Текст книги "Свет погасших отражений (СИ)"

Автор книги: Александр Нетылев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

– Благодарю, Ваше Величество. Не сомневайтесь, я оправдаю возложенное на меня доверие и буду служить вам верой и правдой, пока родовой клинок не выпадет из моих мертвых рук.

– Я полностью убеждена, что эти заслуги – не ваш предел, виконт, – заметила Леинара, – Ваше восхождение к славе еще только начинается. И рано или поздно я буду обращаться к вам «граф Корбейн».

После того, как Корбейн отошел, освободив место Элиасу, Тэрл нашел в себе силы сердечно поздравить давнего соратника с новой должностью и титулом. Однако не составляло труда увидеть, что настроение бывшего командующего гвардией испорчено окончательно и бесповоротно.

Хотя, казалось бы, и так всем было очевидно, что калека этот пост занимать не может.

Представ перед королевой-регентом, Элиас поклонился с холодным, спокойным достоинством. Забавно, но после всего произошедшего Килиан уже не видел в давнем сопернике своего врага и не раздражался от того, что того сейчас будут осыпать милостями. Хотя и симпатии к сыну министра морских дел тоже не испытывал.

Дружбе между ними не бывать, но вот уважение вполне возможно. А это уже немало.

– Мэтр Ольстен, – начала Леинара, – Вы поддержали восстание в числе первых, продемонстрировав похвальную верность. Своими знаниями и умом вы составили достойную конкуренцию адептов Владык. Многие из ваших изобретений послужили нашему делу.

– Благодарю, Ваше Величество, – отстраненно, дежурным тоном ответил Элиас.

Для него это было естественно и обыденно.

– Своей королевской волей я включаю вас в правящий совет Университета Свободных Наук и ставлю во главе его. Руководите им мудро, и вместе мы приведем Идаволл к Золотому Веку Просвещения.

«Удачи», – невесело усмехнулся Килиан в своих мыслях.

Для Элиаса начинался очень увлекательный жизненный период. Ему придется приложить немало усилий, чтобы доказать старым, заслуженным и ужасно консервативным ученым, что он руководит ими по праву; что он заслужил это право не столько протекцией знати, но и собственными талантами. Но как ни странно, что-то подсказывало, что давний соперник прекрасно справится с этой задачей.

В конце концов, к подобным вещам аристократа готовили с детства.

А вот за Элиасом наконец-то последовал Тэрл. Воин шел тяжелым, чеканным шагом, и от него веяло мрачностью и безотчетной угрозой. Почувствовала это и Леинара, судя по тому, как поблекла ее улыбка. Тщетно она пыталась смотреть на него теплым, успокаивающим взглядом: Тэрл, казалось, просто этого не замечал.

Да и обстановка была, пожалуй, слишком официальной для настоящего душевного тепла.

– Сэр Адильс, – после небольшой паузы начала королева-регент, – Из всех героев этой войны твой вклад был, пожалуй, больше всех. Ты отважно сражался и мудро руководил. Ты принес нам величайшие наши победы. За окончание войны и свержение Первого Адепта ты заплатил своей рукой, и я ценю эту жертву.

Кажется, под эту речь бывший командующий гвардией слегка расслабился. Или скорее – сделал вид.

Он ведь, наверное, понимал, что Леинаре тоже непросто.

– Искалеченный коварным врагом, ты больше не сможешь служить нашей стране как воин. Но подвигов, совершенных тобой за долгие годы безупречной службы, Идаволл не забудет никогда. Отныне и навеки ты и твои потомки будете носить графский титул. Своей властью королевы-регента я утверждаю тебя во владении провинцией Миссена, отданной тебе моим предшественником, Герцогом Леандром Идаволльским…

Снова это «предшественником»… как будто признать, что между Леандром и Леинарой страной правил Амброус, значит, призвать его обратно на трон.

Как будто это значит – воскресить его из мертвых.

– …и на все время твоей жизни, а также десять лет после твоей смерти, эта провинция полностью освобождается от налогов в государственную казну.

Среди дворян после этого заявления воцарилась тишина, множество завистливых взглядов устремилось на Тэрла. Даже безотносительно графского титула, это была невероятно щедрая королевская милость, о которой большинство феодалов могли только мечтать. Фактически, это значило, что он мог не бояться, что его новоявленное графство обеднеет, даже если доверит управленченские дела обезьяне.

Но сам Тэрл счастливым от этого не выглядел.

– Благодарю вас, Ваше Величество, – с холодной вежливостью поклонился он. Без особой благодарности в голосе. Даже, пожалуй, с какой-то скрытой враждебностью.

Не укрылась эта реакция и от Леинары. На секунду на лице королевы-регента мелькнуло замешательство и растерянность; она явно не ожидала такого и не знала, как реагировать.

– Граф Адильс, – осторожно сказала она, – Есть еще какая-то награда за принесенные вами жертвы, о которой вы хотели бы попросить?

Тэрл вздохнул:

– Ваше Величество, я прошу вас лишь об одном. Благословить мой брак с эжени Иолантой Д’Иссой.

По знаку королевы чародейка подошла к ним. Молчаливая, печальная, одетая в черное, она неуловимо напоминала привидение.

– Лана, – она оказалась единственной, к кому королева обратилась по имени, – Ты была моей лучшей подругой долгие годы. Именно ты спасла меня от того чудовища, что звалось моим мужем. Я обязана тебе практически всем. Жизнью, честью, свободой и собственной личностью. Если есть хоть что-то, чего ты желаешь, только скажи, и получишь это.

– Благодарю, Ваше Величество, – тихим, бесцветным голосом ответила чародейка, – Мне ничего не нужно.

– И все-таки я настаиваю, – ответила королева-регент, – Назови любую милость, какой ты хочешь.

«Да оставь ты ее в покое!» – возмутился мысленно Килиан.

Неужели эта «подруга» не видит, насколько тяжело дается Лане ответ на ее требования?.. Даже он это видел, хотя, казалось бы, чувства людей всегда были для него закрытой книгой.

– У меня нет желаний, – ответила Лана, – По крайней мере, сейчас нет. Может быть, я попрошу о чем-то впоследствии. Но сейчас все, чего я хочу, это забыть кошмары, которые мне пришлось видеть и через которые пришлось пройти. Я хочу забыть эту войну.

Ее голос дрогнул, а лицо болезненно сморщилось. Но плакать при свидетелях чародейка себе не позволила.

Леинара медленно кивнула.

– Пусть будет так. В Миссене ты сможешь забыть обо всем, что пережила. Граф Адильс. Я поручаю тебе заботиться о твоей супруге и беречь ее. Я благословляю этот брак.

И почему-то для Килиана эти слова прозвучали как приговор.

Несомненно, он не ждал, что сейчас королева-регент воспротивится решению, закатит сцену ревности и потребует от Тэрла принести обет безбрачия, а от Ланы – немедленно выйти замуж за него. И все равно, к моменту, когда решение о браке окончательно было утверждено, ученый оказался совершенно не готов.

Настолько, что лишь со второго раза услышал, что следующим подзывают его.

Слегка смешавшись, ученый едва не перешел на бег. Тем не менее, к моменту, когда он приблизился к королеве-регенту, ему удалось восстановить самообладание и, по крайней мере он на это надеялся, держаться с подобающим достоинством, хотя бы внешним.

– Барон Килиан Реммен, – медленно, будто пробуя эти слова на вкус, протянула Леинара, – Прозванный Палачом Неатира.

Килиан кивнул, не желая спорить о том, имело ли смысл упоминать здесь эту дурацкую кличку.

А королева, между тем, продолжала:

– Ваши деяния делают вас другом, хоть я и никогда не смогу забыть всего того, что вы совершили на службе нашему врагу. И все же, вам хватило чести обернуться против культа Владык, и ваши знания, ваши идеи и ваша отвага принесли нам немало пользы.

– Благодарю вас, Ваше Величество, – скромно ответил Килиан.

Что еще было сказать?.. С отцом оно как-то проще было.

– В знак признательности к вашим заслугам, – продолжала она, – Я властью королевы-регента утверждаю вас в статусе барона, пожалованном вам моим супругом. Однако я не могу утвердить вас во владении Неатиром.

«Не хотите, чтобы говорили, что вы поставили там Палача?» – чуть не спросил Килиан. Однако усилием воли удержался.

Такими темпами еще немного, и он совсем отучится язвить и выпендриваться, когда не нужно.

Страшная перспектива.

– Тем не менее, – не останавливалась Леинара, – Я ознакомилась с вашими выкладками по поводу возможности очищения земель от Порчи. Если вам действительно удастся сделать это, это послужит и нашему королевству, и всему человечеству. Посему, властью королевы-регента я объявляю территории, что вам удастся очистить от Порчи в ближайшие пять лет, территорией нового баронства Реммен, а всех поселенцев, что обоснуются там, вашими подданными. Кроме того, в течение десяти лет баронство Реммен будет платить лишь две трети налогов в государственную казну.

Собравшиеся, большинство из которых об исследованиях Килиана не знали ничего, с интересом прислушивались. Сам Килиан реагировал спокойно. Он уже говорил об этом с Леинарой до похода на столицу и не сомневался, что королева-регент оценит по достоинству перспективы расширения своего королевства на север.

Там, на территории нынешних земель Порчи, он собирался исполнить свое обещание и дать ансаррам новый дом. И там же он хотел построить новые, прекрасные города.

Вот только Килиан хотел отправиться туда вместе с Ланой. Он хотел творить вместе с ней. В едином потоке, в единой симфонии двух сердец. Теперь же…

Он подвел ее. И недостоин претендовать на то, чтобы быть рядом с ней. Она же – выходила замуж и уезжала в Миссену. В Миссену, где она будет графиней, который уж точно не нужен Палач Неатира, мужчина, неспособный даже сдержать самонадеянное обещание.

Его дорога лежала на север, её же на юг. И он мог лишь надеяться на то, что однажды Судьба все-таки сведет их вновь.

Это страшно.

Страшно однажды обнаружить, что все, чем ты был, все, что придавало смысл твоему существованию, – обратилось в дым.

Как жить дальше?

Тэрл никогда бы не подумал, что однажды ему придется задаться таким вопросом. О таких вещах рассуждали философы, драматические герои и романтичные юнцы. Мужчины не задаются такими вопросами, они просто делают свое дело. Им некогда философствовать.

Значит ли это, что он больше не был мужчиной?..

Всю свою жизнь Тэрл знал, что ему не суждено дожить до старости. Что рано или поздно он погибнет в бою. Просто однажды кто-то из противников окажется сильнее, быстрее, умнее или просто удачливее. Непобедимых нет. Рано или поздно проигрывает каждый.

Но не так же! Только не так! Быть разгромленным, погибнуть, – но не стать беспомощным калекой!

Треснул стол под ударом могучего кулака. Бессмысленно. Как же все это бессмысленно! Больше никогда не суждено ему сразиться с настоящим врагом. Вымещать бесполезный гнев на предметах мебели – это все, на что теперь годится его сила. Все, что он теперь может.

Да еще эта королева, будь она неладна… Если бы Тэрлу пришлось самому заботиться о пропитании, он бы, наверное, нашел выход. Он сам не знал, какой именно, но если припрет, человек и не на такое способен. Но своими «милостями» Леинара по сути сказала: «Живи, доживай свой век в мире и покое, в сытости и довольстве, сладко почивая на лаврах, как мечта стадного скота».

Для воина и мужчины нет худшего унижения.

Все вокруг относились к нему с уважением. Воздавали ему почести. Но эти почести не вернут ему руку. Они ничего не сделают с тем, что путь воина для него закрыт навсегда и навеки.

А другого пути Тэрл не знал и не желал знать. Он не видел себя ни купцом, ни царедворцем, ни иным паразитом. Королева-регент озадачила его строевой подготовкой солдат в армии Миссены, но оба прекрасно знали, что это лишь иллюзия. Иллюзия его полезности.

Ведь с этим справился бы любой толковый сержант. Для этого не нужен был герой многих кампаний.

Для этого не нужен был Тэрл Адильс.

Свадьба прошла тихо и буднично. Формальный обряд. Формальный праздник. Даже первая брачная ночь стала лишь отдачей супружеского долга – с обеих сторон. Может быть, потому что без руки его ласки стали неловкими и неуклюжими.

А может, потому что каждый из них по-прежнему мыслями витал среди собственных трагедий.

Какая-то часть его вспоминала, что говорил лорд Грегор о силах эжени, и несмотря ни на что, надеялась, что став его женой, Лана сможет больше. Что для своего мужа она все-таки сможет сотворить чудо. Но разумом Тэрл понимал, что это глупость.

Чудес не бывает.

Естественно, разум в очередной раз оказался прав. Брак с ним не сделал чародейку сильнее; наоборот, она все реже обращалась к магии. И в каком-то смысле Тэрл был даже по-своему рад этому.

За время войны магии и черного колдовства он навидался вдоволь. И всей душой хотел, чтобы Лана, его супруга, была от этого дерьма как можно дальше. Он хотел спасти её. Пусть навсегда забудет про черное колдовство: оно ей больше не нужно. Колдовство не исцеляет и не помогает, оно не делает жизнь людей лучше. Все, что оно приносит, это горе, раздоры, ужас и смерть. Оно делает людей беспомощными перед волей чудовищ в человеческом обличье.

Так что пусть Лана держится от него подальше. Пусть живет тихой мирной жизнью благородной идаволльской леди, графини Миссенской. По крайней мере, это ей Тэрл, даже будучи калекой, дать все еще мог. И когда она поймет это, то будет ему искренне благодарна.

Это придавало его жизни смысл.

Последняя мысль заставила его запнуться. Действительно? Придавало смысл? Он жил… Ради этого?

Мысли путались. Наверное, последняя бутыль вина все-таки была лишней. Никогда раньше Тэрл не пил так много: военное дело требовало ясной головы, и даже на праздниках он не позволял себе напиваться. Но что толку от ясной головы, если нет руки, воплощающей ее идеи?

Что толку теперь от его головы, когда нет смысла жить?

– Неужели Лана – это все, ради чего я живу?

Бывший командующий гвардией не знал ответа на этот вопрос. Он не знал, действительно ли чародейка незаметно для него стала занимать его мысли настолько, чтобы ради нее, ради того, чтобы дать ей спокойную жизнь, стоило продолжать жить самому.

Но другого смысла он не находил. Утопающий хватается за любую соломинку, которая позволит ему чуть дольше чувствовать себя живым.

Выскользнул из пальцев, разбиваясь, бокал с вином. Тэрл тихо выругался. Сколь многие вещи теперь придется учиться делать заново. Сколь многое он совершенно не привык делать левой рукой. Хорошо хоть Лана помогала…

Не будь ее, он давно уже отметил бы победу праздничным салютом в висок.

– Еще вина! – гаркнул прислуге бывший воин.

И словно в насмешку, командный голос получался у него, как встарь.

Лана стояла у окна и наблюдала, как «Искренний» готовится к отлету.

С того момента, как Лейла вошла в столицу, ансаррам и лично Килиану все чаще и все прозрачнее стали намекать на то, что они здесь не вполне уместны. Контроль над столицей прочно взяли в свои руки гвардия и дружины знати Идаволла и Иллирии, и непонятные коричневые чужаки все больше становились для них раздражающим бельмом в глазу. Понимал это и Килиан. И не стал с этим спорить.

Как и некогда из поместья дома Д’Исса, дирижабль улетал рано утром, пока дворец спал, и не было лишних зевак, плетущих досужие сплетни. Последние сборы перед отлетом почти завершились. Все повреждения были устранены, баллон под завязку наполнен гелием, и сейчас завершалась погрузка припасов и материалов, которые пригодятся на заре существования нового поселения.

Сборы подходили к концу, и чем дальше, тем больше Килиан затягивал их. Он оглядывался, как будто выискивал что-то.

Выискивал и не находил.

В очередной раз Лана подумала, что, наверное, должна сейчас выйти и попрощаться с ним. И в очередной раз – не смогла заставить себя это сделать. Слишком отчетливо, слишком болезненно она чувствовала, что если выйдет, то попросит взять ее с собой. Слишком сильным окажется желание вновь творить. Настолько сильным, что просто не сможет она не дать ему волю.

А этого нельзя было делать. С какой стороны ни посмотри, – нельзя.

У нее были обязательства перед мужем и перед своей страной.

У нее не было права быть рядом с ним – после тех мыслей, что посещали ее из-за смерти Амброуса. Сейчас все ее внимание уходило на то, чтобы не позволить этим мыслям возыметь магическую силу.

Несмотря ни на что, большая часть ее не желала зла Кили.

Единственной, кому Лана сейчас желала зла… была она сама.

В десятый раз ансарры под предводительством Джамиля перепроверили весь груз, все припасы и материалы, подготовленные для будущего первого поселения в баронстве Реммен. Помимо них и самого Килиана, там были также служанка Кет и отец-исповедник, чьего имени Лана так и не знала. Простую прислугу Кили не брал с собой, но этим двоим после его экспериментов было, пожалуй, проще рядом с хозяином.

Странное дело, эта мысль не вызывала совершенно никаких эмоций.

Да и в целом, практически все, что сейчас происходило, Лана воспринимала отстраненно. Даже первую брачную ночь она пережила, как под наркозом, подобно заводной кукле двигаясь, «как положено». Как будто все, что происходило с ее телом, – это не заслуживающие внимания мелочи в сравнении с тем Адом бессмысленных сожалений, через который бесконечно проходила её душа.

Все сборы завершились, и дирижабль тяжело поднялся в воздух. Как и прежде, один из пропеллеров вращали ансарры за счет педального механизма, другой – Килиан с помощью колдовства. Ученый не пытался обратиться к магии Сердца, как будто уроки Ланы выветрились у него из памяти; всю энергию он получал, уничтожая материальные ресурсы.

Может быть, потому что в глубине души он знал, что ему не следует уезжать?..

Дирижабль поднялся на уровень окна. В последний раз оглядел чародей королевский дворец Идаволла. Каким-то шестым, восьмым, десятым чувством он нашел то окно, из-за которого выглядывала Лана. На доли секунды их глаза встретились.

«Спаси меня!» – хотела отчаянно выкрикнуть чародейка в тот момент, – «Освободи!»

На какие-то считанные доли мгновений спали с нее цепи долга. С пугающей, болезненной отчетливостью Лана поняла, что не хочет ни оставаться здесь, ни тем более ехать в Миссену. Это все – не ее путь.

Она даже открыла было рот, чтобы сказать что-то, крикнуть, – но в следующий момент ощущение пропало, а с ними и силы на порыв. Снова навалились, подобно тоннам камней, обязательства. Долг. Чувство вины. Понимание, насколько глупы и эгоистичны её желания.

Нет. Она не может отправиться на север. Тысячи людей надеются, что она исполнит договор до конца.

Нет. Она не может отправиться на север. Она несет вину за свои мысли, и ее вина заслуживает наказания.

Нет. Она не может отправиться на север. Она теперь супруга графа. Она больше не свободна.

С отчаянной мольбой чародейка смотрела на друга, чей путь медленно, но верно расходился с ее путем. Если бы он сейчас предложил ей отправиться с ним… Возможно, ей не хватило бы сил сопротивляться. Возможно, что ей пришлось бы подчиниться. Возможно, она бы даже позволила себя похитить. Отчаянная сделка с собственной совестью, с чувством долга, не оставлявшим места для счастья.

Но он не понял просьбы ее глаз. Дирижабль удалялся в сторону земель Порчи. И Иоланта, графиня Миссены, скорее почувствовала, чем услышала печальные слова старого друга:

– Прощай, Лана. Или все-таки…

Она уже не могла никак слышать, что он говорит. Слишком далеко уже улетел дирижабль. И все-таки ветер донес до нее отголосок слов:

– Или все-таки – до встречи.

Все-таки – до встречи.

Всего за несколько дней бывшая Тюрьма Богов превратилась в великолепный дворец. Ильмадика не знала, сколько времени ей придется укрываться здесь, и отнюдь не горела желанием все это время спать на железе. Поэтому по ее желанию адепты прочесали город, принося в замок все, что может помочь обеспечить комфорт Владычицы. Она же придала тому, что получилось, единый вид. Где сквозь роскошь проглядывал образ тюрьмы, прекрасно помогала иллюзия.

Известие о смерти Амброуса Владычица восприняла без особого интереса. Она знала, что скоро так случится. Она знала, что Первый Адепт близок к тому, чтобы выработать свой потенциал, и научила его брать силу из живых существ единственно затем, чтобы он смог принести максимум пользы перед своей смертью.

Она жалела лишь о том, что так и не успела подготовить ему замену. Жаль, что Матеаса убили: из тех, кто пошел ей на службу после предательства Килиана, он был, пожалуй, лучшим.

Остались в основном юнцы, непризнанные гении, обиженные жизнью неудачники. По-настоящему перспективных среди них было совсем немного, но они все-таки были. Именно такой человек, – умный, смелый, самоотверженный, – и должен был стать ее новым Первым Адептом.

Но разумеется, каждый из них должен считать, что именно он достоин этого больше всего на свете.

Ныне к покоям Владычицы вела красная ковровая дорожка, по которой в настоящий момент решительно шагал человек. Молодой, светлоглазый шатен, неудачливый ученик одного из иллирийских эжени. Когда-то он присоединился к числу адептов Ильмадики в надежде, что она поможет ему стать тем великим магом, каким он не смог стать своими силами, но, увы, на практике единственным, чем он отличился, оказалось умение делать массаж.

Каково же было ее удивление, когда именно этот человек оказался одним из немногих, вернувшихся из первой экспедиции к тайным лабораториям мистера Зеро и его повстанцев. Четверо более опытных и талантливых магов, не говоря уж о бессчетном количестве простых солдат, сложили головы в схватке с уцелевшими защитными механизмами базы «Иерихон». А этот мальчишка вернулся.

Более того, вернулся с победой.

Войдя в покои, адепт педантично закрыл за собой дверь. Посмотрел на Владычицу. Улыбнулся гордой, мальчишеской улыбкой. А затем опустился на колени, протягивая ей небольшой сверток ткани.

Против своей воли Ильмадика задрожала, извлекая на свет Свой принесенную вещицу. Время практически не отразилось на разработке повстанцев, созданной по её советам для уничтожения её врагов. Устройство напоминало небольшую, с рукоять меча, металлическую палочку, усеянную разноцветными лампочками и кнопками. Денейрализатор. Или, в просторечии, Стиратель. Устройство, напрямую уничтожавшее информацию, записанную в человеческий мозг.

Использующее практически единственную уязвимость, которой все еще обладали Владыки. Уязвимость разума, который слишком изменчив, чтобы его можно было защитить регенерацией.

С его помощью саму Ильмадику можно было лишить памяти о ее могуществе. Вернуть туда, откуда она начинала. Вновь превратить в ту игрушку для сильных мира сего, какой она была когда-то, до того, как сумела, лавируя между этими самодовольными уродами, буквально прогрызть себе путь наверх, заслужить себе место в ряду равных.

От этой мысли рука Владычицы сжалась до побелевших костяшек, круша серебристый металл в кулаке.

Никогда.

Больше никогда!

Короткое заклинание, и в ее ладонях зажглось фиолетовое высокотемпературное пламя. Бесценное, единственное в своем роде устройство Дозакатных, единственный созданный прототип денейрализатора плавился, превращаясь в аморфный ком серебристого металла.

Этого ей было мало. Никогда. Никогда она больше не будет слабой! Никогда не будет униженной!

Никогда!

Закончив плавить Стиратель, Ильмадика сотворила заклятье ядерного распада, – или Повышения, как стали называть это после Заката. Каждый атом металла разделялся и пересобирался заново, образуя атомы более легких элементов и отдавая ей энергию. А затем снова. И снова. И снова.

В получившейся технециевой пыли уже никто не опознал бы техническое средство. Ссыпав «продукт» в коробочку, Владычица наконец-то обратилась к своему адепту:

– Твоя отвага и смекалка заслуживают высшей награды. Никто до тебя не оправдывал мои ожидания так, как ты. Я думала, что я одна против всех, но теперь, благодаря тебе, я действительно понимаю, что это не так. Благодаря тебе надежда во мне воскресла. Ты оказался настолько хорошим союзником, что я даже рассчитывать на такое не могла. Я очень рада, что ты со мной.

От этих слов адепт прямо-таки воспрял духом. Как же это смешно и нелепо… На них на всех действуют абсолютно одинаковые слова. И при этом каждый мнит себя уникальным. Единственным. Неповторимым.

Самцы, что тут еще сказать. Хотя положа руку на сердце, Эрвин отличалась не так уж сильно. Возможно, что «самец» – это не столько характеристика хромосомного набора, сколько состояние души.

– Но все-таки скажи… Мой Первый Адепт, – продолжила Ильмадика, пропустив в голос подобающее предыхание, выдававшее восхищение, – Ты уничтожил все носители информации в лаборатории, как я просила?

Иллириец закивал в ответ:

– После того, как устройство оказалось в наших руках, я установил взрывное устройство на хранилище «Иерихона». В числе прочего его создатели занимались изготовлением вакуумных бомб, поэтому взрыва оказалось достаточно, чтобы не оставить от базы даже пыли.

Владычица кивнула. Вакуумные бомбы она не любила. Ее однажды, еще во времена Заката, пытались убить с их помощью. Девять штук сбросили. Разнесли её любимый дворец вместе с ближайшим городом. А у нее самой после них остался совершенно гадостный вкус во рту.

– Прекрасно, – серьезно сказала она, – Ты не представляешь себе, как я рада этому. Ты… действительно обезопасил меня от врагов. Ты спас меня. Спасибо тебе.

Главным же в ее действиях был язык тела. Мягкие движения, выдающие уязвимость. Уязвимость, податливость. Потребность в защите и обещание награды.

Все то, что заставляет мужской разум отключиться под влиянием гормонов. Все то, что превращает мужчину в раба.

– Но я хотела бы еще кое-о чем спросить. Ты говорил с кем-нибудь о том, что нашел в «Иерихоне»?..

Адепт покачал головой, не отрываясь глядя на свою прекрасную и совершенную Владычицу.

На свою мечту.

И не понимая, к чему она об этом спрашивает.

– Нет, Госпожа. Весть о падении столицы и смерти Его Величества настигла меня в пути. Узнав об этом, я немедленно изменил курс, двинувшись в сторону Гмундна. Прибыв, я сразу же отправился к тебе.

– Я рада, – горячо заверила Ильмадика, – Действительно рада… Мой Первый Адепт.

Придвинувшись к юноше, богиня осторожно, несмело поцеловала его в губы. Ничто в ее действиях не оставляло сомнений, что он первый мужчина за много веков (если не за всю жизнь), кого она так целует. От каждого ее движения веяло трогательной беззащитностью; она призывала его взять инициативу в свои руки.

И он откликнулся. Подавшись вперед, адепт поцеловал ее – неумело, неопытно, но при этом мягко, бережно, как только и целует мужчина любовь всей своей жизни. Его руки легли, может неосознанно, ей на плечи, поглаживая ее, лаская, обнимая. Она не препятствовала ему; его прикосновения были ей вполне приятны, да и он заслужил это удовольствие.

Последнее удовольствие в его жизни.

Адепт что-то невнятно булькнул, когда почувствовал магию, которую Владычица направила в его тело. Его лицо исказилось ужасом и болью, но сделать он ничего уже не мог.

Его тело начало распадаться.

Ильмадика отстранилась от него, и больше никакой любви и нежности не отражалось в ее глазах. В прозрении смерти ее адепт видел, чем он был для нее на самом деле.

Ресурсом. Батарейкой.

– Никто и никогда не узнает, нашли ли мы Стиратель, – отчеканила Ильмадика, безразлично глядя на умирающего прислужника, – Никто и никогда не узнает, как его создать. Никто и никогда не узнает, как победить меня.

Она блаженно зажмурилась, впитывая огромное количество энергии, выработавшейся при распаде белка. Затем, снова открыв глаза, поморщилась: полуорганический суп, оставшийся от адепта, изрядно испортил ей ковер.

Впрочем, раздражение ее длилось недолго. Оставшиеся адепты с удовольствием все вычистят.

А им она скажет, что он хотел ее изнасиловать. Они поверят.

В конце концов, все равно каждого из них наверняка хоть раз, хотя бы в самые темные часы, посещали такие желания. Мужчины – они все одинаковы.

Подчас разница между тем, что они любят, и тем, что они разрушают, лишь в том, способно ли это дать им отпор.

Отдав своим слугам необходимые распоряжения и накинув на плечи широкий белоснежный плащ, расшитый золотом, Ильмадика вышла из покоев. Она направилась к дверям тюрьмы, – все-таки тюрьмы.

Как бы она ни пыталась превратить это место в свой дворец, оно все равно оставалось её тюрьмой.

Во дворе тюрьмы уже строилась ее армия. Пока небольшая: в Гмундн она взяла с собой мало солдат и еще меньше адептов. Большая часть сил осталась у Амброуса или отправилась в экспедиции, две из которых еще не вернулись. Наверное, даже у многих графов и баронов Идаволла армии были многочисленнее, чем у неё сейчас. Но оснащение, техническое превосходство компенсировало все.

В последние дни адепты под руководством Владычицы приводили в чувство производственные мощности города. Разумеется, большая часть оборудования не пережила прошедших тысялетий. Но все-таки, хватало среди Дозакатной техники и того, что строилось на века, а кое-что из деталей удалось заменить современными аналогами, слегка усовершенствованными с помощью магии.

И вот, со скрипом, тяжело, но древние автоматизированные заводы заработали вновь. Танки, боевые роботы, дальнобойные орудия, высокотехнологичное снаряжение, превосходящее даже то, что дал своему Халифату Лефевр. Авиации разве что не было: все-таки определенный предел был даже тому, что можно воссоздать с помощью магии Владык. По крайней мере, в имеющиеся сроки.

Впрочем, решение проблемы с отсутствием авиации у Ильмадики уже было наготове. Килиан, по сути, подсказал ей его – еще тогда, когда помогал ей вернуться в мир. А Иоланта дополнила, наведя ее на самый совершенный, самый бесценный козырь.

На козырь, который с легкостью решит все ее проблемы, превратив горстку беглецов в величайшую силу нового мира.

Жаль, очень жаль, что у нее нет возможности полноценно отстроиться. Падение столицы и смерть Амброуса стали сильным ударом по ее авторитету. Сейчас боевой дух адептов на высоте. Они жаждут мести, жаждут реванша. Но если не утолить их жажду, то со временем они начнут роптать. Войско начнет распадаться, когда ненависть перегорит.

Даже ее возможности все-таки не всесильны. Пока.

– Отправьте лучших следопытов, – приказала Владычица, – Я дам им защиту от Порчи. После чего они должны найти самый удобный путь к тому месту, где погиб этот дурак Маврон Карно. Необходимо быстро и незаметно перебросить туда войска. Для начала – артиллерию. Выстройте плацдарм и наладьте пути сообщения, по которым туда будут поступать свежие силы из Гмундна.

Именно оттуда начнется ее новый победоносный поход.

Именно оттуда начнется возрождения Ордена Ильмадики.

Единственного Истинного Бога.

А те глупцы с Полуострова, кто отверг ее… горько об этом пожалеют. Возмездие грядет, и оно неизбежно. Боги жаждут.