Текст книги "Юджиния"
Автор книги: Александр Минчин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
– Что случилось, ты так напряженно смотришь на нее? – поинтересовалась Юджиния. – Что-нибудь не так?
– Все так. У тебя прекрасная грудь, и я любуюсь ею.
Она с улыбкой подставила ему грудь, и он поцеловал ее.
Они лежали в халатах поверх шелкового покрывала и смотрели друг на друга. Постучавшийся слуга сообщил, что обед назначен на семь часов, если они не возражают.
Они не возражали, только с рассудочной поспешностью стали целоваться в губы, как будто боялись, что не успеют – до семи часов.
Они действительно едва успели. Юджиния надела новое платье и вплела в волосы дакроновую ленточку. Платье было настолько прозрачным (из такого тонкого шелка), что у Юджинии не нашлось подходящего по цвету лифчика. И она пошла без него.
Мистер Нилл ничего не сказал и только взглянул на Александра. Последний не подал виду (и ему это удалось) и только подумал, что к концу вечера ему зачтется.
Зал был залит огнями, которые потом приглушили до полусвета. Стол был красиво убран, и середина его заставлена свежими цветами. Любимым сортом Юджинии и Клуиз; в этом у них вкусы совпадали. Мистер Нилл был в смокинге, Клуиз – в ослепительном, переливающемся всеми цветами радуги платье.
По мановению руки мистера Нилла стали подаваться закуски. Все подняли наполненные бокалы.
– За счастливую встречу и возвращение, – сказал мистер Нилл. Послышался звон хрусталя. Юджиния любила, как и Александр, чокаться по старинке. А все, что делала дочь, нравилось ее отцу… Кроме одного… Итак, они чокались.
Обед был рыбный, и в середине его, к огромному удовольствию Юджинии, подали дымящихся больших омаров. Александр помогал Юджинии разделывать их, снимая панцирь. Чем вызвал одобрительный взгляд самого мистера Нилла.
При очередной смене блюд мистер Нилл нажал кнопку, и сверху полилась танцевальная музыка.
– Я хочу пригласить свою дочь на танец. Юджиния улыбнулась и встала. Клуиз в свою очередь пригласила Александра.
Он положил ей руку на талию и почувствовал, как наэлектризовано ее тело под платьем. Прозрачный верх приоткрывал красивую грудь.
Она перехватила его взгляд.
– Я нравлюсь тебе?
– Это чисто нервное, – ответил он.
– Ну уж хотя бы один комплимент ты мог бы отпустить мне, не все же Юджинии.
– Конечно. Вы мне нравитесь. Она улыбнулась насмешливо.
– Что больше: талия?., грудь?., глаза?
– Вы мне нравитесь как целое. Как женщина, но которая на обложке. Она не реальная, а сверкающая и глянцевая, несмотря на то что дышит.
Грудь Клуиз поднялась. Она задержала вздох.
– Ты бы мог в такую влюбиться?
– Не знаю. Я никогда не влюблялся в обложки.
– А если я сойду с нее?.. Александр молчал.
– Я очень скучала по тебе. Как будто какой-то части в жизни не хватало. Каждый раз, когда Деминг говорил с вами по телефону, я хотела взять трубку, но о чем я могла говорить – через океан…
– Я ценю ваши родственные чувства ко мне, – вежливо ответил Александр.
Она не успела произнести. Начался второй танец, и они поменялись партнерами, ее талия уплыла – в новом ритме. Александр принял Юджинию в свои объятия.
– Как моя ласточка себя чувствует? – спросил он.
– Как на небе, – ответила она. Потом подумала. – Клуиз все безрезультатно пытается?
– Надеюсь, ты не ревнуешь?
– Это родственный флирт, в этом нет ничего такого. Я рада, что ты ей нравишься.
Его удивляли спокойствие и уверенность Юджинии. А что, если бы он и Клуиз правда… Он тут же отшвырнул эту дикую мысль.
Танец закончился. Перед самым десертом они с мистером Ниллом отошли в угол и закурили по одной из его очень дорогих тонких сигар. На сандаловой коробке было написано «Давидофф». Они производились в Швейцарии, откуда и присылались мистеру Ниллу. Так как делались из лучшего кубинского табака, то были запрещены к продаже в Америке. Пожалуй, это была самая лучшая марка в мире, и стоили они баснословно дорого.
– Мистер Нилл, – сказал Александр после первой затяжки, – я хочу поблагодарить вас за все, что вы сделали – касательно полицейского.
– Это для Юджинии. Я не мог видеть ее наполненные тревогой и волнением глаза. Для вас бы я ничего не делал.
– Благодарю за откровенность. Это, наверно, очень дорого обошлось вам.
– Ваше «веселое развлечение» стоило триста тысяч долларов. На меньшее проклятый поляк не соглашался.
Александр впервые слышал, чтобы мистер Нилл кого-то проклял.
– Я бы хотел выплатить вам эту сумму.
– Не стоит беспокоиться, считайте, это мой подарок вам к следующему дню рождения: освобождение от тюрьмы. Хотя когда-то я мечтал вас туда посадить.
Юджиния подошла и взяла их за руки.
– Десерт!
И столько чувств она вложила в это слово, что они невольно улыбнулись.
Во время чаепития Клуиз спросила:
– Как тебе нравится платье Юджинии, Деминг?
– Я не ее муж. Поэтому не мне судить, – тактично ответил мистер Нилл.
Щеки Юджинии слегка зажглись. Не то от выпитого чая, не то от папиного взгляда.
– Это только для домашних, – ответил в никуда Александр.
Мистер Нилл облегченно вздохнул.
– Я очень рад, что это не для публики. И она не будет видеть это. То, что принадлежит нашей семье.
Все вежливо засмеялись.
– Деминг, я сама помогала Юджинии выбирать это платье.
Он улыбнулся.
– Учитывая вкусы Клуиз, это может быть не только для внутреннего, но и для внешнего пользования.
Они оценили его чувство юмора. Вечером в спальне, уже когда они ложились, Александр опять наткнулся на эту фразу.
– Юджиния, откуда ты знаешь итальянский?
– Я виновата, что скрыла. Еще в школе я год училась и жила в Риме.
– Почему же ты скрыла?
– Я не хотела мешать тебе открывать Рим для меня. Ты это так вдохновенно делал, и я тебе благодарна за мой новый Рим. Спасибо.
Она подошла и склонила ему голову на плечо:
– Ваше «веселое развлечение» стоило триста тысяч долларов. На меньшее проклятый поляк не соглашался.
Александр впервые слышал, чтобы мистер Нилл кого-то проклял.
– Я бы хотел выплатить вам эту сумму.
– Не стоит беспокоиться, считайте, это мой подарок вам к следующему дню рождения: освобождение от тюрьмы. Хотя когда-то я мечтал вас туда посадить.
Юджиния подошла и взяла их за руки.
– Десерт!
И столько чувств она вложила в это слово, что они невольно улыбнулись.
Во время чаепития Клуиз спросила:
– Как тебе нравится платье Юджинии, Деминг?
– Я не ее муж, поэтому не мне судить, – тактично ответил мистер Нилл.
Щеки Юджинии слегка зажглись. Не то от выпитого чая, не то от папиного взгляда.
– Это только для домашних, – ответил в никуда Александр.
Мистер Нилл облегченно вздохнул.
– Я очень рад, что это не для публики. И она не будет видеть это. То, что принадлежит нашей семье.
Все вежливо засмеялись.
– Деминг, я сама помогала Юджинии выбирать это платье.
Он улыбнулся.
– Учитывая вкусы Клуиз, это может быть не только для внутреннего, но и для внешнего пользования.
Они оценили его чувство юмора. Вечером в спальне, уже когда они ложились, Александр опять наткнулся на эту фразу.
– Юджиния, откуда ты знаешь итальянский?
– Я виновата, что скрыла. Еще в школе я год училась и жила в Риме.
– Почему же ты скрыла?
– Я не хотела мешать тебе открывать Рим для меня. Ты это так вдохновенно делал, и я тебе благодарна за мой новый Рим. Спасибо.
Она подошла и склонила ему голову на плечо:
– Мой муж.
Он зацеловал ее лицо.
Утром он удивился, увидев мистера Нилла и Клуиз завтракающими на кухне.
– Мы хотим быть русскими, – сказала Клуиз. И он рассмеялся. – А где Юджиния?
– Через минуту спустится.
– Чай или кофе? – спросила Клуиз.
– Половина на половину, – сказал он; теперь рассмеялась она.
Мистер Нилл попрощался и пожелал им веселиться до вечера.
Клуиз подала ему сок и прибор.
– Как твоя ночь?
– Нормально.
– Я завидую Юджинии.
– В чем?
Клуиз не ответила.
– Тебе нравится твоя жизнь? Ты доволен?
– Клуиз, почему вам так важно, чтобы мне нравилась моя жизнь?
– Я очень-очень стараюсь, чтобы все твои желания беспрекословно исполнялись. И прикладываю много сил, чтобы ты был счастлив.
– Каким образом? Для чего?
– Я дышу легче, когда ты рядом…
И как бы в подтверждение ее грудь поднялась и опустилась.
– Я рад, что так оздоровительно влияю на ваш чувствительный организм.
– О, он очень чувствительный. У меня такое чувство, что нам еще многое предстоит… вместе.
Юджиния вошла на кухню бесшумно.
– Доброе утро.
Она поцеловала легко Клуиз, потом Александра.
– Соединены поцелуем Юджинии, – пошутила Клуиз с улыбкой. И Александр почему-то вздрогнул. – Хорошо, молодые леди и джентльмены, вы тут развлекайтесь, а у меня встреча с косметичкой в десять утра. До вечера.
Все распрощались.
– Тебе чай или кофе? – спросила Юджиния. И сама ответила: – Впрочем, ты никогда не пьешь кофе.
И налила ему чай.
– Мой муж, как дела? – улыбнулась она.
От слов «мой муж» он снова вздрогнул. Он был какой-то дерганый с утра.
– Юджиния, мы сегодня идем к Кении на ленч. Ты не против?
– Я рада.
– Заодно он просил, чтобы мы приехали на час раньше. Он хочет посмотреть тебя, может, сделать общие анализы.
– Опять?!
– Юджиния. Прошло уже более чем полгода с того момента, как ты последний раз проверялась.
– Разве?
– А женщине следует проверяться каждые шесть месяцев.
Неожиданно она улыбнулась.
– Ради тебя я на все согласна. – Потом, хитро прищурив глаза, спросила: – А откуда ты знаешь, что женщине нужно проверяться раз в полгода?!
За этот вопрос он долго-долго поцеловал ее.
В половине одиннадцатого машина ждала их у входа.
Он открыл дверь для Юджинии, помог ей сесть, ненароком коснувшись грациозных колен. Сам сел за руль. Нога слегка дрожала, нажимая на газ.
Приемная кабинета Кении, обычно заполненная, была пуста. Через мгновение показался стройный, элегантный доктор в накрахмаленном синем халате. Он поцеловался с Юджинией и обменялся рукопожатиями с Александром.
– Я специально разгрузился к вашему приходу, чтобы мы могли чуть-чуть поговорить.
– Чудесно, – сказала убежденно Юджиния.
– Но сперва я быстро осмотрю Юджинию, чтобы мы были свободны и вышли на воздух.
Александр заметил, как губы Юджинии сомкнулись. «Быстро» заняло целый час. Наконец двери кабинета отворились, и Юджиния радостно повисла у него на шее. Коснувшись его уха, она прошептала:
– Наверно, я никогда так и не полюблю эту процедуру.
В ресторане во время ленча Александр сидел как на иголках. Пока Юджиния не вышла поправить волосы.
Он тут же схватил Кении за руку, прежде чем тот успел начать.
– Не волнуйся. У нее прекрасная грудь с чуть увеличенными молочными железами. Иногда это бывает перед месячными.
Александр выдохнул, закрыл глаза и поблагодарил весь белый свет, что все в порядке.
– Однако, – сказал Кении, и Александр мгновенно напрягся, – я взял ее кровь и мазки на анализы, на всякий случай. Никаких показателей абсолютно нет. Видимо, твоя нервозность передалась мне. Хотя доктора, как ты знаешь, не должны быть…
– А мы будем есть десерт? – спросила вернув-шаяся Юджиния. Нужно было видеть это сосредоточенное лицо.
На радостях Александр заказал весь десерт, который был на подъехавшей тележке, а остальное попросил завернуть с собой.
Он поцеловал ее в висок.
– Все, что хочешь, солнышко, только не болей.
– А почему я должна болеть? – удивленно спросила Юджиния. Потом, словно вспомнив что-то, осеклась.
Александр не придал этому значения. И только вечером это всплыло само собой, хотя касалось главного вопроса.
За ленч заплатил Александр, несмотря на настойчивость Кении.
Они подвезли его к офису, и, уже выходя, как бы отвечая на молчаливый вопрос Александра, Кении сказал:
– Я позвоню тебе через неделю. Просто поговорить.
Александр кивнул и с большим облегчением тронулся вперед. Нога больше не дрожала, нажимая на педаль.
Дома его ждало письмо от родителей, и он сразу сел на телефон – звонить в Москву.
Вечером, после душа, Юджиния легла обнаженной в постель и прижалась к нему.
– Юджиния, – сказал Александр. – Я давно хотел тебя спросить: Клуиз твоя настоящая мама?
Какое-то мгновение чувствовалось, что Юджиния колеблется, потом она тихо произнесла:
– Нет.
С одной стороны, он сознавал, что, возможно, не должен был задавать этот вопрос, с другой – понимал, что для чего-то ему это было нужно. Не ради праздного любопытства.
– Ты не хочешь говорить об этом?
– Нет, я скажу тебе, ты мой муж, у меня не должно быть от тебя тайн.
Он мягко коснулся ее плеча.
– Мне было шесть лет, когда моя мама умерла. У нее был рак груди.
Александр вздрогнул невольно.
– Что случилось? – спросила Юджиния.
– Ничего, – ответил он. И подумал, что, хотя Кении и обнадежил его, проверив божественную грудь, через полгода надо будет провериться опять. И опять. И опять.
– Кто тебе сказал об этом?
– Дайана. Когда я стала взрослой. Папа никогда не говорит о маме. Даже не упоминает ее имени.
Странно, подумал он, действительно, во всем доме не было ни одной фотографии ее матери, кроме маленького снимка в секретере Юджинии, который Александр случайно увидел.
– Поэтому ты вздрогнула и осеклась в ресторане, говоря «почему я должна болеть»?
– Ты очень наблюдательный, – сказала она.
– Как ее звали?
– Дебора.
– Красивое имя. Оно древнееврейского происхождения и означает «львица».
– Откуда ты знаешь?
– Еще в институте я увлекался ономастикой. Это наука об именах и фамилиях.
– Она была очень ласковой и нежной. И безумно любила меня. Я до сих пор помню ее поцелуи…
Дальше Александр не стал расспрашивать. Он обнял Юджинию и поцеловал уголок ее губ. Рот был влажный.
– Не надо, Юджиния, не надо, любовь моя, это жизнь.
– Но почему моя мама?..
Постепенно он успокоил ее, целуя все сильней и настойчивей. Неожиданно, впервые, Юджиния отклонилась от его губ.
– Хотя день был незанятый, я почему-то чувствую слабость. Я очень устала. Ты не огорчишься, если я поцелую тебя утром?
Это была ее первая жалоба на усталость, кото-рую он объяснил суетой дня. Но был не прав.
Он коснулся ее лба губами, и буквально в несколько минут она уснула в его объятиях.
Неожиданно ему дико захотелось курить. Он аккуратно высвободил затекающую руку, укрыл обнажившуюся грудь Юджинии (еще раз помолившись неизвестно кому, что она здорова), накинул халат и вышел из спальни.
Он пошел в курительную комнату, где среди богатой коллекции трубок, зажигалок, мундштуков нашел себе сигарку «Давидофф», тонкую и запрещенную. И, не зажигая света, сел на софу. Камин с газовым пламенем едва освещал темноту. Ровно настолько, чтобы Александр нашел зажигалку и пепельницу.
Он сидел погруженный в свои мысли, когда дверь тихонько скрипнула и смуглеющая фигура в пеньюаре скользнула в комнату. Включив ночную лампу, Клуиз не вздрогнула, а, скорее, выразила удовольствие, увидев его.
– Я не знала, что ты куришь, ночью.
Она взяла мундштук, английскую сигарету и села рядом на софу. Александр подождал, пока она вставит сигарету, и подал ей огонь. Она прикурила и поблагодарила его.
– Тебе не спится?
– Да… Мысли разные.
– Может, я смогу тебе помочь? – сказала Клуиз, наклонившись через него к пепельнице и коснувшись грудью опушки его плеча.
Он поспешил передвинуть пепельницу к ней.
– Так было приятней…
– Что? – не понял он.
– Дотягиваться до пепельницы, мне нужны упражнения…
Он затянулся, несмотря на то что это была сигара.
– О чем же ты думаешь? – спросила она.
– О маме Юджинии.
– Я сказала, что тебе никто не расскажет о ней.
– Юджиния рассказала.
– Да? – удивилась Клуиз. – Невероятно…
– Я только не могу понять, если она умерла от рака, почему во всем доме нет ее фотографий.
Клуиз колебалась.
– Она умерла не от рака.
– Юджиния сказала мне неправду? Этого не может быть.
– Юджиния тебе сказала правду. Свою правду. Которую знает она.
– Что же случилось на самом деле?
– Она погибла в автомобильной катастрофе.
– Мистер Нилл был тоже в машине?
– Нет. То есть да… Она была со своим любовником… на пути к мистеру Ниллу, сообщить, что она уходит. Юджинию она оставила в отеле.
Александр сидел безмолвный. Клуиз тонкой струйкой выпустила дым.
– И он до сих пор не может простить?..
– Это был его родной брат.
Что-то потрясло Александра до основания. Тишина висела в табачной комнате. Мертвая. Потом Клуиз сказала:
– Она была уникальной женщиной. Пожалуй, слишком смелой и прямолинейной для своего времени. Эти качества передались и Юджинии…
Александр попытался осмыслить услышанное, но в голове ничего не слушалось и не складывалось.
– Естественно, что Юджинии знать подобное не следует. И я надеюсь…
– Да, конечно… – ответил Александр.
– Я верю в тебя, – сказала Клуиз и положила свою руку на его. – Мне пора идти, Деминг скоро должен вернуться, он уехал на экстренное заседание в компанию.
– Спокойной ночи.
– Are you going to give me «good night» kiss?[27]27
Ты не собираешься поцеловать меня на прощание?
[Закрыть] Александр машинально наклонился поцеловать ее в висок. Но она повернулась и успела подставить губы. Поцелуй получился в губы.
Утром Юджиния со всей силой молодого тела с лихвой восполнила вечерний пробел. И когда волны содрогали ее тело, Александр подсознательно отблагодарил ее маму. За то, что она оставила Юджинию в отеле…
Вечером они улетали в Бостон, потом на Кейп-Код есть крабов. Детей надо баловать. Юджиния редко когда упрямилась или капризничала. Но если вдруг такое происходило, угроза «не поедем в Бостон есть крабов» была такой страшной, что действовала моментально.
После папы и Александра она любила крабы – на третьем месте!
Они прилетели назад через три дня, и их встречал лимузин мистера Нилла при посадке.
Откинувшись на заднем кожаном сиденье, Александр включил ТВ и слушал новости. Как делал всегда после нескольких дней отсутствия. Неожиданно он напрягся, увидев знакомое лицо. Юджиния знала это лицо тоже. «Нет», – вскрикнул Александр.
Его близкий друг, известный балетный танцор, разбился в самолете…
Он убежал с гастролей со своим театром в Монреале, выскользнув за кулисы после представления. Он бежал так быстро к полицейскому участку просить политического убежища, что обгонял машины. Все последующие годы он танцевал в Нью-Йорке с АБТ, став американской звездой. С мировой славой. Секс-символом мужчины, актером, балетмейстером, постановщиком – знаменитостью. Он сделался невероятно богатым человеком. Три года подряд по опросу ведущих журналов он признавался самой популярной звездой Америки, встречей с которой гордились все – от президента до ведущих актрис Голливуда. Его тоже звали Саша.
Они дружили еще с Москвы. Сколько было выпито, сколько прогуляно… Александр дарил ему стройных студенток-поклонниц, друг – худеньких, невесомых балерин. «Сексуальная акробатика, балет в постели», – как шутил он. И никогда больше не пошутит… Как все промчалось. Он добился всего, о чем мог мечтать любой смертный в Америке. Он стал настолько известным, что только специальная адвокатская фирма занималась его автографами и имела на них права, платя ему за это миллионы…
Потому что он жил в Нью-Йорке и очень часто находился на гастролях, а Александр в Детройте, они почти не виделись. Но периодически обменивались звонками и письмами к каким-то личным праздникам.
Юджиния помнила, какую громадную корзину цветов он прислал из Парижа на их свадьбу – и свою большую фотографию, на которой он был схвачен в высоком прыжке.
Александр смотрел на экран на даты с таким коротким промежутком и – не верил. Он не мог, не хотел, не желал поверить, что больше нет и никогда не будет его жизнерадостного друга. Юджиния посмотрела на мужа: по его щекам катились слезы,
В этот вечер он пил так, что дом не представлял, что так пить возможно.
Он взял три бутылки водки из бара, поставил перед собой стакан и начал. Он наливал стакан за стаканом. Единственное, что он взял с вежливо поставленной тарелки, – кусок черного хлеба.
Через час он был мертвецки пьян. Что называется по-русски – вдребадан.
Он был настолько пьян, что сил Юджинии дотащить его уже не хватило, потребовалась помощь мистера Нилла.
На следующее утро он улетал на похороны друга.
Звонок Кении вторгся в его жизнь, как нож в ребра.
– Мы должны срочно встретиться и поговорить.
– Что случилось?!
– Не по телефону. Когда тебе удобно?
Было девять утра, Юджиния еще не проснулась, они поздно уснули вчера, занимаясь…
Трубка заскрипела в стиснутой ладони. Почему он сказал – двенадцать дня, Александр никогда так и не мог потом понять. Видимо, час пробил…
– Через три часа, не поздно?
– Нормально, в моем кабинете. Пока – я прошу, чтобы никто не знал о нашей встрече.
Александр замер.
– Что-нибудь серьезное?..
– До встречи, до свидания.
Он опустил медленно трубку. И посмотрел на спящую красавицу. С ней не может ничего случиться, – отбросил он дурные мысли. Она будет всегда.
Александр поцелуем разбудил юную Аврору. Она ответила ему объятиями. И они занялись самым естественным, чем занимаются в их возрасте, – любовью. Заниматься любовью по утрам – всегда приятно. Он едва не задушил ее в объятиях. Такая она была сладкая…
– Юджиния, я должен уехать на два часа.
– У меня урок русского языка с Мишей.
– Прекрасно, значит, тебе будет чем заняться.
– Я все равно буду скучать по тебе.
Он растерянно посмотрел на нее, но справился и – улыбнулся.
Первый раз за десятилетие он вел машину медленно, и чем ближе подъезжал, тем медленнее вел.
Секретарша Кении вежливо улыбнулась ему и сняла трубку.
Александру пришлось подождать минут десять, и то, что он передумал в эти минуты, он не хотел бы больше вспоминать в жизни.
– Вы можете войти, – сказала секретарша. Кении, в белом халате, с уставшими глазами, поднялся ему навстречу.
– Здравствуй, Александр. Александр был уже взведен.
– Хелло, Кении.
– Ты напряжен.
– А я не должен быть?
– Как Юджиния?
– Изучает русский язык.
От неожиданности Кении улыбнулся:
– Она будет знать «чай» и «Чехов» и обгонит в познаниях меня.
– Что случилось, Кении?
Теперь настала очередь симпатичного доктора глубоко вздохнуть.
– В крови Юджинии обнаружено большое количество белых кровяных телец.
– Что это значит?
– Это значит… это значит… что у нее… лейкемия.
– То есть?.. – замер Александр.
– Рак крови.
Александр задохнулся. Он сидел в полном шоке. Слово «рак» в его бывшем государстве означало «смерть».
Он стал перехватывать воздух, как рыба, выброшенная на лед. Его бросило в жар и холод, дрожь и озноб – одновременно.
– Не надо волноваться так, – Кении уже стоял около него, – мы еще должны сделать много анализов.
Он ослабил Александру воротник рубашки. Руки последнего абсолютно не слушались, не повиновались и, как в судороге, тряслись.
– Этого не может быть… никак не может быть, – повторял отлетевший куда-то в сторону голос. Спазм в горле продолжал душить. Кении уже вливал в него что-то сквозь стиснутые зубы. Крэк – сломанный край стакана, кровь на губе…
– Александр!.. – Кении легко встряхнул его. – Еще рано, еще куча исследований, прежде чем…
– Но от этого есть спасение? Есть?..
Кении отвернулся и, взяв со стола салфетку, протянул ему.
– Есть?! – вскричал Александр.
– Все зависит… не надо сразу сдаваться… Александр вскинулся на него.
– Прости… я не то имел в виду. Я сам понимаю,
что произошло. – В углу глаза доктора появилась ^ странная слеза.
– Отчего это, почему именно она – из миллионов и миллиардов? Почему именно она?
– Гены, генетические отклонения, наследственность может быть предрасположением к этому заболеванию. Но пока…
– Хватит, Кении, ты же не психотерапевт, а я не пациент. – Александр уже владел собой, горлом, но не руками: пальцы отплясывали лезгинку, он не мог с ними справиться. – Рассказывай. Все, до конца. И не забывай, что мы – мужчины.
– В народе это называется белокровие. Значительно увеличивается число белых кровяных телец вследствие нарушения деятельности кроветворных органов, как-то: костного мозга, селезенки, лимфатических узлов. Пораженные клетки не в силах бороться с бактериями, не в силах захватывать и побеждать бактерии, отсюда – нарушение иммунитета организма. Результат – увеличение печени, селезенки и лимфатических узлов, а также дисфункция других органов.
Кении остановился, вздохнул, как перед броском на недоступную вершину.
– Есть ли защита от этого страшного заболевания? Если подтвердится, что это…
– Убрать лейкемические клетки, – (бело-клетки, как Александр стал их называть), – и заменить, обновить здоровыми – в этом смысл лечения.
– Как это достигается и чем?
– Препаратами и облучением. Плюс… химиотерапия…
Александр вздрогнул.
– Это уже не ваша вотчина?
– Нет, онкологи, радиологи. Но мы обгоняем самих себя. До этого, слава богу, еще не дошло.
Александр грустно покачал головой. Оба помолчали.
– Мне нужна Юджиния завтра утром – для анализов. Я отвезу ее к известному гематологу, который на первых этапах сделает все необходимые тесты и пробы крови и лимфы, а также – костного мозга. Только после этого мы решим, что делать дальше.
– Когда мы получим результаты… – он споткнулся, – анализов?
– Большую часть – в течение недели. Александр не пожелал бы такую неделю своим
врагам.
– Юджинии пока ни слова…
– Абсолютно, – сказал он, – это само собой разумеется. Я верю, что все будет хорошо.
Эта фраза-клише вырвалась у него помимо воли, он, естественно, не верил в сказки с хорошим концом. Они попрощались, не глядя друг на друга.
В первом баре он остановился ненадолго: выпив три водки за три минуты, он поехал дальше. Пока не нашел бар под настроение. В предыдущих повторялось то же – одна водка в минуту. В Америке пили ее не так, как в России: во-первых, американцы все разбавляли и «напрямую» пить не любили, или не могли, или не умели. Во-вторых… он уже забыл, что было во-вторых…
Бармен наливал порцию струйкой в большой стакан, полный льда, и через минуту обледеневшую водку лил в бокальную рюмку для мартини. Александр разбирался с ней за минуту.
– Сэр, желаете ли вы чем-нибудь запить? – спросил бармен.
Александр поморщился.
– Простите, сэр, я просто думал…
– Не надо думать… Думать – это болит, надо повторить. И себе!..
– Благодарю, сэр. Я только разведу, если вы не против.
Ему было все равно, даже бармены в этой стране не могли пить водку «напрямую».
Он чокнулся с барменом и опорожнил залпом содержимое в три больших глотка.
Воздух этой страны не оказался полезным для его бесценной Юджинии. Он начинал ощущать привкус недоброжелательства к…
– Где вы так научились, сэр? – спросил изум– ^ ленный бармен.
– Не в Америке. На других берегах, к которым возврата нет. Еще по одной.
– Слушаюсь, сэр.
Они чокнулись. Прошло две минуты, прежде чем Александр показал на бутылку: опять. К четырем часам он уже смутно соображал, что он тут делает, зачем он здесь и отчего на его тарелочке такое большое количество олив, которые он каждый раз вынимал колкой зубочисткой после того, как бармен, следуя традиции «сухого мартини», клал их на дно водки.
В душе, по крайней мере, перестало ныть, и все отдалилось в какую-то нереальную даль. Как будто он не присутствовал в своем теле, а находился вне его.
– Как ваше имя? – спросил он виночерпия.
– Юджин. А ваше, сэр?
– Очень хорошее имя, – сказал Александр и показал знаком на бутылку.
– Это ваша десятая, сэр. Без закуски.
Александр точно не помнил, сколько было в предыдущих барах.
– Я обычно запиваю водой…
– Согласен, сэр, но это не совсем…
– Наливайте! И себе…
Юджин оказался не настолько слаб, как ожидал патрон, и пока попадал струей водки в стакан со льдом.
– За ваше имя, – сказал Александр и с трудом поднял бокал. Водка не расплескалась, это был обнадеживающий знак – что его хватит на еще несколько. Выпив до конца, он надкусил оливку.
Теперь бармен угощал его, уже понимая и зная, что этого молодого человека ничего – сейчас – не остановит. Так зачем пытаться… Во многих американских барах есть определенная традиция: после трех выпивок четвертая наливается барменом – бесплатно. До двенадцатого напитка Александр не давал угощать себя, а угощал сам. Теперь он начинал сдаваться… – Сэр, я попробую, как и вы, напрямую, у
вас уж очень хорошо получается.
Они подняли бокалы для мартини. Не сказав ни слова, но посмотрев на содержимое, они выпили до дна. И только сейчас Александр почувствовал, что «прошел» уже бутылку водки и «распечатал» вторую. А при мысли, что ему нужно выйти в жару и сесть за руль…
Он бросил на стойку пару стодолларовых бумажек (за его имя) и стал искать ключи от машины. Найдя их, он силился сообразить, что с ними делать.
– Сэр, я не думаю, что это хорошая идея – вам садиться за руль, – тихо посетовал бармен.
– Все в порядке, – сказал Александр и начал падать.
Его успел подхватить проходящий официант и, отведя от стойки, посадить в кресло у стола. Юджин в мгновение оказался рядом со стаканом апельсинового сока.
– Где мои ключи? – спросил Александр.
– На столе, перед вами, – ответил бармен.
– Я поехал, – сказал он.
– Сэр…
– Я знаю, что это «нехорошая идея». Но я неплохо вожу машину. Иногда…
– На дорогах много полиции, вас посадят в тюрьму.
В тюрьму он не мог садиться, ему надо было спасать…
Господи!.. Он закусил губу до крови. Рубиновые капли брызнули на белый воротник рубашки.
– Я вызову лучше вам такси.
– Я не люблю такси. Вот телефон, пусть пришлют лим… – он остановился, – пришлют машину.
– Благодарю вас, сэр, за разумное, достойное вашего облика решение.
Александр усмехнулся, ему нравился английский бармена. Если бы только не эта дикая рвущая боль – в душе. Как больно…
Господи, если Ты есть, не допусти. Я построю Тебе ХРАМ – до небес. И воспою имя Твое – вовеки…
Голова упала на стол. Удар смягчила матерчатая салфетка, лежащая на столе.
Через тридцать минут его выводил под руки шофер мистера Нилла, бережно усаживая в лимузин. А помогал ему бармен Юджин, вложив незаметно в карман спички с названием и адресом бара.
После провала в памяти он увидел склоненное лицо, встревоженное, над ним. Юджинии.
– Что случилось, милый?
– Жара, я оказался слаб и расклеился… Она улыбнулась:
– Я рада, что это всего-навсего жара, и ничего другого.
И только тут к нему вернулось все то, что провалилось в памяти: он дернулся и скорчился.
– Что с тобой, у тебя что-то болит? – встревожилась Юджиния. Он невероятным усилием сдержался.
Она – боялась, что у него что-то болит.
– Все нормально со мной, Юджиния. Сколько сейчас времени?
– Около девяти.
– Ты уже обедала?
– Я ждала, пока ты придешь… – она запнулась, – пока ты проснешься.
– Я… проснулся, – сказал он и подумал, что лучше бы нет, не просыпаться.
– Мы будем обедать в зале, одни, папа с Клуиз улетели в Арабские Эмираты – на три недели.
Он с облегчением вздохнул.
– У нас есть водка в доме?
– Твоя любимая, английская, которую ты предпочитаешь – в последнее время.
– Откуда? – (Она улыбнулась нежно.) – Ты позаботилась. Благодарю.
Он взял ее руку и приник к ней. Долгим-долгим поцелуем. Ощущая пульсацию вен целующими губами.
