Текст книги "Герои зоны. Пенталогия (СИ)"

Автор книги: Александр Шакилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 88 страниц)

* * *

Добро пожаловав в Вавилон, в сектор для одиночек, не примкнувших к кланам, винтокрылая машина стоимостью почти сорок миллионов евро садится на устланную драным рубероидом крышу кирпичной пятиэтажки на проспекте Косиора.

Отщелкивается дверца, кондиционированный воздух смешивается с ночной жарой города. Тщательно выскобленные щеки Новака – тропический загар ему к лицу – тотчас покрываются неприятным липким потом. Покинув салон, отделанный кожей, деревом и золотом, он подходит к краю крыши и делает отмашку свободной рукой. Во второй у него – кейс. Новак знает: его жест увидели те, кто должен.

Изпод неброского, но очень дорогого костюма бывший капитан милиции вытаскивает «Ingram MAC10» с магазином на тридцать патронов и с глушителем «PowerSpring» – дешевку, не способную точно поразить цель уже на двадцати пяти метрах. Однако Новаку не надо стрелять издалека, он собирается долбить в упор. Много чести убивать предателя, бывшего когдато другом, из ствола, инкрустированного моржовой костью и платиной.

Мент в прошлом, бизнесмен в настоящем, Новак всерьез подумывает о том, чтобы казнить знаменитого сталкера Края лезвием бритвы. Или тупым кухонным ножом. Или вилкой. Нет, лучше ложкой. Чайной.

Но сначала убить жену и сына Краевого. У него на глазах.

Морщины на лбу Новака разглаживаются, когда он думает об этом.

Ради расправы над врагом он, солидный человек, проникает в один из мерзких клоповников Вавилона, спускается по лестнице, угодив в грязный подъезд. Площадка между пятым и четвертым этажами заставлена старой мебелью: тут тебе и табуреты, и журнальный столик, и древний, как сама жизнь на Земле, диван, на котором устроились две влюбленные парочки. Пахнет жженой коноплей. Чернокожий парень тянется за пистолетом, лежащим на столике. Так хочется всадить пулю в залысину Новака? На миг глаза мальчишки встречаются со взглядом бывшего омоновца – и черная, будто испачканная сажей рука, отдергивается от ствола.

Новак проходит мимо. Девушки – прыщи на лицах не скрыть косметикой – испуганно жмутся к бойфрендам, половое созревание которых еще не завершилось. И тишина, ни звука. Лучше быть немыми, чем мертвыми. Новак спускается на четвертый этаж. На полу – грязь, на стенах и дверях – неровные узоры граффити. Не останавливаясь, дальше, на третий, где заждались уже бойцы его личной гвардии. Их пятеро. Еще двое этажом ниже. И двое поднимаются выше, как только Новак достигает исходной. Слышно, как в одной из квартир хриплым баском муж распекает жену, а та отвечает ему визгливо, с надрывом.

Гвардейцыбойцы в черном с ног до головы: на них черные брюки свободного покроя, а черные кимоно, под которыми спрятаны бронежилеты, перехвачены черными поясами. Изпод капюшонов и повязок на лицах видны лишь настороженные глаза, прищуренные от природы. Вооружены все укороченными автоматами, но за спиной у каждого обязательно есть мечниндзято с полуметровым прямым клинком и квадратной цубой. В детстве Новак обожал фильмы о бесстрашных воинахсиноби, способных выживать в нечеловеческих условиях. Совершая поразительные кульбиты, синоби мог добраться до врага и уничтожить его… В конце концов, форма омоновцев, которыми командовал Новак прежде, была отнюдь не белой, вот и наряды его нынешней гвардии тоже не молочного цвета.

Ему молча указывают на обшарпанную дверь. На дешевый замок уже налеплена взрывчатка.

Новак кивает.

Раздается хлопок, облачко желтого дыма поднимается к потолку этажа. Черный ботинок со шнуровкой по середину голени вышибает дверь. Трое синоби врываются в квартиру. Новак – за ними. Оставшиеся двое замыкают.

Раздаются щелчки выстрелов.

– Не зацепите Края! Головой мне за него!.. – рычит Новак.

Мучительно больно даже представить, что его лишат блаженства мести.

Однако об этом не стоит волноваться – мстить некому. Квартира пуста. На полу дергается в агонии подстреленная крыса. Беглый осмотр: личные вещи на месте, но постояльцев нет. Ни главы семейства, ни его шлюхижены, ни малолетнего ублюдка.

Как же это похоже на Края – улизнуть в последний момент!..

Новак в ярости. Лицо его при этом бесстрастно, но глаза выдают. Под взглядом босса синоби пятятся.

– Телефон засекли? – желает знать Новак. – Где он? Координаты?!

От монолитного строя синоби отделяется один из безликих воинов. Он достает изпод черной одежды армейский планшет – корпус из титана, прорезиненный – и быстробыстро трогает экран пальцами. После чего сообщает, что абонент находится в зоне покрытия сети, но установить его местонахождение в данный момент не представляется возможным.

– Очевидно, сбой системы. Или просто информация кемто засекречена. Но я уже работаю над взломом…

Новак поднимает перед собой пистолетпулемет:

– Кто руководит… руководил операцией?

– Я, – еще один неотличимый от своих собратьев синоби делает шаг вперед и почтительно кланяется.

Новак стреляет ему в голову, потом опустошает магазин в упавшее тело. Перезаряжает «Ingram» – и не жалеет пуль на спецаэлектронщика, не способного даже в собственной заднице найти дырку.

Черный костюм из волокон кашемира и шерсти викуньи, белая рубашка с галстуком и даже туфли безнадежно испорчены – забрызганы кровью.

– Двое тут. Остальные со мной, – командует Новак, выдвигаясь из квартиры.

Месть – это прекрасно, но его ждут клиенты.

Он поднимается на крышу, где лопасти вертолета нетерпеливо кромсают воздух ночного Вавилона.

* * *

Если б только рот зажали, а то еще к горлу приставили чтото холодное и, надо понимать, острое. Дернусь – и холодное, обагрившись горячей кровью ветерана, станет теплей и слегка затупится о мою гортань.

Сдохнуть под аккомпанемент изза Стены – та еще смерть. Судите сами, ведь к вертолетносиренному бедламу добавились еще выкрики майора в жутко фонящий мегафон.

Ну что, пан Краевой, сходилис за несметными деньжищами, да? Как последний «дух» зевнул ты, Макс, и перо за это получай…

– Я руку уберу сейчас, ты только не кричи, ладно? – прошептали мне прямо в ухо. – Тут шуметь нельзя. Ясно, дорогой?

Я так и замер, сообразив, с кем имею дело.

Твою мечту за пятку с подвывертом! Да это ж Милена подкралась ко мне!

Она убрала ладошку и включила крохотный диодный фонарик, который положила в траву так, что его свет нас не демаскировал. Теперь я рассмотрел, что холодная и острая штука, едва не вскрывшая мне горло, – это любимая расческа Милены. Ею моя благоверная деловито привела в порядок золотистые локоны и ловко собрала их в плотный пук на затылке. А потом на голову натянула черную вязаную шапочку. Супруга моя вообще вырядилась во все черное.

– Испугался, да? Ну извини, не смогла сдержаться, – подмигнула мне Милена.

И сразу же радость нежданной встречи вместе с восторгом спасения от неминуемой гибели сменились раздражением. Почему она рядом со мной? Зачем здесь?!

– Милена! – я схватил жену за плечи, обтянутые крепкой тканью, и встряхнул так, что у нее чуть голова не отвалилась. – Где Патрик?! Что с сыном?!

И вообще, что значит «не шуметь»? Я буду шуметь! И плевать, что вояки неподалеку! У меня появилось недоброе предчувствие относительно моего ребенка.

Мягко улыбнувшись, блондинка прошипела:

– Руки убери, Край!

Убрал. Когда она такая, не стоит возражать.

Вой сирен за Стеной стал тоскливей, что ли. Пахло прелой листвой, грибами и шампунем Милены. Неужели перед вылазкой на Полигон она не побрызгалась духами? Здравый смысл возобладал? Вряд ли. Наверняка просто забыла…

– Я отвезла Патрика к Розе Ивановне. Она обещала присмотреть за ним, пока мы не вернемся.

– Роза Ивановна… Роза… Та старушка с доброй улыбкой? Она еще назвала меня импозантным?

На кисти рук Милена натянула тактические перчатки вроде моих, но чуток лучше: мейд ин ЮЭсЭй, натуральная кожа с кевларовыми вставками по внешней стороне, предохраняющими от порезов и пламенных вспышек. Одобряю.

– Старушка, как ты говоришь, с доброй улыбкой – это моя тетушка. Забыл уже? Она присмотрит за Патриком. У нее богатый педагогический опыт. Она много лет проработала воспитателем в детском доме.

Я глубоко вдохнул, потом шумно выдохнул.

Точно, не о чем волноваться. Пани Сердюк – профи. Она небось уже спела Патрику колыбельную про серенького волчка, а утром накормит его вкусным завтраком и выведет на прогулку. Она с ним ласкова. Я так и вижу, как Роза Ивановна, этот душевный человек, улыбается моему ребенку, а ребенок улыбается ей. Все в порядке. Все отлично, Край.

– Ладно, ты прощена, – нехотя сообщил я Милене, хоть и не стоит поощрять супругу на поступки, не согласованные со мной.

И все же внутри у меня шевельнулось чтото зябкое и стало не по себе. Я упустил какуюто важную мелочь, которая…

Додумать я не успел – отвлекла Милена:

– Макс, ты помнишь наш последний разговор?

С супругой я расстался недавно, и сцена прощания до сих пор у меня перед глазами. Слезы сына, опять же…

– Это Полигон, Макс. Мы с тобой на Полигоне. Это очень опасная территория. Я пойду с тобой, ты один не справишься.

Глупость сказала. Много проку мне в походе от ее гладкой кожи и роскошной попки. Но спорить с моей благоверной бесполезно. Все равно сделает посвоему.

– Ладно, любимая… Со мной так со мной. Но сначала расскажи, как ты здесь очутилась.

Это она запросто – в смысле, языком молоть, то есть рассказать.

Переодевшись в неброский костюмчик, купленный по случаю на распродаже, Милена сдала Патрика на поруки тетушке – благо та жила неподалеку от нас, – а сама двинула по моим следам. Она видела из окна, как я сел в троллейбус, на котором ездил на работу. Она знала, что в мои служебные обязанности входило развозить по Вавилону оружие. Так что соотнести одно с другим не составило проблем даже для мозга блондинки. Милена вмиг вычислила, куда и зачем я отправился.

Подождав, пока я разберусь с бывшим боссом и отвалю, моя супруга тоже посетила его роскошные складские апартаменты. С ее слов получалось, что, как только я уехал, мистер Гамбино пришел в себя и комуто позвонил. Было в этом чтото подозрительное…

Правда, я об этом и думать позабыл, услышав, что моя жена одолжила у Адольфо без малого центнер С4[79]79
  С4 – пластичное взрывчатое вещество, применяемое вооружёнными силами США и террористами по всему миру.
  


[Закрыть], немного стрелкового оружия, РЗК – тут она похлопала ладошкой по внушительного вида рюкзаку, намекая, что защита в нем, – и взяла напрокат его роскошную спортивную тачку. После чего Милена стартовала к КПП, запечатленному на видео, но чуточку не доехала. Она обогнала мой фургончик, чтобы достойно встретить любимого мужа, – с фейерверком и чуть ли не с расстеленной ковровой дорожкой, ведущей на Полигон.

– Ты же, Край, как обычно на авось полагался? Типа сначала ввяжемся в драку, а там посмотрим?

Отвечать вопросом на вопрос невежливо, но признаваться блондинке, что она права… Нет уж, нет уж!

– Любимая, как ты догадалась?.. – сменил я тему. – Ну, взрывчатку в тачку, а тачку – в Стену?

– Очень просто, дорогой. Сосед с перфоратором.

– Что? Какой еще?..

Вертолетов, кружащих в небе у Стены, стало уже пять. С земли заработали «корды», с пилонов одной вертушки сорвались ракеты и взорвались аккурат в проеме, разметав в хлам пожарную машину. Определенно там творилось чтото нехорошее. А мы слишком близко, надо валить отсюда. Хорошо, что винтокрылые машины даже не пытаются летать над Полигоном, иначе нам бы пришлось несладко.

Я поднялся.

– Край, ты разве забыл нашего соседа снизу? – Милена вытащила из рюкзака РЗК и принялась натягивать на себя. – Который каждый вечер делает ремонт?

Забудешь, елы, эту сволочь, вечно скандалящую с родственниками… Ага, теперь я все понял. Милена не раз говорила, что сосед проделает к нам дыру. Вот она и воспользовалась его передовым опытом, только бур выбрала помощнее. Подогнала спорткар, полный взрывчатки, к Стене, удалилась на безопасное расстояние и взрывом проделала дыру в бетоне. Затем, до того как примчались вояки, проникла в запретную зону, где дождалась, пока доберусь до места, чтобы присоединиться к ней.

Все просто, а значит, гениально.

И не нужно альпинистское снаряжение (посещала меня мысль заняться скалолазанием). И незачем подкупать вояк, обещая им часть от грядущих доходов (и такой вариант я рассматривал, признаю). И не стоило, рискуя шкурой и успехом всего предприятия, прорываться через КПП с боем (это уже случай крайнего обострения мании величия, потому как перебить роту бойцов в одиночку не под силу даже Максу Краю)…

– У меня такое чувство… Мне кажется, я правильно сделала, что не осталась дома и отдала Патрика тетушке, – завершила свой рассказ Милена.

– Перекрестись и трижды сплюнь через плечо, любимая. Ну что ты несешь, а? В нашей квартирке вы оба были в полной безопасности, – я нахлобучил на лицо маску дыхательного аппарата. А на всякий случай. И взглянул на счетчик Гейгера – пока вроде чисто. – Ладно, это все лирика. Теперь бы определиться, куда нам топать…

– Легко, Макс. – Милена выключила фонарик за ненадобностью. Восходящее солнце уже просвечивало в разрывах туч, что было странно, ведь по моим прикидкам до рассвета еще пару часов минимум. – От ворот вглубь Полигона ведет дорога. Не факт, что грабители на бэтэре все время по ней ехали, но поначалу уж точно. Предлагаю двинуть по асфальту, поискать следы. Найдем – свернем.

Так мы и сделали.

Пройдя по асфальту метров четыреста, нашли место, где «коробочка» съехала с разбитой непогодой дороги, – и свернули.

И вот тут начались такие чудеса, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

* * *

«Конечно, Милечка! Ну конечно же! Не изволь беспокоиться! Да я для тебя и сыночка твоего, ангелочка белобрысенького, все что угодно! Это такая радость! Так вы меня, старуху, порадовали! Я со всем моим удовольствием!» – стыдно вспомнить, что она несла.

Но когданибудь любому унижению приходит конец. Дверь закрыласьтаки за Миленой, этой прошмандовкой, задурившей ее братцу голову много лет назад. Да как эта сучка посмела заявиться сюда посреди ночи?! Еще вырядилась зачемто в облегающее черное трико!

Улыбка сползла с лица Розы Ивановны Сердюк, скомкалась морщинами глубже океанских впадин. Поправив на носу очки с толстыми линзами, она опустила взгляд стальных глаз на мелкого ублюдка, оставленного ей на попечение, затем поднесла к линзам театральный бинокль, чтобы рассмотреть это получше.

Малышангелочек? Как бы не так! Даже если ребенок внешне чуть милее Фредди Крюгера, это ничего не значит! Точнее – это верный признак того, что с юных лет он умеет скрывать свою мерзкую сущность. Да и что могло родиться у шлюшки, настоящие родители которой сдали ее в интернат, и у мужлана, который с виду ну матерый уголовник, еще и алкоголик небось, если вообще не наркоман?!

Роза Ивановна еще раз взглянула на это . Да уж, на попечение ей достался не лучший образчик детеныша: омерзительно пухлощекий, светлые кудрипружины не чесаны, голубые глаза слишком большие и слишком наивно пялятся вокруг – высматривает, паршивец, что бы спереть! Карапуз – так принято называть подобных существ. Но Роза Ивановна называет их иначе – толстые свиньи.

Она не просто следит за фигурой, она вообще скрупулезно относится к своей внешности. Нельзя себя распускать! Лишний вес есть признак отсутствия самодисциплины. Выглядеть неряшливо – позорно. Именно поэтому она одевается строго, неброско, и волосы заплетает в косу и укладывает вокруг головы, как женщинакумир ее молодости, ставшая жертвой политических репрессий.

– Можно, я машинки покатаю? – сын Милены протиснулся в гостиную, зацепив локтем Розу Ивановну. И сделал он это, конечно, преднамеренно.

– Смотри, куда прешь! – прошипела она.

Однако детеныш оставил без внимания ее справедливое замечание. Мало того, он еще и наступил на хвост Чешильде!

– Какая кися! Я тебя поглажу! – заорал детеныш и, схватив Чешильду за загривок, поднял ее в воздух и принялся жестоко истязать.

Обожаемая кошка пани Сердюк, черная, точно сажа в полночь, запросто ловит крыс и даже сычей. Она – гроза всех окрестных собак: поджав хвост, бультерьеры бегут от нее прочь. Старушки спешно покидают насиженные лавочки, стоит только Чешильде выйти на прогулку. А тут такое!..

– Хорошая кися! Хаарошая!

Полузадушенная кошка перепуганно смотрела на хозяйку и жалобно мяукала, не пытаясь даже вырваться из объятий детеныша. А тот, наслаждаясь ее муками, смеялся и методично вытирал грязные лапы о чудесный шелковистый мех!

Роза Ивановна едва не задохнулась от ярости.

Детеныш ей за это заплатит!

* * *

След протектора БТР80 отчетливо пропечатался на земле, еще влажной после вчерашнего дождя. Водила попер прямо по целине. Не лимузином ведь управлял, не паркетником, склепанным в Кременчуге по корейским лекалам. Его транспортному средству о восьми колесах дозволялись и не такие выкрутасы по пересеченке и водным преградам, причем если экипаж регулярно проверял сохранность резиновых уплотнителей и вовремя менял негодные, не терял пробки от дренажных отверстий и не срывал резьбу, то плавание будет надводным, а не подводным. Короче говоря, БТР80 разве что не летает…

В общем, ориентир мы обнаружили заметный. И хорошо. Топай себе по двум узким тропкам, никуда не сворачивай, и будет тебе счастье.

Но как раз с этим и была проблема.

Нам очень хотелось свернуть налево. В прямом смысле.

Меня так и тянуло в густые непроходимые заросли. И только Милена сделала первый шажок туда, я, не раздумывая, чуть ли не бегом последовал за ней.

Продравшись сквозь колючий кустарник, мы выскочили на асфальтированную дорогу, поросшую островками удивительно зеленой, словно изумрудной травы. Почти нетронутым сохранился лишь бордюрный камень. Тут и там, взломав кору асфальта, проросли деревья. Но они отчегото погибли и теперь стояли сухие, раскинув по сторонам ветви, – неприлично голые ветви, совсем без листьев, блудливо норовящие снять с меня РЗК, сорвать с лица Милены маску дыхательного аппарата, сбросить с плеча такой обременительный «калаш»…

Они как бы предлагали нам раздеться.

Дадада, обязательно нужно раздеться!

Чтобы очнуться, прекратить этот бред, я на ходу укусил себя за губу, – это проще, чем ущипнуть себя за руку, если ты в РЗК. Помогло. Даже подумалось: «Черт, глупость какая! Зачем мне раздеваться?! Тем более здесь?! Это же не примерочная в бутике, это заброшенная дорога на Полигоне!» И все, на этом трезвые мысли закончились.

Чувствуя, как кровь стучит, пульсирует в висках, – и не только в висках! – я тяжело задышал. Милена обогнала меня на пяток шагов. Ее прямотаки трясло. Напряженную спину то и дело сводило судорогой, и все тело моей супруги встряхивало. Милену будто били электротоком, раз за разом тыча ей между лопаток оголенным проводом. Но вот она зацепилась ногой за обломок бордюрного камня и упала на колени.

И сняла с себя рюкзак.

– Я ттебя ххочу! – простонала жена.

– Я ттебя тоооже! – выдавил из себя я.

Животная страсть – вот что это было. Мы напрочь отринули все человеческое, все цивилизованное. Глядя друг на друга, мы отбросили оружие, сорвали с себя снарягу, РЗК, вообще все и…

О дальнейшем умолчу. Джентльмены не предают публичной огласке подробности личной жизни. А что лично жить нам довелось в не самом подходящем для любовных игрищ месте, это… Это случай хоть и интересный с научной точки зрения, а все же интимный.

Сколько времени мы провели, до исступления, до боли растворяясь друг в друге, не знаю. Сознание мое утонуло в любви к Милене. Я наслаждался близостью желанного тела.

И потому не сразу заметил, что на заброшенной дороге мы не одни.

Я всего на миг оторвался от жарких губ жены – и понял, что наше любовное гнездышко со всех сторон окружено норами. И каждая диаметром с баскетбольный мяч. Причем мы вблизи от центра каплеобразного сектора, внутри которого нор нет и близко, зато за пределами сектора их более чем достаточно. И это не просто дырки в земле и в асфальте. Они не пустые. В них ктото обитает. Из норы вдруг выскочил небольшой, размером с кошку, зверек и, быстробыстро пробежав пару метров, вновь скрылся под землей.

Он был похож… на сурикату!

Тело его покрывала оранжевокоричневая шерсть, на хвосте – желтоватая. Голова у зверька была белой, уши – черными. Когти на лапах, насколько я успел заметить, длинные и крепкие. Они годятся не только, чтобы рыть норы, но и сойдут в качестве консервного ножа, если принять, что жестяные банки – это мы с Миленой. Еще у него были здоровенные – на полморды – черные злые глаза. Но особенно мне не понравились торчащие из пасти клыки.

Впрочем, меня вновь ввергло в пучину странной, болезненной страсти, и думать забыл о норах и зверье. А когда опять сумел оторваться от Милены, вокруг нас собралась уже вся стая. Сурикаты выбрались из укрытий и не мигая смотрели на наши обнаженные тела. При этом они щерили клыки, с кончиков которых капала слюна. Чертовы мутанты!..

Я понимал, что нам угрожает смертельная опасность, но не мог остановиться – продолжал целовать жену. Меня корежило и трясло от одной только мысли, что надо оторвать от Милены хотя бы палец и потянуться за оружием, чтобы защитить нас от стаи мелких хищников. На лбу тут же конденсировались капли холодного пота, и нечем было дышать, и в груди сердце будто заменили камнем…

Зверье стояло за границей сектора. И не атаковало. Хотя сурикатам явно не терпелось разорвать нас в клочья, они аж облизывались! Однако чтото сдерживало их. Но что?!

А солнцето прикатилось уже к кромке горизонта, с ужасом понял я. День прошел, а я и не заметил! Целый день провели мы с Миленой на одном месте, ничуть не продвинувшись в поисках общака!..

Сурикаты вдруг разом юркнули в норки, создав на долю секунды пробки перед своими лазами.

Неподалеку раздался треск – так ломаются деревья под напором чегото большого, массивного. Бульдозера, к примеру. Или бронетранспортера. И это большое приближалось к нам. Стая предпочла убраться – значит, и нам не стоит тут задерживаться… Я понимал это отчетливо, мозг мой работал на все сто. Но телу, ммать его, не прикажешь! Тело взяло вверх над разумом. И что самое страшное, плоти плевать было на инстинкт самосохранения. Похотливое мясо жаждало плотских наслаждений!

Свалив очередной сухой ствол, большое массивное наконец явило себя нам.

И я сразу окрестил это существо слонопотамом.

Почему так? А вот представьте себе слона. Да хотя бы африканского. И перенесите его на украинские просторы. И чтобы слон был с ушамилопухами, пронизанными кровеносными сосудами, – обмахиваясь ими, кстати, он избавляется от излишков тепла. Знаю, потому что с Патриком регулярно смотрю передачки по «Animal planet». А вот с бивней начинались различия между слоном и слонопотамом. У последнего бивни были ну просто громадные – вдвое длиннее нормы. А из мощной башки торчали рога. И все тело слонопотама, включая хвост и хобот, покрывали чешуйкипластины, как у гигантского броненосца. И когти на лапахстолбах – внушительные. И с прикусом у него полный порядок. Для него порядок. Мне же его клыки, торчащие из пасти, – будто бивней и рогов мало! – не внушали ничего, кроме опасения быть перекушенным и тщательно разжеванным. Листья, кора и плоды деревьев, а также трава – пища слонопотама? Как бы не так, видали мы таких вегетарианцев!

– Ннааадда ббежжать! – выдавилтаки я.

– Ннааадда, – согласилась Милена.

Но с места мы не сдвинулись.

Потому как разорвать сплетение тел было для нас немыслимо и кощунственно.

Да что же с нами происходитто, а?!

Слонопотам расправил уши и, угрожающе подняв хобот, сначала невнятно зарокотал, а потом полноценно, как водится у правильных слонов, затрубил.

Сурикаты на миг дружно высунули головы из нор и тут же спрятались. Они мелкие, верткие, по ним наверняка трудно попасть из огнестрела. Сам по себе каждый зверек для человека не представляет большой угрозы, но когда их много, когда атакуют стаей…

Слонопотам – мутант иного типа. В его случае биоинженеры, дружки Профессора, поставили на массу, на крепость хитиновой брони. Тоже эффективный вариант для деморализации живой силы противника и даже ее уничтожения, если у силы этой нет с собой пушки калибра сто двадцать миллиметров… Ну вот о чем я думаю перед смертью?!

Гора бивней, рогов, когтей и бронепластин медленно двинула на нас.

При каждом шаге слонопотама асфальт вздрагивал.

Мутант приближался, а мы с Миленой продолжали целоваться. Ну чистое безумие!

В лучах заходящего солнца чтото блеснуло в траве на пути гиганта. Чтото вроде противопехотной мины: корпус цвета хаки, с нажимной крышки коегде слезла краска, обнажился металл, ну и взрывчатое вещество внутри. Только мне не попадались еще мины с корпусом, стилизованным под сердечко для поздравления с днем Святого Валентина!

А слонопотам все ближе. На границе каплеобразного сектора, запретного для сурикат, – аккурат в самом его узком месте – он на мгновение замер, и я даже успел обрадоваться, что мутант дальше не пойдет.

Но он пошел.

И наступил на минусердечко.

Мне показалось, что слонопотам намеренно это сделал.

Корпус лопнул, из него в стороны брызнуло то ли слизью, то ли гелем – и меня отшвырнуло от Милены. Или ее от меня. И враз навалилась дикая слабость. Все тело болело, все мышцы были напряжены до предела, как только судорогой не свело… Приборы. Милена рассказывала не только о мутантах, но и приборах, разработанных для воздействия на человеческую психику и не только. Наше неадекватное поведение можно объяснить только тем, что мы находились под воздействием прибора! А прибор – то самое сердечко, которое и близко не мина. Ну, по крайней мере в привычном нам понимании. И зверушка с хоботом нас спасла, раздавив сердечко. Боюсь даже представить, что бы с нами было, если б не слонопотам. Выброс гормонов изза прибора у нас случился такой, что сопротивляться влечению было невозможно.

Обнаженный я метнулся – судорожно запрыгал – к оружию. Милена тоже проявила похвальное усердие в этом направлении.

Повезло, подумал я. Крупно повезло. А угодил бы под излучение прибора сам?! Или с отрядом видавших виды мужчинветеранов? Судьбазлодейка, конечно, устроила подлянку, но все же спасибо ей за то, что со мной оказалась красавицаблондинка, а не мускулистый негр. Прикиньте, как бы я попал при таком раскладе! Ну, или он…

Мы одновременно открыли огонь по слонопотаму.

Я расстрелял в него целый магазин, тут же перезарядился и опять жахнул.

А мутанту хоть бы что!

Пули его не брали – отскакивали от бивней, рогов и от хитиновой брони. А если и пробивали пластины, то вязли в коже, точно в желе. Нашими средствами нельзя было нанести ему хоть какойто урон, не говоря уже о том, чтобы совсем остановить. Не обращая внимания на грохот и рикошеты пуль, слонопотам тупо пер на нас.

– Край, да он бессмертный! – Милена попятилась.

– Ага, Кащей прям. – Я с сожалением посмотрел на нашу одежду и снарягу, сваленные в кучу на асфальте. Поддавшись импульсу, выхватил из кармана куртки мобильник, зажал под мышкой. Остальное придется бросить. – Только не худой ни хрена и без иголки в яйце. Милена, уходим! Быстрее!

В чем мать родила, с оружием, которое успели схватить, мы бросились наутек.

Проявив неожиданную для его размеров прыть, слонопотам ломанулся за ними через заросли. Свалить дерево, вставшее на пути, для него не составляло труда. А вот нам приходилось маневрировать, чтобы не пораниться о торчащие ветки. О том, что босиком бегать по лесу – удовольствие на любителя, я вообще промолчу.

Деревья, кусты, деревья, опять кусты…

Я едва успел схватить Милену и отдернуть назад – иначе она с разбегу рухнула бы в пустоту, разверзшуюся перед нами.

Мы оказались на краю разлома.

Вот так мчишь себе по лесу сломя голову, не глядя под ноги, чудом не цепляясь самым мужским своим органом за валежник и ветки, а тут на тебе – щель в земной коре! И до противоположного края метров десять! То есть перепрыгнуть на ту сторону можно, если бросить оружие, и если попутный ветер, и лучше бы ураганный… Короче говоря, сумевший перепрыгнуть эту щель поставит новый мировой рекорд.

Уверен, тут провели испытания очередного прибора, способного эффективно преграждать войскам противника путьдорогу. Вот разлом и образовался.

Я посмотрел влево – конца и края щели не видно. Вправо – аналогично.

За нашими спинами с натужным треском шумно валились деревья. Слонопотам и не думал оставить нас в покое.

– Вот и все, Край? – Милена не паниковала, не истерила, она просто приготовилась принять неизбежное. – Макс, знай: я всегда тебя…

– Я тоже. Всегда, – безжалостно оборвал я супругу. Некогда выслушивать ее слезливые откровения. Да и ни к чему розовые сопли. – Слушай сюда, любимая. Уходи вдоль разлома. Гдето ведь он заканчивается, за пределами Стены его точно нет. Так что вали отсюда, а мутанта я отвлеку на себя.

Треск все ближе. Нам удалось взять фору, но ненадолго.

– Да пошел ты, Край! – на лице Милены от возмущения проступили красные пятна.

Я глубоко вдохнул, выдохнул.

– Любимая, ты должна выбраться с Полигона и вернуться к Патрику. Должна! Нельзя оставить сына сиротой. Нельзя, понимаешь? Подумай о сыне!

Лицо ее некрасиво искривилось, на ресницах набухла влага – вотвот заструится по щекам мартовскими ручейками.

– Я не уйду! – закричала она. – Слышишь, Край, не уйду!

И я вскипел. Она что, отказывается защитить моего сына?! Не хочет вырастить его?! Да за это я был готов убить ее! Пристрелить или, сэкономив патроны, столкнуть в разлом. Хотя зачем мясу пропадать? Сломаю ей ногируки и оставлю на растерзание слонопотаму, а сам рвану вдоль пролома. И обязательно выберусь с Полигона, и обниму Патрика, и он вырастет настоящим мужчиной. А потом, когда пойму, что он уже взрослый и сам может за себя постоять, возьму пистолет и вышибу себе мозги, потому что не смогу забыть, как предал жену, и это сведет меня с ума, я буду выть по ночам, и… Но все это – потом.

А сейчас – не ради себя, ради сына! – я сделаю то, что должен.

– Милена, любимая, прости, – слова цеплялись за зубы и язык, не желали вырываться из глотки. – Мне жаль, что ты не понимаешь…

И хорошо, что она не понимала. А то неизвестно, как бы все сложилось.

Очередное дерево не устояло под напором бронированной туши. Треск, грохот, дождь из листьев и сломанных веток – да оно валилось прямо на нас!

Меня заклинило.

Изза приборасердечка рефлексы мои притупились. Время не замедлилось, нет. Это просто ложка моего сознания увязла в киселе реальности. Вотвот на меня упадет древесная тяжесть, раздробит череп, сломает позвоночник, и…

От сомнительного удовольствия быть раздавленным меня спасла Милена – толкнула, чтобы не стоял столбом. При этом сама чуть не угодила под падающий ствол, который очень интересно лег: корни его остались на нашей стороне разлома, а крона нашла пристанище на другой. Суриката меня заешь, если это не путь к спасению!