Текст книги "Юджиния"
Автор книги: Александр Минчин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
– Ты счастлив? – спросила она.
– Да, почти.
– Почему почти?
– Из-за родителей, я поклялся им, что этого никогда не произойдет без них.
– Я пошлю твоей маме много всего красивого. Если ты захочешь, я полечу туда сама.
Он с удивлением взглянул на нее.
– Не забывай, что я твой друг. И не только одна Юджиния может быть послушна.
Он не понял ее последней фразы, но поблагодарил.
– Как твоя скула? – Она коснулась его лица. Он вздрогнул от прикосновения ее пальцев. Они были ледяные и горячие.
– Все в порядке, – ответил он. Она улыбнулась чему-то.
– Хочешь, я расскажу тебе одну забавную историю?
Он ничего не сказал и посмотрел. Потом сказал:
– Сейчас?
– А почему бы и нет? Нет, я расскажу тебе ее потом, когда мы будем вдвоем.
Он кивнул. В это мгновение подошла Юджиния.
– Я хочу тебя познакомить с кем-то.
Клуиз поцеловала ее в щеку и отошла. Веселье было в разгаре. У него уже болела рука от пожатий, ныла шея от поклонов.
Она подвела его к столу. Он увидел лицо того симпатичного мальчика с фотографии, похожего на нее.
– Это мой кузен. Он улыбнулся.
– Это мой муж.
Он с удивлением посмотрел на нее.
– Да, ты мой муж, – с улыбкой сказала она. – Ты уже не помнишь, мой милый?
Ее брат протянул ему руку, которую он пожал. И Александр еще раз посмотрел на него, вглядываясь.
– Что-нибудь не так? – спросил ее кузен внимательно.
– Нет, просто мне нравится ваше лицо.
– Спасибо. Юджиния, он хороший парень. Они засмеялись, обнялись и поцеловали друг друга. Мистер Нилл приблизился к ним, взял их за руки
и отвел в сторону:
– Время – для подарков. Если вы не возражаете.
– Нет, нет, нет, – засмеялась Юджиния и обняла его.
– Надеюсь, что Александр последует твоему примеру. И не будет возражать.
– Нет, сэр.
– Нам придется выйти из дома – для подарка Александру.
Он себе не совсем представлял, какой может быть подарок, что не вмещается в дом.
Клуиз приблизилась и взяла мистера Нилла под руку. Они направились к выходу. Юджиния что-то шептала ему на ухо. Самой веселой была она. Но вдруг неожиданно задумывалась, и на лицо ее набегала тень и тут же исчезала мгновенно.
Они вышли из дома.
– Это для вас, – сказал мистер Нилл и показал рукой.
Перед порогом стоял белоснежный сверкающий «ягуар» с темно-голубыми сиденьями. Александр сглотнул: откуда он знал, что это была его мечта, когда-то. Это был королевский подарок, он не ожидал.
– Все внутри, от телевизора до магнитофона, – голландское оборудование. Это подарок от Клуиз, она любит все европейское. Телефон – американский. Коллекция кассет в багажнике – тоже. Не осудите! – едва заметная усмешка погасла в его губах.
Александр поклонился мистеру Ниллу и поцеловал руку Клуиз. Она коснулась губами его виска.
Мистер Нилл повернулся к дочери. И улыбнулся, будто цветку.
– Папа, – сказала она, и в том, как она сказала, были все благодарности мира, – мне не нужно подарка: ты мне его уже сделал!
– С твоими подарками, Юджиния, сложней. Вчера ты стала единственной наследницей всего, чем обладаю я. Но это не подарок, это закон. Все твои настоящие подарки в сейфе, в банке, я не рискнул привозить сюда, мы поедем их смотреть завтра. Но часть подарков и все, что от твоей мамы, ты найдешь у себя в спальне на ночной тумбочке.
– Спасибо, папа.
Через секунду ее глаза уже загорелись желанием.
– Можно мы сделаем круг, только вокруг дома в его машине?
Мистер Нилл мог ожидать чего угодно, только не этого. От дочери, которая шестнадцать лет провела в машинах и едва ли в ней не родилась. Но он улыбнулся и сказал:
– Да.
Она уже устремилась к машине, подобрав платье, но неожиданно вспомнила:
– А ключи?
Мистер Нилл сначала взглянул на Александра, потом ответил:
– Как обычно, внутри, в замке зажигания.
Он вспомнил старые дни. Это было совсем необычно.
Они не стали ждать, когда машина отъехала, – у Клуиз были обнажены плечи, – и вернулись к гостям. Поэтому они не видели. За домом машина остановилась, ее остановила Юджиния.
– Поцелуй меня, я так хотела. А там было невозможно, чтобы взять и на глазах у всех целоваться.
Он сжал ее в руках, такое соглашающееся тело.
На окнах машины были занавески. Они вернулись через полчаса и влились в веселье. Их встретили новыми криками, тостами, шампанским, и только мистер Нилл смотрел на них задумчиво.
Торт был разрезан. Юджиния положила первый кусок папе, потом маме, ему. А четвертый положила и сказала:
– Это Дайане, – взяла тарелку и отнесла сама. Для остальных гостей отрезал слуга.
К двум часам ночи все стихло.
Перед этим были поданы кофе и чай, прощальные ликеры.
Они проводили последних гостей и остались вчетвером. Александр так и не верил ни во что. Это казалось сказкой, которая вот-вот окончится.
Он повернулся к мистеру Ниллу и сказал:
– Сэр. Я благодарен вам за все. И больше всего за Юджинию.
– Это хорошо, – сказал мистер Нилл и протянул ему руку. Руки пожались.
Наступило неловкое молчание.
– Приятных снов тебе, Юджиния, – сказала Клуиз и поцеловала ее в щеку.
Мистер Нилл коснулся губ дочери и посмотрел как будто в последний раз. Даже Бог не знал, что он отдавал.
И они разошлись на разные половины дома. Дайана повела их, они не знали, какая спальня была приготовлена для них.
Они вошли в спальню, она была убрана и заткана голубым. На ночной тумбочке Юджинии стояли подарки. Все они были бриллиантовые.
Солнце разбудило его. На окнах и вокруг стояли вазы цветов и фруктов. Юджиния еще спала. И он тихо целовал ее волосы. Она проснулась: как встало второе солнце. И потянулась к нему. Они провели утро в любви.
Дайана сообщила им, что завтракают они одни, им не хотят мешать, а в шесть часов их ожидают к обеду мистер и миссис Нилл. А в пять часов мистер Нилл ждет Александра в своем кабинете.
Весь день они никуда не выходили. Она измучилась, в последний месяц…
Его поразила одна вещь. Она рассматривала бархатные коробочки с ювелирными изделиями (свои подарки), а потом наклонилась и поцеловала свое обручальное кольцо. И что-то прошептала. Юджиния перехватила взгляд Александра и сказала:
– Оно мне нравится.
Но шептала она что-то другое, и глаза ее были чуть грустны.
Ровно в пять часов он стоял перед кабинетом мистера Нилла.
Ему предложили войти.
Мистер Нилл никак не изменился. Он встал с кресла и сказал:
– Я займу пять минут твоего времени. Не переживай, но если ты не переживаешь, я сознаю, что переживает Юджиния, находясь в такой день – одна.
Александр кивнул.
– Теперь о главном. Я не хочу, чтобы моя дочь выходила замуж за нищего. Поэтому – ты получишь два миллиона долларов, которые за каждый прожитый вами год будут увеличиваться вдвое. То есть следующий год: четыре, потом восемь, шестнадцать и так далее. Не считая капиталовложений и помещения денег, которые я сделаю на твое имя. У нее отдельный капитал.
Он взял со стола кожаное портмоне и протянул Александру.
– Здесь твои чековая, сберегательная и все остальные книжки и бумаги.
Было бы глупо сказать: не надо, его никто и не спрашивал, и он произнес:
– Спасибо, сэр.
– Здесь, – мистер, Нилл взял со стола блестящую стопку, – разные кредитные карточки, все они записаны на мои фирмы. Ты можешь тратить на что хочешь и сколько хочешь, они не лимитированы. Для тебя теперь нет лимитов.
Он протянул ему около пятнадцати карт.
– Я хочу, чтобы ты понимал… почему. Юджиния ни в чем не должна знать отказа. Или нуждаться.
– Конечно, сэр. Благодарю вас, сэр.
– Естественно, кроме сигарет и вина.
Они улыбнулись, впервые вместе.
– Она еще ребенок, – и он задумчиво посмотрел перед собой.
– Завтра тебе придется подъехать к нотариусу и подписать некоторые бумаги. Даже в Америке приходится соблюдать кое-какие формальности. – Он усмехнулся. – После чего вы вступите во владение нашим состоянием.
Александр вздохнул. Самое главное состояние он уже имел, правда, не был уверен: насколько владел.
– Так что потерпи всего одну ночь.
– Меня не волнуют деньги, мистер Нилл.
– Меня не волнует, что волнует тебя. Давая деньги, я забочусь о своей дочери, а не о тебе. И никому не говори, что прежде ты был шофером моей дочери. Перед тем как стать ее мужем.
– Почему, разве в этом есть что-нибудь плохое?
– Слишком многие захотят последовать твоему примеру.
– Но у вас одна дочь? Да? Нилла перекосило.
– Аут, – сказал он, тихо, но ясно. Александр вежливо улыбнулся.
– Сэр, у меня нет слов, чтобы поблагодарить вас.
– Благодари мою дочь, Юджинию. Можешь идти. – Он взялся за золотую коробку с сигарами.
Юджиния уже одевалась. Войдя, он спросил:
– Юджиния, разве мы обедаем не дома?
– Дома. Поэтому я и одеваюсь так.
И тут до него дошло: что это первый обед семьи, на который они приглашены. Вдвоем.
– Да, но у меня нет здесь ничего, кроме вчерашнего костюма. Я должен надеть его?
– Дайана уже привезла твой костюм из дома, его гладят. Он будет готов через минуту.
Он посмотрел на нее ошарашенно:
– Ты поразительная девочка. Как ты помнишь все и знаешь?
– Потому что я американка. Кроме того, я знаю своего отца.
– Поэтому ты была вчера немножко грустна.
– Как ты заметил?
– Потому что я не американец. И кроме того, я знаю тебя.
Она улыбнулась:
– Это наш первый день. Такого не будет никогда. И опустила свою голову к нему на плечо. …Они опоздали на обед ровно на четыре минуты.
И она смотрела на него, слегка улыбаясь: он ненавидел опаздывать.
Клуиз и мистер Нилл встали, когда они вошли. Лишь только оттенок взгляда мистера Нилла выражал удивление. Он не представлял, что, идя со второй половины дома, можно опоздать. На целых четыре минуты.
Но, взглянув на Юджинию, он улыбнулся: она была счаслива. Это была расцветшая майская роза, которая благоухала. От нее невозможно было оторвать взгляда. И мистер Нилл не отрывал.
На накрытом в самом большом зале дома столе из гладкого полированного малахита, с причудливыми разводами прожилок, не было скатерти. И только серебристые салфетки лежали под тарелками. На тарелках два амура целовались. Он улыбнулся, оценив вкус Клуиз. Их приборы стояли рядом.
Наконец мистер Нилл, насмотревшись на дочь, показал им места.
Они сидели друг против друга. Вокруг на стенах ярко горели лампы в виде свечей. Громадная вытянутая люстра свисала над малахитом. Окна были забраны белыми атласными гардинами. Только центр комнаты и они были ярко освещены.
Александр сидел и опять не знал, что делать со своими руками. Он впервые сидел за их столом. Ему было неловко, и лишь мягкая улыбка Юджинии соединяла его с действительностью (напротив) и не давала провалиться сквозь.
Мистер Нилл осведомился, какие вина он пьет, он чуть не проглотил язык, когда отвечал. Мистер Нилл спрашивал его.
Вино было разлито, слуги исчезли.
Мистер Нилл поднял бокал и встал.
– Юджиния, я хочу, чтобы ты была счастлива! И ни о чем не думала. Обо всем буду думать я… и Александр. Ты только должна быть счастлива. Все это… для тебя.
– Спасибо, папа.
Все выпили до дна. За счастье Юджинии.
Начался разговор. Блюда менялись. Доливались вина. Александр по-прежнему не знал, как отрезать кусок и положить его в рот, сразу или постепенно, большой кусок или маленький, не ожидая вопроса или ответа или ждать. Ой!
Он старался изо всех сил и заметил, что Клуиз улыбалась, глядя на него. Он поразился, как воспитанно ела Юджиния, будто ее учили долго и внимательно. Как естественно и натурально получалось у нее это. Гость чувствовал себя неудобно – он понимал, что не должен был сидеть за этим столом, с этими людьми, в этом зале. И что только Юджиния была связывающим звеном сложного архитектурного построения. И что, если звено оборвется…
Он вздрогнул от этой мысли и едва не потянулся поцеловать Юджинию в висок, но вовремя остановился.
Она сидела, грациозно держа голову, и доверчиво смотрела на него. Она была влюблена. Александр подумал: при всем его плохом характере и невыдержанности (как он лично воспринимал себя) ни за что в жизни он не доставит ей огорчения, не обидит ее. Она была теперь его дочь, она принадлежала ему больше, чем природному отцу. Она была больше, чем жена. Он знал, что еще много всякого будет в их жизни, но самое главное – не забывать одного: не обидеть первый раз (потом повторится) – ведь будет невозможно остановиться.
Он и сам не знал, почему вдруг сейчас подумал об этом. Наверно, потому, что всю свою предыдущую жизнь доставлял обиды женщинам. И подчинял их себе. Иначе для него женщина не существовала, хотя и отдавал им все. Тело, развлечения, время, деньги. А может, еще почему он стал думать об этом.
Юджиния улыбнулась ему и показала на свой бокал. Он покачал головой.
Ему понравилось, что она обращалась к нему, а не к отцу. Как к главе. И, вспомнив: «кроме сигарет и вина», сказал:
– Достаточно, Юджиния.
И украдкой перехватил одобрительный взгляд мистера Нилла. Все сделали вид, что ничего не заметили: это начало семьи.
Юджиния грациозно положила кусочек ананаса в шоколадном соусе в рот. На лице ее не выразилось ничего. Так идолжно было быть.
– Кто ваши родители? – спросил мистер Нилл.
– Они врачи. Папа – гинеколог, а мама… – он опять забыл и показал пальцем на ухо-горло-нос.
Клуиз назвала по-английски и улыбнулась. Ей понравилась его находчивость. Он же ненавидел свою забывчивость.
Мистер Нилл кивнул.
– Да, но там врачи не значат то, что здесь. Там все люди равны, да? – сказал мистер Нилл.
И Александр невольно улыбнулся. Это было хорошо. И тонко сказано.
– Когда-нибудь это будет и здесь, – неясно сказал мистер Нилл, касаясь бокала. – За ваших родителей, Александр! Родители всегда должны быть святы. Они ни в чем не виновны.
Взгляд опустился на Юджинию.
– Спасибо… мистер Нилл, – сказал Александр.
Юджиния внимательно смотрела на него. Он не понял, не то она хотела выпить за его родителей, не то она Удивилась, что «мистер Нилл». А как он его должен был звать – «папа»? Он чуть не поперхнулся глотком вина.
– Очень хорошее вино, сэр. – Он читал когда-то о светских беседах. Джентльмены говорят только о пустяках.
– Это с прошлого столетия.
Он с удивлением посмотрел на бокал.
– Действительно? Мистер Нилл улыбнулся.
– В этом доме все действительно. И реально. Даже то, что моя дочь – ваша жена…
Александр понял. Хотя для него это до сих пор было нереальным.
Подали второй десерт, и было спрошено о кофе. Он поблагодарил и отказался. Ему тут же принесли чай. Лимон и сахар на золотой розетке – отдельно.
Дальше он не знал, о чем говорится в светских беседах.
Юджиния опустила свою руку под стол и коснулась его ноги.
Ему стало горячо – от теплого чая.
Он расширенными глазами посмотрел на нее. Она почти не улыбнулась. И сдержала улыбку на губах. Все – таки она была еще маленькая девочка, ей нравилось играть. Не успел он отвести взгляда, как ее рука уже чинно несла кусочек любимого десерта ко рту. Крыжовниковые глаза Клуиз с улыбкой смотрели на них.
Обед закончился шартрезом и беседой в большом кабинете.
У него осталось смутное впечатление от обеда, кроме того, что в семью он так и не был принят. Зато у него была Юджиния. Это его семья.
Было приятно – вести новую машину. Но все уже ничего не стоило по сравнению с Юджинией. Она была – все, она была золотая.
Он подписал бумаги и пожал руку нотариусу.
Он вышел на улицу – впервые миллионером. Расправил плечи, и между ними, невольно, пробежали мурашки, потом проползли и остановились. Он не мог поверить. Наверно, не было ни одного, стремящегося и эмигрирующего в эту страну, кто не мечтал стать миллионером. Со всеми сказками в придачу, которые прилагаются к миллионам.
И вот он им стал, теперь никто не мог изменить ничего. И сразу это перестало волновать его.
И первое, что он сделал, – купил Юджинии две большие корзины роз.
– Почему две? – спросила она, открывая глаза. Она еще не встала, он уехал рано.
– Сегодня второй день нашей жизни. Это тоже дата. Потому что…
Юджиния засияла:
– Потому что второго дня не будет никогда. Он уже сжимал ее в объятиях, а Юджиния благодарно целовала его.
Они спустились к завтраку поздно. Александр знал, что позволит себе такое расписание только до конца недели, чтобы не огорчать ее. Потом все будет как раньше. (Он считал роскошью вставать позже семи утра и терять драгоценные часы для труда – в его случае творчества; они были самые активные и ценные, утренние часы.)
Юджиния сама хотела приготовить для него завтрак, Дайана ей помогала.
– Юджиния, мы можем есть на кухне.
– Что ты, мы должны есть в зале.
– Да, но мне здесь удобней. Я чувствую себя лучше…
Она посмотрела на Дайану:
– Папа уехал?
– Да, с утра.
– И я хочу есть на кухне. Конечно, мы можем. – Она послала ему обворожительный взгляд. Он вздохнул с облегчением.
Он растворялся и терялся, его пугала кремово-коричневая зала.
Он никогда не пил кофе, всегда пил только чай.
– Почему? – спросила Юджиния.
– Я не хочу, чтобы и ты пила кофе. Это вредно. Я тебе потом объясню.
Но в доме был небольшой выбор чая, всего лишь три сорта, с грустью сообщила Юджиния.
На следующий день в доме было пятьдесят сортов разного чая, которые она предложила ему к завтраку.
Его тронула такая внимательность. Он сказал, что попробует каждый из них, и пятьдесят утр пил разный чай.
Она была счастлива, она была счастлива всем, что могла сделать для него. К сожалению, он ничего не хотел, только чтобы она была рядом.
Через два дня они собирались переезжать. Юджиния хотела, чтобы он сохранил ту квартиру навсегда. Это был ее первый доме ним. Их маленькое жилье, она любила его как символ. Как все символы, которые любят.
Вечером опять был обед, но менее официальный. И когда мистер Нилл спросил в конце:
– Юджиния, кофе? Она ответила:
– Нет, я пью только чай. Александр с улыбкой посмотрел на нее.
– Но почему, ты всегда любила кофе и никогда не любила чай?
– Это полезно для здоровья.
– Ну что ж, – сказал мистер Нилл, – я очень рад, что кто-то так заботится о твоем здоровье.
Подали кофе и чай.
После обеда Клуиз увела Юджинию показать что-то из ее нового гардероба.
Мистер Нилл закурил тонкую сигару и начал:
– Юджиния собирается переезжать к вам домой. – Он вздохнул. – Я не знаю, что это за дом, да это и не имеет значения. Юджиния единственная моя дочь. И я хочу, чтобы она жила со мной. Поэтому я прошу вас остаться и не переезжать. Вы не откажете мне в моей просьбе?
Александр смутился – мистер Нилл просил его.
– Нет, сэр.
– Вот и хорошо, – удовлетворенно вздохнул мистер Нилл. – Вас, наверно, интересуют условия?
– Нет, правда, – задумчиво ответил Александр, – меня интересует Юджиния.
– Вы получите отдельную половину дома, на которую никто не будет приходить или мешать. Вам покажут все комнаты, вам не нужно будет каждый день обедать со мной или Клуиз. Только по вашему желанию или по праздникам. Вы ни от кого и ни от чего не будете зависеть, у вас будет полностью своя частная жизнь.
– Спасибо, сэр.
– Я слышал, что Юджиния хочет вам готовить сама. Я велю построить новую кухню для нее, если она не захочет пользоваться существующей. Или ей будет неудобно. На вашей половине будет все, что только можно пожелать. Ни я, ни Клуиз туда не будем переступать ногой без вашего приглашения. Вы можете не волноваться об интимной части вашей жизни. Та сторона также имеет отдельные входы и выходы.
– Это очень великодушно с вашей стороны, сэр. – Александр понял, что мистер Нилл все давно решил.
– Одно из озер тоже будет принадлежать вам.
– Простите, сэр. Я пропустил – озеро?
– Позади дома два озера, одно из них Юджинии, оно будет целиком ваше, и в нем никто не будет купаться.
Он не смог сдержать улыбки и улыбнулся. Удивительные люди!
– А-а, я понимаю, – сказал Александр, хотя ничего не понимал с этими озерами. И почему каждому по озеру.
– Юджиния отдала приказ паковать ее вещи завтра. Я оценю, если вы поговорите с ней сегодня. И убедите ее.
– Конечно, сэр. – Он нашел причину и поднялся. – Я иду сейчас.
– Как вы себя сегодня чувствовали? – спросил мистер Нилл.
– Сегодня?
– Да, сегодня. Это был ваш первый день богатым.
– А-а, нормально, очень нормально.
– Странно, я думал, что это н е$7
– Я не заметил.
– Что же вы купили, если не секрет? Мне интересно это чисто психологически. Впредь я никогда не буду задавать таких вопросов.
– Две корзины роз.
– Роз? Как это романтично! И как же отнеслась к этому леди?
– Она была в восторге и поставила их у кровати. Мистер Нилл посмотрел внимательно на него и сказал задумчиво:
– Интересно, сколь долго это продлится…
С тех пор каждое утро по краям у кровати Юджинии появлялись две корзины свежих роз, которые он заказал навсегда.
После разговора Александр отправился на поиски Юджинии в этом огромном доме. Собственно, это был не дом, а современный дворец или замок. С большим садом, небольшим лесом, парком, деревьями. Позади дома (дворца? замка?) находился большой луг и по краям его два озера. Одно из которых, о чем ему сообщили, было Юджинии… и его. Как он раньше жил без озера, он не знал. Были два бассейна, один подземный, другой наземный, с морской и речной водой, которая менялась. К подземному бассейну присоединялась общая и разъединенные сауны – всего их было три. Рядом с наземным бассейном находились два теннисных корта, спортивная площадка и лужайка для крокета.
Это снаружи. Внутри дома было невероятное количество прекрасных картин, ваз и статуй. Классических горельефов, барельефов и бюстов. Александр ходил, подолгу все это рассматривая. Комнат было, кажется, шестьдесят четыре, значит, получалось, что им выделяли тридцать две. Он думал, что едва ли, с трудом, но они с Юджинией разместятся.
Убранство и обстановку комнат у него, наверно, не хватило бы ни слов, ни бумаги описать. Да и к чему? Всем ясно, как живут богатые.
Одно только следовало добавить: все комнаты были обставлены с большим вкусом и изяществом.
Мистер Нилл считал, что дом скромный и не соответствует как ни его состоянию, так ни его положению. Он собирался уже строить новый, оставив этот запасным. Но закружился с делами Юджинии и всем тем, что случилось.
Иногда он вообще думал переезжать на Побережья, где у него были небольшие дома (на каждом – по одному), и покупать виллу, хотя значительная часть бизнеса была здесь. Но все зависело от Юджинии: как захочет она. Теперь – больше, чем когда-либо.
Муж Александр наткнулся на Юджинию, выходящую из какого-то странного места.
– Это костюмерная Клуиз. Хочешь посмотреть?
– Мне надо поговорить с тобой, Юджиния.
Он чуть было не сказал: «не сейчас», но вовремя вспомнил, что поклялся не говорить ей «нет», «но» и «нельзя». Никогда.
– Да, конечно. Пойдем вниз. Я хочу коф… чаю. Он улыбнулся про себя.
– Ты не должна менять своих привычек только потому, что это мое пожелание.
– Я хочу, – сказала она. Потом оглянулась.
– Ты можешь тайком поцеловать меня. А то я не дотерплю до чая.
– Да, – ответил он и поцеловал ее ждущие уста. За чаем он высказал ей предложение.
Она, как ни странно, отнеслась к этому легко и сразу согласилась.
Лишь на секунду на ее лицо набежало облачко раздумья, она, видимо, прикидывала, что она теряет, расставаясь с иллюзией переезда в его квартиру. Кухню она не захотела перестраивать и согласилась пользоваться общей.
Александр вздохнул с облегчением: что не огорчит мистера Нилла. Наверняка тот бы подумал, что это его нежелание.
Итак, он сидел, миллионер, напротив своей жены, миллионерши, забыв, что в мире существуют какие-либо другие богатства, кроме тех глаз, которые глядели на него.
Чай пился на кухне. На душистые, ароматные бисквиты никто не обращал внимания.
Назавтра мистер Нилл и Клуиз улетели куда-то, и Александр пригласил Юджинию первый раз, официально, выйти с ним в ресторан. Она была счастлива, в восторге, и собиралась целый день. Когда она вышла показаться, у него закружилась голова. И они не пошли сначала в ресторан… выйдя намного позже.
Ресторан был рыбный, очень дорогой, который он давно мечтал посетить, с забавным названием «Рыба». Во времена своей бедной юности. Как все течет…
Он вел эту леди за руку, и трепетные волны, шепча, пробегали по его телу. Она была прекрасна. И с каждым днем она расцветала все больше и больше, как… как… Он даже не мог найти сравнения.
Взгляды всего зала были прикованы к ним. Он подумал, что же будет через месяц, с такой интенсивностью ее цветения. Она вообще не захочет смотреть на него… Он глянул на нее и был озарен ослепительной улыбкой.
Господи, как она счастлива, подумал он. Только бы это не разбилось. Хрусталь всегда бьется в первую очередь. Когда ему было хорошо, он всегда думал о плохом, о том, что может случиться.
Им принесли меню.
– Что ты будешь, Юджиния?
– Крабы! – сразу сказала так, что он рассмеялся. Она была серьезна. – У меня в жизни, кроме тебя, есть еще одна любовь: крабы.
– Значит, у тебя две любви: крабы и я.
– Да, – ответила просто Юджиния. Он сосредоточился.
– Надо разобраться. Я думаю, что крабы – это страсть, а не любовь. Или это не страсть, а любовь?
– Да, это страсть с любовью. А ты – это любовь со страстью.
– Так что же больше, что значительней?
– Крабы, – ответила она. – Они весят. Ты невесомый и – бесценный.
Когда пришел официант, он до того закружился в игре словами, что сказал:
– Принесите нам страсть с любовью.
– Я сожалею, сэр, у нас этого нет, – ответил ничему не удивляющийся, как во всех богатых ресторанах, официант.
Юджиния расхохоталась так, что на них обернулся весь ресторан.
– То есть я имел в виду – крабы.
– Да, сэр.
– Но это страсть…
– Конечно, сэр.
– А любовь – это я.
– Вне сомнения, сэр.
Юджиния смеялась, не могла остановиться. Он наконец заказал и для себя. Юджиния взяла его руку и поцеловала.
– Спасибо, это было приятно.
Он наблюдал внимательно за ее лицом.
– Я разыграл этот скетч для тебя, Юджиния. Почему ты вначале, когда я шутил, была грустна?
– Мама тоже любила… крабы.
Он подумал, почему «любила», может, Клуиз перестала их любить. Но не стал ничего спрашивать, так как увидел по лицу Юджинии, что спрашивать лучше не надо. Хотя он был уверен, что она бы ответила, если бы он спросил.
Это уже у него появлялась американская черта: не лезть в душу человека. Даже близкого. Тем более – близкого.
Еда была вкусная, высшего качества, красивая сервировка.
Когда подали счет, он полез в карман и с ужасом вспомнил, что у него нет наличных денег. И тут же осознал, что со вчера у него остались кредитные карточки.
– Юджиния, у меня есть несколько кредитных карточек. Но я никогда ими не пользовался. Не знаю даже, принимают ли их здесь?
– Их везде принимают. Я тебе покажу, – с улыбкой сказала она.
Она выбрала одну, золотую, с его именем, и показала, где и как расписываться.
Он все сделал и поблагодарил ее. Она ответила нежной улыбкой.
Его удивило, что Юджиния не спросила ничего, ни что, ни откуда. Как будто так и должно быть.
После того как они вышли, она, будучи воспитанной девочкой, поблагодарила его за обед. Это было очаровательно. Он благосклонно подставил ей щеку.
Он захотел продлить удовольствие. И повез ее в бар, где ей нравилась музыка. Она пила легкую пина-коладу. Потом он повез ее на набережную, показывать огни кораблей в заливе.
Они вернулись домой в полвторого ночи, она сладко заснула у него на плече, прижавшись. Он занес ее на руках домой, на самый верх. Наверно, ей снятся звезды, думал он. Дай бог, чтобы это было так. Это хорошо, когда человеку снятся звезды. Только на дневном, голубом небе.
Прошла неделя. Встав рано утром, он садился писать. Юджиния сама приготовила для него кабинет и все убрала. Надо было видеть, с какой тщательностью и старанием она это делала. Его книги в большинстве своем были перевезены, и она помогала ему расставлять их по полкам, вытирая мягкой бархатной тряпкой. Кабинет был небольшой, но очень уютный. Он располагал. Теперь он писал каждый день, не переставая. Он писал всю первую половину дня, обычно до двух. И в доме воцарялась тишина. Юджиния запрещала окружающим издавать какие бы то ни было звуки: Александр писал.
Он не понимал, почему она так священно относилась к его писанию. Он не относился так. Она, наверно, хотела верить в него. Более того, он не знал, так ли он пишет, то ли он пишет и вообще – в какую сторону он идет. Туда ли он идет в своих писаниях. Хотя никто не может объяснить, как надо писать и что надо писать. Кроме писателя. И то, когда это уже написано. А так – блуждание впотьмах.
Свернувшись клубочком, она иногда сидела и читала в своей библиотеке то, что советовал ей он. Теперь у нее была целая полка купленной переведенной литературы: от «Анны Карениной» до «Дамы, короля, валета».
Иногда она готовила ему и была счастлива. Ленчи, полдневную еду, они ели на кухне, и только обеды она уговаривала его есть в небольшом зале на их половине. Его приятно поражало, что она вставала рано утром, чтобы подать ему чай. Но сама не пила, а только смотрела на него. Потом она шла и спала еще один час, которого ей недоставало. Ночами она не спала… ему же четырех часов сна было достаточно. Терпеливо дожидаясь, когда он закончит, она ждала награды: поцелуя и объятия. Вечером – она сидела и завороженно смотрела на него: как он ест, как произносит слова, его акцент действовал на нее возбуждающе, в нем была какая-то сексуальность. Он целовал ее глаза в благодарность, что она это все создала. И чаще, и чаще вечером она не хотела выходить никуда…
Если в мире что-то можно назвать идиллией, то, наверно, это была идиллия.
Мистер Нилл и Клуиз прилетали сегодня. Они решили сами их встречать. И поехали в аэропорт за час: он обещал ей купить французское мороженое. Его поражало, как этот ребенок любил сладкое, это была единственная и самая большая слабость Юджинии. В доме он постоянно находил запрятанные шоколадки и тайком, осторожно их выбрасывал.
Она получила свою порцию мороженого и сладко его облизывала. Благо он добился и выторговал за поцелуй не самую большую порцию. Но и эта была высокая, с шоколадной шапочкой наверху.
Александр не любил кондиционеров, и они ехали с открытыми окнами. Но было жарко. Стоял июль – макушка лета. Он включил негромкую музыку.
– Юджиния, если бы я тебе сказал: выброси мороженое и поцелуй меня – или: если ты не выбросишь, то не поцелуешь.
Она всерьез задумалась. Прошла минута. Вдруг она вытянула руку и выпустила в открытое окно мороженое.
– Но, пожалуйста, – сказала она, – больше не задавай мне таких вопросов…
И вдруг прыгнула к нему:
– Мой поцелуй!
Она опять закрыла ему дорогу, и он вел вслепую.
Через двадцать минут Александр въехал на бетон аэродрома. Мистер Нилл позаботился обо всех пропусках для его машины.
Клуиз грациозно спускалась по трапу с новым загаром на лице. Он думал, они летали на прием или по делу. Впрочем, потом они могли и отдыхать… Александр забыл, что в этом мире все можно. Если тебе хочется. И даже он может… теперь… все. В его мире… Это было непривычно.
