Текст книги "Свет погасших отражений (СИ)"

Автор книги: Александр Нетылев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

– Да… У нас было много счастливых моментов, – согласился он, – Но я все равно жалею, что их не было еще больше. Что я не увидел, как ты улыбаешься, когда не думаешь о войне. Что я не привел тебя в свой дом – настоящий дом, выстроенный для нас двоих. А еще – что я узнал, как ты целуешься под принуждением и как – от радости, что ты живая, но так и не узнал, как ты целуешь того, кого действительно любишь.

Сказав это, Килиан склонился к ней с недвусмысленными намерениями. Первая мысль Ланы была о том, что это неправильно – целоваться с призраком. Живые должны быть с живыми, а мертвые с мертвыми. Нарушать это правило – противоестественно.

Вторая мысль была совсем неожиданной. Что она, как ни странно, не против. Так странно. Когда он был живым, от его поцелуя она чувствовала себя преданной и оплеванной. Но сейчас…

Неужто все дело в чувстве вины? Неужто не может она никак вывести за грань восприятия то, что он пошел против своего Бога и погиб – ради неё? А может, дело было в том, как изменился он, освободив свою душу? Быть может, лишь пожертвовав жизнью, он стал по-настоящему живым?..

А затем Килиан вдруг отстранился, так и не дав их губам соприкоснуться. Сон начал рассыпаться.

– Нет, – тихо, но твердо сказал мужчина, – Если ты сделаешь это из жалости… Это будет мало отличаться от принуждения. Когда-нибудь. Возможно, в новой жизни. Мы встретимся снова. И я исправлю все свои ошибки. Стану тем мужчиной, которому ты смогла бы, не кривя душой, сказать «люблю». Я обещаю тебе, Лана. Но сейчас… В этой жизни. Будь счастлива. Возможно, с кем-то другим, с кем-то более достойным. Но будь счастлива. Пожалуйста.

Ответить ему Лана так и не успела.

В пустынях Черного Континента очень сложно отличать одного человека от другого. Скрывающая лица ткань, защищающая от песка и солнца, превращает любого в неясный темный силуэт.

Но со временем приучаешься обращать внимание на другие вещи. Походка, пластика. Каждый человек ходит по-своему. Нужно лишь увидеть это.

Сейчас Вотан не сомневался, что шел к нему именно Яруб. Только этот старик мог сочетать хромоту с какой-то основательностью. Он едва переставлял ноги, но почему-то не возникало сомнений, что каждый шаг он делает с твердой уверенностью, что это именно тот шаг, который нужно сделать.

Правда, сейчас сам Вотан этой уверенности не разделял.

– Я пришел сюда, чтобы побыть в одиночестве, – сказал он, – Не беспокойся, я знаю дорогу назад.

Он стоял на краю каньона в километре от поселения ансарров. Днем отсюда открывался величественный вид. Ночью, в неверном свете ущербной луны, рассмотреть можно было мало что, но несмотря на это, для Вотана это оставалось любимым местом.

Здесь всегда можно было собраться с мыслями.

Ну, почти всегда.

– Уверен? – спросил старый знахарь, не переставая приближаться, – Как твоя болезнь?

– Боли почти нет, – ответил Вотан, снова отворачиваясь.

– Это значит, что ты излечиваешься?.. – не отставал старик.

– Это значит, что боли почти нет, – раздраженно повторил одноглазый.

Он прекрасно знал, что его «болезнь» излечить невозможно.

Потому что это вообще не была болезнь.

– Или ты просто к ней привык, – сделал вывод Яруб.

– Это тоже, – неохотно сказал чужестранец, – Слушай, что тебе нужно? Я сейчас не в настроении говорить. Тем более о своих проблемах.

– И именно поэтому поговорить тебе нужно, – заметил знахарь, – Причем сейчас, или завтра ты сорвешься на того же Джамиля, и кто-то из вас кого-то убьет. Итак, что случилось?

Какое-то время Вотан молчал. Его и без того снедал стыд за проявленную слабость. Но все-таки…

– Мой дар. Он играет со мной жестокие шутки.

Он не стал уточнять, что случилось. Нельзя было. Слишком близко к сердцу. Даже этим людям он не готов был поведать свою историю.

Яруб и не спрашивал.

– А может быть, он тоже излечивается? – предположил знахарь.

– Раньше он не работал так, – возразил чужестранец.

– Но ведь раньше и ты был другим, – парировал ансарр, – И даже не потому что ты жил в иной земле, носил иное имя и верил в иного бога.

Одноглазый промолчал.

– Не бойся меняться, Вотан. Перемены неизбежны. Ты, такой, как ты есть, это уже не тот ты, что был секунду назад.

– Я читал, что человек становится полностью другим за семь лет, – задумчиво заметил чужестранец, – Семь лет нужно, чтобы заменить каждый атом в его теле.

– Если есть причина меняться, то можно и немножко побыстрее.

Какое-то время Вотан молчал. Неясные предчувствия и страхи терзали его. Он очень боялся задать вопрос, который, как он чувствовал, нужно задать.

А потом он вдруг обернулся, впервые за весь разговор посмотрев на собеседника:

– А вы сами? Ансарры боятся перемен? Если завтра вам придется бросить свои дома и уйти в незнакомые земли, готовы ли вы на это?

– Мое поколение еще помнит, что совсем недавно мой народ был кочевниками, – ответил Яруб, – Но почему ты спросил? Ты что-то знаешь?

Чужестранец горько рассмеялся:

– Хотел бы я назвать это громким словом «знание». Нет, Яруб. Знания у меня нет. Лишь смутное предчувствие. Чувство, что я должен знать ответ на этот вопрос. Что скоро он мне понадобится.

Подняв голову, он устремил взгляд своего единственного глаза на ущербную луну.

– Что-то надвигается, Яруб. Что-то большое. Темное. Страшное. Я боюсь, что времена, когда война обходила эту деревню стороной, очень скоро подойдут к концу.

Глава 3. Ростки войны

– Арно Делаун, за твои преступления тебя будут судить!

– Нет, нет! Я не хочу! Так не может быть!

– Любой преступник понесет наказание!

– Но Килиан обещал, что я не понесу никакого наказания!

– До Килиана мы тоже доберемся. А ты сдавайся, и получишь справедливый суд!

– Нет! Справедливый суд приговорит меня к смерти! Я не хочу умирать!

– Ты умрешь – сейчас или после суда!

Тэрл отвернулся от кукольного представления, скрывая омерзение. Народ, однако, гоготал и улюлюкал над трусливым мятежником.

Над человеком, которого Герцог Леандр объявил своим наследником. Над человеком, которого Тэрл так и не смог защитить.

Город Неа-Кастория располагался на полуострове в озере Кастория, что в северной части Стерейи, близ альбанской границы. Вообще-то Тэрл и пять человек его отряда не собирались там задерживаться. Заехать по пути, пополнить припасы, узнать последние слухи…

На последнем пункте они и застряли. Выяснилось, что на день раньше их в Неа-Касторию с неизвестной целью прибыла сама Владычица Ильмадика. Как некоторые считали, с инспекцией, потому стража нынче работала куда старательнее, чем обычно, и при проверке документов мятежники каждый раз рисковали разоблачением.

Кроме того, разделились мнения и в их отряде. Сразу четверо бойцов стали настаивать, что это шанс, который нельзя упускать. Владычица – сердце Ордена. Если удастся убить её, война будет окончена. И даже если убить её невозможно, можно её похитить.

Некогда так думал и сам Тэрл. Он единственный имел с ней дело раньше. Тогда его самонадеянность стоила жизни эжену Нестору, учителю Ланы. Сейчас никого из магов с ними не было.

Поэтому своей властью командира Тэрл категорически запретил пытаться убить или похитить Ильмадику. Но вот проследить за ней, выяснить, что ей здесь нужно, было совсем нелишне. В конце концов, не просто же так она объявилась здесь вскоре после того, как они добыли нечто очень важное для неё…

Сейчас он, чуть склонив голову, чтобы края шляпы прикрывали лицо, смешивался с толпой зевак, желавшей понаблюдать воочию прекраснейшую Госпожу. Госпожа возжелала увидеть показываемое артистами-кукольниками представление, и те, естественно, желали подольстить ей, показывая один из тех сюжетов, что вошли в репертуар по ее приказу. Лично Тэрл, получивший благородное воспитание и выросший на классических пьесах, находил такие сюжеты, рассчитанные на простонародье, до отвращения примитивными. Сопротивление неизменно представало в них капризными, инфантильными и трусливыми идиотами, адепты (не говоря уж о самой Ильмадике) – идеальными рыцарями без страха и упрека, а Килиан – карикатурным злодеем, творящим зверства ради зверств (и кстати, тайно стоявшим и за восстанием). Наверняка в глубине души не очень-то впечатляли они и саму Ильмадику.

Что не отменяло того, что эффект на толпу они оказывали вполне ощутимый. Простонародье никогда не отличалось изысканным вкусом; для него чем сюжеты проще, тем лучше.

Когда кукла-Арно трусливо совершила самоубийство, а кукла-Ильмадика произнесла над ней благостно-сожалеющую речь, настоящая Ильмадика захлопала в ладоши:

– Браво, браво. Надеюсь, маэстро и дальше будет вгонять меня в краску своими представлениями.

Её приближенные рассмеялись её шутке, и мгновением позже к ним присоединилась и толпа. Демонстративно посмеялся и Тэрл, хотя внутренне сейчас не испытывал ни капли веселья.

– Мне понравилось то, что я увидела, – продолжила богиня, – Ты будешь щедро награжден.

По её приказу один из слуг преподнес склонившемуся в поклоне кукольнику мешочек с серебром, – больше, чем большинство жителей этого города видели за всю жизнь. Сама Владычица не стала слезать с паланкина и пачкать подол роскошного платья багряного бархата уличной грязью. Впрочем, её улыбка, казалось, была для мужчины не менее ценной наградой, чем любое серебро.

И он даже, скорее всего, не заметил того, на что обратил внимание более бдительный Тэрл. Как на какую-то секунду улыбка Владычицы померкла. Как в глубине прекрасных небесно-синих глаз отразилось удивление, неверие – и страх.

Всего на секунду.

– Вы все! – вновь заулыбалась Ильмадика, оглядывая толпу, – Сердце мое радуется, ощущая вашу любовь, и уверяю вас, она взаимна. Я люблю вас! Вас всех. Я люблю вас и я благословляю вас. Знайте же, что все, чего вы желаете в данный момент, неизбежно сбудется.

«Вот уж вряд ли», – мысленно заметил Тэрл. Хотя конечно, если бы она убила себя собственной магией, исполнив таким образом его желание, это было бы… иронично.

– Но сейчас меня ждут дела. Я покидаю вас телом, но знайте, что сердцем своим я всегда с вами!

«У тебя нет сердца», – вспомнил Тэрл слова Нестора во время бойни в Миссена-Клив.

По знаку Владычицы один из слуг опустил полог паланкина, скрывая её от толпы, и в сопровождении шести всадников Железного Легиона её понесли в сторону одного из зданий на северо-западной окраине города. Чем она занималась под своим пологом, рассмотреть было сложно, но Тэрл, пристроившийся чуть сбоку от процессии, готов был поклясться, что она что-то писала.

Вскоре он получил подтверждение этому предположению. Из-под полога высунулась изящная женская рука, пальцы которой были украшены изящными золотыми украшениями с изумрудами. Прелестные пальчики сжимали запечатанный конверт.

– Отнеси это на голубятню и отправь в столицу, – распорядилась богиня.

«Если это так важно, почему бы тебе не передать это по магической связи?» – с легким недоумением подумал Тэрл.

Но сейчас это было делом десятым. У них была идеальная возможность выполнить задание прямо здесь, не дожидаясь прибытия в Стерейю. Один из легионеров отделился от основной группы и поехал в сторону голубятни, что располагалась у восточной городской стены.

С другой стороны, оставался также риск, что таким образом Владычица хотела отвлечь внимание от того, чем собиралась заниматься сама. Возможно, там было что-то не менее важное, чем проект Ланы.

– Вы трое – следуйте за ней и постарайтесь проследить, что она будет делать, – отдал Тэрл распоряжения своим спутникам, – Понапрасну не рискуйте. Вы двое – за мной.

Он не был уверен до конца, что распределил правильно. Будь его цель обычным человеком, выделил бы всех подчиненных на слежку, а сам взялся за дело в одиночку. Но солдат Железного Легиона – это уже нечто большее, чем просто человек. Втроем на такого ходить – в самый раз.

Казалось бы, всадник должен обладать преимуществом в скорости над тремя пешими. Однако в черте города это преимущество быстро сходит на нет. Увязая в толпах людей, лошадь не может двигаться быстрее не самого быстрого человека, – если, конечно, всадник не горит желанием потоптать прохожих. Что, вполне очевидно, создало бы Владычице определенные проблемы с репутацией.

Если же учесть знание проходов, где лошадь не пролезла бы, то немудрено, что Тэрл со своими спутниками оказались у голубятни раньше, чем посланник от Ильмадики. Забравшись наверх, Корбейн оглушил хозяина голубятни, спрятал бессознательное тело подальше от глаз и дал сигнал остальным. Они, в свою очередь, ждали снаружи.

Ждали удобного момента.

Подъехав к голубятне, легионер спешился. Это был высокий, мощного телосложения мужчина с темными глазами. Какие-либо другие черты сложно было рассмотреть из-за скрывающего лицо шлема и скрывающего кожу белого мундира, поверх которого была надета золотистая кираса. Тэрл уже знал, что доспехи Железного Легиона были сделаны не из золота, а из какого-то сплава прочнее железа, – но и тяжелее тоже. Человек, нося подобное, быстро утомился бы, но для сверхсильных легионеров – в самый раз.

Поэтому первым шагом в плане была попытка использовать вес легионера против него самого. Когда он поднимался по винтовой лестнице на голубятню, Корбейн выскочил ему навстречу, с размаху нанося удар дубинкой по лицу. Если бы этот удар достиг цели, покатившийся с лестницы противник уже вряд ли смог бы подняться.

Прошедший через нечеловеческие тренировки, легионер успел среагировать. Левая рука в металлическом наруче приняла на себя удар дубинки, даже не хрустнув. В правой руке как по волшебству появился короткий меч, и наверное, туго бы пришлось Корбейну, если бы Тэрл уже не переходил к следующей части плана.

Спрятанный до поры за полой плаща маленький арбалет, спроектированный Элиасом по Дозакатным схемам и получивший смешное имя «чо-ко-ну», выпустил стрелу в место, которое нельзя было полностью закрыть доспехами: в тыльную сторону коленной чашечки. Мощность у этого оружия была минимальной, – её едва-едва хватало, чтобы пробить одежду и кожный покров, но при попадании в столь уязвимую зону любой бы перестал соображать от боли.

Легионер был не любым. Он даже не отреагировал. Лишь чуть сбившийся удар меча дал понять, что ему хоть немного больно. Корбейн лишь чудом успел отшатнуться назад, оставив на лестнице кусок своих усов. А противник уже выхватывал свободной рукой винтовку.

Этого Тэрл позволить не мог. Отбросив в сторону арбалет, гвардеец ухватился за ствол оружия Дозакатных, пытаясь отвести его от своих. И хоть никогда он не считал себя слабым человеком, но сейчас было у него ощущение, будто он пытается руками остановить понесшего дестриэ.

К счастью, сила – это еще не все. Неожиданно изменив направление движения, Тэрл опрокинулся на спину, увлекая противника за собой. На этот раз маневр имел успех: легионер, к тому времени полностью развернувшийся в его сторону, опрокинулся всем весом на гвардейца, тут же пытаясь достать клинком до его горла.

Трижды он атаковал, и трижды боевой опыт позволял Тэрлу увернуться. После третьего удара к дерущимся подобрался Корбейн и обрушил дубинку на затылок легионера.

Дубинка раскололась. Легионер медленно повернул голову.

– Извини, – улыбнулся кавалерист, предусмотрительно увеличивая дистанцию.

Противник переключился было на него, но подножка от Тэрла не позволила ему продолжить преследование. Он снова оказался лежащим на лестнице, но на этот раз Тэрл был сверху.

А тем временем его спутник, не принимавший участия в битве, подхватил трофейную винтовку.

– Сдавайся! – воскликнул он, нацеливая оружие на врага.

Впустую. Бойцы Железного Легиона были полностью лишены страха смерти. Резким движением железный стряхнул с себя Тэрла, после чего метким броском меча пригвоздил к стене руку солдата, сжимавшую рукоять винтовки.

Легионер остался безоружным, но безопасным он от этого не выглядел. Удары металлическими перчатками, нанесенные с его сверхчеловеческой силой, могли быть не менее смертельны.

Но вот – шаг, второй, а затем несокрушимая боевая машина покачнулась. Боец Железного Легиона ухватился за стену, чтобы не упасть, но ноги уже отказывали ему.

Потому что Тэрл не рассчитывал на болевой шок. Снаряжая его на миссию с похищением, Элиас выдал не только чо-ко-ну, но и состав, которым гвардеец смазал стрелы. Состав, вызывающий потерю сознания. Все, что оставалось, это занять противника на срок достаточный, чтобы зелье успело подействовать.

– Свяжите его, – распорядился Тэрл, обыскивая свою добычу.

После того, как с легионера сняли шлем, это оказался бритоголовый ансарр средних лет с застарелым клеймом на щеке. Денег или иного оружия помимо меча и винтовки у пленного не нашлось, а вот конверт был на месте.

Письмо было адресовано королю с пометкой «лично в руки», что вдвойне вызывало недоумение, почему Ильмадика не могла сообщить через магическую связь. Ведь Тэрл знал, что с королем она связывалась таким образом неоднократно.

Гласило же письмо следующее:

«Наш старый враг дал о себе знать. Задействуй любых агентов на Черном Континенте. Пусть любыми путями передадут Халифату информацию о том, что необходимо уделить особое внимание происшествию к западу от Этбайского хребта и его виновнику-чужеземцу. Как обосновать необходимость для халифа, решай сам. Но очень важно, чтобы он выделил на это все силы и не дал чужеземцу выхода к морю. Нельзя допустить, чтобы он вернулся на Полуостров.»

– Этбайский хребет, – задумчиво повторил Тэрл, – Кто-нибудь знает, где это?

Вопрос был риторический. На то, чтобы получить знание о географии Черного Континента, можно было надеяться, общаясь с учеными, изучавшими Дозакатные карты, но не с военными. Переворот Амброуса и развязанная им война поставили крест на перспективах ответного удара по Халифату, хоть, как показывало это письмо, какая-то агентура по ту сторону моря у Ордена все-таки была. Повстанцам же и вовсе было не до того: их интересы целиком и полностью лежали на Полуострове.

– Ладно. Давайте-ка поскорее…

Распоряжение Тэрла прервал сигнал боевого горна с северо-западной стороны города.

Сигнал тревоги.

Ильмадика предпочла бы осуществить задуманное прямо во дворце, но не хотела, чтобы кто-то рассказал об этом королю. Амброус был еще полезен, и ей совсем не хотелось потерять его сейчас.

Именно поэтому в сопровождающие она выбрала черных рабов, несших паланкин (не умела Владычица пользоваться таким варварским способом перемещения, как верховая езда), и телохранителей из числа Железного Легиона. Иными словами – тех, чья верность ей была несомненна.

В том, что ни один из адептов не выйдет из-под контроля, она больше не могла быть уверена.

Из тех, чьи мозги не были промыты, о предстоящем рассказать мог разве что городской глава, любезно предоставивший богине свой особняк с восхитительной красной ковровой дорожкой, но и он понятия не имел, что именно она задумала. Как и большинство мужчин, он совершенно терял критическое мышление от беспомощного взгляда и милой улыбки девушки.

Не знали, – пока не знали, – что происходит, и пришедшие по её зову кандидаты в новые адепты.

– Мои будущие рыцари, – улыбнулась Владычица самой обаятельной из своих улыбок, – Я так рада, так счастлива видеть вас здесь!

Перед ней выстроились трое городских мальчишек – один десяти лет, другой одиннадцати, третий восьми. Дети. Пластичное, живое сознание, которое позволит им освоить её магию быстрее, чем многим из взрослых, – исключая лучших, разумеется. Наивная, бездумная, очаровательная жестокость, что во взрослом возрасте сохраняется разве что у социопатов. А самое главное – отчаянное желание встретить того, кто отнесся бы к ним как к взрослым.

Ильмадика собиралась исполнить это желание.

– Я позвала вас сюда, потому что вы особенные. Не такие, как все. Вы трое – Избранные. Единственные, кто способен на то, что другим не по силам.

Работать с детьми было проще, чем со взрослыми, – хотя суть, на самом-то деле, не отличалась. Амброус, Килиан, Эрвин, Йоргис, Шнирке, – все они хотели видеть себя Избранными так же, как и эти трое мальчишек с горящими глазами. Но в то же время пообещай она им это прямым текстом, и ни один бы ей не поверил. Каждому из них приходилось подбирать свои собственные слова. Но в глубине души каждый хотел одного и того же.

Быть особенным. Такое простое, такое нелепое желание. Быть особенным – для неё и для мира.

И никто из них в своем тщеславии не задумался о том, что если особенные все, то не особенный никто.

– Но Госпожа, – несмело подал голос восьмилетний, – Что мы можем? Мы же слабы. Бессильны.

Умный мальчик. Ильмадика в его возрасте таких вещей не понимала.

Жизнь преподала ей такие уроки позже.

– У вас будет сила, – заверила его богиня, – Вы же Избранные. Сила ваша по праву. Разве не так? Следуйте за мной, и овладеете возможностями, каких большинство не могут и представить себе.

Заметка на будущее: ввести в обиход более удобоваримый альтернативный термин для магии, чем «псионика».

Как насчет «Чудеса»?

– И это еще не все, – продолжала она, – Сколько взрослые смотрели на вас сверху вниз? Просто потому что они больше и сильнее. Вы хотите, чтобы это прекратилось?..

Богиня обвела взглядом аудиторию, отмечая восхищение в глазах мальчишек.

– Кто из вас самый смелый? Пусть подойдет ко мне.

Казалось, они сейчас поубивают друг друга за право к ней подойти. Каждый хотел показать, что именно он – самый смелый.

Но в планы Владычицы драка не входила.

– Спокойно, господа. Я верю, что вам всем отваги не занимать. И подойти ко мне вы можете все вместе.

Точно рассчитанный момент. Они уже успели почувствовать сладкий вкус конкуренции. Но еще не успели выплеснуть энергию в примитивном мордобое. На этот потенциал у Ильмадики были большие планы.

Пока же трое будущих адептов подошли к ней, выстроившись в неровную шеренгу. И рассеяв белой пылью тонкую золотую цепочку, Владычица начала творить свою ворожбу.

Щедро вливая полученную энергию в тела детей, она изменяла их, вылепляла из них тот образ, что стоял перед её внутренним взором. В сиянии её чар они росли на глазах, будто зрачок кота, готовящегося к прыжку. Затрещала, разрываясь, одежда, слишком маленькая для их нового обличья.

И вот, минуты спустя, на месте трех милых детишек стояли трое прекрасных молодых мужчин. Высоких, мускулистых, с гладкой кожей и правильными чертами лиц слегка восточного вида, – к восточным мужчинам Ильмадика питала слабость еще в Дозакатные времена. И все же, в них оставалось достаточно от их прежней внешности, чтобы они могли поверить, что именно такими должны стать, когда вырастут.

– Вы ведь хотели быть взрослыми, неправда ли? – лукаво подмигнула Ильмадика, наблюдая, как её новые адепты оглядывают себя.

Да. Они принадлежали ей – с потрохами. Осталось лишь закрепить эффект.

Познакомить их с новыми для них реакциями их тел и навсегда запечатлеть их на себя.

– Время вам, мои дорогие рыцари, почувствовать, что такое быть по-настоящему взрослыми, – добавила Владычица, одним движением ослабляя завязки платья.

И красный бархат упал к её ногам.

Обнаженный мужчина неспособен скрыть своей реакции на красоты совершенного женского тела, – впрочем, не сказать чтобы и без того богиня сомневалась в своей способности завлечь любого из них. Сейчас она подарит им лучшую ночь в их жизни; ночь, которую они не забудут никогда. А чтобы это повторилось, им придется заслужить её благосклонность.

Кто-то назвал бы это проституцией, но Владычица предпочитала термин «инвестиции».

Один из новых адептов, ныне выглядевший как аристократически-бледный готический брюнет, сориентировался первым. Подойдя к Ильмадике, он крепко обнял её и поцеловал в губы. На вкус богини, его поцелуй был слишком жестким, а объятие неуклюжим, но она не позволила ему и на секунду это почувствовать. Напротив, ее тело откликалось, как будто сейчас с ней был лучший мужчина в её жизни.

Как и предыдущие двадцать.

Мягко, незаметно Владычица начала брать инициативу в свои руки… И тут их грубо прервали.

Звон разбитого стекла. Грохот выстрела. Вспышка боли, пронзившая висок.

Ильмадика ненавидела, когда ей стреляли в голову. Почему-то все, кто сталкивался с регенерацией Владык, первым делом думали, что голова может быть их уязвимым местом. Что ж, первые ее подопытные действительно обладали такой слабостью. Ильмадике пришлось приложить немало усилий, чтобы отделить восстановление мозга после механических повреждений от ментальной стагнации из-за отката формирующихся нейронных связей. Но она с этим справилась, и после этого пули в голову ничего кроме раздражения у нее не вызывали.

Еще до того, как зрение восстановилось, Владычица взмахнула рукой, ориентируясь на эмоциональный фон. И двое людей в штатском, бесстыже подглядывавших за ней через окна, влетели в помещение.

О, как ее новые адепты на них набросились! Поистине, лучший способ увидеть по-настоящему дикого зверя – помешать мальчишке, едва-едва осознавшему свою сексуальность, на самой грани исполнения его мечты. Право же, в этот раз мятежники сыграли на руку ее планам, как никогда не сыграла бы даже она сама.

– Мои рыцари, вступитесь за мою честь! – крикнула она, взмахивая рукой.

Три клинка, созданных из сверкающих силовых полей, появились перед ее новыми адептами. Пусть. Пусть почувствуют вкус подвига. Из героев выходят отличные слуги.

Тем более что ее новая, экспериментальная троица адептов значительно превосходила простых людей силой и скоростью. Выучки им недоставало, но по сути дела, они постоянно находились в боевой форме. Глобальная перестройка организма имеет свои преимущества.

А главное, противники видели, что сражаются с детьми. И при всей своей подготовке не готовы были хладнокровно бить на поражение. Идиоты. Они не понимают, что нет на свете более безжалостных убийц, чем дети.

Силовой клинок рассек ствол винтовки, которой пытался прикрыться тот мятежник, что ранее стрелял в нее. Еще удар – и сразу два клинка пронзили его грудь. С легким запозданием Владычица поняла, что может не успеть отдать еще один важный приказ.

– Взять живым!

Второй мятежник все-таки попытался перейти в контрнаступление. Шпага в его руке оставила рану на боку не ожидавшего такого адепта, заставив его вскрикнуть от боли. Ильмадика подумала, что когда она будет лечить раненого, нужно передать ему девять частей нежности и заботы на одну часть эротизма и сексуальности. Тогда остальные еще позавидуют, что ранили не их.

И будут еще больше готовы рисковать ради нее.

Мятежник допустил серьезную ошибку. Он дал противникам напасть на него одновременно. Даже будь они вооружены обычным оружием, даже самый лучший на свете мастер фехтования не смог бы отражать удары сразу трех бойцов. Раз, два – и силовой клинок отсек ему кисть руки. Три – и удар по голени заставил его рухнуть на колени.

Ильмадика чуть поморщилась. Из однорукого калеки выйдет плохой слуга, а тратить силы на лечение какого-то раба ей совсем не хотелось. Впрочем, главное, ради чего она приказала оставить в его живых, она все-таки получит.

Жестом отстранив одного из своих новых адептов, Владычица положила руки на виски пленного. Сейчас он расскажет ей все.

– Именем Ильмадики, открыть ворота!

Тэрл никогда не считал себя слабым человеком. Но сейчас чувствовал, что сил его тела не хватает, чтобы тащить тот груз, что он взвалил на себя.

Когда единственный выживший из солдат, отправленных проследить за Владычицей, сообщил о том, что случилось с остальными, первым порывом гвардейца было попытаться силой прорваться через ворота. Очевидно было, что их вот-вот найдут, и тогда им несдобровать.

При ближайшем рассмотрении, однако, оказалось, что попытка идти на прорыв – это точно такой же стратегический проигрыш. Их было слишком мало, а городские ворота на время присутствия здесь Владычицы были закрыты и открывались лишь по необходимости. А значит, прорваться через них на скаку будет невозможно.

Тогда и настало время действовать не силой, а хитростью.

Доспехи Железного Легиона были сделаны все-таки не из золота, несмотря на характерный оттенок: золото – мягкий металл, легко деформирующийся от сильного удара, этот же неплохо держал даже пули. Но вот весили эти доспехи если и меньше, чем чистое золото, то ненамного.

И все-таки Тэрл надел их. Вместе с белым (хоть и теперь изрядно испачканным) мундиром Железного Легиона. Золотистый шлем скрыл его лицо, от чего шея немедленно заболела. Что до его спутников…

Спутников его пришлось демонстративно связать – вместе с пленным ансарром, теперь закутанным в плащ с капюшоном.

– Что надо? – не очень вежливо откликнулся стражник со стены.

– Везу захваченных шпионов в столицу для допроса, – ответил Тэрл, стараясь подражать бесстрастному голосу легионеров, – Вы должны открыть ворота.

– Мне ничего об этом не говорили, – как-то неуверенно сказал стражник.

Сейчас бы надавить авторитетом командования, – но какой может быть авторитет у безвольной куклы. И даже фраза «Слышал сигнал рога? Так вот, это мы поймали шпионов» звучала бы неуместно. Слишком по-человечески.

– Я выполняю приказ Госпожи Ильмадики, – отчеканил воин, – Тот, кто чинит мне препятствия, будет признан мятежником и уничтожен.

Бойцы Железного Легиона не угрожали. Они предупреждали. И вот этому предупреждению стражник внял.

– Ладно, ладно, не кипятись, – примирительно сказал он, берясь за ворот.

Заскрипели веревки, приводя в движение механизмы. Медленно, очень медленно, ворота стали открываться.

Как Тэрл хотел двинуться вперед, не дожидаясь их полного открытия! Казалось, с каждой секундой, что он ждет, шансы выбраться из этой передряги живыми снижались на глазах. И все же, нужно было играть роль до конца. До конца придерживаться плана.

По крайней мере, пока план не пришлось менять.

– Именем Ильмадики, закрыть ворота!

Это не был голос легионера, – возможно, один из тех детей, которых магия Владычицы ускоренно превратила во взрослых. Но Тэрл не стал дожидаться, когда окликнувший с своими спутниками приблизится к воротам. Разбирательство неизбежно выявит обман.

Сорвав с пояса пистолет, гвардеец одним уверенным, прицельным выстрелом снял растерявшегося стражника, не дав ему начать вращать ворот в обратную сторону. Благо, образовавшегося проема было достаточно для нескольких всадников.

– Быстрее! Но!

Пришпорив коня, Тэрл первым прорвался через ворота. За ним последовал Корбейн, сидевший на одном коне с единственным настоящим пленником. Благо, узлы на руках фальшивых пленников были сделаны лишь для вида, и освободиться от них не составляло труда даже на скаку.

Грохот выстрелов. Крики боли и лошадиное ржание. Некогда оборачиваться. Некогда считать потери.