Текст книги "Юджиния"
Автор книги: Александр Минчин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
Он покачнулся и ухватился за стол, чтобы устоять. О ужас! Озноб затряс его плечи.
Мог ли он ради счастья с Юджинией переступать через чужую жизнь? Она подумала о нем и просила в течение года не сообщать. Чтобы не портить его счастья. Но он же не знал, что она сделает это!..
А изменило бы это что-нибудь?.. Если б знал.
Он представил себе ее родителей, пушистые распущенные волосы, снег груди с пурпуром сосков. Ему стало страшно.
Почему в мире за все нужно нести наказание? Мы отвечаем за тех, кого приручаем, сказал тихий голос. И влюбляем, сказал другой. И бросаем, сказал третий.
До конца своих дней, знал он, он будет казнить себя.
Вечером, на праздновании, он напился, не удержавшись. Вспомнил, что клялся не обижать Юджинию, никогда. Но не мог. Горело внутри. Она с тревогой смотрела на него. Она только пыталась понять, как всегда.
Он сказал ей:
– Это то, что ты не узнаешь никогда.
Через два дня он получил письмо. В нем было: «Милый, я любила тебя больше всего на свете. Мне не нужен этот свет – без тебя».
Как все, что брошено когда-то в жизни, – возвращается.
Он давно не говорил с мистером Ниллом. В субботу в шесть часов они встретились за обедом. Сервировка была опять же очень красива, как все, к чему прикладывалась рука Клуиз. Тонкие ножки держали большие бокалы со светло-золотистым напитком. После года замужества мистер Нилл разрешил Юджинии пить легкое вино. Но только по усмотрению Александра. Нельзя сказать, что отношения между двумя мужчинами стали лучше, но они стали мягче.
Юджиния гордо восседала рядом с ним напротив отца. Ее стройную шею обвивало колье, которое она редко надевала. Нежные плечи были оголены, и платье держалось на корсетных застежках. Мистер Нилллюбовался дочерью. Клуиз, кажется, любовалась тоже, не-сыном.
После первого блюда мистер Нилл задал вопрос:
– Чем вы собираетесь дальше заниматься, Александр?
– Я должен чем-нибудь конкретным заниматься, сэр?
– Не можете же вы сидеть все время дома и писать?
Юджиния с тревогой взглянула на отца.
– Я собираюсь переводить это на английский.
– Почему же вы не скажете об этом мне, я мог бы помочь, посодействовать.
– Это не совсем готово, еще.
– Кто определяет меру готовности?
– Я.
– Американский рынок скушает все, что на него выбросят, лишь бы это было удобоваримо.
– Это не моя цель, сэр.
– Что тогда?
– Я пытаюсь попасть в литературу. А не попасть на рынок. Он меня не интересует.
– Да, но рано или поздно кто-то должен это читать, нужен переводчик.
– Лучше поздно.
Клуиз смотрела на него немигающими глазами.
– Интересно, как бы вы… – Мистер Нилл впервые остановился, не договорил.
– Вы хотели сказать, сэр, как бы я существовал, если бы не… Юджиния.
Мистер Нилл кивнул.
Александр сглотнул комок внутри.
– Я бы работал частным шофером, на любой другой работе, – и писал.
– Очень хорошо. Интересная идея – быть всю жизнь нищим.
– Не всем быть богатыми. Я не пишу для вашей страны, сэр. К сожалению, Америку не интересует литература. Американцы в массе читают бульварные романы домохозяек и бывших полицейских или адво-катов. Я не могу такое писать. В той стране, где я раньше жил, меня бы не опубликовали, а, скорее, посадили в тюрьму. Что бы вы делали? Мистер Нилл пропустил второе.
– Очень жаль, что вы не пишете для моей страны. Надо писать для той земли, где вы живете. Кстати, это такая же моя страна, как и ваша. К тому же у вас жена – американка.
Клуиз, улыбнувшись, вошла в разговор шуткой:
– Лучшая жена.
Но мистер Нилл не остановился.
– И уж если вы пишете, то только то писание имеет смысл, которое приносит деньги, а для этого вам надо публиковаться.
Юджиния напряженно смотрела на Александра, боясь, что сейчас он не выдержит. И он бы не выдержал, если бы не знал, как она любит своего отца.
– Я учту ваши пожелания, сэр, – сказал он.
– Другого я и не ожидал, – ответил мистер Нилл.
Обед продолжался.
– Я поговорю со своими друзьями-издателями. Александр пропустил эту фразу мимо ушей. Но
Юджиния не пропустила.
Вернувшись вечером домой, после встречи с бедной семьей, которой он дал деньги, Александр заметил, что верхний ящик стола прикрыт не так плотно, как он оставил днем. Рукопись «Голубой больницы» лежала на месте, но впечатление было такое, что кто-то ее касался. Потом Александру показалось, что ему все кажется, и он поспешил навстречу Юджинии, которая знала, что он приехал, и шаги которой уже раздались в коридоре. Только у нее была такая мягкая и в то же время упругая походка.
Их губы встретились, и она как бы невзначай обронила, что вытирала пыль на его столе сегодня. Все непонятное объясняется, подумал. Рано или поздно.
Взгляд Александра замер в окне. На дворе доживал декабрь, и совсем незаметно подошло Рождество. Вся семья уезжала во Флориду до 1 января. Теперь это слово было обычным для него и не волновало, а когда-то Флорида была королевской мечтой.
В аэропорт их отвозил Миша, с которым мистер Нилл, кажется, не сказал ни одного слова. Прощаясь, они поцеловались с Юджинией, как старые друзья, в щеку. У мистера Нилла слегка приоткрылись глаза.
В самолете Юджиния клятвенно обещала потрясенному папе этого не делать.
– Еще не хватало, чтобы ты целовалась с шоферами, – сказал он.
Потом, взглянув на Александра и осознав, он сказал:
– Я не совсем то имел в виду.
Александр улыбнулся, Клуиз последовала его примеру, – всем стало весело, и все рассмеялись. По этому случаю заказали французское шампанское, слабость Клуиз, которое подавали в первом классе. Юджинии было тоже разрешено выпить. После чего ее головка покоилась на плече Александра до самого конца полета.
Распаковав чемоданы, они поехали слушать концерт Дайаны Росс. После концерта он и Юджиния были представлены певице одним из подручных мистера Нилла. Она была любимой певицей Александра еще там, абсолютно покорив его своим голосом, звучащим, как он выражался, словно колокольчик. Он был невероятно рад встрече и на прощание поцеловал руку черной певице. Она коснулась губами щеки Юджинии.
Мистер Нилл ждал их в машине. Он сказал, что мисс Росс сразу же после концерта улетает в Нью-Йорк, иначе она была бы приглашена к обеду.
Отдельный кабинет был заказан в лучшем ресторане города, где они праздновали приближающийся конец года. Наступал второй год супружества Юджинии.
На Рождество они были на вечере у губернатора штата. А так как там было еще много сотрудников управы штата, то это было скучно и малоинтересно, несмотря на помпезность и оригинальные кушанья.
В новогодний вечер они были вчетвером, французский обед приготовила Клуиз. Они ели при свечах. Ел-ка слабо мерцала игрушками в отблесках неяркого пламени. Терпкий аромат леса плыл в комнате.
Клуиз танцевала с Александром, склонив голову к его щеке. Юджиния говорила с папой и улыбалась. Она была счастлива. Мистер Нилл, глядя на нее, радовался ее тихому счастью, которое она из любви и уважения к нему не показывала сильно. И все-таки отец одного не мог постичь, одного не мог понять – почему Александр. Ну, да поздно теперь, думал он про себя. А может, и не поздно еще, подсказывала тайная мысль. Дальше он не позволял себе развивать подобные мысли. В этом направлении.
В час ночи Александр увел Юджинию в уединенную половину дома. Спать. Она и так просрочила время отхода ко сну уже на час. Что мистер Нилл не преминул заметить, хотя она и была уже замужем.
Они вошли в спальню, не включая света, и остановились.
– С Новым годом, – сказала Юджиния, подставив ему свои губы.
Он сам раздел ее, и тела их слились в любви.
Первой любви нового года.
2 января праздновали день рождения Александра, уже дома Юджиния и Клуиз устроили большой вечер-сюрприз. Александр до последнего момента не знал, что приглашены гости. Перед выходом из комнаты Юджиния поцеловала его в губы и преподнесла ему подарок: новая золотая ручка и золотой карандаш с его именем, выгравированным на них.
Он долго целовал ее сладкие губы, пока голос Клуиз снизу не прервал их поцелуи.
Внизу на него обрушилась гора цветов. Гости, крики, шампанское, возгласы.
В разгар вечера он стоял с Кении у окна и рассказывал ему из прошлого. Почему-то Кении это интересовало. Впрочем, он говорил, что его мать родом из тех мест, что и Александр. Кении – редкость среди американских докторов – читал пьесы Чехова и знал по-русски слово «чай». Чаем он любил угощать у себя дома Александра и Юджинию. Пожалуй, Кении был единственным почти другом, которого Александр приобрел в этой стране. «Почти» – потому что таких друзей, какие были у него т а м, у него уже никогда не будет. Они чокнулись с Кении и выпили за здоровье Юджинии. Кто мог знать, как трагически сложатся его отношения с Кении!
Юджиния подошла к ним и опять повела его представлять. Казалось, у этой семьи было нескончаемое количество знакомых, друзей, приятелей, и тем не менее только избранные приглашались в этот дом.
Потом они наверху звонили по телефону к нему домой в Москву. Он полчаса разговаривал с родителями, мама плакала. Хотела услышать голос Юджинии. Юджиния сказала несколько фраз по-русски. Потом она тоже плакала.
Чтобы развеселиться, он много пил, а Юджиния, окруженная юными кузинами с Восточного побережья, что-то им рассказывала. Кажется, постепенно развеселившись.
В конце вечера подошла Клуиз на длинных, стройных ногах, в изящных туфлях. И отвела его в сторону. Они опустились на двухместное кресло-диван. Ее бедро касалось его.
– Как тебе вечер?
– Прекрасно, большое спасибо.
– Тебе нравится твоя жизнь?
– Вы третий раз возвращаетесь к этой теме, почему это так важно?
– Я хочу, чтобы у тебя была жизнь лучше, чем у других, в этой стране.
– Спасибо большое.
– И это все? Так ты благодаришь меня?
– Как еще?
– Поцелуй – в щеку. – Она наклонилась, он поцеловал. – Теперь – в другую. – Он поцеловал снова. – И третий раз – между щек. – Он коснулся ее губ. Ее рука впилась на мгновение в его плечо, и на минуту ее губы растворились в его губах. Поцелуй получился глубже и сильней. Она задержала его. Александр оторвал свои губы. Глаза Клуиз блестели. Никто не обращал внимания на них, они были родственники.
– Тебе понравилось?
– Что? – не понял он.
– Не важно. – Она провела языком, касаясь губ.
Он сделал вид, что ничего не произошло.
– Почему вы хотите, чтобы именно мне было лучше всех?
– Ты мне нравишься.
– As a son-in-law? – пошутил он.
– As a young man without any law,[11]11
«Игра слов: son-in-law – зять, дословно: «сын по закону».
– Как зять?
– Как молодой человек – без всякого закона.
[Закрыть] – выдохнула она.
Ее глаза сверкали. Ему показалось, она была пьяна. Клуиз протянула руку и коснулась его уха. Потом погладила висок.
– Я рада, что ты рядом. Я много сделала для этого.
– Почему? – У него плыло в голове.
– Ты напоминаешь мне о многом. Из прошлого. Как могла сложиться моя жизнь. Как она могла не сложиться. Я рада, что твоя сложилась хорошо.
Она поднялась и качнулась. Он поддержал ее за локоть, успев встать.
– Жаль, что ты этого не ценишь. Он неловко пожал плечами.
– Я вообще не понимаю, какие предметы ты ценишь. Но хотела, чтобы этим предметом была – я.
Она повернулась, не качнувшись, и пошла – длинные, стройные ноги. И только изящные туфли чуть подминали ковер.
Поздно ночью Юджиния сама раздевала его, у него уже ни на что не было сил. Только поцеловать ее плечо, уткнуться в него и заснуть.
За стол он сел поздно, часам к двенадцати, и весь день был разбит. К вечеру они играли в скрэбл с Юджинией и делали легкие молочные коктейли, чтобы он пришел в себя.
После Юджиния ушла к отцу и о чем-то долго говорила. В этот промежуток времени Дайана принесла открытку от Клуиз, с той половины, в запечатанном конверте. В открытке Клуиз извинялась, что была вчера немного пьяна, и просила на те слова, которые она говорила, не обращать никакого внимания.
А вечером мистер Нилл сообщил ему, что в конце месяца он летит на встречу в госдепартамент, чтоб госдепартамент лично занялся вызовом его родителей.
Юджиния смотрела в сторону, и кисть ее руки, державшая салфетку, была спокойна. Он поблагодарил.
Проснувшись и выпив чай, Александр все утро просидел в кабинете. В доме было тихо. Во второй половине дня к нему зашел Миша и попросил съездить с ним кое-что купить и объяснить по-английски в деталях.
Юджиния уехала с папой на ее машине, коричневой. Прямо перед домом стоял черный лимузин мистера Нилла, и Александр, рассчитывая, что это не займет много времени, сел за руль сам. На переднем сиденье лежала форменная фуражка шофера.
На обратном пути, когда были сделаны все дела и они возвращались домой, Миша попросил его остановиться и выпить свой любимый коктейль «Стринг». В баре, в который они вошли, было достаточно светло и прилично. Они выбрали стол в дальнем углу и сели. Вечером Александр и Юджиния были приглашены на обед к родителям, и он не любил пить перед обедом, и вообще, когда еще не кончился день и не село солнце. Он заказал себе большой стакан сока с несколькими каплями «Бенедиктина». За соседним столом сидели две довольно милые девочки, которые после первого коктейля оказались за их столом. Миша был по-прежнему красив, а его исковерканный английский в сочетании с дизайнерской одеждой возбуждал интерес. Миша заказал всем выпивку, и девушки расслабились. Они сидели за небольшим круглым столом, и их плечи касались. – А ты американец? – спросила сидящая рядом девушка.
Александру стало почему-то приятно.
– Разве ты не чувствуешь моего акцента?
– Когда я вижу такого мужчину, я не думаю о языке. Я думаю о чем-то другом. – Она улыбнулась.
Ему понравился ее юмор. Миша уже сминал плечи своей соседке. Дальше все как-то пошло настолько весело, что каждые десять минут появлялся бармен, а Миша все заказывал и заказывал. Появились орешки, фисташки, миндаль, соленый фундук, хрустящие палочки, весь стол был заставлен коктейлями, локти положить некуда. Александр вспомнил Москву: Миша гулял.
Он взглянул на часы, ему следовало уходить: Юджиния уже должна быть дома, да и нужно переодеться к обеду.
– Я уезжаю, – сказал он, подмигнув Мише, который настолько растаял рядом со своей соседкой, что вряд ли обратил внимание на его слова. Девочки осмысленно, вернее, бессмысленно, но пытаясь осмысленно, посмотрели на него. – Мне очень жаль, – добавил он, – но мне пора.
Одна из девочек прижалась к его плечу.
– У-у, а я хочу тебя. Он погладил ее по щеке.
– Не переживай, он справится с двумя.
Александр поднялся. Если б он знал, что случится дальше, то он скорее остался даже с этой девочкой. Миша попытался встать и пожать ему руку. Незаметно Александр вложил в его руку кредитную карточку и сотенную купюру на такси, которой хватило бы съездить туда, обратно и снова туда. Миша благодарно кивнул.
– Повеселитесь! – пожелал Александр всем.
– Будет сделано, командир, – сказал Миша и поцеловал его.
Александр вышел наружу. На улице уже стемнело. Он был в одном костюме, без пальто. Обычный, повседневный костюм. Собственно, когда ездишь в машине и проходишь от двери до двери, – пальто не нужно. Он включил подфарники, завел мотор и дернулся, юзом выскочив на дорогу, так как всегда ездил быстро, к тому же сейчас он опаздывал на обед. Набрав скорость семьдесят миль в час, он изредка поглядывал в заднее зеркальце, проверяя, чтобы никто не сел ему на хвост. Дурачась, он надел себе на голову шоферскую фуражку со значком и глянул в зеркальце. Он улыбнулся, вспоминая. Огни полицейской машины он увидел первый, она приближалась навстречу. Он хотел сбавить скорость, потом подумал, что встречная не засекает скорость, и решил продолжать. Следующее, что он увидел и услышал, как машина полиции, проскочив мимо, резко завизжала тормозами, взревела сирена, и машина, сделав немыслимый вираж, развернулась в обратную сторону.
Александр не понял причины, не сбавил и не прибавил скорости и продолжал ехать, когда неожиданно желто-красные фонарики замигали в его зеркальце. Полицейская машина сидела на хвосте. Сначала он хотел уйти, и прекрасно знал, что уйдет: не родился еще тот, кто обогнал бы его, когда он заводился. Но это был лимузин мистера Нилла, и он не хотел обивать краску и подвергать его риску.
Александр сбавил скорость и свернул в первый же поворот на маленькую площадку. Полицейский заехал в следующий съезд, где было написано «выезд», и стал напротив него. Перегородив тем самым выезд с площадки. Въезд был открыт, но сзади. Фары ослепляли Александра, и он, отвернувшись, ничего не видел. Потом их выключили, но желтые с красным мигалки работали.
Из машины вышел начавший уже грузнеть, неопрятный полицейский и, обойдя машину кругом, приблизился к его наполовину открытому окну.
– Могу я увидеть ваше водительское удостоверение, сэр?
– Что-нибудь случилось? – вежливо спросил Александр.
– Могу я сначала увидеть ваше удостоверение? – повторил полицейский. – Я что-нибудь нарушил? – повторил вежливо Александр.
– Не надо разговоров, удостоверение, – невежливо рыкнул полицейский, уловив его акцент.
Зная по опыту пяти нарушений (и каждый раз – превышение скорости), что спорить бесполезно, Александр протянул водительские права. Пытаясь все еще быть дружелюбным, он спросил:
– Как вы могли узнать мою скорость, когда ехали навстречу?
– Радар был вывешен наружу, – ответил полицейский нехотя. – Пожалуйста, оставайтесь в машине. Через несколько минут я вернусь к вам.
Александр хорошо знал, что это значит. К тому же, если он получал еще один штраф за превышение скорости, который добавлял ему три штрафных очка, у него на полгода отбирали права. Александр надеялся, что полицейский округлит превышение скорости до десяти – вниз, так как она колебалась 69–70, а они всегда идут вниз, до круглого числа, перестраховываясь, и это будет всего два штрафных очка. Впрочем, и три не были так страшны, даже если бы у него задержали права. У него были вторые, международные. Но не хотелось этой суеты, потери времени, хождений в суд.
Он ждал. Он не глядел на часы, зная, что к обеду опоздает. Александр даже не представлял, где ему придется обедать сегодня, а если б знал, то не поверил бы.
Полицейский вылез из машины, поправил кобуру и направился к нему. В руке он держал белый листок.
Приблизившись к окну, он сказал:
– Вы превысили скорость на тридцать с лишним миль, при ограничении сорок …
Александр оглянулся, как бы ища знак, потом вспомнил, что они были на Девятой миле.
– …вы отказались подчиниться офицеру полиции и предъявить удостоверение, вступив в спор. Поэтому я штрафую вас за «безрассудную езду», которая наказывается минимум шестью очками и судом, на который вам нужно явиться в указанное здесь место и в указанный день и час.
Он протянул ему штрафной билет. Александр сначала не поверил и машинально протянул руку взять бумажку и свое удостоверение.
Он собирался было поспорить с полицейским, что он не спорил и это ложь. Но когда он взглянул на штраф, его затрясло.
– Почему вы поставили семьдесят три мили, когда скорость была шестьдесят девять-семьдесят?
– Я поставил ту скорость, с которой вы следовали.
Александр взбесился, глядя на наглое лицо полицейского. А у всех полицейских наглые лица. Власть – страшная штука.
– Я спрашиваю, почему вы поставили скорость семьдесят три мили, когда было не больше семидесяти?!
– Я поставил точно ту скорость, какую указал радар.
Александр выпрыгнул из машины так, что полицейский еле успел отскочить назад, заслоняя собой путь к полицейской машине. Его руки были выброшены вперед.
– Стой, где стоишь! – крикнул тот.
– Я хочу увидеть радар, – сказал Александр.
– Стой, где стоишь, – повторил полицейский. – Если надо, я тебе покажу его.
– Вы обязаны показать радар, зафиксировавший мое страшное преступление. Это закон.
– Ты много знаешь… для новоприбывшего.
– Я хочу видеть радар. Вы лжете. Александр сделал шаг к его машине. Полицейский отпрыгнул назад:
– Не двигаться!
– Что?! – не поверил Александр.
– Или ты наживешь себе большие неприятности.
Он смотрел на сытое, выбритое лицо представителя власти, на его рыжие выстриженные усы, маслянистые волосы, выбивающиеся волной из-под фуражки. И было уже все равно – что очки, штрафы, суды, что у него была Юджиния, дом, жизнь. Когда он заводился, он не соображал ничего.
Теперь, в ближнем свете фар своей машины, Александр прочитал на медной бляхе фамилию «Скребжневски».
– Пошел вон в свою машину, и чтобы через мгновение я не видел тебя.
– Что? – сказал Александр. Он почему-то не верил, что это обращаются к нему. – Твое счастье, что ты в форме, иначе я бы научил тебя вежливости.
Полицейский хамовато улыбнулся в выстриженные усы и сказал:
– Грязный шофер, это твое счастье, что я в форме, иначе ты бы уполз отсюда, а не уехал.
Только теперь униженный вспомнил, что он был в фуражке шофера, которую не успел снять. Александр последним усилием воли проглотил и это.
– Я хочу видеть радар.
– Убирайся к е… матери отсюда…
Он не договорил, Александр, подскочив, резко влепил ему пощечину со всего размаха. Уже ни о чем не думая… Полицейский дернул руку к кобуре. Александр сознавал, что если «мент» выхватит пистолет, то он проиграл. То, что он сделал дальше, – это была реакция, не размышления. Шагнув вперед, он ударил с правой. Полицейский успел отклониться, и Александр едва коснулся костяшками кулака его челюсти. Вскинув руки, полицейский хуком резко пробил в его лицо. В последнюю секунду Александр чудом успел присесть, удар просвистел над головой, и, выпрямившись, он провел великолепный крест: с левой удар в челюсть, правой – в сплетение, правой еще резче в челюсть, левой – добивающий удар в сплетение. Полицейский качнулся назад. Впервые изменив правилу чести, Александр бил в эти падающие рот и усы еще три раза.
Он обошел лежащее тело и подошел к кабине полицейской машины. Через опущенное окно он протянул руку и взял оригинал штрафа с сиденья. И уже отклонившись назад, вдруг заметил циферблат радаpa, две красные циферки показывали 69. (Он всегда знал, с какой скоростью он ездил…)
Тишина стояла мертвая, вокруг не было ни души. Он глянул на лежащего полицейского и с трудом удержался от желания размять ногой это никчемное лицо, чтобы он больше никогда не делал подобного с сотнями других. Зарабатывая свои премиальные. Александр прикинул, что еще минуты три полицейский Скребжневски будет приходить в себя. При восьмидесяти милях в час – отсюда десять минут езды до дома. Опомнившись, он быстро прыгнул в машину. Взялся за руль. Задом выскочил через «въезд» на пустую дорогу и понесся. Ехать пришлось сто миль в час, и через шесть минут он был в Гросс-Пойнте.
Александр бросил машину на параллельной улице, скинув фуражку шофера и забрав ключи с собой. Не с главного входа он проник на территорию поместья и сбоку вошел в дом.
Дайана, увидев его, вздрогнула и сказала, что все ждут Александра в кабинете мистера Нилла, никто не садится обедать.
Он быстро пересек холл, гостиную, витую лестницу, анфиладу комнат и, не стуча, вошел в большой кабинет мистера Нилла.
Юджиния вскинулась ему навстречу и обняла за шею.
– Что случилось, милый?
Он мягко освободился от ее руки, и его взгляд встретился с настойчивым взглядом мистера Нилла. Последний был удивлен. Мистер Нилл сидел в кресле у своего стола. Но почему-то, видимо, почувствовав что-то, подался вперед.
– Мистер Нилл, я сожалею, но я избил полицейского.
– Что?.. – Мистер Нилл резко вскочил с кресла, не скрывая своего изумления.
Руки Юджинии так и застыли в воздухе. Лицо Клуиз впервые изменилось не то от страха, не то от ужаса.
– К сожалению, я был на вашей машине, лимузине, я имею в виду.
– Я не могу поверить, – воскликнул мистер Нилл. – Десять лет минимум заключения в тюрьме, при лучших адвокатах. Вы думали, что вы делали?!
Теперь Юджиния в ужасе смотрела на него, не осмеливаясь приблизиться. Он стоял посреди комнаты под взглядами всех троих, и парадокс – первый раз почувствовал, что это – его семья…
– Это глупо, но я не сдержался.
Мистер Нилл снова опустился в свое кресло. Потребовалась еще секунда, и он пришел в себя. Александр поражался умению этого человека владеть собой. Только теперь он начал сознавать, в какой скандал он вовлекал или подставлял этого человека. А имя для мистера Нилла и репутация были дороже, чем деньги.
Сев в кресло, мистер Нилл сначала посмотрел на Юджинию. Ее глаза наполнились слезами. Губы приоткрылись и дрожали.
Секунду, казалось, он колебался: а не оставить ли все так… (Он бы выиграл все обратно.)
Потом он увидел уже молящие его глаза Юджинии. Еще несколько секунд раздумий, и он спросил:
– Где мой лимузин?
– Я бросил его на параллельной улице, открытым…
– Единственное, что вы сделали умного… – удовлетворенно вздохнул мистер Нилл.
Он снял трубку телефона. Все застыли.
– Соедините меня с полицией, пожалуйста, – сказал он.
Следующая его фраза поразила всех:
– Я хочу сообщить, что моя машина была украдена… Что? Примерно в два-три часа пополудни.
Мистер Нилл опустил трубку и спросил:
– Ваша «грин-карта», я надеюсь, с вами? Александр достал ее, проверив.
Мистер Нилл нажал кнопку на селекторе. Теперь все услышали гудок и могли слушать разговор. Оператор сладким голосом ответила:
– Я вас слушаю, мистер Нилл.
– Дениз, есть ли в нашей авиакомпании сегодня рейс в Мексику?
– Какой город, сэр?
– Любой.
– Одну минуту, сэр. Прошла минута.
– Ближайший рейс только завтра, в десять часов утра.
– Проверьте, пожалуйста, есть ли что-нибудь из Чикаго вечером.
Через мгновение она сообщила, что есть рейс с пересадкой в Сиэтле, вылетающий через полтора часа, последний.
– Узнайте у менеджера в Чикаго, смогут ли они задержать рейс на короткое время, минут на двадцать. А также сообщите начальнику смены и дежурному пилоту, чтобы самолет компании был готов для вылета в Чикаго.
– Да, сэр, я позвоню вам через несколько минут.
– Спасибо, Дениз… Александр, ты улетаешь в Мексику. Единственная страна, куда ты можешь лететь без паспорта. Канада не в счет – это вторая Америка.
Александр поразился еще раз, что мистер Нилл знал даже это, по «грин-карте» он мог ехать только в два места. Без виз.
– Где ваш дорожный документ для путешествий?
– В кабинете.
– Я его принесу, папа.
– Не сейчас. Оставьте его Юджинии. Завтра я оформлю визу, и вам доставят ее самолетом во второй половине дня. Вы сразу же вылетите в Грецию, где у меня хорошие друзья.
Юджиния просительно смотрела на отца.
– Да, Юджиния?
– Папа, я хочу полететь с ним, я не могу его оставить одного. Он нигде не был… ничего не знает. И мне не нужно виза…
Мистер Нилл задумался. Прошла минута, молчание не нарушалось. Вдруг зазвонил зуммер селектора, и мистер Нилл нажал кнопку. Голос влился в комнату:
– Мистер Нилл, менеджер в Чикаго сказал, что для вас они смогут задержать самолет до получаса. Хотя будут ждать в любом случае. Самолет компании и дежурный пилот уже готовы, о чем просили сообщить вам.
– Спасибо. Я буду на аэродроме через двадцать пять минут.
Он выключил голос движением пальца. Юджиния во все глаза смотрела на отца. Он поднял взгляд и сказал:
– Юджиния, твой паспорт, я надеюсь, всегда в порядке? Ведь ты все-таки американка.
Дочь повисла на шее у отца. Он встал вместе с нею, обняв ее за талию.
– В Греции вы будете оставаться до тех пор, пока я не сообщу о дальнейшем… Через пять минут вы должны быть внизу. Одежду купите себе там. Возьмите самое необходимое: документы, кредитные карточки, щетку, пасту. У них ужасная паста. Наличные деньги вам привезут завтра – с визой в паспорте Александра. Клуиз, – он повернулся к жене, – я отвезу их в аэропорт сам. И скорее всего, полечу в Чикаго, на случай, если они не успеют на второй самолет. Мы не всегда всесильны. Я вернусь поздно ночью, не жди меня. Ты останешься дома – вдруг позвонят из полиции насчет машины. Я напишу, что нужно говорить. Юджиния и Александр – живо наверх, через четыре минуты мы должны покинуть дом.
Юджиния быстро поцеловала отца в щеку.
– Папа, я тебе очень благодарна…
– Не за что, дочь моя, лишь бы ты была счастлива. – Голос мистера Нилла дрогнул.
Они уже выходили из комнаты, когда Клуиз встала.
– Вы даже не поцелуете меня на прощание? Они поцеловали ее в обе щеки. И только тогда вышли из кабинета.
Александр успел услышать, как Клуиз стала что-то быстро говорить своему мужу. Но что именно, он не услышал.
Ровно через три минуты они покинули дом.
Мистер Нилл сам вел машину и на предельной скорости, чем приятно поразил Александра. У последнего было неправильное впечатление, что больше никто не умеет водить машину быстро. Машина въехала прямо на аэродром к трапу лайнера, стоявшего с уже заведенными моторами.
Служащий, которому мистер Нилл черкнул что-то на бумажке, забрал их машину. Из-за шума моторов ничего не было слышно.
Самолет с тремя пассажирами в салоне мягко оторвался в небо.
В Чикаго они пересели в задерживаемый самолет, попрощавшись с мистером Ниллом. И в лучах восходящего солнца приземлились в Мексике.
Они даже не успели осмотреть город, как был привезен паспорт Александра с большим запечатанным конвертом, который он отдал Юджинии, и вечерним рейсом они вылетели в Грецию. Билеты для них были уже готовы.
Белая Греция развернулась как на ладони, когда они сделали круг над городом, снижаясь над столицей. Они прилетали в Афины.
В аэропорту их встречали друзья мистера Нилла. Гости были отвезены в гостиницу, скрытую от глаз, утопающую в зелени и напоминающую по форме крепость. После того как немногочисленные вещи были отнесены в номер, Александру показали стоящую перед входом машину, которой они будут пользоваться столько, сколько понадобится. На обед в гости они были приглашены завтра вечером. Так как разница во времени была семь часов, и им давался день прийти в себя.
После этого была запланирована еще серия обедов в домах каждого из друзей мистера Нилла. Опекуном их стал господин Костаки, владелец плантации табака, кофе и пяти танкеров – так он представился. Это был добрый дядька в белой рубашке, в области живота напоминающий шар, среднего роста и вечно отдувающийся, пофыркивающий не то от жары, не то от одышки. Юджинию он знал с девяти лет. Наконец, после всех пожеланий, приветствий и советов, их оставили вдвоем..
Юджиния села к Александру на колени и обняла за шею.
– Ты хочешь сейчас в город?
– Нет, я хочу тебя.
– Я – твой…
Они опустились на пахнувшие свежим простыни. Через мгновение одежда была сброшена. Так они и уснули в объятиях друг друга до утра.
Когда Александр проснулся, он услышал звуки: Юджиния что-то делала в ванной. Он не любил вставать поздно и позже нее, он потянулся за часами, и ему стало нехорошо: стрелки показывали три часа. Потом он вспомнил, где они, и набрал ноль, чтобы узнать, сколько времени. Греческий голос на ломаном английском ему сообщил время: оказалось восемь часов утра. И от этого почему-то у него поднялось настроение – оттого, что проснулся рано, что не проспал, оттого, что это – Греция и что целый день они будут в городе…