Текст книги "Юджиния"

Автор книги: Александр Минчин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

– Ты счастливчик. Если бы ты слышал вчера, как Юджиния выгораживала тебя перед отцом и просила…

– За меня?

– Благодаря только ей ты и остаешься на работе.

– Спасибо, – сказал он, подумав, что лучше бы он не остался.

Открыв дверь, Александр садился в машину.

– Хочешь чашку кофе?

– Нет, не хочу.

– Ты можешь не спешить.

– Почему?

– Она все равно еще сладко спит в кровати, и видно, что на первое занятие не собирается.

Тогда он захотел чашку, но чая.

Дайана была не права, и едва он прикончил первую чашку дымящегося чая – он все пил неимоверно горячее, – как появилась Юджиния, спустившись вниз.

Она была прекрасна. С чуть заметным отпечатком сна на лице. Когда Дайана отвернулась к плите, она мило улыбнулась ему. («Просыпающаяся Аврора в юности», – подумал он.) Но потом сухо сказала:

– Я опаздываю, быстрее.

Он удивился про себя ее стремлению в школу. Но едва они выехали из дома, как она произнесла:

– В этот раз мы не поедем далеко. Я не хочу терять время.

Они сняли номер в отеле. И в этот раз он взял ее, и не один раз. Лишь поражаясь ее просыпающейся страсти.

Но даже несмотря на эту проснувшуюся страсть, ровно в пять она была дома. Невзирая на все ее несогласия.

Через несколько минут – буквально – раздался звонок. Но Дайана позвала к телефону его.

– Здравствуйте, Александр.

– Здравствуйте, мистер Нилл.

Молчание, повисшее в трубке, тут же разразилось раздражением.

– Я не хочу долго говорить и отнимать ваше обеденное время. Благодарите Юджинию, что вы до сих пор на этой работе: она говорит, что вы хороший шофер.

Александр сглотнул, сочетание «Юджиния» и «шофер» звучало как-то…

– Я согласен. В следующий раз меня не будет волновать, чья это вина и скучно ей сидеть дома или нет. Но в пять часов, когда стемнеет, она должна быть дома. Это приказ. И не сделайте еще одной ошибки, сочтя, что это была предпоследняя.

– Есть, сэр.

– Когда я вернусь, мы поговорим подробнее. Позовите Юджинию.

Александр чуть было не пошел наверх, но, вспомнив субординацию, сказал Дайане, что мистер Нилл Опрашивает Юджинию.

За обедом он думал, что все равно потеряет работу. Трудно было представить, что что-то может остановить Юджинию. Или вернуть ее вовремя.

Очень быстро она спустилась на кухню:

– Дайана, если ты еще раз доложишь, во сколько я возвращаюсь, то не он, – она указала на него, низко склоненного к тарелке, – а ты потеряешь работу.

Дайана от души рассмеялась, в то время как Александр чуть не поперхнулся ложкой супа.

– Я никому ничего не докладывала, – ответила Дайана, – твой папа сам звонит и спрашивает. И не пугай меня так сильно с работой, душенька, а то у меня случится сердечный приступ.

Теперь они смеялись вместе.

Но суп он доедать уже не мог, так как Юджиния не отрываясь смотрела на него, да и есть в кухне для слуг было неудобно.

Вдруг Юджиния сказала:

– Дайана, я тоже хочу есть.

– Одну секундочку, мэм, и я принесу вам все в зал.

– Я буду есть здесь.

Он никогда не видел таких округленных глаз у Дайаны. Они ели вместе.

Теперь он все свои деньги тратил на комнаты, номера, отели. Ей он не давал платить ни за что. А когда Юджиния один раз попыталась это сделать, то он остался сидеть в машине, не поднявшись наверх. Это была целая трагедия. Смешной человек, с нелепыми предубеждениями.

На шестой раз они чуть не попались, когда Юджиния встретила близкого друга отца. На их счастье, Александр в это время расплачивался за комнату, но прекрасно видел и слышал всю сцену.

– Юджиния, дорогая! Что ты здесь делаешь?

– Я, я… приезжала сюда кушать.

– Но ресторан закрыт до пяти тридцати.

– Правда?.. Ну, конечно, поэтому я и не поела.

– Ты одна? – Да.

– Тогда я отвезу тебя.

– Нет, спасибо. Я с шофером.

– Что?!

– Я имею в виду, который отвезет меня обратно и привез сюда.

– Хорошо, я провожу тебя до машины.

– Нет, нет, спасибо, я сама.

Друг отца удивленно смотрел на нее.

– Ну, хорошо, не буду настаивать. Рад был увидеть тебя.

– И я…

– Когда возвращается папа?

– О, месяца через два!

– Я думал, что послезавтра.

– Да?.. Нет, они решили остаться подольше. Здесь холодно.

И как бы в подтверждение этого она повела плечами. Они попрощались. Клерк совал ему что-то, сначала он даже не понял, что: это была сдача.

В машине она поцеловала его в ухо.

– Ты испугалась?

– Чего? А, этого. Нет, все равно это должно случиться.

Его поразила ее безмятежность.

– Если я не скажу ему раньше сама.

– Кому?!

– Моему папе о тебе.

Машина дернулась и сорвалась с места. У него почему-то повлажнела спина.

– Ты серьезно?!

– Ну, не будь таким нервным. Я пошутила. Я даже не знала, что ты такой эмоциональный!

Но он не улыбался, он знал, что этот ребенок ничего не упоминает зря.

На второй день после приезда мистер Нилл сообщил, что увеличивает жалованье Александра на пятьдесят долларов в неделю.

Политика кнута и пряника, подумал Александр, но ошибся.

– Я не заслужил, сэр. Честно.

– Это не важно.

– Я делал ошибки, которые вас раздражали.

– Моя дочь вами довольна, а это самое главное. И тут неожиданно до него дошло.

– Спасибо большое, – сказал Александр.

– На здоровье, – ответил мистер Нилл, чему-то усмехнувшись.

Я бы его уволил хоть завтра, подумал он про себя. Но Юджиния… Странная девочка, то ей ничего не нравится, то ей понравилось, к а к он водит машину, – ее не укачивает.

Он вез Юджинию в школу. Абсолютно не представляя, что будет теперь.

– Что нового? – спросила Юджиния.

– У меня радостные новости.

– Да? – сказала она.

– Мне прибавили зарплату.

– Поздравляю, – сказала она и посмотрела в окно.

Он не выдержал:

– Зачем ты это сделала?

– Я ничего не делала.

– Юджиния? Она молчала.

– Я спрашиваю еще раз, зачем ты это сделала?

– Потому что я не хочу, чтобы ты тратил свои последние деньги, недоедал. А у него их и так много, не волнуйся.

– Ты понимаешь, что ты делаешь?! Он будет платить за то, что я сплю с его дочерью.

Она вздрогнула. Александр понял, что сказал резко, и сразу извинился.

– Юджиния, прости меня, – это был редкий раз, когда он извинялся. Он начал целовать ей руку, почти не следя за дорогой.

– Вот как ты это воспринимаешь? Вот как ты это воспринимаешь! – она ушла в школу вся в слезах.

Не ожидая, он сразу поехал в самый дорогой торговый центр. Парень был удивлен, когда он назвал Цифру; пятьдесят. Едва увязав их в охапку. Но они были красивы.

Надутая, она шла из школы, не поднимая взгляда. И села на заднее сиденье, вместо переднего. Александр повернулся к ней, и тут она ощутила запах и подняла глаза: пятьдесят красных душистых роз смотрели на нее. Она вздрогнула.

– Это тебе, – сказал он.

– Что это?

– Кажется, розы, – сказал он и задумался. Она наклонилась, и их губы слились в поцелуе.

Она была счастлива.

Александр так и не представлял, что теперь будет. Зато представила Юджиния.

– Почему ты не хочешь, чтобы я приезжала к тебе?

Он вспомнил убогое жилье, книги на полу, бумаги, записки, рукописи, неубранность маленькой клетки, зовущейся жильем, и ее – расцветшую розу, – и ему стало нехорошо. Она уже третий раз спрашивала его, и на ответ, что он живет не один, а делит жилье со знакомым, непонятно кивала.

Проклятая нищета, впервые подумал он. Она выжидающе смотрела на него. Он молчал.

– Ведь ты живешь один, я звонила твоему управляющему.

Он с удивлением вскинул глаза на нее, не сомневаясь, что она это сделала.

– Хорошо, один.

Она начала целовать его, смеясь, головой закрывая ему дорогу, он вел вслепую.

– В следующий раз не попадайся на удочку так легко. Я взяла тебя на пушку.

Он рассмеялся и подумал, насколько поглупел. Он верил ей во всем.

Уже подъезжая к дому, она сказала:

– В общем, ты как хочешь, а послезавтра я приеду к тебе в гости.

Он не успел раскрыть рта. Слуга отворял уже дверь, помогая ей забирать розы.

Так тщательно он не делал никогда и ничего. Он убирал квартиру ровно два дня и две ночи. Он вычищал и вылизывал каждый угол так, как, наверно, боявшийся смерти Геракл не чистил авгиевы конюшни. А они были грязны, эти конюшни. Видит Зевс как.

Пока наконец не осталось ни соринки, ни пылинки, и тогда он ушел в ванную. С ванной у него были сложные отношения, и он не хотел вспоминать какие.

Обед он готовил ночью, уже не успевал, и с улыбкой вспоминал, как волок полные кульки с едой, которые едва не падали из рук.

Юджиния приехала в три часа. Он не ожидал ее так рано и был доволен, что все готово. Царственным шагом она переступила порог и сразу осмотрелась.

– Как чисто!.. – сказала она.

У него чуть не подкосились ноги.

Потом она вынула из-за спины и протянула ему самую большую коробку конфет, которую он когда-либо видел.

– Спасибо, но я почти не ем сладкое.

– А я ем сладкое.

Он взглянул на размеры коробки и подумал: или – сколько же она может сразу съесть конфет, или – сколько же раз она собирается сюда приезжать. Много. Это было понятно в любом случае. И он взялся невольно за спину. Она болела.

Он принял верхнее одеяние Юджинии и еще раз поблагодарил за подарок. Величественным жестом руки она опустила его благодарность, сказав, что это пустяки.

Юджиния уже вошла в комнату, и он замер. Ему было страшно неудобно за свое маленькое жилье. Такое куцее и такое скромное. Хотя какой-то мудрец в Древности сказал: бедность не порок.

Она огляделась и сразу подошла к полкам.

– Я никогда не видела столько книг.

– Это единственное, что осталось у меня. Это вся моя жизнь.

Она с неожиданным почтением взглянула на него.

– И ты читал их все?

– Многие из них – не раз.

– А ты научишь меня читать?

Он вздрогнул и вспомнил, через что прошел, пока чтение стало его натурой, привилось, как наука, как привычка, без которой нельзя жить.

Она испугалась его испуга.

– Ну, не все, только названия.

– Названия – хорошо. Это займет много времени.

– Я заплачу тебе. Он улыбнулся:

– Тебе ни за что не надо платить. Юджиния уже за все заплатила. И намного вперед.

– Когда?

– Тогда, в комнате отеля.

– Да? Я не думала, что это произвело на тебя такое впечатление.

Он подошел к ней. Она ждала. И первый раз поцеловал ее сам. Она замерла и ослабла в его руках. А раскрывшиеся за минуту до этого губы на секунду стали безвольными. Казалось, что она потеряла сознание.

– Юджиния! – воскликнул он.

– Да… – она возвращалась на землю, словно из тумана, и легкая дымка застилала ее глаза. – Это было хорошо.

– Тебе понравилось? – Он удивился, так как никогда не был хорошим целовальщиком. Все остальное он делал хорошо.

– Да, очень.

– Я могу поцеловать тебя еще раз.

– Два раза, – сказала она. – Но не больше, иначе мы испортим весь вечер…

Он не понял, в каком смысле, но догадался…

Она обвила свои руки вокруг его шеи. Ему казалось, что запах рая коснулся его губ. У нее было чистое и душистое дыхание. Она подошла к окну и посмотрела. На улице уже смеркалось.

– Где ты пишешь? – спросила она. Он показал на свой стол.

– Да, но это маленький стол!

– А у меня мысли небольшие.

Она рассмеялась. Потом серьезно сказала:

– Не может быть.

– Почему?

– Иначе ты бы мне не понравился.

Он всерьез задумался над этой мыслью. В душе его еще была незаполненность, он никак не мог перестроиться, что она просто девочка, его, а не дочка хозяина.

– У тебя есть фотографии мамы и папы? – спросила она.

Он достал их из ежегодника и показал ей.

– Твоя мама очень красивая, – с удивленным восхищением сказала она. – Очень.

– Это она лет пятнадцать назад.

– Ты похож на нее?

– Нет, конечно. Разве это не видно?! – Он рассмеялся.

– Я не знала, что там могут быть такие красивые женщины.

– Были и есть, красивей, чем в Америке.

– Америка – это не эталон. Я удивлена, что там есть такие. Я слышала совсем другое.

– Снега, медведи? Водка и икра! Она рассмеялась.

– Да, мама была очень красивой. Ее три раза воровали.

– Как это так?

– Чтобы жениться. Когда ей было семнадцать лет. Мы жили в таком месте, где это было принято.

– Ой, как интересно! Расскажи мне.

И он рассказал ей про свое любимое место – Кавказ. Любое описание которого будет звучать бледно. Он прожил там пятнадцать лет, вырос и сложился. Потом уже поступил в университет, в столице.

Юджиния над чем-то задумалась после его рассказа.

– Значит, воруют на конях? А на машине будет быстрее?

– Ты сообразительная девочка. Так сейчас и делают. Увозят в горы, а потом родственники смиряются.

Она еще миг подумала и встряхнулась:

– Ты пишешь маме?

– Да.

– Вы можете звонить друг другу?

– Они звонят мне раз в месяц. Но ни о чем говорить нельзя. Только о незначительном, о погоде. Что скучают или ходят куда-то. Чтобы им (не повредить больше, мой отъезд и так на них сказался.

Раздался звонок, Александр поднял трубку, но кто-то ошибся номером.

– Мы можем обедать, если ты хочешь, – сказал он.

– Ты даже приготовил обед? – Да.

Они сели за стол. Она была в восторге от обеда. И даже шампанского, оно было полусладкое. Что стоило ему огромного труда – достать. Так как найти в этой стране, в Америке, не сухое шампанское было невозможно.

После обеда она нежно поцеловала его со словами благодарности. Он ухаживал за ней как мог. И совсем не заметил, что она на редкость удобно и уютно вписалась в его маленькое убогое жилье (как он считал), которого он так стеснялся. И как-то не заметил, что в душе его исчезла пустота и появилось что-то похожее на чувство. Он сначала не понял отчего, потом догадался: она была в его доме, где он чувствовал себя самим собой, и что она девочка, а не дочь, и она принадлежит или будет принадлежать ему.

Их губы коснулись друг друга. Ее тело расслабилось и затрепетало. Он на руках отнес ее в спальню. Вернее… в спаленку.

– Я не знала, что у тебя есть вторая комната, – сказала она.

– Это имеет какое-нибудь значение?

– Нет. Но это приятно.

И она улыбнулась, не открывая глаз.

Он взял ее мягко и бережно, словно боялся сломать. Внутри все слилось в одновременном всплеске.

Она заснула у него на плече. Совсем нечаянно. Что же будет, думал он, понимая, что владеет не своим.

Он посмотрел на Юджинию. О Юджинии можно было написать много страниц, но лучше… Она сама, один ее вид говорил за себя. Это был необыкновенный ребенок и необычайная девушка. На ее лице, как на лице чистого озера, не было ничего хмурого или волнующегося. Лицо было чисто. Как слеза, как лик ребенка.

Слегка подрезанные скулы придавали определенный эффект от природы чуть мягкому овалу лица. Какая-то смесь американоевропейской очаровательности, которая, неясно было, во что еще выльется. Глаза, постоянно искрящиеся. Волосы, едва касающиеся лопаток чуть ниже плеч, оттеняли темной пепельностью лик и снежность лица. И все вместе создавало, восполняло, дорисовывало прекрасную картину: американская невинность.

Он мысленно поблагодарил papa, мистера Нилла, за произведение. Несколько раз… Знал бы papa! – подумал он.

– Юджиния, солнышко, нам пора.

– У-у, не хочу.

– Но никто не спрашивает твоего желания. Она подставила ему губы. Он нежно поцеловал

их. Они слились опять.

Она медленно одевалась в ванной, каждый раз возвращаясь и целуя его. После очередной вещи. Было забавно смотреть, как она появлялась то в одном чулке, то в трусиках, но без лифчика, то в лифчике, но без платья.

– Я не хочу уходить.

Совершеннейший самородок, улыбался он, разглядывая ее тело. Никак не желающее одеваться.

– Что тут смешного, я не понимаю, – театрально обижалась она.

И чтобы вымолить прощение, он сжал ее в объятиях, когда она была в платье. Потом опустил руку вниз и – коснулся обнаженного тела.

Она с улыбкой открыла глаза.

– Я сняла их, я знала.

– Но как? – Он действительно удивился.

– Поэтому я и делала вид, что я обижалась… – и ее губы поплыли по его шее.

Он еще раз подумал: какая умная девочка.

Когда все кончилось и она вышла из ванной совершенно одетая, Юджиния подняла трубку телефона.

– Мне надо позвонить. Можно?

– Надеюсь, что не папе.

– Анне, это моя подруга. По идее, мы с ней сейчас смотрим кино, а потом едим легкий ужин.

Александр не понял, и она объяснила: что Анна привезла ее сюда и должна забрать отсюда, чтобы отвезти домой. Так как папе она сказала то же, что сказала ему. И всегда будет так.

– Как? – удивился он.

– Когда я буду приезжать к тебе, сюда.

И он понял, что она серьезно. Он никак не мог понять, что она нашла в нем, и до последнего думал, что это каприз или шутка.

– И здесь ты совсем другой, чем в отеле…

Он вздрогнул: прозорливая девочка. Впрочем, у них рано в Америке взрослеют, подумал он про себя. – Ты не возражаешь?

– Даже если б я и возражал, ты бы все равно сделала по-своему.

Она рассмеялась. Анна приехала через полчаса. И они любили друг друга еще два раза. В молодости все быстро.

Стоял декабрь, и пришла окончательная зима. Их поездки представляли теперь интересное зрелище со стороны. Едва они отъезжали от дома, Юджиния пересаживалась вперед и целовала его. Ее не волновало, что она закрывала его лицо своим, целуя, и он, не видя, вслепую вел машину, несущуюся на скорости шестьдесят миль в час, благодаря Бога, что в Америке широкие дороги. Иногда она отрывала его от руля и поворачивала к себе, и тогда он ее целовал. На полной скорости. Ее ничего не волновало. Вот это ему очень нравилось. То ли она так была уверена в нем… И только перед самой школой она останавливалась и успокаивалась. Зная, что сбежит с занятий и он повезет ее к себе. Его комплекс «отношения к дочери» наконец исчез, растворился, и он стал к ней относиться как к равной, к своей девочке. К такой, какие были, хотя и была она ни на кого не похожа. Да и другой она была. К вечеру, после обеда на кухне, мистер Нилл вызвал его к себе.

– Откуда взялись розы, которые привезла Юджиния?

Прошла уже неделя, он и думать позабыл, но этот человек, похоже, помнил совершенно все.

В мгновение секунды Александр припомнил тот раз. Он сидел, открыв дверцу, и ожидал Юджинию. Она появилась точно вовремя, в темно-голубом платье с белым воротником, считалось простое, в каких она ходила всегда в школу. Но за ней увязался какой-то длинный сотоварищ. На ходу она что-то быстро ему говорила. Наверно, его надо будет подвезти, подумал Александр. Юджиния была добрая девочка.

Но когда они приблизились, тот схватил Юджинию за руку и сказал:

– Ладно, почему ты не хочешь?

На секунду Александра ослепило. Он даже не представлял, что к ее телу кто-то может прикасаться. Как не представлял, что его это так заведет.

– Оставь меня в покое, – сказала Юджиния. И хотела быстро сесть. Юноша дернул ее на себя, так, что она уронила книжку – американские дети всегда носят книги в руках, – и сказал:

– Да ладно, сходим один раз, будет хорошая компания, к десяти я привезу тебя обратно.

Она отдернула руку. Тот вцепился в ее плечо. Александр выскочил сразу из машины. Сначала он хотел пробить, потом подумал, что не достанет до лицa, и школа рядом. Поэтому он сказал только:

– Оставь ее в покое.

Долговязый повернулся с удивлением к нему, как бы недоумевая:

– Ты – грязный шофер, займи свое место за рулем.

Почти не присев, Александр схватил его за пояс и приподнял, чтобы бросить на землю.

Но Юджиния, схватив его за руку, закричала:

– Он же школьник! Не надо.

Александр опустил школьника на землю. Потом она их познакомила.

– Питер Колинз, – представился тот.

На что он ничего не ответил и сел в машину. Юджиния быстро попрощалась и уселась рядом с ним. Он впервые видел ее испуганной. Она дрожала.

– Он не такой плохой парень, просто шутки у него странные.

Едва они отъехали, Александр сказал:

– Успокойся, Юджиния. Она сразу послушалась.

– Я испугалась, что ты ему сломаешь что-нибудь. Или уронишь.

Он улыбнулся последнему слову: он собирался расшибить его об асфальт; к ее телу никто не имел права прикасаться, оно было священно.

– Я даже не знала, что ты такой сильный, – сказала Юджиния.

– Это случайно, в жизни я слабый. – Он засмеялся, вспомнив анекдот про актера-импотента, который изображал суперлюбовников: Петра I, Юлия Цезаря, Александра Македонского.

– Кто ей подарил розы? – спрашивал мистер Нил л.

– А, розы, простите, я не понял сразу, о чем вы… Питер Колинз.

– Кто это?

– Ее одноклассник. Вежливый такой очень, до машины проводил.

– Почему?

– Она помогла ему в какой-то работе, написать. Мистер Нилл успокоился, последние сомнения рассеялись. К этому времени он уже не боялся, что между ними что-то завяжется. К тому же ей нравились высокие.

(Бедные отцы, как они ошибаются насчет своих дочерей. – Ремарка автора.)

На следующее утро он обратил внимание, что впервые занавеска у окна кабинета мистера Нилла не отодвинулась, – его проверка окончилась.

В то время, когда все только начиналось.

Их расписание, как у поездов в зимнее время, усложнилось. В четыре часа, не позже, ей обязательно нужно было быть дома. Школу пропускать она так часто не могла, к тому же близился конец полугодия. По идее, она пересмотрела с Анной все спектакли, театры и балеты в городе по воскресеньям. Благо, что папа никогда не просил ее рассказать, в чем там суть. Было интересно, что бы она рассказала. И в каких деталях.

Александр только поражался, как она к нему относилась. Юджиния слушалась каждого вздоха. И впервые в жизни ему не хотелось командовать или подчинять (женщина – раба мужчины, его ранняя теория), а хотелось баловать ее, ласкать и угождать. С ним она как бы исправлялась, все капризы исчезали, она была нежна, прекрасна и необыкновенна.

Как жизнь складывается, думал он, и уже ничему не удивлялся. Но главное удивление все-таки было впереди.

Декабрьский месяц стоял мокрый и грязный. Снег облеплял все едущее, идущее или стоящее, и лучше всех было деревьям: им не надо было мыться.

Он ненавидел мойку, на которую теперь приходилось ездить каждый день, – причуды или капризы мистера Нилла. Хотя это и давало им еще полчаса, час общения: он говорил, что была очередь.

Он привез Юджинию домой. И когда обедал на кухне, посмотрел на календарь. Приближалось Рождество. Самый большой праздник в Америке. Еще неделя, и у Юджинии начнутся каникулы.

Юджиния все время что-то обдумывала, была задумчивой, но ему ничего не говорила. Чтобы она не забеременела, он пользовался лимоном. Теперь его Дом был полон лимонов. Иногда Юджиния с ними играла и тогда была похожа на папуасского ребенка. А ему вспоминалась прекрасная строка из романса:

 
В бананово-лимонном Сингапуре…
 

Но хотелось поехать в Европу. Летели дни, и на, календаре, и в жизни их становилось меньше.

Мчался, полз или двигался навстречу Новый год, который на самом деле был старым, так как с каждым годом все становилось старее и никто не новел.

На кухню заглянула Юджиния и улыбнулась ему, так она с ним прощалась. Обедала она с папой и Клуиз. Клуиз почему-то про себя он никогда не называл мамой.

Он вспоминал ее длинные стройные ноги и воздух, разделяющий их тогда… Ноги.

Дома он смотрел в окно и думал, что, если повесить сеть над городом и снег остановить, снег повиснет над городом, не будет падать вниз и улицы будут чисты. Он засмеялся – ему не придется мыть машину.

Это были не самые умные мысли.

Он сделал себе чашку горячего шоколада, который любил, и заснул с воспоминаниями о прошлом.

В Рождество он проснулся с утра и не поверил, который час. Половина двенадцатого. Он никогда не спал так долго. И подумал, что Бог отпустил ему его грехи. А были ли они у него? Они у всех есть. С отпущенными грехами он встал и пошел умываться. Когда он позавтракал, рука взяла книгу, и он стал читать рассказ Куприна о Рождестве. Он всегда так делал в Америке: это давало ему действительное ощущение зимы, снега и какого-то праздника. Так он читал весь день до звонка. Это была Юджиния. Она поздравляла его, он поздравил ее тоже. Но поговорить они не успели, она быстро попрощалась.

Не прошло и двух мгновений, как снова раздался звонок. Он поднял трубку, подумав, что это она, и уже сказал:

– Здравствуй, Ю… – но запнулся и возмолился Богу, что не сказал «Юджиния».

Голос мистера Нилла произнес:

– Вы заедете за нами ровно в шесть часов. Костюм, пожалуйста. Благодарю, поздравляю, до свидания.

Александр тут же пошел к зеркалу и посмотрел на свой рот, который н е$7

Он тщательно уложил волосы феном, что делал очень редко, так как они волнились, были пышны и развевались, надел свой единственный костюм-тройку, который купил в Риме на базаре по невероятно дешевой цене: за сорок тысяч итальянских лир, но костюм все-таки был хорош и ладно скроенный. Накинул дубленку на плечи и вышел из дома.

Снежинки плясали маленьким хороводом и падали на землю. Они не таяли. Подморозило. Его собственный конь завелся только с третьего раза, и ему стало нехорошо при мысли, сколько бы стоило такси до дома мистера Нилла и что бы было, если бы он опоздал. Проклятая жизнь! Только в этих случаях он проклинал е ё$7

Он поехал. Машин на улицах почти не было, стояли рождественские сумерки, и было уютно смотреть на светящийся щиток приборов, светлый, как живой. Не будь Юджинии, он бы чувствовал себя страшно одиноко. В чужой стране, один, – особенно это чувствуется в праздники. Когда все с семьями, все с друзьями. А ты – ни с кем. Одинокий.

Он въехал в Гросс-Пойнт, здесь было еще тише, еще безмолвнее, чем везде.

Кто-то уже поставил машину у двери, так что ему не нужно было заходить в гараж.

Ровно в шесть парадное открылось. Ради праздника он вышел, чтобы открыть дверь, просто так, в шутку, – ему это делать никогда не надо было.

Он взглянул в горящие и удивленные глаза Юджинии: она никогда раньше не видела его в костюме.

И понял, что ей понравилось. Далее сказал с улыбкой мистер Нилл:

– Александр, ты становишься действительно настоящим шофером.

Он поблагодарил его за сомнительный комплимент. Юджиния легко усмехнулась: она-то знала, кем он в действительности становится.

Все сели в машину. Он поздравил семью с праздником, они тоже пожелали ему всего хорошего. Кроме Юджинии, она молчала.

Семья Нилл ехала в дорогой привилегированный ресторан праздновать, он должен был ждать в машине, чтобы потом везти их дальше. За один этот вечер мистер Нилл платил ему сто долларов. Они поехали. Александр впервые видел мистера Нилла в смокинге, и тому он шел. Клуиз была одета супермодно, что называется, экстравагантно, – он поразился, как может быть голо и прекрасно женское тело… когда отбросились меха. От его белочки чем-то вкусно пахло, она, бесспорно, была цветком семьи.

Всю дорогу они шутили, были в хорошем настроении, но он не прислушивался и только постоянно ловил внимательный взгляд Юджинии в зеркальце.

Припарковавшись у ярко освещенного подъезда, он помог им выйти. Портье хотел забрать машину, но он остановил его жестом. Мистер Нилл сказал, что он может съесть свой ужин в кафе напротив. И потянулся к карману. Александр поблагодарил, ответив, что не голоден. Он поставил машину за угол, включил музыку и вытянулся на сиденье. Играли легкий рок, он закрыл глаза и задумался. Александр вспомнил, как встречал Новый год там, – компании, друзья, его звали наперебой, гулянья до утра. И здесь…

Единственный человек, который теперь у него был во всем мире, – это Юджиния. Он по-прежнему не понимал своих чувств к ней, но знал, что то ощущение чувства, которое она ему дает – не одиночества, – важнее всего. Она появится только через два долгих часа.

Сначала ему послышался стук, потом повторился, он глянул в окно и не поверил: это была Юджиния. Она прибежала к нему в одном тонком гарусном платье, с обнаженной шеей. Он быстро открыл дверцу, которая закрывалась автоматически. Она упала в его объятия и стала целовать. Эта девочка бежала ради него, к нему, чтобы поцеловать его, не дать быть одному, не чувствовать одиночества. Уже за это, он знал, будет благодарен ей до конца жизни.

Ее жаркие с холодом губы шептали ему, как они соскучились, как они ждали, и такое, что у него кружилась голова. Он сжимал хрупкость ее плеч и не верил: за что ему это.

– Я хочу к тебе, – шептала она.

– Что ты, Юджиния?!

– Ты быстро ездишь…

– Да, но даже я не смогу успеть все это…

– Я хочу…

Он закрыл ее губы поцелуем, потом поцеловал ее глаза. Ее рука коснулась его за ухом, и он вспомнил. Александр достал из кармана бархатную коробочку, обвязанную лентой.

– Это тебе, Юджиния.

Ее глаза лучисто засияли. За этот свет он отдал бы потом много лет своей жизни, лишь бы они светили.

– Это мне? – Она не поверила.

Он кивнул. Она осторожно раскрыла, и мягкая улыбка озарила ее лицо. Это была маленькая цепочка на руку, недорогая, но золотая. Она сразу стала надевать ее.

– Юджиния, – сказал Александр.

– Что?

Он покачал головой.

– Почему?

– Твоя мама слишком внимательна. А из туалета не приходят с новыми золотыми цепочками.

– Как жаль. – Она засмеялась и поцеловала его. – Ты умный.

– Нет, но иногда случается. Надо же кому-то быть умным, одному… Она улыбнулась.

– Это твой первый подарок мне. Я буду беречь его всю жизнь. Можно, я положу его сюда? – и она указала на его любимое место на ее теле. Он кивнул, и она опустила цепочку в вырез платья.

– Надеюсь, Клуиз не будет проверять там… даже при всей ее экстравнимательности. – Она обняла его и поблагодарила. Он был рад, что она ничего ему не подарила, это не был его праздник. Ей пора было возвращаться, и Александр подвез ее прямо ко входу, чтобы она не шла даже шага раздетая.

Она выбегала еще два раза, чтобы поцеловаться с ним и обнять его в машине. Было томно и сладко сжимать ее льнущее трепещущее тело.

Вскоре вышла вся семья, и они поехали в Бирмингем, к другу мистера Нилла, продолжать вечер и веселиться. Они ехали и обсуждали обед, и какое было французское вино, и какой десерт, а Юджиния мягко улыбалась и смотрела на него в зеркальце.

Неожиданно Клуиз вспомнила:

– Юджиния, что-нибудь случилось с твоим животом?

– А что? – спросила Юджиния.

– Ты три раза выходила в туалет в течение обеда. И не просто шла, а почти бежала.

Мистер Нилл с тревогой посмотрел на дочь.

– Ю? – Он часто звал Юджинию первой буквой ее имени.

– Все нормально теперь, до этого было плохо. Чуть-чуть.

Все успокоились. Как над ней дрожат, подумал Александр.

– Наверно, съела что-то некачественное, – сказал мистер Нилл.

– Но еда была отличная, – сказала Клуиз.

«С детьми всякое случается», – подумал мистер Нилл, и все взялись за коктейли.

Александр привез семью Нилл в замок поздно вечером, посетив дома еще двух друзей, после вечеринки у первого друга. Но когда в прихожей мистер Нилл протянул его готовый конверт, он отказался, сказав, что получил большее удовольствие, развозя их, чем когда-либо. И он не обманывал. На что мистер Нилл, который ничему в жизни не удивлялся или удивлялся, но очень редко, сказал:

– Хорошо, ты можешь взять это завтра или в любое время.

Когда все удалились с пожеланиями спокойной ночи, мистер Нилл попросил его задержаться. Александр вздрогнул. Но через две минуты Деминг Нилл появился с пакетом и сказал: