Текст книги "Москва. Путь к империи"

Автор книги: Александр Торопцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 57 страниц)

Но еще слезы не высохли на щеках Темного, как игумен Белозерского монастыря Трифон объявил Василию, прибывшему сюда на богомолье, что клятву, данную «в неволе и страхе», можно считать незаконной, и благословил его вместе со всеми иеромонахами на великое княжение. Прав ли был Трифон? Неважно! Важно другое: по всей Руси быстро росло недовольство Шемякой и столь же быстро возвышался авторитет наследственного владельца великокняжеской власти, о чем в первую очередь говорит факт сближения князя тверского Бориса Александровича с Василием. Два бывших недруга встретились в Твери. Борис Александрович, готовый оказать любую помощь Темному, предложил скрепить союз брачными узами. Сделка состоялась. Семилетний Иван Васильевич был обручен с Марией, дочерью Бориса Александровича.

Свадьба Ивана III Васильевича и Марии состоялась в 1452 году. Впрочем, по свидетельству Н. И. Костомарова, сближение великого и тверского князей состоялось позже, после 1453 года, что не оправдывается логикой событий и не подтверждается летописными сведениями об участии Бориса Александровича в военных мероприятиях Василия Темного против Шемяки в конце сороковых годов.

В 1447 году власть вновь перешла к Василию Темному. Многие летописцы и историки отмечают, что правил он после этого надежно и без явных промахов, медленно, но упорно возвышая и усиливая свою власть и власть Московского княжества над Русью. В 1448 году Василий собрал епископов в Москве, они избрали и посвятили в митрополиты Иону, кандидатуру которого полностью поддерживал великий князь.

На следующий год он законом закрепил «наследственное право юного сына: назвал десятилетнего Ивана соправителем и великим князем, чтобы россияне заблаговременно привыкли видеть в нем будущего государя»[117]117
  Карамзин Н. М. Указ. соч. С. 133.


[Закрыть].

В середине XV века стало резко усиливаться Казанское ханство, в котором царствовал Мамутек, убивший отца Махмета. Неоднократно его отряды нападали на Русь. Но в 1451 году Москве пришлось испытать ужас нашествия царевича Ногайской Орды, Мазовши. Василий Темный руководить обороной Москвы сам не мог, доверил это дело митрополиту Ионе и отправился к Волге. Вот еще одна особенность московских людей, московских князей. Казалось бы, самый ответственный период в судьбе города – нашествие ордынского войска. Кому как не великому князю руководить обороной столицы? У многих народов мира повелители в таких случаях по норам не прятались. Жители Москвы почему-то мирились с тем, что их великие князья часто оставляли родной город, доверяя его оборону то воеводам, то князьям, то митрополитам, а то и черным людям. Видимо, ценили и берегли своих государей москвичи, как самый что ни на есть драгоценный клад, как главную, если не единственную надежду на будущее.

Мазовша подошел к городу, поджег посады, откуда дым и шалые искры летели в Кремль. Эту своего рода газовую атаку защитники выдержали, затем осуществили дерзкую вылазку, заставили ордынцев отойти… А утром Мазовши и след простыл. Испугался царевич, ушел с Русской земли.

Убедившись в том, что опасность миновала, митрополит Иона послал за великим князем. Тот вернулся в Москву и сказал людям самые нужные в данный момент слова: «Бог наказал вас за мои грехи: не унывайте… Буду вашим отцом; даю вам льготу; не пожалею казны для бедных». И горожане, успокоившись, стали угощать друг друга всем, что Бог послал.

В 1452 году, окрепнув и почувствовав уверенность в своих силах, великий князь решил уничтожить мятежного Шемяку и отправил в Устюг, занятый Дмитрием Юрьевичем, своего сына Ивана Васильевича. Молодой великий князь изгнал противника из города, но пленить его не смог. Шемяка убежал на север. Митрополит Иона отлучил мятежника от церкви, запретил православным пить и есть вместе с ним, порицал жителей Новгорода, приютивших беглеца…

Уже многие на Руси поняли, что живой Шемяка представляет собой постоянную опасность для внутреннего мира в стране. И вдруг в 1453 году в Москву явился подьячий Беда и доложил великому князю о том, что Дмитрий Юрьевич умер и торжественно похоронен в Юрьевском монастыре. Эта весть так обрадовала князя, что он пожаловал гонца сразу в дьяки. Быть может, это откровение явилось причиной того, что некоторые ученые посчитали смерть мятежника делом московского князя. Н. И. Костомаров пишет: «Тогда в Москве решили расправиться с Шемякой тайным убийством: дьяк Степан Бородатый, при посредничестве Шемякина боярина Ивана Котова в 1453 году подговорил повара Шемяки приправить ему курицу ядом»[118]118
  Костомаров Н. И. Указ. соч. Т. I. С. 202.


[Закрыть]. Точных свидетельств, доказывающих причастность великого князя к столь грязному делу, нет. Известно другое.

После гибели Дмитрия Шемяки великий князь начал активно крепить единодержавие. Потребность в этих мерах всегда была большая, а ситуация складывалась удачно для наведения порядка в делах управления. Во-первых, Литва, куда сбегали некоторые, говоря языком XX века, диссиденты, то есть противники московских и великих князей, например союзник Шемяки Иван Можайский, ослабла сама, и они уже там не могли получить военную помощь, довольствовались землями, которые им еще давали литовские повелители. Во-вторых, Орда, расколовшись в 1437 году на несколько ханств, не могла оказывать серьезного давления на Москву. В-третьих, сама Москва, экономически уже очень сильная, политически созрела для единодержавия, готова была отстаивать его всеми средствами и силами. В-четвертых, силу Москвы признала и Тверь. В 1454 году тверской князь Борис Александрович заключил с Василием Васильевичем договор, в котором обещал поддерживать Москву во всем.

В 1456 году рязанский князь, почуяв близкую кончину, отдал восьмилетнего сына на попечение великому князю. Василий воспользовался подвернувшимся случаем без осложнений присоединить Рязань, обласкал мальчика, а в Рязань послал своих наместников. В том же году были отвоеваны серьезные уступки у республиканского Новгорода. Кроме денежных компенсаций и возврата земель, завоеванных ими в годы распри, новгородцы обязались писать впредь грамоты не от имени вече, но от имени великого князя и скреплять их княжеской печатью. Вечевой строй в Новгороде доживал последние десятилетия.

В 1460 году великий князь с младшими сыновьями сам прибыл в Новгород. Ивана Васильевича он благоразумно оставил в Москве – положение в этом оплоте демократии было напряженным. Горожане не хотели менять шестисотлетние традиции, отказываться от вече, от вольницы. Они собрались на площади у храма Святой Софии и расшумелись по привычке. Привычки новгородцев были хорошо известны русским князьям. Чуть что не так, чуть что не понравится яростным республиканцам – тут же виновного (обычно воеводу) с моста и на его место выбирают другого. До очередного недовольства.

В тот день новгородцы превзошли себя. Распалившись на вече, они захотели убить великого князя и его сыновей, не подумав даже, что это гости, что это великий князь, а не наместник новгородский. Беда могла случиться очень большая, если бы новгородский владыка не успокоил народ. Он сказал: «В Москве остался старший сын Василия, Иван. Он выпросит у хана войско и разгромит нас». Страсти у Святой Софии поостыли. Люди уже знали, что Иван Васильевич может и сам, без ордынского войска жестоко отомстить за родного отца и братьев. Сила Москвы напугала горожан. Они разошлись, унылые, по домам.

В 1460 году Василий Темный потребовал от князя Пскова дать присягу верности Москве. Князь псковский Александр (был он из литовского княжеского рода) отказался присягать и, не желая воевать с Москвой, отправился в Литву. А Василий с тех пор стал посылать в Псковскую республику своих наместников.

Годом раньше князья ряполовский и Патрикеев вынудили Вятку признать власть Москвы. Это были серьезные приобретения Василия Темного. Основание Московского государства стало прочнее и мощнее.

В самой же Москве за годы правления Василия II Васильевича Темного было построено немного новых каменных храмов, о чем говорил еще И. Е. Забелин. В своей книге «История города Москвы» он перечислил следующие постройки:

«В 1450 году Владимир Ховрин заложил на своем дворе церковь каменную Воздвижения, на месте первой церкви, каменной же, что распалась в пожаре 1445 года.

В тот же год митрополит Иона заложил на своем дворе палату каменную, а в ней потом, как упомянуто, устроил домовую церковь Положения Ризы Пресвятой Богородицы.

В 1458 году построена в Кремле на Симоновском подворье церковь Введения с палатою.

В 1459 году пристроен небольшой придел у южных врат Успенского собора во имя Похвалы Богородицы.

В 1460 году построена на Троицком подворье в Кремле церковь Богоявления.

В 1461 году построена в Кремле же у Боровицких ворот церковь Рождества Иоанна Предтечи.

В 1462 году была поновлена стена городная от Свибловы стрельницы до Бородицких ворот каменем, предстательством Василия Дмитриевича Ермолина…

В духовной великого князя Василия Темного 1462 года упомянута каменная церковь Егорья на Посаде (Георгиевский монастырь). По случаю пожара в 1472 году упомянута церковь Богоявленное, чудное, как его именовали (Богоявленский монастырь)»[119]119
  Забелин И. Е. Указ. соч. С. 108–109.


[Закрыть].

Динамика каменного строительства в Москве говорит о том, что в годы правления Василия Темного темпы каменного строительства в городе упали. Некоторые историки пользуются этим фактом как аргументом при оценке деятельности великого князя. Но нельзя забывать о том, что история подготовила Василию Темному совсем иной заказ, чем-то похожий на ее заказ библейскому царю Давиду.

Да, знаменитый храм построил Соломон, но Давид добыл для него деньги, он своими многочисленными победами создал внешние и внутренние условия, благоприятствующие великому делу, которое блистательно осуществил сын Давида. Царь Македонии Филипп подготовил социально-политическую почву для дерзкой авантюры Александра. То же самое сделал для своего сына Вильгельма дюк Нормандии Роберт Дьявол. Примеров подобных – множество. Человечество могло бы по ним научиться оценивать по достоинству деяния великих и не очень великих людей, в соответствии с обстоятельствами и временем действия их на арене истории. Если так расценивать вклад Василия Темного в историю своей страны, то можно считать, что великий князь Василий II Васильевич с возложенной на него задачей справился. Он с наименьшими людскими потерями выиграл гражданскую войну с Шемякой и его союзниками. Он (опять же с наименьшими потерями) подчинил власти Москвы три упрямые республики: Вятку, Псков и Новгород. Он (и вновь почти без жертв!) подчинил власти Москвы Рязань и Тверь. Своим правлением Василий Темный укрепил в сознании людей мысль о том, что московский вариант, то есть единодержавие, не так уж и плох для Руси. Василий Темный, как в свое время Давид, Филипп, Роберт Дьявол, исполнил свою историческую миссию, суть которой состояла в создании фундамента, опоры для последующего толчка и рывка вперед.

Умер Василий II Васильевич Темный 17 марта 1462 года в возрасте шестидесяти семи лет. Как видно даже из краткого изложения его биографии, заниматься непосредственно московскими делами серьезно и целенаправленно ему было некогда: «последняя распря русских князей» (а лучше все-таки сказать, первая гражданская война на Руси), длившаяся с затуханиями и перерывами почти двадцать лет, отняла у него слишком много времени и сил.

Основные события жизни Василия Темного

1415 год. У великого князя Василия Дмитриевича родился сын Василий.

1425 год. Десятилетний Василий после смерти отца стал великим князем.

Митрополит Фотий уговорил Юрия Дмитриевича, дядю Василия Васильевича, заключить с великим князем мир и не домогаться великого княжения.

1426 год. В Москве вновь вспыхнула эпидемия моровой язвы.

Витовт, пользуясь слабостью малолетнего Василия, своего внука, напал на Опочку, но жителям города удалось отразить натиск литовцев. Не желая обострять отношения с сильным врагом, они заплатили литовскому королю 1450 рублей серебром.

1428 год. Витовт вынудил великого князя отречься от самостоятельной политики в Великом Новгороде и в Пскове, одновременно Юрий Дмитриевич отказался от притязаний на великое княжение, обещал не использовать на своей службе беглецов из Москвы, оставил себе лишь Галич и Вятку. Юрий и Василий клятвой подтвердили договор.

1430 год. Василий Васильевич и митрополит Фотий ездили в Литву по приглашению Витовта в гости. К королю Литвы прибыли многие знатные особы, даже польский король Ягайло.

Восьмидесятилетний Витовт умер.

1431 год. Юрий Дмитриевич объявил войну Василию Васильевичу. Великий князь предложил ему решить спор в Орде и 15 августа отбыл из Москвы.

1432 год. Василий Васильевич получил в Орде ярлык на великое княжение, и ордынский царевич Улан посадил Василия на трон в Москве. С этого момента Владимир перестал быть столичным городом, хотя, как пишет Н. М. Карамзин, в титуле великих князей все еще именовался прежде Москвы.

1433 год. Василий Васильевич женился на Марии, правнучке Владимира Андреевича Храброго.

В день свадьбы началась «последняя распря русских князей», поводом для которой стал подмененный еще на свадьбе Дмитрия Ивановича пояс.

25 апреля на Клязьме встретились войска Юрия и Василия. Великий князь, увидев огромное количество воинов в стане противника, сбежал с поля боя. Юрий вошел в Москву, объявил себя великим князем, отдал племяннику в удел Коломну.

1434 год. Юрий Дмитриевич, не получив поддержки московских бояр и московского народа, вернул великое княжение племяннику.

Юрий внезапно умер. Его сын Василий Юрьевич объявил себя великим князем.

1435 год. Поддержанный другими сыновьями Юрия, Дмитрием Шемякой и Дмитрием Красным, Василий Васильевич вернул себе великое княжение.

Василий Юрьевич потерпел под Костромой поражение и был связан договором не выступать против великого князя.

Дмитрий Шемяка по подозрению в подстрекательстве Василия Юрьевича к выступлению против великого князя был арестован в Перми.

1436 год. Василий Юрьевич вновь выступил против Василия II Васильевича, потерпел поражение в битве, попал в плен, был ослеплен и двенадцать последних лет жил в уединении.

Шемяку освободили, и он получил отчину.

1437 год. Василий II Васильевич заключил с новгородцами невыгодный для себя договор на год, после чего тяжба с ними продолжилась.

Хан Махмет, изгнанный из Орды, взял город Белев, в то время принадлежавший Литве. Василий II Васильевич послал на ордынцев огромное войско во главе с Шемякой и Дмитрием Красным. Они потерпели позорное поражение, но Махмет ушел в разрушенную еще в 1399 году Казань, восстановил город и основал Казанское ханство.

1440 год. Василий II ходил на Новгород, но дело на этот раз закончилось миром.

Великий князь хоть и не доверял теперь Шемяке и Дмитрию Красному, возобновил с ними дружественный союз. Дмитрий Красный вскоре умер.

1441 год. Вражда между Василием II и Шемякой возобновилась, но усилием игумена Троицкого Зиновия вновь на время затихла.

1444 год. Русские воевали с Литвой, обменялись грабительскими походами, в которых чуть удачливее оказались дружинники великого князя.

Царевич Мустафа разграбил Рязанскую землю, но посланная против него рать разгромила ордынцев в битве на берегу реки Листени.

Казанский царь Махмет ворвался в русские земли, был отбит собранным Василием II войском, ушел в Казань, но весной неожиданно вновь напал на Русь, осадил Нижний Новгород. Великий князь к этому времени распустил войско. Узнав об опасности, он вышел с одной московской дружиной навстречу врагу, проиграл битву, попал в плен.

1445 год. Шемяка, вовремя не поддержавший великого князя, теперь занял его место.

Хан Либей напал на Казань и вынудил Махмета освободить Василия II из плена.

17 ноября Василий II Васильевич въехал в Москву, испытавшую полтора месяца до этого сильнейшее землетрясение.

Сбежавший в Углич Шемяка продолжил открытую борьбу за великокняжеский престол.

1446 год. 12 февраля ночью Дмитрий Шемяка захватил в Кремле в плен семью великого князя, а его самого пленил в Троицкой лавре. Через четыре дня, уже в Москве, Василия ослепили.

1447 год. Шемяка правил плохо, восстановил против себя все слои населения в Москве, в других городах. В конце года Василий II вновь въехал в столицу.

1448 год. Великий князь собрал в Москве епископов, и они избрали митрополитом Иону. Митрополита не было на Руси восемь лет.

1449 год. Василий II назвал своего десятилетнего сына Ивана соправителем и великим князем.

1451 год. На Русь напал ордынский царевич Мазовша, подошел к Москве, взять ее не смог. Москва была спасена.

1452 год. Василий ходил на Шемяку в Устюг. Дмитрий, узнав о силе его войска, бежал на север.

1453 год. Умер Шемяка. Есть предположения, что он был отравлен.

1454 год. Между Василием Темным и Борисом Александровичем был заключен договор, в котором князь тверской обязался всегда быть заодно с Москвой.

1456 год. Рязанский князь перед своей кончиной передал своего восьмилетнего сына на попечение Василию Темному. Великий князь отправил в Рязань наместников.

Василий Темный вынудил новгородцев заплатить ему 16 рублей серебром и дать обещание отменить вечевые порядки.

1458–1459 годы. Василий II присоединил Галицкий, Можайский и Борский уделы к Московскому княжеству.

Вятка признала над собой верховную власть Москвы.

1460 год. Великий князь потребовал от псковского князя, литовца Александра Чарторижского, присягнуть Москве. Тот отказался и сбежал в Литву. В Псков явились наместники Москвы.

Великий князь гостил у новгородцев.

1462 год. 17 марта Василий II Васильевич скончался.

Часть пятая. Русское государство (1462–1613)

Между трех огней

Стопятидесятилетний период истории Москвы (1462–1613) выделен в отдельную главу не случайно. В эти десятилетия русский народ освободился от унизительной данной зависимости от Орды (1480 год) и создал в начале XVI века Русское национальное государство со столицей в Москве. К этому же времени в Восточной Европе окончательно сформировался народ великорусский. Молодое государство, еще не окрепшее, не успевшее разрешить важные внутренние проблемы, вынуждено было в силу объективных причин воевать почти со всеми соседями. Выигрывая войны, присоединяя Казанское ханство, Астраханское ханство, Русское государство превращалось в державу имперского типа.

Этот болезненный для всех стран мира процесс перехода от одного политического состояния – удельно-феодального да еще зависимого от Орды – к другому, к национальному государству, и следом же к третьему, к государству имперского типа, – происходил на фоне напряженной борьбы между князьями Рюриковичами, между Рюриковичами и земщиной, между боярами княжескими, монастырскими и дальними потомками родоплеменной знати, между дворянами – представителями нового, быстро крепнущего, особенно со времен Ивана IV Грозного, сословия и всеми, кто мешал им продвигаться по социальной лестнице к вершинам власти. В тончайших социально-политических нюансах, в причинно-следственных нитях, в драматичных перипетиях той борьбы можно найти объяснение многих последующих событий в стране.

Бесславно закончив многолетние, истощившие казну и народ, но необходимо-неизбежные войны с Литвой, измотанное опричниной (тоже, к сожалению, неизбежной в условиях стремительного перехода от национального государства к империи) Русское государство слегка передохнуло во время правления блаженного царя Федора Ивановича и вновь оказалось в страшной круговерти Смутного времени, закончившегося счастливым финалом для страны, для великорусского народа, для Москвы – столицы державы.

О причинах, породивших Смутное время, и, главное, о причинах столь счастливого финала, логически завершившего стопятидесятилетний период истории Русского государства, можно говорить бесконечно. Русский народ одолел свою буйность, победил самого себя, избрал в цари совсем юного, ничем не скомпрометировавшего себя в суровые годы опричнины и в грустные времена Смуты Михаила Федоровича Романова. Счастливый финал Смутного времени стал возможен потому, что ни великими князьями всея Руси, а позже царями, ни всем народом русским, исполнявшим строгий заказ истории и создававшим в сложнейших условиях империю, мощное Евразийское государство, грубых просчетов в период с 1462-го по 1613 год (как и в предыдущие периоды) сделано не было. Иначе народы Восточной Европы вспомнили бы эти просчеты-обиды и воспользовались прекрасным моментом во время Смуты. Что могло бы в результате этого произойти, догадаться не трудно. Не произошло. Ни крепко обиженные Вятская, Псковская, Новгородская республики не восстали против Москвы и не явились с войсками на Боровицкий холм за своими вечевыми колоколами. Ни Рязань, ни Тверь, ни другие поверженные Москвой столицы великих княжеств даже не подумали о мести. Ни Казань, ни Астрахань, ни народы Севера и Западной Сибири не предали Москву, не перешли на сторону ее врагов (как внешних, так и внутренних). А гордые чуваши, например, по сию пору хвалятся тем, что они сами, без давления и без просьб со стороны русского народа собрали ополчение, послали его на помощь тем, кто решил спасти Москву, и низкий им за это поклон, как принято в таких случаях говорить на Руси.

Но почему же удалось Минину и Пожарскому дело свое великое сделать, спасти страну от позора и неисчислимых бед? Потому что Москва и проводимая ее правителями политика имели громадный кредит доверия не только у великорусского народа, но и у народов, которые входили один за другим в Российскую державу.

Об этом стоит помнить тем, кто ругает на чем свет стоит деяния Ивана IV Грозного, называя главной причиной Смутного времени его опричнину. У русской Смуты начала XVII века причина была более веская – историческая. Она, конечно, какими-то нитями связана и с опричниной тоже. Но вот какая странная связка просматривается между опричниной и Смутой: царя Ивана IV Васильевича, по признанию даже тех, кто ругает его самыми последними словами, ненавидели многие бояре и князья, но народ почитал. Почему? Может быть, любовь народная настолько зла, что люди могут полюбить даже изверга рода человеческого? Нет! Такой любви не бывает даже в самых жутких сказках! В конце концов инстинкт самосохранения вынудил бы людей навсегда разлюбить того, кто уничтожает народ. Не было такой любви в истории людей. Не было.

Но в том-то все и дело, что опричнина не народ уничтожала, а наносила смертельный удар в первую очередь по князьям из рода Рюриковичей, во вторую очередь – по боярам (тоже из древних русских родов), мешавшим проводимой московскими царями централизации страны. Опричнина – это не прихоть и самодурство несдержанного экзальтированного Ивана IV Васильевича, но отчаянная попытка не очень, надо признать, сильного и не очень терпеливого политика быстро и в срок исполнить заказ истории. Грозный царь в опричнине не повинен. Он повинен в каждом отдельном конкретном злодеянии. Но опричнина не была нацелена на тех, кто любил Ивана IV Грозного, на простонародье, которое в Смутное время спасло страну, спасло Москву…

Политическая централизация Русского государства в целом завершилась к началу правления Ивана IV Васильевича. Чуть позже, во времена соборов XVI века, проводимых при активном участии Грозного, завершилась и централизация церковного управления: в Православной русской церкви установилось единоначалие, причем «единоначалие московского государя»[120]120
  Никольский Н. М. История Русской церкви. М.: Изд-во полит. лит-ры, 1983. С. 107.


[Закрыть].

Вспоминая в основном спокойные и конструктивные взаимоотношения между великими князьями московскими рода Ивана I Калиты с митрополитами всея Руси на протяжении почти двух веков, можно сделать опрометчивый вывод о том, что процесс централизации церковного управления под единоначалием московского государя проходил спокойно и гладко. Но это далеко не так. История Русской церкви XV–XVII веков не менее драматична и философична, чем история Русского государства, и причины того сложны и объемны. Они уходят корнями в глубь веков, в историю Русской земли, они тесно связаны с историей Византийской империи и византийского православия, с историей всей Евразии.

История Русской церкви настолько крепко сплетена с историей русского народа и неотделима от нее, что даже эпизодическое (но обоснованное) вкрапление сюжетов истории церковной в текст повествования о судьбе Москвы-города и Москвы-народа, во-первых, даст более объемную картину жизни столицы Российской державы в рассматриваемый отрезок времени, во-вторых, позволит думающему читателю по-новому взглянуть на всем известные факты, по достоинству оценить действия тех или иных светских и религиозных деятелей и героев отечественной истории.

В предыдущих главах было сказано о том, что уже первые ханы Орды предоставили Русской православной церкви значительные льготы. Подобное отношение ханов к религиям завоеванных степняками народов оценивается положительно практически всеми учеными. А уже упоминавшийся доктор Эренжен Хара-Даван, как и многие патриоты Великой степи, частенько эксплуатируют этот факт, убеждая неискушенных читателей в том, что Чингисхан справедлив, а его политика, продолженная потомками, была в высшей степени гуманна и человечна по отношению к народам Евразии, по землям которых прокатился огненный каток войск Чингисхана.

«Ярлык хана Узбека, данный митрополиту Петру, трактует московского митрополита как владетельного князя, подчиненного непосредственно хану, дает митрополиту свободу от татарской дани, подтверждает судебные и административные права митрополита и обязывает его за это лишь немногим: «Да молит Бога за нас, и за наши жены, и за наши дети, и за наше племя…»[121]121
  Там же. С. 64.


[Закрыть]

Всеми признанный факт! А с фактом спорить трудно: ханы Орды относились к вероисповеданиям завоеванных народов, к религиозным институтам, в том числе и к Православной русской церкви, не просто лояльно, но уважительно и даже по-восточному щедро. Многих ученых, не говоря уже о непосвященных, эта щедрость сбивала с толку: некоторые из них восторгались политикой ханов по отношению к Православной русской церкви, кто-то считал и считает, что повелители Орды допустили в данном вопросе серьезную промашку, оставив в покое церкви, монастыри – эти рассадники русского духа, эти обители хоть и завоеванной, но непокоренной русской души. Но и те, и другие забывают о главном: о конечной цели проводимой ханами политики по отношению к Православной русской церкви. А цель-то у великих завоевателей была одна, всем хорошо известная: Евразия «от моря и до моря»! И не на день или два-три месяца, а навечно! А для того, чтобы осуществить эту идею, добиться великой цели, нужно было на уже завоеванных землях посеять скрытую от чистых доверчивых душ людских духовную смуту. Сделать это можно только одним путем, чисто материальным, то есть предоставлением какой-либо части народа более выгодных условий жизни. Любой части!

Ханы Орды предоставили Православной русской церкви огромные экономические льготы. Казалось бы, никакого подвоха в этом нет и не может быть. Церковь – это же часть русского народа, это духовная опора всей Русской земли… Разве могла она отказаться от такого бесценного дара?

Русская церковь приняла ханский пряник в сложный момент, когда феодальная раздробленность в Восточной Европе достигла такой степени, что Русская земля представляла собой лоскутное одеяло, искромсанное удельными князьями. Церковь же, если посмотреть на нее с экономической точки зрения, представляла собой удельно-феодальную организацию, своего рода государство в государстве, которое просто обязано было развиваться экономически быстрее, нежели вся остальная Русская земля. А значит, она должна была привлекать в свое лоно многих русских людей, уставших от междоусобицы и ханской дани. И все они, богатые и бедные русские люди, переходя в непосредственное подчинение церкви, должны были молиться за ордынских повелителей, их жен, их детей, за их победоносное племя. Молились? Молились, но лишь в присутствии баскаков, да и то не громко, чтобы не умереть от стыда…

И молитвы эти нечистосердечные не развеивали дух русский по поднебесью, не убивали тихий, почти кроткий, но упрямый, упорный зов русской души, мечтавшей сто сорок лет о битве великой, о поле Куликовом.

Ханы Орды, обласкав Православную русскую церковь, сделали гениально точный ход, быть может, еще и потому, что они учли в своих расчетах… историю крестовых походов, санкционированных папской церковью!

Ханы Орды не могли не знать о том, какую неотразимую мощь представляют собой армии, скрепленные крепкой духовной идеей. В конце концов подвиги воинов ислама, с которыми не раз сталкивались в битвах и сражениях степняки, были им хорошо известны.

Подводя итог вышесказанному, можно с полной уверенностью констатировать, что политика ханов по отношению к религиям завоеванных ими народов, в том числе и по отношению к Православной русской церкви, проводилась исключительно в корыстных целях и никакими благими намерениями объяснима, а тем более оправдана быть не может.

Ханы хотели изнутри подорвать дух завоеванных народов и как огня боялись крестовых войн.

Чтобы лишний раз убедиться в этом, достаточно вспомнить, как Чингисхан отправил решать религиозные проблемы на тот свет верховного жреца монголов, когда тот перестал ему подчиняться. Никаких иллюзий!

Православная русская церковь приняла навязанные мудрыми ханами дары, но добились ли повелители Орды проводимой ими политикой желаемых результатов? На этот очень важный вопрос существует несколько противоположных ответов, и все они, несмотря на их противоположность и даже антагонистичность, больше дополняют друг друга, чем противоречат, как это ни покажется странным.

«XIV и начало XV веков – золотое время основания монастырей: за один XIV век было основано 80 монастырей, то есть почти столько же, сколько за предшествующие три века вместе (87 монастырей), а в первую половину XV века – 70 монастырей»[122]122
  Никольский Н. М. Указ. соч. С. 65.


[Закрыть]. Данный факт говорит о многом. Если в XI–XIII веках на территории Руси был зафиксирован быстрый рост городов, то после нашествия Орды эта тенденция если и сохранилась (города продолжали возникать в разных точках Восточной Европы), но темп был потерян. Количество же монастырей наоборот росло. Причем монастыри возникали и в обжитых землях, и в глухих лесных углах, еще не тронутых боярской и княжеской эксплуатацией. Нельзя сказать, что появление монастыря под боком у сельских жителей всегда приветствовалось последними. Но князья и бояре поддерживали монастыри, вообще церковь, часто в своих духовных грамотах отписывали им земли, деньги, другие богатства, потому что не хотели отдавать дары Русской земли, результаты своего труда и труда своих подданных Орде. Они как будто забыли на время правило, что где деньги, там и власть, что церковь разбогатевшая может возвыситься, подмять под себя и князей, и бояр, и купцов, и воинов, не говоря уж о простонародье. Светская власть, подыгрывая власти духовной в XIV и в начале XV века, будто бы не чувствовала угрозы со стороны усиливавшейся год от года церкви, и в этой недальновидности кроется некая тайна, некая необъяснимость.