Текст книги "Пути стражей (СИ)"

Автор книги: Александр Гарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 44 страниц)

   – Значит, они увели ее дальше, в пещеры, – Эдукан присел рядом, вытягивая короткие ноги. В стороне, где было видимо чище и дальше от мясных наростов, расположились остальные. Бронто глухо постанывал, тяжело отдуваясь. Не решавшиеся оставить, спутники Стража везде таскали его с собой, что было мучением и для них, и для зверя. Но, несмотря на все их усилия, им не удалось найти даже следов похищенной ведьмы. Из-за обилия скверны вокруг, Айан не мог понять, в какую сторону ушли порождения тьмы и, если в начале поисков, у них еще была надежда найти похитителей, теперь, спустя такое продолжительное время, она почти угасла.

   – Плохо, – подал угрюмый голос коссит. Говорил Стен нечасто, и уже одно это указывало на самый мрачный настрой.

   – Жаль девчонку, – поддержал его Броска, присаживаясь на гранитый уступ, и роняя руки на колени. – Должно быть, ее уже сожрали. Сохрани Камень от такой смерти.

   Огрен всхрапнул – без всегдашней смачности. Несмотря на скрывавший лицо глухой наличник шлема, можно было почувствовать исходившие от него волны дурного настроения. Зевран молчал, оглаживая морду бронто. Его гладкий смуглый лоб перечеркивали две морщины.

   – И что мы теперь будем делать, Страж? – негромко спросил он, отирая зудевшую от слизи щеку о плечо. – Мы не можем ее бросить.

   – Могем – не могем... Она уже мертва, – Броска скрутил с головы шлем и, взяв его подмышку, сплюнул под ноги. – А не мертва, так уж точно заразилась. И терь все одно помрет. Как, мать его, Леске. Ваще че мы тут делаем? – он поочередно посмотрел в неприкрытые шлемами лица Кусланда, Эдукана и Зеврана. – По три раза обшарили этот долбанный город. Даж этих... как их... сколов Бранкиных... И их не нашли. Не было ее здесь. А ежели и пришла, все, что от дома ее осталось, еще тогда растащили по норам и сожрали. Как нашу девчонку. Че смотрите? Не так говорю?

   Кусланд обернулся на Огрена. Тот всхрапнул еще раз, дернув прикрытыми железом плечами.

   – Нет тут ее меток, – нехотя подтвердил он, глухо вздыхая. – Но чтоб Бранка – и не смогла пометить место, хотя б, где она протянула ноги – в такое не поверю. Здесь она. Иль дальше в пещерах. Хотя нет, нет. Если ушла дальше, оставила бы указатель – как в Ортане. И еще на самом видном месте.

   – Страж, – голос антиванского эльфа, поймавшего взгляд Командора, был как никогда серьезен. – Мы не можем уйти без Морриган. Ты представь только, каково ей сейчас.

   – Да никаково, – Броска с досадой звякнул шлемом о доспех. – Нет ее уже, как те непонятно? Была, да вышла. И нам пора. Куда еще пойдем? Дальше по Тропам? А толку? Ежели только хошь выйти где-нить в Тевинтере. Ток вряд ли те там особо обрадуются. Хоч тебе, мож, и обрадуются. Слыхивал я, тамошние магистры охотно обращают в рабство эльфов.

   – И гномов тоже, – прогудел Стен, единственный из всех, кто оставался на ногах. – Для работы в шахтах.

   – И косситов, – Эдукан сорвал очередной сочившийся светящейся слизью гриб, вокруг которого на расстоянии нескольких локтей не было ни крупицы скверны, и принялся натирать им лицо. – Доводилось мне читать о бойцах из вашего племени, которых тевинтерцы стравливают между собой на специальной Арене, чтобы те сражались насмерть...

   – У вас тоже есть Арена, – Зевран оставил в покое голову зверя и взялся катать желваки. С момента исчезновения Морриган он не сказал ни одной шутки, что само по себе никогда не было для него свойственно. И вообще сделался немногословен, чего, как казалось ранее, с ним вообще не могло приключиться ни при каких обстоятельствах.

   – Не сравнивай, эльф, – Эдукан выпрямился. – Наша Арена – это ристалище доблести. Немногие удостаиваются чести драться на ней. А та, что в Тевинтере – для развлечения праздной толпы и магистров, которые не ведают меры в своей жестокости...

   – Как по мне – невелика разница, – Броска шмынул своим тонким носом и поморщился. – Че там погибель и кровь, че там – все едино.

   – Ты неприкасаемый, – опальный принц одарил бывшего хартийца презрительным взглядом. – Тебе не понять.

   – Не, благородный. Именно потому, что я неприкасаемый, я в таких делах понимаю куда лучше тебя. Вот брательник твой понимает, Белен. Того и весь Пыльный за него. Да и Средний Орзаммар. Вы, благородные, о честях своих печетесь, а проблем, реальных, в натуре, дальше носов своих не видите и не нюхали, хуч шнобели у вас – будь здоров. Че? Услышал? Услышал. Терь смотри, не лопни от злости.

   Эдукан вскочил. Кусланд – тоже, уже не сдерживая лица, перекосившегося в гримасе сильного раздражения. Однако, несмотря на стремительность, ничего больше произойти не успело.

   Раздавшиеся словно бы прямо за их спинами шлепки могли издавать только ступни босого, идущего ими прямо по сопливым лужам из скверны. Мгновенно забыв о ссоре, спутники Стража выхватили оружие, оборачиваясь, и обучено занимая круговую оборону вокруг заволновавшегося зверя. Шлепки, меж тем, делались все явственнее. Уже было понятно, что шел кто-то один, и этот один шел прямо на них, не опасаясь и не таясь. Наконец, в пятно света шагнула низкорослая бесформенная фигура. Отблески пламени воткнутого у скамьи факела заплясали в больших полубезумных глазах.

   Женщина – а без сомнений, это была женщина, остановилась, не доходя до воинов всего несколько шагов. Ее длинные, покрытые пятнами скверны, руки чуть подрагивали, в такт отвисшему пустой кожаной складкой животу.

   – Т-ты кто? – первым решился подать голос Кусланд, когда уже сделалось понятным, что странная женщина-вурдалак пришла одна, не приведя за собой стаи тварей. И, без сомнения, разыскивала она именно их. Точно знала, что найдет всех на этом месте.

   Женщина медленно подняла голову. Грязные, полуседые волосы открыли беспокойное опухшее лицо с мутными глазами.

   – Г-геспит, – Огрен шагнул вперед, срывая шлем. – Предки! Геспит! Это ты, мохоедка проклятая? Но... но что с тобой произошло? Что случилось? Где Бранка? Она жива, моя лапушка? Жива?

   Гномка-вурдалак шагнула вперед. Ее большие серые губы тронула почти осмысленная улыбка.

   – Огрен. Не думала... увидеть тебя... здесь. Ты... всегда был просто надутым пивным бочонком. Бранка... удивилась бы... удивится тоже.

   – Ты из дома Бранки, – Кусланд помнил имя поэтессы, не раз слышанное в проклятиях, что посылал на ее голову рыжий проводник. – Где ваша Совершенная? Она не погибла? Ты можешь нас к ней провести?

   Взгляд дрожащих глаз обратился к Айану. Лицо Геспит помрачнело.

   – Столько крепких, могучих мужчин... не уберегли одну слабую девушку, – она клацнула зубами, заставив собеседников непроизвольно вздрогнуть. – Упустили... а беспокоитесь об одержимой, которая уже... пропала... для мира.

   – Ты знаешь про Морриган? – пальцы эльфа выбивали нервную дробь на рукояти его мечей. – Видела ее? Она – у тварей?

   – Да, – вурдалак впервые ответила на вопрос прямо. – У... тварей. Они... они послали меня, Геспит. Послали за ним. За тобой, – длинный заскорузлый палец уткнулся в грудь Кусланда. – Они... им нужен длинноногий. С круглыми ушами. Человек. Не ты и не ты, – она помотала головой в сторону эльфа и коссита. – И не вы... низкорослые. Нужен человек. Иначе не выйдет. Иначе все зря...

   – Что – зря?

   – Все. Все, что они делают. Что они... будут делать. Им... нужны новые. Много. Для... для войны. Нужны новые матки. Поэтому они забрали... ее. Она превратят ее... Но без такого же, как она, мужчины, ничего не... не получится. Поэтому они послали меня за ним.

   Воины переглянулись.

   – Тебя послали за мной? – Айан недоверчиво прищурился, осмысливая услышанное. – Чтобы превратить Морриган в... в матку? А матки... делают... новых порождений тьмы? Создатель милосердный! Но почему они не пришли за мной сами?

   Геспит опустила руку, отступая на шаг.

   – Всех увел Большой Хозяин. Всех... оставил лишь тех, кто следит за маткой... кормит ее. Заботится о новорожденных. Вы и ты убили... многих. Их, оставшихся, больше вас. Но они слабы. Знают, что не одолеть. Они хотят тебя в ловушку.

   – Почему же ты не делаешь, как они говорят? – вмешался Эдукан, с брезгливостью разглядывая отвисшие едва не до пояса кжаные мешки, что ранее были грудями гномки. – Ты ведь вурдалак. Такие, как ты, служат порождениям тьмы. Отчего предупреждаешь нас?

   Безумная женщина усмехнулась.

   – Вурдалак я. Служу. Но наземница говорит – вы можете помочь... пробиться... к Бранке. Хозяева... не могут, а вы... да. Я, Геспит, хочу... нужно к Бранке. Она знает – зачем. Потому и не пускает. Но вы поможете... Я... отведу.

Часть 50

   Стена, к которой пришли спутники Стража, следуя за своей более чем странной, проводницей, располагалась в самой дальней части Боннамара, сливаясь со скальной грядой, за которой, как им казалось раньше, ничего не было. Впрочем, они уже имели возможность убедиться в способности тварей умело прятаться, когда, по пути сюда, по указке Геспид, подожгли с виду не примечательную жижу из густой скверны, что преграждала выход из города дальше, на Тропы. Даже несмотря на предупреждение гномки, вид выскакивавших прямо из пламени визжащих порождений тьмы, порождал страх и омерзение. С трудом им удалось расправиться с этой засадой, впрочем, расставленной на них очень ловко. Не будь они предупреждены заранее, так или иначе, но, отправившись в путь, угодили бы прямо в нее.

   – Хозяева вырыли яму, – окинув равнодушным взглядом догоравшие разбросанные големом останки порождений тьмы, бросила Геспит. – Натаскали жижи... скверны. Мне сказали: пришлые не знают – увязнут. Будет много мяса... свежего мяса. Только длинноногий... с круглыми ушами. Должен остаться жив. Он – для матки. Земная красота... его съест, – гномка вздохнула, махнув рукой. – Торопиться вам нужно. Начали уже с ней. Разум оставит ее... скоро.

   Торопиться пришлось недалеко. Геспит подошла к самой стене и, пошарив за ней, с усилием отогнула несколько толстых жилистых мясных наростов, открывая узкий проход в глубокую нору. Однако, по мере того, как они протискивались во тьму вслед за гномкой, сбивая со стен мясные побеги, и перемазываясь в скверне с головы до скользивших в жиже ног, проход делался все шире, перерастая в пещеру. Здесь уже было так жарко, словно в непосредственной близости протекали раскаленные соки земли. Само дыхание под закрытыми шлемами обжигало, как испарения плавильных печей, и лишь мысль о том, что нагревшийся металл защищает от заразы, бывшей здесь везде, удерживала воинов от того, чтобы сорвать его с головы.

   Издали, все приближаясь, доносились утробные взревы, шлепки чего-то большого и тяжелого по жидкой скверне, громкое бурчание и похожие мокрые звуки. Иногда сквозь них прорывались как будто бы голоса, или, быть может, даже приглушенные вскрики. Но последнее могло и показаться. В непрестанно доносившихся влажных бормотании, чмоках, всхлюпах и гулких стонах было непросто различить иные звуки и, в особенности, речь.

   Меж тем, добравшись до края пещеры, оканчивавшегося переходом в другую, куда более темную, Геспит сделала им знак остановиться. С проворством, которое трудно было бы предположить в ее неуклюжем обрюзгшем теле, гномка в мгновение ока оказалась у входа и, заглянув куда-то во тьму, приглашающе мотнула головой.

   – Идите. Справитесь. Только... не подходите к... Ларин. Не любит... чужих... плеваться... будет.

   Кусланд первым шагнул в пышущий жаром и тептыми испарениями проход. После того, что уже довелось увидеть, казалось, удивиться ему было бы непросто. Однако увиденное в едва разбавленном полумраке новой пещеры на несколько мгновений заставило его замереть в оцепенении от ужаса и омерзения.

   Скверна, разросшаяся и застарелая, была здесь уже везде – стены и пол пещеры полностью скрывались под ней, топорщась надоевшими мясными цветами и целыми коконами, из которых стекала и отваливалась цельными кусками невообразимая желеобразная дрянь. Царившие здесь духота и вонь, казалось, могли сгноить любые внутренности. Однако не это поразило застывшего Командора.

   Большую часть пещеры занимало громадное, непонятное существо, что могло бы выбраться из его самых жутких кошмаров. Огромное кольчатое тело, несколько отливавших гноем и слизью, до неимоверности раздутых брюх и подрагивавшие в жиже щупальца – все это предавало твари сходство с исполинской гусеницей, если бы не ее самый верх, венчавшийся торсом, что был отдаленно схож с женским. На теле чудища тряслись два ряда огромных, сочившихся скверной сосцов, уже явно указывавших на то, что что-то женское в нем все же имелось. Существо вяло шевелилось и взгуркивало. Внимания на вошедших оно не обратило вовсе, будто бы будучи полностью поглощенным собой.

   Несколько мгновений Страж был настолько занят созерцанием твари, что не сразу понял, что в пещере был кто-то еще. Лишь несколькими мгновениями позже, обернувшись на раздавшийся откуда-то сбоку полузадушенный стон и звуки борьбы, сумел разглядеть в стороне то, что было не частью чудовища.

   Среди зарослей скверны, вросшая в нее руками и ногами, на коленях стояла Морриган. Хотя стояла – сказать было бы неправильно. Молодая ведьма беспрерывно корчилась, пытаясь высвободиться из лап или хотя бы отвернуться от обступивших ее порождений тьмы. Крепко ухватив за пропитанные слизью мокрые волосы, рослый гарлок не давал девушке опустить лица, притиснув одним боком к себе и пытясь помешать вырываться. Другой топтался рядом, разжимая пальцами ее израненный рот и пытаясь наклониться к ней, чему Морриган отчаянно пыталась противиться. Где-то в темноте копошился третий, что-то делая между разведенных бедер пленницы. Сознание Кусланда еще выхватывало раздутый, точно она уже носила дитя, грузно провисший живот ведьмы, в то время как его тело уже в несколько прыжков преодолело расстояние, отделявшее от мучителей. Никто из тварей не был вооружен, потому, к моменту, когда, вслед заа Стражем, в пещеру пробрались его спутники, все было кончено. Эдукан придержал эльфа, дернувшегося было помогать Кусланду, который, стоя по колено в жидкой мерзости, вырезал полубессознательную Морриган из цепких мясных захватов и отрицательно мотнул головой.

   – Слишком много скверны.

   Айан подхватил ведьму на руки, но та из последних сил оттолкнула его. Упав на колени, Морриган сунула пальцы в рот, и ее вырвало той же мясной мерзостью, что была вокруг. Не глядя, она приняла от Кусланда флягу и, давясь, стала жадно глотать бывшую в ней воду. Потом заставила себя вырвать еще и еще. Айану смутно припомнилось похожее – когда он и Алистер так же спасли из плена Дайлена Амелла. С трудом Страж и все-таки подоспевший Зевран смогли заставить трясшуюся и кацавшую зубами Морриган подняться. Переглянувшись с эльфом, Кусланд отрицательно покачал головой.

   – Никаких следов скверны. Ничего. Не знаю, как такое могло получиться, но... она не заражена.

   Они дернулись на звук. Лежавшее в пещере чудовище заволновалось. Гуркая и хлюпая чаще обычного, оно дрожало и перекатывало свое раздутое тулово, поводя в сторону короткими жирными руками и вскидывая морду. Нижняя самая толстая его часть напряглась, высвечиваясь жилами. Чудище волновалось все сильнее, взревывая и мотая башкой. Щеки-брыла тряслись, из безгубого рта летела пена вперемешку с тягучей слюной.

   – Что это? – одними губами переспросил Зевран, глядя на тварь во все глаза. – Как...

   Он не договорил. Огромное, бурчавшее брюхом порождение тьмы напряглось. По его тулову словно пробежали волны. С хриплым ревом оно стало исторгать из себя огромные куски густого дерьма, делая омерзительную вонь пещеры еще гаже. От натуги морда твари сделалась лиловой. Воины отряда, безумная Геспит, и даже Морриган замерли, в безмолвии созерцая испражнение чудища, надутые бока которого опадали по мере того, как в едва проглядывавшейся тьме пещеры появлялись все больше продолговатых затянутых мокрой пленкой из скверны кусков. Наконец, чудище выдавило из себя последнее, и, утомленное, замерло, свесив руки и тяжело и часто дыша. Его жирный верх и заметно уменьшившееся тулово были мокрее обычного, исходя стремительно выступавшей, блестящей жижей.

   – Чтоб меня... мне... великие предки!

   Впервые в жизни не сумев выругаться так, как того требовало его естество, Огрен в растерянности тискал секиру. Зевран с силой закрыл глаза, заставив себя моргнуть. Несмотря на то, что лица их были скрыты под наличниками шлемов, коссит, бывший хартиец и гномий принц казались не менее изумленными увиденным. Их изумление усилилось, когда исторгнутые куски дерьма начали понемногу шевелиться, взрывая изнутри затягивавшую их пленку...

   – Это генлоки! – очнувшийся Дюран покрепче перехватил рукоять топора. – Гниль пещерная, так вот, как делаются эти твари!

   Выползавшие из обвисавшей лохмотьями пленочной мерзости порождения тьмы казались еще бестолковее и тупее, чем являли себя без Зова архидемона. Но телесный вид был таким, какими привыкли их видеть люди – разве что без доспехов. Твари бесцельно копошились, неосознанно пытясь ползти к своей чудовищной матери. По-видимому, те зачатки разума, что даровал из Зов, еще не успели пробудиться в них.

   Всеобщее оцепенение длилось недолго. Первой очнулась Морриган. Желтые, уже осмысленные глаза ведьмы, сверкнули. Стряхнув пальцы Зеврана, она шагнула вперед и вскинула руки. Между ее ладоней, уплотняясь и рассеивая все набиравшую силу, сплетались нити жаркого пламени. Огонь в руках ведьмы рос, полыхаая уже ярче большого костра, и бросая уродливые тени на стены и высокий потолок пещеры. Когда казалось, что пламя было готово поглотить всю ее фигуру, Морриган размахнулась, и швырнула полыхавший сгусток в копошившихся порождений тьмы...

   Морриган открыла глаза. В первые мгновения ей показалось, что она досматривает успевший измучить старый сон – о том, что Кусланд пришел и спас ее. Всякий раз, когда она выныривала из глубин небытия, ей снилось одно и то же – лицо Кусланда, его меч и трупы тварей у их ног. Вот и теперь измученному рассудку ведьмы привиделось – на грудь и руки больше не давили путы из чьих-то жил, раздутое чрево не оттягивала насильно вталкиваемая рвотная жижа, а низ не тянуло тупой надсадной болью. Морриган вновь зажмурилась, а потом резко подняла голову.

   Она лежала на полуистлевшем тюфяке, накрытая чьим-то плащом. Большая комната с высокими потолками, выстроенная, без сомнений, гномами, освещалась от сложенного в ее центре очага, над которым висел знакомый котелок. Возле костра, уткнувшись лбом в колени так, что его светлые волосы скрывали лицо, сидел Зевран. В руке у него подрагивала длинная ложка. Чуть поодаль, поджав ноги, друг напротив друга сидели гномы и втроем резались в карты.

   Кусланд и Стен тоже сидели рядом. Коссит натягивал ремень из сбруи бронто, а Страж пытался штопать его толстой иглой с продетыми в ее ушко сушеными нагьими жилами. Сам бронто грузно шевелился в другом углу, время от времени наполняя комнату сопением или грумканьем. В самом воздухе же ощущался запах гари, который натягивало как будто из незабранного дверью проема.

   – Очнулась... земная красота.

   Раздавшийся совсем рядом знакомый хрипловатый шепот заставил Морриган вскинуться. Геспит сидела почти у ее изголовья. Полубезумная гномка выглядела не в пример лучше, чем при первой встрече с ведьмой. Длинная рубашка Кусланда скрывала ее обезображенное тело, вымытые, насколько это было возможно, лицо и руки вкупе с забранными в хвост расчесанными волосами, внезапно заставляли подумать о ее возрасте – поэтесса едва ли была старше самой Морриган. Должно быть, даже разум ее, при отсутствии рядом тварей и постоянном соприкосновении с другими разумными, просветлел, насколько это вообще было возможно.

   Зевран обернулся. На его усталом лице появилась улыбка. Убедившись, что ведьма действительно пришла в себя, Кусланд бросил упряжь Стену. Подойдя к прижимавшей плащ к груди Морриган, он присел рядом и, убрав волосы, коснулся ее лба.

   – Ты действительно здорова, – чувствуя на себе взгляды, он, в свою очередь, пытливо взглянул в лицо сузившей глаза ведьмы. – Геспит говорит – тебя кормили скверной, чтобы... чтобы заставить тебя измениться. Даже коснувшись скверны, можно заразиться ею. Как так вышло, что ты... это магия?

   Некоторое время Морриган продолжала смотреть, с возраставшим раздражением ощущая взгляды мужчин уже на себе. Потом, понимая, что Страж не отстанет, досадливо дернула головой и, приподняв волосы, показала маленькое кольцо серьги в верхней части уха. Серьга эта была украшена крохотными камнями разных цветов, расположенных причудливым, едва видным узором.

   – То мать моя дала, – опуская руку, просипела магиня, стараясь, чтобы голос ее звучал ровно. – Сказала – со Стражем ты идешь. Где Стражи – там и скверна. Должна быть у тебя защита. И все. Не ведаю того я больше того, что рассказала вам.

   По лицу Айана не было видно – поверил он, или испытывал сомнения. Но больше не сказал ничего, оставив ее в покое и выпрямляясь. Было похоже, что, несмотря на происходящее, мысли Стража блуждали где-то далеко, и ход их вовсе не был никак связан ни с Морриган, ни, даже, с новым способом защиты от скверны, который он вот-вот мог открыть. Во всяком случае, пока его интерес казался полностью удовлетворенным. Однако, в комнате он был не один.

   – Мне, вапщет, другое интересно, – Броска в свою очередь хмыкнул, прижимая карты к груди. – Давно уж думаю. Ежели твари всех баб, которых ловят, обращают в таких вот чудищ, отчего ж вот эта, – он кивнул в сторону поводившей головой Геспит. – Осталась, как была? Чеж она рядом с той, которую спалили, новых генлоков не делала?

   На некоторое время повисла тишина. Ее нарушил эльф. С силой проведя тыльной стороной ладони по лбу и щеке, он стер с лица улыбку, возвращая на него выражение крайней усталости и равнодушия.

   – Она бесплодна, – Зевран отвернулся к котлу, игнорируя отвисшие в изумлении бороды гномов. – Это единственное объяснение. Я, во всяком случае, другого не вижу.

   Геспит посмотрела на Броску. Толстые темные губы дернулись то ли в ухмылке, то ли просто в судороге.

   – Длинноногий... красивый, остроухий прав, – она глубоко вздохнула, выдыхая воздух на Морриган, которая, кутаясь в плащ, с брезгливым видом отодвиулась к краю ложа. – Они пытались... пытались обратить много... долго. Боль... много боли. Очень много. Растянули чрево, растянули... все. Но детенышей не было. И превращения не случилось. Геспит стала не нужна. Ни им не нужна. Ни Бранке...

   – Стой, погодь, – по-видимому, разговор между спутниками Стража и безумной женщиной случился только теперь. Должно быть, ранее было не до того. – Погодь, – Огрен бросил свои карты, поднимаясь. – Ты, мохоедка... поэтесса, чтоб тебя. Говори теперь, куда подевалась моя лапушка! Где, мать ее, Бранка?

Часть 51

   – Здесь.

   Воины в молчании созерцали грот, куда привела их поэтесса. Для того чтобы сюда попасть, им пришлось довольно долго идти дальше от Боннамара в сторону Диких Троп. Впрочем, дорога была не в худшем состоянии, чем в городе Легиона Мертвых. Было видно, что когда-то ею часто пользовались. Геспит вела своих спутников через поросшие съедобными грибами и мокрым кислым лишайником гроты, которые, должно быть, ранее были полями, где выращивали пищу для легионеров. Несмотря на обилие мясных цветов и скверны в самом Боннамаре, здесь их не было совсем. Причиной тому были, скоре всего, те самые источавшие слизь синие грибы, которые произростали меж съедобных во множестве. Воздух был влажным и душным. Похоже, где-то неглубоко протекали горячие воды, потому что путников то и дело овевало мокрым жаром.

   – Ну, точно парная, – вслух бормотал антиванец, в который раз смахивая пот со лба. Превшие под доспехами гномы вторили ему согласным пыхтением. Даже Морриган, облаченная только в рубаху, то и дело вынуждена была утирать лицо и шею.

   Но, в конце концов, путники были вознграждены. Съедобные растения кончились. Дорога привела их к незамеченным в дальнем конце пещеры воротам, не каменным, а, против обыкновения, железным. Должно быть, оттого они теперь и валялись сорванными около проема, который поставлены были закрывать. Чуть поодаль, почти скрытые под грибной порослью, были сложены три кучи горелых камней.

   – Здесь, – повторила Геспит, простирая руку в эту сторону. – Трое. Мвин, Закар и Тельм. Их приложило, когда они открывали ворота. Ловушка... Успели отдать их камню. Хотя и не совсем... совсем как надо. Бранка... торопилась.

   – Бранка шла за Наковальней? – Кусланд выглядел мрачным и каким-то больным. Впрочем, остальные из его отряда едва ли гляделись лучше, хотя, против опасений, скверной не заразился никто. Синие грибы и доспехи Легиона хорошо сослужили свою службу.

   – Наковальня, – Геспит кивнула, косясь на темный вход. – Бранка, моя любовь... одержима. Наковальня – вот ее демон. Использовала... всех. Вышла за пьяницу. Чтобы никчемный муж не помешал ей... ее исследованиям. А воины из его касты... присоединились к ее дому. Ей нужно было много, много воинов... – не обращая внимания на покрасневшее от гнева лицо Огрена, полубезумная гномка тяжело и шумно вздохнула. – Глупая поэтесса долго... копалась в библиотеке... в свитках древних. Поэтесса знала... старый язык лучше любого летописца. Ведь она – из касты ученых. Геспит считала, что это – во имя любви. Все – во имя любви... и нежности. Но Бранка... Бранке не нужна была ее любовь. Бранка... привязала телесно... но предала, как только ей потребовалсь жертва... жертва для тварей. Цель была близка... Поэтесса... и старый язык больше были не нужны.

   Кусланд переглянулись с Эдуканом, а антиванец – с Морриган.

   – Хош сказать, что промеж вас была любовь? У тебя и Совершенной? Ну, дела... – Броска покосился на рыжего проводника, подбородок которого подрагивал, заставляя подпрыгивать косицы в бороде. Мясистое лицо Огрена то краснело, то бледнело. И, против обыкновения, сказать что-то теперь он не пытался. – Я-т думал, такое только у наземников бывает, и то не соседей, а тех, что к этим... как их там... Антиве иль Орлею ближе.

   – Геспит стала не нужна, – тем временем продолжала гномка, отстраненно, будто вновь погружаясь в муть бездумья. – Но нужны были другие. Чтобы пройти по Тропам. Через тварей... хозяев. Чтобы войти в Зал Каридина, проникнуть... Защититься. Они гибли... погибли все, чтобы дать ей пробиться. Но она не пробилась, – запрокинув голову, Геспит вдруг рассмеялась – хрипло и торжествующе. – Она не пробилась, нет. Она прошла Преддверие. Комнату Испытаний. Прошла по телам последних из своего дома. Но дальше не смогла. Ее не пускает. Не пускает!

   – Подожди. Ты сказала – Команата Испытаний? – Дюран в изумлени поднял светлые брови. – Так она существует?

   – Что за Комната? – избегая смотреть на все еще менявшего цвета Огрена, мрачно поинтересовался Кусланд. Эдукан пожал плечом.

   – О ней рассказывали легионеры. Из тех, кто постарше. В особенности, когда случалось время, и поблизости не было тварей, – он невесело усмехнулся. – Хотя бывало такое, конечно, нечасто. Рассказывали, разумеется, не только о Комнате. О многом. Но о Комнате я запомнил, потому что по легенде она находится именно здесь, в Боннамаре. Каридин придумал ее сам для любого, кто осмелится войти. Любого легионера, – уточнил он.

   Броска посмотрел в сторону темного проема.

   – А че в ней такого? – без особой приязни спросил он. – На кой она была легионерам?

   – Этого никто толком не знал, – после некоторого молчания, во время которого, по-видимому, решал, стоит ли отвечать неприкасаемому, проронил, наконец, опальный принц. – Как будто бы эта Комната... Если пройти ее из конца в конец, любой, вступивший в Легион мог его покинуть.

   Кусланд остро взглянул на него.

   – Покинуть Легион? – с непонятным интересом переспросил Командор, кусая губы. – Вы же... гномы... считаетесь умершими после вступления. Я думал... мне говорили – Легион можно покинуть только после смерти.

   Дюран снова пожал плечами – на этот раз обоими.

   – Страж, я понятия не имею, что имел в виду Каридин, существовала ли вообще эта Комната, и та ли Комната сейчас нааходится перед нами. Я слышал, что, пройдя Комнату Каридина, легионер мог с полныцм правом вернуться к жизни. Это... подобно второму рождению. Если был достоин. И все. Что бы это могло значить – не знаю. Мне не рассказывали.

   Командор обернулся к Геспит, которая, отсмеявшись, вновь ушла в себя, перетаптываясь в опасной близости от неподвижной Шейлы. Сама же каменная женщина после визита в нору порождений тьмы сделалась еще отстраненнее и словно бы неживее, чем казалась ранее. Айан поймал плечо безумной поэтессы и встряхнул, заставив посмотреть на себя.

   – Геспит, что там, дальше? – он давно уже чувствовал, как огромная толща камня все сильнее давит ему на плечи. Но отчего-то теперь это ощущение сделалось совсем невыносимым. – Что говорила Бранка? Там – Наковальня Каридина? Почему она шла по телам ее спутников? Что значат все твои слова?

   Гномка поджала толстые серые губы.

   – Бранка торопилась, – повторила она неожиданно внятно и почти спокойно. – Твари шли следом за нами. Растеряли всех воинов... Весь дом. Но дошли. Твари... не было конца. Они хотели нас... жаждали обладать нами. Мужчинами и женщинами. Но женщинами – больше. Мужчин они убивают... К ним милосерднее. А женщин... Нас оставалось только трое. Геспит, Ларин и Бранка. Бранка знала... И потому очень торопилась.

   Она обернулась к темному проему, указав на него рукой.

   – Когда дверь, наконец, сняли, Мвин, Закар и Тельм были уже мертвы. Остальные – начали умирать там. Геспит... я... слышала крики. Первых, тех, кто вошел в эту комнату. Они перекрывали даже шум битвы. Мы, те, кто остались, отбивались от... тварей. А Бранка все торопилась...

   Кусланд терпеливо дожидался продолжения. После путаного рассказа вурдалака никто из прочих тоже не спешил идти в темный провал.

   – Они так и не добрались до... до Совершенной, – Геспит покачала головой, несильно потряхивая ею. – Я потом часто приходила сюда. Звала ее. Но она... она не отвечает. Я, Геспит, не могу идти к ней сама. Не дойду. Твари не дошли. И я не дойду. Но мне очень надо к Бранке. Очень. Земная красота... обещала мне. Вы, Стражи, дойдете. Ведите. Я... пойду за вами.

   Кусланд обернулся на вспыхнувший в руках ведьмы огонь. За время разговора успевшая незаметно для всех сползти со спины бронто Морриган стояла теперь у самого темного проема, опершись на его край. Впрочем, пещера внутри уже не казалась такой темной. Она переливалась великим множеством мелких огней, дробившихся отсветами от пылавшего в руках магини сгустка горячего света. Подошедшие ближе воины в изумлении созерцали зал, невеликий, в сравнении с прочими пещерами, которые им пришлось миновать, однако довольно протяженный. Пол и потолок диковинного зала были выложены гладкими зеркальными плитами, а стены – словно поросли длинными и узкими кристаллами, столь беспорядочно и, одновременно, плотно, что с того места, где стояли путники, было не разглядеть, являлись ли они рукотворными, или в этом месте пещера сама украсила стены подобным.