Текст книги "Герои зоны. Пенталогия (СИ)"
Автор книги: Александр Шакилов
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 88 страниц)
* * *
Уж очень назойливо выли сирены полиции. Нельзя так. А беспилотников в небе стало больше, чем воробьев на зернохранилище. Явный перебор!
Надо было убираться отсюда, пока нас не загребли. Ибо какой же это хеппиэнд, если главные герои проводят остатки дней в колонии усиленного режима, прикрывая свои задницы от негровкачков и латиносовнаркоманов?
Но любопытно ведь.
– Так что там с ликвидатором? – повторил я вопрос, махнув на прощание японке, перед тем как она растворилась в толпе зевак. – Куда он делся?
Патрик остановился, пожал плечами:
– Батя, если сформулировать доступно…
– Ты мне тут поумничай!
– Сбежал. Теперь зализывает раны гдето. Где – не знаю. Но пока что он не представляет для нас…
Сын еще чтото говорил, но я уже его не слушал.
Изза всех этих треволнений и беготнистрельбы я чтото упустил, чтото очень важное. Эта мысль не давала мне покоя, мешала сосредоточиться на происходящем.
Мальчикликвидатор, явившийся мне в Тюрьме, оказался вовсе не бредом моего воспаленного разума. Он был более чем настоящим. А следовательно, есть вероятность, весьма отличная от нуля, что коечто из инфы, полученной от него, – правда.
У ликвидатора была задача: задействовать бионоида, эффект от активации которого сопоставим со взрывом ядерного фугаса. В таком случае полКиева сотрет с лица планеты, а уцелевшие районы изза радиации станут непригодны для жизни.
Фугас. Теракт. Ядерный конфликт начнется не в зале заседаний ООН, а в Киеве!
Обратный отсчет уже начался.
Я пошатнулся.
– Батя, что с тобой. Тебе нехорошо?
– Надо сообщить Зауру. Срочно. Будет теракт. – Вкратце я описал Патрику ситуацию, рассказал о своем общении с ликвидатором в застенках вне времени и пространства. – Только Заур сможет предотвратить взрыв.
– Почему именно он? Мало ли палачей в Киеве?
У перевернутых грузовиков остановилась полицейская машина. Первая, но не последняя. Скоро их тут будет много. Схватив за локоть, я потащил Патрика прочь с проезжей части – надо смешаться с толпой.
– Сынок, а как ты себе это представляешь? Я звоню в Управу и говорю: «Имею заявить, что вотвот в городе произведут взрыв. И не петарду взорвут, а такую штуковину хрен знает какого происхождения, которая не ядерный фугас, но вроде того. Где штуковина заложена – не знаю. Кто заложил? Да какойто пацан, с виду – типичный беспризорник, футболка с Микки Маусом. Кто сообщил? Аноним, понятно. Или нет, сообщил – Максим Краевой по прозвищу Край, известный преступник, который у вас в розыске». И что мне на это ответят, как думаешь?
– Убедил.
Провожая испуганными и в то же время восхищенными взглядами, а заодно и объективами смартфонов, толпа расступалась перед нами. Эдак в ней тяжело будет затеряться…
– Перед тем как ты надумал искупаться в проруби… – это он так подначивает отца, поросенок белобрысый. – Ну, перед тем как я тебя нашел, маме ктото позвонил с твоего номера.
Прорубь прорубью, но еще до того, как автозак перевернулся, Заур изъял у меня телефон, чтобы тот не достался Мигелю и прочему шакалью. Так что сообщить о моих неприятностях мог только Заур. Другой палач не стал бы тратить время на то, чтобы сделать веселую вдовушку Макса Края совсем уж счастливой.
– Набери меня, – велел я. – А лучше дай телефон, я сам.
* * *
Заточенный до бритвенной остроты скальпель, искаженное от ярости лицо главврача – это все замечено, это все потом.
– Святые моторы! Да какого цилиндра?!. – Рыбачка охнул. Он весь в бинтах, на белом алые пятна, много пятен.
Встретив его тут, палач не успел удивиться. Некогда.
Дверь распахнулась под его напором и прижала бывшего байкера к стене. Но это ничего, до свадьбы Заура и Хельги заживет. Главное, Танюшка здесь, видимых повреждений на теле нет, только в глазах застыл испуг.
Время привычно замедлилось, как это бывало, когда палач имел дело с опасными преступниками.
Лев Аркадьевич Глоссер. Глянь на него – хлюпик хлюпиком: неспортивный животик без намека на «квадратики», тоненькие ручкиножки. Только бородкиэспаньолки не хватает с очочками, чтобы получился интеллигентишка, умеющий драться лишь научными терминами и философскими нравоучениями. Причем драться уже в больнице, очнувшись после черепномозговой, полученной в подворотне от пятилетнего хулигана.
Заур всегда уважал таких людей.
Они казались ему пришельцами с другой планеты. Вокруг страх, боль, бесконечная борьба за жизнь, предательство, грязный секс, вонь свалок и химических отходов, парниковый эффект, в конце концов, а подобные Льву Аркадьевичу говорят о боге, о демократических ценностях и экзистенциализме.
Психи и грешники, вот кто они. Только хорошо это скрывают, умело маскируясь под обычных людей. А чуть копни – мерзостные безбожники.
Господи, не надо помогать слуге Своему Зауру, не лишай его удовольствия, ладно?
Подставить под удар скальпеля рукупротез, второй рукой сорвать с груди нательный крест и ударить им маньяка в висок.
Все.
Уже мертвое тело – живы лишь глаза, звериная ненависть в них и горечь поражения – рухнуло на выложенный плиткой пот, марая кровью его протертую хлоркой чистоту. Рукав униформы задрался, обнажив на предплечье Глоссера татуировку – змею, пьющую из бокала.
Палач так и замер.
Нахлынули воспоминания.
…на тротуаре неподалеку от машины стоит человек. Хотя нет, он не достоин называться человеком. Этот зверь в людском обличье вооружен, он смеется, наблюдая за страданиями Заура и крохотной Танюшки. Лицо радостно гогочущего точно в тумане. Дымом его, что ли, заволокло? Зато видно, что на предплечье у него рисунок – змея…
– Извини. – Заур протиснулся мимо Рыбачки, который очень неважно выглядел, и бросился к операционному столу, на котором лежала связанная ремнями Танюшка. Вырвал из предплечья застрявший скальпель и живо разрезал «упряжь».
– Ради святых моторов… – Рыбачка махнул рукой. Мол, пустяк. По мертвеннобледному его лицу стекали капли пота, он тяжело дышал. – Делото житейское, родственное. Разве ж я не понимаю?
– А ты как здесь очутился? – Заур схватил сестру за руку, прижал ее ладонь к своей щеке. – Я думал, ты погиб.
– Я тоже думал. – Гордей Юрьев по прозвищу Рыбачка Соня кратко поведал о том, что его спас – или обрек на гибель, тут уж как посмотреть – один хорошо известный в Киеве работорговец.
– Ильяс? Он тоже в этом замешан?
– Святые моторы, ну конечно! Иначе бы я тут не оказался! Он очень обиделся, что палачи поганые у него автозак отобрали. Вызвал другой. Вот меня и закинул в него, истекающего кровью, но еще живого.
– У него их с десяток, машин этих. Кружат по городу постоянно, как стервятники, в поисках добычи, – мрачно кивнул Заур и тут же улыбнулся сестре: – Танюша, ты как?
– Лучше всех, Заурчикмурчик!
– Жаль, конечно, что тебя не прооперируют, не поставят на ноги, но все хорошо, что хорошо кончается. И слава Богу.
В ответ сестра вымученно улыбнулась:
– Точно, Заурчикмурчик! – Голос ее радостно, как обычно, зазвенел, но на глазах у Танюшки блеснули слезы. – Главное, что мы все живы, правда, братишка?
– Нет, не правда.
Это не Заур ответил, это анестезиолог подал голос. Он вошел в холодильную камеру, переоборудованную под бог знает что, и, сняв с себя блузу, накинул на Танюшку. Блондинка и охранники остались снаружи, только любопытные лица их виднелись.
– Доктор, поясните. – Меньше всего палачу хотелось, чтобы его сестренке сейчас, после всего пережитого, морочили голову.
Сначала анестезиолог велел медсестре позвать санитаров, чтобы перевезли пациентов в более приличествующее место. «Те, кто в морге, у нас уже не лечатся». Та, бросив на Заура долгий взгляд и вильнув попкой, умчалась. Блудница!
Лишь после этого небритый грешник снизошел до ответа на поставленный вопрос:
– Раз операцию оплачена, ее обязательно сделают. И проведет ее не такой отвратительный хирург, как наш покойный главврач, а мой однокашник и лучший друг, вот такой спец! Его недавно по телику показывали. Руки золотые у него! Его за рубеж зовут лучшие клиники, но он не едет. Говорит, здесь нужнее. Вот ради вас, девушка, не едет.
В ожидании санитаров анестезиолог подошел к стеллажу и загремел пробирками, бормоча насчет того, что наверняка у старого мудака тут спрятан спирт.
– Заурчикмурчик, наклонись.
Он с радостью выполнил просьбу Танюшки. И она прошептала ему на ухо, что медсестра так смотрела на него, так смотрела, определенно братишка стал пользоваться успехом у женщин, ему надо пригласить блондиночку на свидание.
– Я не против. – Заур чуть отстранился. – Но вряд ли моя девушка это одобрит.
– У тебя есть девушка? – Сестра округлила глаза.
– После операции я тебя с ней познакомлю, – пообещал палач.
Из кармана его плаща раздался звонок. Рингтон незнакомый. Заур не сразу сообразил, что служебный планшет у него изъяли, это телефон Края требует ответить на вызов.
Как ни удивительно, но звонил сам Край.
И, конечно же, он не мог потревожить палача только затем, чтобы пожелать ему приятного дня, отличного настроения и удачи. То есть удача Зауру в предстоящем мероприятии не помешала бы, судя по той инфе, которую выдал закоренелый преступник.
Итак, палачу предстояло найти ядерную «иголку» в бетонноасфальтовом «стоге сена». Проще простого. Особенно учитывая, что «иголка» могла вмиг испепелить весь «стог» со всеми его домами, грешниками и – что совсем никуда не годится – с законопослушными гражданами тоже.
– Кто это? – Сестра встревоженно смотрела на Заура, ожидая его ответа.
Прижав трубку микрофоном к груди, он заверил ее, что это по работе, ему надо срочно отлучиться, дело плевое, но отлагательства не терпит.
Танюшка, конечно же, ему не поверила. У него ведь такая опасная работа.
– А все потому, сестренка, что палачи бывшими не бывают. – Он подмигнул ей, а потом ответил в трубку: – От тебя одни проблемы, Край. До связи.
Палач Заур снова в деле.
Со Знаком или без, он принесет пользу обществу, спасет город от особо опасных грешников.
* * *
Инцидент в чайнатауне наблюдали сотни, если не тысячи, человек.
Многие из них – каждый второй примерно – снимали битву миров на смартфоны.
Тотчас ролики – HDвидео с крутейшими спецэффектами, куда там Голливуду с компьютерной графикой! – загружались в Интернет. Всякие «тубы» и социальные сети наполнялись первоклассным экшеном, вызвавшим миллиарды комментариев и внимание официальных СМИ. Ктото называл это вбросом, ктото флешмобом, иные утверждали, что это начало судного дня – последние не так уж, кстати, заблуждались.
Сайты, получившие новый контент, дружно принялись обваливаться один за другим, соревнуясь, кто раньше, что тоже вызвало ажиотаж в Сети. Теперь даже самые закоренелые скептики были уверены, что ролики – не фейк, но реальные репортажи с места событий, и что это правительство пытается утаить от общественности информацию, а главных участников бойни в чайнатауне уже везут в Зону 51.
Мало кто на нашей планете знал, что на самом деле не обошлось без путников и их прихвостней. Это они устроили чистку Интернета. Путники неверно оценили ситуацию. Им бы забить, не вмешиваться, тогда бы нашлись умники, которые обоснованно раскинули бы всем и каждому, что ролики сделаны в одной маленькой студии дизайна, уже получившей заказы от Юниверсал и Трай Стар, и через неделю о схватке ликвидаторов помнили бы только самые чокнутые уфологи.
Короче говоря, путники напрасно старались – процесс уже было не остановить. Правда ширилась по Сети со скоростью света в оптоволокне, а то и быстрее. Хакеры клана «Азия», триад и якудзы тому весьма поспособствовали. Согласно замыслу Ронина, бионоидам, стирающим память людей, можно было противостоять только техникой, на которую те не могли оказать влияния. Даже если у всех людей вблизи места событий случилась бы амнезия, хайтек не имел права подвести. Очень просто стереть запись с десяткадругого камер наружного видеонаблюдения, и очень сложно – уничтожить потоковое видео на страничках сотен миллионов юзеров.
Под задницей у меня умиротворенно поскрипывал светлокоричневый дерматин диванчика. За стеклянной стеной сновали люди, проезжали машины. Мы – я и Патрик – забросили кости и прочие свои части тела в кафешку в десяти кварталах от места боевых действий и пили капучино, ожидая, пока нам принесут перекусить. Я заказал себе легкий ланч: стейк, гамбургер, чизбургер, картошку фри, куриные крылышки, картофельный салат, три порции какойто вегетарианской хрени с непроизносимым названием, два больших стакана колы и еще чтото, уже не помню что.
Усомнившись, что все это поместится у меня в желудке, Патрик завис над своим мобильником.
В предвкушении – начну с куриных крылышек – я расслабленно закинул руки за голову:
– Ну, что там? Утихомирил наш гарант мировое сообщество? Покаялся слезно, встал на колени?
В ответ мой светловолосый сынуля буркнул чтото неразборчивое и – главное – очень не похожее на радостное «Да, батя, конечно! Несомненно, батя!».
По спине скользнул холодок недоброго предчувствия – будто плеснули меж лопаток литрикдругой жидкого азота. Если пошевелюсь, хоть слово скажу, – потрескаюсь и рассыплюсь кусочками льда.
И все же я выдавил из себя:
– Дружище, что там…
– Гарант добрался до штабквартиры ООН. – Судя по тону, каким это было сказано, лучше бы у лимузина спустили все четыре колеса с запаской. Или же на скорости триста километров в час у него отказали бы тормоза и он врезался в бензоколонку.
– Неужели этот… это… Он кинул нас?! – У меня в глазах потемнело и аппетит пропал. – Подтвердил, что собирается начать ядерную войну? Так и сказал президентше Рамоне, что…
Покачав белобрысой головой, Патрик отверг мои предположения:
– Его застрелили, когда он выходил из машины. Личность убийцы установлена – это его охранник, уже бывший палач Мигель…
От сердца отлегло. Если бы с души могли скатываться камни, то глыба, упавшая с моей, была бы размером с тектоническую плиту. Конечно, желать смерти комулибо – особенно Президенту, едва не загубившему планету, – нехорошо, но…
– Вот, значит, как обернулось. Непонятно, конечно, с чего это вдруг палач… Сынок, но мы ведь сами собирались ликвидировать гаранта. Так или иначе, мы добились своего. Мир восстановлен. Ядерной войны не будет. А вдове – мои соболезнования.
Патрик молча сунул мне телефон.
Я непонимающе уставился на экран.
Никак не мог вникнуть в текст новостного сайта.
«Премьерминистр Украины берет власть в свои руки», – наконец прочел я. Ну, берет и берет, мне не жалко, не моя ведь…
Представив себе умудренного сединами старца, через линзы очков взирающего на свой народ и разговаривающего с диким акцентом то ли на русском, а быть может украинском или вообще белорусском языке, я хохотнул. Этот клоун неизменно потешает народ, мелькая на экранах зомбоящиков. Если Премьер благословляет закупку скоростных хайтекпоездов, эти паровозы категорически отказываются катиться по рельсам после первой же изморози, очевидно боясь поскользнуться. Премьер посещает самую крупную и прибыльную в стране свиноферму – и на следующий день хозяева фермы объявляют себя банкротами и вегетарианцами. Даже в обособленном Вавилоне рассказывают анекдоты о Премьере…
И тут мне бросилось в глаза: «…продолжить курс покойного Президента – ядерный щит страны будет не только воссоздан, но и послужит карающим мечом…»
Крепкокрепко зажмурившись, я глубоко вдохнул и задержал дыхание – иначе впервые в жизни в присутствии сына выругался бы очень грязно.
Я вернул ему телефон.
– Первый удар по позициям ливийских бунтовщиков будет нанесен уже в течение следующей недели, – вслух продекламировал Патрик избранное с новостной страницы.
– А по поводу?..
– Международного сообщества, угрожающего Украине санкциями вплоть до самых крутых? Тут такое есть, слушай: «Рамоне Рамирес наш новый глава государства предложил сесть на диету, а то она не видит ничего дальше собственного живота, зато вмешивается во внутренние дела других государств». И внизу страницы ссылка на ответную реакцию госпожи президентши. Кликнуть?
– Только если хочешь моей смерти, дружище. – Меня передернуло, только я представил разъяренную латиноамериканку с ее едва прикрытыми колыхающимися телесами. – Ты сообразил уже, чем все это грозит?
Патрик кивнул.
– На сайте фото есть, – подлил он дегтя в бочку вовсе не меда. – У премьера, батя, сам понимаешь, какие теперь часики появились. Обновка на руке.
Я сжал кулаки:
– И что нам теперь, все заново? Домой лететь, потом готовить покушение?..
Вопросы предназначались вовсе не сыну, я просто думал вслух. В критические моменты со мной такое случалось.
– Нет, – твердо сказал Патрик. – Так мы ничего не добьемся. Пока в нашем мире есть хоть один путник… Нужно остановить их навсегда. И на нашей Земле мы этого сделать никак не сможем.
За окном, напевая, кружась и стуча в бубны, протопала кодла кришнаитов. Вот кому все по кию. Пис, братья, танцуйте, веселитесь.
Официантка – рыжая, как ее предкирабы из Ирландии – забрала мою пустую чашку и вопросительно замерла. Я махнул рукой – мол, спасибо, добавки не надо и вообще, не стоит тут отсвечивать своими брекетами.
– Сынок, ты что, предлагаешь забросить десант в тыл врага и уже там?.. Но это же полное безумие! Мы здесь, на своей территории, едва справились с авангардом захватчиков… Вернемся домой, у меня есть друзья, они помогут. Все вместе мы какнибудь…
– Раньше путники были обычными людьми, – перебил меня Патрик. Голубые глаза его горели, ноздри трепетали. – Но войны уничтожили их мир, и им пришлось приспосабливаться. Они научились изменять свои тела, пока не изменились настолько, что ничего человеческого в них уже не осталось. И тогда их лидеры придумали Путь – чтобы вывести свой народ с обреченного на смерть мира. Они отправились в параллельный мир, цветущий, прекрасный. Но они слишком привыкли воевать. И вскоре цветущая планета превратилась в руины. И вновь был прыжок в поисках нового пристанища, где путники могли бы стать людьми. Все повторилось… К тому времени старых лидеров, основавших учение о Пути, уже не осталось в живых, а новые родились с верой в то, что предназначение путников – Путь сам по себе. Они не хотели вновь становиться людьми. Они никогда не были людьми.
– Откуда ты все это знаешь, сынок? – спросил я, заранее зная ответ.
– Батя, ведь я… – В руке Патрика натужно завибрировал телефон.
А потом из динамиков раздался – что за чертовщина?! – «Полет валькирий».
– Это тебя. – Улыбаясь, сын протянул мне трубку.
Взглянув на экран, я мысленно – чтобы не огорчать отпрыска – застонал. Только позитивной беседы с Миленой мне сейчас не хватало, ее искрометного юмора и неиссякаемой доброжелательности. Я же так люблю, когда она называет меня неудачником, поминает свою свекровь и желает бывшему супругу адских мук еще при жизни.
– Ты ответишь маме?
– Конечно же, – я кивнул Патрику, – нет.
И сбросил вызов.
Тут же телефон в моей руке вновь зажужжал шмелем, засунутым в спичечный коробок. Вздохнув, я отвел его в сторону и большим пальцем мазнул по зеленой трубкепиктограмме. Вместо привычноожидаемых воплей и угроз из динамиков полилось чуть ли не ласковое воркование, в котором помимо прочих тревог за меня и сына я различил вопрос: «Когда вернетесь? Когда вас ждать? Я пирожков напеку, Максик, твоих любимых».
Это решило все.
В последний раз, когда Милена стряпала сама, я и сын поддались на ее уговоры и отведалитаки ее омлет. С виду сие блюдо выглядело уже кемто съеденным и исторгнутым естественным путем, а по вкусу напоминало горелую покрышку, промаринованную в синильной кислоте.
Патрик и я потом неделю провалялись с пищевым отравлением.
Так что если выбирать между гарантированной лютой смертью от пирожков моей благоверной и шансом спасти Землю малой кровью на чужой территории, то…
Я поднес телефон к уху:
– Не жди нас скоро, дорогая. У нас еще есть дела. Верно, сынок?
Подмигнув мне в ответ, Патрик кивнул. Позади него замерцало, обретая материальную сущность, здоровенное яйцо, способное перебросить нас бог знает куда. В кафе стало подозрительно тихо. Только официантка уронила мою пустую чашку, не донеся ее до мойки.
– Девушка, я отменяю заказ. – Вместе с Патриком я шагнул к Лону.
Самое время опять спасти наш мир. Ведь если не мы, то кто?
Эпилог
– Батя, я не был первым. Ликвидаторы и раньше отказывались служить своим создателямпутникам. Они уходили далеко в глубь свободных миров, чтобы жить там. И везде, где они находили приют, их деяния навсегда оставались в истории мира. Они ведь обладали многими способностями. Лечили аборигенов, иногда даже воскрешали их. Могли передвигаться по непригодным для этого средам. Мгновенно синтезировали из одних веществ другие. Все это и много другое входило в их базовые навыки.
Пустые здания впереди, сзади, с флангов.
Ветер воет, запутавшись среди бетонных ребер, с которых содрали плоть стекла и пластика. Изпод этих ребер вырвали внутренности – мебель, шторы и весь тот хлам, что принято называть вещами – и швырнули на потрескавшийся асфальт.
Да, у нас под ногами дорога, хоть некоторые трещины шириной метров пять. Подходить и смотреть в такие провалы мне быстро разонравилось. Там темно. Там нет дна, но чтото там всетаки есть. И оно копошится, наблюдает и ждет подходящего момента.
А еще тут ветер. Сильный. Он несет облака пепла, жирной копоти, прилипающей к бетону, оставляющей на нем маслянистые пятна. Почемуто мне кажется, что, если коснуться такого пятна, будет больно. В сером, низко нависающем над зданиями небе сверкают молнии – одна, вторая, сплетение из десятка. Постоянно рокочет гром.
Вдоль дороги – ржавые остовы машин. Я по привычке с ходу пытаюсь определить, что за марки – вон там «мерседес» вроде, а слева – тележка отечественного производства, хотя… Не может тут быть немецких тачек, это иной мир, у них тут свои лимузины были. Но как же все тут похоже на наше, привычное. Братья по разуму, что ж вы сделали со своей Землей – чужой для меня, но всетаки Землей?!
Причудливо изогнутые столбы, вывернутые «с корнем» бордюрные камни, в витринах магазинов торчат манекены, наряженные в полусгнившую одежду, вроде кимоно дзюдоистов, только с карманами. Небось предки путников любили засовывать руки в карманы…
Впереди – метров сто – громадную глыбу то подбрасывает, то опускает к выжженной земле, на которой ни травинки. Тут и там материализуются блины, обхватывая собой пролетающий низко мусор, тут же его выплевывая и становясь бесцветными.
– Да уж, это не Чернобыль, – говорю я. – Тут все поинтересней будет.
– Добро пожаловать в мир путников, – слышу я изза спины голос Патрика. – Батя, я хочу, чтоб ты знал: наши шансы на успех ничтожно малы.
– Спасибо, сынок, утешил. И всетаки мы победим. – Я вижу, как из развалин выскакивают какието твари, и нет чтобы своими делами заняться, – бегут к нам. А с крыш соседних зданий, как по команде, поднялись в неприветливое небо эскадрильи гарпий. – Непременно победим. Если уж ввязался в драку, сынок, так дерись!
У меня есть одна привычка, о которой я еще никому не рассказывал. Когда мне страшно, я пою.
И потому я начинаю, а Патрик подхватывает:
Мы победим.
Потому что мы – люди!
