Текст книги "Москва. Путь к империи"

Автор книги: Александр Торопцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 57 страниц)

Митрополит Петр

1299 году митрополит всея Руси Максим покинул Киев и со всем клиросом прибыл во Владимир, который до середины XIV столетия был административным, культурным и религиозным центром Северо-Восточной Руси. «Матерь городов русских», город Киев надолго потерял свое влияние даже в княжествах Поднепровья.

В 1305 году митрополит скончался. Похоронили его во Владимире, в Успенском соборе. Митрополит в те века был высшим саном в церковной иерархии и власть имел немалую, да и авторитет Православной церкви был уже очень высоким, поэтому на место митрополита было достаточно претендентов. Каждый из них имел свой взгляд на роль церкви в светской жизни и на политику князей, как, впрочем, имели свой взгляд на роль церкви в политике и князья, поддерживающие претендентов. Но вот чего князья не имели, так это стратегического политического мышления, а церковь имела его всегда. Высший сан на Руси назывался митрополит всея Руси. Это «всея» указывало на стратегическую задачу церкви – объединение всего русского мира.

Но среди претендентов встречались люди разные, попадались и подверженные чрезмерно светским суетным влияниям.

В 1305 году игумен Геронтий при поддержке тверского князя Михаила Ярославича завладел незаконно, по мнению некоторых ученых, митрополичьей кафедрой и отправился в Царьград (Константинополь), чтобы получить там официальное признание патриарха Православной церкви Афанасия. В столицу Византийской империи поехал и ратский игумен Петр, посланный галицким князем Юрием Львовичем, который мечтал создать в своих владениях Галицко-Волынскую митрополию и тем самым обособиться от Руси. Князь галицкий очень надеялся на игумена Петра, прославившегося своим ревностным отношением к пастырским обязанностям. Не знал Юрий Львович, что сама мысль дробить Русскую землю претила натуре ратского игумена, что мысли и идеи у него были совсем другие: Петр мечтал о единении страны.

На первом этапе пути – до Черного моря – Геронтий заметно опередил своего конкурента. Но вмешалась сама природа, море вдруг всколыхнуло крутую волну на маршруте следования корабля, на палубе которого находился посланник князя тверского. Судно же с игуменом Петром пролетело на быстрой волне в Константинополь без заминки.

Император Византии и патриарх Афанасий приняли гостя очень хорошо. После беседы с ним они поняли, что слухи об этом служителе церкви были верны – Петра не зря уважали и ценили церковнослужители. Патриарх Афанасий рукоположил Петра в сан митрополита Киевского и всея Руси, и тот в прекрасном расположении духа отбыл на родину.

В Киеве, однако, митрополит находился недолго. Он понимал, что важнейшие для страны события будут теперь проходить в другом месте, а значит, и он должен быть там.

Вскоре Петр приехал во Владимир. Но и здесь он не успокоился, будто чувствовала его душа, что и Владимир, в те времена уже большой стольный град, в скором времени уступит первенство другим городам.

Хотя духовенство северо-восточной Руси «единогласно благословило его высокую добродетель», некоторые игумены и епископы попытались очернить митрополита в глазах византийского начальства.

Они сочинили на Петра грязный донос и, видно, переусердствовали. Патриарх Афанасий прочитал донос тверского епископа, приходившегося сыном литовскому князю Герденю, и был потрясен злобным духом письма. Он тут же послал в Восточную Европу известного канониста с заданием самым тщательным образом разобраться во всех пунктах предъявленного обвинения.

В 1311 году в Переяславле-Залесском состоялся Собор князей. Сюда приехали священнослужители, князья и бояре из Твери, Ростова, Владимира и других городов, а также посол константинопольского патриарха. На Соборе присутствовал Иван Данилович Калита, который княжил в это время в Переяславле-Залесском. Он, единственный из собравшихся, безоговорочно поддержал Петра, и эта активная позиция напористого молодого князя сыграла не последнюю роль в судьбе незаслуженно обвиненного митрополита Киевского и всея Руси. Византийский канонист, хотя и испытывал на съезде мощное давление со стороны противников Петра, особенно со стороны тверских князей, но благодаря поддержке Петра Иваном Даниловичем сумел разобраться во всем.

Собор полностью оправдал митрополита всея Руси, снял с него все обвинения. А встреча в Переяславле-Залесском, родном городе Александра Невского, двух выдающихся людей – митрополита Петра и князя Ивана Даниловича – сыграла немалую роль в истории Москвы.

Новый высший сановник Русской православной церкви был человеколюбив и незлопамятен, а когда затрагивались его личные интересы, отличался поразительной беззащитностью, как то было в случае с оклеветавшим его тверским епископом. Он не обвинил ни в чем клеветника, а лишь сказал ему: «Мир тебе! Отныне остерегайся лжи…» Но когда дело касалось преступлений против церкви, Петр являл собой яркий пример непреклонности и строгости. Он мог снять епископский сан с преступившего законы и предать его анафеме. Но к мирянам был снисходителен, противостоял как мог неугасающей распре, тушил пожар вражды между московскими и тверскими князьями.

В 1313 году Петр ездил вместе с Михаилом – тверским князем – в Орду, привез оттуда для русской церкви очень важную льготную грамоту, которая подтверждала уже установленные ранее выгоды для церковнослужителей. В этой грамоте в частности говорилось: «Узбеково слово ко всем князьям великим, средним и нижним, воеводам, книжникам, баскакам, писцам… во всех улусах и странах, где Бога бессмертного силою наша власть держит и слово наше владеет. Да никто не обидит в Руси церковь соборную, Петра митрополита и людей его, архимандритов, игуменов, и проч. Их грады, волости, села, земли, ловли, борти, луга, леса, винограды, сады, мельницы, хутора свободны от всякой дани и пошлины: ибо все то есть Божие; ибо сии люди молитвою своею блюдут нас и наше воинство укрепляют. Да будут они подсудны единому митрополиту, согласно с древним законом их и грамотами прежних царей ордынских… Кто возьмет что-нибудь у духовных, заплатит втрое. Кто дерзнет порицать веру русскую, кто обидит церковь, монастырь, часовню, да умрет!..»[42]42
  Карамзин Н. М Указ. соч. С. 491.


[Закрыть]

Из этой грамоты видно, как важно было для возвышения власти какого-то отдельного княжества и князя над другими единство и единомыслие светской и религиозной властей.

Роль Петра в развитии Русского государства на этом не ограничилась. Он жил во Владимире. Но по долгу службы и по неспокойному характеру в своей резиденции митрополит всея Руси долго не сидел, много путешествовал по стране. Поставленные им перед самим собой задачи вынуждали его вести неспокойную жизнь «бродячего митрополита». Часто ездил он по удельным княжествам, встречался со священнослужителями, подолгу разговаривал с ними, стараясь убедить всех в необходимости единения Руси.

Но с какого-то момента «Петр полюбил Москву, ее князей и их политику, направленную к единству Руси, подолгу оставался у них»[43]43
  Назаревский В. Из истории Москвы. 1147–1703 гг. Очерки. М., 1896. С. 18.


[Закрыть]. Знал ли Петр наверняка, какое будущее ожидает городок, раскинувшийся вокруг Боровицкого холма, куда он стал заезжать все чаще? Трудно ответить на этот вопрос определенно.

Москва к началу XIV века представляла собой значительный по тем временам город, но предрекать ему, затерянному в огромной лесной чаше, изрезанной ветвистыми реками, оврагами, великое будущее мог в те десятилетия воистину великий человек. Это сейчас, на рубеже XX–XXI веков, любому школьнику, знакомому с картой Подмосковья и Москвы, ясно, что только Москва могла стать центром крупнейшего государства. От Боровицкого холма разбегаются во все стороны Восточной Европы автомобильные и железные дороги, скрепленные кольцами-орбитами: кольцо вокруг Кремля, Бульварное, Садовое, кольцевая линия метро, МКАД… Древнейшие русские города нанизаны на пояс вокруг Москвы, Золотое кольцо. Системой каналов столица соединена с крупнейшими реками Европы, доплыть по которым можно к пяти морям. Город-солнце. Город-сердце. Город-мозг. Уникальное месторасположение. Великое будущее.

Уже в первые годы своей деятельности первосвященник Петр старался поставить Москву даже выше Владимира. «Он лишил Владимир значения церковной столицы всея Руси. Формального и торжественного переноса Всероссийской кафедры в Москву не было; а просто во время частых своих объездов русских областей все реже приезжал во Владимир, все долее гостил в Москве»[44]44
  Там же.


[Закрыть].

Перенос в Москву митрополичьей кафедры чуть позже осуществит Иван Калита.

Иван Данилович Калита (? – 1340)

Год рождения второго сына Даниила Александровича неизвестен. Но уже на Соборе князей в Переяславле-Залесском, который упоминался в рассказе о митрополите Петре, Иван Данилович предстает перед князьями и священнослужителями как опытный политик, способный отстаивать свои убеждения и интересы единомышленников.

В 1322 году переяславский князь совершил путешествие в Орду. Вернулся он от хана Узбека с ордынским войском, возглавляемым послом хана, Ахмылом, которому хан поставил задачу навести порядок в великом княжестве Владимирском. Решал ее Ахмыл известными методами: разграбил Ярославль и с добычей вернулся к Узбеку.

В августе 1325 года митрополит всея Руси Петр и брат великого князя – Иван Данилович – заложили в Москве первую каменную церковь Успения Богородицы (Успенский собор). По замыслу князя и митрополита храм должен стать главной святыней города. «Близ места, на котором должен был стоять жертвенник, Петр собственноручно устроил себе гроб. «Бог благословит тебя, – говорил он Ивану Даниловичу, – и поставит выше всех других князей, и распространит город этот паче всех других городов; и будет род твой обладать местом сим вовеки; и руки его взыдут на плещи врагов ваших; и будут жить в нем святители, и кости мои здесь положены будут»[45]45
  Костомаров Н. И. Указ. соч. Т. I. С. 50.


[Закрыть].

В том же году в Орде от руки Дмитрия Грозные Очи погиб старший брат Ивана великий князь Юрий Данилович. Похоронили его в Москве с подобающими почестями и невиданной роскошью.

Узбек осудил поступок Дмитрия Грозные Очи, и 15 сентября 1326 года убийца Юрия Даниловича был казнен. Но ярлык на великое княжение хан выдал не Ивану Даниловичу, а брату казненного Александру. Этот шаг Узбека не способствовал примирению Москвы с Тверью. Впрочем, что хан ни сделай, даже выдай он великокняжеский ярлык Ивану Даниловичу, междоусобица на Руси не затихла бы – не время.

Ордынским повелителям очень выгодно было поддерживать пожар междоусобицы, но они его не раздували до гибельной силы, чтобы не иссяк источник поступления дани. Но не ханы Сарая и Каракорума были первопричиной этого страшного зла, обессилившего Русь.

Ордынцы лишь умело использовали в своих интересах по сути объективный, но очень длительный и мучительный процесс вызревания в недрах одной системы государственного правления, которая существовала с Рюрика, нового способа правления и перехода к нему. От каждого князя московского зависело, как далеко в его правление продвинется Русь в создании централизованного государства. Завершится этот процесс на рубеже XV–XVI веков. Москва к тому времени усилится настолько, что даже недоброжелатели ее не смогут представить себе иного города в качестве столицы крепнувшей державы.

Ивану Калите в этом движении была отведена ответственная роль собирателя русских земель вокруг Москвы, и он эту историческую задачу выполнил.

«Русский тип этого князя слагался из усердной религиозности и настойчивости, последовательной расчетливости, с отсутствием той «удалости», которая была нередкой чертой в южно-русских княжествах. Набожный и умный хозяйственник – вот в двух словах вся характеристика этого великого князя. Но, проявляя в своей деятельности именно эти две черты своего характера, Иван Данилович возвел Москву на новую, весьма важную ступень исторического бытия. Если при Юрии Долгоруком она была небольшим городком, вроде Переславля-Залесского, Можайска и т. п., а при Юрии Даниловиче доросла до значения Твери и Рязани, то при Калите она приобрела значение, которое принадлежало Владимиру, а до него – Киеву, то есть значение всероссийское»[46]46
  Назаревский В. Указ. соч. С. 16.


[Закрыть].

Но вернемся к Александру Михайловичу. Он год правил успешно, о чем в числе других документов свидетельствует договорная грамота новгородцев, написанная в начале 1327 года. В ней вольнолюбивые горожане признавали Александра законным правителем, делали ему целый ряд уступок. Такое отношение к сыну Михаила, с которым новгородцы, мягко говоря, не нашли общего языка, говорит прежде всего об авторитете и о немалых потенциальных возможностях великого князя как руководителя государственного масштаба. Впрочем, ситуация на Руси оказалась такой сложной и напряженной, что и Александр в ней растерялся. Иначе не объяснить случившееся с ним.

В 1327 году в Тверь с небольшим отрядом прибыл посол хана Шевкал, родственник Узбека, сын печально известного на Руси Дюденя. Целью всех подобных визитов была дань. Александр знал это, но до него дошли слухи, что ордынцы хотят его убить, а жителей Твери насильно обратить в мусульманскую веру, которую Сарай принял в 1312 году. Видимо, руководствуясь поговоркой «Дыма без огня не бывает», Александр принял эти слухи за чистую монету, стал собирать верных людей вокруг себя, рассказывал им, естественно, сгущая краски, о планах коварного врага: «Ордынцы убили моего отца и брата, они хотят уничтожить весь наш род и обратить жителей в свою веру» – так, по-видимому, звучали его речи. И люди верили ему, верили на беду свою.

Великий князь, чувствуя поддержку народа, совсем распалился, не потрудился думать, взвешивать все «за» и «против». Ну зачем, спрашивается, ордынцам, известным к тому же своей веротерпимостью, убивать Александра в его собственном городе Твери? Да тверчане наверняка растерзали бы Шевкала и его воинов. Недооценил князь Узбека, не было у него мудрости и сдержанности Калиты, который «особенно умел ладить с ханом, часто ездил в Орду, приобрел особенное расположение и доверие Узбека и оградил свою московскую землю от вторжения татарских послов…»[47]47
  Костомаров Н. И. Указ. соч. Т. I. С. 149.


[Закрыть] Александр говорил народу страстные гневные слова, люди, как трава в августовской степи, возгорались, требовали от князя решительных действий. «Дай нам оружие! – кричали они, зверея. – Мы накажем их!»

15 августа вооруженная толпа подступила к дворцу Михаила, где находились ордынцы. Было раннее утро. Ордынцы, пробужденные диким криком, выбежали на улицу, и начался неравный бой. Александр уже не контролировал действия толпы, да и свои собственные тоже. Воины Шевкала продержались в открытом бою весь день, но когда дело пошло к вечеру, они, уставшие, отступили во дворец Михаила. Александр приказал поджечь его. Посол хана и его люди сгорели заживо. Толпа на этом не остановилась. На следующий день убили всех ордынцев, даже купцов, никогда в жизни не бравших в руки оружие.

Узбек был человеком неглупым, решительным и суровым. Узнав о трагедии в Твери, он повел дело очень мудро: призвал к себе Ивана Даниловича, дал ему крупную по тем временам армию в пятьдесят тысяч человек и, пообещав в случае успеха боевой операции выдать ему ярлык на великое княжение, отправил на Тверь. Пять опытных темников Узбека возглавляли войско, к которому вскоре присоединились суздальцы.

Александр Михайлович наконец-то понял, в какую беду он вверг себя и свой народ. У него была возможность смягчить удар ордынцев: он мог пожертвовать собой, как то сделал в свое время его отец Михаил. Но сын оказался слабее отца. Он решил бороться за свою драгоценную жизнь, обратился за помощью к новгородцам, просил у них помощи, даже не желая понимать, что, куда бы он ни приехал, там следом сразу же появится войско ордынцев, чтобы наказать всех, кто участвовал в деле тверчан. Поведение тверского князя после убийства ханских послов напоминало поведение нашкодившего избалованного ребенка, мечущегося в поисках надежной защиты между родственниками. Новгородцы отказались от Александра наотрез. Он обиделся на них и подался в Псков, добросердечные жители которого приняли у себя нашкодившего князя.

Некоторые ученые называют этот эпизод из жизни Александра восстанием против ордынцев, а Тверь – авангардом, организатором борьбы русского народа против иноземных захватчиков. Но дела князей тверских в начале XIV века ничего общего с такими понятиями, как «восстание» и «организация борьбы», не имеют. Это был бунт. Это было убиение послов в своем собственном доме. Это была ошибка. Исправить ее мог только сам Александр и только собственной кровью. Он этого не понимал. Он не чувствовал напряжения ситуации, сложившейся в Восточной Европе, силу и мощь хана Узбека. В этом была беда и самого сына Михаила, и тверчан.

Существует и другая версия о причинах бунта в Твери и о роли в нем Александра, согласно которой тверской князь всеми силами сдерживал людей, приказывал терпеть, но лишь «неожиданный случай произвел вспышку в народе. Татары хотели отнять у диакона Дюдка молодую и жирную кобылу. Диакон сделал клич к народу, который уже прежде был раздражен наглостью татар. Ударили в вечевой колокол, народ собрался и перебил Чолкан и его татар. Только немногие табунники успели уйти и дали знать в Орде о происшествии»[48]48
  Костомаров Н. И. Т. I. С. 151.


[Закрыть]. Эта версия снижает степень вины Александра, хотя и не отрицает ее полностью.

Ордынское войско, подкрепленное суздальцами, захватило Тверь, Кашин, Торжок. Кровь людей, огонь пожарищ, богатая добыча – темники на радостях чуть было не двинулись на Новгород. Но новгородцам удалось откупиться. Как объевшийся удав, ордынское войско потянулось на юг, к теплу. Хан Узбек был доволен и выдал, как обещал, Ивану Даниловичу «самую милостивую грамоту на великое княжение», а кроме этого еще и разрешение единолично собирать ханскую дань со всех русских княжеств. И распорядился невиданными доселе полномочиями московский, а после 1328 года – великий князь Иван Данилович по-хозяйски, мудро, как человек государственный.

Задолго до Ивана Калиты люди поняли, что деньги могут делать очень многое: радовать и мирить, ссорить и огорчать, убивать и даровать жизнь. Все могут деньги в руках людей, знающих это их свойство, умеющих распоряжаться деньгами. Но даже среди таковых в истории человечества было не так много политических деятелей, которые могли бы управлять государством с помощью денег.

Всю свою жизнь Иван Данилович носил на поясе мешок для денег (калиту), как бы показывая всем суть своей политики, внутренней и внешней. Все деньги, которые добывал великий князь, собирая с Русской земли ордынскую дань, он пускал в развитие и укрепление Московского княжества.

Точно так же действовал в V веке до н. э. великий государственный деятель Древней Греции Перикл. На собираемые с городов-полисов средства он организовал строительство в Афинах прекрасных зданий, сооружений и храмов, украшенных великолепными произведениями величайших мастеров изобразительного искусства. Годы жизни этого человека историки называют греческим чудом, чудом Перикла, эпохой Перикла.

Годы жизни Ивана Даниловича вполне можно назвать чудом Калиты, хотя перед великим князем стояла более сложная задача, чем та, которую решал Перикл. Афины образца V века до н. э. – это не Москва первой половины XIV. Москву и Московское княжество еще нужно было превратить в организующий, экономический, культурный, духовный и политический центр Восточной Европы. За эти годы у народа появилось совершенно новое отношение к князю – как к правителю-заступнику, милостнику, отцу родному. Калита набивал монетами мешок для денег и отправлялся в город. Перед этим он молился. Очень набожным человеком был Иван, влюбленный в деньги, вынужденный покарать сородича за бунт против ненавистных ему ордынцев. Как всякий набожный человек, мечтал Калита о рае. А в раю, как хорошо известно, есть место только для добрых людей. Иван Калита совсем уж добрым не был, но в рай попасть хотел, и поэтому выходил он с большим мешком за поясом, быстро добрел лицом, а со всех концов Москвы устремлялись к нему люди, просили: «Дай на пропитание! Господь тебя не обидит!», робко протягивая руки.

Великий князь доставал из мешка монеты, щедро одаривал просящих. Однажды нищий, получив от Калиты подаяние, подошел к нему вновь. Иван Данилович подал ему еще монету, но нищий в третий раз попросил подаяние. Великий князь удивился, подал упрямому нищему еще одну монету и, как гласит предание XIV века, недовольно сказал: «На, возьми. Несытые зенки». Нищий спокойно ответил: «Сам ты несытые зенки. И здесь царствуешь, и на том свете царствовать хочешь!» Иван не стал спорить с ним. Люди посчитали, что в образе нищего предстал перед Калитой ангел Божий. Князь не стал разубеждать их.

«Несмотря на коварство, употребляемое Иваном к погибели опасного совместника, московитяне славили его благость и, прощаясь с ним во гробе, орошаемом слезами народными, единогласно дали ему имя Собрателя земли Русской и государя-отца: ибо сей князь не любил проливать крови в войнах бесполезных, освободил великое княжение от грабителей внешних и внутренних, восстановил безопасность собственную и личную, строго казнил татей и был вообще правосуден»[49]49
  Карамзин Н. М. Указ. соч. С. 512.


[Закрыть].

Человеком Калита был очень непростым. Нужно стать смиренным ради получения ярлыка – он станет смиренным до крайности. Решил показать, кто настоящий хозяин на Москве и каким он должен быть, – надел на себя личину благодетеля, отца родного, а на пояс повесил мешок с золотом. Ему как будто даже нравилось этаким барским жестом извлечь из поясного мешка горсть монет и одарить несчастного нищего да еще на виду у городской толпы – пусть идет слава по Руси, что в Москве князь деньги дарит нуждающимся, пусть знают русские люди, где искать утешения.

Одна умирающая инокиня увидела великого князя Калиту в раю. Она рассказала этот сон на смертном одре, и никто из собравшихся не усомнился в том, что Иван Данилович рая заслуживает. Конечно, не поясной мешок и не театрализованные выходы уготовили ему туда дорогу. Сердцем люди поняли Калиту и роль кошелька на его поясе тоже. Он льготами и ссудами прельщал съезжаться в Московское княжество под свое крыло всякого, кто мог поднять хозяйство или завести свой промысел.

Прослышав об этом, в Москву устремились люди со всех концов разоренной Восточной Европы. А великий князь, подкопив, подсобирав денег, выезжал в Орду за тем, чтобы выкупать русских пленных. Потом отправлял их в новое Московское княжество, создавал для прибывших села, слободы, не жалея средств для обустройства жизни бывших полоняников.

Еще в Древнем Китае почти за две тысячи лет до рождения Ивана Даниловича родилась прекрасная мысль о том, что страна богата богатством своих жителей. Иван Калита в своей политике исходил именно из этой мысли. Богатым, конечно, можно и родиться. Но великий князь больше ценил тех, кто умел богатым становиться, кто мог создать богатство, начиная с нуля. Знал, что такие умельцы – люди очень сильные, и, собирая их в Московском княжестве, Калита усилил материальный и духовный потенциал земли Московской.

А жизнь непрерывно ставила перед ним все более сложные задачи. Борьба с Тверью за главенство среди русских княжеств пока не закончилась. Это стало ясно уже в 1328 году, когда Иван Данилович с тверским князем Константином явились пред грозные очи Узбека. Хан принял Калиту очень хорошо. Но и Константина Михайловича не отверг, выдал ему ярлык на княжение Тверское. Кроме того, уже прощаясь с гостями, Узбек потребовал от обоих доставить в Орду князя Александра, прятавшегося в Пскове.

Чтобы выполнить приказ хана, Иван Данилович собрал большое войско, в которое вошли дружины многих русских князей, в том числе и братья опального Александра, затем прибыл вместе с митрополитом в Новгород, а оттуда пошел медленно к Пскову, надеясь, что жители этого города не решатся давать сражение огромной рати Калиты и выдадут ему без боя князя Александра. У псковичей, однако, дольше, чем у других, были в ходу прежние, незамутненные представления о чести, их не напугала сила противника, они не предали человека, обратившегося к ним за помощью.

Новгородский владыка Моисей долго уговаривал Александра добровольно уехать в Орду на суд хана, «не давать христиан на погибель поганых». Князь чуть было не согласился с новгородским владыкой, «но псковичи удержали его и говорили: «Не иди, господине, в Орду; что бы с тобой ни было, заодно умрем с тобою!»[50]50
  Костомаров Н. И. Указ. соч. Т. I. С. 152.


[Закрыть]

Тогда Иван решил использовать новое для Руси средство воздействия и уговорил митрополита «наложить проклятие на Александра и на всех жителей Пскова, если они не покорятся»[51]51
  Карамзин Н. М. Указ. соч. С. 504.


[Закрыть]. Угроза отлучения от церкви подействовала на горожан, хотя решиться на предательство сами они так и не смогли. Помог им в трудном деле на этот раз сам князь Александр. Он поручил псковичам свою молодую жену и уехал, освободив горожан от данной ему клятвы, в Литву, где его очень хорошо принял великий князь литовский Гедимин. Конфликт разрешился. Проклятие с Пскова было снято. Тверское княжество, разоренное ордыно-русским войском, быстро восстановило свою мощь, а проблема его взаимоотношений с Москвою так и не была разрешена.

Через полтора года после этих событий Александр вернулся в Псков. Жители города признали его на вече своим князем, объявили Псковскую республику независимой от Новгорода, но власть великого князя над собой псковичи все же признали.

Иван Данилович и впредь старался избегать военных столкновений со своими соотечественниками, но политику централизации власти он проводил жестко и не останавливался ни перед чем в достижении цели. Ему давно было известно, что новгородцы, торгуя с народами Зауралья, получают от них много серебра. Несколько раз он пытался повлиять на купцов Великого Новгорода, вынудить их платить в казну великого князя долю с выгодной торговли. Купцы отказывались платить «серебряные деньги».

В 1333 году терпению Калиты пришел конец. Он собрал дружины князей низовских и рязанских и вторгся в пределы Новгородской земли. Поход был чисто грабительский, показательный. Войско Ивана Даниловича взяло Бежецк и Торжок, принялось опустошать окрестности этих городов. Ущерб Новгородской земле причинен был немалый, но справиться с сильной армией великого князя, поддерживаемого к тому же ханом Узбеком, новгородцам было трудно. Все попытки уладить дело миром – откупом, переговорами – успеха не имели. Калита отклонил предложения испугавшихся новгородцев, забрал все награбленное и демонстративно отвел войско домой. Затем он явился в Орду с очередной порцией дани и богатых даров хану, жене его, вельможам. Денег ему нужно было очень много. Чтобы полностью удовлетворить финансовые потребности ордынских владык, откупиться от их вмешательства в дела русские, чтобы спокойно развивать и укреплять Московскую землю.

Но многим соотечественникам не нравилась такая политика. После отъезда Ивана Даниловича новгородцы примирились с псковичами и князем Александром Михайловичем, что резко изменило соотношение сил. (Не надо забывать, что Александра поддерживал великий князь литовцев Гедимин – опытный и очень авторитетный политик.) Калита эти перемены учел и, вернувшись из Орды, примирился с новгородцами. Те в свою очередь тоже пошли на уступки, порвали отношения с Псковом, обещали великому князю выделить войско для похода на отколовшуюся республику. Этот поход, однако, не состоялся, потому что Иван Данилович, обуреваемый желанием получить серебро Зауралья в казну, нарушил договор с новгородцами и отправил войско в Двинскую область. Поход прошел неудачно. Изнуренные зимними дорогами воины не смогли дать решительное сражение богатому сопернику и вернулись домой ни с чем. Случилось это в 1337 году.

Буквально через несколько месяцев отправился в Орду Александр Михайлович, самый непримиримый враг Ивана Калиты. Несчастья собственные и скитания по чужим уделам закалили тверского князя. Перед этой опасной поездкой он провел, если так можно сказать, тщательную дипломатическую подготовку и получил благословение митрополита всея Руси Феогноста. По прибытии в Орду Александр был немедленно приглашен в шатер хана. Суровому Узбеку понравился прямой, открытый человек. Повелитель Орды, выслушав смелую, но уважительную и краткую речь гостя, сказал, что князь Александр смиренною мудростью освобождает себя от казни.

И возвратился Александр в Тверь тверским князем. Братья и народ Твери встретили его радостно. Эта перемена в планы великого князя не входила, появилась перспектива новой войны с Тверью, и все его старания могли пойти прахом. Действовать нужно было незамедлительно, ведь милость хана безгранична: сегодня он даровал бунтовщику тверской ярлык, завтра сделает Александра великим князем.

Но напряженное противостояние не мешало Ивану Калите созидать Московское княжество. Более того, именно во время его правления началось переустройство Москвы, она превращалась в великокняжеский город. По совету митрополита Петра князь расширил и укрепил на Боровицком холме Кремль. В летописи 1331 года говорится о пожаре 3 марта: «Бысть пожар – погоре город Кремник на Москве». После второго, зафиксированного летописными источниками, пожара, 3 июня 1337 года, началось строительство нового города. Тогда же были сооружены стены Кремля из дуба.

О первой в Москве каменной церкви, освященной 15 августа 1327 года, на Успеньев день, говорилось выше. В течение последующих шести лет было построено еще несколько каменных храмов.

В 1329 году, по некоторым данным – в 1333 году, Иван Данилович повелел построить в честь своего ангела и ангела сына своего каменную церковь Иоанна Лествичника (на месте этой церкви в настоящее время стоит колокольня Ивана Великого). Этот храм возводили всего три месяца. В том же году построили церковь в честь Поклонения веригам Петра (она являлась приделом Успенского собора).

В 1330 году на Боровицком холме, на территории княжеского двора была возведена каменная церковь Спаса Преображения, богато украшенная, если верить древним преданиям, иконами, сосудами, узорочьями. Здесь со временем собралось много книг, сюда из Данилова монастыря перевели по приказу Ивана Калиты иноков и архимандрита. В Спасо-Преображенском монастыре хоронили московских княгинь. В западном притворе церкви погребли великую княгиню Елену – супругу Ивана Калиты, Анастасию Литовскую – супругу Симеона Гордого, Марию – супругу Симеона Гордого (согласно легендам, в 1473 году во время реконструкции церкви Спаса Преображения «было обретено тело княгини Марии… повреждено ничем, толико рузы истлели»). Иван Данилович проявлял особую заботу о Спасской обители, которая получила от великого князя «льготу многу и забронь велику творяще им, еже не обидимый быти никим же», как сказано в летописях.