем, ему отпилить рогабивни и выдрать из пасти клыки, а потрошеную тушку набить опилками и сжечь, а пепел развеять над океаном. Северным Ледовитым.

Вот тогда – да, и в меру терпимое, и совсем даже неопасное. А иначе…

Представьте, что у вас над головой одновременно топчутся три мутанта, бронированных по самый хвост. Шутка. Не надо такое представлять, а то приснится потом – в палате для душевнобольных. Я вот точно до конца жизни не забуду, что это такое – надо мной три слонопотама сразу. Ну да мне недолго ждать конца, память мою не успеет уничтожить маразм.

Но – по порядку.

Рванув с низкого старта, Резак, Милена и я поступили более чем верно. Замешкайся мы хоть на пару секунд, нас растоптал бы мутант, выдавший себя ревом последним. С грацией бульдозера сметая все на своем пути, он ворвался под сень сосен. И тут же его сородич выдвинулся справа, обойдя зону ударяющих в землю молний. При этом он проявил такое рвение, что едва не врезался коллеге в бочину. И очень жаль, что не врезался.

Третий их собрат тоже вотвот будет с нами.

– Быстрее! Давай, умник! Ну же, миледи! – орал Резак так задорно, будто его забавляла наша беготня по пересеченной местности.

Сосны вдруг закончились, и мы оказались среди яблонь, вишен и слив, растущих на склоне холма. За деревьями виднелся голубой изгиб реки, заболоченные подходы к которому поросли камышом. Позади слышался топот сразу трех слонопотамов. Вот уж не думал, что эти твари охотятся стаей. Полигон не устает меня удивлять, хотя я бы предпочел обойтись без сюрпризов…

– Осторожно! Под ноги смотрите! – это «африканец» правильно предупредил, под копытца следовало заглядывать внимательней, чем я это делал.

С разбегу я ухнул в пустоту, разверзшуюся подо мной, – прямо на кирпичные обломки, залегшие ниже уровня земли метрах в трех. Повезло, что их частично присыпало палой листвой, которая смягчила мою стыковку с горизонталью.

– Край, ты как?! – не раздумывая о последствиях, о том, что сама себя загоняет в ловушку, ногу может подвернуть или просто расшибиться, Милена спрыгнула ко мне.

Позабыв об опасности, я тут же испытал к ней чувство благодарности, смешанное с нежностью и безграничной любовью. Да, иногда мы собачимся по глупости, но…

В нашу семейную идиллию нагло ворвался Резак, бесцеремонно приземлившись на две стопы рядом с моей благоверной.

– Умник, ну ты и умник! Верно придумал, может сработать! – сказав это, он принялся разгребать завал из кирпичей, веток и прочего разного у темной дыры, ведущей незнамо куда.

Беглого взгляда по сторонам хватило, чтобы сообразить: мы угодили в яму, ограниченную с трех сторон вертикальными бетонными стенами, а с четвертой стороны… Там Резак уже раскопал проем, достаточный, чтобы мог протиснуться мужчина вместе с двумя сидорами – моим и своим – за спиной.

– Умник, миледи, давайте за мной! – послышалось из темноты.

Ага, делать мне больше нечего, как только по щелям лазить.

– Дружище, это что за подземная коммуникация?

Если Резак и ответил, то я не услышал, потому что едва не оглох от визга Милены, который органично сплелся с трубным ревом наверху. Самый резвый из трех слонопотамов, активно принимавших участие в нашей дальнейшей судьбе, примчалсятаки к бетонной ловушке, в которую мы угодили, и традиционно задрал хобот, поставив на край стены мощные передние лапы.

А что, если мутант обрушит свой не в меру длинный нос прямо на нас? Или просто оступится и рухнет?!

– Милена, к Резаку! Живо! – я буквально втолкнул ее в проем, расширенный «африканцем», для чего не без удовольствия приложил ладонью по аппетитному тылу. А уж потом и сам ринулся следом.

И даже почти что успел протиснулся в темноту.

Но почти что – это для слабаков и не считается.

Нечто упругое и сильное обвило мою голень и выдернуло меня обратно в тот самый миг, когда Резак включил фонарь, осветив прекрасное просторное подземелье, которому так и не суждено было стать моим убежищем. Последнее, что я увидел, прежде чем вновь оказался меж стен бетонной ямы, а потом взвился в воздух, это испуганные глаза Милены. Хорошо, что не «африканца».

Слонопотам подсек меня, точно опытный рыболовспортсмен – карася. Или нет, лучше сома, попрошу это особо отметить! Играючи, без малейшего напряга, будто я не мужчина в снаряге, а полый шарик для пингпонга, он подбросил меня над собой, намереваясь, очевидно, поймать на рога, произрастающие у него на башке. Всего на миг расслабив мышцы хобота, он отпустил меня.

Всего на долю секунды.

О, это ощущение свободного полета! Я почувствовал себя воробышком. Нет, горным орлом! Ровно до того момента, когда меня, беркута, кондора даже, со страшной силой дернуло в сторону. Как только хребет не переломился и шейные позвонки не попрощались с башкой?! Воистину Максим Краевой – пуленепробиваемый, мутантами не убиваемый! А дернул меня второй слонопотам, который чуть припоздал на кормежку и потому задумал отобрать законную добычу – меня, то есть – у сородича. И все бы ничего, мне как бы без разницы, кого собой накормить, но зачем же вот так мою тушку мотать из стороны в сторону?! У меня парашютная подготовка, да и жизнь вертела меня часто так и сяк – казалось бы, Макс Край обязан быть готов к чему угодно и должен перенести любые невзгоды и выстоять там, где остальным труба. Но и на старуху бывает проруха, а уж с семейным человеком, который несколько лет как не в деле…

Изза всей этой воздушной акробатики меня самым безобразным образом стошнило. Увы, мой организм отвык от кульбитов. А вывернуло Максимку Краевого – уж простите за столь интимные подробности – на слонопотама, выкравшего живой еще трофей у своего рогатого товарища. А не надо было, перехватывая человека хоботом за талию, так сильно давить! Содержимое моего желудка фонтаном залило морду слонопотама номер два, забрызгало ему глаза – непропорционально маленькие, кстати, в сравнении с туловищем.

Тотчас перетянувшее меня кольцо из мышц разорвалось. Кончик хобота метнулся к органам зрения, чтобы очистить их от инородных масс, а я опять на миг – долгий, точно жизнь галактики! – завис в атмосфере нашей планеты.

Исходя из логики происходящего, настала очередь третьего слонопотама завладеть моим бренным телом. Не зря же он бушевал в зарослях, неподалеку от поляны молний. Пора бы ему меня перехватить!..

Но вместо того чтобы поддержать меня в трудную минуту, третий мутант, на полном ходу сломав пару яблонь и столько же абрикосов, врезался в слонопотама номер один. Тот как раз тянул ко мне свой загребущий хобот, но был отброшен метров на пять и перевернут сначала на бок, а потом и вовсе на спину. При этом поверженный снес полдесятка фруктовых деревьев.

Я же, так и не дождавшись очередного хобота, рухнул обратно в бетонную яму. И на этот раз высота, с которой я сверзился, уже не оставила меня равнодушным к строительному мусору, слегка припорошенному палой листвой.

– Твааюууу мммаааать!!! – выдал я рев, ничуть не уступающий позывным разъяренного слонопотама.

И меня тут же вновь схватили и утащили.

На этот раз – под землю.

У Милены хватка жестче, а значит, низвергнутого меня посмел коснуться «африканец», который был и есть настолько туп, что вряд ли знает таблицу умножения. О чем, оказавшись под сенью бетона, я и сообщил Милене, особо налегая на то, что уж онато могла постараться избавить мужа от полетных волнений.

– Пулей в лоб? Это, Край, без проблем. Хоть сейчас, – парировала супруга.

Фонарь Резака – его нужно постоянно подзаряжать, нажимая на неподатливый рычаг в рукоятке, – скудно освещал дыру, в которой мы оказались. Это был обычный канализационный коллектор прямоугольного сечения, когдато служивший на благо ассенизации, но давно уже промытый весенними паводками настолько, что внутренности его не только не содержали отходов жизнедеятельности, но даже не сохранили их зловонного духа.

Наверху, прямо над нами, вовсю бушевали слонопотамы. Они то ревели, то замолкали, то, натужно топоча, принимались валить деревья. Одного только мутанты не делали – не спешили оставить нас в покое.

– Чего сидим? – я, как прибывший последним в коллектор, решил взять командование спасательной операцией в свои крепкие мозолистые руки. – Выбираться собираемся вообще или нет? Это коллектор. Наверняка неподалеку есть вертикальная шахта. По ней выберемся на поверхность. В шахтах всегда есть лестница – ну, такие стальные скобы, вмурованные…

– Нет. – Резак трижды с треском нажал на рычаг фонаря.

– Ну, ты, дружище, оставайся, а мы…

– Ты не понял, Макс, – подала голос Милена, – коллектор завален. Еще метров десять проползти можно – и все, тупик.

– На склоне холма дачный поселок построили еще при Союзе. – Резак вновь затрещал фонарем. – Причем круто все было поставлено: асфальтовые дороги, канализация, воду провели… Да только почва поплыла. Плохое место выбрали. Да что там говорить… Просто прими как факт, умник: коллектор завален. И выход на поверхность у нас только один. Он там же, где вход. И там нас ждут.

Да уж, судя по звукам с поверхности, слонопотамы уходить не собирались. Они явились на пикник и очень расстроились изза того, что три пока что сырых шашлыка – по одному на мутанта – спрятались от них под землей.

Я внимательно осмотрел стены и потолок коллектора: нет ли трещин, выдержат ли они пляску бронированных многотонных монстров?..

– Похоже, мы тут надолго застряли, – резюмировал я. – Предлагаю както развлечься, чтобы время скоротать. В «города» поиграем? Или будем загадки загадывать? Начнем с классики. Вот скажика мне, дружище Резак, что это такое – зимой и летом одним цветом?

– Чего?

– Это загадка. Детская. Ответ знаешь? Все знают.

Щелкнув пару раз фонарем, Резак с подозрением на меня уставился и, сообразив, что я намерентаки получить ответ на вопрос, уверенно выдал:

– Автомат Калашникова.

И уточнил:

– Если его не покрасить в декабре или в июне.

Мы с Миленой засмеялись, оценив чувство юмора «африканца». Но Резак наше веселье не поддержал – хмуро нажав на рычаг фонаря, он посмотрел на нас так, будто мы – два профессора на экзамене, а он – студентдвоечник. Меня даже посетила безумная мысль, что парень не знает правильного ответа. Милена вон тоже слегка напряглась.

– Малыш, а может, это елка? – намекнула она. – Ну, то есть сосна?

– Нет, автомат Калашникова.

– Ээ… Дружище, вот смотри: елка зеленая и зимой, и летом, – настала моя очередь намекать. – Поэтому правильный ответ…

– А если покрасить? – Резак пристально посмотрел мне в глаза. – Если сосну в феврале покрасить в желтый? А в августе – в синий? Разве будет тогда она одним цветом зимой и летом?

Мы с Миленой переглянулись.

– Точно, дружище. Правильный ответ: автомат Калашникова.

– Дада, малыш, это автомат…

Милена не договорила, ее прервал хохот Резака.

– Видели бы вы себя! – чуть успокоившись, выдал он. – Вы б еще про «девицу в темнице» и про «слезы проливает» спросили! Ладно, семейные, вы как хотите, а я спать буду. Изза тех, кто наверху, к нам ни одна тварь не подползет, так что можно расслабиться…

Передав мне фонарь, Резак умостился на сидоры – свой и мой – уже через пару минут начал посапывать.

– Смотри, Край, какой он молодец. – Милена тоже принялась умащиваться. – У парня вместо нервов стальные тросы.

С каких это пор моя супруга чужим мужикам комплименты отпускает? Впрочем, пусть себе. Мне в голову полезли всякие мысли, которые тут же захотелось озвучить:

– Любимая, ты когданибудь задумывалась, почему на Земле столько всякой дряни образовалось за последние полста лет, даже меньше? Чернобыль, Московский Сектор, Хармонт с радиантом Пильмана, еще какаято хрень… Полигон вот еще…

– А при чем тут Полигон? Это ведь военные…

– Любимая, ты сама хоть в это веришь? Ну загрузил тебе, малышке совсем, твой папочка дорогой эту установку, запудрил мозги, так что теперь, до могилы ему верить? Очнись, счастье мое. Посмотри по сторонам. Вспомни приборы, вспомни мутантов. Нет у нас, у людей, таких технологий, хоть явных, хоть тайных.

Милена молчала. Определенно, она обиделась на то, что я непочтительно отозвался о ее приемном родителе.

– Свалка, – я первым нарушил затянувшееся молчание.

– Что?

– Вся наша планета стала просто свалкой.

– Помоему, Макс, ты бредишь.

– Земля теперь свалка, – настойчиво повторил я. – И мусор сюда сбрасывают разные звездные цивилизации, не одна. И они настолько чужды нам, что мы просто не можем понять, для чего вообще подобное затевать.

Милена презрительно хмыкнула и отвернулась. А ведь я хотел сообщить ей доводы в защиту своей теории. Хотел провести аналогию между дикими зверушками, которые живут себе гденибудь в поле, горя не знают, а потом приезжает первый мусоровоз и вываливает прямо на чьюто норку зловонное содержимое стального нутра. Зверушки в шоке, зверушкам такое не нравится, но что они могут сделать? Кинуться под колеса и тем самым выразить протест? Да пожалуйста, да сколько угодно, но не факт, что водитель мусоровоза заметит демарш. А если даже и заметит, сбавит ли скорость? И уж точно не прекратит вываливать тонны дряни на чисто поле, чьимто мудрым решением ставшее полигоном бытовых отходов. Полигоном, мда… Зверушкам вообще не понять, зачем надо свое непотребное кудато перемещать. Зверушки отходы жизнедеятельности зарывают там, где испражнились, и отходы эти удобряют почву, а не загрязняют ее. И попробуй объясни им, что нам, людям, никак без полиэтиленовых пакетов, которые по полтыщи лет будут разлагаться. Ну, можно возразить, что это ж дикое зверье, не знающее плодов цивилизации. О’кей, давайте попробуем объяснить домашней кошке, замершей в напряженной позе над лотком, как устроена канализация и зачем нужны очистные сооружения. Слабо, да? А вот насчет того, что на Земле опорожняются разные чужаки… Ну так и на свалку ездит не один мусоровоз, а много. И управляют ими люди в возрасте и молодые, низкие и высокие, худые и… Короче говоря, разные. Да и марки мусоровозов тоже… И все бы ничего, зверушки на свалке както приспосабливаются жить и даже жирок нагуливают, лопая объедки. Но на любой свалке всегда появляются бешеные лисы, и свалки имеют свойство гореть…