Текст книги "Наследники Лои (СИ)"

Автор книги: Александр Белоткач

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 33 страниц)

– Это правда? Ты видела? – вышла на кухню Вероника. Глаза ее, тусклые и невзрачные, казались сейчас двумя большими пуговицами.

– Я в библиотеку ездила. Представляешь, там... – и Лера, не удержавшись, заплакала.

Слезы текли по щекам, капали в миску с картошкой, но она ничего не замечала. Перед ней возник тот самый, милый попутчик. Светлые любопытные глазенки, вязаные варежки, суконное солдатское одеяло.

Война – пожалуй, самое бессмысленное и жестокое изобретение больного человечества. Жители ее города отлично знали, стокилограммовый "подарок", созданный немецкими инженерами, сброшенный с вражеского бомбардировщика, не щадит никого. Ни взрослых, ни стариков, ни таких вот малюток.

Вероника, что-то успокаивающе приговаривая, осторожно обняла свою плачущую подругу. В их семью, пришло уже две похоронки. Старший брат, и дядя по маминой линии, погибли где-то в лесах на западе, так что, она хорошо понимала цену всего этого человеческого безумия.

Но вот, на сковороде аппетитно зашкворчало растопившееся сало, а нарезанная соломкой картошка, стала покрываться розовой корочкой. По квартире разнесся восхитительный аромат. Лера при виде этого "роскошества", так захотела есть, что желудок свело дикой судорогой, а в глазах помутилось.

Наконец, все было готово. Устроившись за большим столом в комнате, они жадно глотали обжигающую картошку, затем, подтерев остатки жира последним куском хлеба, долго пили чай с сахаром вприкуску. А под конец ужина, Вероника, таинственно улыбаясь, достала из нагрудного кармашка настоящий леденец. Это было таким потрясением, что Лера, первое время не могла произнести ни слова.

–Откуда? – наконец вымолвила она, глядя на яркую довоенную обертку.

– Не знаю, тетя Зоя где-то отыскала. Мне вот, тоже досталось.

Бережно расколов прозрачно медовый кругляш на две части, они, жмурясь от удовольствия, молча слушали тихую мелодию, доносившуюся из радиоприемника, вспоминая далекие довоенные времена. Хорошие то были дни. И небо казалось, было яснее, и солнце ярче, и люди..., и люди были совсем другие... Настоящие.

Утром их разбудил грохот из прихожей. Лера, плохо соображая, где она и что, подскочила на кровати. Рядом безмятежно сопела Вероника, не обращая на шум никакого внимания. Накинув бабушкин теплый халат, Лера подошла к входной двери, в которую яростно барабанили, не жалея сапог.

– Кто там? – тихим со сна голосом спросила она. Грохот сразу же прекратился, с лестницы раздался звонкий мальчишеский голос:

– Вы чего оглохли? Я уже полчаса стучу... отворяй!

Лера, узнав младшего брата своей подруги, открыла дверь, и увидела пунцовую от натуги физиономию Гарика.

– В школу опоздаете – сони! – он швырнул ей под ноги тяжелый портфель и не оглядываясь, поскакал вниз по ступеням.

На первый урок они все же опоздали. Идти было не близко, к тому же, Вероника, в который раз, не желала просыпаться. Стащив одеяло с свернувшейся калачиком подружки, Лера принялась ее тормошить. Она и пятки щекотала, и за нос дергала, и включала, на полную, грохочущий помехами приемник, да только ничего не помогало. Так что, пришлось применить бабушкин метод и слегка окатить ее водичкой из чайника.

Выйдя из подъезда, они направились к остановке, но вспомнив, что трамвай пока не ходит, повернули к соседней подворотне. Так, проходными дворами, они вышли к серому тоскливому зданию школы. Первым уроком был немецкий. Когда они виновато вошли в кабинет, Жакет – старый высохший преподаватель, даже не взглянул в их сторону. В классе, как всегда был душный полумрак. Окна на две трети были заложены кирпичом, и серое Ленинградское утро с трудом протискивалось в оставленную щель, освещая лишь растрескавшийся потолок, да часть противоположной стены.

Сев на свое место, Лера глянула на соседей справа. Там сидели близнецы Терехины, и у одного из них, кажется – Данилы, под глазом красовался здоровенный синяк.

– Чего уставилась? – пробурчал он, зыркнув исподлобья.

Не ответив, Лера достала из сумки учебник с тетрадью, и просто отвернулась.

"Вчера Данила попытался отнять паек у малька из начального класса, вот ребята его и наказали".

А между тем, Жакет, выписывал на доске какую-то сложную речевую конструкцию. Лере было всегда больно смотреть на этого старичка. Один из сильно измененных, перекошенное туловище, вместо левой руки жалкий обрубок, голый бугристый череп. Он всю свою жизнь проработал в школе. Здесь, правда, никто не обращал на такие особенности внимание, поскольку измененных было большинство. К примеру, в их классе, ребят с нормальной внешностью было всего двое. Да и те, выглядели, прямо скажем – не очень. Девочек изменения касались реже, но и им тоже приходилось не сладко. Прямо перед ней сидела, сильно ссутулившись, Катя Криворучко. Этой бедняжке с рождения приходилось передвигаться на одной ноге, к тому же, вся левая сторона ее, частично была парализована. Рядом с ней возвышался – Большой Алик. Тяжелый даже на вид, громила с руками до земли, с торсом взрослого мужчины и головой ребенка. Несмотря на свой грозный вид, добряк и тихоня. И такие встречались здесь на каждом шагу. Но самое интересное, что обычные школьные прозвища, доставались лишь им, тем, кого природа пощадила, и кого на первый взгляд трудно было отличить от картинки в учебнике биологии. К примеру, Веронику все звали – Шваброй, ее саму как-то странно – Веснянка, а вот остальные, обращались друг к другу строго по именам. И с самого первого класса она знала, здесь не принято говорить о внешности.

К доске вышел Димка Райнер, и затараторил шепеляво:

– In meiner Stadt, viele schöne Straen, Parks und Platze...

Отец его инженер, переехавший в Россию еще до войны, был родом с восточной Пруссии, так что, Димка владел языком не хуже коренного немца. Жакет, довольно щурясь, оглядывал класс, словно говоря: – "Видали! Это мой лучший ученик! Вот с кого нужно пример брать!"

Лера была готова к уроку, но вот странно, в голове вертелись необычные мысли. Ей почему-то грезилось, что сегодня последний день в школе, что завтра, наконец, долгожданные каникулы. И они с бабушкой, снова уедут на все лето в деревню к тете Жене. И таким это ощущение было реальным, таким ярким, что она даже улыбнулась. Неожиданно, соседка по парте, вечно бледная от голода – Лидочка Матвеева, зашептала ей в ухо:

– Сегодня Надежду Ильиничну хоронят. Пойдешь?

– Как? – недоверчиво глянула Лера, – Как хоронят?

– Так это... Вчера их дом прямым попаданием... в общем, всех и ...

Класс неожиданно стал расплываться, из глаз девочки хлынули слезы. Надежда Ильинична была их первой учительницей. Добрая, улыбчивая, в этом совсем еще чужом городе, она заменила ей мать. Когда Лера пришла с бабушкой в первый класс, эта женщина, узнав, что малышка растет без родителей, взяла ее под свое крыло. Лера помнила, как она шила ей платья, как приносила обеды, как помогала с уроками. И теперь, она, и трое ее замечательных ребятишек погибли в страшном пламени. Лера вспомнила вчерашний трамвай, и ей стало совсем дурно.

Жакет, увидев слезы на лице своей ученицы, прервал тараторившего Димку и подойдя ковыляющей походкой больного кузнечика, наклонился над Лерой:

– Что случилось, Ларина?

– Надежда Ильинична... – только смогла произнести она. Горло перехватило и не удержавшись, Лера зарыдала в голос.

На перемене их с Вероникой окружила целая толпа. Ее говорливая подружка трагическим голосом вещала собравшимся, как на их остановке разнесло в клочья переполненный трамвай. Девочку расспрашивали, теребили со всех сторон, выпытывали подробности, пока неожиданно в коридоре не появилась Валентина Филипповна. Она, ухватив Леру за руку, потащила куда-то в угол, и там, глядя испуганными рыбьими глазами, спросила:

– Ларина, что ты натворила? Почему тобой интересуется имперская служба безопасности?

Услышав вопрос, Лера ощутила, как все внутри покрывается инеем.

– Какая служба? Я ничего не знаю. – Забормотала она, искусно изображая недоумение.

– Ну, смотри! Если выяснится что-то нехорошее, не видать тебе школы как своих ушей!

Валентина Филипповна была известна своей строгостью, и в школе ее побаивались даже учителя мужчины, поэтому, Лера здорово перетрусила. А директриса тем временем заявила:

– Так, сегодня останешься после уроков, и мы с тобой серьезно поговорим. А завтра, с бабушкой ко мне в кабинет. Поняла?

Лера затравленно кивнула, и все больше шалея от свалившейся новости, кинулась в класс за портфелем.

Она сбежала с уроков, и поминутно оглядываясь, скользя на обледенелых мостовых, помчалась домой. Одним махом взлетела, как когда-то до войны, на пятый этаж, открыла дверь, и услышала знакомое мурлыканье.

– Бабушка! Бабушка! – Влетев на кухню испуганным щенком, прижалась она к самому родному человеку на свете.

– Что стряслось? Милая! Почему ты не в школе? – растерянно забормотала маленькая худая женщина с изможденным лицом, прижимая к себе дрожащую внучку.

– Бабушка, нас... нашли! Что делать? Нас... нашли! – не успев отдышаться, глотая слова, заторопилась Лера. – Сегодня... Филипповна расспрашивала..., чего это я... такого натворила! Мною ... имперская полиция интересуется! Я... так испугалась! А если... они уже едут за нами?

– Постой! Не трындычи! Какая Филипповна? Директор ваш? Ну, и чего она хотела?

– Так я же говорю, приказала завтра... к ней в кабинет! И сегодня тоже хотела... после уроков! Что нам делать?

– Так, без истерик! Давай раздевайся, попьем чаю, заодно и расскажешь все поподробнее!

Почувствовав уверенность в бабушкином голосе, Лера слегка успокоилась.

– Ты знаешь, что произошло...? -И она выложила все накопившиеся новости.

Сжимая в ладонях горячую чашку, грея озябшие пальцы, Ольга Владимировна Семенова, а ныне – Ларина Иветта Алексеевна, глядела на сидящее напротив единственное родное существо в этом мире. От холода болела обожженная рука, (последствие тушения зажигательной бомбы). Ныли суставы, желудок привычно сводила голодная судорога, а голова была легкой и пустой. Ночь опять прошла в беспокойных думах. Вчера по пути на станцию, за ней снова увязались эти двое. И сейчас, глядя в милые Вовкины глаза, она устало размышляла.

Владимир, ее единственный сын, всю жизнь вынужден был скрываться. Переезжать из города в город, из губернии в губернию, чтобы не попасться в руки имперской службе. И только после рождения Олечки, они перебрались к ней в Москву. В столице было проще. Огромный город, миллионы жителей, сотни однофамильцев. Владимир устроился в одну из дорожно-строительных организаций, и почти три года умело скрывался под видом обычного инженера. Но той страшной осенью, их все же, вычислили.

На одном из семейных советов, задолго до того, было решено: если такое случится, а судя по последним событиям, императорская служба зря хлеб не ела, ей нужно будет укрыть маленькую Олечку, а сам Владимир с Еленой, попытаются сработать на отвлечение. Но все произошло совсем не так, как они рассчитывали. Сын с невесткой возвращались домой, когда их старенький москвич, протаранил вышедший на встречную огромный контейнеровоз. От маленькой легковушки не осталось практически ничего. И тогда, поняв, что время пришло, она схватила четырехлетнюю малышку, и вскрыв тайник, сбежала в соседний город. Но долго находиться там было опасно, поэтому, поразмыслив, она решила переехать в Ленинград. С тех пор, почти десять лет, им удавалось оставаться в тени. Город принял их хорошо. Она легко решила все основные вопросы, и даже вне очереди выбила маленькую квартирку. Оля благополучно пошла в школу, а она устроилась на фабрику наладчицей, где проработала до первых дней войны. И теперь, их спокойной жизни пришел конец. Впрочем, какое может быть спокойствие, когда на голову сыпятся бомбы, когда от голода гибнут люди, и с каждым днем, все ближе линия фронта.

– "Как же я устала! Неужели снова придется начинать все с нуля?"

Она глядела на щебечущую внучку, на бледное курносое личико, и понимала: годы, пережитое ранее, голод, война, очень изменили их. Теперь и она, и Оленька, точнее десять лет уж, как – Валерия Ларина, уже не те.

Где взять сил, чтобы начать сначала? Если бы не война! Ведь сейчас, на первом же блокпосту их остановят для проверки документов..., и все..., все будет кончено. Прикрыв глаза, она устало подумала:

"А может так будет лучше? Ведь не звери же – люди, в конце концов! Ну, отдам я им все, и попрошу пусть, хотя б девочку не трогают. Ведь она – бедняжка совсем ничего не знает!"

И тут, за окном послышались громкие крики:

– Пожа-а-ар!!! Гори-им!!! Помоги-и-ите!!!

Подбежав к выходящему во двор окну, они увидели густой столб дыма, валивший из окон второго этажа дома напротив. Через мгновение, оттуда вырвался огромный сноп пламени, и лизнув алым языком верхние этажи, пополз к крыше. Внизу метались люди, из распахнутых окон на снег летели вещи, а через несколько минут издалека послышался колокол пожарной машины.

Бабушка, накинула пальто, и поспешила на лестницу. Видя, как из окна четвертого этажа выглядывает страшно перепуганная тетя Зоя и еще несколько детских мордашек, Лера, тоже ухватив пальто, помчалась вниз, перепрыгивая через несколько ступеней.

Дом отстоять не удалось. Загорелись деревянные перекрытия, не смотря на отчаянные усилия пожарных, они обрушились вместе со всем содержимым, вместе со всеми, кто не успел выбраться. Из окон первых этажей, гигантскими факелами взметнулись языки пламени, и разбрасывая искры, охватили пылающее здание целиком.

Лера никогда не видела ничего подобного. Стоя в толпе зевак, она глядела, как мечутся охваченные дикой паникой жильцы, как бессмысленно бьет в стены тонкая струя воды из пожарного шланга. И только сейчас, поняла, что сгорел дом ее Вероники. Искры от гигантского пожара долетали даже сюда. Какая-то старушка принялась хлопать себя по затлевшему воротнику. Внезапно, на крыше соседнего дома, появился густеющий столб дыма.

Перепуганные его жители, стали выбрасывать вещи из окон. Во двор въехало еще две пожарные машины, и Лера впервые увидела, как по большим раздвижным лестницам карабкаются женщины пожарные. Пламя со второго дома быстро сбили, но часть кровли была сильно повреждена.

Лера оглянулась на свою многоквартирную коробку. Их дом, находился метров на сто дальше. Пожар его не затронул, однако ее соседи, в панике тоже принялись выносить во двор какие-то узлы, чемоданы, различную мебельную мелочь.

Лера смотрела на метавшихся в страхе людей, и неожиданно ощутила, как к сердцу подкатывает предчувствие чего-то еще более ужасного.

Только поздно вечером, усталые и прокопченные они с бабушкой вернулись в квартиру. Перед глазами стояла рыдающая тетя Зоя. Она прижимала к себе полуголых малышей, старшему из которых было девять, а младшему едва годик, и тихо причитала:

– Что же это делается?! Куда мне с ними?! Люди добрые! Что делается...!

Приехала полиция, большая машина из городского управления. Тетю Зою, и еще несколько семей погрузили в крытый грузовик, и куда-то увезли. А затем, Лера увидела Веронику. Она стояла посреди двора, тоненькая, жалкая, вся какая-то потерянная, дикими глазами озирающая то, что еще утром было ее домом. В пожаре погибло несколько человек, среди которых оказался ее отец, и Валька, самый маленький в их семье, темноглазый, симпатичный малыш. Позже выяснилось, что именно в их квартире и начался пожар. Скорее всего, пьяный дядя Леша снова курил в постели. Такое было уже не раз, но до сих пор как-то обходилось, а вот сейчас, в квартире не оказалось никого, кто бы мог затушить злосчастную папиросу. Вспыхнув как спичка, дом, где проживало больше ста человек, сгорел в считанные минуты.

Лера попыталась утешить свою подругу, но та, вывернувшись из объятий, бросилась куда-то в темноту. Догнать ее Лера не смогла, просто не было сил. Но спустя время, подруга появилась во дворе, и со страшными, очумелыми глазами, принялась разгребать снег возле их подъезда. Лера пробовала увести ее к себе, но Вероника, словно сомнамбула, снова и снова, возвращалась к пожарищу. В конце концов, и без того едва державшаяся на ногах девочка, просто уселась на чудом уцелевшую скамейку, беспомощно наблюдая за свихнувшейся от горя подружкой.

Поздно вечером, за ней приехали. Мать с братом, насильно запихнули несчастную Веронику в кузов грузовика, и больше Лера никогда ее не видела.

Уснули они только под утро. Бабушка полночи болезненно охала на диване, несколько раз вставала напиться, глотала какие-то таблетки. В окно светила яркая луна, и Лере казалось, что весь этот сумасшедший день ей просто привиделся. Она закрывала глаза, пытаясь уснуть, но взбудораженное сознание, снова рисовало гигантские языки пламени, мечущихся в дыму пожарных, падающие в снег тела. Не выдержав, Лера включила приемник, и настроив его на какую-то музыкальную передачу, забылась беспокойным болезненным сном.

Девочка даже не подозревала, что сегодня началась самая черная, самая страшная полоса в ее жизни.

9

Весь следующий день, Лера провела в постели. Лоб горел, во рту было сухо, а в горло казалось, всыпали песку. Бабушка взволнованная и усталая, суетилась вокруг нее, растирая найденным у соседей уксусом, отпаивая горячим чаем. Вчера Лера, не замечая того, весь день провела без шапки, в распахнутом пальто. И вот теперь, металась на постели в горячечном бреду, сквозь застилающую сознание пелену, изредка встречая бабушкин обеспокоенный взгляд. Приходила тетя Варя, принесла неизвестно как сохранившийся мед. Леру поили странным горьким настоем, растирали ноги самогоном, укутывали по самые глаза толстым одеялом. Но легче ей стало только дня через три. Проснувшись поздно вечером, она вдруг ощутила дикий голод.

– Бабушка! – слабым голосом позвала Лера.

– Да, милая! – отозвался родной голос с кушетки, – пить хочешь?

– Да, и есть тоже.

На седьмой день, после того злополучного пожара, она впервые вышла на улицу. Свежий морозный воздух, ударил в нос, жгучей волной окатил слезящиеся глаза. Лера, качаясь от слабости, неспешно прошлась по узенькой тропинке к выходу со двора, и постояв немного, глядя на пустую заснеженную улицу, вернулась в квартиру. Все эти дни шел снег. Пепелище замело огромными сугробами, лишь закопченные стены, да пустые глазницы окон напоминали о том страшном дне.

Дома было прохладно. Отопление последний месяц не справлялось, и Лера вынуждена была днями напролет, укутавшись старым пледом сидеть в кресле, озябшими пальцами переворачивая пожелтевшие страницы очередной книги. Читать она любила с детства. Бабушка нашла интересный способ, и приучила ее к этому как-то незаметно. Несколько раз, подбрасывая красочные иллюстрированные сказки, а уже когда внучка подросла, небольшие романы, с принцессами, рыцарями, и прочей романтической чепухой.

Сейчас Лера читала книги куда более серьезные. Одной из последних, была – "История Руси", в изложении Петра Васильевича Грушницкого.

Исходя из содержащихся в этой книге данных, первые русы, появились на этом материке в 1300 году новой эры. И первым городом, построенным еще в те незапамятные времена, был Владивосток. Лера отлично знала, что это один из самых древних городов России, и что там по-прежнему находится самый большой судостроительный завод в мире. Однажды она случайно подслушала странный разговор, в котором отец упоминал какого-то прапрадеда по имени Владимир. Она была еще совсем малышкой, но почему-то этот разговор хорошо запомнился. Мама просила отца увезти их во Владивосток, подальше от имперских агентов, а отец говорил, что именно там и погиб их далекий предок, и что там сейчас гораздо опаснее.

Лера долго искала информацию о том, как возник первый город в стране, но ничего внятного не находила. И вот, совсем недавно, в городской библиотеке, в руки ей попала толстенная книга с интригующим названием – "История государства российского"

Девочка, полистав древний фолиант, в свете библиотечного окна, так увлеклась, что просидела у широкого, нагретого солнцем подоконника до самого вечера. Она открыла для себя много нового. К примеру, в школьных учебниках по истории, ни разу не упоминался ее однофамилец – Семенов Владимир Андреевич. По мнению автора книги, именно он был основателем не только первого города на этом материке, но и всей русской колонии. Описанные там события, рисовали страшную картину раздела власти. "Судя по имеющимся данным, – писал историк, – Владимир Семенов, был убит заговорщиками в 1332 году, сразу после открытия судоверфи". До сих пор, Лера не могла понять, был ли этот Владимир тем самым ее прапрадедом, о котором упомянул когда-то отец. Она показала эту книгу бабушке, в надежде, что та более осведомлена об их семейном древе, но вместо ответа, обычно уравновешенная бабушка, накричала на нее. Лера, по ее мнению, занимается глупостями, и лучше было бы, если она подтянет математику, и наконец, уберется в кладовке. Девочка так и не поняла, что тогда произошло, посчитав это обычным нервным срывом. Однако Иветта Алексеевна с тех пор часто, словно колеблясь, поглядывала на свою внучку. Да только закрутившие обстоятельства, так и не позволили, решиться на самый главный разговор в их жизни.

Спустя десять дней, Лера окончательно окрепла. К тому времени, холода усилились, из-за чего занятия в школе отменили. Так что, ей ничего не оставалось, как просиживать весь день до вечера у окна, слушая тревожные вести с фронта. Вот в один из таких печальных вечеров, Лера услышала громкие крики, и выглянув на улицу, в надвигающихся сумерках, разглядела небольшую толпу на перекрестке. Что-то в груди больно екнуло. Бабушка давно уже должна вернуться. Магазин находился совсем рядом, и дорога туда занимала минут десять не более. Взглянув на часы, Лера поняла – что-то случилось. Никогда до сих пор, бабушка не ходила за хлебом так долго. Прошло уже больше трех часов, а ее все не было.

Накинув пальто, Лера поспешила на улицу. Подъездная дверь выпустила ее в холодный сумрак. Обжигающий ветер, сыпанул ледяной крупой, стеганул по глазам, сбил дыхание. Девочка завернула за угол, и тут, на перекрестке увидела зажженные фары нескольких автомобилей, и молчаливую толпу зевак. Осторожно приблизившись, она услышала знакомый голос:

– Ах, сволочи! Ах, изверги! Нет на них Бога!

Лера, узнав соседку Варвару Михайловну, протиснулась сквозь толпу, и здесь, едва не лишилась чувств.

На грязном снегу, раскинув руки, лежала бабушка. Над ней громко причитая, склонилась тетя Варя, и еще какая-то незнакомая женщина. Ноги у Леры подкосились, она едва не упала на обледенелый тротуар, но чьи-то руки подхватили сзади. Кто-то тихо сказал:

– Бедняжка! Как она теперь одна?

Лера все-таки упала. Упала, распластавшись на родное, уже остывшее на морозе тело. Ее попытались оторвать, какие-то люди подступили с носилками, но Лера так закричала, что ухватившие ее женщины, испуганно отпрянули.

– Не-е-ет!!! Не-е-ет!!! Нет!

Срывая до крови слабые ногти, Лера вцепилась в еще пахнущий самым родным человеком свитер. Она не видела страшную рваную рану на затылке, казалось, что бабушка просто потеряла сознание от голода. Такое бывало не раз, и Лера, с трудом удерживаясь на краю, пыталась привести ее в чувство.

Толпа все увеличивалась. Неожиданно, кто-то из сердобольных старушек крикнул застывшим в растерянности полицейским:

– Чего вы стоите! Не видите, она сейчас умом тронется!

Наконец, чьи-то крепкие пальцы оторвали девочку от безжизненного тела, и погрузив его на носилки, затолкали в черный фургон. Лера в этот момент, словно обезумела. Она вырывалась, кричала, билась в истерике, пока тетя Варя не утащила ее насильно с продуваемого насквозь перекрестка.

Следующие две недели, выпали из памяти. Лера пребывала в некоем пограничном состоянии, пугая несчастную тетю Варю отсутствующим видом, и полным безразличием ко всему на свете.

Бабушку похоронили соседи. Опасаясь новых истерик, Леру на похороны не взяли. Она лежала дома безжизненной тряпичной куклой, совершенно неподвижная, без единой мысли в голове, без единого желания. Дважды в день, тетя Варя приходила в их квартиру, кормила ничего не соображающую девочку, и проверив, все ли в порядке, уходила.

Ночью Лере было особенно тяжко. На нее накатывали приступы дикого удушья. А абсолютная, какая-то всепоглощающая тишина, казалось, вытягивала из нее последние крохи жизненной силы.

Так прошло много времени. Изредка она приходила в сознание, пробовала вставать, пыталась самостоятельно чего-то приготовить, но тут же, вновь в изнеможении валилась на диван, и забывалась в привычном полуобмороке.

Несколько раз город сильно бомбили. В один из таких дней, Лера сидела у окна, и видела, как с запада в небе появились черные крестики, а затем, где-то за домами упали первые бомбы. Звенели оклеенные бумагой стекла, дрожали стены, а откуда-то издалека, надвигался тяжкий рокочущий гул. Снова бомбили завод. Лера знала, что их город поставляет на фронт танки, самолеты, и прочее вооружение. Небо прочертили сверкающие дорожки, один из черных крестиков, выпал из ровного строя, и задымив, понесся к земле. Раздался страшный грохот. Далеко за городом в небо поднялась черная туча, но Лера смотрела на все так, словно действие происходило на экране. И она сто раз уже видела это кино, и все эти носившиеся в дикой карусели истребители, тяжелые туши бомбардировщиков, огненные трассы, прочертившие небо во все стороны, казались нарисованными. В эти дни ее словно не было на этом свете. Ничто и никто казалось, не мог сейчас вернуть ее в действительность. Но постепенно, полуобморочное состояние охватывало ее все реже. Все реже ее преследовали страшные приступы по ночам. А в один из солнечных дней, тетя Варя вместо еды, принесла какие-то бумажки.

– Вот, милая! – прошамкала она беззубым ртом, – Это карточки. Мы с Гавриловной выбили для тебя. Здесь на целый месяц.

Лера, взяла протянутые ей бумажки, и когда за соседкой закрылась дверь, поняла: – "все, теперь только сама!"

На улице было неожиданно хорошо. Светило солнце, слепящими искрами играл свежевыпавший снег. Лера шатающейся походкой добрела к магазину, и отстояв длиннющую очередь, взяла обычный продуктовый набор. Он состоял из буханки черного хлеба, килограмма непонятного происхождения крупы, и трех маленьких луковиц. В магазине конечно было еще много всего, но карточки на остальной товар, выдавали только рабочим с оборонных заводов, да городским чиновникам, которые и без того выглядели так, словно и не было войны, словно не было сотен и тысяч умирающих от голода детей.

Со двора магазина, обложенного со всех сторон мешками с песком, то и дело выезжали какие-то автомобили, несколько раз Лера заметила на заднем сиденье упаковки с консервами и черным шоколадом, который по слухам выдавался лишь военным летчикам. В толпе неодобрительно ворчали, но к подобному давно привыкли. Все знали: будешь возмущаться, и последнее отнимут.

Домой она вернулась только к обеду. Мокрая и бледная, с трудом взобралась на свой этаж, и стащив тяжелое пальто, без сил свалилась в кресло. Руки и ноги дрожали. В глазах рябило. Нужно было срочно поесть. Лера, передохнув, поплелась на кухню. Здесь разобрав сумку, выложила продукты, и тут, на столе, среди луковых корней, неожиданно сверкнул драгоценный блеск. Девочка неверяще потянула к себе одну из остро пахнущих головок, и в удивлении замерла. Это было колечко, свитое из тонких золотых проволочек, с маленьким красным камешком в центре красивого узора. Украшение запуталось в луковичных корешках. Лера долго разглядывала колечко, пытаясь сообразить, как оно могло оказаться в ее сумке. Но голова от голода и общей усталости совсем не желала думать, потому, решив пока отложить вопрос, поставила кастрюлю с водой на жадно сопящий примус, и отсыпала из пакета немного крупы.

О находке Лера вспомнила только через несколько дней, когда пришла пора снова отправляться в магазин.

Колечко было явно, не ее размера, да к тому же, она была так воспитана, что чужие вещи не приносили радости. Поэтому, бережно завернув драгоценную находку в платочек, она сунула ее в карман.

В магазине, Лера долго сомневалась, как правильно начать разговор. Работающие за прилавком тетки, больше походили на бешеных собак. Она отлично помнила, как в прошлый раз толстая тетка в замызганном халате, швырнула на прилавок ее жалкие покупки. Но все же, хотелось верить, что в этих грозных фуриях, осталось еще нечто человеческое.

Когда пришла ее очередь, Лера подала карточки, и пока хмурая мадам орудовала ножницами, спросила тихим от волнения голосом:

– Простите, у вас здесь ничего не теряли?

– Чего? – продавщица угрожающе сдвинула брови, – Чего ты сказала?

– У вас тут никто не терял драгоценности? – уже жалея, что затеяла разговор, промямлила Лера.

– Драгоценности говоришь? – женщина неожиданно остро глянула на нее, – А ты откуда знаешь?

– Колечко, так? – увидев интерес, осмелела девочка, – С красным камешком?

Дама, изменившись в лице, надвинулась на Леру:

– Так это ты его стащила?

– Нет, что вы! Я его нашла! В луковицах запуталось!

Очередь за спиной недовольно загудела.

– Галка, подмени! – Глянув куда-то себе за спину, крикнула продавщица.

Из подсобки вышла точная ее копия в грязном халате и встав у прилавка, недовольно воззрилась на гигантскую очередь, хвост которой терялся где-то на улице.

– Так девонька, а ну-ка, пойдем!

В длинном прилавке открылся проход. Леру втянули в "святая святых", куда имели доступ лишь избранные. Они прошли коротким коридором, и оказались в просторном светлом зале, где огромными кучами была навалена драгоценная картошка, лук, такая редкая сегодня морковь, свекла, капуста. Огромными штабелями громоздились ящики, коробки, какие-то упаковки. Лера даже не подозревала, что здесь, за стеной, находится такое богатство. Оглянувшись по сторонам, женщина потащила ее к юной девушке, одиноко сидевшей у большой, душно пахнущей луковой кучи.

– Анюта! Посмотри, кого я тебе привела! – и поставив Леру перед растерянной девушкой, потребовала: – Ну, рассказывай!

Лера не стала ничего объяснять. Достала платочек, и развернув его, спросила:

– Это ваше?

Девушка – Аня, увидев блеснувшее в свете больших ламп кольцо, неверяще протянула руку, и тихо прошептала:

– Мое! Откуда оно...?

Лера нагнулась, взяла из кучи большую луковицу, и нацепив на болтающиеся корешки миниатюрное колечко, передала его девушке:

– Вот так, и нашла!

Возвращаясь домой, Лера размышляла, что честность это неплохое, в общем-то, качество. И совесть чиста, и руку оттягивает тяжелая, как никогда, сумка.

Девушка, обрадовалась этому украшению больше, чем Лера могла себе представить. Ну, подумаешь – золотая безделица. Однако Анюта принялась благодарно тискать не ожидавшую подобного Леру, а под конец, набила ей сумку всем, что попалось под руки.