Текст книги "Свет погасших отражений (СИ)"

Автор книги: Александр Нетылев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Чтобы никто ее не увидел.

Внизу, во внутреннем дворе замка, сновали люди – такие же, как она, жертвы войны. Профессиональные военные и ополченцы, взявшие в руки оружие, чтобы защищать свой дом, а еще простые жители Стерейи, на чьи земли пришла война. Отец наверняка устыдил бы ее, указав, что многие из них пострадали гораздо сильнее. Что кто-то потерял свой дом, у кого-то погибли близкие, а кто-то на всю жизнь остался калекой. Что на этом фоне ее сердечные переживания смешны и нелепы. Но Лана не желала сравнивать. От сравнения не стало бы легче – никому.

Потому что хлебать половником дерьмо не станет приятнее лишь оттого, что у кого-то половник больше.

Разумеется, долго ее одиночество не продлилось. Как же, разве могли ее оставить в покое? Разве могли ей дать побыть наедине с собой?

Даже в такой малости ей отказали.

– Лана? Ты здесь? – поднявшись на вершину башни, Килиан огляделся в поисках ее. Полог отведения глаз не обманул чародея.

– Уходи, пожалуйста, – попросила девушка, не оборачиваясь.

Он проигнорировал ее просьбу.

– Ланочка… – в этом одном-единственном слове было столько нежности, что на глаза чародейки все-таки навернулись слезы. Усевшись рядом с ней, ученый обнял ее за плечи. Но Лана не ответила на объятие.

Как же все изменилось! Тогда, после возвращения из крепости черных, она была рада, что он пришел поддержать ее. Тогда она впервые почувствовала, что кто-то может дать ей заботу и понимание, каких она, «странная» и «чудная», никогда не знала даже от родных. Теперь же от них становилось лишь больнее.

Потому что она знала, что Кили ее любил. И точно так же она знала, что не сможет полюбить его в ответ.

От его заботы она чувствовала себя полным дерьмом.

– Не надо, Кили, – чародейка осторожно вывернулась, – Я ценю то, что ты хочешь помочь, но помочь мне ты не сможешь.

– Но почему?..

Она вздохнула. Ничему его жизнь не учит. Ведь спрашивает, прекрасно зная, что ответ ему не понравится.

Что ответ только причинит ему новую боль.

– Потому что что-то в тебе ликует, – безжалостно ответила она, – Радуется. Радуется посрамлению соперника. Радуется, что Амброус оказался мразью. Что от него мне одна горечь, а ты – весь такой герой-утешитель. Скажешь, не так?!

Он не стал спорить, не стал и подтверждать. Вместо этого сказал, скорее констатируя, чем спрашивая:

– Ты его любишь. Даже после всего, что он сделал.

– Люблю, – ответила Лана, – Осуждаешь?

– Нет, – покачал головой Килиан, – Не осуждаю. Не понимаю – такое есть. Что такое ты увидела в нем, за что готова любить его, несмотря ни на что?

Чародейка устало вздохнула:

– Кили, ты сам себя слышишь? Разве любят за что-то? Мы о любви или о торговле? Вот скажи, ты сам меня за что любишь?

Ученый улыбнулся:

– Если я начну перечислять, мы засядем тут до утра. Ты ведь даже не представляешь, сколько у тебя достоинств. Ты умная, и с тобой интересно. Ты добрая и побуждаешь меня становиться добрее. Ты живая, по-настоящему живая, и вызываешь во мне желание жить. Ты умеешь по-настоящему чувствовать, чего я не встречал ни в ком ни до тебя, ни после. Когда ты смеешься, мне хочется смеяться в ответ, даже если я не знаю, что такого смешного случилось.

Лана едва удержалась от сардонической усмешки на словах про умение чувствовать. На ее памяти еще никто не причислял это к ее ДОСТОИНСТВАМ. Обычно мужчины считали это за глупые бабские причуды. Порой им становилось от этого некомфортно, особенно когда чувства были негативными. Со временем она привыкла, что их следует прятать. Переживать внутри себя, чтобы никому не доставить неудобств.

Возможно, именно потому что с ним этого не требовалось, Кили и стал ее лучшим другом.

– И вот скажи, – ответила она, не заостряя внимание на больном вопросе, – Если бы ты встретил женщину, обладающую всеми этими качествами, ты бы полюбил ее точно так же?

– Люди не бывают одинаковыми, – возразил Килиан, – Единственная женщина, обладающая всеми твоими качествами, это ты. По определению.

– Это не ответ, – возразила Лана, – Это уход от ответа.

– Может быть, – пожал плечами ученый, – Но так как я не могу представить такой ситуации, ответить мне нечего.

Повисло тягостное, неловкое молчание. Так хотелось излить душу, сказать о своей боли. Но она слишком хорошо знала, что он скажет. Что хранить в сердце любовь к человеку, который ее предал, – глупо. Что нужно забыть его. Выбросить Амброуса из сердца.

И обратить свой взор на того, кто этого более достоин, а как же иначе.

– Я пыталась, – глухо озвучила Лана, – Пыталась разлюбить его. И тогда, когда он был женихом Лейлы. И когда он показал свое настоящее лицо. Но я не могу. У меня не получается.

Она в упор посмотрела на Килиана, ища на его лице признаки осуждения.

И не нашла.

– Я понимаю, – ответил он, – И если хочешь… я помогу тебе.

Ответом ему стал лишь вопросительный взгляд.

– Я не обещаю, что у меня получится, – продолжил ученый, – Но во время нашей следующей встречи я сделаю все от меня зависящее, чтобы не убить его, а захватить в плен. Опять же, я не могу пообещать, что в плену он изменится. Но если я смог освободиться от влияния Ильмадики, то возможно, то же самое сможет и он.

– Ты сделаешь это? – медленно спросила Лана, – Для меня?..

Килиан молча кивнул.

– Но почему?..

Неожиданно он рассмеялся:

– Потому что я люблю тебя, глупенькая. И хочу, чтобы ты была счастлива. Даже если не со мной.

Она отвернулась, не желая видеть затаенной боли в глубине его единственного глаза.

– Я лицемерка, да? – спросила Лана, – Столько народу завтра погибнет. Может быть, даже кто-то из нас. А я прошу позаботиться о парне, которого что-то во мне когда-то сочло моей мечтой. Только потому что что-то во мне полюбило его, я считаю его более важным, чем другие.

– Ты не лицемерка, – уверенно ответил Килиан, – Никто из нас не может спасти всех. Но мы можем хотя бы позаботиться о тех, кого любим.

Чародейка не была уверена, говорил ли он о ней или о себе. Да она и не стала уточнять.

– Спасибо, Кили, – сказала она вместо этого.

– Только не надо, пожалуйста, добавлять «Ты настоящий друг», – попросил мужчина.

Лана кривовато улыбнулась:

– Хорошо. Не буду.

– Думаешь, они нанесут удар по «Иерихону»? – спросил Амброус, изучая шахматное поле.

Протянув руку, король переставил ферзя.

– Шах.

Шах, шах, шах. Казалось, это была вся его жизнь. Он думал, что тогда, взойдя на трон вместе с Владычицей, он одержал окончательную победу.

Но его победа была лишь ступенькой к новой войне. К войне с братом.

И даже победа в ней, даже изгнание Килиана стало еще одной ступенькой.

И еще. И еще. Лестница в Небо, которой не будет конца.

Потому что Небеса недостижимы, – по крайней мере, пока ты человек и пока ты еще жив.

Пока ты человек и пока ты еще жив.

– Каким будет твой следующий ход? – нетерпеливо спросил король, вытирая пот со лба, – И каким будет его ход. Скажи мне. Что задумал мой брат?

Он ждал ответа, и все сильнее сковывал его тело холод. Страх. Если он ошибется, то подведет Владычицу. Нельзя… Нельзя ошибаться! Владычица Ильмадика была для него всем! Всем, что осталось!

Он не имел права подвести ее!

– Что он задумал?! – перешел на крик Амброус, видя, что собеседник медлит с ответом, – «Иерихон» – это слишком просто. Килиан никогда не выбирал решений, лежащих на поверхности. Но он не станет рисковать с «Лэнгом». Слишком мало шансов на успех. Слишком большие риски. Поставить все на одну карту – это тоже не в его стиле. Значит, «Геофронт»?

Но это решение тоже не казалось ему верным. Слишком очевидно. Килиан слишком любил сложные, запутанные планы. И сейчас, если Амброус не хотел подвести Владычицу, он должен был проникнуть в извращенный мозг своего брата.

В конце концов, в этом самая суть королевской власти. Понимать, как думают люди, чтобы управлять ими. Это было то, что он умел. Это было то, к чему его готовили с самого рождения.

И никого никогда не волновало, хочет ли он этого.

Трое подчиненных вошли без доклада в его кабинет. Кто они такие? Нужно вспомнить. Правитель всегда должен помнить, с кем он говорит. Узнавать каждого в лицо и по имени.

Он должен. Должен держать марку. Даже когда все летит в тартарары.

К счастью, троица дала ему немного времени. Они замешкались, увидев его собеседника. Шок и изумление отразились на их лицах. А еще страх. О, да. Они не понимали, они не понимали, они не понимали! Они ничего не понимали, и их это пугало. Их всех это пугало. Только Ильмадику не пугало.

Она понимала все!

– Господа, что вам угодно? – собирая в кулак остатки самообладания, спросил Амброус, – Граф Тибальт, сэр Ландрок, сэр Велиант?

Он все-таки вспомнил их имена. А еще вспомнил, что эти три феодала предоставляли ему наиболее крупные дружины в этой войне. С ними приходилось считаться.

Но это ненадолго. Ох, ненадолго. С той силой, что дала ему Ильмадика, скоро ему не придется считаться ни с кем.

Кроме самой Владычицы, разумеется.

– Ваше Величество, – несмело сказал граф Тибальт, – Вы велели нам явиться на закате для получения приказов об отправлении экспедиций к руинам Дозакатных.

Уже закат? Действительно, небо за окном было красным. На фоне всего, что происходило, это казалось совершенно незначительным. Но нельзя было показать, что он не заметил этого.

Нужно. Держать. Марку.

– Вы правы, – холодно кивнул король, после чего обернулся к собеседнику, – Так что ты скажешь? По какой базе они нанесут удар.

Но он молчал. Никто… Никто не мог помочь ему! Даже Владычица его покинула!

Что ж, если лучшего решения нет, нужно принимать хоть какое-нибудь.

– Отправьте экспедиции ко всем трем базам.

Дворяне переглянулись.

– Ваше Величество, при всем к вам уважении… Мы должны сохранить достаточно сил на восточном фронте.

Как звали того, кто это сказал? Он опять забыл.

– К демонам восточный фронт! – закричал Амброус, – Если мы не получим Стиратель, все будет бесполезно! Вы понимаете это?!

Они снова переглянулись. Заговор… Это заговор! Они собираются предать его! Они продались – его предательнице-супруге, или брату, или сыну! Любому из тех, кто желает его смерти! Со дня на день они ударят ему в спину!

Точно так же, как проклятая ведьма Иоланта ударила в спину его отцу.

Предадут. Все предадут. Все, кроме Ильмадики, предадут его, рано или поздно.

Но если они думают, что им это удастся, то они ошибаются.

– Прошу прощения, господа, вспылил, – улыбнулся Амброус, – Исполняйте приказ. Оставьте небольшие силы на внешних гарнизонах и в столице. И увеличьте мою личную охрану за счет войск Железного Легиона.

Заговорщикам удалось скрыть разочарование. Но король не собирался верить их фальшивым улыбкам. Фальшивым улыбкам, за которыми пряталось презрение.

– Будет исполнено, Ваше Величество.

– И еще одно, – добавил он, – Пригласите ко мне мэтра Артиуса Ботари. Перед отправлением нужно решить кое-какие вопросы. Это все. Приступайте к исполнению.

Когда троица дворян покинула кабинет, Амброус рассмеялся. Пусть, пусть их. Пусть весь мир против него, пока Ильмадика в него верит, он непобедим.

Пока есть за что бороться, война продолжается.

Обернувшись к своему молчаливому собеседнику, король заглянул в прозрачные серые глаза, ища в них малейшие признаки одобрения.

– Так каким будет твой следующий ход, отец? Тебе шах.

Глава 11. На пороге Ада

Ночной город – не самое безопасное место для прогулок одинокой девушки, но Кэт не боялась. Не только потому знала, что ее страхуют. Что-то внутри нее твердило, что следуя посланию, принесенному заговоренной птицей, она не может попасть в беду. Что все инструкции в этом послании абсолютно верны и ведут к наилучшему исходу.

Она знала, что эта уверенность – результат наваждения. Магии. Знала – и не волновалась об этом. Все казалось совершенно правильным и естественным. Есть приказ. Его нужно выполнить.

Таков естественный порядок вещей.

– Стоять! – окликнул ее молодой стражник, – Это режимный объект! Что вы тут делаете?!

– Режимный? – переспросила Кэт, – Простите, пожалуйста, я не знала… Я, кажется, заблудилась…

И глазами «хлоп-хлоп». Всегда срабатывает.

– Что вы искали? – уже мягче спросил стражник. Его напарник стоял в стороне и слушал разговор, но пока не вмешивался.

– Как пройти на Серебряную улицу? – спросила девушка с мольбой в голосе.

– Серебряную? – стражник слегка удивился, – Вы пошли вообще не в ту сторону. Туда, наверное, полчаса пешком, если через переулки, или даже больше, если освещенными улицами.

Он указал руками оба направления.

– О, Богиня! – воскликнула Кэт, – Это же так далеко! А я и так уже почти час тут плутаю. Все ноги гудят, и я вся продрогла.

На самом деле в это время года даже по ночам было не так уж и холодно, но жалостливый тон отбивал у парня всякие сомнения в искренности ее слов.

– Вы не проводите меня? – всплеснула руками она, – Я боюсь, что не дойду сама. Я так устала, и не смогу бродить в обход, а по переулкам могут прятаться бандиты.

– Простите, сударыня, – с искренним сожалением сказал стражник, переглянувшись с напарником, – Но я не могу оставить пост. У нас и так половину группы сняли из-за этих экспедиций; не оставлять же охрану ворот на одного человека.

Под печальным взглядом Кэт он развел руками, откровенно оправдываясь. Видно было, как ему приходится преодолевать природный мужской инстинкт откликнуться на просьбу о помощи от красивой девушки в беде. И все-таки, он хорошо знал свой долг и помнил его.

– Но я могу пригласить вас в караулку, – нашелся он, – Отдохнете хоть, отогреетесь, выпьете чаю или чего покрепче.

– Ханс! – возмутился напарник, – А если начальство застукает, сам будешь объясняться?

– Начальство делает обход через каждые четыре часа, – отмахнулся Ханс, – Последний обход был минут сорок назад. Так что не застукает, если ты не сдашь.

Старший товарищ отвернулся и что-то проворчал, – Кэт толком не расслышала, что, но явно что-то недовольное.

– Обхаживай свою даму, – фыркнул он наконец.

В караульном помещении было, если честно, ненамного теплее, чем на улице. А вот чай был горячим и довольно вкусным, хоть, по мнению девушки, и излишне крепким.

– Спасибо, – улыбнулась она, пригубив напиток, – Вас зовут Ханс, да? Я Кэт.

– Хорошее имя, – откликнулся парень, – Мягкое и пушистое. Может, вам одеяло дать?

– Вы очень добры, – откликнулась девушка, – А откуда оно в караулке?

– Иногда приходится ночевать здесь, когда людей не хватает, – ответил Ханс, лазая в какой-то чулан.

И выпуская из виду свою чашку.

– Чую, с этими экспедициями в ближайшее время опять придется, – вздохнул он по возвращении.

– А что за экспедиции? – для поддержания разговора спросила Кэт, зябко кутаясь в принесенное одеяло. Мигом стало жарко, но она постаралась не подавать виду.

– Да, дворянам какая-то вожжа под хвост попала, – отмахнулся стражник, – Вынь да положь им какой-то артефакт из Пустошей. А что у нас ребята по три смены работают, их ну вообще не колышет.

– Дворян это никогда не колышет, – согласилась Кэт, – Им-то что, сидят у себя и в ус не дуют.

Отхлебнув чай, стражник спросил:

– А ты чем занимаешься? Ничего, что я на «ты»?

– Я только рада, – рассмеялась в ответ девушка, – Я горничная в доме адепта.

И ведь не соврала, по сути. Только кое-какие детали опустила.

– О, – уважительно кивнул парень, – Адепты эти – жуткие ребята. Ты очень смелая, раз работаешь у него.

– Да, нет! – улыбнулась Кэт, – Хозяина в городе почти не бывает. В основном я просто присматриваю за домом в его отсутствие.

– Все равно, – горячо возразил Ханс, – О них порой такое рассказывают…

Однако, сказать, что именно о них рассказывают, он не успел. Подозрительный звук снаружи заставил его замолчать. Стражник поднял палец, призывая к тишине, но звук не повторился.

– Подожди здесь, – попросил он, – Я схожу проверю.

– Может, не надо? – испуганно пискнула Кэт.

– Скорее всего, там просто что-то упало, – ответил Ханс, – Но проверить нужно. Это моя работа.

Горничная порывисто схватила его за руку.

– Я боюсь, – призналась она.

– Не бойся, – откликнулся стражник, – Я обязательно вернусь, не пройдет и пяти минут.

Он встал и направился к двери, но уже на втором шаге покачнулся. Кэт подхватила его, позволив опереться на свое плечо.

– Ты хороший парень, Ханс, – грустно сказала она, – Мне жаль, что все так обернулось. Прости меня, если сможешь. И… я очень хотела бы встретиться при других обстоятельствах.

Ханс хотел что-то ответить, но не мог. Снотворное, которое она подсыпала ему в чай, уже действовало. Вскоре его глаза закрылись, и он погрузился в глубокий сон без сновидений.

Усадив стражника на стул, Кэт надежно привязала его к спинке. У нее были инструкции обезвредить его или убить – на свое усмотрение. Снотворное Килиан позволил взять в своей лаборатории.

А снаружи ее уже ждал второй участник операции. Мужчина средних лет с хитрым лицом и невзрачно-серыми волосами, одетый в черную мантию священника, склонился над бесчувственным телом оглушенного стражника.

Не просто так Ханс не желал оставлять охрану ворот на одного человека.

– Разве божьему человеку подобает проливать кровь? – осведомилась Кэт, выходя из караульного помещения.

– Конечно, нет, – улыбнулся отец-исповедник, поглаживая мешочек с песком, – Но гасило, хоть и изобретение воровское, вещь бескровная и оттого богоугодная.

Горничная благоразумно не стала ввязываться в теологический диспут с человеком, когда-то помогшим Килиану подобраться к архиепископу и после этого забытому адептами как слишком мелкая сошка. Именно из таких, незначительных на первый взгляд фигур ученый и составил свой план захвата столицы. Отнюдь не асы тайной войны, они отличались верностью, гарантированной колдовством. И выполнили бы его приказы, даже будь те самоубийственными.

Охрана западных ворот была обезврежена, и теперь пора было приступать к главному. Подав сигнал господину через мыслесвязь, горничная и священник поднялись к механизму управления.

– Раз, два – взяли!

Со скрипом ворота начали отворяться. Издалека послышались крики, – дозорные на стенах почувствовали неладное. Но реагировать было уже поздно. Пока организуются, пока добегут до нужного места…

А между тем, кавалькада всадников уже появилась на горизонте.

Искусство войны гласит: В войне самое главное – быстрота: надо овладевать тем, до чего враг успел дойти; идти по тому пути, о котором враг и не помышляет; нападать там, где враг не остерегается.

Килиан был знаком с трудами Дозакатных стратегов, и сейчас он несся вперед, хоть и не в самом начале колонны, но очень близко к нему. Строго говоря, он не был обязан лично участвовать в наступлении: Тэрл по старой привычке хотел укомплектовать мобильный кавалерийский отряд исключительно своими отборными, проверенными вояками.

Однако ученый не согласился на это. Это был его план. Его расчет и его инициатива. Если он где-то ошибся, то весь отряд поляжет. И он просто не мог допустить, чтобы это происходило, пока он прохлаждается где-то в безопасном месте.

За верность своих расчетов он отвечал своей головой. Если они не оправдаются, то ни четыре триггера вероятностей, ни тонкая кольчуга, ни крошечный пузырек, что вручила ему Лана перед самым отправлением, – не помогут остаться в живых.

Пока что, однако, расчеты оправдывались. Как он и предполагал, Амброус предпочел перестраховаться. Страх подвести Владычицу помутил его разум, и брат допустил роковой просчет. Отправив войска ко всем трем базам, он вынужден был снять часть столичного гарнизона. Солдаты, что могли бы сейчас держать оборону, плыли через моря на восток, на юг, на запад, – и даже не получат новостей о том, что происходит в столице.

Как результат, пока основные силы повстанцев вели позиционные бои на северной границе, а иллирийские союзники наступали с востока, небольшой мобильный отряд под предводительством Тэрла совершил стремительный марш-бросок на пределе выносливости лошадей. Штурмовать конницей укрепленный город – самоубийство, но здесь сыграл роль другой фактор, о котором Килиан помнил, а Ильмадика, с высоты своего пьедестала, едва ли даже подумала.

Люди, на которых он когда-то экспериментировал с промыванием мозгов. Они все еще были тут. Запечатленные не на Владычицу, а на него. Когда Килиан «воскрес», адепты спешно заменили тех из них, кто занимал высокие государственные посты, – таких, как, скажем, архиепископ. Но кто вспомнил бы об обычной горничной или исповеднике?

А между тем, это означало, что у Килиана были свои верные люди в столице. Свои агенты, готовые выполнить любой приказ.

Проскакав через открытые ворота, повстанцы чуть замедлились, чтобы перегруппироваться. Каждая секунда была на счету, но все же формация колонны слабо подходила для городских боев. Немногочисленные дозорные на стенах попытались кое-как вести обстрел, но несколько запущенных магнитокинезом фосфорных гранат остудили их пыл.

– Не задерживаемся! – крикнул Тэрл, как только отряд перестроился ударным клином, – Они перехватят нас на перекрестке!

План города с указанием уязвимых мест уже видели все участники операции. Если защитники не смогут удержать внешние рубежи (а они уже не смогли), то дальше будет ровно одно место, удобное для обороны. Место, где сходились две широкие дороги; там нападавших могут зажать в клещи. И разумеется, у Тэрла были отработаны ответные ходы на такой случай.

Замешкавшийся отряд стражи не смог отразить кавалерийскую атаку. Максимум, на что их хватило, это выставить копья навстречу нападавшим, но чтобы остановить их, не хватило ни численности, ни устойчивости строя. Килиан даже не стал пытаться колдовать; разок рубанул шпагой, но промахнулся. Противника, на которого он нацелился, срубил Корбейн.

И вот, бешеная скачка. Гонка со смертью. Во весь опор Килиан гнал коня, спеша добраться до дворца до того, как Амброус сумеет стянуть в один кулак все доступные силы.

В этот самый момент армия повстанцев во главе с Лейлой и иллирийские союзники во главе с Габриэлем Пламенным должны были получить команду бросить все и идти маршем на столицу. Но прибудут они нескоро, идаволльцы наверняка попробуют задержать их, и к моменту их прибытия необходимо прочно обосноваться во дворце, чтобы столичный гарнизон оказался зажат между отрядом Тэрла и подкреплением.

– Где же они…

Подъезжая к перекрестку, Килиан заготовил сноп молний, который должен был расчистить местность с левого фланга, но этого не потребовалось. Врагов не было. Вообще не было. Никого.

Отряд проехал через перекресток, так ни с кем и не столкнувшись.

Неужели Амброус упустил такую возможность? Растерялся и не отдал вовремя приказ? Вечно идеальный Амброус – растерялся? Или же…

– Вперед, ко дворцу! – приказал Тэрл, – За Истинного Бога!

– Стойте! – отчаянно крикнул Килиан.

Но никто его не слышал. Или не сочли нужным прислушаться. Субординация, мать ее…

– За Истинного Бога! – откликнулись солдаты, пришпоривая коней. Несясь вперед подобно неудержимому селевому потоку.

Не сбавляя скорости, кавалерийский отряд выехал на дворцовую площадь. И тут же первые ряды ударили в толпу перепуганных людей, сгрудившихся вокруг статуи основателя. Кто-то пытался кое-как защищаться, но большинство лишь метались, пытаясь спасти свои жизни. У многих даже не было оружия.

Передние ряды повстанцев увязали в массе простых горожан, выгнанных над площадь под прицелами винтовок. Некоторые из солдат пытались отвернуть, отступить, избежать резни, но задние ряды напирали, не давая им такой возможности.

Отряд завяз, замедлился и остановился. И вот тогда стоявшие по краям площади легионеры в белых мундирах открыли огонь. В мгновение ока Килиан создал над головой магнитное поле, отводящее пули вверх, спасая жизни всадникам, столь удобно возвышавшимся над толпой. Но он знал, что продержится недолго.

– Прорубайтесь через толпу! – приказал Тэрл, первым занося клинок.

Жестокий приказ. Жестокий, но, увы, необходимый. Король бросил под мечи гражданских. Амброус знал, чем пронять их. Знал, что чтобы победить, нужно бить не по броне, а по человеку под ней.

И знал, что нужен Железный Легион, чтобы быть уверенным, что ни в одном из его солдат не возникнет сомнений.

– Гранаты к бою!

Серия взрывов расчистила путь, убив множество людей и заставив остальных броситься в стороны от опасной зоны. Сейчас у повстанцев был шанс добраться до одной из заградительных групп легионеров. Пусть даже места для разгона не хватит, чтобы извлечь реальное преимущество из кавалерийского натиска.

– Нужно отступить и перегруппироваться, – сказал Килиан, выстраивая магнитное поле таким образом, чтобы оно отводило пули, но не мешало сражаться.

Тэрл упрямо мотнул головой и приказал:

– В атаку!

И вскоре клинки столкнулись.

Отборная конница повстанцев наступала, рубя мечами своих врагов. Железный Легион оставался весомой силой на поле боя. Каждый его боец стоил двоих, а то и троих по скорости и выносливости и не менее чем десятерых по отваге и верности. Но за прошедшие сражения эта сила перестала удивлять. Человек привыкает ко всему, и те, кто пережил битвы с легионерами, приучились с ними бороться.

Ужасающая сила превратилась всего лишь в элитный отряд. Отряд, который можно победить.

Звон металла о металл. Сам Килиан не участвовал в рубке: все его внимание было сосредоточено на том, чтобы не дать второй группе просто расстрелять их со спины. Корбейн и еще несколько рыцарей держались перед ним. Надежно защищая его от врагов и позволяя колдовать без помех.

Железный Легион не дрогнул. Бойцы Амброуса сражались до последней капли крови. Гибель соратников никак не влияла на их боевой дух.

Но их было слишком мало, чтобы выстоять. Слишком большую часть своих сил король выделил на экспедиции к руинам Дозакатных. Избегай боя там, где враг силен, и атакуй врага там, где он не подготовлен, – так гласит искусство войны. На этот раз армия короля оказалась не подготовлена в самом сердце королевства.

Очередной легионер упал на камни дворцовой площади, даже в предсмертной агонии из последних сил пытаясь достать шпагой кого-то из повстанцев, и в рядах защитников города наконец-то наметился долгожданный просвет.

– Вперед! – грянул приказ.

Натиск тяжелой конницы чем-то похож на воду. Достаточно небольшой бреши в рядах противника. И вливаясь в нее, поток постепенно расширит ее до нужных себе размеров. Буквально продавив себе путь сквозь ряды легионеров, конница повстанцев наконец-то выбралась из ловушки толпы.

– Разворот и выходим на новый заход! – приказал Тэрл, едва обнаружив, что рубить больше некого.

– Подождите! – взмолился Килиан, – Нужно понять, что задумал Амброус!

Он ведь точно что-то задумал.

– Я заманил их в ловушку, отец. Ты видишь? Ты гордишься мной?!

Леандр Идаволльский не отвечал. Почему… Почему он не отвечал?! Даже сейчас он презирал его? Даже сейчас его отцовское сердце было на стороне бастарда?

Амброус едва сдерживался, чтобы не ударить в лицо мумифицированный труп, сидевший за шахматной доской. Процессы разложения придали лицу покойного правителя ехидно-насмешливое выражение, какого никогда не проявлял отец при жизни.

Но в сердце своем Амброус всегда знал, что Герцог Идаволла именно так смотрит на его потуги заслужить малейшую частичку душевного тепла. Смотрит – и внутренне ухмыляется. Ухмыляется, глядя на дурака, верившего, что зачатый без любви имеет право на любовь.

– Ты все еще на его стороне?! – вскричал Амброус, – Ты до сих пор не понимаешь, что именно Я – твой достойный сын?! Ответь мне! Отец!

Шаги в приемной. Вход без доклада к королю. Три человека. Тибальт, Ландрок, Велиант. Их шаги выдавали страх. О, они боялись, боялись до дрожи в коленях – и правильно делали. Государя должны бояться, его должны уважать, – только так он может сохранить власть.

– Господа, как вы смеете прерывать беседу Короля и Герцога? – холодно осведомился Амброус.

Тибальт бросил взгляд на Леандра и нервно сглотнул.

– Это слишком, Ваше Величество.

Он бросил взгляд на окно, за которым разворачивалась картина штурма города повстанцами. Брат-предатель все-таки смог сделать ход, которого Амброус предсказать не смог. Воспользоваться его ошибкой против него. Но это ничего не меняло.

У настоящего короля всегда есть запасной план. Настоящий король не проиграет низкородному трюкачу. Никакие трюки не заменят решимости идти до конца.

Ни за что.

– Все зашло слишком далеко, – тихо, но твердо сказал Тибальт.

В ответ на это Амбруос рассмеялся:

– Вы еще и половины не видели.

– Там, на площади, гибнут тысячи мирных жителей, – горячо возразил Тибальт, – Ваше Величество, молю вас, ради всего святого, остановите это! Остановите, пока есть шанс спасти хоть кого-то.

Предатели. Предатели пытаются заставить его сдаться. Но он никогда не пойдет на это.

Сдаться – значит подвести Ильмадику. Амброус не мог себе этого позволить.

– Как я уже сказал, – повторил он, – Вы еще и половины не видели. Тысячи, говорите? Скоро будут гибнуть миллионы.

В столице ведь есть миллионы людей? Амброус помнил, что когда-то знал это, но сейчас память давала сбой. Все, что фиксировало его сознание, это дикий страх. Нельзя подвести Ильмадику. Нужно победить и внешних врагов, и внутренних. Только так он докажет, что достоин ее любви.

А люди… они всегда умирают. Миллионом больше, миллионом меньше – какая разница? Ни один из них не стоил и мизинца его Владычицы.

– Ваше Величество, во имя памяти вашего отца… – начал было Ландброк.

– Мой отец мертв! – закричал король, – Убит иллирийской ведьмой! Ведьмой, которая наверняка прямо сейчас сражается в рядах наших врагов! Если вы думаете, что теперь я, Король Идаволла, Первый Адепт Ильмадики, сдамся на ее милость, то вы хуже предателей!

Какое-то время дворяне молчали, ошеломленные этой вспышкой. Затем негромко, но твердо Тибальт заговорил:

– Вы не оставили нам выбора, Ваше Величество. Простите нас. Единогласным решением дворянского собрания мы объявляем Ваше Величество недееспособным и берем под арест вплоть до улучшения вашего душевного состояния. Переговорами с повстанцами и решением вопроса об условиях прекращения войны будет заниматься регентский совет во главе со мной.

Выхватив меч, он приставил его к горлу своего правителя.

– Следуйте за нами по-хорошему, или мы принудим вас силой.

– Мое душевное состояние в полном порядке, – откликнулся Амброус, – Более того: я вижу больше и яснее всех вас! Я наместник Ильмадики! Исполнитель Ее воли! Любой, кто станет чинить мне препятствия, совершает святотатство и заслуживает лишь одного: умереть страшной смертью!

– Сложите оружие, Ваше Величество, – сказал Тибальт, – Мы не хотим проливать вашу кровь. Сложите оружие и позвольте страже препроводить вас в ваши покои.