Текст книги "Пути стражей (СИ)"

Автор книги: Александр Гарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 44 страниц)

   Мужчина хмыкнул.

   – Кем же? Менестрелями, как предлагала ты? Так ведь зимой они не разъезжают. И, к тому же, не носят меховых плащей.

   – Зато и этих ужасных тяжелых латных нагрудников не носят тоже. Я чувствую себя так, словно по мне промаршировала рота солдат. Ехать еще не меньше недели. А эти ужасные шлемы! Лиц в них, конечно, не видно. Но они такие неудобные! Доспехи храмовников – жуткая вещь. И не спорь со мной. Не знаю, отчего я согласилась... надеюсь, оно того стоит!

   – Грех вам жаловаться, дети мои. Подумайте об удобных нижних мантиях ваших доспехов. Без них было бы холоднее.

   – И то верно, – мужчина-храмовник потер прикрытое мантией колено и, судя по звуку, добродушно хмыкнул. – В особенности мне нравится то, что теплые мантии можно носить вместе с шерстяными подштанниками. Шерстяные подштанники – это вещь! Представляю, каково теперь Айану в горах. Когда носишь на себе столько железа, никакая шерсть не...

   Он умолк, остановленный в своих речах подозрительным звуком, раздавшимся из-под шлема собеседницы.

   – Будь здорова.

   – Спасибо, Винн, – спустя какое-то время, поблагодарила храмовница. – То есть... Преподобная.

   – Надеюсь, мы не совершаем большого греха перед Создателем, устраивая это лицедейство с переодеванием, – едущая впереди на смирной гнедой кобыле старая магиня тяжело вздохнула, поглубже кутаясь в отороченный мехом плащ.

   – Но ведь это – самый верный способ добраться до леса Бресилиан без приключений, – храмовник пожал плечами, подгоняя свою лошадь. – Никто не смеет лезть в дела воинов Церкви.

   – Ох, Алистер, – Винн покачала головой, и смахнула с лица налипший снег. – Твоя идея, безусловно, хороша. Я только надеюсь, что она не вызовет гнева Создателя...

   – Не вызовет, – преувеличенно уверенно отозвался сын Мэрика. Из-под его шлема раздался глухой кашель. – Больше следует бояться того, что нас, Стражей, разыскивают по всему Ферелдену. Любой крестьянин может безнаказанно убить Стража и получить за это награду. Не то, чтобы я сильно дорожил своей жизнью, но и до срока отправляться к архидемону тоже не хочется. Жить мне нравится.

   – К архидемону? – отвлекаясь от созерцания медленно проплывавших мимо заносимых снегом полей, удивилась Лелиана. Впервые за долгое время вместо жалоб в голосе ее послышалась тень интереса. – Что ты такое говоришь?

   Сын Мэрика дернул плечами, стряхивая налипший на них снег. Подумал, и смахнул конус снега с плоского верха шлема, словно созданного для того, чтобы на нем удобно умостилось что угодно.

   – Об этом не принято говорить, – совершив все эти действия, беспечнее, чем это бы показалось убедительным, проговорил он. – Но скверна поражает не только тело, но и разум Стража. А значит – и его душу. Даже если поражение незначительно, предположим, если Стража убить сразу после посвящения – малая толика скверны все равно содержится в душе. Допустит ли Создатель в свои чертоги оскверненную душу? При том, что скверна – заразна?

   Женщины переглянулись. Некоторое время между едущими царило молчание, прерываемое лишь свистом ветра.

   – Я никогда не думала об этом... с такой стороны, – наконец, медленно выговорила Винн. – Это... кажется неправильным... Но... такое может быть.

   – Тогда куда же попадают Стражи? – наличник Лелианы был обращен к Алистеру все время, пока он говорил. – Есть же у вас посмертие!

   – Вообще-то, это секрет, – тот пожал плечами. – Но при посвящении... и потом... в снах... Мы видим Город. Нечеткий и темный, словно стоящий в зыби Тени. Нас... тянет туда со страшной силой. Чем ближе к смерти, тем сильнее. Дайлен полагает, что это Черный Город. Тот самый, откуда пришла скверна.

   – Разве вас зовет не архидемон?

   – Архидемон, – не стал спорить Алистер. – Но как я сказал? Чем ближе к смерти – тем сильнее не драконий зов, а... оттуда. Должно быть, скверна как-то позволяет древним драконам управлять порождениями тьмы... и нами. Но ее источник – не они сами. Не архидемоны. Упоминая архидемона как посмертие, мы имеем в виду все же Город. Ибо в нем источник скверны, куда нас всех так тянет. Мы... говорили между собой об этом. Я, Айан и Дайлен. Амелл полагает, что Думат, первый дракон, злонамеренно обманул тевинтерских магистров, направив их путь туда. И что Город никогда не был Золотым Городом Создателя. А сосредоточением скверны.

   Он помолчал.

   – После Остагара Айан был смертельно ранен. Его спасла мать Морриган, Флемет. Вы знаете об этом. Но, пока умирало его тело, он почти не слышал архидемона. Не так, как теперь, когда здоров. Зато Город, и тысячи тварей в нем – слышал и ощущал отчетливо. Я могу подтвердить – это правда. Я сам видел... что-то похожее. Тогда, после этой жаровни... Правда, мне казалось, что эти смертные сны – отголоски переживаний, которые мы все перенесли в Тени. Я не придавал этому значения, до нашего разговора.

   – И все же, до конца вы не уверены, – Лелиана отвернулась, привставая на стременах, и вглядываясь в даль Имперского тракта, сквозь метущий снег. – Видимо, вам все три недели у эрла и вправду нечем было себя занять, если вы столько времени проводили взаперти за подобными разговорами!

   – Это неправда, – обиделся Алистер, тоже приглядываясь к чему-то, темневшему в стороне от дороги, что было издали похоже на человеческое жилье. – Мы помогали эрлу со сбором войск и заготовкой провианта, тебе ли не знать. Ведь ты всюду ездила с Айаном. А запирались мы не для разговоров. Дайлен пытался учить Айана магии. Им... просто не хотелось оповещать об этом.

   Лелиана недоверчиво хмыкнула. Винн покровительственно покачала головой.

   – Алистер, если ты не хочешь открывать причину ваших уединений – мы уважим это, ведь ваш орден всегда был закрытым для большинства. Но не нужно обманывать, утверждая, что Дайлен, маг, пытался научить вас тому, чему научить невозможно. Что дается только с рождением. Или не дается вообще.

   – Да, Алистер, – Лелиана привстала еще раз. – Как-то ты совсем неуклюже врешь. Лучше помолчи, если не умеешь делать этого складно.

   Некоторое время все ехали молча.

   – Нет, ну вы... вы вообще, – когда сын Мэрика заговорил опять, выяснилось, что он попросту подбирал слова. – Я не лгу. В башне Круга демон праздности затянул нас в Тень. Нас троих и храмовника. Айан вернулся из нее... другим. Он как будто бы стал чувствовать Тень. Дайлен пытался помочь ему. Научить, как управляться с этим... что бы оно ни было. Они оба старались. Очень. Но...

   – Погоди, Алистер, – Винн придержала лошадь, поехав вровень со Стражем. – Ты не шутишь? Не ошибаешься? Айан вернулся из Тени магом? Не имеющий дара магии человек, побывав в Тени, может сделаться магом? Это... это удивительно! Никогда не слышала ни о чем подобном.

   Алистер помялся. Точно он пытался рассказать своими словами о том, что было выше его понимания

   – Я бы не назвал его магом. Все-таки маги хоть что-то умеют. Но он слышит Тень. Дайлен... после долгих занятий... пришел к выводу, что дар магии в нем проснется либо... после какого-нибудь особого сильного побудительного толчка, либо... Либо во всем, что касается магии и Тени Айан полный бездарь и учить его бесполезно. Сам Айан склоняется ко второму. Да и Дайлен... признаться... пришел к такому выводу.

   – Ну, что-то у них все же вышло? С чего вы вообще решили, что он... мог бы сделаться магом?

   Алистер вновь струсил снег сперва с одного, потом другого плеча. Было видно, что он уже сам не был рад своему признанию.

   – У Айана немного получается магия крови, – нехотя сообщил он. – Не всегда и не сразу, самое простое. А больше... почти ничего. Хотя изначально Дайлен был уверен, что «обучит Командора всему, что знает сам».

   Винн поджала губы. Очевидно, рассказанное Алистером до сих пор вызывало сомнения и вопросы. Ей требовалось все обдумать. Меж тем Лелиане удивление не мешало все пристальнее вглядываться в дорогу.

   – Постоялый двор, – наконец, с радостью сообщила она, переставая давить на стремена. – Давайте, остановимся до завтра. Судя по погоде, вот-вот поднимется метель.

Часть 6

   – А может, Алистер был не так уж неправ, когда предлагал нарядиться храмовниками, – спустя какое-то время, признала Лелиана. Стащив с себя ненавистные шлем и нагрудник, девушка во весь рост вытянулась на кровати, разглядывая деревянный потолок. Потрескивавший в камине огонь распространял приятное тепло по всей небольшой, но чисто выметенной, уютной комнате. – Нам дали лучшее помещение, что у них было. И ужин сейчас будет готов, – она потянула носом воздух. – Слышу чудный аромат. Все-таки служителей Церкви уважают!

   – Как бы Алистер не натворил там беды, – Винн покачала головой, как всегда обуреваемая мрачными предчувствиями, не всякий, впрочем, раз, имевшими под собой реальное основание. – Он ведь вышел без шлема. Мы не так далеко от Редклифа. Вдруг там, в общем зале, есть соглядатаи?

   – В общем зале много людей... Преподобная. Да и Алистера теперь... трудно узнать. Разве нет?

   Винн не ответила. Порывшись в своем мешке, она вытащила швейные принадлежности, и, забрав брошенный плащ Алистера, приступила к работе над отпоротым куском меха, который мнимый храмовник нечаянно оборвал еще утром. Спустя какое-то время Лелиана села на кровати и, поджав ноги, устремила взгляд своих прекрасных синих глаз в огонь.

   – Выкладывай уж, – после нескольких десятков стежков, разрешила старая магиня, отставляя и оценивающе оглядывая свою работу.

   – Выкладывать нечего, – Лелиана вздохнула, опираясь подбородком о кисти рук. – Он... не любит меня.

   Винн подняла брови, не отрывая глаз от иголки, в которую как раз продевала нитку.

   – Поэтому он меня отослал, – рыжая девушка колебалась, видимо, желая поговорить, и не желая. – Но... наверное, это я во всем виновата. Я все испортила, Винн!

   – Вот. А ты говоришь – тебе нечем поделиться.

   Лелиана обезоруживающе пожала плечами.

   – Расскажи с самого начала, – попросила Винн, переворачивая плащ и изучая изнанку. – Мне сложно дать тебе свое суждение или совет. Я почти ничего о вас не знаю. Только собственные домыслы.

   Лелиана провела ладонями вниз от коленей к ступням, и вернулась обратно, скукоживая широкие шерстяные штанины.

   – Я... сама не знаю, с чего начать, – она стиснула колени тонкими сильными пальцами. – Наверное, стоит начать с начала. Родилась я в Орлее. В Ферелден меня привела случайность.

   – Даже так.

   – Да, так, – с некоторым вызовом подтвердила девушка, поглаживая ткань штанов на коленях. – Моя мать была ферелденкой, но это ничего не значит. Мне довелось расти в Орлее и жизнь в этой стране...

   – Догадываюсь. Мой ученик направился туда. Из того, что я помню про Дайлена – несмотря на свой характер, он всегда был набожным и... почтительным юношей. Я беспокоюсь, как бы он не нахватался там... Ох, прости, пожалуйста, девочка. Продолжай.

   Лелиана невесело усмехнулась.

   – В Ферелдене не любят орлесианцев. Считают их нравы чересчур простыми и распутными...

   – ... а характеры – самовлюбленными, надменными и скандальными.

   – Угу, – не стала спорить Лелиана. – Но я там родилась и мне нравилась такая жизнь. Здесь, в Ферелдене все... как-то скучнее и проще. Поэтому, когда пришла пора мне решить, чем заниматься, я не колебалась ни секунды. Ну, и... сделалась бардом.

   – Бардом? – старая магиня подняла от шитья глаза, в которых стояло настоящее изумление. – Это те самые распутные песнетворцы и сказители, что усыпляют бдительность своих высокородных жертв сладкими речами, а после без жалости убивают, зачастую не выбираясь из постели?

   – Айан спросил о том же, когда я призналась ему, – девушка уныло вздохнула, и положила голову на локти. – После этого он и... сделался холоден ко мне.

   Винн покачала головой, вновь склоняясь над плащом.

   – Барды славятся знатоками человеческих душ, в особенности, что касается обольщения. Неужто не знаешь ты, девочка, что мужчинам никогда нельзя рассказывать о себе всего? Или хотя бы того, что может навредить вашим отношениям?

   Лелиана вздохнула еще горестнее.

   – На самом деле, я никогда особо не интересовалась мужчинами. Если только этого не требовалось... по работе. Они... меня не привлекали. Ну, знаешь, они такие шумные... всегда думают только о себе, никогда не обращают внимания на мое настроение, не понимают... ничего они не понимают. Никакой утонченности. А запах... О, даже орлесианские вельможи пахнут хуже дам, а уж ферелденцы... Ты не поверишь, Винн, первое, что я поняла про Ферелден, когда впервые тут очутилась – это всюду въевшийся запах мокрой псины. Он везде, и в постели тоже... Мне кажется, он даже в волосах. Даже Айан берет в постель этого своего Иеху, и спит с ним в обнимку, а наутро...

   Магиня кашлянула.

   – В общем, я знаю достаточно, чтобы обольстить любого мужчину, и завлечь его на одну-две ночи, – девушка махнула рукой, отвлекаясь от беды с запахами Ферелдена. – Но никогда не задумывалась о большем. У меня была... подруга. Марджолайн. Пока она была со мной, мужчин для меня не существовало.

   Винн вновь ненадолго вскинула глаза на свою юную собеседницу.

   – Надеюсь, хотя бы об этом ты не говорила с Командором?

   Лелиана отрицательно качнула головой.

   – Нет, но ему и... всего другого оказалось достаточно. Ну, то есть, мне так показалось.

   – А как так получилось, что вы вместе? – Винн разгладила мех над подшитым краем плаща так, чтобы не было видно свежих ниток. – Я пока все равно не...

   – Ты поймешь, если прекратишь меня перебивать, – рыжая девушка поджала губы. – Быть бардом – весело и опасно. Это как ходить по веревке над площадью. Внизу толпа людей. Они все смотрят на тебя. Смотрят со страхом, восхищением, завистью... А ты отделена от них – высотой, чистым воздухом, свежим ветром, и – тонкой веревкой каната под ногами. Так можно ходить вечность. Ходить... и чувствовать себя на высоте. Тут главное – не оступиться.

   – Складно излагаешь, – не сдержалась Винн. – И вправду – орлесианский бард.

   – Я оступилась, – словно не слыша слов старой магини, продолжала Лелиана. – Меня схватили, обвинив... во многом. Пытали. Им ничего не нужно было знать. Просто пытали. Мне удалось вырваться чудом.

   Она помолчала. К удивлению, на этот раз Винн не стала ничего добавлять или переспрашивать.

   – Мне нельзя было показываться в Орлее, – Лелиана вздохнула. – Не спрашивай, почему, просто нельзя. Но и в Ферелдене было опасно. В это трудное для меня время я... мне вдруг показалось правильным обратиться к церкви.

   Она переменила положение на кровати.

   – Я попросилась в послушницы и меня приняли. Долгое время я провела в лоне церкви. Постепенно на меня снисходил все больший покой. Я... осознала весь ужас и... мерзость многого, что творила когда-то. Мне казалось, что я нашла свое призвание. Что только в служении Создателю и людям я смогу найти искупление тому, что когда-то совершала. Надвигался Мор. В деревеньке, Лотеринг, куда меня направили для оправления моего обета, появлялось все больше беженцев. Нужно было им помогать в их бедах, возиться с больными, подсоблять в добывании пищи. Мне было непросто, но все же я чувствовала себя при деле. И уверенность в правильности избранного мною пути не покидала меня.

   Винн досадливо дернула щекой. О продолжении она уже догадывалась.

   – А потом в Лотеринг пришли они, – не стала разочаровывать ее Лелиана. – Серые Стражи. И среди них – Айан. Мне довелось проходить неподалеку с делом от Преподобной матери из нашей церкви, когда они с торговцем ставили полог, чтобы разместиться под ним до утра. О, Винн, когда Айан откинул капюшон, и я увидела его лицо...

   – Ты поняла, что вот он – мужчина всей твоей жизни, – помогла ей магиня. Лелиана бросила еще один вызывающий взгляд.

   – Да. Странно, что ты смеешься. Там с ним были Алистер и Дайлен. У Алистера благородное лицо, а Дайлен – такой красавчик, но...

   – Но суровая личина Командора произвела на тебя наибольшее впечатление.

   – Да, – устало согласилась Лелиана, обнимая себя за плечи. – Может, расскажешь вместо меня?

   Винн усмехнулась.

   – Прости, девочка. Порой у меня бывают такие настроения, что роль старшей и многоопытной наставницы дается с трудом. Когда передо мной нет зеркала, а кости перестают напоминать о возрасте пострелами в пояснице, я вижу себя девчонкой, не старше тебя, или той чернявой ведьмы. Трудно дать вам, дети, какой-то совет.

   – Ну, а просто выслушать ты можешь? – не дожидаясь ответа, Лелиана продолжала. Впрочем, она ощущала, что подколки Винн то раздражали, то развлекали ее, не давая полностью придаться состоянию уныния и тоски. – В общем, я сделала все, чтобы напроситься в отряд. Даже показала им куст возле церкви. Он цветет зимой. Вроде бы его по пьяни проклял долийский малефикар, но никто толком не помнит. Как знак от Создателя. Не знаю, поверили они или нет, но взять меня взяли.

   Она помолчала, перебирая складки постели.

   – Айан с самого начала был со мной добрее, чем прочие. Это по его приказу меня приняли в отряд. Потом... мы часто сидели вместе у костра, сторожили в нашу очередь, пока все другие спали. Мы говорили... то есть, я говорила, а он слушал. В какой-то момент он вдруг взял и... поцеловал меня, и... что?

   Винн тихонько рассмеялась.

   – Ох, девочка моя, а не кажется тебе, что он нашел единственно верный способ заставить тебя хоть ненадолго помолчать?

   Лелиана обиделась.

   – Ты говоришь, как Морриган!

   Улыбаясь, старая магиня собрала шитье и отложила его в сторону.

   – Продолжай. Обещаю, дальше я буду слушать внимательно, и ни разу тебя не перебью.

   – А больше не о чем рассказывать, – девушка-бард махнула рукой, видимо, сильно разочарованная беседой. – С Дайленом и Алистером он проводит гораздо больше времени, чем со мной. Конечно, Мор, а Айан – Командор Стражей. Я все понимаю. Но... Видимся мы почти всегда только по вечерам и... кроме поцелуев больше ничем не занимаемся. Он не говорит со мной... даже о том, что его тревожит. А его тревожит многое, я же вижу. Говорить приходится мне. Сказки Айан слушает с удовольствием. Хвала Создателю, что я знаю их много!

   Винн глубоко вздохнула. Ей все было понятно. Впрочем, она подозревала, что Лелиане это понятно было тоже.

   – Я знаю, что когда доходит до собственных чувств, то мы становимся слепыми, глухими и очень глупыми, как бы умны и проницательны ни были раньше, – старая магиня стиснула сморщенную ладонь на крепком плече рыжей девушки. – Но ты, Лелиана, бард, и должна знать мужчин. Они далеко не всегда могут быть с женщиной и испытывать при этом какие-нибудь чувства, кроме... А иные из них просто настолько толстокожи, что не замечают усилий, что женщина прилагает, чтобы быть рядом с ними. Или того хуже – замечают, но их это не трогает. Тебе наверняка не понравится то, что я сейчас скажу...

   Договорить она все же не успела. В коридоре послышались топающие шаги и в комнату, спиной вперед, протиснулся высокий лысый храмовник с начавшей отрастать светлой бородой. Обеими руками он удерживал широкий поднос со стоящими на нем плотно накрытыми блюдами.

   – Мясо нынче получилось на славу, – аккуратно поставив поднос на круглый деревянный стол у стены, многообещающе похвалил он. – Еще я вытребовал у хозяина его особой подливы со свежей зеленью. Зелень он выращивает в подвале. Представляете – зима на дворе, а у него к столу – свежая пряная травка! И каша – это ж перина, а не каша! Отведайте, дамы! Стыдно не отдать должное такой... – тут только он заметил припухшие глаза Лелианы и полупостное лицо старой магини. – А что случилось?

   – Вот, – шмыгнув носом, девушка простерла в его сторону руку. – Еще один наглядный пример мужской толстокожести.

   Философски подняв брови, Винн пожала плечами с самым с согласным видом.

   – Да что такое-то? Руки я мыл – честно. Там, внизу...

   Женщины переглянулись. Лелиана еще раз шмыгнула носом, и вытерла лицо рукавом.

   – Не понимаю, – Алистер расстроено опустился на стул перед накрытым столом, теребя ремни своего нагрудника с выбитым на нем символом Андрасте. – Я не вовремя? Вы скажите – я уйду. Подожду внизу. Там доска объявлений – шибко занятная штука. Пока ждал ужина, успел дочитать ее только до середины. Не потому, что плохо умею читать, а потому что те, кто оставлял там свои объявления – плохо пишут...

   – Нет, все в порядке. Прости, пожалуйста, – Лелиана еще раз вытерла щеки, на этот раз насухо. – Это я в сердцах. Ты – самый хороший! Давай посмотрим, что ты там принес...

Часть 7

   Снег летел в лицо, залепляя глаза, лез даже в нос, мешая дышать. С каждым мигом будто делалось все холоднее. Серое небо, почти невидимое из-за летевшего с него крупного злого снега, надвинулось вплотную, готовое раздавить его, оказавшегося в самом центре зимней бури.

   Приникая к шее своего едва бредущего коня, Дайлен в отчаянии оглядывался в поисках укрытия, но видимость была настолько плохой, что он не различал даже редких полуразрушенных колонн, время от времени знаменовавших вехи Имперского тракта.

   Поминая демонов, порождений тьмы, и ведущего их древнего дракона, Дайлен пытался усмирить разбушевавшиеся стихии магией, но усилий его надолго не хватало. Разгоняемые облака натягивало вновь, и метель продолжала бушевать с неменьшей силой. Единожды вызвав огненный круг для того, чтобы согреться, и едва не вылетев из седла, когда перепуганный конь встал на дыбы, несчастный маг отказался и от этих попыток, и теперь все его надежды были связаны с появлением где-нибудь у тракта селения или хотя бы одиночного постоялого двора.

   Но людское жилье не показывалось, а погода становилась все хуже, словно ею двигала чья-то злая воля, вознамерившаяся не дать Стражу достигнуть намеченного, и покончить с ним прямо тут, на дороге, в самом начале пути. Дайлен начинал отчаиваться. Отгораживаясь от косивших лошадиных глаз, он несколько раз вызывал огонь так близко от себя, что едва не поджег меховые перчатки. Однако облегчения такая магия не приносила. Порывы холодного ветра бились в лицо, забирались под меха и доспех, сковывали тело непривычного к морозам Амелла. Отчаяние его стало переходить в настоящий страх, когда Дайлен, закончив в сердцах костерить всех приходивших ему на ум демонов, дозрел до того, чтобы немеющими губами обратиться в молитве к самому Создателю. Снег по-прежнему летел в лицо, затруднял обзор, заносил дорогу под конскими копытами. Порой магу казалось, будто он движется в живом морозном и колючем коконе, что желал только одного – за какие-то грехи из всех людей наиболее мучительной смертью убить именно его, Дайлена.

   Спустя какое-то время дорога повела круто в горы. Дайлен не мог достать карты без опасений потерять ее в порывистом, стылом ветру. Но и без карты он помнил, что на этом участке пути тракт хоть и поднимался выше, но плавно и незначительно.

   Меж тем, его конь, коротко всхрапывая и фыркая смерзавшимися ноздрями, упорно шел куда-то в гору. Натянув поводья, встревоженный Дайлен придержал шапку и поднял голову к летевшему сверху снежному бурану. Короткая злая молния расколола небо пополам, разрывая плотную пелену облаков. Стиснув зубы, Дайлен с усилием разодрал их больше, раскидывая в стороны и, пользуясь кратковременным затишьем, рывками огляделся. А оглядевшись, мысленно застонал.

   То, что он сослепу принимал за развалины колонн Имперского тракта, оказалось подступавшими к тропе могучими стволами колючих деревьев и даже невысокими кручами, на которых они произрастали. Сама тропа была достаточно широкой для того, чтобы принять ее за тракт. Торопясь, чтобы успеть до того, как опять завоет метель, Дайлен спрыгнул с коня на одеревеневшие ноги и, увязнув выше колен, с обеих рук выжег снег до самой почвы.

   Земли, впрочем, под снегом не оказалось. Вместо нее заблудившийся маг наткнулся на стертый потемневший гранит. Похоже, незаметно для себя сойдя с Имперского тракта на какое-то из боковых ответвлений, он все же двигался по наезженной дороге. А если эта дорога была одета в камень – она наверняка вела к чему-то важному или, во всяком случае, недалекому.

   На Амелла вновь налетел порыв ветра, и он, вскинув глаза к небу, сотворил еще одну молнию. С трудом взгромоздившись обратно на коня, маг привстал на стременах, вглядываясь вдаль. За росшими на кручах и склонах высоких холмов деревьями было почти ничего не различить, но, изо всех сил напрягавшему глаза Дайлену показалось, что он видит впереди что-то темневшее иначе, чем окружавшие его предгорья.

   Маг тронул своего усталого коня. Высвобожденный ветер налетал еще злее, мешая двигаться вперед, и грозясь до каменной твердости сморозить тела беспомощных перед ним путника и его животного. Но теперь, когда Дайлен увидел перед собой цель, пронзительный ветер и метель могли только замедлить его движение, но не остановить. Он не мог бы сказать в точности, сколько прошло времени, но когда в очередной раз остановился, чтобы, на несколько мгновений разогнав бурю, оглядеться, внезапно совсем близко от себя впереди Амелл увидел высокую каменную арку, что служила воротами для крепких гранитных стен. Башни и бастионы были расположены в обычном боевом порядке для оборонительной крепости. Ворота крепости были подняты, а в кое-где видневшихся окнах не было заметно никакого движения. Лишь подняв глаза выше, сквозь вновь поваливший снег Дайлен успел различить едва приметный слабый огонек, мелькнувший как будто на самом верху одного из внутренних строений твердыни.

   Дорога оканчивалась прямо здесь, у ворот. Больше, во всяком случае, свернуть было некуда. Это в немалой степени порадовало незадачливого путника, означая, что чтобы вновь оказаться на Имперском тракте, необходимо было просто вернуться обратно этим же путем. А значит, ничего страшного не произошло. Даже наоборот – переждав здесь метель, он без потерь вернется на главную дорогу и впредь будет внимательнее следить за направлениями и непогодой.

   Возблагодарив Создателя за посланное убежище, Дайлен направил коня в сторону крепости. Проехав под аркой, он оказался в обширном внутреннем дворе. Однако, подтверждая изначальные догадки путника, тот оказался по-зимнему пуст и наглядно являл все следы запустения, несмотря на успевший занести их снег.

   Беспомощно оглядевшись на полуразрушенные постройки, маг решительно направил коня вверх по крутым высоким ступеням к главному зданию цитадели, как казалось на первый взгляд с внешней стороны, совмещавшему общий зал, склады и казармы. Кроме того, Дайлен бы мог поклясться, что видел огонь в окне, и в окне именно этой постройки. Если в крепости кто-то обитал, обитал он именно здесь.

   Добравшись до каменной площадки перед главным входом, Дайлен спешился и, попрыгав на негнущихся ногах, что было силы постучал в крепкие деревянные двери. Выждав, постучал еще раз. Близость жилья, где можно было бы укрыться от летевшего снега, сделала его нетерпеливым. Дайлен задрал голову, отыскивая взглядом то самое окно, где ранее заметил свет. Но из-за хлопьев летевшего сверху снега, опять ничего не увидел.

   Отчаявшись дождаться ответа хозяев и уже не будучи ни в чем уверен, Амелл налег на дверь. Та, однако, не поддавалась. Порывисто обернувшись, и удостоверившись в полном отсутствии рядом кого-либо кроме верного коня, Дайлен отвел руку, а затем стремительно выбросил ее вперед.

   Одну из створок дверей с хрустом дернуло из петель, и рывком распахнуло вовнутрь. На всякий случай, выждав несколько мгновений, Дайлен осторожно шагнул в небольшой, но гулкий и холодный зал, углы которого были затянуты колыхавшейся паутиной, а пол – частично укрыт снегом, должно быть, наметенным из-под двери. Заведя коня вовнутрь, маг снял со стены торчавший тут потухший факел и тот ярко полыхнул в его руках, снопом выбрасывая искры.

   Помогая себе спиной и задом, Дайлен задвинул дверь на место, из-за чего в зале сразу же сделалось темнее и, подняв факел повыше, еще раз внимательно оглядел, куда его забросили судьба, метель и собственное небрежение. Помещение, в котором он оказался, казалось нежилым, в этом не было сомнений. Амелл откинул меховой капюшон, не снимая, впрочем, шапки, и, подсвечивая факелом, прошелся по залу из конца в конец. Обломки скамей, обрывки гобеленов по стенам, разнообразный мусор на полу – все это указывало на то, что он стоял в бывшей приемной. Несмотря на щели под дверью и холод, находиться здесь было гораздо приятнее, чем снаружи. Однако Дайлену хотелось отдохнуть возле огня, который не нужно было поддерживать самому. Если неизвестная ему крепость была заброшенной, стоило, все же, поискать и растопить здешний камин. Амелл даже примерно представлял, где искать. Вдобавок, располагаться на ночлег раньше, чем выяснит источник виденного им огня, Дайлен не хотел. Заброшенная крепость, отстоявшая не так далеко от Имперского тракта, могла сделаться приютом для отшельника, а могла и для разбойничьей шайки, которых из-за Мора развелось в стране больше обычного. Проснуться связанным и обобранным до нитки или не проснуться вообще в намерения мага не входило.

   Осмотрев коня и убедившись, что помочь расположиться поудобнее ему теперь не сможет, Дайлен собрался с духом и направился в сторону двери, которая располагалась на противоположной от входа стороне. Амелл мог себе в этом признаться без стеснения – ему было боязно в одиночку осматривать пустые и гулкие залы, судя по ее виду – давно заброшенной крепости. Твердыни этой не было на карте – он помнил твердо каждое ответвление от Имперского тракта данной местности. О причинах, по которым такое мощное и стратегически немаловажное сооружение не включили в довольно подробный план окрестностей Каленхада, думать не хотелось. Однако, упорно думалось. Догадки в голову Дайлена стучались самые разные – от чумного места, о котором предпочли забыть, до крепости-призрака, появлявшейся в метели и пленявшей души случайных путников.

   Решив, что навоображал себе достаточно, Страж-маг глубоко вздохнул и приоткрыл дверь, отделявшую комнату от внутренних помещений. Первым, что он увидел за ней в неровном свете факелов, был большой камин в углу. Возле, на прибитых к стенам полках и полу, стояли различной формы горшки, кувшины и плошки, а над самим камином висел портрет какого-то бородоча, толи гнома, толи просто плотного и дородного человеческого мужа.

   В противоположной стороне комнаты у стены тулились несколько столов и лавок, выглядевших так, словно сперва они сделались участниками сражения, но потом были аккуратно собраны и убраны из-под ног. Вокруг столов кое-где валялись черепки от битой посуды, но в целом таких следов запустения, как в приемной зале, тут не наблюдалось.