Текст книги "Герои зоны. Пенталогия (СИ)"

Автор книги: Александр Шакилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 88 страниц)

Так что тебе, Край, и твоей молодой супруге не место в желудке слонопотама.

Милена резво взобралась на «мост» и принялась лавировать между ветвей с грацией шимпанзе. Завидная прыть. Я поспешил за ней, но у меня получалось куда хуже. Устал, что ли, больше от фитнеса, навязанного сердечком? Или все оттого, что никак я не желал расстаться с «калашом» и смартфоном, перекочевавшим в руку?..

Однако мне следовало поторопиться. Слонопотам выбрался на покинутую нами сторону разлома. Задрав башку к вечернему небу и вскинув хобот, чудовище громко выразило свое негодование. Как же так, мы его не дождались?! После чего мутант опустил голову к земле, едва не вспахав ее бивнями, и попятился. Он что, собрался перепрыгнуть через разлом? И для этого берет разбег?! Но ведь обычные слоны на подобные подвиги не способны!

К счастью – или к сожалению? – я напрасно переживал насчет прыжков.

Многотонное рогатое чудовище, закованное в броню, вовсе не мнило себя кузнечиком. Сдав назад, мутант просто выбрал оптимальную позицию, чтобы обхватить хоботом «мост». И силенок у зверя вполне хватило, чтобы сдвинуть древесный ствол с места.

Вскрикнув, Милена едва не сорвалась в бездну разлома – ухватившись за ветки, сумела удержаться и продолжить путь. Еще миг – и она спрыгнула со ствола на твердую почву. Успела любовь моя, как же я рад за нее! А вот мне еще продираться через заграждение ветвей… И тут слонопотам вновь дернул поваленное дерево. На этот раз ему удалось сбросить ствол в разлом. Вместе со мной.

Неприятность эту мы переживем?

Я оттолкнулся ногами от падающего в пустоту дерева…

Никогда не боялся высоты. Столько раз прыгал с парашютом, что некоторые сопливые реже за всю свою жизнь ложку ко рту подносили. А вот тут меня проняло. Еще немного – и я прочувствовал бы всю прелесть истинно свободного падения. Но пальцы вцепились в корни деревьев, выпирающие из почвы метрах в четырех ниже края бездны. Для этого пришлось пожертвовать «калашом». Он ухнул в пустоту вслед за стволом. Зашибись! Теперь я не только голый, но и безоружный.

Зато живой. Пока что живой.

Повиснув на одной руке, я крикнул Милене:

– Любимая, держи! – и кинул ей мобильник, с которым до сих пор не расстался.

Девайс взвился в воздух над разломом. Сейчас он достигнет наивысшей точки полета и начнет падать, и тогда… Мелькнул алый маникюр – Милена схватила телефон за миг до того, как он стал бы недоступен для меня, его абонента, да и вообще для всех.

Упусти она трубку, дальнейшая наша жизнь конкретно изменилась бы…

– Край, ты чего там повис?! Вылезай скорее!

Спасибо, что напомнила, любимая. А то я сам не в курсе, чем заняться. Я же тут, на вертикали, прописаться хочу и гнездо свить!.. Ничего этого вслух я не сказал – просто берег силы, не хотел сорвать дыхание.

Пока я, напрягая ноющие от боли мышцы, карабкался наверх, в считаных метрах от нас, но будто на другой планете, вовсю бесновался слонопотам: он трубил, рыл бивнями землю и сбрасывал в разлом куски дерна. Коечто долетало и до меня, едва не сшибая вниз. Да и без того пальцы мои разжимались сами собой. И мышцы уже не ныли, а горели огнем. Глаза застило белой пеленой усталости…

И я понял, что не суждено мне выбраться из этой передряги.

Вот и все, Край. Прощайся с женой.

Глава 4

БАБА ЯГА

И тут перед моим лицом чтото я замаячило.

Я с трудом сконцентрировал взгляд – да это же Милена, улегшись у края пролома, протянула мне ладонь! Сложись обстоятельства иначе, я, сильный мужчина в расцвете лет, отказался бы от помощи хрупкой слабой женщины, но сейчас, когда на кону моя жизнь, мне было не до гендерных понтов.

Я протянул ей руку – если благоверная меня не подхватит, упаду, – и супруга буквально вцепилась в меня. Рывок, еще, меня проволокло животом по корням, подрало слегка, но это ерунда, мне не привыкать. Главное – что Милена вытащилатаки меня на горизонталь, хотя я отнюдь не пушинка.

Я тотчас встал на колени. О том, чтобы всерьез подняться, не стоило и мечтать. Ни хрена не видя перед собой, я пополз прочь от обрыва. Позади ревел и бесновался слонопотам. Ему вторил жалостливый писк стаи сурикат, провожавшей в дальний путь дорогой любимый ужин, то есть мой мясистый ошеек и сочную грудинку Милены.

– Край, ты как?

Хотелось бы ответить, что отлично, бодро, способен одной левой свернуть гору, а двумя правыми насыпать курган, но я лишь просипел нечто невразумительное. Даже сам не понял, что сказал. Супруга помогла мне подняться.

Я потихоньку приходил в себя и вскоре даже сумел подумать вслух:

– Ну вот какая воякам польза от приборасердечка? Мейк лав – это девиз хиппи, а не генералов.

– Макс, ты мыслишь примитивно, – она вернула мне смартфон. – Воякам пофиг, трахается враг или в носу ковыряет. Им главное противника нейтрализовать. Нас вон как убрало!

Это уж точно. Если б не слонопотам, мы залюбили бы друг дружку до смерти.

Мы спаслись, но положение наше завидным назвал бы лишь законченный мазохист. Ни РЗК, ни обуви, ни пожитков всех, включая консервы… Мы голы, босы и потеряли оружие. Если кто захочет нас обидеть – мутанты, к примеру, нападут – накостылять я им смогу разве что смартфоном: запущу крутое андроидприложение, «птичками» буду по врагам из виртуальной рогатки стрелять – и все, я непобедим, бойтесь меня, сволочи.

И это я еще молчу о самых настоящих кровососах, уже нас атакующих. Да и чего говорить о сотнях – тысячах! миллионах! – комаров, звон которых в сумерках соперничал лишь с яростным кваканьем лягушек на болоте неподалеку.

Оставаться на месте бессмысленно и опасно. Залезть повыше на дерево? Наверняка военные ученые населили запретную территорию зверушками, способными не то что по древесному стволу вскарабкаться, но даже залезть на бетонный столб. Надо найти более надежное убежище на ночь. И следовало поторопиться с этим, потому как темнело стремительно, будто в тропиках.

Когда я пришел в себя настолько, что мог самостоятельно передвигаться, мы двинули, куда глаза глядят, но ничего уже не видят. Идти в темноте по лесу – тот еще экстрим. Не хватало только споткнуться и, рухнув, поголливудски нанизаться на сук. Поэтому я повел Милену в стороне от деревьев, хотя топать босиком по высокой траве, где полно колючек и ползают змеи да тарантулы, по буеракам какимто, которые и днемто не очень видны, а уж сейчас… мда… Но мы живы. И пока что нам никто не угрожает оскаленной пастью. Если не знать, что мы на Полигоне, то можно подумать… Слишком спокойно тут, слишком мирно. Комары эти, лягушки, никем не пуганные. Прямо дачная идиллия. Не нравилось мне все это. Как не нравилось то, что наш победный поход за несметными сокровищами чуть ли не с самого начала обернулся позорным блужданием по окрестностям.

– Край, смотри! – дернула меня за локоть Милена.

Это она шутит так, да?

Оказалось, что нет. Она умудрилась заметить, что трава справа в нескольких метрах от нас примята, будто по ней недавно прокатилось нечто большое и тяжелое. Рискуя быстро посадить аккумулятор, я врубил на смартфоне опцию «фонарик», и вспышка фотокамеры осветила след протектора, пропечатанный на влажной – болото рядом – почве.

– Любимая, ты прелесть! И как разглядела? Тут же бэтэр проехал. Понимаешь, наш бэтэр!

– То есть? Что значит – наш? – не уловила Милена.

– То и значит, что именно тот, который нам нужен! – я прямотаки воспрянул. Одно дело – идти по воле случая незнамо куда, а другое – перемещаться во имя благородной цели согласно верному направлению.

– Но как он тут… ведь разлом… по воздуху, что ли? Макс, ты как себя чувствуешь? – Милена приложила себя ладошкой по плечу, размазав укусившего ее комара, а потом дотронулась до моего лба. – Голова сильно болит, да?

Я пропустил оскорбление мимо ушей. Блондинка, что с нее взять?

– Любимая, наша «коробочка» по воздуху не летала. С чего ты решила, что по Полигону всего один бэтэр может кататься? Тот, за которым мы пошли, был не наш . А этот – наш . Ясно?

– А с чего ты решил, что…

– А вот с чего, – я посветил мобильником на груду тряпья, висевшую на кусте шиповника неподалеку от задвоенного следа БТР80. Как я и думал, тряпье оказалось тремя черными балахонами – такими же, как те, в которые были одеты грабители банка.

Один балахон натянула на себя Милена, второй – я, а третий мы порвали на лоскуты и обмотали ими ноги. Не от кутюр, конечно, наши новые прикиды и подобие обувки, но это лучше, чем ничего.

– Не было бы счастья, да несчастье помогло. Да, Край?

– Это ты о чем, любимая?

– Если б мы не угодили под воздействие прибора, если б не погнал нас тот громадный мутант… Макс, мы бы тогда пошли по ложному следу.

Не теряя больше времени, мы двинули по следу верному, попутно не забывая высматривать подходящее укрытие на ночь.

Подул сильный ветер и быстро разогнал тучи, так что все вокруг осветили звезды в компании с полной луной. Удача явно не хотела с нами расставаться – четверть часа спустя мы обнаружили заброшенную ферму. Ну да, в пределах Полигона иных, то есть не заброшенных, просто быть не может. Я бы удивился, обнаружь мы коров или еще какую одомашненную живность в отгороженных стальными решетками загонах. Загоны эти тянулись справа и слева вдоль центрального прохода. Пол в них был толсто засыпан давно уже сопревшей соломой. Изнутри нештукатуреные стены были обшиты досками поверх утеплителя. Люди могут мерзнуть, если хотят, а скотине нужны комфортные условия… Короче говоря, одноэтажное кирпичное здание, крытое ржавым профнастилом, показалось мне вполне надежным укрытием. Уж лучше тут, чем снаружи.

– Здесь и переночуем, – предложил я, обойдя ферму и обнаружив запасной выход, изнутри заваленный бидонами, а снаружи запертый навесным замком.

Милена не возражала. Она быстро соорудила из соломы подобие гнезда, в котором, укрывшись соломой же, удивительно быстро заснула. Я же, чтобы обезопасить нас от вторжения извне, перетащил все бидоны к двери, через которую мы вошли, – на ней не только замка, даже засова не было. Вроде основательно получилось. И все же печальные думы одолевали меня. Не факт, что при полном параде мы долго протянули бы, но без экипировки нам точно не выжить… Я взглянул на Милену. Сейчас бы бундесверовских спальников пару… На складе Гамбино пара штук была, но я не сообразил захватить, Милена тоже. Неужели подсознательно мы не рассчитывали дожить до ночевки? Да и прихвати мы спальники, они достались бы слонопотаму и банде сурикат.

Я сел на солому рядом с женой, намереваясь нести дозор до утра. Однако меня тут же сморило, устал сильно…

Вдруг я поймал себя на том, что бодрствую уже какоето время, но вставать не спешу, лежу себе просто и покусываю нижнюю губу.

Я тут же прекратил себя обгладывать.

Но вскоре понял, что непроизвольно отбиваю ритм ладонью, покрытой сетью рваных шрамов, тихо постукиваю по корпусу трофейного мобильника. Полная луна – огромная, серебристая – бередила душу не только зверью, с надрывом вывшему и пошакальи хохотавшему неподалеку.

Мне будто за шиворот родниковой воды плеснули.

Сердце тревожно забухало в груди. Тело почувствовало опасность быстрее, чем я осознал: чтото не так. Тихонько, чтобы не разбудить Милену, – мало ли, а вдруг просто нервы разыгрались? – я разобрал баррикаду из бидонов и выскользнул за дверь. Чуть пригнувшись, осторожно двинул вдоль здания.

До утра всего ничего осталось. Было неожиданно зябко, пар шел изо рта. Демаскируя, при каждом шаге шуршала ткань обмоток на ногах.

Свернув за угол, я перестал дышать.

Неподалеку от входа, раскинув руки, лежал человек.

Луна освещала его бледное безжизненное лицо. Точнее – ту часть лица, которую не прикрывали маска респиратора и очкигогглы. Молодой совсем парнишка, не старше двадцати, как мне показалось. На шее две веревки непонятного назначения. Удавки, что ли?..

Я осторожно двинул к нему, продолжая разглядывать.

В каждом ухе у парня по два кольца, сделанных из арматурных прутков. Как только мочки не оторвало?.. На голове с помощью сложной системы ремешков удерживаются рога то ли коровы, то ли антилопы.

Ага, ну мне уже все ясно. Это боец клана «Африка». Неясно только, как он оказался на Полигоне? И что забыл конкретно здесь, на ферме? Да еще… Кто его убил?

Все тело мертвеца – лицо тоже – в белых пятнах и полосах, будто его вываляли в муке. Если б кожа у него была черной, это выглядело бы… не устрашающе, но хотя бы контрастно. Увы, «африканец» был мужчиной скандинавского типа – ну чистый викинг, призванный в Киевград на службу ратную. И вся эта экзотическая дребедень смотрелась на нем… нет, не комично. Трудно и опасно было считать клоуном того, кто вооружен автоматом Калашникова такой древней модели, что приклад деревянный. На прикладе, кстати, какието значки намалеваны. Я подсветил их мобильником. Обереги от злых духов, осечек и неполного запирания ствола?..

Логичным завершением портрета парня были бы босые пятки и набедренная повязка, а то и просто неприкрытые гениталии. Но настолько он не смог победить в себе европейское воспитание: чресла его прикрывали добротные спортивные шорты по колено, а на ногах он носил баскетбольные кроссовки известной марки.

Чувствуя слабость, я подошел к телу. Возле «африканца» лежали плотной набитый сидор и какаято хреновина, похожая на армейскую флягу, но не фляга.

Ни ран на нем, ни крови, ничего такого. Странные бугры со шрамами по всему телу не в счет. Это небось мода была такая в той стране, где срочную отслужил, – уродовать себя. В Африке вообще своеобразно понимают красоту.

В груди кольнуло. А что, если это ловушка?! Типа я заинтересуюсь трупом, а в это время… Я глянул по сторонам, прислушался. И присел у тела. Почувствовав запах – рыбой почемуто пахло, – коснулся пальцами горла «африканца» и с удивлением нащупал пульс.

Парень был жив, он просто дрых! Посапывал даже, чуть ли не плямкал губами во сне. Хоть бы подстелил что, а то прямо на землю плюхнулся, еще простудится… Я поймал себя на том, что самому хочется растянуться рядом, сунуть под голову руку с мобильником и… И пофиг, что мы посреди Полигона, кишащего мутантами! Вообще все пофиг…

Я зевнул так, что едва не вывихнул челюсть, и, конфисковав АК, с трудом заставил себя подняться, после легонько пнул соню в ребра:

– Вставай!

И едва успел отпрыгнуть, избежав ответного удара, ибо парень не только вмиг проснулся, но и тут же контратаковал.

– Охренел совсем?! – вскочив, он с кулаками кинулся на меня. Растрепанные светлые волосы его в свете полной луны казались седыми. Да и рога эти коровьи на башке… Забодает еще, минотавр доморощенный.

Но отступать я и не подумал – хорошенько двинул его прикладом в грудь. Он аж хекнул, отлетев от меня на пару метров.

И тут за спиной у меня скрипнули петли – это порывом ветра распахнуло дверь фермы.

Я и «африканец», как по команде, повернули головы на звук. Еще недавно, когда я обходил ферму перед ночевкой, дверь была закрыта за замок…

Ктото проник внутрь.

А там Милена – одна, спит, ни о чем не подозревая!

Оттолкнув «африканца», – а не надо стоять на пути! – я ворвался в пахнущее скошенной травой и навозом помещение, встал у самого порога – и обомлел.

* * *

Патрик сразу понял: это игра такая.

Ну игра же! И отлично, это весело!

Сначала мама оставила его с бабушкой. Это первое задание: приспособиться к новой обстановке. Потом бабушка стала нехорошей, прямо Баба Яга настоящая. Это второе задание: разобраться с ней, не позволить ей сделать Патрику плохо. Затем Баба Яга отобрала у Патрика кошечку и вывела его на темнуюпретемную улицу. Глядя на ее ноги – которая из них костяная? – Патрик сказал, что так неправильно, уже поздно играть, ночью детки должны спать. А она сказала, что Патрик не детка, а чудовище и потому он ничего не должен.

Тогда Патрик задумался: какое же он чудовище? У него когтей нет, зубов длинных тоже… Но раз такие правила игры, то он не против. А потом приехала машина, и Патрик думать перестал.

Машина была странная. Будто ящик. Там, куда сели Баба Яга и Патрик, даже окошки не прорезали. В такой машине скучно играть и ехать тоже скучно, потому что смотреть не на что. И пахло внутри плохо.

Зевнув, Патрик спросил у Бабы Яги:

– Мы едем к маме?

– Да, к маме.

Чуть подумав, Патрик опять спросил:

– Или мы едем к папе?

– Да, к папе, – ответила Баба Яга.

– А вот и нет! – рассмеялся Патрик. – Ничего вы не знаете! У папы дела, к нему нельзя. Он даже маме не разрешил с ним пойти!

Баба Яга сказала Патрику, чтоб он заткнулся и что у нее и так от него голова уже болит.

– При детях нельзя ругаться. – Патрик на нее обиделся и решил с ней больше не разговаривать и не играть. Развернув на голове бейсболку козырьком назад, он вытащил из кармана машинку – любимую красную гонку – и начал катать ее по сиденью…

А потом он проснулся. Оказалось, что они приехали, машина уже остановилась. Баба Яга велела ему перестать тереть глаза и выйти уже.

Он вышел возле большого дома, похожего на школу. Дом и двор были обнесены забором. По двору ходили мужчины с собаками на поводках. Патрик спросил у Бабы Яги, почему мужчины так поздно выгуливают собачек, но она не ответила, только больно взяла за руку и потащила за собой. У него чуть слезы не потекли. А ведь папа говорил, что мужчины не плачут, а он, Патрик, огого какой мужчина. Поэтому Патрик не расплакался, только шмыгнул носом. Наверное, бабушка, когда грубит и злится, просто так играет – ну очень хочет быть похожа на Бабу Ягу.

Они вошли в дом.

На первом этаже было просторно и красиво. Со стены светило нарисованное солнышко, под ним стоял нарисованный домик, а рядом с домиком играли нарисованные пухленькие детки. Пахло как детском саду: едой и малышами. Патрику тут сразу понравилось.

Их вышли встречать две бабушки: одна толстая и низенькая, а вторая высокая и худая. Они поздоровались с Бабой Ягой и стали разглядывать Патрика.

– Оформляйте, – сказала Баба Яга. – На меня оформляйте.

– Как зовут? – спросила толстая и низенькая бабушка.

Баба Яга пожала плечами:

– Это сын моей якобы племянницы. Она, кукушка драная, сама мне его подбросила.

– Мою маму зовут Милена, она хорошая, а папу – Максим, – сообщил Патрик. – И он самый лучший папа, я его очень люблю. И маму люблю. Меня Патрик зовут, мне скоро шесть лет, я скоро в школу пойду.

И тут высокая худая бабушка стала ругать Бабу Ягу. Она говорила, что так нельзя, что через Бабу Ягу родители ребенка могут выйти – и обязательно выйдут! – на их заведение. Патрик хотел спросить, что такое «заведение», но передумал. А потом, когда высокая худая замолчала, вместо нее заругалась низкая толстая, она еще сказала, что хозяин скоро будет и проблем сейчас никому не надо, клиенты вотвот приедут. Тогда Баба Яга не выдержала, злая совсем стала и сказала, что никаких проблем не будет, она все решит, у нее есть средства для этого, и хватит уже, она не девочка, она – опытный сотрудник, столько раз это проделывала, оформляйте уже.

– Ты не девочка! Ты точно не девочка! – рассмеялся Патрик, показывая пальцем на Бабу Ягу, а потом вспомнил, что неприлично показывать на людей пальцем, так мама говорила, и перестал показывать.

– Как, говоришь, твоя фамилия? – толстая была такой низенькой, что ей не пришлось сильно наклоняться к Патрику.

– Патрик Краевой, мне скоро шесть лет, я скоро пойду… – Патрик замолчал, заметив, что бабушки его не слушают.

Только он назвал фамилию, они разом заговорили, перебивая друг дружку и размахивая руками. Патрик не любил, когда взрослые ругаются, даже во время интересной игры, и потому немножечко от них отступил.

Низенькая потребовала тишины и, когда все замолчали, спросила у Патрика:

– Максим Краевой – твой отец? Тот самый известный сталкер?

Патрик с гордостью закивал:

– Мой папа был сталкером в Чернобыле, а потом он встретил маму, и у них появился я. Моего папу еще зовут Край. Это у него прозвище такое.

– Теперь пацана, – толстая кивнула на Патрика, – точно нельзя отпускать. А то папаша его узнает, такое начнется… На тебя, значит, оформляем, да, Розочка?

– Девочки, я могу поделиться с вами комиссионными, – предложила Баба Яга.

Патрик рассмеялся:

– Какие же они девочки?! Они – бабушки!

Низенькая, высокая и Баба Яга молча уставились на него. Лица у них стали страшные, и глаза тоже стали страшные. Они не любили Патрика, они хотели его наказать, накричать на него, даже ударить хотели.

«Да они же все тут злые ведьмы!» – понял Патрик.

И он развернулся, и побежал так быстро, как только мог.

Эта игра ему все больше и больше нравилась.