Текст книги "Юджиния"
Автор книги: Александр Минчин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
Было три часа ночи. Александр отпустил ее, снял пиджак и набрал номер телефона. Они проговорили час.
Ложиться уже не имело смысла, и Александр стоял в гостиной у распахнутого окна и смотрел сверху на Центральный парк. Под восходящим солнцем блеснула поверхность маленького озера… Мальчик так не узнал, куда деваются на зиму утки.
Он любил и этого мальчика, и этот роман.
В восемь утра Александр осторожно разбудил Юджинию. Она радостно спросонья обняла его.
– Мой любимый, ты вернулся. Тебе не страшно было лететь одному? Без меня?
Он невольно улыбнулся, столько забот сквозило в ее словах. Столько ласки.
– Очень страшно. Но я думал о тебе.
Она обняла слабыми руками его шею. Он ужаснулся ее кругам под глазам-и, похудевшему лицу. Хотя сознавал, что корежащая американская химиотерапия способна угробить и слона, не только хрупкое создание. Он знал, что швейцарские таблетки не начнут так быстро действовать, но верил почему-то в них – как в Библию.
– Как ты спала эти дни? – спросил он озабоченно.
– Не очень хорошо, – призналась она. – Я никогда не была без тебя так долго. Целых пять дней…
Он поцеловал ее шею, плечи, бедра и спросил, помочь ли ей одеться. Да, кивнула она.
– Раньше ты помогал мне раздеться, теперь ты помогаешь мне одеться, – грустно сказала она. Потом улыбнулась: – А что приятней?
– Мне приятно и то и другое.
– Честно?! – Она уже радовалась.
– Говорю самую что ни на есть правду.
– Правду-правду?
– Да, конечно. – Он не понимал.
– Тогда ты можешь раздеть меня опять. Я хочу – доставить тебе приятное…
Они полетели на два часа позже и к обеду вошли в дом на свою половину. Он заставил ее в кровати что-то поесть и выпить стакан сока – с таблетками. Он привез два чемодана препаратов для нее, которых хватило бы на год.
Мистер Нилл прилетал к вечеру. Он решил не ехать встречать лично и послал шофера с лимузином.
Он сидел в своем кабинете за письменным столом, заботливо выбранным Юджинией, и думал, думал, думал. Разве мог он представить, о чем будет думать за этим письменным столом… Но он не собирался сдаваться, даже если бы все доктора сказали: «конец».
Он посмотрел в энциклопедический словарь: «Лейкемия – греч. Leukos белый + haima кровь». А также: «лейкоциты – греч. leukos белый + kytos – белые кровяные тельца, бесцветные клетки крови человека, способные захватывать и побеждать бактерии и инородные тела».
Александр собирался забрать ее из рук доктора Мортона – максимум через две недели. Он не мог смотреть на то, что они делают с ней. От его прекрасной любимой оставалась исхудавшая былинка. Тем более все европейские светила, посмотрев бумаги и рентгены, сказали, что это без толку. Он хотел отвезти ее в специальную клинику в Швейцарию. Но до этого он хотел, чтобы американское светило – доктор Мортон – остановил страшный процесс и повлиял на количество лейкоцитов, способных бороться с болезнью, в драгоценной для него крови Юджинии.
По каким-то отдаленным звукам Александр понял, что мистер и миссис Нилл прибыли.
Не прошло и часа, как Дайана, поднявшаяся в кабинет, сообщила, что мистер Нилл вызывает его в свой кабинет.
Как будто под тяжестью пудовых гирь Александр встал и, механически переставляя ноги, пошел.
Мистер Нилл сидел в своем кресле, слегка загоревший, с гладко причесанными волосами.
Александру вдруг стало страшно. По-детски невыносимо, ужасно страшно. Спазм свел его горло. Он не мог сказать ни одного слова, даже «здравствуйте». Лишь протянул руку. Мистер Нилл, не заметив протянутой руки, встал из кресла.
– Юджиния спит, поэтому я решил сначала поговорить с вами.
Только теперь он заметил, что мистер Нилл невероятно сдерживался.
«Неужели он знает…» – как током прошибло Александра.
Мистер Нилл негодовал:
– Мне сказали, что вы дали пощечину моей дочери!.. Вы в своем уме?!
Александр оцепенело молчал. Мистер Нилл сорвался с нормального голоса на страшный шепот:
– Я испепелю вас. Александр как онемел.
– Отвечать! Отвечайте мне! Почему? – вскричал страшный голос.
Сделав усилие, Александр сказал:
– Ей категорически нельзя пить.
– Почему?
– Она больна.
– Что с ней случилось?
– Она принимает большое количество антибиотиков…
– Почему?
Александр силился выговорить хоть на каком-нибудь языке то, что должен был сказать.
– …чтобы подавить рост лейкемических клеток…
– Лей-ке-ми-че-ских кле-ток, – по слогам выговорил мистер Нилл. Не понимая, не осознавая. – Рассказывайте.
И тут Александр, не выдержав, сказал, какое у Юджинии заболевание.
– Что вы сделали?
Александр рассказал: про Бостон, Нью-Йорк, антибиотики, швейцарские лекарства. И последние консилиумы.
Мистер Нилл медленно опустился в кресло.
– Кто ее врач?
– Доктор Мортон. Он хочет начать лечение облучением через две недели.
Мистер Нилл был спокоен, и вдруг Александр увидел невероятное: как волосы на его висках стали покрываться инеем.
Страшная тишина распалась в кабинете.
И только потрескивание каких-то элементов, как сверчков, шелестело, шурша, в воздухе.
Мистер Нилл стал вспоминать свою маму… и отогнал воспоминания.
Он все еще был в сидячем нокауте, но постепенно приходил в себя. Изменившийся невероятно голос спросил:
– Вы сделали все, что было в силах нашей семьи?
– Лучше, если вам завтра расскажут доктора, вы им будете звонить.
Мистер Нилл собрал все усилия своего властного организма, прежде чем произнес:
– Я… прошу у вас… прощения – за начало нашего разговора.
Александр кивнул. Он не мог поверить, что этот монумент нашел в себе силы – извиниться перед ним.
– Хотя это не метод. Воспитания… Я сочувствую вам так же глубоко, – продолжал он, – как сочувствую себе. Могу я увидеть свою дочь?
Александр поперхнулся.
– Да, конечно… Я сообщу вам, когда она проснется. Но вам придется подняться к ней…
Мистер Нилл, содрогнувшись, все понял.
– Я должен сообщить эту страшную весть Клуиз. Это наша единственная дочь… Я хочу, чтобы вы присутствовали.
Александр кивнул, не понимая почему.
Мистер Нилл попросил мажордома по внутреннему селектору пригласить Клуиз в его кабинет.
Едва войдя, она почувствовала, что воздух этой комнаты насыщен чем-то страшным. Она поцеловала в висок Александра, он едва коснулся поцелуем ее руки.
Она стояла не двигаясь, ожидая.
– Видишь ли, дорогая, жизнь так странно устроена…
– Что случилось? – спросила охрипшим голосом Клуиз.
– Юджиния, моя маленькая девочка, страшно больна.
– Александр? – Ее глаза, расширившись, смотрели в его.
Он повернул голову к мистеру Ниллу.
– Говорите. Вы член семьи…
– У нее… лейкемия.
– Лейке… – Она стояла, невероятно выпрямившись, и вдруг, потеряв сознание, как пораженное громом дерево, стала падать на пол. Александр едва успел поймать ее – падающую. Иначе выточенное лицо разбилось бы об пол.
Он перенес ее на диван. Мистер Нилл сразу нажал кнопку помощи.
В доме возникло движение, забегали слуги. Страшная весть разнеслась мгновенно. Спустя какое-то время Клуиз пришла в себя, и Александр вышел из кабинета, оставив их вдвоем.
Всю ночь мистер Нилл и Клуиз провели у постели Юджинии. Александр почти с рассветом ушел прилечь в кабинет. Вечером им нужно было лететь в Нью-Йорк. Он чувствовал, что еще раз, может, два и доктор Мортон запретит эти изнуряющие, но такие важные для Юджинии полеты домой.
Во время завтрака мистер Нилл пришел к Александру на кухню и попросил себе… чаю.
– Что дальше? – спросил он, глядя воспаленными глазами на Александра.
– Летим в Нью-Йорк вечером – завтра начинается новая неделя химиотерапии. Я не знаю, как она это выносит…
Он закусил губу.
– Я полечу с вами, вдруг я смогу чем-то помочь. На чем вы летите? Вам нужен самолет? В каком отеле вы остановились? Удобно ли там моей дочери?
Мистер Нилл говорил, не останавливаясь, не слушая ответов. Потом остановился:
– Я хочу, чтобы вы мне дали имена и телефоны всех врачей, которые имеют отношение к болезни Юджинии. Поймите меня правильно – вы все-таки новый человек в этой стране…
– И многого не знаю, – закончил фразу Александр. Он понял, что с него снимают то, что ему было так необходимо.
– Я хочу, чтобы вы по-прежнему постоянно были рядом с Юджинией. Она вас любит, и, главное, вы единственный, в кого она совершенно, полностью верит: что вы ей сможете помочь. И я хочу – чтобы эта вера в ней жила. Вы и я… обязаны…
Влага выступила в глазах мистера Нилла. И он высоко поднял чашку с чаем, чтобы закрыть свое лицо от Александра.
Вечером, в отеле, Юджиния заснула в объятиях мужа, говоря, как ей жалко папу: он так переживает.
Мистер Нилл и Клуиз не спали полночи этажом выше.
В четыре часа дня, когда Юджиния приходила в себя в своей палате после пункции и наркоза, все трое собрались на совет в кабинете доктора Мортона.
– Мистер Нилл, миссис Нилл, доктор Мортон, – представил Александр.
Разговор продолжался в течение получаса, после чего мистер Нилл попросил оставить их вдвоем.
Чем находиться на том этаже, где больные, Александр пригласил Клуиз в бар. Где он теперь часто бывал.
Они опустились за стойку бара и заказали коктейли.
– Я в полном шоке, – сказала Клуиз. Несмотря на вид Клуиз из-за бессонной ночи, все
посетители бара повернулись к ней.
Александру было не до выяснений отношений.
– Что будем делать, Саша? – спросила она. Он вздрогнул, Клуиз первый раз называла его так.
– Не знаю. – Он выпил залпом, до дна. – Совсем не знаю.
– Но ты будешь что-то делать, я уверена.
– Естественно.
– И первый шаг?
– Я жду, как на нее будут действовать швейцарские экспериментальные препараты.
– А потом…
– Скорее всего – в швейцарскую клинику.
– Ты веришь в Европу больше, чем в Америку?
– Смотря в чем.
– Мемориальный Слоун – лучший раковый центр мира. Пациенты мечтают попасть сюда…
– Знаю, знаю… – он сделал знак бармену. – Но пока ее состояние заметно ухудшилось, мне больно смотреть на нее. И еще больней – что моя белочка никогда не жалуется.
Он разом выпил поставленный новый бокал. И показал: еще.
– Я хочу, чтобы ты знал: любая помощь, которая нужна тебе, в любое время суток, я прилечу в любое место, точку мира, чтобы помочь тебе. И Юджинии… Я хочу, чтобы ты рассчитывал на меня, как на alter ego, второго себя. Хочу, чтобы ты знал, что я буду существовать только для тебя. И ни для кого больше.
Он взял ее руку и, задумавшись, поцеловал. Она была необычная женщина… В чем-то.
Бармен поймал его взгляд. И беспрекословно подчинился.
– У меня большие связи в Европе со старых времен… – продолжала Клуиз, – малейшее твое желание будет выполнено, немедленно.
Александр взял новый бокал и, несмотря на Клуиз, выпил. Наконец боль стала притупляться.
Клуиз положила свою руку на его руку. И погладила, кожу – кожей.
– Чем я могу помочь сейчас?
– Я не хочу, чтобы мистер Нилл мешал мне.
– Я возьму Деминга на себя. Хотя это его дочь… Впрочем, я понимаю, что сейчас она верит только в тебя… Ты должен что-то сделать.
– Я сделаю все, что в нечеловеческих силах. Но мне нужно время. Я консультируюсь со многими людьми и звоню по всему миру. В горной части России мне должны добыть смолу, которая… Но мне нужно время. А его мне не хватает, его мне никто не дает… Совсем чуть-чуть.
– Я буду твоей правой рукой. И левой… Скажи только, что нужно делать. Распоряжайся мной, как… Юджинией.
Александр невольно улыбнулся и взял бокал. Клуиз подняла свой, и они коснулись друг друга – бокалами.
– За наш союз, – сказала Клуиз, и они выпили, она медленно, он быстро.
Надоедливый взгляд бородатого мужика на его леди начинал раздражать Александра. Он посмотрел мужику в глаза, надавил взглядом и нетерпеливо сделал отмахивающий жест ладонью, чтобы он отвернулся. И, как ни странно, тот отвернулся. Александр готов был уже встать. Ему нужна была разряда. Он искал разрядки… И драка была как нельзя в руку.
Рука Клуиз опустилась на его кисть.
– Ничего страшного. Я привыкла. Александр сначала не понял. Он мигнул бармену.
И только тут до него дошло:
– Вы становитесь весьма наблюдательной.
– Учусь у своих молодых родственников.
– Это кто же?
– Это вы.
– Я не думал, что у меня чему-то можно учиться.
– И очень многому. Я все не дождусь… когда… Он взял новый налитый бокал, не расслышав последнюю фразу.
Она мягко и заботливо посмотрела на него.
– Ты должен бросить это.
– Что это?
– Пить.
– Кто так сказал?
– Никто. Я прошу тебя, Саша…
Он опять вздрогнул – от ласковости в интонации.
– Зачем это нужно?
– Обезболивает. И смягчает.
– Я все понимаю, милый. Я знаю, как тебе больно, как все разрывается внутри. Поэтому я хочу тебе помочь.
Она обняла его неожиданно за плечи. Он опустился лицом – ей в ключицу.
В мозгах било: остротекущая лейкемия. Смерть в течение нескольких месяцев. Эффективного лечения нет. Тринадцать заболеваний на сто тысяч человек в Америке. Английская аббревиатура лейкемии: A.L.L. – у детей и юношества.
Клуиз мягко гладила его воспаленную голову. Изредка касаясь губами кроны волос.
– Тебе нужно есть, ты совсем исхудал. Ты пойдешь сегодня с нами на обед. Я прошу тебя.
Он отклонился, не понимая. Никто не знал, что у него было полнейшее неприятие пищи организмом. И единственное, что он мог глотать, – алкоголь.
К ночи он вошел в палату Юджинии, в воздухе еще витал запах одеколона мистера Нилла. Юджиния, забывшись, спала. За исключением бессильного ночника, в палате было мрачно-темно.
Склеп, подумал Александр – и утвердился в своем желании забрать ее отсюда как можно скорей.
Швейцарская клиника представлялась как спасение от всех бед. Хотя постепенно в его голове, невольно, бессознательно, начинало оседать: что спасения нет…
Он проклял эти мысли, отогнав их. Прочь.
Всю ночь он провел у изголовья Юджинии. Не сомкнув глаз: он принял решение.
Поэтому, когда на следующей неделе доктор Мортон возвестил, что они начинают облучать Юджинию, он сообщил, что забирает ее из госпиталя.
Доктор Мортон потерял дар речи на мгновение. Потом, справившись, спросил:
– Куда?..
– Я сообщу вам позже и позвоню. Я буду с вами консультироваться, если вы…
– Да, конечно, я всегда к вашим услугам. Не забывайте: ей нужен абсолютный покой, постельный режим, она сильно ослабла, никаких волнений или напряжений.
– Я позабочусь, – сказал Александр и встал.
– Вы не боитесь, что совершаете ошибку…
– Я уже сделал одну ошибку: что не забрал ее болезнь себе.
Доктор оценил смелость молодого человека. Понимая, что это значит.
Он боялся этого молодого человека и его максималистских решений.
– Значит, мы видим Юджинию последнюю неделю?..
– Значит, так.
Они внимательно посмотрели друг на друга. И что-то возникло и исчезло между ними.
– Она очень мужественная девочка, – сказал муж в белом халате.
– Она уникальная девочка, – сказал мужчина в костюме, – таких в мире нет.
Они откланялись, не пожав друг другу руки.
Он зашел в часовой магазин на углу Мэдисон и 53-й и купил лучшие швейцарские золотые часы. Доктору – в подарок.
В пятницу он забрал свою Юджинию, свое сокровище, из больницы. И в субботу они летели, возвращаясь, в самолете вчетвером.
Швейцарские таблетки – о, чудо! – начали помогать Юджинии: она порозовела, стала с помощью мужа вставать с кровати и даже хоть без аппетита, но есть. До этого только просьбы Александра могли заставить ее что-либо съесть. Организм Юджинии был перенасыщен антибиотиками и химическими растворами.
К вечеру они остались вдвоем.
– Милый, я так хочу тебя обнять, но у меня стали совсем слабые руки.
– Ничего страшного, ты поправишься, и все пройдет. – Он кормил ее сам – таблетками-драже с ладони.
Она влюбленно смотрела на него, послушно глотая. Хотя не любила таблетки. Так же, как и он.
– А пока – я тебя буду обнимать, постоянно и все время. Если ты не возражаешь, конечно…
– Я не возражаю! – встрепенулась она. Слабая улыбка коснулась зовущих губ. – И если ты меня обнимешь, я тебе покажу, со всей оставшейся силой, как я не возражаю.
Он обнял ее, аккуратно, боясь сжать или придавить увеличенные лимфатические узлы. Она прижалась грудью к его плечу и щеке. Она зашептала ему на ухо:
– О тебе совсем никто не заботятся. Я оказалась плохая жена, я все время болею.
– Не говори так, Юджиния. Я люблю тебя, совершенно безумно. И ты делаешь мне больно, когда говоришь так.
– Это правда? – Она обрадовалась. – И ты не разлюбишь меня, потому что я…
– Юджиния… опять!
– Прости, я не хотела… Я просто не смогу жить – без тебя… Ты мне нужен как воздух.
Их губы слились. И он, забывшись, сжал ее плечи.
– Еще, еще, – шептала она.
Так сладко шептала она… Она, она, она… Придя в себя – она спросила нежно:
– Куда ты меня везешь, мой любимый? Он уже не удивлялся, что она знала.
– Я покажу тебе Европу, и ты отдохнешь немножко после этих… двух месяцев.
– Ты будешь мне покупать чоколачино?
– Все, что ты пожелаешь, Юджиния.
– А если я пожелаю тебя…
– В любое время дня и ночи.
– Сейчас…
– Юджиния, мы только…
– Хочу…
Он взял ее мягко, но в этой мягкости была своя властность, которую она обожала. И могла лежать и нежиться в его объятиях – без конца. Она никогда не хотела, чтобы это кончалось. И каждый следующий раз обожала все больше и больше. Она молилась на него – про себя. Он был прекрасный и яростный мир – для нее. Он был ее любовь. Безумная и безумнейшая – в этом мире.
Когда он раскрывал свои объятия и она попадала в них, она забывала все на свете: кто она, где она и что с нею происходит. А происходило с ней прекрасное – она была влюблена. Первый и последний раз в жизни. Редкое чувство, которое дается Богом считанному количеству людей.
Не нам, к сожалению. А может быть, вам.
Прошла тихая, безмолвная неделя, в доме все словно вымерло – говорили шепотом. Клуиз часто поднималась и сидела с Юджинией. О чем они говорили, Александр не знал. Так как сидел в библиотеке, обложенный старыми книгами и последними новинками, набираясь познаний из различных областей медицины. Медицина была такое же ремесло, как…
В приближающееся воскресенье они улетали в Швейцарию. За неделю Юджиния оправилась и относительно пришла в себя. Она даже спустилась в субботу к семейному обеду. Святой ритуал, который никогда не нарушался, за исключением дней болезни Юджинии. Ее болезнь была трагедией всего дома.
Они летели на специально оборудованном самолете, по особому заказу мистера Нилла. Последний настоял, чтобы их сопровождал его личный врач, который будет наблюдать за общим состоянием Юджинии. И как Александр ни объяснял, что это произведет нервирующее впечатление на швейцарских врачей-специалистов, все было без толку.
Клиника заболеваний крови находилась в предместье Цюриха, в маленьком городке Бадене. Александр подумал почему-то, что Достоевский играл в рулетку в Баден-Бадене. Но тот городок был в старой феодальной Германии, а не в современной Швейцарии. Но, видимо, названия имели какую-то смысловую связь. (Лексическую. Семантическую. Этнографическую. Синтаксическую.)
Его встретили два лучших доктора, специалисты по раку, с которыми он был уже знаком.
Начался самый долгий консилиум в жизни Юджинии: ее обследовали семь часов. Александр нечаянно заснул, свернувшись в кресле, – из-за разницы во времени. Он был лишь человек. Александр не мог спать, летая в самолетах.
И проснулся только тогда, когда почувствовал, что ее падающие волосы касались его щеки.
– Милый, ты устал? Я прошу прощения, что так долго. Похоже, врачи одинаковы по обе стороны океана.
– Это комплимент, – улыбнулся Александр врачам, стоящим позади Юджинии, как стража.
– Тебе делали пункцию?
– Кажется.
– Было очень больно?
– Ничего страшного. Я волновалась за тебя и надеялась, что ты пойдешь отдыхать. Ты и так со мной измучился.
– Нет еще, но надеюсь.
– Когда?
– Ночью…
Она мягко улыбнулась.
– Это сладкие муки.
– Я согласен быть обреченным на них. Швейцарцы вряд ли понимали, о чем, о каких муках шел разговор между супругами.
– Они кладут меня в клинику завтра. А как же Европа?
– И что же ты сделала?
– Попросила, чтобы в палату поставили вторую кровать… – Она подмигнула ему слегка.
Он был рад, что у нее приподнялось настроение.
– Ты, я смотрю, собираешься погулять в клинике.
– Ты обещал, что мы будем отдыхать.
– Еще как! – поднялся он и заключил ее в объятия.
Их ожидали завтра в девять утра и просили Юджинию не завтракать.
Они вышли из клиники на маленькую чистую улицу. Совсем как в Европе, подумал Александр и вспомнил, что он в Европе. И полной грудью вздохнул дурманящий швейцарский воздух.
В городишке была всего одна достойная гостиница под названием «Галльский Петух». Александр не мог понять, какое отношение имеет галльский и какое отношение имеет петух к швейцарскому городку. Отель был маленький, но очень чистый и уютный. И безумно дорогой. Складывалось впечатление, что они были вообще одни в отеле, – такая стояла тишина. Александр снял самый большой номер и теперь безуспешно пытался уложить Юджинию отдыхать в огромную двуспальную кровать. Она не сдавалась, но согласилась… быть приглашенной на обед. В компенсацию, если она отдохнет.
Они спустились в ресторан-бар отеля.
– Ты будешь пить? – спросила Юджиния.
– Нет, – ответил Александр.
– Что случилось?
– Ты чувствуешь себя лучше, и у меня нет нужды.
– Слава богу, – сказала Юджиния и подставила ему свои губы.
Он поцеловал, потом еще, потом снова. Снова и еще; так они целовались, пока возникший метрдотель, вежливо кашлянув, не спросил, где им будет угодно сидеть.
Вернувшись в номер, Юджиния, обессиленная от всего и выдохнувшаяся, сразу заснула. Александр поставил большой стакан сока манго на ее тумбочку и стал аккуратно отсчитывать таблетки, которые она должна была принять на ночь. Пока – жизнь продолжалась.
Спустя пару недель – воздух ли, лекарства – здоровье Юджинии стало улучшаться, что укрепило Александра в правильности выбранного решения. И он перестал терзать свою душу на какое-то время. Вид Юджинии начал постепенно приближаться к тому, как она выглядела в прошлом. На щеках появилась жизнь, в глазах искры, на лице – улыбка, расправился прекрасный лоб. Конечно, кожа, грудь и прочее изменились, но Александр был счастлив, что они могут совершать короткие прогулки на таком целебном воздухе и даже подойти к горе. И вскарабкаться взглядом наверх, фантазируя, что там вверху – за облаками. И выше. Он не знал, что очень скоро ему придется жить в горах.
Так продолжалось недолго. Очередные лабораторные анализы Юджинии показали огромное увеличение в крови белых кровяных телец, которые росли и множились катастрофически. И каждодневные анализы показывали, что количество их превращалось в лавину. Видимо, американская химиотерапия окончательно перестала действовать и приостанавливать похожий на снежный обвал процесс.
Юджиния начала высыхать, отказываться от еды, впадать в забытье; поднялась, подпрыгнув, высокая температура и не падала. Швейцарские доктора, к которым он проникся уважением даже за три недели хорошей жизни, подаренной Юджинии, отводили глаза в сторону, неловко отворачиваясь. Все понимали, что происходит.
Юджиния стала ощущать сильную боль, и Александр попросил ей делать обезболивающие уколы.
К вечеру на специальном самолете прилетел мистер Нилл. Александр встретился с ним в отеле. В их номере с Юджинией. Перед ним сидел совершенно седой джентльмен, иссохший от горя. Глаза которого смотрели на платье Юджинии и не понимали. Ничего не понимали. Почему? За что? Отчего его дочь?
– Как себя чувствует моя дочь? – спросил глухой голос, от звука которого Александр вздрогнул.
Он не мог утешать ее отца, он сказал правду. Плечи мистера Нилла передернулись. Глаза с большим трудом остановились на Александре, которого он считал виной всему. Кто-то должен был быть виноват. И, собравшись с силами, голос из глухого подземелья произнес:
– Что теперь? Куда?..
– Тибет, Китай, Индия. И все другие уголки, места, точки, где есть хоть один пророк, инок, лекарь, отшельник, целитель, заговорщик, который поможет спасти Юджинию.
Мистер Нилл сидел в полном нокауте, ничего не понимая. Отказываясь понимать или сознавать, что он, и все, что он имеет, – его магнатная империя, – и все капиталы мира – бессильны перед заболеванием «рак».
И только четверть века привычки, дисциплины, самовоспитания и режима заставили его составить и вытолкнуть из себя необходимую фразу:
– Я дам вам самолет и буду прилетать в каждую страну, где вы будете находиться больше недели.
– Благодарю вас, – сказал Александр.
– Вы обязаны спасти мою дочь. Это ваш долг… Все теперь на ваших плечах, в ваших руках, как и моя жизнь…
Александр стоял со спазмом в горле, не в силах сказать ни слова.
– Проводите меня к ней.
Александр помог подняться обессилевшему джентльмену и повел его в клинику. Ходьбы было пять минут.
Мистер Нилл поразился виду своей дочери, но опять же – годы и опыт помогли совладать с собой и не показать виду.
– Папа, ты прилетел.
Она слабо поцеловала его щеку, уже не ощущая его слез на своей коже. То, чего так боялся Александр, – что она перестанет ощущать касания, прикосновения – произошло…
– Тебе сказал Александр, что мы летим в новые страны, смотреть экзотические места. Древние цивилизации…
– Да, любовь моя. Да, моя дочь.
– Он читал мне из китайских и тибетских философов – там столько всего интересного.
Он вышел, чтобы не мешать отцу и дочери.
– Твой муж хорошо относится к тебе, заботится?
– Лучше всех в мире. Я так счастлива – что он есть.
Мистер Нилл сглотнул ком. Он не мог понять, почему Юджиния пребывала в таком странном состоянии и так странно говорила. Пока не увидел следы уколов на ее нежных венах.
– Ты надолго в Швейцарию? Я так рада тебя видеть. Ты мой любимый папка…
Он задохнулся.
– Я прилечу к тебе еще, где бы вы ни были.
– Спасибо… – и ее склоненная головка неожиданно упала. Или она впала в забытье…
Мистер Нилл дал волю слезам. Ни один мужчина не смог бы сдержаться при виде этого зрелища.
Как, пожалуй, самая редкая красота века медленно увядала на белоснежной больничной подушке. Сама становящаяся – белой.
Мистер Нилл вышел из палаты и закурил свою тонкую сигару. Александр отвернулся к окну. О чем они могли говорить – два совершенно посторонних человека…
Последующие три дня он дал возможность отцу провести максимум времени с дочерью. А сам сидел с утра до вечера на телефоне, консультируясь и советуясь со всем миром. Один из консультантов был доктор Мортон.
Счет за его телефонные разговоры с миром составил 25 000 долларов.
Вечером Александр был представлен мистером Ниллом капитану экипажа, и они вместе разрабатывали маршрут. И время перелетов, чтобы не утомлять Юджинию. Мистер Нилл записал в свою книжку очередность стран, чтобы устроить «зеленую улицу» для их пролета-ния по миру. Назавтра они вылетали в Китай.
Юджинию привезли к трапу самолета в карете «скорой помощи». И внесли внутрь санитары.
Она исхудала, бледность покрывала щеки, но глаза были рады предстоящему путешествию. Со своим мужем. Она не думала о плохом. Это ее не волновало. Она готова была лететь с ним на край света.
Завели моторы. И во вздувшемся ветре был виден мистер Нилл, стоящий на поле, с поднятой в прощании рукой.
Они летели над Турцией, Ираном, Пакистаном. И приземлились в городе, находящемся в западной части Китая, под названием Лхаса.
Их встречали провожатые со специальным микроавтобусом, оборудованным для Юджинии.
Тибетская и китайская медицина, самые древние и мудрые во всем мире, – смогут ли они помочь, думал он, глядя на ночную лампу.
Началась карусель. Они встречались с различными ламами, целителями, знахарями; она пила травы, настои, растворы, зелья, росу, смолу, специальное молоко редчайших животных, мумиё, отвары, отстой и все то, что тибетская мудрость впитала за века.
Они летали в центральную часть Китая для встреч, консультаций, консилиумов, потом возвращались на Тибет.
Александр пытался вспомнить и высвободить из цепкого плена памяти, что происходило со свободолюбивыми тибетцами во времена китайского, татарского и монгольского владычества, но понимал, что сейчас это совсем не важно, и не вспоминал.
Чудеса, но в какие-то дни Юджинии действительно становилось лучше; она даже вставала и пыталась приготовить Александру чай в тех жилищах, где они находились. Еще месяц они провели в горах с ламами и ламаитами – среди разряженного воздуха, где ему было трудно дышать, но у Юджинии исчезла бледность на щеках.
Ее заговаривали…
В кровь шептали секретные слова, которые должны были…
Наблюдатель впервые в жизни не пытался понять или разобраться. Он лишь молил богов всех религий и времен, чтоб ее спасли. Ее – спасли.
Юджиния думала только о нем и жила им, беспрекословно подчиняясь всему тому, что он решал необходимым делать с нею. Конечно, у него были высшие советники, знающие старейшины, которых она никогда не видела. Да и зачем: деньги покупают в этом мире все.
Была назначена аудиенция с самим Далай-Ламой, но они неожиданно срочно вылетели в Индию, на встречу с буддийским жрецом. Почти на самом юге материка, в городе Мадрас, произошла таинственная встреча с жрецом, доступ к которому имели считанные единицы.
В мрачном подземелье храма, где жил и пребывал инок, горели тусклые свечи и стоял необыкновенный запах. Александра попросили оставить их с Юджинией вдвоем. Встречи продолжались последующие десять дней, и время аудиенций растягивалось – до десяти часов.
Александр сидел, бессмысленно уставившись в каменную стену склепа, и не думал ни о чем.
Юджиния начала проходить серию индийских гипнозов и пребывала в странном, отрешенном состоянии.
К концу гипнотической недели прилетел мистер Нилл и привез Александру чемоданчик с зелеными купюрами. В металлическом саквояжике находился миллион. Места, которые собирались посетить Александр и Юджиния, не имели банков. Отелей, почт, телефонов, как и вообще – никакой современной цивилизации.
Две недели ею занимался какой-то индус-отшельник, пытаясь заговорить белокровие. Шло время. Она сгорала. Она угасала на глазах.
В Индии было исчерпано все возможное, и они перелетели – сначала на Тайвань, потом в Таиланд, Малайзию и даже Индонезию. После чего – на острова Явы, Борнео, потом в Бирму, Бутан, Цейлон. Где определенные сорта чая лечили кровь. Там Юджиния увлеклась составлением букетов цейлонских чаев и угощала из своих рук – в пиале – Александра.
Ах, как все было бы просто, если б ей можно было перелить кровь Александра. Без белых телец и белых клеток. Ну почему в мире никогда ничего не бывает просто.
В конце утомительного вояжа они снова вернулись в Китай, на Тибет. Она начала пить опять растворы и настойки из горных кореньев и трав.
Тибетская медицина, китайская медицина: все было поздно, он не успевал – трагедия обгоняла его. Почему так трагична жизнь? Что есть трагедия – несовпадение желания с действительностью. Он хотел, чтоб она жила, но она медленно сгорала.
