Текст книги "Юджиния"
Автор книги: Александр Минчин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)
Александр Минчин
Юджиния
Он открыл газету и стал внимательно смотреть. Потом читать. Он искал работу. Любую. Та кондиция, до которой он дошел, воодушевляла взяться за любую работу, иначе наступала кондиция конца.
Собственно, то, чем он занимался, делали тысячи людей в разных местах и странах, но он не думал о тысячах, а думал о себе: как ему найти работу. Потому что позади и впереди не было ничего. Он находился на последней ноте самого последнего аккорда оканчивающегося этюда. Но был спокоен. Какая разница: жить или умереть. Смерть – философское понятие, ее еще никто не опроверг, и относиться к ней нужно философски. Не найдет – так умрет. Ну и что. Одним меньше будет.
Сначала он проскользнул взглядом мимо этого объявления, потом почему-то, непонятно почему, вернулся. Объявление было небольшое:
«Нужен частный шофер для моей дочери, возить в школу. Желательно в зрелом возрасте и женатый».
Дальше шел телефон. Как ни первого, так ни второго у него не было. Он был незрел и не женат. Но позвонил и сказал, что по объявлению. Недовольный (сильно) голос ответил, что он слушает. Хотя подразумевалось: лучше бы я не слышал тебя никогда. Тогда зачем нужно было давать объявление, подумал он. И начал… Почему он тогда не остановился? И не начинал никогда! И не было бы того, что было. Всего того, что случилось потом. А может быть, и было. Кто знает что в этой жизни?..
– Я звоню по объявлению в газете.
– Почему вы думаете, что подойдете для этой работы?
– Потому что работал в подобной должности и могу предоставить всяческие рекомендации.
(Понял уже, с кем имеет дело.)
– Сколько вам лет? Он назвал, но прибавил.
– Вы женаты?
– Нет, но у меня есть невеста. Не было, но он выдумал.
– Когда?
– Что? – не понял он.
– Вы собираетесь жениться и она станет вашей женой?
(Кто бы мог подумать: кто станет его женой.)
– В октябре.
Стоял август. Его бесил этот пренебрежительный тон.
– Где вы живете?
– Не слишком далеко…
– Так приезжайте, чтобы я на вас посмотрел. Адрес…
Перебрав три несвежие рубашки, он выбрал четвертую – свежую. Носки и трусики всегда были чистыми: он стирал их вместе с собой. Интересно, а каким образом он бы стирал рубашки, если у него не было даже на еду. Не то что на стиральную машину.
Он спешил по названному адресу, боясь, что позвонят другие и он не получит работу. Умирать в таком раннем возрасте все же не хотелось. Впрочем, он и не надеялся ее получить.
Доехав за неимоверно короткое время, которое могло быть установлено на средних дистанциях, он переступил порог и оглянулся.
Слегка удивленный хозяин вошел следом за ним:
– Не ожидал вас так быстро.
И тут он честно, без всяких финтов сказал:
– Мне нужна работа, сэр, очень.
– Хорошо, хорошо, – недовольно проговорил вошедший, – вам никто еще ничего не обещал.
Он указал рукой, и они прошли через холл в кабинет.
Вы ожидаете описания кабинета – будет не сейчас, а потом. Но если бы ему сказали, что цари и императоры жили в каких-то необыкновенных комнатах, то он бы подумал: как раз в таких.
– Меня зовут мистер Деминг Нилл.
– Александр Невин.
– Что вы делали до этого?
– Я работал частным шофером у одного старого джентльмена, потом был на пособии по безработице, потом поступил в университет в аспирантуру.
– По какой специальности?
– Литература.
– Сколько вы учили язык?
– Начал, когда приехал сюда, среди людей набрался.
И то хорошо, что не «откуда вы?».
– Довольно быстро говорите. А до этого?
Так все-таки нужно было говорить откуда: и его это интересует.
– До этого никогда не изучал, – ответил он.
Но он ошибался: мистера Нилла ничего не интересовало касательно его персоны. Совершенно. Александр много возомнил о себе.
Он сидел и размышлял, а Александр молитвенно молчал.
– Хорошо. Пойдемте, покажете, что вы умеете. Они вошли в гараж, через секунду залившийся лампочным светом. Черный «кадиллак»-лимузин стоял, сверкая надраенной поверхностью. Они отражались в нем как в зеркале.
– Возьмите, – сказал мистер Нилл, протягивая ключи.
Его уже не волновало и не радовало, что эту блестящую птицу поведет он: все это напоминало первую работу, вернее, устройство на нее.
Александр сел за руль. Они выкатили медленно из аллеи, ведущей от дома на улицу. Машина разогналась. Александр проехал несколько улиц, потом нырнул и вынырнул на автостраду, сделал несколько резко-плавных поворотов и неожиданных торможений – за короткое время он продемонстрировал то, что умел, но на лице мистера Нилла ничего не отразилось. Они снова медленно вкатили в аллею, ведущую уже к дому. Из гаража они вернулись в кабинет, но через другую дверь.
Мистер Нилл опустился в кресло и жестом указал Александру. Его молчание ничего хорошего не предвещало.
– Вы наняты на работу.
Что-то екнуло у нанятого внутри.
– Теперь об условиях. Вы будете возить мою дочь в школу, потом домой и куда она ни пожелает. В случае необходимости – защищать, но думаю, такой необходимости не будет. Она сама прекрасно водит машину, и у нее есть права. Но я не хочу, чтобы она ездила одна: сейчас невероятно много сумасшедших людей на дорогах, улицах, трассах – впрочем, их сейчас везде много. К тому же это дорогая машина, и, когда юное создание за рулем такой машины, всякое в голову может прийти, и не только прийти, но и быть исполнено. Итак, первое правило: вы никогда не даете ей руль. Водить вы будете мой лимузин, в котором вы сейчас катались, у меня есть другой. – (С таким кабинетом – Александр не сомневался.) – Работа – пять дней в неделю, в субботу и воскресенье у вас выходные. Вы должны быть здесь в восемь утра, выезд – в восемь пятнадцать. До школы ехать двадцать-тридцать минут, в зависимости от движения. С девяти до двух тридцати вы свободны, возможно, нужно будет свозить куда-нибудь ее мать, мою жену, не так часто. Привезя ее из школы, вы будете получать обед. Если не ошибаюсь, у вас в Европе это так зовется, мы говорим «ленч». Она может пользоваться вашими услугами только до пяти, потом приезжаю я и всегда рад сделать для нее все, что она хочет. Если ей не нужно никуда – вы свободны. Вы будете получать двести долларов в неделю, еду и два выходных дня. Через полгода, если все будет хорошо, я добавлю пятьдесят долларов в неделю. Чек – раз в полмесяца. Это все. Не много. У вас есть вопросы?
И хотя вопросы были: когда, что, где, он сказал – нет.
– Надеюсь, вы будете достаточно умны, чтоб видеть в моей дочери только пассажирку и девочку, о которой нужно заботиться. Ничего больше. Иначе вам придется искать новую работу. А судя по тому, с какой скоростью вы приехали сюда, мне кажется, вы очень хорошо осознаете, что такое р а б о т а.
– Да, сэр, – ответил он, и господин поднялся.
– Напишите ваш номер телефона, адрес и все остальное и отдайте это слуге. Мне нужно идти. Я позвоню вам, когда дочь прилетит, ее сейчас нет. Нужны ли вам какие-нибудь деньги? Я хочу, чтобы вы были одеты хорошо.
– Мне кажется… – начал Александр.
– Я не говорю – сейчас, я хочу, чтобы так было всегда.
– Ничего не надо, спасибо.
– До свидания.
– До свидания, сэр.
Ему показалось, он хотел что-то еще добавить, но, передумав, вышел.
После этого Александр сел, старательно написал все, что требовалось, и, попрощавшись, вышел.
Скользя плавно по улицам, он ликовал и не верил, что так легко получил эту невероятную работу. Даже Бог не знал, как она была ему нужна. Но догадывался.
Заняв денег, он впервые наелся до отвала. Все-таки иногда – и хлебом единым сыт человек.
Сомнения и волнения, что мистер Нилл не позвонит, почти совсем оставили его, и он только нетерпеливо ждал, подгоняя время, не умея ждать.
Через несколько дней раздался звонок. Женский голос произнес, что с ним будет говорить мистер Нилл или что это мистер Нилл, он не понял, очень быстро, и через секунду раздался щелчок. Соединилось.
– Хелло. Сегодня ваш первый день работы, я жду вас у себя дома в три часа.
– Спасибо. Я обязательно буду.
– До свидания.
Он не успел сказать «до свидания», и рот так и остался открытым.
«Господи, какое счастье… – подумал он. И вздохнул: – Я не умру».
Ожидая его, мистер Нилл прохаживался у парадного крыльца и, едва услышав шаги, сразу направился в гараж.
– Вы пунктуальны, это хорошо. Я не приветствую опозданий.
Александр вопросительно посмотрел на него, тот кивнул. Ключи находились уже в замке зажигания. Александр не сообразил, что гараж с электронной дверью, да и угонять лимузины никому не пришло бы в голову. Слишком они заметны.
Шины мягко прошуршали по гравию. Он хотел спросить: куда… куда мы едем, но передумал. Как бы читая его мысли, мистер Нилл произнес:
– В аэропорт. Мы едем встречать мою жену и дочь. Они прилетают через тридцать минут.
И только в этот момент Александр заметил, как тщательно был одет мистер Нилл.
– Ты думаешь, что успеешь доехать?
– За двадцать минут.
Тот удовлетворенно кивнул гладко расчесанной головой. Аромат исходил от всего его облика.
Александр доехал за восемнадцать минут, и мистер Нилл, немного удивленный, посмотрел на него.
– Ты всегда так ездишь?
– Не с детьми и не с женщинами.
– Не боишься потерять права?
– У меня есть вторые, европейские. Белозубая улыбка раздвинула губы.
– Ты не теряешься, мальчик.
– Я только что нашелся…
– Почему?
– Потому что в Америке работа – это жизнь. И я буду жить.
Тот кивнул.
– Спасибо за кусочек времени – я выкурю сигару. Ты хочешь?
– Спасибо, я не курю.
С легким удивлением господин посмотрел на него.
– Как давно?
– Полтора года. А как вы узнали, что я курил?
– У тебя дернулся кадык, когда я предложил.
Впечатляющая наблюдательность, подумал Александр, не зная еще, как это поразит его дальше, в будущем.
– Вы очень наблюдательны. Мистер Нилл улыбнулся.
Самолет выруливал, урча моторами, к стеклянной галерее, так что ему все было видно от невысокого заборчика-ограды. Он подумал, что у них поразительные пилоты. Вытворяют с самолетом что хотят, как он с машиной.
Отсчитав примерно десять минут, Александр сделал круг и подкатил к подъезду, около которого нельзя было стоять. В то же мгновение появился мистер Нилл, и он увидел его через стеклянство разъезжающейся двери.
Интуитивно или инстинктивно он вышел из машины, хотя не знал, надо ли это делать. На своей первой работе он этого не делал, и униформы носить было не надо.
Его поразила точеная обложечная красота жены мистера Нилла, которая ему грациозно кивнула. А дальше его поразил вопрос дочери:
– Что, у нас новый шофер?
Во веки веков ему не забыть, как она это произнесла. Ах, ты… – подумал он, но вовремя остановился: это была его еда. Хотя он и не был л ю д о е д$7
– Да, – коротко ответил отец, кивнув ему на багажник.
И они весело защебетали, заговорив о чем-то своем.
Чемоданов было немного, но изысканные. От одного из них исходил нежный аромат духов. За два с лишним года пребывания в этой стране он еще ни разу не позволил себе купить флакон дешевого одеколона. Или послать духи маме.
Они сели внутрь, сами, не ожидая, чтобы он открыл двери.
Нетерпеливый взгляд хозяина – и машина тронулась.
– Да, – сказал мистер Нилл, – пока не забыл, это наш шофер. Его зовут Александр.
– Меня зовут Клуиз Нилл, – сказала красивая леди.
– Это моя жена, – объяснил мистер Нилл.
– Please to meet you, mam.[1]1
Рад вас видеть, мадам.
[Закрыть]
– А это моя дочь…
– Меня зовут Юджиния Нилл, – услышал он смеющийся голос.
Он произнес:
– Мисс, – и кивнул.
Он видел их в зеркало заднего вида, всех, они сидели рядом. Прекрасная американская семья. Нуждающаяся в шофере. Тут же забывшая о нем начисто. Лишь глаза «белочки», как он окрестил про себя дочь, игриво поблескивали. И только задумчивый взгляд Клуиз скользнул неопределенно по его затылку.
Он плавно остановил машину, затормозив у самого подъезда.
– Обед готов, сэр, – сказал слуга, открывший дверь.
Он нажал кнопку, автоматически открывающую багажник. Уже забирали и заносили внутрь изящные чемоданы, приятно пахнувшие духами.
«И то хорошо, что не слуга. Впрочем, какая разница».
Мистер Нилл задержался у входа:
– Это все. Я только вас представил. Если хотите есть, вас покормят на кухне. Все, что понравится.
Он едва не поперхнулся:
– Нет, спасибо.
Слуг кормят, конечно, на кухне. Так что разницы никакой не было.
Забудь свой дом, забудь свою семью. Кого это волнует сейчас, здесь, теперь.
– Естественно, что вам будет заплачено как за целый день.
– Это не важно.
– Это – важно. Я позвоню завтра утром и скажу, что делать. Ваш первый день закончен. Поздравляю.
– Спасибо.
– Машину – в гараж. До свидания. – Дверь мягко захлопнулась, и никого не стало.
Он скатил машину в гараж на нейтральной скорости. Поколебавшись, он оставил ключи в замке.
Он вернулся домой, поковырялся в холодильнике, в котором было совершенно пусто, вспомнил о предложенном обеде на кухне и решил, что лучше остаться голодным. Он заснул поздно ночью над необходимой, но нудной книгой.
Звонок вторгся в сон.
– Я разбудил вас?
– Нет, сэр. Это нормально.
– Значит, сегодня в десять часов вы повезете моих дам в магазины, нужно купить одежду для Юджинии, к школе.
«Ей нечего надеть?» – чуть не пошутил Александр, но вовремя остановился. Сколько он помнил, всем женщинам всегда нечего было надеть.
– Ключи в машине, возьмите ее в гараже и подъезжайте к дому. Кредитные карточки в перчаточном отделении, если понадобится бензин или что-нибудь еще. Не звоните, они выйдут сами точно к десяти.
Ровно в десять две «младые грации» вышли. Это ему понравилось. Он ненавидел ждать. Больше ему не понравилось ничего. Разве что ноги матери, на которых он необдуманно чуть дольше задержал взгляд. Хотя он не воспринимал ее как мать. Скорее, старший друг. Так и окрестил ее – «старший друг».
Они быстро сели в машину, и он поехал. Клуиз указывала ему дорогу, ее английский звучал мягко. Она не была американкой. Не будучи урожденным в языке, он различал тысячи акцентов, наверно, лучше и четче, чем сами американцы. Свежий слух. И фантастическое желание освоить этот язык, победить. Иногда он думал – убить. Хотя как можно убить язык, было непонятно: не война же, и он не армия. Но это чисто символически. И он бился с языком, воевал один на один, хотя первый год язык убивал его, легко побеждая.
Машина свернула и остановилась у небольшого магазина, обитающего в невзрачном с виду строении. Они были уже в Бирмингеме. Мать и дочь, взявшись за руки, вошли.
Он ждал, через полчаса Клуиз вышла и попросила помочь отнести свертки, предложив ему зайти в магазин. Около прилавка продавец с вежливой улыбкой протянул всего лишь один пакет. Когда он взглянул на счет, лежащий на прилавке, ему чуть не стало плохо: он не верил, что такие деньги, такую астрономическую сумму можно потратить за полчаса.
«У нас в Рязани хлеба нет…» И, выходя из магазина, додумал: «А на водку уж везде в России не хватает».
Они снова сели в машину. Интересно, эти холеные руки что-нибудь несли в своей жизни, хоть раз? Он смотрел в зеркальце заднего вида. Руки доставали золотую зажигалку. Наверно, пачку сигарет.
Впрочем, он шофер, и его это не должно волновать. Господи, бедная мама… И не объяснить, что в Америке всякая работа – чудесна, лишь бы не умереть с холоду. А там – кто куда выбьется. Впереди долгий забег, и неизвестно, чем он кончится. Но каждый верит, что жизнь длинная (никто не хочет верить, что именно у него она будет короткая) и все будет хорошо: он своего добьется, и кончится она прекрасно. Все так думают, абсолютно все. Кроме пессимистов, шизофреников и заключенных.
Он всегда поражался способности женщин обходить и объезжать такое количество магазинов и не уставать. Он уже сбился со счета, какой магазин они посетили и из скольких он выносил свертки, пакеты, коробки, кульки – то, что они накупили. Количество свертков было такое, что он уже начал складывать их у себя на переднем сиденье.
Наконец «старший друг», вняв пожеланиям младшего, сказала лаконичное слово: есть.
– Сегодня мы будем обедать в городе, – повторила она для него.
– Хорошо, – ответил он и спросил где.
Он представлял, как будет сидеть с ними за столом, показывая им свои манеры, давая возможность их оценить: умение есть, ухаживать за дамами… и какое впечатление это произведет.
Они остановились около дорогого ресторана, о котором он от кого-то слышал, но никогда в нем не был.
Сначала вышла Клуиз, потом Юджиния. Они стояли вдвоем напротив него. Его рука невольно поправила воротничок рубашки. Клуиз достала быстро пять долларов из хрустнувшей сумочки и произнесла:
– Здесь, на другой стороне, есть хорошая закусочная. Вы съедите там вкусный ленч. Встретимся на этом месте через час.
И рука смело протянула бумажку. Наверно, его взгляд обжег даже ее, так как рука невольно дернулась назад, но успокоилась и замерла.
– В чем дело?
– Спасибо. Я не голодный, совсем… Я погуляю, и встретимся через час.
Две голубые искры Юджинии блеснули, оценивая его.
Он повернулся и пошел, понимая, что это последний день его работы. Гуляя, он рассматривал витрины, думая, что факаная жизнь добивает его, не давая подняться и опрокидывая лицом вниз.
Через час они встретились как ни в чем не бывало. Потом они ездили снова, почти до пяти, пока мадам не сказала, что пора возвращаться домой, к приходу мистера Нилла.
Он подъехал и затормозил у самого подъезда. Слуги тут же стали выносить купленное. Юджиния сразу ушла в дом с маленьким свертком.
Клуиз остановилась совсем рядом, и он невольно обернулся, почувствовав ее дыхание.
– В следующий раз ты не должен быть таким стеснительным, душка, – и она коснулась его щеки длинной рукой. С отполированными ногтями.[2]2
Здесь и далее пунктуация автора.
[Закрыть]
Что-то загорелось на минуту между ними и погасло.
Он неожиданно для себя вздрогнул. И непонятно, от каких чувств, первый раз в жизни едва не всадил машину в стойку гаража.
Как хорошо, подумал он, что возить надо будет дочь, а не мать. Но он ошибался. Впрочем, мы все ошибаемся.
На следующий день Клуиз Нилл позвонила сама и сказала, что он везет ее в косметический салон. До школы оставалась еще неделя, и Александр не понимал, почему должен возить мать, когда речь шла о дочери, и желал ей раствориться в этом салоне, не понимая, почему злится на нее; что, в общем-то, было не очень хорошо с его стороны.
Как только она вышла из дома, он открыл заднюю дверь. Но она села на переднее сиденье рядом с ним. Вздернув платье так, что виднелись гораздо выше, чем нужно, ее прекраснейшие колени. И немного выше – то, что выше. Внутренние части бедер.
Неожиданно он стал внимательно всматриваться в спидометр, хотя раньше никогда этого не делал. Глаза старались успокоиться на дороге, несущейся навстречу. Но, когда она отворачивалась в окно, взгляд невольно соскальзывал на ее обнаженные колени.
Она начала:
– Они нравятся тебе?
– Кто? – спросил он.
– Мои ноги, точнее, колени.
Ему нечего было терять. Она же сама…
– Не знаю, я их еще не разглядел.
– По-моему, они достаточно открыты, и я довольно часто отворачивалась, чтобы ты мог разглядеть. Останови, пожалуйста.
Он остановился. Она повернулась в его сторону, грациозно вытянув их вперед. Ноги были как у лучших моделей на картинках.
Но если зашел в лес, то иди.
– Этого недостаточно, чтобы оценить ноги, – видеть их только спереди.
– Да? – Она, казалось, была удивлена. – Никогда об этом не думала.
Мягким, но сильным движением руки она открыла дверь настежь. И встала на траву. Повернулась и прошла, слегка приподняв подол платья, несколько шагов. Он смотрел внимательно в открытую дверь.
– Как теперь? – Она уже сидела рядом. Парфюмерный запах скользнул по его ноздрям, принесенный ею снова. – Только честно. Между мною и тобою.
– Даже если бы это и не осталось между… Это лучшие ноги, которые я видел. Абсолютно прекрасная пара. По крайней мере, мне так кажется. Но это не имеет никакого значения. Я говорю о них как о произведении искусства, как о картине. Вне художника.
Казалось, она была удовлетворена. Поехали.
– Ты хотел бы коснуться их? Хоть раз?
Он перестал смотреть на спидометр и посмотрел на ее колени. Она ждала его поднимающегося взгляда.
– Я не думал об этом.
– Что бы ты отдал за то, чтобы коснуться их?
Надеюсь, что это не примитивное соблазнение дамой своего шофера для использования его в качестве механического оловянного солдатика, подумал он.
И сказал:
– Ничего.
Она рассмеялась. У нее появлялись удивительно красивые, обалденные ямочки, параллельно тонким крыльям носа, когда она улыбалась.
– Почему? Разве я не возбуждаю тебя?
– Нет. Для того чтобы женщина возбудила подчиненного ей мужчину, нужно, чтобы он поднялся до ее уровня.
– А что, если я опущусь до его?
– Это будет не то, и он не будет самим собой. Вряд ли хотя бы одна нормальная женщина может возбудиться шофером.
Она усмехнулась. Тогда я ненормальная женщина, подумала она.
– Да, но он может.
– Вряд ли, потому что философия жизни такова, что неимеющий не может обладать имеющим. А когда обладают мной, я не возбуждаюсь.
– У-у, я не знала, что ты мальчик с философией.
– Да, я философский мальчик.
– А какая разница?
– Между чем и чем?
– Между тем, что сказала я и сказал ты?
– Я напишу когда-нибудь об этом. Специально для вас.
Она от души гортанно рассмеялась.
– Значит, ты не хочешь меня?
– Это что, соблазнение?
– Нет, это пред-ло-же-ние, – по слогам сказала она.
– Я сожалею, но нет. Моя работа для меня важнее.
– Я могу сделать так, что ты ее потеряешь.
– Вы не будете этого делать.
– Почему?
– Потому что тогда я расскажу о нашем разговоре.
– Кто тебе, всего лишь шоферу, поверит?! Он не дернулся, но ударил.
– Я всего лишь опишу, какого цвета у вас трусики… и какая родинка на внутренней стороне бедра.
(Он обратил внимание, когда она выходила и платье вздернулось.)
Она едва не потеряла улыбку, но тут же справилась.
– Я не знала, что ты такой наблюдательный мальчик.
– Стараюсь, и все ради вас.
– Я рада, что не ошиблась в тебе. – Она удовлетворенно улыбалась.
– Это в каком смысле?
– Во всяком. Это только начало. У нас еще долгая история впереди.
Долгая жизнь – долгая история. Долгий забег. А получится все недолго.
Она указала рукой с кольцом на косметический салон. Он послушно остановился.
– Разве мы о чем-нибудь говорили?
– Абсолютно ни о чем.
– Ты умный мальчик. А я постараюсь дома сразу же сменить мои трусики. На другой цвет. Как только приеду.
И она мягко, незовуще улыбнулась.
Он хотел извиниться. Но ее спина, прямая, как сталь, уже удалялась.
Палевые облака на небе плясали свой полонез. Гонимые ветром. И он, откинувшись, глядел на них.
В косметическом салоне Клуиз провела полдня, предварительно отпустив его на все четыре стороны. Клуиз – друг. Он повертел это в голове, но понятие никак не укладывалось. Книгу он забыл дома, и делать было нечего,
Книга – друг человека, а не женщина, подумал он. И от примитивности пришедшего в голову рассмеялся. Но мозгам нужно было расслабиться: Александр собирался, готовился к новой вещи. И она должна была быть прекрасна.
На следующий день мистер Нилл оставил его для разговора.
– Я хочу сообщить, что вы остаетесь на работе. Я прибавляю вам пятьдесят долларов в неделю, итого – тысяча долларов в месяц. Что не так уж и мало для молодого юноши.
Тогда Александр не повял, почему такая щедрость – на четвертый день работы.
– Взамен я хочу только одну вещь от вас: чтобы вы носили униформу.
Он скривился как от кислого, и джентльмен успел заметить.
– Ничего страшного. Вы выберете и купите себе темные брюки и темную рубашку, какие нравятся, а я оплачу счет. И фуражку. Пиджак в сентябре, пожалуй, не нужен, я понимаю, об этом мы поговорим позже. Возможно, начнете надевать его в ноябре. Я не хочу никаких слухов в школе, что мою дочь привозит на занятия молодой человек, все должно быть по форме.
– И даже голова в фуражке, – пошутил Александр.
Мистер Нилл улыбнулся:
– Я рад, что вы меня поняли.
Он не понял обратной стороны шутки, но Александр решил не растолковывать. Шутить над хозяином – плохое дело. Выиграешь вряд ли, проиграешь – всегда.
Мистер Нилл казался мягковатым только снаружи. Внутри он был кирпич, настоящий булыжник. И скоро, очень скоро Александру предстояло это узнать. Как и многое другое. От чего и у негипертоника закружилась бы голова.
– Помоете машину и можете идти. Александр был уже в дверях, когда его нагнал голос:
– И на будущее: не будьте таким принципиальным, когда кто-то вас хочет накормить. Еда очень важна для американцев!
Он улыбнулся – хорошо это знал.
– К тому же это входит в мои обязанности.
– Я вам благодарен, сэр.
– До свидания.
На сей раз он вышел из двери.
Теперь они ездили в школу каждый день. И по мере увеличения этих странно похожих дней, расписание его жизни установилось.
В восемь он был «уже у них и отказывался от предложенного кофе, который вообще не пил. В восемь пятнадцать они выезжали из дома, безмолвного и, казалось, пустого (кроме слуг). А через полчаса у нее начинались занятия. Отрезок времени между началом и концом занятий он проводил по-разному и иногда должен был звонить матери Юджинии, Клуиз, если накануне она предупреждала его, что собиралась куда-либо ехать и ей нужен шофер. Сцена обнажения ног больше не повторялась, жалованье он получал точно в срок. И часто подсознательно, под самой коркой, взвешивал, что все-таки дороже для него: деньги или ноги. И по-всякому получались ноги (они были сильные и красивые), он был рад этому. Что есть деньги? Дымка, пыль, мишура. Да, но без них – умирают и перестает работать не только подсознание (в котором были ее ноги), но и сознание. Так что приходилось жить сознанием.
Сначала Юджиния не обращала на него никакого внимания. Он возил ее уже второй месяц. И терпеливо ждал в окрестностях школы, читая книгу. Пока они ехали, она смотрела в зеркало, приводила себя в порядок и, как он понял, хотела кому-то понравиться.
Первый раз она обратилась к нему, когда он читал Тургенева.
– Что это такое? – чуть ли не по слогам спросила.
Он достаточно вразумительно ей ответил, предварительно подобрав слова и понятные обиходные выражения: что это лучшие повести Тургенева – «Вешние воды» и «Первая любовь», которые он перечитывает снова.
– Зачем? – с американской непосредственностью и влитой в кровь любовью к рациональности спросила она.
На это он не нашел что ответить. Даже не пытаясь подобрать фразы.
И первый разговор окончился.
Она всегда носила туфли-лодочки на достаточно высоких каблуках, и Александр не понимал, зачем ребенку так мучиться.
Повернув голову, он безразлично смотрел, как, возвращаясь из школы, она приближается к машине, переступая своими стройными ногами (мамин подарок). И, едва усевшись, сразу сбрасывала шпильки, задирая ноги на сиденье и подбирая их под себя.
Александр неожиданно поймал ее взгляд, с интересом смотрящий на него в зеркальце заднего вида.
На половине пути Юджиния сказала:
– Можем мы остановиться выпить кофе?
– Дома, – ответил он, памятуя указ мистера Нилла, создавшего прекрасную дочь и его единственную зарплату.
Она глядела с неприязнью, интерес уже пропал. Так как она была девочка, заканчивающая начатое, то на второй день раздался тот же самый вопрос:
– Можем мы остановиться выпить кофе?
Он не хотел больше, чтобы она глядела с неприязнью, ему почему-то было жалко ее и ее жизнь (хотя жалеть ему нужно было себя и свою жизнь). И он остановился. Они зашли в бар в смешанном районе, на который указала Юджиния. Ей понравился пингвин на вывеске, ей вообще нравились животные. И он улыбнулся, вспомнив, как назвал ее про себя б е л$7
В полутемном баре он сначала ничего не разглядел со света, и подошедшая девочка указала им на стол, спросив предварительно что-то. Юджиния ей ответила.
Он посмотрел на нее, она сосредоточенно раздумывала, съесть ли ей сырный торт с клубникой или черникой. И еще – будет ли это заметно дома, если она откажется есть свой положенный десерт после обеда. Обед был святое для семьи. И на него не надо было посягать. Она остановилась на вишневой начинке.
Александр поймал себя на мысли, что впервые сидит с дочерью мистера Нилла. Это было странное и неудобное чувство. Она взглянула на него. Александр относился к ней как к неодушевленному предмету, на который ему не положено смотреть и который ему положено возить. Ни чувств, ни эмоций по отношению к Юджинии у него не было. Она была дочь платившего и кормившего его. И он знал – чем дальше и независимей будет он, исполняя роль подчиненного, а не равного, тем дольше ему будут платить и его будут кормить, тем больше времени будет у него для творчества.
Юджиния смотрела в принесенную чашку кофе и, казалось, пыталась там что-то высмотреть. Высмотрела и отправила назад. Конечно, не твой дом, где посуду моют дважды в двух водах после каждого обеда.
Он потянул сок, потом отбросил дурацкую трубочку, которую не любил.
– Почему ты не заказал себе торт? У меня есть деньги.
Ему вдруг понравился этот человечный вопрос и что она его спросила как равного. Он улыбнулся.
– Я не ем десерт, я не люблю сладкое. Там, где я раньше жил, такое ели только по праздникам, а не каждый день.
– Расскажи мне о Тургеневе, – вдруг попросила она.
Он задумался на секунду, ему неожиданно стало интересно, и начал:
– Был прекрасный образованный молодой человек Санин. И вот, находясь в Германии, он встретил и влюбился в итальянку Джемму, девушку неописуемой красоты. Они собирались пожениться, но для этого нужны были деньги. В России у него было небольшое имение, которое он решил продать, чтобы поселиться с Джеммой в немецком городке, расширить их торговлю – у ее семьи была итальянская кондитерская, – нажить капитал, а там что жизнь покажет. Он был влюблен и счастлив, а когда влюблены и счастливы, не думают о далеком будущем. Думают о настоящем. Он едет в Россию, и судьба сводит его с графиней Полозовой, которая была замужем за школьным другом Санина. Наследница большого капитала и богатая помещица. Это была роковая женщина, и в Жизни влюбленного в Джульетту Ромео ей предстояло сыграть главную роль. Как-то за обедом Санин упоминает о своем имении, и Полозова говорит, что с удовольствием купит его, если он даст ей день или два сроку на обдумывание и подготовку дела. В обмен он должен будет провести эти пару дней, развлекая ее. Он не знал, что у Полозовой уже был план.
Потом была поездка в лес. Потом одинокая избушка. Гроза и ожидающие своих уединившихся седоков лошади. Следующие поездки. Потом были два года, которые он ездил с ними – третьим – в Париж, из Парижа, снова в Париж, путешествуя на положении неизвестно кого, выполняя все ее прихоти и капризы. И забытая Джемма.
Санин был слабым человеком, к тому же так сильно и невероятно он увлекся первый раз в жизни.
