Текст книги "Противостояние II (СИ)"

Автор книги: Александр Раевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

– Снимай! Нормально всё будет, не бойся!

– Хамить не будешь?

– Не буду! Снимай!

– Смотри, ты обещал…

После этого понизил отрицательный вес его тела до нуля, дал ему пару секунд привыкнуть к новому головокружению, довёл его суммарный вес вместе с сапогами до двухсот грамм, и лейтенант медленно поплыл вниз. Опять засучил руками и ногами, пытаясь как-то вернуть контроль над собственным телом, но действовал он неловко и поэтому у него ничего не получалось. Только хуже стало. Теперь он висел в воздухе косо – его сапоги оказались выше головы – и спиной вниз. Спина была изрядно испачкана извёсткой и пылью. Я шагнул к нему, подпрыгнул, поймал рукой штанину его брюк и развернул его тело вертикально. Чуть уменьшил скорость падения и шагнул назад к клетке. Когда сапоги лейтенанта коснулись пола, вернул ему его начальный вес. Лейтенант снова среагировал с опозданием. Возвращение нормального веса заставило его колени подогнуться, и он упал на четвереньки. Ладно, дальше пусть сам поднимается. Я развернулся к клетке. На меня во все глаза смотрели оба арестанта. Я обратился к бездомному:

– Слушай, хочешь, избавлю тебя от алкоголизма? Совсем! До конца жизни больше капли в рот не возьмёшь. На завод вернёшься. Ты же хорошим фрезеровщиком был. Деньги неплохие зарабатывал. Дадут тебе место в общежитии, будешь жить, как все нормальные люди живут. Спать в тепле, питаться не объедками из помойки, а в столовых. Глядишь, и жена тебя простит. Вернёшься в семью. Трахать её будешь каждую ночь, когда потенция восстановится. А это довольно быстро случится. Максимум через месяц после того, как бросишь пить. Как тебе?

Он внимательно выслушал меня и вздохнул.

– Бросить пить мало. Куда я такой вот – грязный и вонючий? Кто со мной разговаривать будет?

Я сунул руку во внутренний карман куртки, выудил оттуда две купюры по двадцать пять рублей, показал ему, но не отдал.

– Если согласишься на лечение, я тебе полтинник дам. Сходишь в баню и парикмахерскую, потом в магазин. Или наоборот – сначала в магазин, а потом в баню. Это ты уж сам решишь. Купишь себе новое бельё и какую-нибудь чистую одежонку. Полтинника на это должно хватить. Переоденешься и станешь выглядеть вполне прилично. После этого можешь идти на завод. Если тебя на твоём заводе не возьмут, возьмут на другом. Как тебе вариант?

– Годится, – прохрипел он.

– Встань к самой решётке и закрой глаза. Это не долго и не больно, не бойся.

Ну для начала я всё же избавил его от насекомых и глистов. Стандартный набор бездомного – педикулёз и глисты. А потом последовала обычная процедура внушения, которую я уже десятки раз проделывал. Работает на пять с плюсом. Насколько я знаю, ещё ни одного возврата не было. Да и не могло быть. Дядька этот теперь знает, что если примет спирт внутрь, это его очень быстро убьёт. Этот страх будет жить в нём до самой его смерти.

Когда он открыл глаза, я протянул ему обещанные купюры.

***

Пока общался со своим случайным пациентом, в дежурной части народу прибавилось. Лейтенант теперь стоял возле умывальника. Он снял свой китель и с помощью воды пытался очистить его от следов извёстки. Слева и справа от него расположились знакомый мне капитан и ещё один тридцатилетний примерно на вид темноволосый парень в штатском. Все трое вполголоса переговаривались.

Потом капитан оставил их, вернулся к столу дежурного, взял лежавшие там наручники, подмигнул мне и вернулся к умывальнику. Наручники он передал молодому парню, который тут же принялся их изучать. Он бросил на меня любопытный взгляд и снова спросил о чём-то капитана. Я зевнул и потянулся, и в этот момент у меня в голове раздался голос двойника с Земли-2.

– Слушай, столб я подготовил, но Надюшка предлагает добавить к нему памятную доску. Как тебе идея?

– А что? Да, нормально.

– Что написать?

– Ну, например… «В память о визите Кузнецова А. П.» И дату поставь. Сегодня какое число?

– Пятнадцатое апреля. – И после короткой паузы: – Слушай, Надька предлагает написать по-другому. «В память о визите студента Кузнецова А. П.» По-моему, так даже лучше будет.

– Можно и студента. Из чего доску хочешь сделать?

– Могу из золота. Хочешь?

– И двух дней не продержится. Ночью снимут и уволокут. А через месяц у половины здесь золотые зубы появятся. Давай лучше из бронзы?

– Договорились. Будет тебе бронза. Ещё полчаса подождёшь?

– Подожду. Только сначала навести Сергея и скажи ему, чтобы они с Юлей не торопились и обязательно дождались меня. Я здесь закончу и хочу с ними встретиться.

– Из-за Юли?

– Да, из-за неё. Очень уж она Марину беспокоит. Нужно попытаться понять, что с ней не так.

– Да, я уже понял. Ладно, тогда до связи. Дам знать, когда всё будет готово. Сам будешь устанавливать столб?

– Нет, лучше ты этим займись. У меня тут глаза и уши постоянно заняты. Не хотелось бы наспех делать. Да, вот ещё что! Продумай, как сделать так, чтобы его из земли невозможно было вытащить. Короче, нижний его конец нужно будет как-то в земле закрепить. Столб-то не очень тяжёлый?

– Сам посчитай: грани по шестьдесят сантиметров, высота пятнадцать метров. Удельный вес около трёх тонн на кубометр. Примерно шестнадцать тонн получилось. Да, не очень тяжёлый. Такой можно и краном из земли выдернуть.

– А чего он такой длинный?

– Пять метров уйдут в землю, снаружи останется лишь десять. А что? Очень высоко?

– Да нет, не очень… Если снаружи останется десять, тогда нормально. Примерно до уровня третьего этажа выйдет. Почти до крыши. Пойдёт! Только доску размести пониже. Где-нибудь на уровне двух метров от земли.

– Да, я так и планировал. Помощь какая-нибудь нужна?

– Сам справлюсь. Давай, не задерживай!

***

Вернувшись в этот мир, обнаружил, что ко мне обращаются. Прямо напротив меня стоял тот молодой парень. Видно было, что он что-то сказал или о чём-то спросил и сейчас ожидает моего ответа. Я вежливо улыбнулся ему и сказал:

– Простите, отвлёкся на минутку. Вы о чём-то спросили?

– Нет, не спросил. Я представился. Старший лейтенант Козлов. Уголовный розыск. Пойдёмте со мной?

Я кивнул и направился к двери.

– Спасибо, парень! – раздалось сзади. Благодарил меня бездомный. Я подмигнул ему и отвернулся.

Со стороны умывальника за моим уходом внимательно наблюдали двое. Капитан и лейтенант. Ну, с капитаном мы скорее всего ещё увидимся. Я поэтому даже не стал с ним прощаться. Понравился мне дядька. Недоверчивый, с критическим взглядом на окружающий мир, но, главное, голова у него правильно устроена и совесть не спит. А недоверчивость легко преодолевается фактами. После всего увиденного он уже всерьёз задумался. Не безнадёжен, короче. В качестве помощника он нам вряд ли подойдёт – очень уж привязан к дому, по которому бегают двое их с женой ребятишек, – но мне достаточно было бы просто привлечь его на свою сторону. Сторонник – это тоже неплохо. Сторонник – это не враг.

Глава 24. Отступление. Зоя и Александр

В повести этой появляются и исчезают многие персонажи. Одни из них играют какую-то заметную роль в нашей истории, другие проходят фоном и теряются в глубинах времени. Но за некоторые имена взгляд цепляется и читателю наверно, было бы небезынтересно узнать, как и почему они там появились. Взять хотя бы брата и сестру Космодемьянских, о которых Саша вспомнил в предыдущей главе нашего повествования.

Вот что сам Саша смог вспомнить и рассказать автору об их появлении в королевстве. Точную дату этого события он припомнить не смог (или по каким-то причинам не захотел). Сказал только, что встреча с Зоей Космодемьянской состоялась незадолго до наступления сезона дождей на Суматре. Имеется в виду не земная Суматра, а тот остров на Земле-2, на которой в настоящее время расположено королевство, и который на картах Земли-2 обозначается так. Ещё он сказал, что по его мнению тогда шёл 1969 год.

***

«Всё-таки удалось уснуть... – удивилась она про себя, не отводя взгляда от кусочка чистого, синего неба в просвете между густой листвой. – После всего, что случилось, я ещё могу спать».

Она пошевелилась. Болела рассаженная грубой верёвкой кожа на запястьях. Болели рёбра, которым и вчера, и сегодня много досталось. Её били кулаками, обутыми в сапоги ногами и солдатским ремнём. Пряжкой с орлом, держащим в лапах свастику. Долго били. По очереди. Когда один уставал, он отходил в сторону и за неё принимался следующий. Били по рёбрам и по животу, по спине и по ногам. Сначала она пыталась считать удары, а потом в какой-то момент ей стало безразлично. Зачем? Всё равно ведь убьют.

Она глубоко вздохнула и поморщилась от боли. Какой вкусный воздух… И жарко… В конце октября жарко! И где? В Московской области! – она усмехнулась разбитыми губами и снова замычала от боли. На сей раз от боли в разбитых губах.

Нужно ещё немного потерпеть, и эти мученья закончатся. Придёт утро и всё закончится! Вообще всё!

Но почему так жарко? Фашисты дров не жалеют? Топят печку и топят! Идиоты! Они, вообще, как будто с другой планеты прилетели!

Девушка подняла голову, огляделась по сторонам, но кроме травы и кустов вокруг себя ничего не увидела. Опёрлась на локти и, морщась от боли во всём теле, села. Снова огляделась. Оказывается она сидела на земле в густой траве в каком-то лесу. К лицу её свисала тёмно-зелёная ветка папоротника чудовищного размера. Стволы окружающих деревьев на пару метров от земли покрыты зеленовато-бурым слоем мха или какого-то лишайника. Что это за деревья никак не получалось определить. Не видела она таких ни разу. В Подмосковье такие не растут. Уж больно могучие у них стволы. Она про такие только читала. Странный сон… Цветной, яркий, с запахами и звуками леса. Может, перед смертью всегда так?

Откуда-то сзади донеслось тонкое лошадиное ржанье и почти сразу вслед за этим смех двух голосов. Смеялись дети. Откуда в моём сне дети? – улыбнулась она разбитыми губами. – Впрочем, дети – это хорошо! Это здорово! Давно она не слышала детский смех! Казалось, с того самого дня, когда чёрная тарелка репродуктора у них в квартире на общей кухне голосом Левитана объявила о том, что началась война. С того дня дети перестали смеяться…

«Хоть во сне на смеющихся детей посмотреть…» – Девушка поднялась на четвереньки и с большим трудом встала на ноги. Они у неё сильно дрожали. Постояла немного и медленно побрела туда, откуда донёсся смех и лошадиное ржание.

Через пару минут она стояла на краю лесной опушки. Метрах в двадцати слева мирно паслась стреноженная лошадь. Лошадь подняла голову, посмотрела в её сторону большим фиолетовым глазом и громко фыркнула. Чуть дальше, в тени дерева виднелась крытая брезентом кибитка. Такие она видела, когда в последний раз была с мамой на Чёрном море. Мама говорила им с Санькой, что в таких кибитках живут цыгане.

Полянка полого сбегала к небольшой речушке, на берегу которой сидели спинами к ней мальчишка и девочка. Похоже, дети были полностью обнажены. Наверное, купались, а сейчас вылезли из воды, чтобы погреться на солнышке. Ребятишки о чём-то оживлённо разговаривали. Видимо, мальчишка сказал что-то смешное, потому что девочка снова рассмеялась и толкнула его плечом.

Картина была такой мирной, что девушка невольно улыбнулась. Правда, улыбка её тут же погасла. Улыбаться было больно. Вообще, всё было больно! Казалось, даже моргать и то было больно! Она вышла из-за дерева и неторопливо направилась в сторону детей.

«Не напугать бы их своим видом», – думала она. В зеркало она последний раз смотрелась ещё в сентябре, но не сомневалась, что после двух дней побоев выглядит ужасно.

Не решаясь подойти ближе, остановилась метрах в десяти за их спинами. Теперь она уже не была уверена в том, что это был сон. Пока шла по лесу, её босые ноги дважды наступили на какие-то невидимые в густой траве и низкорослом кустарнике острые сучки. На лицо пару раз легла липкая, толстая паутина. Она шарахнулась в сторону, краем глаза заметив огромного, мохноногого паука хозяина паутины.

Сейчас, когда она шла по высокой траве поляны, подошвой ощущая упругую, нагретую солнцем землю, ощущая миллион запахов – леса, каких-то цветов и трав – ей всё больше и больше казалось невозможным, чтобы это был всего лишь сон! Но если не сон, то что?

– Здравствуйте, дети! – негромко поздоровалась она. Руки она нарочно держала на виду.

Головы детей тут же развернулись в её сторону. Мальчишка резво вскочил на ноги, прикрываясь ладошкой подскочил к кучке одежды, выудил оттуда что-то пёстрое и бросил это пёстрое девочке. Девочка уже стояла на коленках лицом к ней, прикрывая грудь и низ живота руками. Она испуганно смотрела на неё. Девушка отвернулась, давая им возможность спокойно одеться.

– Не бойтесь меня! – громко сказала она. «Боже, как здесь жарко. Куда это я попала? И, главное, как?»

– Мы не боимся, тётя… – раздался голос девочки.

«Слава богу, они по-русски говорят! – подумала девушка. – А я уж сомневаться начала…»

– Всё, мы оделись! – донёсся до неё голос мальчика, и Зоя развернулась к ним. Она хотела улыбнуться как можно дружелюбнее, но у неё это не получилось. Слишком больно было.

– Кто это вас так отметелил, тётя? – испуганно спросила девочка, разглядев её лицо. – Глянь, Саш, ты видел это?

– Угу, вижу… – буркнул мальчишка, приближаясь к девушке и на ходу завязывая тесьму, удерживающую его штаны на бёдрах. Рубашку он не стал надевать. – Сейчас вылечу…

– Вы садитесь, тётя! – Девочка тоже подошла и встала рядом с мальчишкой.

– Зачем? – улыбаясь одними глазами, спросила Зоя.

– Сашка вас полечит… А как вас зовут? А то всё тётя и тётя…

– Зови меня Таней. А вас как звать?

– Я Оксана, можно Ксюша, а он Сашка. А как вы сюда попали? Да ещё так одеты… Как будто только что из Магадана…

– Да вот, гуляла по лесу и заблудилась… – соврала Зоя. – Совсем не понимаю, где это я очутилась...

Дети переглянулись и уставились на неё. Не поняли вопрос?

– Что это за местность? – терпеливо повторила она.

– Это? Это лес… – Ксюша склонила головку к плечу, разглядывая ватные штаны девушки. – В паре вёрст отсюда идёт дорога на Городищи и к Никольскому. К Никольскому, которое на побережье.

«Побережье? Какое побережье?» – удивилась про себя Зоя.

– А немцы в какой стороне стоят? – осторожно спросила она.

– Какие немцы? – удивилась Ксюша. – А, вы, наверно, имеете в виду немецкие деревни? Так вам тогда нужно до Никольского топать, а оттуда на юг повернуть. Я там ещё не бывала. И Сашка, по-моему, не был. В Никольском дорогу спросите. Вам не жарко в ватных штанах, тётя Таня?

Она не успела ответить. Вмешался мальчишка.

– Знаешь, кто перед тобой стоит? – тихо спросил он девочку и перевёл на Зою свои тёмно-карие глаза.

– Нет. Кто?

– Герой Советского Союза Зоя Анатольевна Космодемьянская. Девушка, чьё имя известно в Советском Союзе каждому ребёнку. Чьим именем назван город, пароходы и пионерские дружины. Ну ты в курсе…

Зою качнуло от этих слов. Девочка подскочила к ней и подхватила под руку. Оглянувшись на мальчишку, она сердито сверкнула глазами.

– Дурак! Такой человек, а мы перед ней голыми жопами сверкали! Мог бы хоть предупредить!

Он тоже подошёл и, серьёзно глядя в глаза Зое, сказал:

– Для начала вам нужно переодеться, Зоя. Мы после поговорим.

– Ксюш, – обратился он к девочке, – сбегай к кибитке? Я там приготовил для неё одежду. Рубашку и юбку. Принеси, пожалуйста…

Зоя не выдержала. У неё сильно затряслись ноги. Она упала на колени, а потом пересилила боль в ягодицах и бёдрах и уселась на пятки. Свесив голову вниз, она замерла, тяжело дыша. Девочка умчалась к кибитке – только трава под её быстрыми ножками зашелестела. Мальчишка остался стоять, сочувственно глядя на неё сверху вниз.

– Это правда? – глухо произнесла девушка.

Мальчишка присел на корточки.

– Что именно, Зоя?

– Всё, что ты сказал...

– Всё правда. От первого и до последнего слова. Я вообще, не люблю врать.

– Как такое может быть? Где я?

Внезапная паника, поднявшаяся было в груди и готовая выплеснуться в крике, улеглась. Она почувствовала прилив энергии и подняла голову. Мальчишка не успел ответить, потому что к ним подбежала Ксюша. В руках она держала что-то вроде длинной коричневой юбки и пёструю рубашку с длинными рукавами.

– Саш, отвернись. Пусть она переоденется. В ватных штанах её здесь быстро кондрашка хватит!

Мальчишка кивнул, поднялся на ноги и направился к берегу речушки, бросив ей напоследок:

– Переодевайтесь. После поговорим...

***

Ксюша плакала, когда привела Зою к берегу.

– Саш, она вся избита! На ней же живого места нет! Сделай что-нибудь, а?

Мальчишка посмотрел на них снизу вверх.

– Сделаю. Я специально взял её сюда именно в таком виде. Теперь, когда она увидела своё тело – все эти синяки, ссадины, разрывы кожи и так далее, ей будет легче понять, что с ней произошло. Иначе она бы подумала, что всё это ей только снится…

Мальчишка щёлкнул пальцами, и Зоя исчезла, чтобы тут же появиться вновь, но уже в другой одежде. Теперь она была одета в школьную форму с праздничным белым передником. Её короткая, почти мужская причёска, которую она сделала, когда её взяли в отряд особого назначения, тоже исчезла. За спиной у неё появилась тяжёлая коса, которую она носила в школе. Девушка покачнулась, не удержалась на ногах и жёстко уселась в траву.

– Всё, Ксюха! Никаких побоев не осталось. Всё, как ты хотела, – усмехнулся паренёк, не трогаясь с места.

– Я забрал вас сюда в ночь перед казнью, – серьёзно обратился он к Зое, которая тут же снова вскочила на ноги. – В том мире вы умерли и стали народной героиней, на которую ещё долго будут равняться юноши и девушки. А в этом мире нет и не было войны… Всё, Зоя, ваша война для вас закончилась. Будете жить и трудиться. Если повезёт – встретите здесь свою любовь. Детишки появятся, потом внуки. Вы достаточно сделали для Родины. Она вас помнит и никогда не забудет. А вы заслужили мирную жизнь…

– Я не могу! Я должна вернуться! – горячо ответила она. – Меня ждут товарищи!

Мальчишка покачал головой,

– Некуда возвращаться. В том мире война давно уже закончилась. Сейчас там идёт 1969 год. Никто вас там уже не ждёт. Для того мира вы умерли.

– У меня там мама осталась и младший брат!

– Только мама. Ваш брат тоже погиб. Уже давно. 13 апреля 1945 года. До победы над Германией оставалось меньше месяца. Извините, Зоя…

Она замолчала, силясь понять услышанное. Как мог Санька погибнуть? Попал под бомбёжку? Москву начали бомбить ещё в июле. К сентябрю немцы стояли под Москвой так близко, что сирены воздушной тревоги начинали выть всего за пару минут до налёта. Подожди! Он что-то говорил о сорок пятом годе. Разыгрывают они её, что ли? Глупый розыгрыш! Она нахмурила густые брови.

– Говоришь, в апреле 45-го?

Мальчишка кивнул и прищурился. Он внимательно изучал её реакцию на свою недобрую шутку.

– А какой сейчас год по-твоему?

Ответила ей Ксюша:

– Тысяча девятьсот шестьдесят девятый. А что?

Зоя сердито фыркнула.

– Прекращайте этот глупый розыгрыш, ребята! Сегодня с утра было двадцать восьмое ноября! 1941 года! Скажите только, в какую сторону мне идти, чтобы выбраться из леса, и я уйду!

– Не сердитесь, Зоя. Никто вас не разыгрывает. Всё, что я сказал, к сожалению, правда, – серьёзно сказал паренёк. – Я знаю, в это трудно поверить и ещё сложнее принять, но я, кажется, придумал, как вас убедить.

– Как, Саш? – с надеждой в голосе спросила Ксюша.

– Если я верну сюда её брата, то он расскажет ей всю историю от того момента, когда она ушла из дома и до дня его собственной гибели. Он заполнит пробел в её памяти за время её отсутствия среди живых. То есть с осени 41-го года по апрель 45-го. И о ней самой расскажет, и об их матери, и о себе. Надеюсь, ему она поверит быстрее, чем нам с тобой. Если он сам, конечно, сможет поверить в своё возвращение.

– А как он погиб?

– Он был танкистом. Командиром танка. Во время штурма Кенигсберга в апреле 1945 года его танк был подбит. Он сам погиб сразу, а трое его товарищей умерли в течении двух последующих дней от полученных ран и ожогов…

***

Саша рассказывал, что возвращение брата Зое помогло, но не сразу, хотя сам Саша и его подруга приложили много усилий, чтобы убедить их в достоверности того, о чём они на берегу речушки разговаривали. В качестве дополнительных доказательств Саша доставил с Земли-1 свежие газеты (по-моему, «Правду», «Известия» и какую-то ещё, не помню точно), вытащил из 42-го года экземпляр газеты «Правды» со статьёй «Таня», которая вызвала такой мощный общественный резонанс в воюющем Советском Союзе, предъявил им хранящиеся дома у матери похоронки на них обоих. Много чего он им предъявил. В том числе открыл смотровое окошко на Землю-1 и показал им обоим их постаревшую мать. Помогало мало. Не могли они поверить в случившееся.

Нет, задуматься он их заставил, но сомнения у них всё равно оставались. Помогла ночь, которую брат с сестрой провели вдвоём на берегу речушки у костерка. Саша с Оксаной оставили их в покое и улеглись в кибитке спать, а брат с сестрой остались на берегу. Сидели всю ночь, разговаривали, вспоминали, читали при свете костра газеты, размышляли вслух и к утру всё-таки поверили в невозможное.

Утром они спросили Сашу, нет ли возможности переправить их назад, на Землю-1, но тот буквально на пальцах объяснил им, почему это невозможно. Причём сказал, что Александра ещё можно было бы вернуть, снабдив предварительно необходимыми документами и легендой, а вот Зою никак не получится. Она уже стала яркой частью истории этой большой страны и такое возвращение могло бы внести ненужное волнение в умы граждан. Очень уж хорошо люди её помнят. Никакие липовые документы не помогут. Её непременно узнают.

Саша предложил им на выбор несколько вариантов продолжения жизни на Земле-2. Размеренную, крестьянскую жизнь в какой-нибудь деревушке они дружно отвергли, справедливо полагая, что там они просто умрут от скуки. В общем-то, правильно. После напряжённого, стремительного темпа жизни Советского Союза тех грозных лет, откуда они оба прибыли, сонный и размеренный образ крестьянской жизни непременно привёл бы их к психологическим срывам. Невозможно остановить мчащийся на всех парах паровоз и не повредить его этим.

Пару лет они с удовольствием работали в команде Татьяны Аксёновой – учёного-океанолога с Земли-1, а потом услышали об открытии железнодорожной концессии, познакомились с инженером Кузнецовым, быстро нашли с ним общий язык, и он переманил их в свою команду.

Тоже понятный выбор. Отец Саши близок к ним обоим по возрасту, у них общие воспоминания, общий взгляд на мир. С Александром отец Саши даже воевал на одном фронте, и погиб Александр буквально в паре километров от того места, где Пётр Кузнецов получил своё ранение. Единственное отличие между ними состояло в том, что до войны инженер Кузнецов успел закончить три курса строительного института, а у обоих Космодемьянских было только школьное образование. Но для Земли-2 даже законченное среднее образование было чем-то неслыханным – примерно как кандидат или даже доктор наук для нашего времени. Система народного образования в королевстве только-только появилась и ещё не успела окончательно встать на ноги. Неграмотен был этот мир.

Глава 25. В допросной

15 апреля 1973 года

Лейтенант завёл меня в допросную, плотно затворил за собой дверь и показал рукой на стоящий слева от длинного, сильно исцарапанного стола стул. Стол своим торцом стоит почти в метре от забранного решётками большого окна. Лейтенант занял стул напротив и, пока я устраивался, достал из ящика стола новую картонную папку с белыми завязками, вытащил оттуда же лист бумаги и авторучку. Бумагу и авторучку передвинул в мою сторону, а сам достал из внутреннего кармана пиджака собственное вечное перо, снял колпачок и принялся заполнять графы на обложке папки.

– Александр Петрович? – спросил он не поднимая на меня глаз.

– Да, Александр Петрович, – кивнул я, укладывая ногу на ногу и откидываясь на спинку стула.

Он поднял на меня глаза и сказал:

– Приступай.

– К чему?

– Ты же хотел написать чистосердечное? Давай, приступай.

– Тут какая-то ошибка. Капитан меня неправильно понял. Я согласился проехать с ним до райотдела, но ни о какой явке с повинной речи не было.

– А зачем тогда поехал?

– Пообещал ему, что если он не будет мне мешать общаться с людьми – там, возле дома Успенских, много народу собралось, – так вот, если он позволит мне поговорить с людьми и не будет вмешиваться, то я поеду с ним в райотдел. Обычная сделка, понимаешь? Он выполнил своё обещание, а я своё. Не знаю, с чего это ему вдруг в голову пришло, что я хочу сдаться властям. Ничего такого я ему не обещал.

– Так, понятно. То есть сотрудничать с мной ты не собираешься?

– Нет, не собираюсь. Не в чем нам с тобой сотрудничать, лейтенант. Я капитану уже объяснял: розыскное дело это липовое. Никаких преступления ни я, ни моя опекунша не совершали. Всю эту возню с розыском власти затеяли с одной единственной целью: дискредитировать нас в глазах простых людей. Не более того.

– Слушай, я о тебе немного знаю. Слышал историю с колоколами. Видел эту девчонку в которую ты влюбился. Тут я тебя понимаю. Девушка и в самом деле исключительно красивая. Но как ты себе всё дальнейшее представляешь? Погоди! – Он поднял руку, останавливая меня. – Погоди, я ещё не закончил. Смотри: я против тебя ничего не имею и даже допускаю, что ты ничего не совершал. Знаю, как можно невиновному пришить какое-то дело. Доводилось уже при таком присутствовать. Но вот скажи: что мне-то делать? С формальной точки зрения ты находишься во всесоюзном розыске. Розыск объявили не мы. Всё, что мы о тебе и твоих подвигах знаем, это то, что тебя разыскивают по подозрению в совершении ряда тяжких преступлений. Что за преступления, когда они были совершены, где были совершены? – об этом в розыскном бюллетене нет ни слова. Задача любого сотрудника милиции, которому в руки попал фигурант розыска, очень простая: задержать, поместить в изолятор временного содержания и информировать о поимке того, кто объявил его в розыск. И я не имею права этого не сделать, понимаешь? Меня со службы выпрут, а могут и под суд отдать. Понимаешь мои затруднения?

Я пожал плечами.

– Понимаю. Но и ты меня пойми. Нет у меня никакого желания садиться в камеру только потому, что кому-то этого очень захотелось. И я не сяду. В любой момент могу отсюда исчезнуть. В любой! Силой меня не удержать. Хоть ты целый полк солдат приведи. С пушками и танками. Нет такой силы на Земле, которая могла бы меня удержать. Ты лучше подумай над тем, как из этой ситуации выпутаться, чтобы самому не пострадать. И думай побыстрее! У тебя не больше двадцати минут. После этого я исчезаю. У меня полно дел, чтобы ещё какими-то глупостями у вас здесь заниматься.

Я вспомнил, о чём хотел сказать, и продолжил:

– И, кстати, в Антошу Успенскую я не влюблён. Запомни это и передай другим. У меня к ней особое отношение, и я позабочусь о ней, но это не влюблённость. Тут дело гораздо сложнее и глубже. Если бы эта девушка родилась на две тысячи лет раньше и не здесь, а в Палестине, то, возможно, именно она стала бы матерью Иисуса Христа. И внешняя привлекательность играет здесь лишь второстепенную роль. Не знаю, поймёшь ли ты всё значение этого факта, но по крайней мере теперь ты знаешь, почему я отношусь к ней так, как отношусь.

Он пристально смотрел в мои глаза, а когда я закончил, кивнул.

– Понял тебя. – Он поднялся со своего стула, заложил руки за спину и прошёл к двери. Постоял там, не поворачиваясь ко мне, потом медленно вернулся к столу и неуверенно спросил:

– Слушай, если бы ты позволил мне передать тебя в ИВС, то тем самым ответственность с меня была бы снята. Понимаешь?

Я усмехнулся.

– Понимаю. Но тогда она легла бы на плечи того, кто будет охранять меня в ИВС. Так ведь?

Он кивнул.

– Да, ты прав. Это тоже не вариант. Не хочу подставлять дежурную часть.

Я усмехнулся.

– Даю подсказку.

– Какую? – Он тут же занял своё место за столом.

– Я тебе уже намекнул, но ты, кажется, пропустил мимо ушей. Высшие партийные власти затеяли всю эту возню с розыском с одной единственной целью – с целью дискредитации меня и моей опекунши в глазах как можно большего количества простого народа. Они прекрасно осведомлены о моих возможностях и ни единого мгновения не верили в то, что кому-то удастся меня схватить. Ещё меньше верят они в то, что меня или мою опекуншу можно осудить и бросить в тюрьму или и вовсе убить. Понимаешь?

Он задумчиво смотрел на меня. Через пару секунд лицо его осветилось пониманием. Неплохая реакция.

– Кажется, понял. То есть ты исчезаешь, а я пишу объяснительную, в которой описываю процесс твоего исчезновения. Возможно, меня даже вызовут в министерство, и свои показания я буду давать там. И большой вины в моих действиях они не усмотрят. Ты на это намекаешь?

– Да, на это. Быстро сообразил. Хвалю! Я думаю, максимум, что тебе светит, это выговор. Предъявишь им разрезанные наручники, предъявишь свидетельские показания – в дежурке присутствовали четверо, которые видели, как я действовал, – и этого должно хватить. Если хочешь, я дополнительно могу решётку на этом окне срезать и поставить её к стеночке. Любой дурак тогда поймёт, что удержать меня в камере физически невозможно. Понимаешь?

– Да, понимаю. Про свидетельские показания это ты верно сказал. Прямо с этого и начну. И наручники нужно будет изъять в качестве вещественного доказательства. Заставлю лейтенанта написать объяснительную и приложу её вместе с наручниками к своей объяснительной. Да, будет выглядеть убедительно. Спасибо!

– Сейчас ты получишь ещё одно доказательство. Посмотри в окно. Сейчас начнётся.

– Что начнётся?

– Смотри в окно. Сам поймёшь. Ещё буквально две минуты...

По центру широкого двора, к которому вела асфальтовая дорога со стороны улицы, закрутился высокий пылевой столб. Это было странно, потому что асфальт и свободная от асфальта земля были тёмными от дождевой воды, кое-где блестели лужи, и свободной пыли, которую ветер мог бы поднять в воздух, просто неоткуда было взяться. Лейтенант понял, что началось что-то непонятное.

– Что это? – прошептал он.

– Сейчас на этом месте возникнет временное ограждение. Чтобы случайные прохожие не пострадали.

Мы с ним стояли у окна. Видно было не очень хорошо, потому что помещение допросной располагалось не по центру здания, а ближе к левому его углу.

– А зачем ограждение? Что ты затеял?

– Хочу установить здесь стелу. На память, так сказать, о своём визите к вам. Кроме того, я капитану это обещал. Ну и тебе подспорье будет. Легче будет защищаться. Свидетелей, сам видишь, полным-полно. Вон, смотри сколько людей на тротуаре и в воротах собралось. Не меньше пятидесяти человек. Сейчас они держатся в стороне, но когда стела встанет на место, наверняка не выдержат и ринутся сюда. Так что тебе ничего доказывать не придётся.