Текст книги "Тихий дом (СИ)"

Автор книги: Александр Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

– Это он? Что-то выглядит как-то несерьезно.

– Если бы серьезно, вы бы давно его к рукам прибрали. Белый металл – платина, а зеленый бриллиант покрыт специальным лаком, чтобы выглядел попроще. Как видите, благодаря этой маленькой хитрости камень ценой в пятьдесят миллионов и сохранился.

– Что же вы!.. – Шеф полоснул жгучим взором подчиненных.

– Василий Иванович, уважаемый, – стал успокаивать авторитета, – да вы поймите, дело это Божие, и камень до построения храма находился под особой Божией защитой. Так что вы его могли получить только после построения нашей церкви. Мы все, – я обвел рукой присутствующих, – выполняем волю Божию, и не иначе. Так что не ругайте ни себя ни этих достойных людей, ни меня.

– Не могу!.. – всхлипнул Шеф. – Не могу понять!.. Я всю братву на рога поставил! Я чуть от страха не окочурился. Это же какие деньги! – Он поднял на меня налитые кровью глаза. – ...А ты вот так просто хранил в коробке! Так просто отдаешь чужому дяде? Тебе что, не жалко?

– Нет, чего тут жалеть. Безделушка свое дело сделала. Храм-то построен. А это не камешек какой-то, а ворота в рай. Понимаете – в блаженную вечность! Радуйтесь, люди, мы все стали причастниками рая.

– Да какой там рай, мальчишка! – взревел старик. – Мы еще здесь, на земле, не все дела сделали. А что если завтра война? А что если очередной кризис сожрет все деньги? У меня-то теперь есть гарантия, – он поднял камень, – гарантия выживания. Я с этим бриллиантом где угодно выживу. Но я не понимаю, почему ты так легко расстаешься с полусотней миллионов?

– А, вот оно что, – закивал я, – ваше рождение на Украине, эта любовь к борщу и традиционная бескорыстная любовь к деньгам. Теперь все понятно – и с вами, и с Украиной... Только в отличие от ваших малороссийских земляков, вам удалось храм построить. Так что, дорогой Василий Иванович, в отличие от них, вы еще в очень даже неплохом положении.

Старый бандит аккуратно положил медальон во внутренний карман пиджака, вжикнул молнией, застегнулся на все пуговицы... и заплакал навзрыд. Из перекошенного рта вырвались обрывки нехороших слов, из которых мне удалось разобрать лишь "москали похании", "быдла ватное" и "якый я дурэнь". Отрыдав нормативное время, Шеф резко встал, распрямился, сгорбился, втянул голову в плечи и вышел из квартиры. Следом выбежал Никита с забытыми немецкими туфлями подмышкой – старик ушел босиком. Расстроился, наверное...

– А я что! – всхрапнул Назарыч, глядя из-под бровей старым сторожевым псом. – Я ни причем! Мне бы в нашем храме до смертыньки грехи свои отмолить бы...

– Ну, думается, мы тебе в этом поможем.

– Да? А, ну да, ты же в храме служить будешь. А Украину и я люблю! И песни у них душевные, и борщ вкусный, и перцовка тоже очень даже. – Погладил он выползший из-под брюк живот, обычно плоский. – До сих пор всё тут горит.

– Попей чайку, старина, затуши пламя. – Я возбужденно взмахнул рукой. – А Киев – разве мы не любим? А Полтаву, Одессу, Харьков, Запорожье, Донецк? А Днепр, до середины которого редкая птица долетит! А вареники чего стоят? А черноглазые девчины в венках и лентах? А загорелые дочерна старушки с кроткими опущенными долу очами! А степи, Назарыч! Ты ходил по этим широким степям с ковылем, татарником и полынью! Да это же все наше, родное!

– А я что говорю! – кивнул Назарыч. – Нет, пусть и не мечтают, мы Нэньку врагам заокеанским не отдадим. Это наше, сердечное. Так им и передай. – Он снял чайник с плиты и поставил на стол. – Наливай чайку, Андрей, свежий, крепкий...

Всё просто

– На самом деле в земной жизни всё просто. – Только что Алексей молча выслушал спор и наконец подал голос. – Вот, послушайте: «Людей очень легко запутать в событиях, но если они понимают тенденции, то их очень трудно обмануть» (Аллен Даллес, глава ЦРУ).

Когда я зашел на мемориальную кухню Славы из 80-х, по телевизору показывали политическое ток-шоу. С виду приличные господа кричали друг на друга, перебивали, оскорбляя оппонентов. Тряслись и подпрыгивали в остром желании вставить свое слово. Если приглушить громкость и не вдаваться в суть обсуждения, это сразу напомнит псарню, где голодные собаки ввиду появления хозяина с ведром корма, лают до хрипоты, готовые разорвать друга в борьбе за кусок мяса. Первой очнулась хозяйка дома. Таня решительно встала и выключила телевизор.

Только, видимо, нечистый дух ток-шоу успел заразить зрителей, поэтому они продолжили спорить и кричать. Они выстроили целую вавилонскую башню из фактов, слухов, мнений и так увлеклись, что охрипли и устало замолчали, удивившись насколько сложную конструкцию нагромоздили. В этой тишине и прозвучали слова нашего молчуна:

– На самом деле в земной жизни всё просто.

– Дальше... – ошеломленно выдохнуло сообщество.

– Мы сдаем экзамен на верность Богу. Всю жизнь: каждый день, каждую секунду, от рождения до последнего вздоха. Выбираем Бога – отдаем Ему сердце. Господь, как мудрый любящий отец, ведет нас по земным лабиринтам и в конце концов приводит в божественный мир, созданный для детей Божиих. Наше дело – лишь смиренно следовать за Его десницей, слушая и выполняя Его волю, суть которой – любовь. Ну, а если человек выстроил между собой и Богом стену гордости, если как первый гордец воскликнул: "Я вознесу свой престол выше Божьего!" – тогда он попадает в сети этого самого родоначальника гордости и сходит в мрачный чертог, где все наоборот: вместо света – тьма, вместо любви – ненависть, вместо мира – страсти, вместо правды – обман, вместо блаженства – мучения.

Бог создал человека для того, чтобы поделиться с ним Своей любовью. А мучения, болезни, смерть – это уже "дары" врага человеческого. Так что живи с Богом – и уже в земной жизни узнаешь сладость рая. Тогда все испытания на пути в Царство небесное покажутся прахом, ветерок дунет – и нет их. Когда рядом Всемогущий Господь, кто против нас! Отсюда и мир в душе христианина. Это – залог будущего райского блаженства.

– Но ты отклонился от темы, – возразил волосатый оппонент в очках. – Мы тут, вообще-то о третьей мировой толкуем.

– Повторяю: всё просто, – невозмутимо сказал Алексей. – Существует два вектора, в русле которых происходят все события. Первый – безбожники восстанавливают храм в Иерусалиме и сажают на трон антихриста. Второй – православные вымаливают у Бога Царя, который станет тем самым Удерживающим из Иоаннова Откровения. Так что мы или с антихристом – или с Царем, или с врагом человеческим – или с Богом.

– Поясни, – попросил Алексия Слава.

– В свое время безбожники распяли Сына Божиего. Чтобы оправдать свое преступление, создали целый комплекс псевдо-религиозных учений, цель которых физическое уничтожение христиан. Как часто это бывает, обманутые люди, вдоволь пролившие кровь христианскую, обратили свой гнев на хозяев лжи. Результат – на месте иерусалимского храма те построили свою святыню – мечеть Омара. Несчастным кочевникам в свое время внушили, что если они погибнут в войне с неверными, то попадут в рай, где их ожидают девы, шашлык, вино, опиум, таким образом наши враги создали врагов и себе. Безбожники-то боятся смерти, потому как душа их прекрасно осознает, какие страшные мучения их ожидают на суде Божием за убийство Сына Божиего. Посмотрите, как они цепляются за жизнь: дорогущие диеты, лекарства, врачи, пересадка органов... А их вышедшие из подчинения вооруженные до зубов и бесстрашные палачи, опьяневшие от крови, смерти не боятся и даже предпочитают умереть с поясом шахида, забрав с собой на тот свет побольше неверных. Как теперь богоубийцам убрать агарянскую святыню? Только физически устранив конкурентов. Вот они и объявили войну всего западного мира против своих палачей. Отсюда – терроризм и беженцы в Европу.

Зачем устраивать всемирную бойню? Ну, во-первых, чтобы уничтожить своих врагов. Часть врагов у нас общие, поэтому и нас привлекут к войне. Как говорят старцы, война будет для уничтожения греха. А во-вторых, заработать на войне побольше денег, да долги триллионные списать. Ну, а в-третьих, чтобы приглашать на встречу и прославление антихриста поменьше народу: надо же будет миллионы людей кормить-поить, развлечь и спать положить. Когда будут уничтожены бандиты, террористы, иноверцы, тогда можно будет объявить всеобщие мир и благоденствие ("и когда все будут говорить мир и благоденствие, тогда и придет всему конец"). Это беснование будет происходить в мире, князь которого есть сатана.

В России происходят события совсем противоположные по вектору. Божиим промыслом, российские войска в мировой войне одержат победу. Победителем на белом коне войдет в Третий Рим грядущий Царь и восстановит Российскую империю в сакральных границах, Богом установленных. Россия призовет всех людей света, способных верить в Бога и Сына Его.

Ну, а те, которые выбрали тьму, направятся к посланнику тьмы, который объявит себя царем мира. Попируют там года полтора-два, попрыгают, повеселятся, а потом обнаружат, что всё выпито и съедено, земля урожая не дает. Бог в таких случаях отнимает благодать, и начинаются засуха, ураганы, землетрясения, голод, мор и прочие сатанинские подарки. Только в России будут до конца света и урожаи, и пресная вода и молитва Богу.

Так что всё на самом деле просто: или ты с Богом, и направляешься в Царство Небесное – или с врагом человеческим, но уже – в преисподнюю.

А все эти дебаты, – Алексей показал на выключенный телевизор, – это для профанов с целью оболванивания и еще для стяжания славы и денег. Люди света, дети Божии – они в телевизор не лезут, от славы бегут, из-за денег врать, воровать и убивать не станут. Мы в храмах православных молимся, да по домам келейно – это почти незаметно для людей мирской тусовки. Как сказал Уильям наш Шекспир в супер-блок-бастере "Король Лир": "Совсем не знак бездушья молча?ливость. Гремит лишь то, что пусто изнутри". Моисей в свое время мысленно обратился к Богу, на что сразу получил ответ: "Что так вопиешь ко Мне!" Наша молитва также тиха и неброска, но именно за мысленные вопли Господь нас до сих пор и хранит от зла.

Наконец, гости разошлись, хозяева вернулись к домашним делам, за столом остались Алексей, я и еще один господин в черном. Повернув перстень на пальце, сверкнув огромным бриллиантом, он самодовольно улыбнулся и сказал:

– А ты, Алешка, явно не избалован обширной коллекцией автомобилей в просторном гараже собственной виллы на берегу Средиземного моря. Это как-то сразу бросается в глаза.

– Если попристальней присмотреться, можно заметить неизбалованность многолюдной прислугой, изысканностью блюд к званому обеду, легкими переходами с английского на французский, с суахили на арамейский и с итальянского на китайский. Ну там, в том же списке, еще: одежда от кутюр, камни от Дэ Бирс, лыжи в Куршевеле, платиновые кредитки, счета в швейцарском банке, личный джет с яхтой, ложа в Ла Скала, Опера де Пари и Бродвейском театре; а еще омары, белужья икра, тунисские устрицы, Шато Марго из подвалов Джефферсона, мраморные стейки Кобе, марокканская земляника, полеты на воздушном шаре на закате, длинноногий эскорт, золотые статуэтки международных премий, участие в жюри киноакадемии и, пожалуй, личная охрана из суровых спецназовцев – всего этого тоже нет, ввиду отсутствия необходимости.

– Или все же ущербности?

– И это, конечно, тоже. Но все-таки, в основном, по причине нехватки необходимости. Верю, если бы мне всё вышеперечисленное было бы нужно, Господь дал бы мне в полном объеме, да еще и с лихвой. Только обычно такого рода авансы раздает враг человеческий, чтобы пленить, заставить сделать как можно больше зла, а потом на Суде предъявить своё право на обладание душой сластолюбца – и конец: пожалуйте на вечные мучения. А нам, христианам – в те блаженные дали небесные, где для нас приготовлены такие богатства, такая роскошь, о которых земной человек не может даже мечтать, и, заметьте, друзья – навечно.

– Так, так, так, – закудахтал оппонент, только ему уже никто не верил. – А доказательства? А что если это блажь?

– Для кого-то, может, и блажь, только не для меня. Скажи, сегодняшний разговор – это сон, галлюцинация или реальность?

– Конечно, реальность! Что я, вообще, что ли!..

– Значит, существует инструментарий, позволяющий отличать ложь от правды. А теперь посмотри на мои глаза – они видели рай небесный, вот эти ноги – они ходили по шелковистым травам среди райских садов, эти ноздри обоняли такие дивные ароматы райских кущ, что после этой дегустации самые изысканные земные духи кажутся смрадом.

– А может, все-таки это были галлюцинации? Мне рассказывали ребята, принимавшие ЛСД, что они тоже видели цветные картинки и всё такое...

– Полноте, сударь!.. В раю человеку все знакомо с младенчества. Там людей узнаешь сразу, хоть они и выглядят молодыми и красивыми, там даже прародителей узнаешь, хоть ты их не видел, они умерли до твоего рождения.

– Откуда же у нас такие знания?

– Вспомни, как в беседах с интеллигенцией преподобный Варсонофий Оптинский рассказывал о стремлении к прекрасному. Он говорил, что пока дитя в утробе матери и еще в раннем младенчестве, когда человеческая душа чиста и безгрешна, ангелы водят нас по райским кущам. Зачем? Чтобы мы запомнили всю эту совершенную райскую красоту и потом всю жизнь стремились туда вернуться. Так что, когда во сне или наяву человек вдруг погружается в самые чистые глубины памяти и видят дивные неземные красоты, – это оттуда, из детства, из ангельской чистоты. Как в Евангельских блаженствах сказано: "Блаженны чистые духом, ибо они Бога узрят". Так что потребность человека вернуться домой, в вечное блаженство, в красоты рая – это абсолютно нормально, и Бог нам в этом помогает. Пока мы сами с Богом. Послушай, а ведь совсем недавно, лет пятнадцать назад, мы с тобой уже говорили на эту тему и у нас тогда с тобой наблюдалось полное единодушие.

– Не помню.

– Уверен, помнишь. Впрочем, для вероотступника ложь – норма. Ведь он в плену у врага человеческого, а он и есть отец лжи. Кстати, у меня до сих пор в архиве лежат записи наших бесед. Ты сам просил записывать, чтобы потом написать книгу, даже название придумал: "Как молоды мы были!"

– Найди! Я хочу послушать. Это интересно.

– Завтра я тебе их вручу. Надо же тебя вытаскивать из трясины, в которую ты вляпался. Раз ты пришел сюда, значит еще живой. А если так, то реанимируем тебя. С Божьей помощью.

Ушел и этот господин. Наконец, Алексей повернулся ко мне и сказал:

– Прости, тебе пришлось так долго ждать...

– Это ничего, даже интересно было. Надеюсь, ты в своей новой книге процитируешь наши разговоры с дебатами?

– А как же, конечно. Я пригласил тебя к Славе, потому что только здесь могу свободно общаться и писать. Дома-то у меня, сам видел, что творится. Меня там ни в грош не ставят и, как сяду писать, так сразу дело какое-нибудь найдут.

– Скоро в поместье Русовых завершатся работы, и я устрою тебе личный кабинет с библиотекой.

– Благодарю, конечно, только, думаю, меня туда домашние не пустят.

– А мы их и спрашивать не будем. Просто приедешь и живи сколько нужно.

– Это всё не так просто, Андрей.

– Сам себе противоречишь. О чем только что битый час народу вещал?

– А ведь ты прав! Меня благословили писать, так что это воля Божия, а ее надо выполнять. Я, пожалуй, так и сделаю. А теперь хочу дать тебе на предварительную читку то, что я написал с твоей помощью. – Он извлек из портфеля распечатку и протянул мне. – Бери, читай, ошибки и неточности, по возможности, подчеркни. И еще! Андрей, давай продолжение. Я так понимаю, точка у тебя еще не поставлена. "О сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух!"

«Путешествующим спутешествуй»

– Паап, привет! – раздался звонкий голосок дочки из телефонного динамика – я включил громкую связь, чтобы руки оставались свободными. Притянул к себе блокнот и ручку, на всякий случай.

– Здравствуй, моя хорошая! Как ты там? – У меня в груди, от горла до солнечного сплетения, разлилось тепло. "Мой дитёныш" вспомнил об отце, и это было приятно.

– Я в монастыре, поэтому у меня всё очень хорошо. Такое чувство, будто каждый день парюсь в бане, только чистой становится не только тело но, и душа. Так приятно! И еще спокойно. Ты меня понимаешь?

– Конечно, Марусь.

– Духовник монастыря, отец Михаил, сказал, что знает тебя. Откуда, как ты думаешь?

– Ну, лично мы не знакомы... Хотя, знаешь, когда был жив мой духовник отец Василий, он всегда и всё обо мне знал. Объяснял это тем, что у нас с ним молитвенная связь, по которой мы общаемся и узнаем новости друг о друге. Скажи, ваш отец Михаил, молится о тебе и обо мне?

– Конечно, я его сама об этом просила в первый же день, на исповеди.

– Значит, молитва нас уже связала.

– Так чего я звоню-то, пап! Батюшка сказал, чтобы я сегодня вечером на келейной молитве прочитала правило на сон грядущим, покаянный канон, потом двадцатую кафизму, а потом по четкам поминала тебя, себя и его – целых десять четок, то есть тысячу раз. Как ты думаешь, я выдержу?

– Даже не сомневайся. А еще ты получишь огромную пользу и радость. Вот увидишь.

– А еще он просил тебя подключиться к нашей сугубой молитве.

– Не поверишь, я именно сейчас, перед твоим звонком к этому и готовился. Так что, как видишь, наша молитвенная связь с отцом Михаилом уже вовсю действует. Готовься, Машенька, к очень интересным событиям. Только не пугайся – они будут светлыми и приятными, потому что нас соединит любовь.

И вот я стою на зеленом пригорке, залитом светом. Не солнце сияет и мягко освещает безбрежное пространство – это величественный золотой Крест. На этом Кресте принял нечеловеческие муки мой Господь, мой Иисус, искупив грехи всего человечества. Из-за правого плеча появился Ангел божий, прекрасный и могучий, он улыбнулся мне и повел к высокому дому, что выглядывал из ближнего перелеска. Мне ничего не надо объяснять. Будто мутная пелена спала с глаз, будто пробки выскочили из ушей, а сердце перестало стучать в грудную клетку, заполнив всего меня светлой тишиной.

У входа в роскошный дворец – иначе такой дом и назвать нелепо – на просторной веранде меня встречал старец Василий, в белых одеждах преподобного. Мы не открывали рта. Мысли наши носились между нами невидимо и не слышно, как радиоволны.

– Это твой дом, Андрей. Мы с тобой построили его для тебя и тех людей, за которых ты молишься.

– Какой же он красивый. Из чего же он построен?

– Из камней, которые живущие на земле называют драгоценными. В Царстве небесном всё такое – драгоценное. А фундаментом всех строений – храмов и домов – служат кровь мучников, слезы и страдания христиан, за которые мы благодарили Бога. Всё, что строится на земле, здесь имеет своё истинное лицо. Прежде чем чему-то появится, возникает здесь, чтобы потом отразиться на земле. Потому Давид и сказал в своей духоносной Псалтири: "Аще не Господь созиждет дом, всуе трудишася зиждущии".

– А где бабушка?

– Она в свите Пресвятой Богородицы, которая обходит земные уделы. Так что, когда тебе становится на душе сладко, это она мимо проходит, следуя в сонме святых за Пресвятой Богородицей. А сейчас погуляй по садам, насладись, напитайся сладостью райской, здесь Дух Святой всюду дышит, всё напитывает любовью.

– Я ведь еще не насовсем сюда прибыл?

– Тебе предстоит вернуться на землю и рассказать о том, что увидишь и почувствуешь сердцем.

На земле я бы наверняка сильно огорчился бы от таких слов. Возвращаться во мрак земной жизни, полной зла, лжи, соблазнов после созерцания райского великолепия!.. Даже земля отсюда, из безграничного пространства залитого светом, выглядит черной с крошечными пятнами просветов, как луна с земли, только в негативе. Но в этом божественном месте нет в сердце человеческом сожалений и огорчений. Смирение – вот, что наполняет сердце и привносит абсолютную веру и великую божественную любовь.

Ангел повел меня средь райских кущ. Цветы, деревья, река, море, горы, небосвод – всё оказалось таким прекрасным, что описать это обычными словами невозможно. Вот почему красноречивый апостол Павел и не пытался, вот почему и мои уста немеют, а сердце переполняет блаженство, которому нет сравнения с земным. Тут всё – любовь, всюду – красота, звуки ангельского прославления – мелодичны и светоносны, от них тонко вибрирует воздух и переливается нежнейшими оттенками всех цветов.

Нам встречались люди. Они так красивы и добры! Одежды разные, но все светлы и идеальны. Боже, какие у них глаза! Оттуда, из бездонной глубины, лучится теплый ароматный свет любви. Именно так – радужный свет, аромат и любовь. Среди небожителей встретились мне и двое таких как я.

Это были моя дочь Мария и отец Михаил. Они хоть и очищены благодатью, хоть и просвещены светом от Креста, хоть и пребывают в блаженстве, но отличаются от святых едва заметной тенью мутного несовершенства.

– Значит, Господь забирает на Небеса каких-то только Ему ведомых избранников, водит по райским кущам, чтобы те вернулись и поведали людям, "что уготовил Бог любящим Его". Только услышат ли нас таких земные люди?

– Кому надо, услышат! Те, у кого сердце не окаменело, те, у кого душа жива и ищет истину – услышат и изменятся. – Я оглянулся на Ангела хранителя – это он отвечал на мои вопросы.

Ангел предложил нам троим посетить стихии, мы взялись за руки, взлетели ввысь, поднялись на вершину горы. Отсюда распахнулся обширный вид на тысячи километров, при этом воздух был столь прозрачен, что я без труда смог рассмотреть крошечную песчинку вдали. Затем опустились мы на дно моря. Здесь, на большой глубине, также сиял свет. Нас окружили разноцветные рыбы, они как дети предлагали поиграть с ними, даже огромная белая акула, вид которой вовсе не наводил ужас, но удивлял стремительным изяществом. Мы с Машей едва коснулись гладкой акульей спины, она слегка повела плавниками, и мы понеслись сквозь водные толщи, пока не вынырнули на поверхность. Мы сошли на песчаный берег и только сейчас обратили внимание на то, что всюду – и на земле, и в горах, и на глубине морской – всюду дышится без труда, ровно и спокойно.

– А вон там, на небосводе, большая яркая звезда. Нам туда можно?

– Конечно, почему же нет, – ответил Ангел.

На немыслимой скорости мы перенеслись на орбиту звезды. Я оглянулся, отовсюду на меня любопытными глазами детей взирали звезды разной величины. Я подлетел к синему гиганту, размером с целую галактику, он величественно приветствовал меня и пригласил войти внутрь. Я согласно кивнул и оказался в центре звезды. Здесь кипели ядерные взрывы, булькала плазма, переливались слои потоков фотонных частиц. Я прилег на один такой поток, он бережно покачал меня как на гамаке, а я в это время думал вполне по-земному:

– Это какая же внутри звезды температура, это же сколько миллиардов градусов по Цельсию и какие давления в триллионы атмосфер? И почему так комфортно мне, будто я плещусь в морской волне где-нибудь в Сочи в бархатный сезон?

Ангел, не оставлявший меня ни на миг, улыбнулся:

– Весь тварный мир Бог создал для человека, поэтому в Царстве небесном ничего не может человеку повредить, ведь он совершенен и подобен Богу.

– Ну ладно, а можем мы в ад спуститься?

– Может не стоит, – засомневался отец Михаил, девочка может напугаться.

– Не бойтесь, отче, я не из трусливых, – сказала Маша.

– Можете, – сказал Ангел, только для этого следует сначала покинуть Царство Небесное, вернуться на Землю и оттуда уже рухнуть в черную адскую бездну. Вы этого хотите?

– Нет, нет, что ты, Ангел! – всполошился я. – Прости, на меня что-то нашло. И сразу вышло.

Вернувшись в райский сад, мы приблизились к храму. Это была точная копия... Верней, совершенный оригинал той земной копии храма, который я посещал дома. Внутри служили старец Василий и игумен Паисий – оба одного возраста, лет около тридцати, лица их сияли как солнце. Я сложил ладони лодочкой, подошел к благословению. Они улыбнулись, обняли меня, потом отца Михаила, потом Машу и по-монашенски поцеловали в плечо, как равных себе. Меня это смутило, моих спутников не очень. Они светились от счастья и все воспринимали как должное. "Брат, брат наш во Христе!" – повторяли они, ослепляя меня лучистым сиянием глаз. Мы все поклонились Престолу Божию, нас обдало волной света... Сколько времени я вместе со спутниками купался в свете благодати Божией, сколько земных часов, месяцев, лет путешествовал по Небесам – не ведаю. Только взошла на сердце мысль: пора возвращаться. Я еще был опьянен благодатным вином из небесной лозы, я еще со скоростью мысли носился напоследок по стихиям, звездам, прекрасным строениям и садам райским, а мне Ангел уже давал напутствия:

– В твоей земной жизни, Андрей, будет еще много испытаний, скорбей и слез, только тебе не следует ничего бояться и огорчаться. Помнишь, как учили молодых монахов старцы духоносные? Если упал, встань, покайся и ступай дальше, только всецело положись на волю Божию и за всё благодари Милостивого Иисуса. А я тебя, мой господин, не оставлю. И если услышишь слова любви и сочувствия – это я буду говорить тебе. Да благословит тебя Господь.

Нечто вроде этого, видимо, говорили, не раскрывая уст, отец Василий и игумен Паисий Маше и отцу Михаилу. Они так же как я наполнялись крепостью веры и светом надежды.

В последний раз оглянулись мы на райские красоты. Чего греха таить – вздохнули не без сожаления: ох, как не хотелось возвращаться во тьму земной жизни из эдакого великолепия. Но пришлось.

В полшестого снова раздался звонок, и я наперед знал, кто это – конечно же дочь моя ненаглядная Маруся.

– Папка, папуля, миленький мой, ты тоже всё это видел?

– Так я же тебя все время за руку держал.

– Ну, знаешь, я хоть и знаменитая путешественница, но в рай еще ни разу не ездила... Не летала... Значит, не приснилось? Это всё было на самом деле?

– Конечно, дитя моё неразумное. Видишь, на что способна соборная молитва! Считай тебе очень повезло с помощниками: бабушка наша в свите Пресвятой Богородицы, твой отец Михаил, мой духовник Отец Василий и игумен Паисий – какая сила!

– ...И мы с тобой! Ведь мы тоже участвовали в молитве! Правда?

– Верно, дочка, и мы с тобой, грешники негодные, оказались в такой славной свите.

– Я, кажется, поняла, почему моталась по миру, и почему твой друг Костя меня сюда направил. Это чтобы я сравнила темноту мира и свет рая. Знаешь, пап, сравнение явно не в пользу мира. Чтоб ему прова... Ой, прости, пожалуйста, я не хотела.

– Ты вот что, Манечка, – поспешил я вставить суровое отеческое слово, – ты давай там, особо не визжи от восторга, а то все растеряешь. И вообще, не делай никаких резких движений. Каждый шаг – только по послушанию отцу Михаилу. Сама видишь, когда что-то делаешь не по самоволию, а по послушанию, все у тебя получается как нельзя лучше. Спокойненько, как говорят твои заокеанские товарищи: "стэп-бай-стэп" (step by step – англ. шаг за шагом, постепенно), с благодарственной молитвой в сердце, советуйся во всем с духовником – а дальше все будет так как надо – и не нам, а Богу любви. Понимаешь?

– А то! Типа, молчи, Маня, в тряпочку и слушайся старших.

– Можно, конечно, и так сказать. Только очень скоро весь этот мирской диалект из тебя выскочит. Как блохи из чистого ухоженного пуделя, сбежавшего с поводка слегка погулять. Среди дворовых псов на городские помойки. Но вовремя вернувшегося к любящим хозяевам. Мне так кажется.

– Мне тоже, пап, – по-детски вздохнула дочка, – да не волнуйся ты. Видишь, как все у меня хорошо получается.

– Только не забывай по чьим молитвам и мучениям ты все это получила. Хорошо?

– Хорошо, отче, не забуду. А ты тоже давай не грусти, не скучай, мы еще повоюем.

– Вот уж чего нет в моей жизни, так это скуки. Боевые действия – каждый день и каждый миг. Наше дело правое, мы победим!

– А как же!.. Никто и не сомневается. Пока, папуль, я тебя очень люблю. Ты у меня классный!

– Благословит тебя Господь, чадо. До следующих встреч в эфире.

Не верь мальчику с черными глазами

В нашем храме все чаще стали появляться дети, которых психологи определяют как «гиперподвижные». Они на протяжении службы переходят с места на место, бегают, громко разговаривают, толкаются. Иногда родители выводят их наружу, а иногда настоятели из тех, кто отличаются суровостью к прихожанам, сами требуют вывести малолетних проказников. Ну, эти-то ладно... С такими примиряют слова из «Отечника», сказанные отшельником, подвизающимся невдалеке от поселка. Старца как-то навестил знакомый монах. Во время их встречи за окнами келии кричали во всю горло дети, они отчаянно сквернословили, дрались. Гость спросил старца, почему он терпит это беснование. На что отшельник сказал: если я не смогу претерпеть это малое искушение, то каково будет мне переносить муки адского огня, которых я заслужил по грехам своим. Вспоминая слова отшельника, с грехом и страстями пополам, учишься терпеть вопли и беготню шалунов.

Но этот мальчуган... Когда ловлю на себе его вовсе недетский взгляд, по моей спине от затылка до кобчика проносятся волны колючих мурашек. Глаза у ребенка черные, как бездна, причем не только зрачок но и вся радужная оболочка. Но самое неприятное – тот холодный сарказм, которым обычно отличаются отпетые подлецы или, скажем, актеры, играющие серийных убийц. Вспоминаются глаза Джека Николсона в фильмах "Волк" и "Иствикские ведьмы" или Майкла С. Холла в "Декстере", но эти хоть взрослые, и получают за мрачные роли очень большие деньги. Совсем другое дело мальчик лет десяти, регулярно посещающий церковные службы и допускаемый к причастию. Кстати, родители у него весьма благочестивы, во всяком случае, внешне, и ведут себя прилично. Только вот, как полоснут меня эти черные глаза – будто казацкой шашкой наотмашь по лицу.

Однажды на исповеди мне пришлось рассказать о своих впечатлениях по поводу этого недетского взгляда. Батюшка только глубоко вздохнул и почему-то шепотом сказал: "Да, болезный отрок, что тут поделаешь. Если его из храма выгнать, так он не только глазами, но и весь почернеет. А ты вот что, как увидишь его, так помолись о его помиловании. В крещении назвали младенца Владимир, а при рождении ему дали имя Вил, прости Господи, паки и паки".

И вот после исповеди, причастия и отпуста, отрок Владимир приближается ко мне и, смачно жуя просфору, вонзает черный стальной клинок взора мне в лицо. По его лицу отличника престижной школы блуждает наглая усмешка. В глубине сердца вскипает Иисусова молитва с окончанием "...помилуй болящего Владимира" и окружает меня горящим обручем, только ни в поведении, ни в облике мальчика ничего не меняется. Он по-прежнему жует, держит меня будто на привязи на дистанции вытянутой руки, наконец, делает глоток, запивает "теплотой" из позолоченной чашечки, ставит ее на поднос выносного стола... Я стою как истукан и держу молитву.