Текст книги "На суше и на море. 1961. Выпуск 02"
Автор книги: Александр Казанцев
Соавторы: Теодор Гамильтон Старджон,Джек Холбрук Вэнс,Игорь Акимушкин,Владимир Успенский,Виктор Сапарин,Виталий Волович,Жак Бержье,Сергей Соловьев,Игорь Забелин,Всеволод Сысоев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 40 страниц)
Опытные специалисты-гидротехники хорошо понимали, что на этом нельзя успокаиваться. На 200-й километр подвели землесос для дальнейшего намыва перемычки, здесь оставили четыре бульдозера. А остальные трактора двинулись на 209-й. Теперь они были нужны именно там. К этому времени на помощь своим керкинским товарищам подоспели механизаторы из Кизылча-Баба, из марыйской зоны. В месте прорыва дамбу возводило уже тридцать машин.
Чтобы обезопасить 209-й километр от любых выходок коварной аму-дарьинской воды, дамбу предстояло насыпать длиной в 230 метров и шириной у основания 106 метров. Для этого требовалось по крайней мере 160 тысяч кубометров песку.
Стальные ножи бульдозеров начисто срывали большие холмы, передвигая песок все ближе, ближе к берегу. На шестой день на месте прорыва возвышалась огромная дамба. Укрощенная строителями вода продолжала свой путь по каналу.
Все трактора снова разошлись по трассе.
На 209-м километре ничто не говорило о той напряженной схватке с природой, которая длилась здесь на протяжении многих дней и ночей».
ЛАБОРАТОРИЯ В ПУСТЫНЕ
Кто-то когда-то на одном из совещаний в тресте Туркменгидрострой метко назвал Каракумский канал всесоюзной лабораторией гидростроительства…
Если писать обстоятельную историю Каракумского канала, то естественным сюжетным стержнем для такой интересной и поучительной книги послужила бы сама трасса. Ведь каждый километр, каждый пикет – это целая повесть о мужестве, о мастерстве строителей, об их умении в невероятно трудных условиях пустыни использовать технику, которой щедро снабжали их рабочие и инженеры многих заводов страны. В такой книге главным было бы – живые человеческие судьбы, столкновение и становление характеров, образ советского человека, покоряющего природу.
Километр 200-й…
Не так давно это была крайняя точка канала. Песчаная перемычка преграждала воде дальнейший путь. Собственно говоря, он еще и не был проложен, этот путь. Впереди лежала точно такая пустыня, какая осталась позади. Но именно здесь родилось смелое инженерное решение – так называемый метод смыва. Принцип его был до смешного прост. Вода пришла?.. Пришла. Так нечего ей бездельничать, надо заставить ее работать. Пусть канал сам побеспокоится о русле. И строители от конечной перемычки прокладывали сперва пионерную траншею неполного объема. По ней пускали воду.
Правда, так поступали и раньше, начиная от 105-го километра. Но тогда следом за водой в пионерную пускали землесосы, они-то и размывали канал до проектных отметок.
Так предполагалось и на этот раз. Несколько землесосов – не меньше десятка – спокойно покачивались на воде, ожидая, когда уберут перемычку и можно будет двинуться дальше. Гидромеханизаторы сидели на палубах, курили и от нечего делать перебрасывались острыми шутками.
Словом, обстановка была самая спокойная. Тут неожиданно примчался Церетели. Он был подобен «афганцу» – знойному испепеляющему ветру, приходящему с юга. Не дожидаясь пока машина остановится, он соскочил на ходу.
– Ты с ума сошел! – еще издали закричал он Виноградову. – Сейчас все эти твои землесосы разнесет вдребезги, по винтику, по щепке будешь собирать!
Виноградов в недоумении пожал плечом – он получил приказ, землесосы сегодня пускать дальше по трассе, за перемычку.
– Я ничего не знал об этом приказе, – сказал Церетели, немного успокаиваясь, убеждаясь, что опасность можно успеть предотвратить. – И ничего не знаю, – немного подумав, добавил он. – Сейчас же отвести землесосы в сторону, в укромное местечко. Иначе их захлестнет и занесет песком. Потому что мы даем дорогу самой воде…
Это место было подобрано заранее – участок с неограниченным стоком, где можно безболезненно устроить перепад, то есть искусственный прорыв. Вроде того, который позднее случился на 209-м километре. Только в этом случае вода работала не на разрушение. Ее буйную силу человек использовал в разумных целях.
Перемычку открыли.
Церетели, прищурившись, смотрел с берега, как спокойная до сих пор вода внезапно оживилась, начала набирать скорость, набирать силу… И вот, словно обрадовавшись обретенной свободе, мутный коричневый поток круто упал направо и стремительно кинулся в сторону. Перепад работал 26 часов. 26 часов – это 1560 минут.
Если бы утверждать, что Церетели, Виноградов, Зонов и их товарищи провели эти минуты в безмятежном спокойствии, то это была бы заведомая неправда.
Риск был очень велик. Удастся ли сдержать воду, когда она сделает свое дело? Не выйдет ли она из повиновения, нарушив все расчеты инженеров?
Правда, заранее было предусмотрено, как образумить ее. Выше места сброса, на 189-м километре, подыскали в стороне от канала замкнутый водоем. Уже утром Церетели отошел от перепада и послал на 189-й человека с коротким приказом: пора открывать воде второй ход.
Расчет оказался верным. Водоем быстро заполнился, это создало надежный подпор. Церетели в это время находился по-прежнему на 200-м, но он сразу понял, что все идет как надо. Быстроток на перепаде начал стихать. Два бульдозера, бессменно стоявшие на страже, легко и быстро справились с ним, завалили песком, перекрыли. Вода снова была вынуждена подчиниться.
Бульдозеристы отвели трактора в сторону, выключили моторы, вылезли из своих кабин, даже как будто удивленные, что так просто все обошлось.
Церетели прошел на свежую мягкую перемычку, постоял там, снял шляпу и платком вытер лоб. Ему стало жарко, хотя день был прохладный.
– Да-а… – сказал он только.
– А если бы?.. – спросил у него Зонов.
– Ну, тогда – не сносить головы…
Церетели платком провел по шее.
– Крепко, крепко держится, Константин Евгеньевич, – засмеялся Зонов.
Смеялся Церетели, смеялся Виноградов, смеялись, не зная в чем дело, подошедшие на перемычку бульдозеристы. Теперь им можно было смеяться!
Метод смыва оправдал себя и узаконил. Ведь за одну такую операцию удавалось за 26-30 часов смыть 150-200 тысяч кубометров грунта. Это месячная работа десятка, а то и дюжины землесосов! Таким методом канал прокладывался на многих участках от 200-го до 244-го километра. Где только позволял рельеф – всюду заботу о прокладывании русла брал на себя канал. На производстве земляных работ строители сэкономили почти шесть миллионов рублей. Но дело не только в деньгах – дело и в быстроте, в сроках… Теперь уже перепада никто не боялся.
Такова краткая биография 200-го километра трассы Каракумского канала.
Километр 114-й, а точнее, 1145-й пикет…
Расположен он в Карамет-Ниязе, гораздо выше по каналу. Теперь там самый большой поселок на трассе. Ровными квадратами разместились кварталы белых домов, и вдоль арыков зеленеют деревья.
Но когда бульдозерист Сергей Бачевский впервые попал туда, в голой пустыне стояли несколько палаток и два-три барака. Ничего не было бы удивительного в том, если бы Сергей оказался среди тех шоферов и трактористов, которые случайно встретились однажды нам по дороге и которым сын этих песков – старый чабан Хидыр-ага пожелал, чтобы их путь был счастливым…
За пять лет Бачевский со своим бульдозером прошел почти всю трассу. Но настал такой день, когда он сказал самому себе: «Хватит… Устал… Больше не могу». И уехал домой, под Сталинабад, где у него есть дом. Дом, окруженный прохладным тенистым садом с арыками, наполненными падающей с крутизны шумной водой. Бачевский думал уйти от пустыни и ушел. Но расстаться с ней было не так легко, как он предполагал, – сел и уехал… Пустыня не отпускала его от себя. Вечером, после работы, выходил в сад – пустить воду под деревья, а перед глазами дымились барханы и вилась между ними зеленоватая лента канала. Пустыня по вечерам стучалась в ставни, а иногда порывом ветра горячо дышала прямо в лицо.
Он вернулся. И кто знал его – не удивился. Не может человек бросить свое дело, если в него вложено много труда, мучений, упорства…
И, конечно, какую-то роль в возвращении Бачевского сыграл 1145-й пикет.
Когда он работал там, вода еще не подошла к пикету. Однажды в полдень возле забоя остановился ГАЗ-69 с выгоревшим на солнце брезентом. Среди приехавших инженеров были Церетели и Лев Файнберг – главный механик конторы.
Положение с планом, с «кубами» создалось тяжелое. А ведь строители должны были вступить в самые пески, лежащая впереди трасса сулила им гораздо больше трудностей и неприятностей, чем та, что осталась позади. Это понимали все. Но как быть?.. На скрепер надежда плохая. Сыпучие грунты не для него. Машина должна забирать шесть кубов в один заход, а сейчас в лучшем случае забирает два.
– Слушай, Сергей… – сказал Файнберг, когда они, обжигаясь, пили в палатке Бачевского освежающий чай. – Попробуешь пустить бульдозер, а? Мы все думаем, что должен потянуть. Сам же знаешь – вот уже второй месяц топчемся на месте…
Это он знал. В последнее время все чаще и чаще разговаривали об этом механизаторы на трассе, шли споры в управленческих кабинетах, на партийных собраниях и на профсоюзных, на технических совещаниях. И все об одном – скрепер или бульдозер? Противники бульдозера говорили, что это машина подсобная, планировочная… Копать ею канал? Это смешно, несерьезно, нелепая затея…
Бачевский хорошо знал, что у строителей на переднем крае трассы нет ни времени, ни охоты заниматься переливанием из пустого в порожнее. Канал надо строить. А скрепер не тянет. Значит…
– Хорошо, – ответил он Файнбергу. – Будем пробовать.
Когда Бачевский пошел к своей машине, он был похож на неоперившегося новичка, который впервые самостоятельно садится в кабине за рычаги. Вот включил зажигание… Вот вошел в забой и опустил нож… Напряжение, с которым С-80 толкал перед собой грунт, передавалось Бачевскому, и он всем телом подавался вперед, словно желая передать ему и свою силу.
Потянул, потянул, черт возьми, С-80!.. Трактор медленно выполз на противоположный берег русла, двигая перед собой груду песка. А впоследствии оказалось, что эта машина может работать не только в семиметровой выемке, но и в девятиметровой, и в пятнадцатиметровой…
Все это произошло позднее, уже гораздо дальше по трассе… Но никогда не забыть Бачевскому 1145-й пикет и то чувство радости, гордости и огромного облегчения, которое он испытал там однажды жарким летним днем.
А что было, когда сюда, в Карамет-Нияз, пришла вода! Взрослые солидные люди превратились в озорных детей. Они бежали следом за мутным потоком, зачерпывали воду шапками, поднимали фонтаны брызг, искрившихся на солнце. Льва Файнберга, немного опоздавшего к моменту пуска, прямо в одежде бросили в воду и окунали до тех пор, пока он не запросил пощады.
Постепенно бульдозер – сильный, поворотливый, неутомимый – завоевал уважение. Те же люди, которые пренебрежительно отзывались о нем и настойчиво боролись против его применения, вынуждены были сами указывать в соответствующих графах годовых отчетов: «Выработка на скрепер – 30-35 тыс. м³; выработка на бульдозер – 250 тыс. м³».
В восемь раз больше! Даже при том условии, что бульдозеры работали в барханных песках, а скреперы на супесчаных, более плотных грунтах.
И не будет преувеличением сказать, что свой победный марш бульдозеры начали с 1145-го пикета.
В ПОГОНЕ ЗА СОБЫТИЯМИ
Семен Константинович Калижнюк, управляющий трестом Туркменгидрострой, вышагивал по своему кабинету, крепко сцепив на спине кисти рук, хмурил брови. Он только что вернулся с трассы, и, зная его крутой нрав, можно было предположить, что управляющий остался чем-то недоволен. Но вдруг совершенно неожиданно Калижнюк улыбнулся.
– Просто зло берет, как вспомнишь!.. – обратился он ко мне. – Осенью в 1957 году я полетел в Нью-Йорк. Там собирался конгресс по дренажу…
Короткими рублеными фразами Калижнюк рассказал о том, как выступал на конгрессе с сообщением о строящемся Каракумском канале. Об опыте транзита огромной массы воды через пески. О трудностях и о победах. В перерыве между заседаниями к нему подошел элегантный пожилой американец-гидростроитель с мировым именем. Одобрительно похлопал его по плечу и сказал, открывая ослепительно белые зубы: «Ловко придумано, старина!. Можно только позавидовать… Даже если бы вы утверждали, что в вашем канале вместо воды течет коктейль „Манхэттэн“, а его берега – сплошной золотой песок, все бы поверили… Все равно никому не придет в голову поехать в пустыню проверить это».
Слушая Калижнюка, я смотрел на карту Туркменской ССР, висевшую в простенке между окнами. Такую карту совсем недавно можно было купить в любом книжном магазине.
Но в этой было существенное отличие.
На юго-востоке Каракумов рука чертежника нанесла черной тушью жирную линию, соединяющую Аму-Дарью с Мургабом. Чертежник провел ее еще в то время, когда канал не был построен. А сейчас она отражала не будущее, а настоящее – существующий в натуре канал. И в следующем издании карты его трасса прорезала юго-восток не черной, а голубой краской, как принято обозначать реки и другие водные пути.
Строители задали картографам много работы… В пустыне каждый бугорок, каждая выемка связаны с какой-нибудь давней или недавней историей, от нее идет меткое выразительное название. Не менее поэтично, чем самое поэтичное из них, звучат сегодня такие: «4-й гидроузел», «Пионерный», «5-й гидроузел», «Дюкер» – специальное гидротехническое сооружение, по которому аму-дарьинская вода перепрыгивает, как по мосту, через перпендикулярное к ее току русло, проложенное мургабскими паводками. Или, например, совхоз «Москва»…
Я очень хорошо помню, как однажды поздно ночью по срочному редакционному делу постучался в окно дома, укрытого деревьями на одной из улиц Байрам-Али. Мне нужен был Семен Федорович Грачев, назначенный директором совхоза «Москва».
Разложив на столе планы, Грачев показывал… 3900 гектаров распахать под урожай 1959 года, 2500 – полить под хлопок, засеять люцерной 1100, а 345 гектаров – под кукурузу… И все это только в первый год освоения целины. Потом площади орошаемых земель еще увеличатся. Планируется резкое повышение урожайности – до 28 центнеров.
На территории, отведенной совхозу, прокладывалась оросительная сеть, постепенно хозяйство обрастало техникой, людьми.
Во второй половине семилетки совхоз «Москва» будет давать столько хлопка, сколько дает сейчас крупнейший в Мургабском оазисе Марыйский район.
Такой же вклад в развитие хлопководства республики должен внести и другой совхоз – «Байрам-Али», тоже расположенный в зоне канала. И еще третий создан здесь – «Каракумский».
Уже в 1959 году на землях совхозов зазеленели рядки хлопчатника, а осенью лопнули тугие коробочки, и поля на отвоеванных у пустыни пространствах словно покрылись снегом.
Но разве только здесь?..
Весной и летом 1959 года по всей Марыйской области – от самого Тахта-Базара до Чашкента, от Сакар-Чага и до Курбан-Кала – только и было разговоров, что о воде. Все надеялись, что вода в Мургабе начнет прибывать, и тогда можно будет обильно напоить хлопчатник.
Но шли дни, а вода не прибывала.
Старики колхозники сокрушенно трясли бородами. Они припоминали, что такого маловодья не было с того года, как в России свергли белого царя.
Пришлось бы совсем плохо, если бы не канал. Бесчисленными ручейками растекалась аму-дарьинская вода по полям многих здешних колхозов. Это дало возможность использовать воды Мургаба для нужд других хозяйств. Но и эти хозяйства, пользовавшиеся мургабской водой, весной сеяли хлопок на участках вдоль канала.
20 тысяч гектаров. Эту цифру на память назовут в марыйских областных организациях, если задать вопрос, сколько же орошала Аму-Дарья в первый год создания канала? Орошаемая ею площадь за годы семилетки возрастет до 90 тысяч гектаров. А ведь Мургабский оазис – родина советских сортов тонковолокнистого хлопчатника, представляющего особую ценность для промышленности.
Но семилетка Туркмении – это не только хлопок. Трасса первой очереди канала тянется по отгонным пастбищам, где пасутся отары каракульских овец. Производство смушка в республике должно быть увеличено к 1965 году в 1,4 раза. Вода – проблема первостепенной важности для туркменских животноводов. Многие участки пастбищ ранее пустовали, потому что вода в вырытых здесь колодцах оказывалась настолько соленой, что даже неприхотливые овцы не пили ее.
Если проехать по трассе канала сегодня, то во многих местах можно снова увидеть бульдозеры и землесосы, которые прокладывают в пустыне боковые отводы протяженностью в шесть, а то и в восемь-десять километров.
Вдоль канала зеленеют ровные прямоугольники. Это колхозы Куйбышевского, Саятского, Карабекаульского, Халачского, Керкинского районов Чарджоуской области сеют здесь ячмень и другие культуры. И все эти простые, будничные, но очень важные события стали здесь возможны только благодаря приходу воды.
А нефть?..
На одни только геофизические работы для туркменской семилетки государство отпустило около миллиарда рублей. По предположениям геологов, Туркмения представляет собой настоящую страну нефти и газа. Но если не будет воды, человек не сможет добраться до этих кладовых природы.
И там, где уже прошла первая очередь канала, аму-дарьинская вода стала надежным союзником бурильщиков, геофизиков, гравиметристов и других изыскателей.
Быстро меняется география нашей страны. И новая река, созданная в пустыне, – это лишь тоненькая голубая ниточка на карте великих преобразований нашего времени.
Первая очередь канала вступила в строй. А сколько еще предстоит сделать!
НА ЗАПАД ОТ МУРГАБА
В песках к западу от Мургаба, укрытые от знойного ветра, в неглубоких лощинах стояли палатки. Здесь размещались пять отрядов института Туркменгидроводхоза. Кругом на многие километры ни души. Только солнце, ветер, песок. Но ведь тропа изыскателя всегда пролегает вдали от обжитых мест.
Аму-дарьинская вода должна пойти дальше, к Теджену, тоже страдающему от маловодья. Топографы первыми прокладывали ее дальнейший путь. На протяжении почти 150 километров была проведена мензульная съемка. Теодолитом и кипрегелем фиксировалась полоса шириной в один километр, и на плотную ватманскую бумагу наносился рельеф, отмечалась каждая лощина, каждая складка холмов.
Будущий путь воды был отмечен небольшими колышками, глубоко вкопанными в песок, цифрами в журналах измерений производителей работ Станислава Полякова, Раисы Душкиной, Кошека Эминова, Алексея Стрельникова, Николая Таха.
Семьдесят километров из ста пятидесяти – это тяжелые барханные пески!Сильно пересеченный рельеф создавал большие трудности для топографов. Но с каждым днем они шли все дальше и дальше по трассе.
Жизнь в этих крохотных изыскательских поселках начинается очень рано. Ведь днем съемку производить невозможно. Знойное марево колеблется в окуляре теодолита. Невозможно точно снимать показания инструмента. А ошибка в четверть секунды может привести к большим погрешностям при исчислении объема земляных работ.
К чести топографов, надо сказать, что добытые ими данные отличались высокой точностью. Они прошли от Мары до Теджена, и след их был отмечен колышками… Да, вот колышки… Пока только колышки… Но ведь такие точно можно было видеть сравнительно недавно с другого края канала, в Карамет-Ниязе, в Кизылча-Баба…
Но эти самые колышки оказали потом неоценимую помощь проектировщикам, которые определяли прохождение трассы второй очереди Каракумского канала.
В кабинете Владимира Сергеевича Мищенко – автора проекта второй очереди – я перелистывал толстую коричневую книгу со множеством карт-вклеек, которые показывали путь аму-дарьинской воды от Мары до Теджена. Я читал о необходимых расходах воды в канале, об уширении русла первой очереди, о создании возле развалин старинной крепости Хауз-Хан водохранилища емкостью в 435 миллионов кубометров, о том, что общая длина канала составит 535 километров… И невольно мне снова представлялись колышки, вкопанные глубоко в песок.
В феврале 1960 года начался штурм второй очереди канала… Первым начинал здесь землеройные работы машинист экскаватора №2 Меред Худайбердыев. Прежде чем вынуть первый кубометр грунта на новой трассе, Меред прошел со своим экскаватором нелегкий путь от колодца Кизылча-Баба до Мары. На его счету более миллиона кубов…
Год 1959-й в истории Туркмении с полным нравом можно назвать Годом Большой Воды.
Но в народном календаре на Востоке годы повторяются. И пришел такой день, когда мы радостно приветствовали приход аму-дарьинской воды в Теджен.
Это произошло в декабре минувшего года. И теперь длина новой реки 535 километров. Но и это еще не конец. Проектировщики заняты третьей очередью канала, которая протянется до Ашхабада.
Наступление на пустыню продолжается.
* * *
– Ты сам знаешь, дост[10]10
Дост – друг.
[Закрыть], какой большой путь нам надо пройти… Через всю семилетку, а потом – еще дальше. Но если у каравана есть вода, караван не застрянет в пути, караван всегда дойдет до своей цели…
Так говорил Довлет Акмухаммед, чабан.
В урочище Кысыр-Кудук он поил нас чаем у себя на коше, на отлогом берегу залива, образованного каналом, и подробно расспрашивал о воде, о ее дальнейшем пути.
